Когда в кабарде были введены родовые суды

Обновлено: 24.04.2024

Особенности шариатского движения в Кабарде в конце XVIII в. – начале XIX в. сложно понять в отрыве от судебных преобразований в регионе и миграционных процессов у кабардинцев – как следствия продвижения России вглубь этнической территории кабардинцев.

А.Х. Мукожев считает, что одним из результатов шариатского движения было учреждение духовных судов «мехкеме» в Кабарде в 1807 г.[102] Однако здесь следует отметить, что шариат применялся в качестве источника права и в учрежденных в 1793 г. в Большой и Малой Кабарде родовых судах и расправах, а также в вышестоящей для них инстанции – Моздокском верхнем пограничном суде. Наиболее обстоятельное исследование деятельности этих судебных учреждений принадлежит А.Х. Абазову[103]. Он отмечал, что «учреждение родовых судов и расправ в Кабарде (1793) проходило в рамках административно-судебной реформы, поэтапно осуществляемой правительством Екатерины II после 1775 г. в регионах, присоединяемых к Российской империи. При этом центральная власть стремилась во многом сохранить права коренных народов, посредством адаптации их важнейших традиционных соционормативных институтов к правовой системе России»[104]. Для учреждения новой системы правосудия на территории Кабарды были присланы Оренбургский муфтий Мамед-Джан-Хусейн и несколько духовных лиц[105].

Моздокский верхний пограничный суд состоял из председательствующего (Моздокского коменданта), двух русских офицеров, шести кабардинских князей и шести дворян, одного армянина, одного грузина, одного мурзы от ногайцев, проживавших в то время в районе Пятигорья, трех переводчиков, секретаря суда, протоколиста, регистратора и архивариуса. Своего представителя в этом суде имело и мусульманское духовенство. В нем предусматривались должности муллы для делопроизводства и помощников муллы – для переписок[106].

Состав же родовых судов и расправ формировался преимущественно из кабардинцев. Следует обратить внимание и на то, что немаловажное значение в вопросах комплектации кадров в этих судах уделялось конфессиональному компоненту[107]. Для ведения делопроизводства в родовых судах предусматривались должности муллы (кадия) и его помощников, а в родовых расправах они избирались еще и в расправные заседатели, т.е. в судьи. А.Х. Абазов предположил, что «скорее всего, на них возлагалась обязанность толкования норм шариата, применявшихся для решения некоторых дел»[108].

Когда же родовые суды и расправы все-таки были учреждены, недовольство кабардинцев выливается в открытый вооруженный протест. Как отмечал В.А. Потто, с введением Родовых судов и расправ «новая юрисдикция, не совсем понятная для горцев, вторгавшаяся в область их вековых народных обычаев, вызвала среди кабардинцев общее неудовольствие»[109]. Оно всячески подогревалось извне. В конце 1793 г. в Кабарду был привезен фирман турецкого султана Селима III, предназначавшийся князю Атажуке Атажукину с призывом кабардинцев вместе с другими мусульманскими народами Кавказа к войне против России[110]. При этом «распространялся слух, что султан требует от России, в отмену договоров, возвращения кабардинцам их прежней независимости, а в случае отказа объявит ей войну»[111].

Об изменениях в судопроизводстве, связанных с учреждением духовных судов, Ш. Ногмов отмечал, что «Адиль-Гирей Хатожукин (Атажукин. – З.Б.) с эфендием Исхаком Абуковым ввел между кабардинским народом шариат, по которому преступники, все без изъятия, по степени важности преступления, подвергались смертной казни и телесному наказанию. Наказания эти определялись: за воровство не более рубля – лишение левой руки; свыше рубля до 100 руб. ассигнованиями – отрубление правой руки и левой ноги; за развратное поведение – смертная казнь. Убийцы предавались также смертной казни. Все претензии, касающиеся до имущества и личных прав каждого, разбирались шариатом, а дела между князьями и узденей с холопами решались по обычаям. Установление этого положения принесло большую пользу народу; каждый боялся совершить что-либо противозаконное»[112].

Полагаем, что переход к «духовному правлению» в Кабарде в начале XIX в. был обусловлен прежде всего тем, что лидеры шариатского движения в Кабарде (князь Адиль-Гирей Атажукин и эфенди Исхак Абуков) взяли курс на восстановление тех порядков и возвращение шариату той роли, которые были в кабардинском обществе до учреждения Родовых судов и расправ в 1793 г.

В целом же, в своей деятельности мехкеме руководствовались, в основном, нормами шариата. Основы судопроизводства были закреплены в документе под названием «Народное условие, сделанное 1807 года, июля 10, после прекращения в Кабарде заразы, в отмену прежних обычаев». Есть мнение, что в разработке этого документа принимал участие А.-Г. Атажукин[113].

Однако, Н.Ф. Грабовский определял сущность духовных судов «мехкемэ» в Кабарде, как учреждений сугубо сословных и созданных исключительно для представителей привилегированных сословий. Он отмечал, что «народ же, к сожалению, не принимал в них участия, не пользовался благодетельным значением их, ограждавшим от произвола жадных мулл, и был вполне предоставлен на волю этих последних, которые до того, вероятно, злоупотребляли своим правом»[114].

Согласно ст. 27 «Народного условия…», мехкеме – это «суд, в котором старший судья – валий; членами два или три князя, прочие ж члены из узденей, очередующихся каждый на три месяца, всех вообще 12 членов, в том числе секретарь и кадий»[115]. Н.Ф. Грабовский отмечал, что в состав мехкеме входили кадий и секретарь, и каждый член духовного суда выбирался сроком на три месяца[116]. В другом документе отмечается, что «мехкеме, состоявшее из духовенства и уорков, при участии валия и кодза, чинило суд и расправу, а также согласием своим узаконивало постановления валия касательно введения новых и отмены старых обычаев»[117].

В историографии проблемы сложилась точка зрения, согласно которой духовные суды у кабардинцев существовали еще до начала российского влияния в регионе. Функционирование духовных судов «мехкеме» в Кабарде до учреждения родовых судов и расправ косвенно подтверждает и ст. 10 «Народного условия…», в которой отмечается, что «прежде было в Кабарде два мехкемэ, то есть «суда»: один в Мисостовой и Атажукиной фамилиях, другой в Бекмурзиной и Кайтукиной, и один другому не препятствовал в разбирательствах, а всякий судил свой народ, исключая просьб, по которым решалось дело по просьбе одного просителя, при неимении ответчика»[118]. Эта статья определяла, что такой порядок территориальной организации «мехкеме» сохранялся и после 1807 г. Было только введено уточнение, что «в случае принадлежности истца к одной мехкемэ, а ответчика к другой, дело разбирать по местонахождению ответчика»[119].

Однако, по мнению А.Х. Мукожева, эти изменения касались не только судебной практики. В 1808 г. генерал-майор Дельпоццо докладывал императору, что И. Абуков «в короткое время успел всю кабардинскую нацию усовершенствовать в магометанском законе. Ныне многие уздени, которые почти 40 лет имеют от роду, учатся татарской грамоте, чтобы разуметь алкуран. Он до того довел, что все переменили обычай в одеянии: вместо прежних коротких черкесок начали носить длинные. Но шапки надели чалмы, отпустили бороду, перестали пить горячее вино, курить и нюхать табак и ничего не есть из скота, не убитого руками мусульманина… Ежели кабардинцы против нас столь непримиримые враги, все сие зависит от внушения им эфендием»[120].

После образования Кабардинского временного суда (1822) сфера применения шариата в системе регулирования общественных отношений была существенно сужена. В «Наставлению Временному суду» в подсудности по шариату были отнесены «дела до веры и совести касающиеся; дела по несогласию между мужем и женой; дела между родителями и детьми; вообще дела, не имеющие улик, ясных доказательств и письменных свидетельств»[121]. В последующем функционирование ислама в Кабарде происходило в рамках и под воздействием российской административно-политической системы.

В конце XVIII – начале XIX в. под влиянием этих процессов начались массовые переселения кабардинцев на территории Кавказа. В результате, помимо проживающих на территории современной Кабардино-Балкарии кабардинцев появились еще моздокские кабардинцы в районе Моздока и «беглые» кабардинцы-«хаджереты» в Закубанье. На формирование этих групп кабардинцев во многом оказал влияние и конфессиональный фактор.

В конце XVIII – первой четверти XIX в. началось переселение в Закубанье значительной части кабардинцев, которые не хотели мириться с новым режимом[122]. Т.Х. Алоев считает, что первый этап миграции кабардинцев (1799–1803) связан с деятельностью лидера шариатского движения князя Адильгиреем Атажукиным. Т.Х. Алоев отмечал, что «характерной чертой миграционных акций в этот период являлось то, что они осуществлялись в относительно мирных условиях и затрагивали сравнительно небольшую часть кабардинского субэтноса»[123]. Западное направление переселенческого движения кабардинцев объясняется их этнической и конфессиональной близостью с населением Западной Черкесии[124].

Другую группу кабардинского народа составляли так называемые моздокские кабардинцы. В конце XVIII – начале XIX в. почти все моздокские кабардинцы исповедовали христианство. Их изучению посвящено немало научных трудов[125]. Моздокские кабардинцы как субэтническая группа кабардинского народа начали формироваться после строительства крепости Моздок в 1763 г. Ее основу составили крестьяне, уходившие от своих владельцев. Помимо смены конфессиональной идентичности большей части моздокских кабардинцев, стал качественно меняться их язык. Эти процессы привели к выделению моздокского диалекта кабардино-черкесского языка, который относится к адыго-абхазской группе кавказских языков[126]. В целом же, c принятием христианства произошла смена их конфессиональной идентичности. А.Х. Абазов отмечает, что «смена конфессиональной идентичности и постоянные контакты с представителями других этносов повлекли за собой появление новых обычаев и обрядов»[127].

Таким образом, шариатское движение, направленное на преобразование всех сторон жизни кабардинского общества в соответствие с правовой доктриной шариата, продлилось более полувека. Во второй половине 80-х гг. XVIII в. до 1799 г. происходило его становление. В 1799–1822 гг. оно приобретает свое оформление в рамках правовых и социальных преобразований. Шариатское движение стало одним из факторов появления «хаджеретов» (беглых кабардинцев) как одной из субэтнических групп кабардинцев на территории Северо-Западного Кавказа.

Феодальная раздробленность Кабарды предопределила видовое разнообразие сословно-представительных собраний, что соответственно потребовало специального изучения данного явления. Руководствуясь преимущественно материалами XVIII в., наглядно демонстрирующими разделение Большой Кабарды на удельные княжества, борьбу партий и временных союзов княжеских родов за гегемонию в Центральном Предкавказье, В.Х. Кажарову удалось выявить следующие виды хас: 1) в уделе; 2) в партии (включавшей два удела); 3) при объединении трех уделов и, наконец; 4) общекабардинскую хасу, или хасу Большой Кабарды.

Многие новаторские идеи, высказанные В.Х. Кажаровым при детальном изучении основных аспектов функционирования сословно-представительных учреждений феодальной Черкесии, такие как: типологизация хасы, проблема ее трансформации, шариатское движение и хаса и т.д., давно стали достоянием как адыговедения, так и исторического кавказоведения в целом. В дальнейшем, обращаясь к актуальным вопросам социальной истории Кабарды второй половины XVIII – XIX вв., историк неоднократно существенно дополнял и развивал свои взгляды, высказанные в «Адыгской хасе».

Касаясь фундаментальной проблемы адыговедения – типологизации государственно-политического строя Кабарды в XVI–XVIII вв., – В.Х. Кажаров разработал концепцию, которая считается общепризнанной. Нельзя не заметить, что советское адыговедение к середине XX в., в целом, довольно близко подошло к выявлению сущностных характеристик общественно-политического строя средневековой Кабарды. В вопросе о типологии Кабардинского государства историки сошлись во мнении о том, что это была «аристократическая республика». Однако это понятие отражало только одну сторону политической организации кабардинского общества, характерную для властных отношений между князьями. И только с появлением «Адыгской хасы» можно говорить о комплексном анализе проблемы.

В.Х. Кажаров показывает, что определение государственно-политического строя Кабарды в качестве республиканского или монархического зависит от того, рассматривается ли он в «горизонтальной» плоскости отношений между князьями или в «вертикальной» плоскости отношений между управляющими и управляемыми (князьями и их подданными). Применительно к политической организации кабардинского феодального общества эти термины не исключают, а дополняют друг друга, причем термин «монархия» больше относится к ее сущности, «республика» – к ее форме. В итоге, государственно-политический строй Кабарды в XVI–XVIII вв. В.Х. Кажаров определяет как «сословно-представительную монархию в форме федеративной княжеской республики».

Особое внимание В.Х. Кажаров уделил традиционным институтам общественной саморегуляции, обеспечивавшим функционирование системообразующих социальных связей в адыгском обществе. В посвященных им работах В.Х. Кажаров дает целостную картину бытования у адыгов этих институтов, прослеживает их динамику. Он подчеркивает тесную взаимосвязь гостеприимства, куначества и патроната, принимавших самые разнообразные формы в зависимости от социокультурного и политического контекста и «перетекавших» друг в друга при определенных условиях, что подтверждается и терминологической нерасчлененностью этих институтов на материале адыгского языка. Данные институты способствовали определенной гармонизации общественных отношений, сглаживая социальные противоречия и препятствуя как тираническим устремлениям высшей аристократии, так и ограничивая княжеские междоусобицы. Особую роль патронат играл во взаимоотношениях между адыгами и соседними с ними народами и государствами. Так, именно в терминах «покровительства» адыги понимали свои «присяги», «шерти» и пр. договорные обязательства, заключавшиеся с Московским государством, Османской империей и др. державами.

Значительная часть функций покровительства во взаимоотношениях адыгов с другими народами реализовывалась через аталыческие связи. Общественно-политическое значение аталычества заключалось в установлении или закреплении социальных связей между представителями господствующего класса. Распространение этого института за пределы феодальной Черкесии, придавало особое своеобразие политической и социокультурной истории адыгов.

Архаичным институтом, вызывавшим непреходящий интерес у исследователей, является кровная месть. Касаясь данного института, В.Х. Кажаров подробно охарактеризовал развитую систему композиций, регулировавшую право осуществления кровной мести. Шкала возмещения зависела от сословной дифференциации общества, закрепляя тем самым социальную иерархию. От социально статуса зависела не только «цена крови», но и само право кровной мести, которое не могло быть обращено на представителей вышестоящих сословий. Рассматривая данный институт, В.Х. Кажаров отмечает, что кровная месть, в обычное время являвшаяся стабилизатором общественных отношений, в 20-е гг. XVIII в. ввергла Кабарду «в опустошительные междоусобицы, которые настолько обескровили страну, что она в решающий момент своей истории не смогла отстоять свою независимость».

Подробно рассмотрев в своих работах основные системообразующие элементы адыгского феодализма (главным образом в его кабардинском субварианте), В.Х. Кажаров сделал вывод о вступлении его в стадию стагнации.

Кабардинский феодализм, достигнув своего расцвета в XVI–XVII вв., в дальнейшем демонстрировал удивительную статичность, оказавшись не в состоянии порождать новые формы социальной организации.

Политическая дезинтеграция Кабарды, раздробленной на уделы, сопровождалась хроническими феодальными междоусобицами, подрывавшими экономический потенциал, приводившими к значительным потерям населения и обнищанию владельцев. Однако, что со всей убедительностью доказывает В.Х. Кажаров, путь, который в аналогичной ситуации проделали европейские страны, был для Кабарды невозможен, поскольку особенности ее политического и социально-экономического строя не позволяли использовать однотипность феодальных институтов и апробированные пути выхода из кризиса.

Так, освобождение крестьян не привлекло к появлению элементов капитализма, поскольку вчерашние крепостные, обретя свободу, сами стремились стать крепостниками, результатом чего была дальнейшая консервация экономической системы. Сословно-представительные собрания, утратив общекабардинское значение, а, следовательно, и степень воздействия на политическую ситуацию в масштабах всей Кабарды, даже в отдаленной перспективе не могли стать инструментами достижения централизации страны, как, впрочем, и институт старшего князя (пщышхуэ), все более номинального главы Кабарды. Традиционные институты общественной регуляции оказывались не в состоянии противостоять разгулу политического эгоизма, причем кровная месть становится инструментом политической борьбы между княжествами, зачастую приобретая неуправляемый характер.

«Поскольку система феодальных институтов оказалась неспособной обеспечить дальнейшее развитие общества и выполнять в должной мере функции его интеграции и самосохранения, есть основание говорить о существовании внутренних предпосылок для кризиса феодализма или о его предкризисном состоянии в середине XVIII в. Однако все это выявилось лишь в последующий период под воздействием внешнего фактора, без которого эти институты, вероятно, могли бы существовать еще очень долгое время, повторяясь в одних и тех же формах. Другими словами, обнаружившуюся историческую бесперспективность не следует считать процессом их непосредственного кризиса, деформации и разрушения, что и произошло в конце XVIII – первой половине XIX в.», – заключает В.Х. Кажаров.

Согласно теоретическим изысканиям В.Х. Кажарова, кризис традиционного адыгского общества был связан с российской политикой и его этапы в основном совпадали с этапами колониальной политики царизма.

Начало первого из них можно соотнести с 1774 г., когда по Кючук-Кайнарджийскому трактату Кабарда отошла к России. Особенностью этого периода было сохранение Кабардой политической самостоятельности. Будучи, однако, лишена таких важнейших атрибутов суверенитета, как внешняя политика и оборона, Кабарда оказалась в колониальной зависимости от России с перспективой полной ликвидации ее внутренней автономии и захвата большей части ее территории.

Следующей знаковой датой на пути утраты независимости стал 1793 г., когда в Кабарде учреждаются «родовые суды» и «расправы», ставшие полицейским орудием в руках военной администрации.

Учреждение в 1822 г. Кабардинского временного суда завершило ликвидацию суверенитета Кабарды и ее окончательное включение в административно-политическую структуру Российской империи.

Каждый из этих этапов имел свою внутреннюю логику развития, а каждый структурный элемент демонтируемой феодальной системы – собственную негативную динамику.

Каждый элемент разрушающейся феодальной системы рассматривается В.Х. Кажаровым поэтапно, самостоятельно и в его взаимосвязи с другими составляющими адыгского традиционного общества. На основе источников В.Х. Кажаровым выявляется картина постепенного, планомерного и тотального разрушения всех структурообразующих институтов традиционного адыгского феодального общества. Так, с потерей Кабардой политической самостоятельности подверглись разрушению связанные с ней удельная система, сословно-представительные собрания, институт наездничества и др.

Русские и черкесы-кабардинцы стали известны друг другу в 967 году, во время похода князя Святослава за Кубань. Уже в 16 столетии частые набеги на Кабарду кочевых калмыков и татар, вторжения дагестанцев и соседство грозного Крымского ханства, заставили черкесов вспомнить о русских соседях и искать у них защиты. С этой целью в ноябре 1552 года прибыли к царю Ивану Васильевичу черкесские князья с просьбой: "чтобы Государь вступился за них, а их с землями взял к себе в холопи, и от крымского оборонил".

Черкесские князья стали часто посещать после этого Москву, а дети кабардинского князя Темрюка Идарова: сын Салтанкул и дочь Кученей, жили в Москве, приняв христианство. После смерти своей первой жены Анастасии, царь Иван Васильевич 21 августа 1561 года женился на Кученей, названной при крещении Марией, что упрочило дружественные отношения между русскими и черкесами-кабардинцами. Черкесы стали активно участвовать вместе с русскими в войнах против крымских татар.

В царствование сына Ивана Грозного Федора Иоанновича к титулу русских государей был присоединен титул "Государя земли Кабардинской". Тем не менее, несмотря на кажущуюся близость, общей и прочной связи между двумя народами не существовало: разными были язык, религия, интересы. Торговой и промышленной связи не было совсем. И в начале 17 столетия всякие связи и отношения между Россией и Кабардой прерываются. Крымский хан полностью подчинил себя черкесов, заставив их платить дань.

Россия в это время не имела достаточной силы, чтобы поддержать свое владычество на Кавказе. Тем не менее, кабардинцы довольно часто и добровольно оказывали помощь русским в борьбе против крымского хана. Правда, русские из-за своей тогдашней воинской беспомощности на Кавказе, не могли в свою очередь момочь черкесам против турок и крымского хана.

В начале 18 столетия при Петре I начали восстанавливаться более менее отношения между Россией и Кабардой. Но в силу тех или иных обстоятельств все 18 столетие Кабарда колебалась между Россией и Крымским ханством. Во второй половине столетия стало особенно заметно противодействие политике русских по отношению к кавказским горцам. Дипломатия, которую пыталась использовать Россия на Кавказе не действовала. Кабардинцы, воспитанные веками привычками боевой жизни не признавали дипломатических деликатных способов обращения. Они читали деликатность бессилием.

Чтобы положить предел противодействию кабардинцев, русские воздвигли в 1763 году укрепление при Моздокском поселении, что вызвало большую враждебность к России со стороны местного населения. Кабардинцы заявляли, что русские построили незаконно укрепление на их земле. Российское правительство доказывало, что урочище Моздок в силу Белградского договора с Турцией не входит в пределы кабардинских земель.

Но главной же причиной было то, что с появлением укрепления возникала легкая возможность подвластных и рабов кабардинских владельцев, получить независимость от них, так как вышедшие из Кабарды люди, приняв крещение, становились свободными от своих владельцев. Отказ уничтожить Моздок заставил кабардинцев принять решение порвать все связи с Россией. При этом здесь было заметно сильное влияние крымского хана, благодаря которому усилилось влияние ислама на кабардинцев, все более склонявшихся к своим единоверцам - туркам и татарам.

Кабардинцы стали совершать набеги в пределы русских владений на Кавказе, чтобы вынудить последних покинуть Моздок. Несколько лет бесплодных усилий кабардинцам ничего не дали и они покинули ненавистный им Моздок в 1767 году.

В мае 1769 года в верховьях Кубани между кабардинцами и русскими произошло первое военное столкновение, которое закончилось поражением горцев. На следующий день кабардинцы снова признали себя подданными России. Вследствие проявленной покорности, пленные кабардинцы были освобождены и кроме того побежденным возвращены, захваченные у них нашими войсками 25 тыс. баранов.

Враждебные отношения к России продолжались стараниями турок и крымских татар, хищнические набеги кабардинцев на русские владения продолжались. С особенным ожесточением они набрасывали также на своих соседей - осетин и ингуш, которые были не прочь обратиться в христианство. В 1798 году в Кабарду был введен Уральский казачий полк. Кабардинцам было предложено требование выдать всех взятых ими в плен русских людей. Этого требования они не смогли исполнить, так как сбывали их продажей в глубь гор или к соседним народам.

Тогда у них было взято 34 человека, половина из которых была отдана в рабство помещикам, а другая половина в солдаты. Чтобы как-нибудь выместить свои неудачи с русскими, кабардинцы снова напали на своих соседей дигорских осетин и творили у них всяческие бесчинства.

В начале 19 века все мысли русского правительство были направлены на Закавказье: в Грузию. Поэтому в Кабарде старались хоть как-нибудь сохранять тот порядок, который был. Но в мае 1802 года русские поменяли форму и содержание правления на Кавказской линии. Было введено гражданское управление, которому должны были подчиняться и кабардинцы. Однако гражданское управление в Кабарде не привилось, да и постоянные волнения в крае требовали привлечения не гражданских, а военных сил.

В течение первых лет 19 века кабардинцы не переставали хищнически действовать против русских, за что к ним вводились войска и налагался барант, то есть забирали скот и другое имущество для возмещения убытков, причиненные кабардинцами. Волнение в 1803 году заставило русское правительство возводить укрепления при так называемых кислых источниках (Кисловодск). Эти укрепления не давали возможности кабардинцам волноваться не только на плоской местности, но и в предгорьях.

Натянутые отношения кабардинцев к русским продолжались до апреля 1804 года, когда главнокомандующим на Кавказе стал князь Цицианов, потребовавший от Кабарды безоговорочного повиновения. Получив такое приказание, кабардинцы "остервенились" и подняли восстание, которое довольно быстро было подавлено. Но разбои и набеги на русские селения не прекращались.

В июне 1804 года значительные силы кабардинцев напали на русский отряд, шедший на содействие к дигорским осетинам. Отряду пришлось отступить. Военные действия кабардинцев после этого усилились и имели некоторый успех. К ним примкнули закубанские черкесы.

1804 год был одним из самых тяжелых для Росси на Кавказе. Главной причиной было отсутствие достаточного количества войск, чтобы держать в страхе местные воинственные народы. В это время все войска были в Закавказье для борьбы с Персией и подавления частых восстаний в Грузии. На самом же Кавказе войск практически не было. И в этот год все кавказские племена восстали. На русские владения постоянно нападали закубанцы, кабардинцы, чеченцы и осетины.

Во всех этих набегах особенно свирепствовали кабардинцы, которые не давали покоя русским селениям. Наконец, генерал Мейер в августе 1804 года наказал кабардинцев в их владениях, отбив многочисленные стада и уничтожив пасеки. В ответ кабардинцы числом в 6000 человек атаковали Георгиевскую крепость, но были отражены. Видя, что русские не в состоянии принять энергичные меры для подавления восстания, кабардинцы активно проявляли свои враждебные действия, чтобы достигнуть восстановления своей независимости.

Жестокость, коварство и свирепость кабардинцев проявлялась в полной мере. Ненависть к русским, копившаяся и таившаяся в течение полувека вырвалась на широки простор. Ни один благородный владелец или уздень (свободный, вольный человек) не считал зазорным, встретив случайно безоружного и беззащитного русского, убить еще одного гяура, ради удовольствия.

В марте 1805 года русские войска вступили в Кабарду, уничтожив отряд, оказавший сопротивление. Затем в наказание было сожжено 80 непокорных аулов. Однако надолго это не успокоило кабардинцев, которые снова подняли восстание в 1806 году и отказались от подданства России. С каждым годом враждебность кабардинцев усиливалась и в июле 1810 года вместе с чеченцами принялись страшно опустошать пограничную линию. Русские снова отправились в поход в Кабарду и снова заставили силой оружия подчиниться и признать над собой власть России.

В 1810 году эпоха открытых восстаний против русского правительства в Кабарде закончилась. Но о восстановление дружеских отношений, конечно, речи не было. Кабардинцы не переставали нападать и грабить русские селения.

Также с этого времени кабардинцы для достижения какой-то цели жертвовали своими некоторыми обычаями и привычками, особенно, если за это предлагались деньги и русское золото. Блеск золота пересиливал ненависть в гяурам и кабардинец был готов услужить ненавистным русским. Однако, в целом, кабардинцы не отличались всеобщей страстью к предательству из-за денег, которую проявляли другие горские племена во время кавказской войны.

В 1811 году кабардинцы, стесненные силой русских войск, отправили к Александру I своих депутатов с изъявлением верноподданнической покорности. В 1812 году депутаты привезли на родину высочайшую грамоту о даровании кабардинцам свобод и привилегий. Но грамота, так и осталась только грамотой. Кабарда продолжала тайно и явно враждовать с Россией.

Если статья понравилась: Поставьте лайк, подпишитесь на канал и оставляйте свои комментарии.

Волгина А., доцент Кубанского государственного университета, кандидат юридических наук.

В первой половине XIX в. начались первые попытки ограничения применения горского адата со стороны Российской империи. Российская администрация начала внедрять российские судебные институты, которые должны были постепенно вводить и расширять сферу применения российских норм в области уголовного судопроизводства.

Сохраняя с небольшими изменениями адатный суд практически на Северо-Западном Кавказе, Российская империя начала в значительной степени ограничивать его на Центральном - в Осетии, где были учреждены российские судебные органы с опорой на российское законодательство. В Осетии адатный суд не имел поддержки со стороны местной администрации, как это было в других горских обществах Северного Кавказа. В Осетии решения адатного суда утверждались российской администрацией в качестве исключения. Так, мы обнаружили прошение пристава дигорского народа на имя начальника Владикавказского округа. В обществе произошло убийство, которое было урегулировано адатным дигорским судом "по обычаю", и был составлен письменный договор. Пристав просил в качестве исключения утвердить этот приговор .

Российский государственный военно-исторический архив (далее - РГВИА). Ф. 13454. Оп. 2. Д. 595.

В первой половине XIX в. Российская империя значительно активизировала политику христианизации осетин, что имело в своей основе несколько важных целей: 1) ограничение распространения проникающего из Кабарды в осетинские селения ислама; 2) приобщение осетин к российскому подданству; 3) активизация процесса русификации горских народов Северного Кавказа.

В 1828 г. в Осетии был учрежден так называемый Владикавказский инородный суд (председатель - майор Курило). Суд состоял из 12 человек и осуществлял свою судебную деятельность на основе норм обычного права . Правила судопроизводства были зафиксированы в Общественном приговоре, который был разработан Муссой Кундуховым и санкционирован генерал-лейтенантом Евдокимовым, командовавшим войсками левого крыла Кавказской армии. Суд получил право рассматривать спорные дела трех осетинских обществ: Тагаурского, Куртатинского и Алагырского. В состав суда вошли старшины осетинских обществ, общинники - по одному представителю от каждого общества, а также представители высшего сословия. Секретарь суда и переводчик - русские военные.

РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 74; Мансуров Н.С. Обычный суд у осетин // Периодическая печать об Осетии и осетинах. С. 133.

Для ингушей был учрежден отдельный суд - Назрановский, который рассматривал любые преступления на основе "словесных обычаев" под надзором пристава майора Щелкачева. Пристав осетинского и ингушского народа Скворцов писал своему начальству в Тифлис: "Относительно ингушского народа то оной по случаю существующих их народных обычаев и правил совсем других как между осетинами" . Тем не менее в судебной практике этих судов старшины должны были понемногу внедрять российское право. В архивном деле сказано: "Все дела гражданские и спорные между сих народов равно и претензии от людей инородных разбираются и решаются по древним обычаям и обрядам приспособляя оные по колику важность случаев дозволит к правилам российским" . Суд разбирал гражданские и уголовные дела (частично). "Дела уголовные разбирательству сего суду не принадлежат и подвергаются вообще законам и строгости военной". К ним относятся: убийства, измена, возмущение в народе, побег за пределы линии со злым намерением, набеги, обнаружение оружия в ссорах с причинением ран .

РГВИА. Л. 11 - 13.
РГВИА. Л. 6, об.
РГВИА. Л. 8, об.

Владикавказский суд рассматривал дела по воровству до 200 руб., обман, захват чужого имущества, ссоры и драки без обнажения оружия, оскорбление владельцев. Суд использовал в качестве наказания штраф . В суд должны были подаваться письменные жалобы. При необходимости в суд вызывались ответчики и свидетели. Приговор утверждался большинством голосов. Если голоса судей разделялись, то приглашались несколько посторонних почтеннейших лиц .

РГВИА. Л. 9, об.
РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 74. Л. 8.

Местная администрация согласилась признать право исламского духовенства рассматривать дела, связанные с семейно-брачной сферой. По правилам работы этих судов отдельно выделялись духовные дела, которые могли решаться "по выбору народному". Предметы разбирательства духовного суда во главе с кадием: дела "до веры и совести касающиеся", дела несогласия мужа с женой, дела между родителями и детьми, дела, не имеющие ясных улик и письменных свидетельств . Но во Владикавказском суде возникла проблема с назначением кадия, поскольку, как выяснилось в процессе организации суда, в Осетии не было грамотных мулл, могущих вести судопроизводство по шариату. Поэтому пристав осетинского и ингушского народа Скворцов просил начальство назначить кадия из Большой или Малой Кабарды .

РГВИА. Л. 9 - 10.
РГВИА. Л. 48.

После карательной экспедиции генерала Абхазова по подавлению антироссийских настроений в Осетии Владикавказский и Назрановский народные суды были преобразованы в единый Владикавказский окружной суд (1834 - 1836 гг.). Суд состоял из депутатов от местного населения (осетин и ингушей), от осетинского и ингушского народа (по одному), остальными судьями были русские чиновники. Суд получил право на рассмотрение всех гражданских и уголовных дел осетин и ингушей .

РГВИА. Л. 51.

Кровные дела и воровство должны были рассматриваться по нормам российского законодательства. Однако из-за слишком радикального внедрения российского права местное население избегало обращаться к нему. Владикавказский окружной суд был закрыт в 1836 г. из-за малой эффективности. Г.В. Розен, главноуправляющий Осетией, писал: ". умы горцев не приуготовлены для прочного между ними гражданского устройства" . Судебные функции выполняли приставы осетинских и ингушских обществ.

РГВИ. Ф. 1268. Кавказский комитет. Д. 692. Л. 8.

В 1847 - 1849 гг. в Осетии были учреждены участковые народные суды, в каждом из осетинских обществ, под руководством приставов обществ. В архивных материалах мы обнаружили переписку об открытии дигорского народного суда. До его введения судебные функции выполнял пристав дигорцев, но его решения дигорцы отказывались выполнять, поэтому старшина дигорского общества обратился к начальнику центра Кавказской линии генерал-лейтенанту Хлопищу об учреждении народного суда (рапорт на имя начальника войск Кавказской линии и Черномории генерал-лейтенанта Загадовского, Нальчик) "в виду испытания временный суд в Дигории". Суд подчинялся начальнику линии Военно-Грузинской дороги, полковнику Ильинскому. В состав суда вошли: старшина, депутаты - военные осетины (капитан Исмел Карамаев, подпоручик Алимурза Туганов, Дударук Кубатшев, Асламурза Абисалов, а также пять общинников)" .

Там же. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 466. Л. 1, об. 2.

Основные правила Дигорского суда были таковы:

суд рассматривал дела всех дигорских сословий;
подсудности подлежали дела, связанные с воровством, обманами, причинением вреда, совершением драк без применения оружия, оскорблениями; крупные уголовные дела (убийства умышленные, возмущения в народе) должны были рассматриваться "по строгости по российским законам Начальником Кавказской линии";
дела рассматривались "по обрядам и обычаям дигорского народа", а также устанавливалась система российских штрафов в пользу местной власти и дигорского суда. Семейно-брачные дела передавались исламскому духовенству. Делопроизводство должно было вестись одновременно на дигорском и русском языках. Решения дигорского суда должны были приниматься большинством голосов. Высшей судебной инстанцией являлся начальник Грузинской дороги .

На Северо-Западном Кавказе функции российско-имперской администрации по реализации российского права стали проявляться с конца XVIII в., когда в Кабарде ею были образованы так называемые родовые суды, родовые расправы и Верхний Пограничный суд. Их бытование хорошо описано в монографиях В.Х. Кажарова, Х.М. Думанова и Ю.М. Кетова . В основу судебной реформы был положен родовой принцип: три родовых суда (княжеских) и одна родовая расправа (дворянский суд) на две княжеские фамилии . Было подготовлено Положение о родовых судах и расправ . Высшей инстанцией для родовых судов стал Верхний Пограничный суд (г. Моздок). Судьи родовых судов и расправ выбирались на сходе открытым голосованием на три года лицами княжеского и дворянского происхождения.

Думанов Х.М., Кетов Ю.М. Адыгэ Хабзэ и суд в Кабарде во второй половине XVIII - начале XIX века. Нальчик, 2000. С. 34 - 56.
Кумыков Т.Х. Из истории судебных учреждений в Кабардино-Балкарии (конец XVIII - начало XIX в.) // Ученые записки ТХГХ. Серия экономическая и историческая. Нальчик, 1963. С. 91 - 92.
Акты Кавказской археографической комиссии (далее - АКАК). Тифлис. Т. 2. СИЗО.

Родовые суды и родовые расправы были низшей судебной инстанцией и имели право рассматривать все гражданские и мелкие уголовные дела, применяя нормы адата. Крупные уголовные дела передавались в Верхний Пограничный суд, подчинявшийся астраханскому губернатору. Суд обязан был применять законы Российской империи. Отношение к созданным судебным органам было резко отрицательным. Как отмечали Т.Х. Кумыков и В.Х. Кажаров, насаждение российского закона и судопроизводства вызвало протест кабардинцев . Россия пошла на уступки, поняв преждевременность своих радикальных реформ, поддержав на некоторое время мусульманское право. В 1807 г. российская администрация упразднила родовые суды и родовые расправы и при частичном сохранении третейских судов образовала в Кабарде три духовных суда (мекхемэ). Каждый суд включал в себя председателя (валия), 10 - 12 человек судей, принадлежащих к привилегированным сословиям, а также кадия, представителя мусульманского духовенства . Этому судебному органу были подведомственны все гражданские и уголовные дела кабардинцев. Судопроизводство осуществлялось на основе мусульманского права. По мнению В.Х. Кажарова, учреждение в Кабарде духовных судов - значительный шаг в развитии кабардинского судопроизводства, поскольку адатный суд в тот период не всегда справлялся со своими миротворческими функциями . Было установлено правило, согласно которому простые общинники могли обращаться только в шариатский суд, а лица привилегированных сословий - по выбору: или в шариатский, или в третейский . Тем не менее тотальное введение мусульманского права на Северо-Западном Кавказе невозможно было в силу неглубокой по сравнению с Северо-Восточным Кавказом исламизации горцев. Поэтому духовный суд не смог заменить адатного, который сумел сохранить свои функции рассмотрения большинства гражданских и уголовных дел .

Кумыков Т.Х. Указ. соч. С. 90 - 93; Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII - первой половине XIX века. Нальчик, 1994. С. 417 - 425.
Кажаров В.Х. Адыгская Хаса. Нальчик, 1992. С. 91 - 92, 97 - 101.
Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII - первой половине XIX века. Нальчик: Кабард.-Балкар. НИИ истории, филологии и экономики при Каб. Министров КБР, 1994. С. 417 - 425.
Ногмов Ш.-Б.С. История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев. Тифлис, 1861. С. 162 - 170.
Кумыков Т.Х. Указ. соч. С. 94.

В 1822 г. духовный суд был распущен. Российская администрация по инициативе командующего кавказскими войсками генерала Ермолова учредила Временный Кабардинский суд . Председателем суда стал кабардинский князь Кучук-Джанхотов, секретарем назначен кабардинец Якуб Шарданов, членами суда - кабардинские князья. Место расположения суда - г. Нальчик.

Адаты горцев Северного Кавказа.

Были разработаны "Наставления Временному суду, учреждаемому в Кабарде для разбора дел между кабардинцами, впредь до издания особых правил" . Правила судопроизводства Кабардинского Временного суда (1840 г.), по которому к суду допускались лишь те дела, которые не противоречат русским законам и прокламациям, данным Кабардинскому Временному суду генералом Ермоловым.

АКАК. Т. 6. Ч. 2. Док. 838.

Согласно параграфу 9 Наставлений "все дела гражданские и спорные между кабардинцами, равно и претензии на них от людей инородных разбираются и решаются по их древним обычаям и обрядам, приспособляя оные, по колику важность случаев дозволит к правам российским". Согласно параграфу 21 был упразднен духовный суд, но Временный суд пошел на уступки, разрешив горцам рассматривать дела о наследстве и разводе по мусульманскому праву. Согласно этим правилам духовенству предоставлено право разбирать дела по несогласию мужа с женой, родителей и детей, веры и совести, дела, не имевшие явных улик и письменных свидетельств . Тем не менее ряд авторитетных горцев в первой половине XIX в. обращались к российской администрации с просьбой о расширении сферы применения мусульманского права (1829 г., проект кабардинского князя Бековича-Черкасского), но Россия не поддерживала эти просьбы .

РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 298. Л. 6.
Кумыков Т.Х. Указ. соч. С. 99 - 100.

Кабардинский Временный суд функционировал до 1858 г. Суду были подведомственны все гражданские и уголовные дела кабардинцев: при рассмотрении первых суду следовало использовать нормы адата (назначение выплаты композиции, выселение виновного за пределы места проживания), при разборе уголовных - адат и уголовное законодательство Российской империи, при рассмотрении семейных конфликтов - нормы шариата . Собранный нами архивный материал свидетельствует о том, что Временный суд, как правило, не рассматривал случаи причинения значительного физического или материального ущерба, а предлагал участникам конфликтов решить свои споры в адатном суде. Только тогда, когда конфликтующие стороны отказывались это сделать, а такие случаи имели место, суд рассматривал их дело, применяя нормы адата, а именно: определял виновному выплату компенсации в размере от 100 до 450 руб. .

Там же. С. 96.
Центральный Государственный архив Кабардино-Балкарской Республики (далее - ЦГА КБР). Ф.И. 23. Оп. 1. Д. 29. Л. 1; Ф.И. 24. Оп. 1. Д. 45. Л. 1; Д. 59. Л. 1.

Кабардинский временный суд использовал и другую норму адата - выселение семьи виновного на жительство в иное селение . Иногда сами участники спора требовали рассмотреть их дело на основе российского уголовного законодательства, однако Кабардинский Временный суд отказывал им в этом . Именно в период работы Кабардинского Временного суда российские власти провели первую систематизацию и кодификацию норм обычного права, бытовавших на Северо-Западном Кавказе (Кучеров, 1845 г.) .

ЦГА КБР. Ф.И. 24. Оп. 1. Д. 10. Л. 1.
Там же. Ф.И. 23. Оп. 1. Д. 87. Л. 1; Д. 104. Л. 1.
Адаты горцев Северного Кавказа. С. 56.

В этот период появились первые попытки заменить общину государственным контролем за обществом и системой наказания, в том числе используя аппарат санкций. Как отмечает И.Л. Бабич, судьи Кабардинского Временного суда во время судебного процесса брали с ответчика и истца подписки, в которых те обязывались соблюдать решения суда и вести себя по отношению друг к другу корректно. Суд следил за выполнением участниками конфликта принятых обязательств. Если кто-либо их нарушал, суд определял штраф в размере 200 руб. .

Бабич И.Л. Особенности правовой практики на Северном Кавказе (На примере Кабардино-Балкарии) // Государство и право. 2003. N 12.

В 1827 г. по инициативе командующего Кавказской линии Г.А. Эмануэля был учрежден Чеченский народный суд. Принцип работы и механизм соотношения между адатом и российским правом по примеру Кабардинского Временного суда . В Чечне в 1852 г. был учрежден новый российский суд, в состав которого вошли кадий и три чеченца - знатоки адата. Суд рассматривал дела о воровстве, ранении, убийстве, поджогах, изнасиловании, используя нормы чеченского адата. Брачно-семейные дела передавались исламскому духовенству . В отличие от адатного, новый суд был постоянным органом судопроизводства, и судьи выбирались на определенный срок. Приговоры суда заносились в специальную книгу, и для их исполнения в случае необходимости применялись "принудительные меры" .

РГВИА Ф. 13454. Оп. 2. Д. 73.
Берже А.П. Чечня и чеченцы // Кавказский календарь на 1860 г. Тифлис, 1859. С. 103 - 105.
Там же. С. 105.

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.

Кабардинский временный суд был образован в августе 1822 г. главнокомандующим отдельным кавказским корпусом генералом от инфантерии А.П. Ермоловым. Суд выполнял как судебные, так и некоторые администартивные функции. Суд состоял из председателя, трех удельных и трех младших князей, двух старшин из уорков, одного – из вольных крестьян, кадия, секретаря и глашатая. Первым его председателем был назначен подполковник (позднее – полковник) князь Кучук Джанхотов. Секретарем стал капитан Якуб Шарданов, после его отставки на этой должности некоторое время работал Шора Ногмов (1839–1843); а пост кадия с 1822 по 1846 гг. занимал Умар Шеретлоков. Также в составе суда служили несколько российских чиновников, обязанности которых заключались в подготовке и принятии исковых заявлений, а также – в проверке судебных журналов и других процессуальных документов. Здание Кабардинского временного суда размещалось в крепости Нальчик.

Кабардинский временный суд подчинялся начальнику Кабарды, а в 30–50-х гг. XIX в. – начальнику центра Кавказской линии. Суд выполнял не только судебные, но и некоторые административные функции. Судьям было предписано собирать сведения о повинностях, которые несли кабардинцы в пользу своих владельцев и духовенства, составить сборник действовавших норм кабардинского обычного права и шариата, выдавать письменные разрешения на выезд за пределы Кавказской линии (билеты), хранить денежные средства, поступаемые от уплаты штрафов. По сути, он стал важнейшим исполнительным органом внутреннего управления.

Основы судопроизводства были закреплены в пяти прокламациях, изданных генералом Ермоловым в 1822 г. К прокламациям прилагалось «Наставление временному суду, учреждаемому в Кабарде для разбора дел между кабардинцами, впредь до издания собственных правил», которое и стало основным нормативным актом, регулировавшим деятельность суда. Согласно этим документам, в суде по нормам обычного права разбирались все гражданские споры между кабардинцами, а также иски, подаваемые на них представителями других народов. По шариату рассматривались религиозные споры (как писали в то время: «до веры и совести касающиеся»), семейные споры («несогласия» между мужем и женой, родителями и детьми), а также дела, по которым не было улик, достоверных свидетельств и письменных доказательств. Уголовные дела не подлежали разбирательству в Кабардинском временном суде. Они были отнесены к компетенции царских военных судов и рассматривались по законам Российской империи. Согласно «Наставлению…», уголовными преступлениями считались: убийство, измена, возмущение в народе, участие в вооруженных столкновениях с российскими войсками, воровство и грабеж в пределах Кавказской «линии», причинение ран и телесных повреждений с применением оружия. Однако некоторые неумышленные убийства и ранения, которые не представляли особой важности, с дозволения российских чиновников разбирались по нормам обычного права кабардинцев.

Новым для системы правосудия Кабарды в 20–50-е гг. XIX в. было введение несвойственных традиционному правосознанию кабардинцев и балкарцев наказаний в виде заключения под стражу (на гауптвахту), телесных наказаний (розгами, шпицрутенами), а также лишения преступника сословного статуса и положения в обществе. Также когда невозможно было установить личность преступника, ответственность налагалась на жителей того или иного аула по принципу круговой поруки.

В 1822 г. в состав Кабардинского временного суда была введена специальная должность экзекутора, функции которого заключались в исполнении решений суда. В распоряжении экзекуторов находился отряд казаков. Первыми экзекуторами стали поручик Джамбулат Кучуков и князь Беслан Хамурзин. Однако уже к середине 40-х гг. XIX в. экзекуторский штат был значительного увеличен. Экзекуторами и их помощниками в этот период становились кабардинцы, принадлежащие к привилегированным сословиям и состоящие на российской военной службе. Помимо исполнительской деятельности в обязанность экзекуторов также входило «изыскание» доказательств по тому или иному делу. Кабардинцы, в отношении которых выносились решения о производстве баранты и других взысканий, не имели права препятствовать деятельности экзекуторов. Малейшее неповиновение в подобных случаях влекло за собой строгие санкции.

Глашатаи (крикуны) .– специально назначавшиеся или избиравшиеся из жителей Кабарды лица для устного оповещения населения о всякого рода постановлениях и распоряжениях властей. Любое осмеивание деятельности глашатаев влекло за собой взыскание штрафа, получателем которого являлся сам потерпевший. В сфере исполнительного производства деятельность гъуоу сводилась к обязанности оповещать население о решениях и указаниях, исходящих от князей и дворян. Также глашатаи сообщали жителям того или иного аула о возложенных на них штрафах и других наказаниях, которые предлагалось исполнить добровольно.

В это время стали применяться такие виды наказаний, как лишение свободы, ссылка, принудительные работы и т.д. В 20-е гг. XIX в. для этих целей в Нальчикском военном укреплении было построено несколько специальных зданий (гауптвахт), где содержались заключенные.

Решение о заключении под стражу принимали как члены Кабардинского временного суда, так и начальник Центра кавказской линии. Основанием могло послужить любое преступление, причем сословная принадлежность виновных, как правило, не учитывалась.

В это время в отношении кабардинцев и балкарцев, нарушивших нормы действующего законодательства, применялись ссылки в арестантские роты. Ссылки были бессрочными и срочными.

Телесные наказания в виде 100 ударов розгами были закреплены еще в 1807 г. в нормах «Народного условия…». В 1822 г. они перекочевали в «Наставление Временному суду» генерала Ермолова, где этот вид наказания предусматривался за проступки, не представляющие «особой важности» (п. 17). К числу таких нарушений относились, например, оскорбления князей и узденей их подвластными, превышающие меру домашнего исправления.

Иногда к особо опасным преступникам применялась совокупность наказаний. Новым для системы исполнения наказаний в Кабарде со второй четверти XIX в. стало привлечение заключенных к принудительным работам. Одно из первых упоминаний об этом можно отнести к 1842 г., когда на ремонт стен Нальчикского укрепления было решено «употребить труд арестантов».

Кабардинский временный суд прекратил свое существование в 1858 г. Вместо него был создан Кабардинский окружной народный суд.

Присяга балкарских владельцев 1827 г.

11 января 1827 года представители урусбиевских, чегемских, хуламских и собственно балкарских таубиев, к которым присоединились также представители от дигорских бадилят, прибыли в Ставрополь к командующему русскими войсками на Кавказской линии генерал-лейтенанту Эмануэлю и подали прошение о принятии их в российское подданство. Они выразили готовность принести присягу и поступить на военную службу, обязались выдать аманатов.

Тогда же была составлена «Ведомость о числе дворов дигорских и прочих народов, новопокорившихся русскому правительству», в которой были зафиксированы также имена депутатов от различных балкарских обществ. Среди них значились от Балкарского общества (400 дворов) Арслан аджи Жанхотов; от Чегемского (200 дворов) – Кельмамбет Баймурзов; от Хуламского и Безенгиевского (100 дворов) – Магомет Шакманов и от Урусбиевского (100 дворов) – Мурзакул Уруспиев.

При подаче прошения представители балкарского народа ходатайствовали о сохранении всех их древних прав и обычаев, шариатского суда, свободного исповедания ислама и «получения издавна установленной владельцам с подданных дани».

Уже 16 марта 1827 года Эмануэль доносил Императору, «что старшины горских народов Балкарского, Урусбиевского и Чегемского присягнули на верноподданство».

Российское законодательство, обычное право кабардинцев и балкарцев и шариат во второй четверти XIX в.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: