Мог ли в суде патрон противоречить показаниям клиента интересы которого защищал
Обновлено: 25.04.2024
Суды обязаны проверять все имеющиеся версии совершения преступления, в том числе трактовку событий обвиняемым, объясняться, по какой причине они отказывают в ходатайствах защиты, мотивировать решения о неназначении экспертизы и анализировать противоречия в показаниях свидетелей - только тогда процесс можно будет назвать объективным, согласился Верховный суд РФ с доводами адвокатов.
Верховный суд изучил дело осуждённого за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью со смертельным исходом. Фигурант получил реальный срок с отбыванием наказания в колонии строго режима.
Между тем обвиняемый утверждал, что к преступлению отношения не имеет и лишь пытался оказать пострадавшему первую помощь, а в деле содержится явка с повинной от другого человека.
Адвокат в кассационной жалобе указал, что судебное разбирательство было необъективным, неверно излагалась позиция стороны защиты, суд необоснованно отказал в удовлетворении ряда ходатайств, в том числе о признании вещественным доказательством и приобщении к материалам уголовного дела орудия преступления — кружки, которой потерпевшему были нанесены телесные повреждения и о проведении судебной комплексной медико-криминалистической ситуационной экспертизы.
Также он обратил внимание на противоречия в показаниях свидетелей, большинство из которых не являлись очевидцами произошедшего. При этом суд не мотивировал в приговоре, почему отдаёт предпочтение одним доказательствам и отвергает другие.
Суд установил, что обвиняемый находился в квартире потерпевшего
и в ходе ссоры на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений, умышленно нанёс ему множественные удары в область головы, в результате чего хозяин дома погиб.
Однако в нарушение требований закона о том, что приговор должен содержать описание преступного деяния с указанием места, времени, способа его совершения, формы вины, мотивов и последствий преступления (ст. 307 УПК РФ), суд не указал способ совершения преступления, а именно: чем были нанесены потерпевшему удары, отмечает ВС.
«Не указал суд также, что послужило основанием для возникновения личных неприязненных отношений, в чём состояло противоправное поведение потерпевшего, какие действия были им совершены и каким образом они повлияли на поведение осуждённого», - установила высшая инстанция.
Между тем обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана (ст. 14, 302 УПК РФ).
«Обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены», - поясняет ВС.
Однако вопреки требованиям закона суд надлежащим образом не выяснил и не оценил имеющиеся в доказательствах противоречия, касающиеся обстоятельств причинения потерпевшему телесных повреждений, и не исследовал все возникшие версии произошедшего, считает ВС.
В частности, суд не дал надлежащей оценки показаниям свидетельницы, которая утверждала, что в тот день потерпевший накинулся на неё и в ходе борьбы она его сильно оттолкнула, мужчина упал и ударился головой об угол. На ее крик в коридор выбежал обвиняемый, который пытался оказать потерпевшему помощь.
«При проведении выездного судебного заседания свидетель подтвердила свои показания и добровольно выдала суду кружку, которая была в руках у потерпевшего в момент конфликта. При этом она показала, что могла наносить удары потерпевшему этой кружкой во время драки», — указывает ВС.
Он отмечает, что опровергая доводы защиты о непричастности обвиняемого к преступлению, суд сослался на заключение судебно-медицинского эксперта, что тупая травма головы возникла от не менее трёх прямых травматических воздействий в область головы.
Когда речь зашла об изъятой на месте преступления кружке, то допрошенный в суде эксперт не исключил возможность причинения телесных повреждений именно ей, пояснив, что не выдвигал такую версию, так как этот вопрос на экспертизе не задавался.
Несмотря на появление новой, вполне реалистичной версии событий суд не стал назначать проведение новой экспертизы, удивился ВС.
«Указанные доказательства свидетельствовали о необходимости проведении комплексной медико-криминалистической ситуационной экспертизы для выяснения возникшей версии причинения потерпевшему телесных повреждений. Однако суд отказал в удовлетворении соответствующего ходатайства защиты, необоснованно ссылаясь на отсутствие в имеющемся заключении судебно- медицинского эксперта каких-либо противоречий, в том числе, касающихся механизма образования телесных повреждений у потерпевшего.
Таким образом, суд фактически оставил без проверки доводы стороны защиты о том, что именно изъятой судом кружкой при обстоятельствах, указанных свидетелем, могли быть причинены телесные повреждения потерпевшему», — отмечает ВС.
Таким образом, высшая инстанция считает, что доводы кассационных жалоб защиты и обвиняемого являются обоснованными. В связи с чем ВС отменил состоявшийся по делу и приговор и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Высшая инстанция также определила отменить заключение под стражу обвиняемого, заменив ему меру пресечения на подписку о невыезде.
CLIE ́ NS (КЛИЕ ́ НТ), как предполагается, содержит тот же элемент, что и глагол « cluere » , « слушать » или « повиноваться » , поэтому Нибур сопоставляет его с немецким словом « hoeriger » , « зависимый » .
Во времена Цицерона слово « патрон » встречается в смысле « советник » , « адвокат » или « защитник » в противоположность « клиенту » — « защищаемому лицу » или « просящему совета » ; и такое употребление этого слова, как мы увидим, должно быть связано с первоначальным характером патрона (Ovid. Art. Am. I. 88; Hor. Sat. I. 1. 10, Ep. I. 5. 31, II. 1. 104). Взаимосвязь с. 295 хозяина и отпущенного им раба (вольноотпущенник, libertus) тоже выражалась словом « патрон » , и вольноотпущенник являлся клиентом своего патрона. Любой римский гражданин, желающий иметь защитника, мог связать себя с патроном, и с этих пор он являлся клиентом. Иноземцы, прибывающие в Рим в изгнание, могли сделать то же самое (jus applicationis, « право покровительства » , Cic. de Or. I. 39). Выдающиеся римляне иногда могли быть патронами государств и городов, находившихся в состоянии подчинения или дружбы с Римом (Sueton. Octavian. Caesar, 17); в этом отношении их можно сравнить с колониальными агентами, то есть, с нашими современниками, нанимаемыми для защиты интересов колонии в метрополии; за исключением того, что у римлян такие услуги никогда напрямую не оплачивались, хотя могло существовать непрямое вознаграждение (Cic. Div. 20, Pro Sulla, c. 21; Tacit. Or. 36). Эта взаимосвязь патрона и клиента выражалась словом « клиентела » (Cic. ad Att. XIV. 12), означавшим также всю совокупность чьих-либо клиентов (Tac. Ann. XIV. 61). У греческих авторов, писавших о римский истории, патрон обозначается как προστάτης , а клиент — как πελάτης (Plut. Tib. Gracch. 13, Marius, 5).
Клиентела существовала, хотя и иной форме, в самые древнейшие времена из тех, что охвачены записями или преданиями о римской истории; ниже следует краткое изложение ее происхождения и характера, как они описаны Дионисием (Antiq. Rom. II. 9), с сохранением авторских терминов.
Ромул поручил лучшим ( εὐπατρίδαι ) заботу о религии, почести ( ἄρχειν ), отправление правосудия и управление государством. Простолюдины ( δημοτικοί , которыми, как сказано в предыдущей главе, являются плебеи, πληϐείοι ) не имели этих привилегий, а также были бедны; они занимались земледелием и необходимыми для жизни ремеслами. Поэтому Ромул вверил простолюдинов ( δημοτικοί ) надежному попечению патрициев ( πατρίκιοι ) (то есть, лучших, εὐπατρίδαι ) и позволил каждому выбрать себе патрона. Эти отношения патрона и клиента, по словам Дионисия, назывались патронатом (Ср. Cic. Rep. II. 9).
Взаимные права и обязанности патронов и клиентов, согласно Дионисию, были следующими (Dionys. II. 10, и в других местах):
Патрон являлся законным советником клиента, его попечителем и защитником, подобно тому, как он был попечителем и защитником собственных детей; он поддерживал иск клиента, когда тому причиняли ущерб, и защищал клиента, если того обвиняли в причинении ущерба: словом, патрон был защитником как частных, так и общественных интересов клиента. Клиент вносил свою долю в приданое дочери патрона, если тот был беден, а также в залог за патрона или его детей, если тех заключали в тюрьму; он выплачивал издержки и убытки, если его патрон проигрывал суд, и любой штраф, к которому его присуждали; он нес часть расходов своего патрона на выполнение государственных обязанностей или замещение почетных должностей в государстве. Ни одна из сторон не могла обвинить другую или свидетельствовать против нее, или голосовать против нее. Клиенты сопровождали своих патронов на войну, подобно вассалам (Dionys. X. 43). Такие отношения между патроном и клиентом существовали на протяжении многих поколений и во всех отношениях напоминали кровное родство. Эта взаимосвязь была наследственной: клиент носил родовое имя патрона, и, таким образом, он и его потомки были связаны с родом патрона. Для знаменитых семейств было почетным иметь множество клиентов и увеличивать их количество по сравнению с полученным от предков. Но клиенты не ограничивались δημοτικοί : колонии и государства, связанные с Римом союзом и дружбой, а также завоеванные государства имели в Риме своих патронов, и сенат часто передавал споры таких государств на рассмотрение их патронам и выполнял их решения.
Истинный или ложный, рассказ Дионисия об отношениях патрона и клиента достаточно ясен. Для понимания того, что представляла собой клиентела, несущественно, какие люди фактически входили в совокупность клиентов или каково было ее действительное историческое происхождение. Ясно, что по мнению Дионисия, римское государство первоначально состояло из патрициев и плебеев, и он сообщает, что клиенты были плебеями. Далее из его собственной работы и из труда Ливия выясняется, что существовали клиенты, не являвшиеся плебеями или, иными словами, « клиенты » и « плебеи » — не взаимозаменяемые понятия. Таким образом, этот фрагмент имеет весьма малую историческую ценность для объяснения происхождения клиентов. Однако кое-что из него можно извлечь, хотя это и не удается полностью согласовать со всеми остальными источниками. Клиенты не были рабами (servi); они обладали собственностью и свободой (libertas). В соответствии со словами Дионисия, они могли быть римскими гражданами в более широком смысле слова « гражданин » (civis), имея только права торговли (commercium) и законного брака (connubium) — но не права голоса (suffragium) и занятия должностей (honores), принадлежавшие их патронам [C IVITAS ]. С утверждением Дионисия согласуется также наличие в государстве свободных людей, не являющихся ни патрициями, ни клиентами; однако если в древнейший период римского государства были такие люди, то они должны были страдать от полного гражданского бесправия, и это тоже не противоречит историческим свидетельствам. Если такая совокупность существовала, то была бессильной, но могла различными путями увеличить свою численность и богатство и превратиться в сословие, как и произошло с плебсом. Совокупность клиентов могла включать вольноотпущенников, и определенно включала; однако по-видимому, считать вслед за Нибуром, что если патрон мог казнить своего вольноотпущенника, то, следовательно, мог так поступить и с клиентом, — значит принимать как допущение то, что требует доказательств; ибо это подразумевает допущение, что первоначально клиенты были рабами. Возможно, и так, но это не известно. Кроме того, невозможно, чтобы патрон обладал правом жизни и смерти по отношению к своему вольноотпущеннику, получившему права гражданства, в большей степени, чем по отношению к эманципированному сыну. Не существует также доказательств того, что клиентела, в которую входили вольноотпущенники, была наследственной, подобно клиентеле из собственно клиентов. В соответствии с известными данными, совокупность клиентов могла включать иноземцев, вообще не имеющих никаких привилегий, а также лиц, имеющих только право торговли (commercium), если только это право существовало в государстве в столь ранние века [C IVITAS ]. Последний класс лиц нуждался в патроне, который мог бы обеспечивать защиту их собственности, а также подавать в суд от их имени и защищать их в любых процессах, — в связи с (предполагаемой здесь) неспособностью таких лиц предъявлять иски от собственного имени в раннем Риме.
Отношение патрона к клиенту, описанное Дионисием, аналогично власти отца семейства (patria potestas), и с этим согласуется форма слова патрон (patronus).
с. 296 Нибур утверждает, что « если клиент умирал, не оставив наследников, то наследство отходило его патрону, и этот закон распространялся и на вольноотпущенников, власть патрона над которыми, несомненно, была первоначально основана на общем праве патрона » . Если это утверждение верно, то оно согласуется с quasi patria potestas патрона.
Но если клиент умирал, имея наследников, то мог ли он составить завещание? А если он умирал без наследников, то мог ли он не распорядиться своим имуществом в завещании? И если он не мог составить завещания или мог, но не составлял его, и при этом имел наследников, то кем они должны быть? Должны ли они быть sui heredes (находиться под его отеческой властью)? Имел ли он фамилию и, следовательно, агнатов? Имел ли он в действительности право законного брака (connubium), в силу которого мог приобрести право отца семейства? В соответствии с утверждением Дионисия, он мог бы иметь все эти права, но все же являться неполноправным (non optimo jure) гражданином, ибо не имел права занимать должности (honores) и других отличительных привилегий патрициев, а также, согласно Дионисию, не мог голосовать в куриатных комициях. Невозможно доказать, что клиент имел все эти права, и на основании существующих свидетельств представляется столь же невозможным установить, каковы в действительности были его права. Насколько можно судить по дошедшим до нас источникам, происхождение клиентелы и ее истинный характер были им неизвестны. В ранней период римского государства существовала совокупность лиц, не являющихся ни патрициями, ни клиентами; эта совокупность некогда не участвовала в отправлении суверенной власти, но в конечном итоге стала участвовать; это был плебс. В раннем Риме существовали также клиенты, но нашим знаниям об их истинном положении суждено остаться неточными из-за недостаточного количества и недостаточной достоверности свидетельств.
Ливий утверждает (II. 56), что клиенты имели право голоса в центуриатных комициях: таким образом, они регистрировались в цензорских списках и обладали квиритским правом собственности [C ENTUMVIRI ]. Следовательно, они имели право торговли (commercium), возможно — право законного брака (connubium) и определенно — право голоса (suffragium). Можно сомневаться в том, понимал ли Дионисий, что они имели право голоса в центуриатных комициях; но если законное положение клиентов было таким, то не может быть полностью верным то описание их отношений с патрициями, которое дается некоторыми современными авторами.
В связи с вышесказанным, представляется, что первоначально « патрон » и « патриций » были взаимозаменяемыми терминами, по крайней мере, до тех пор, пока плебеи не получили право занимать должности. С этого времени исчезают многие причины для того, чтобы становиться клиентом патриция, ибо плебеи приобрели политическое влияние, ознакомились с правом и правовыми формами и стали полностью компетентны для того, чтобы давать советы своим клиентам. Эта перемена должна была внести большой вклад в разрушение прежней жесткой клиентелы и стала переходом к клиентеле последних веков республики (Hugo, Lehrbuch, &c. vol. I p. 458).
Высказывалось предположение (Becker, Handbuch der Römischen Alterthümer, vol. II p. 125) о том, что клиентела была старым италийским учреждением, существовавшим у некоторых народов, из которых возник римский народ (Romanus Populus). Когда в Риме поселились Татий и его сабиняне, то вместе с ними стали жить и их клиенты (Dionys. II. 46); и Аттий Клавз привел в Рим множество клиентов (Liv. II. 16; Dionys. V. 40). Предполагалось также — и это вполне вероятно, — что клиенты были италийцами, завоеванными и приведенными в состояние покорности.
Поскольку можно считать, что различие между плебсом и старыми клиентами полностью установлено, остается еще тщательно исследовать как реальное положение клиентов, так и структуру римского государства перед тем, как сословие плебеев стало равным патрициям.
Справедливость приговора во многом зависит от того, насколько подсудимый доверяет защитнику, насколько согласована позиция и стратегия защиты. При этом защитник не должен забывать требование подп. 3 п. 4 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре), что адвокат не вправе занимать позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя.
Выражение в уголовном процессе позиции вопреки воле доверителя, безусловно, недопустимо со стороны защитника, и этот постулат является обязательным для каждого адвоката.
Вместе с тем адвокат, который оставляет разрешение ходатайств подзащитного на усмотрение суда, даже не задумывается, что тем самым нарушается указанное требование законодательства об адвокатуре, так как позиции подзащитного и адвоката в этом случае также расходятся.
Квалификационная комиссия и Совет АП Республики Марий Эл рассмотрели дисциплинарное производство в отношении адвоката А., поводом для возбуждения которого являлось частное постановление Президиума Верховного Суда Республики Марий Эл от 29 августа 2018 г., в котором указывалось, что основанием отмены приговора Горномарийского районного суда Республики Марий Эл от 11 декабря 2017 г. в отношении осужденной Т. являлось существенное нарушение уголовно-процессуального закона, повлиявшего на исход дела, в связи с неэффективной защитой адвокатом А. осужденной Т.
Обстоятельства дисциплинарного производства
Приговором Горномарийского районного суда Республики Марий Эл от 11 декабря 2017 г. Т. осуждена по п. «А» ч. 3 ст. 158 УК РФ и ей назначено наказание в виде 1 года 5 месяцев лишения свободы. Защиту Т. осуществляла адвокат А.
24 августа 2018 г. Президиум Верховного Суда Республики Марий Эл вынес постановление об отмене приговора Горномарийского районного суда Республики Марий Эл от 11 декабря 2017 г. в отношении Т., и дело направлено на новое судебное рассмотрение.
Существенное нарушение уголовно-процессуального закона, повлиявшего на исход дела и явившегося основанием для отмены указанного приговора, выразилось в следующем.
Согласно ч. 1 ст. 48 Конституции РФ каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи.
По смыслу ст. 16 УПК РФ обеспечение права на защиту является одним из принципов уголовного судопроизводства, действующих во всех его стадиях.
Согласно п. 3 ч. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда он убежден в наличии самооговора доверителя. Согласно п. 1 ч. 1 ст. 7 указанного Федерального закона адвокат должен честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами.
В подготовительной части судебного заседания 7 ноября 2017 г. подсудимая Т. сообщила о несогласии с тем, чтобы защиту ее прав и интересов в ходе судебного разбирательства осуществляла адвокат А., заявила об отказе от услуг данного защитника по мотивам отсутствия какой-либо юридической помощи со стороны адвоката, ее содействия органу следствия, при этом поддержала свое письменное заявление от 16 октября 2017 г., в котором она в числе прочего просила назначить другого адвоката.
В последующем, после разъяснения прав подсудимой Т., последняя заявила ходатайство о передаче уголовного дела на новое расследование в связи с тем, что, по утверждению Т., следователь сам составил ее показания на предварительном следствии и при помощи защитника заставил расписаться в них, а также в бланках других документов.
Защитник А., не поддержав ходатайство подзащитной, пояснила, что какого-либо давления на Т. в ходе предварительного следствия со стороны следователя не оказывалось, нарушений закона при проведении следственных действий не имелось.
7 ноября 2017 г., давая показания в ходе судебного следствия, Т. отрицала свою причастность к хищению у потерпевшей М. сотового телефона (с зарядным устройством) и фляги с брагой. В связи с наличием существенных противоречий между показаниями Т. в суде и ее показаниями, данными на предварительном следствии, государственным обвинителем заявлено ходатайство об оглашении в порядке ст. 276 УПК РФ показаний Т., данных на предварительном следствии. Подсудимая Т. возражала в удовлетворении ходатайства государственного обвинителя, однако, несмотря на занятую позицию подзащитной, адвокат А. указала на отсутствие возражений в удовлетворении заявленного ходатайства.
В судебном заседании 20 ноября 2017 г. потерпевшей М. после ее допроса заявлялось ходатайство об освобождении ее от дальнейшего участия в рассмотрении уголовного дела, при этом подсудимая Т. возражала в удовлетворении заявленного ходатайства и заявила о необходимости дальнейшего участия потерпевшей М. в судебном заседании, а защитник А., выяснив у потерпевшей, что она не желает участвовать в судебных прениях и просит наказать Т. по закону, вопреки позиции Т. посчитала возможным ходатайство удовлетворить и освободить потерпевшую М. от дальнейшего участия в деле.
В судебном заседании 4 декабря 2017 г. подсудимая Т. заявила ходатайства о назначении судебных экспертиз на предмет установления принадлежности почерка в протоколах ее допроса в части фразы «с моих слов записано верно, лично прочитано, замечаний к протоколу не имеется», а также на предмет наличия у нее возможности по состоянию здоровья нести флягу, при том пояснила, что не знает, как называются такие экспертизы. На данные ходатайства подзащитной адвокат А. не отреагировала, не помогла Т. правильно сформулировать ходатайства, а оставила разрешение ходатайств на усмотрение суда. Аналогичную позицию защитник А. заняла по ходатайствам подсудимой Т., заявленным ею в судебном заседании.
Кроме того, в судебном заседании 8 декабря 2017 г. подсудимая Т. пояснила, что она против взыскания с нее процессуальных издержек, понесенных как в ходе предварительного следствия, так и в суде, а в судебных прениях высказалась о фальсификации уголовного дела, т.е. заявила о своей невиновности по предъявленному ей обвинению. Между тем, выступая в судебных прениях, защитник-адвокат А. просила суд в числе прочего принять во внимание, что ее подзащитная Т. в ходе предварительного следствия вину по предъявленному обвинению признала полностью, активно способствовала раскрытию и расследованию преступления. Вопрос о взыскании с Т. процессуальных издержек оставила на усмотрение суда.
Таким образом, позиции подсудимой Т. и ее защитника – адвоката А. относительно соблюдения прав подсудимой на предварительном следствии расходятся, при этом их позиции по ряду вопросов судебного разбирательства противоречивы, что повлекло за собой неэффективную судебную защиту адвокатом А. подсудимой Т.
Указанные факты свидетельствуют о несоблюдении адвокатом Адвокатской палаты Республики Марий Эл А. требований п. 3 ч. 4 ст. 6, п. 1 ч. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре.
Адвокат А. на заседании Квалификационной комиссии АП РМЭ признала, что какие-то недостатки были с ее стороны при защите Т., и позицию с подсудимой надо было согласовывать более тщательно.
К адвокату А. была применена мера дисциплинарного взыскания в виде предупреждения.
К сожалению, подобное отношение к позиции своего доверителя со стороны защитников имеет место. Поэтому данный пример подтверждает, что адвокат не может руководствоваться никакими «благими намерениями», не разделяя позицию подсудимого, независимо от причин. Причины этого могут быть разными: ложно понятые интересы клиента, изменение позиции клиента в суде, хотя на следствии она была совершенно иная, а защитник придерживался позиции, избранной на следствии, считая ее более благоприятной для клиента и т.п.
Позиция защитника может и не содержать ошибки, и даже быть выгодной для подсудимого, но если последний с ней не согласен, то адвокат обязан следовать позиции подзащитного и не вправе уклоняться от ее поддержки.
В последнее время суды стали чаще обращать внимание на указанные нарушения, выносить частные постановления, в которых обоснованно указывают, что случаи, когда позиция защитника вступает в противоречие с позицией его подзащитного, оспаривающего свою виновность в совершении инкриминируемого ему преступления, фактически являются отказом адвоката от осуществления защиты.
Требование подп. 3 п. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре, содержащего запрет занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя, является основой защитительной деятельности адвоката. Относиться к этому требованию адвокату нужно со всей ответственностью, иначе такая защита не может быть признана квалифицированной и добросовестной.
Об актуальных изменениях в КС узнаете, став участником программы, разработанной совместно с АО "Сбербанк-АСТ". Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.
Программа разработана совместно с АО "Сбербанк-АСТ". Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.
Обзор документа
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,
заслушав заключение судьи А.И. Бойцова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданки В.И. Егоровой, установил:
1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданка В.И. Егорова оспаривает конституционность пункта 3 части первой статьи 72 "Обстоятельства, исключающие участие в производстве по уголовному делу защитника, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика" УПК Российской Федерации, согласно которому защитник, представитель потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если он оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого либо представляемого им потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика.
Как следует из представленных материалов, при допросе В.И. Егоровой в качестве свидетеля по уголовному делу следователем было принято постановление об отводе привлеченного ею для участия в данном процессуальном действии адвоката, который ранее был допущен к участию в производстве по этому делу в качестве защитника обвиняемого. Отказывая в удовлетворении ее жалобы на постановление следователя об отводе адвоката, Индустриальный районный суд города Ижевска, в который заявительница обратилась в порядке статьи 125 УПК Российской Федерации, указал в обоснование своего решения, что заявительница является свидетелем обвинения, в связи с чем ее интересы противоречат интересам обвиняемого (постановление от 13 декабря 2016 года).
Данное постановление оставлено без изменения судом апелляционной инстанции (постановление Верховного Суда Удмуртской Республики от 28 февраля 2017 года), а в передаче кассационных жалоб заявительницы для рассмотрения в заседаниях соответствующих судов кассационной инстанции отказано (постановления судьи Верховного Суда Удмуртской Республики от 10 октября 2017 года и судьи Верховного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2017 года), с чем согласился заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации (письмо от 22 февраля 2018 года).
По мнению заявительницы, оспариваемое законоположение противоречит статьям 15 (часть 4), 17, 18, 45, 48, 52 и 55 Конституции Российской Федерации, поскольку по смыслу, придаваемому ему правоприменительной практикой, предполагает, что для отвода адвоката, приглашенного свидетелем для оказания юридической помощи, достаточно факта представления этим же адвокатом интересов обвиняемого, без указания конкретных обстоятельств, свидетельствующих о наличии противоречий между указанными участниками уголовного судопроизводства на момент принятия решения об отводе.
2. Конституция Российской Федерации, провозглашая человека, его права и свободы высшей ценностью, гарантирует государственную, в том числе судебную, защиту прав и свобод человека и гражданина на основе принципа равенства всех перед законом и судом (статья 2; статья 19; статья 45, часть 1; статья 46, часть 1), предусматривает, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом, не исключая при этом возможности установления федеральным законом иных случаев освобождения от обязанности давать свидетельские показания (статья 51), а также закрепляет право каждого на получение квалифицированной юридической помощи (статья 48, часть 1), предполагающее конституционную обязанность государства обеспечить надлежащие гарантии возможности привлечения заинтересованными в получении юридической помощи лицами, в том числе в процессе дачи ими показаний по уголовному делу, квалифицированных специалистов в области права.
Вместе с тем, по смыслу взаимосвязанных положений статей 17 (часть 3) и 48 (часть 1) Конституции Российской Федерации, право на получение квалифицированной юридической помощи не является безусловным и не означает право выбирать для оказания юридической помощи любого адвоката по своему усмотрению, в том числе без учета обстоятельств, исключающих его участие в деле.
Как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, в силу подпункта 5 пункта 2 статьи 2 Федерального закона от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокат участвует в уголовном судопроизводстве как представитель доверителя и в этом качестве преследует интересы представляемого им лица, а не свои личные интересы (Постановление от 6 ноября 2014 года N 27-П). При этом запрет на совмещение одним лицом различных процессуальных функций при производстве по одному уголовному делу является общим для участников как со стороны защиты, так и со стороны обвинения (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 9 ноября 2010 года N 1573-О-О), что исключает участие адвоката в оказании юридической помощи в рамках данного дела, если он ранее участвовал в этом деле в ином процессуальном качестве или оказывал (оказывает) юридическую помощь иному лицу (обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику и др.), интересы которого противоречат интересам обратившегося к нему за юридической помощью другого участника производства по тому же делу.
3. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, определяя свидетеля как лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний (часть первая статьи 56), признает показания свидетеля доказательством по уголовному делу - сведениями, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном этим Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела (статья 74); обязывает свидетеля давать правдивые показания об известных ему обстоятельствах, подлежащих установлению по делу (пункт 2 части шестой статьи 56), а также закрепляет право свидетеля быть допрошенным в присутствии приглашенного им для оказания юридической помощи адвоката (пункт 6 части четвертой статьи 56, часть пятая статьи 189).
Хотя для свидетеля, не являющегося по своему правовому статусу стороной в уголовном деле, а относящегося к иным участникам уголовного судопроизводства, и характерна процессуальная нейтральность, дача им показаний или отказ от дачи показаний по делу не исключают наличия у него собственного интереса, в том числе в случаях, когда его показания (отказ от дачи показаний) подлежат последующей оценке с точки зрения перспективы уголовного преследования по статьям 307 или 308 УК Российской Федерации либо касаются самого свидетеля, его супруга или близких родственников. Кроме того, по своему содержанию показания свидетеля не всегда нейтральны по отношению к сторонам, имеющим в деле свой интерес. Они могут как подтверждать, так и опровергать обвинение, а потому носить обвинительный или оправдательный характер.
Следовательно, сам факт участия в деле того или иного свидетеля либо занимаемая им позиция могут противоречить интересам иных участников уголовного процесса, что, в свою очередь, порождает конфликт интересов у приглашенного свидетелем для оказания юридической помощи при его допросе адвоката, оказывающего или ранее оказывавшего юридическую помощь иным участникам этого дела. Предотвращению такого конфликта служит институт отводов.
В силу прямого указания части пятой статьи 189 УПК Российской Федерации, если свидетель явился на допрос с адвокатом, приглашенным им для оказания юридической помощи, то адвокат присутствует при допросе и пользуется правами, предусмотренными частью второй статьи 53 этого Кодекса. Подобное наделение приглашенного свидетелем для оказания юридической помощи при его допросе адвоката правами защитника, которыми он обладает в рамках оказания юридической помощи своему подзащитному при производстве следственного действия, предполагает и соблюдение адвокатом вытекающего из данного правового статуса запрета на участие в производстве по уголовному делу, установленного пунктом 3 части первой статьи 72 УПК Российской Федерации.
По смыслу Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", связывающего оказание адвокатами квалифицированной юридической помощи с целями защиты прав, свобод и интересов физических и юридических лиц (пункт 1 статьи 1), установленный им запрет адвокату принимать от лица, обратившегося к нему за оказанием юридической помощи, поручение в случае, если он оказывает юридическую помощь доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица (абзац пятый подпункта 2 пункта 4 статьи 6), также не может быть сведен лишь к наличию противоречий между интересами сторон по одному уголовному делу, а охватывает собой противоречия интересов любых доверителей, которым адвокат оказывает юридическую помощь в этом деле, включая свидетелей.
Соответственно, установленное пунктом 3 части первой статьи 72 УПК Российской Федерации требование о том, что защитник, представитель потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если он, в частности, оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого либо представляемого им потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, в равной мере распространяется и на адвоката, приглашенного свидетелем для оказания юридической помощи при даче им показаний в ходе допроса, если этот адвокат оказывает или оказывал юридическую помощь в качестве представителя или защитника одной из сторон, интересы которой противоречат интересам данного свидетеля.
При этом на порядок отвода приглашенного свидетелем для участия в его допросе адвоката, обусловленного оказанием им юридической помощи доверителю, интересы которого противоречат интересам данного свидетеля, распространяются процессуальные требования отвода защитника, что не предполагает произвольного разрешения этого вопроса и не допускает создания искусственных препятствий для доступа к получению квалифицированной юридической помощи вопреки конституционным принципам равенства и соразмерности (статья 19, части 1 и 2; статья 48, часть 1; статья 55, часть 3, Конституции Российской Федерации).
4. Таким образом, установленное пунктом 3 части первой статьи 72 УПК Российской Федерации нормативное положение, выступающее в системе действующего правового регулирования одной из гарантий надлежащего осуществления адвокатом юридической помощи и направленное как на обеспечение прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, являющихся или являвшихся его доверителями, так и на защиту публичных интересов в сфере уголовного судопроизводства, осуществляемого в условиях действия принципа состязательности сторон и обеспечивающего всесторонность, полноту и объективность исследования всех обстоятельств дела, не является неопределенным, не ограничивает свидетеля в праве пригласить для участия в допросе иного адвоката, не участвующего в данном деле, не создает непреодолимых препятствий для получения свидетелем квалифицированной юридической помощи и не может расцениваться в качестве нарушающего конституционные права заявительницы в обозначенном ею аспекте.
Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации определил:
1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Егоровой Валентины Ивановны, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.
2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.
| Председатель Конституционного Суда Российской Федерации | В.Д. Зорькин |
Обзор документа
Гражданка посчитала неконституционной норму УПК, которая запрещает адвокату участвовать в уголовном процессе, если он оказывает или ранее предоставлял юридическую помощь тому, чьи интересы противоречат интересам защищаемого им подозреваемого, обвиняемого. Она жаловалась на то, что для отвода адвоката, приглашенного свидетелем, достаточно того, что этот же юрист защищает обвиняемого.
Конституционный Суд не принял жалобу к рассмотрению. Он отметил, что сам факт участия в деле того или иного свидетеля либо его позиция могут противоречить интересам иных участников процесса. Это порождает конфликт интересов у приглашенного свидетелем адвоката, оказывающего или ранее предоставлявшего юридическую помощь иным участникам дела. Соответственно, запрет, предусмотренный оспариваемой нормой, в равной мере распространяется и на адвоката, приглашенного свидетелем. Вместе с тем она не ограничивает свидетеля в праве пригласить иного адвоката и не создает непреодолимых препятствий для получения свидетелем квалифицированной юридической помощи.
Для просмотра актуального текста документа и получения полной информации о вступлении в силу, изменениях и порядке применения документа, воспользуйтесь поиском в Интернет-версии системы ГАРАНТ:
Верховный суд РФ изучил дело о незаконном обороте наркотиков, в котором оказался интересный нюанс: на предварительном следствии интересы обвиняемого представляла адвокат, которая также защищала подозреваемого по выделенному в отдельное производство делу.
Впоследствии ее второй клиент выступил свидетелем обвинения по делу первого. При этом подсудимый и на первом допросе, и в ходе предварительного следствия отрицал свою вину, а свидетель, наоборот, изобличал его в причастности к преступлению. Таким образом, у них была кардинально противоположная позиция, но зато общий адвокат. На это несоответствие закону в жалобе в высшую инстанцию обратила внимание уже новый адвокат обвиняемого: право ее клиента на защиту было нарушено, так как между интересами обвиняемого и свидетеля имелись противоречия, а представляла их одна и та же защитница.
Как следует из приговора, показания свидетеля, данные им в ходе предварительного следствия, в том числе при проверке его показаний на месте, приведены в качестве доказательств совершения преступления, в котором признан виновным осужденный.
При этом одно и то же лицо не может быть защитником двух подозреваемых или обвиняемых, если интересы одного из них противоречат интересам другого (часть б статьи 49 УПК РФ), отмечает ВС.
«Защитник подлежит отводу, если оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им лица. По смыслу закона, указанные обстоятельства являются основанием отвода защитника независимо от того, в чем выражалась эта помощь и оказывалась она по тому же или иному делу (п. 1 ч. 1 ст. 72 УПК РФ)», - поясняет высшая инстанция.
Она также напоминает разъяснения Пленума: при наличии любого из обстоятельств, указанных в статье 72 УПК РФ, участие защитника исключается во всех стадиях уголовного судопроизводства (пункт 10 постановления от 30 июня 2015 года №29).
«Если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), то такой адвокат подлежит отводу (п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК РФ, подпункт 2 пункта 4 ст. 6 закона от 31 мая 2002 года №63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», пункта 1 ст. 13 «Кодекса профессиональной этики адвоката»).
Исходя из взаимосвязанных положений части 1 статьи 72 УПК РФ установленное в пункте 3 данной нормы ограничение относится к случаям, когда защитник в рамках данного или выделенного из него дела оказывает или ранее оказывал в ходе досудебного производства либо в предыдущих стадиях судебного производства и судебных заседаниях юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им обвиняемого.
Однако это не исключает возможность отвода защитника и в иных случаях выявления подобных противоречий, не позволяющих ему участвовать в данном деле», - подчеркивает ВС.
В данном деле подозреваемый являлся свидетелем обстоятельств, которые входят в предмет доказывания по делу в отношении подсудимого и его показания, выступающего в качестве свидетеля обвинения, приведены в приговоре в качестве одного из доказательств, на основании которых судом сделан вывод о виновности осужденного. Таким образом интересы фигурантов противоречили друг другу, соглашается ВС.
При таких обстоятельствах, в силу прямого запрета закона адвокат не могла осуществлять защиту обвиняемого, раз она приняла на себя обязанности по защите свидетеля, поскольку их интересы противоречили друг другу, указано в определении высшей инстанции.
Более того, данные обстоятельства препятствовали составлению обвинительного заключения на основании доказательств, полученных при участии одного адвоката двух фигурантов с противоположной позицией, подчеркивает ВС.
В связи с чем Судебная коллегия определила отменить обвинительный приговор, а уголовное дело вернула прокурору для устранения нарушений уголовно-процессуального закона, препятствующих постановлению приговора.
Автор статьи
Читайте также: