Судебная психолингвистика проблемы и методы

Обновлено: 28.04.2024

Речь как источник информации в следственном процессе. Прежде всего здесь мы сталкиваемся с двумя ситуациями: а) с задачей атрибуции, то есть установления авторства текста - заведомой его принадлежности данному лицу или, напротив, того, что текст заведомо не может ему принадлежать; б) с задачей получения информации о категориальных признаках субъекта - возраст, пол, принадлежность к той или иной социальной группе, родной язык, происхождение из того или иного региона и т.д., - то есть информации о возможных направлениях розыска автора текста.

Атрибуция текста производится не только в криминалистической практике. Это - одна из важных проблем так называемой текстологии, вспомогательной историко-филологической дисциплины, изучающей историю возникновения и судьбу текста художественных и других произведений. «В обоих своих приложениях проблема атрибуции остается открытой, потому что в настоящее время практически невозможно с полной достоверностью атрибутировать письменный текст тому или иному автору только на основании языкового и стилистического анализа», - писали мы в книге, вышедшей в 1977 году (Леонтьев, Шахнарович, Батов, 1977, с.7), - и причины этого лукавого утверждения будут понятны, если соотнести дату ее выхода с известными событиями и процессами, происходившими в то время в нашей стране. На самом деле эта задача вполне решаема, во всяком случае как криминалистическая, хотя, действительно, с полной достоверностью атрибутировать текст невозможно. И как раз психолингвистические, а не «классические» лингвистические подходы обеспечивают возможность ее решения. Так, Ю. А. Сорокиным и В. И. Батовым был разработан метод, названный ими методом «семантического интеграла» (по аналогии с методом «семантического дифференциала» Ч. Осгуда): это сопоставление результатов семантического шкалирования исследуемого текста и текстов, заведомо принадлежащих лицу, авторство которого считается вероятным, или различным таким лицам. Результативность этого метода была блестяще продемонстрирована на материале спорных текстов, приписывавшихся М. Е. Салтыкову-Щедрину (Батов и Сорокин, 1975).

Сущность и возможности юридической психолингвистики. Психолингвистика возникла в 50-е годы XX в. как междисциплинарная наука о соотнесенности процессов порождения и восприятия текстов, конструкции этих текстов с психическим и психофизиологическим состояниями людей, включенных в процессы коммуникации. Одна из ее задач — атрибуция текста, т.е. установление его автора. Решение ее отличается от автороведческой или графологической экспертизы, поскольку не принимает в расчет самой техники исполнения текста: величины и размера букв, угла их наклона, соразмерности различных участков листа, занятого текстом, и т.д. Это вызвано тем, что иногда автор текста и его исполнитель суть разные люди, и текст мог быть записан по просьбе или под принуждением.

Разность объектов и предметов исследования определяет и различие в технике решения прикладной задачи.1 Другой, не менее актуальной задачей является учет невербальных факторов при производстве следственных действий, когда в зависимости от степени понимания следователем телесных сигналов подследственного и управления собственным невербальным поведением зависит как выбор тех или иных тактических приемов, так и успешность коммуникации в целом — получение объективной информации.2 Таким образом, многие конкретные проблемы, стоящие перед юридической психологией в ее прикладном аспекте, не могут быть успешно решены без привлечения психолингвистики.

В отечественной науке сложилось направление, связанное с лингвистическими методами идентификации личности по ее анонимному тексту. Общий метод психолингвистики заключается в том, чтобы на основе исследования формальных (лингвистических, текстовых, фонетических, стилистических и пр.) и неформальных (содержательных, смысловых, интенциональных и др.) характеристик текста (либо поведения, представленного как текст) определить отдельные психологические черты породившего его человека либо, в идеале, его целостный психологический портрет. При этом не имеет значения, в каком виде и на каком носителе был зафиксирован текст: на печатной машинке, карандашом на сигаретной пачке, в виде компьютерного файла или как-то иначе. Не имеет значения и то, что данный текст мог неоднократно переписываться, выучиваться и воспроизводиться вновь — ведущие индивидуальные характеристики языковой личности автора останутся неизменными. Атрибуция текста находит свое применение в:

1) составлении психологического портрета неустановленного преступника по тексту его речи;

2) судебно-психологической экспертизе (психолог выносит заключение помимо прочего и на основе содержательного анализа текста):

а) комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизе (одновременное участие психолога и лингвиста, каждый из которых отвечает на свои специфические вопросы);

б) судебной психолингвистической экспертизе: исследование предмета, обладающего психологическими и лингвистическими параметрами; использование специальных психолингвистических методик; проведение экспертизы психолингвистом — лицом, сведущим одновременно и в психологии, и в лингвистике;

в) комплексной судебной психолингвопочерковедческой/автороведческоЙ (или психолого-лингвопочерковедческой/автороведческой) экспертизе. Это вид комплексной экспертизы, где объект и предмет исследований одновременно требуют специальных познаний в психологии, лингвистике и почерковедении/автороведении;

3) криминальной психологии: составлении психологического портрета исследуемой личности (установленной либо неустановленной) по тексту ее речи:

а) контактном профилировании — психологический портрет личности при непосредственном взаимодействии с ней;

б) дистанционном профилировании — опосредованное изучение личности, в том числе и через тексты ее речи;

4) коррекционной психологии;

5) психологии профессионального отбора.

Идентификация по голосу — одна из проблем, которая может быть решена с помощью методов юридической психолингвистики. Такая проблема стоит при исследовании материалов телефонных звонков или записей прослушиваемых разговоров, а также в случае репродукции беседы преступника с жертвой (в записи). Когда существует графическая запись в дополнение к магнитофонной, психологи могут работать по уже описанным выше методикам. Но анализ только аудитивной записи — это а) отдельная проблема сама по себе (юридическая фонетика) и б) еще не решение проблемы в целом.

По аудитивному методу в судебной практике не только идентифицируют голос. Возможен анализ и другой информации: степень правильности понимания аудитивного материала (например, офицерами полиции); заключение о вменяемости обвиняемого по аудиозаписи, если по каким-либо причинам невозможно сделать личное медицинское заключение; расследование причин авиакатастроф по записям разговоров в кабине самолета (спектрография голоса в записи совместно с психолингвистическим анализом содержания аудиотекстов). В последнем случае это особенно ценно, так как на борту (особенно в критической ситуации) члены экипажа могут заговорить на родном языке и/или неформальном (инвективная лексика). Описаны также случаи анализа речи преступников во время совершения преступлений, послужившего основой для составления психологического портрета похитителя, его идентификации и ареста.

Со времени появления компьютера исследователи текста активно стали изучать его возможности для автоматизированного подсчета различных факторов (лингвистических категорий), которые уже после этого могли быть подвергнуты анализу и содержательной интерпретации. Сегодня уже почти все формальные исследования в юридической психолингвистике могут быть проведены при помощи специальных компьютерных программ. Вместе с тем поскольку круг проблем, решаемых юридической психолингвистикой, чрезвычайно обширен, создать программу, которая бы соответствовала всем требованиям, сложно. Самая удачная программа на сегодняшний день — Prostyle (США).

[7] См.: Куликов Л.В. Психические состояния. СПб., 1999.

[8] См.: Селье Г. Стресс без дистресса. Рига, 1992.

[9] См.: Зотов Б.Л. Расследование и предупреждение автотранспортных происшествий. М., 1972. С. 131-132.

[10] См.: Зотов Б.Л. Расследование и предупреждение автотранспортных происшествий. М., 1972.

[11] Практикум по общей, экспериментальной и прикладной психологии: Учеб. пособие / Под общей ред. А.А. Крылова и др. СПб., 2000. С. 480-485.

[12] Справочник по инженерной психологии. М., 1982. С.111.

[13] Платонов К.К. Вопросы психологии труда. М., 1962. С.194.

[14] Бена Э. и др. Психология и физиология шофера. М., 1965. С.139.

[15] Инженерная психология. М., 1964. С.318.

[16] Дымарский В.Я. и др. Психофизиология труда и подготовка водителей автомобиля. М., 1969. С.66-67.

Что такое психолингвистика? Сколько времени нужно, чтобы изучить нейролингвистическое программирование? Заранее предупреждаю, что я предпочитаю использовать слово «психолингвистика». Мне не нравится термин «нейролингвистика». «Нейро» – латинское слово, «лингвос» –

Глава 9 Криминалистическая гипнология

Глава 9 Криминалистическая гипнология Гипноз как психологическое явление и инструмент коммуникативного взаимодействия может быть использован и в противоправных, и в конструктивных, гуманных целях. Леонид

Глава 10 Криминалистическая хронобиология (биоритмология)

Глава 10 Криминалистическая хронобиология (биоритмология) 10.1. Хронобиология и следственная практика Практика показывает, что в одном психическом состоянии обвиняемый признает себя виновным после предъявления ему доказательств, а в другом состоянии оказывается

ГЛАВА 7 НЕМНОГО ТЕОРИИ. ГЛАВА, КОТОРАЯ МОГЛА БЫТЬ ВВЕДЕНИЕМ

ГЛАВА 7 НЕМНОГО ТЕОРИИ. ГЛАВА, КОТОРАЯ МОГЛА БЫТЬ ВВЕДЕНИЕМ КАК МЫ УСТРОЕНЫ ТРИ ЭТАЖА Каждый человек похож на трехэтажный дом, где на 1–м этаже обитает подсознание, на 2–м — сознание, и на 3–м — социальные и родительские

ЧАСТЬ I. ТАЙНОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ ЛИЧНОСТИ КАК СПОСОБ СОЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ Глава 1 Глава 1 Эволюция технологий власти

ЧАСТЬ I. ТАЙНОЕ ПРИНУЖДЕНИЕ ЛИЧНОСТИ КАК СПОСОБ СОЦИАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ Глава 1 Глава 1 Эволюция технологий власти На протяжении тысячелетий и особенно последних столетий происходила эволюция и совершенствование технологий власти и социального управления в обществе.

Молодая психолингвистика

Молодая психолингвистика Если лингвистика (языкознание) как наука об общих законах строения и функционирования человеческого языка, как считают, возникла в V в. до н. э. в Древней Индии, то психолингвистика – совсем недавнее приобретение человечества. Термин вошел в

ПСИХОЛИНГВИСТИКА И ОВЛАДЕНИЕ НЕРОДНЫМ ЯЗЫКОМ

ПСИХОЛИНГВИСТИКА И ОВЛАДЕНИЕ НЕРОДНЫМ ЯЗЫКОМ 1. ПРОБЛЕМЫ ДВУЯЗЫЧИЯ И КУЛЬТУРА: "ВЫНУЖДЕННОЕ" ДВУЯЗЫЧИЕ И "ПОЛУКУЛЬТУРА" Принято думать, что, если кроме родного языка, которым мы овладеваем в детстве, в отчем доме, мы можем выучить еще и язык иностранный, от этого будет

Глава шестьдесят вторая ПОСЛЕСЛОВИЕ (Хотя последняя глава еще впереди)

Глава шестьдесят вторая ПОСЛЕСЛОВИЕ (Хотя последняя глава еще впереди) Вот, собственно, почти все. Таков наш трехцентровый мир, в котором позднего Фрейда толпа окрестила выжившим из ума стариком, Льва Николаевича даже собственные дети называли сумасшедшим, зато его жену

Речь как источник информации в следственном процессе. Прежде всего здесь мы сталкиваемся с двумя ситуациями: а)с задачей атрибуции, то есть установления авторства текста — заведомой его принадлежности данному лицу или, напротив, того, что текст заведомо не может ему принадлежать; б)с задачей получения информации о категориальных признаках субъекта — возраст, пол, принадлежность к той или иной социальной группе, родной язык, происхождение из того или иного региона и т. д., — то есть информации о возможных направлениях розыска автора текста.

Атрибуция текста производится не только в криминалистической практике. Это — одна из важных проблем так называемой текстологии, вспомогательной историко-филологической дисциплины, изучающей историю возникновения и судьбу текста художественных и других произведений. «В обоих своих приложениях проблема атрибуции остается открытой, потому что в настоящее время практически невозможно с полной достоверностью атрибутировать письменный текст тому или иному автору только на основании языкового и стилистического анализа», — писали мы в книге, вышедшей в 1977 году (Леонтьев, Шахнарович, Батов,1977, с. 7), — и причины этого лукавого утверждения будут понятны, если соотнести дату ее выхода с известными событиями и процессами, происходившими в то время в нашей стране. На самом деле эта задача вполне решаема, во всяком случае как криминалистическая, хотя, действительно, с полной достоверностьюатрибутировать текст невозможно. И как раз психолингвистические, а не «классические» лингвистические подходы обеспечивают возможность ее решения. Так, Ю. А. Сорокиным и В.И.Батовым был разработан метод, названный ими методом «семантического интеграла» (по аналогии с методом «семантического дифференциала» Ч.Осгуда): это сопоставление результатов семантического шкалирования исследуемого текста и текстов, заведомо принадлежащих лицу, авторство которого считается вероятным, или различным таким лицам. Результативность этого метода была блестяще продемонстрирована на материале спорных текстов, приписывавшихся М.Е.Салтыкову-Щедрину (Батов и Сорокин, 1975).

Основным полностью или почти полностью достоверным источником атрибуции на сегодня остается так называемая графическая или почерковедческая экспертиза — анализ почерка, орфографии, расположения текста на странице и других внешних признаков этого текста. Литература по графической экспертизе колоссальна и по большей части не имеет прямого отношения к психолингвистике, хотя некоторые чисто языковые и отчасти также психолингвистические аспекты есть и здесь. Так например, в графической экспертизе учитываются орфографические, лексические, композиционные и другие идентификационные признаки (Винберг, 1940; Томилин, 1963; Судебно-почерковедческая экспертиза, 1971; Криминалистическое исследование рукописей, 1973).

В тех случаях, когда задачей экспертизы не является атрибуция, роль психолингвистики даже в графической экспертизе возрастает. Так, однажды мы должны были дать заключение по тексту, о котором его исполнитель (т. е. тот, кто писал этот текст, в отличие от автора — того, кто его сочинял, но не обязательно собственноручно писал) утверждал, что этот текст является синхронно выполненной записью речи третьего лица (т. е. автора). Однако целый ряд признаков рукописи (особенности переносов на новую строку или страницу, отсутствие или неоднотипность сокращений и т. д.) привел нас к выводу, что эта рукопись была переписана или даже отредактирована впоследствии.

Вообще наиболее интересные в психолингвистическом отношении особенности текста вскрываются как раз в тех случаях, когда перед экспертом не стоит задача простой атрибуции. Так, в практике экспертной работы мы столкнулись с проблемой, когда подследственный обвинил следователя в том, что тот продиктовал ему текст показаний. Возник естественный вопрос следственных органов — могло ли такое произойти? В результате исследования текстов показаний и заведомо принадлежащих тому же исполнителю других текстов группа экспертов пришла к единодушному заключению о том, что следователь не являлся автором анализируемого текста, но являлся автором содержанияэтого текста, то есть, по-видимому, говорил подследственному, что надо написать, а тот излагал то же содержание «своими словами». Дело в том, что на низших уровнях порождения текст признания отражает индивидуальные психолингвистические особенности исполнителя, но его общая структура и композиция данному лицу совершенно чужды.

Еще одна нестандартная экспертная ситуация — когда исследуется возможность преднамеренного искажения письменной речи (например, человек намеренно пишет с ошибками). В этом отношении наиболее интересные результаты получил с. М.Вул, который установил устойчивость некоторых признаков письменной речи даже при ее преднамеренном искажении, а также некоторые особенности динамики такой речи: «К концу текста уменьшается количество ошибок и повышается уровень стройности и связанности изложения» (Вул, 1970, с. 56).

Для целей идентификации говорящего или выявления отдельных его категориальных признаков могут быть использованы особенности устной речи. Первая их группа — это фонетические особенности. Они делятся в свою очередь на индивидуальные и групповые. Наиболее достоверными индивидуальными фонетическими признаками являются тембр и громкость голоса, интонация, темп речи, характер, длительность и распределение пауз, характер и степень логической выделенности, степень фонетической редукции. Из числа групповых признаков укажем диалектные черты и иноязычный акцент, а также соблюдение тех норм произношения, которые были усвоены исследуемым лицом в детстве и юности (например, человек, говорящий со «старомосковским» произношением (грешневый, грыбной), вероятнее всего, родился не позже начала 1930-х гг.). Вообще психолингвистический анализ позволяет в ряде случаев если не установить точно возраст данного лица, то по крайней мере отнести его к той или иной возрастной группе. Это касается также социальных и профессиональных особенностей (вообще категориальных признаков).

Вторая группа признаков устной речи — семантико-грамматические: характер заполнения пауз (ммм; эээ; этаа);выбор слов и конструкций; мера выразительности, т. е. потенциальное богатство словаря и способность адекватно ориентироваться в нем; уровень речевой культуры; мера организованности текста. (см. обо всех этих признаках подробнее Леонтьев, Шахнарович, Батов, 1977, с. 9 — 17).

Еще в 1974 г. В.И.Батов на одной из конференций криминалистов предложил говорить о судебно-психолингвистической экспертизе как разновидности судебно-психологической экспертизы и был поддержан в этом крупнейшим специалистом по психологической экспертизе М.М.Коченовым. Фактически при экспертизе документов и других письменных текстов термин «судебно-психолингвистическая экспертиза» в настоящее время общепринят.

Особую проблему в криминалистике составляет анализ состояния автора-исполнителя текста на основе этого текста. Речь идет прежде всего об эмоциональной напряженности. Одними из первых психолингвистов, занимавшихся этой проблемой, были Ч.Осгуд и Г.Уокер, анализировавшие тексты предсмертных записок самоубийц (Osgood, 1957; Osgood & Walker, 1959). Что касается отражения эмоционального напряжения в устной речи, (см. Леонтьев и Носенко, 1973), а также более поздние публикации Э.Л.Носенко.

Речь в судебной психологии. Главной проблемой здесь является речь следователя и участников процесса, а также восприятие ими показаний подследственного (обвиняемого) и свидетелей. При этом в центре стоит проблема внушения следователем тех или иных показаний и проблема достоверности перевода устной речи допрашиваемого в письменную форму. Мы не имеем возможности в настоящей главе подробно излагать всю указанную проблематику и ограничимся ссылкой на ряд публикаций, где она освещена наиболее глубоко: Ратинов, 1967; Леонтьев, Шахнарович, Батов, 1977; Гаврилова,1975; Шахриманьян, Варламов, Тараканов, 1973).

Батов В.И., Сорокин Ю.А.Атрибуция текста на основе объективных характеристик (итоги эксперимента)//ИАН ОЛЯ. Т.34. 1975.

Винберг А.И.Криминалистическая экспертиза письма. М., 1940.

Вул с. М.Характер и пределы изменений письменной речи при ее преднамеренном искажении//Материалы III Всесоюзного симпозиума по психолингвистике. М., 1970.

Гаврилова Н. И.Влияние внушения на формирование свидетельских показаний. Автореф. дисс. канд. психол. наук. М., 1975.

Елистратов А.И., Завадский А.В.К вопросу о достоверности свидетельских показаний (опыты Бине и Штерна). Казань, 1903.

Канторович Я.А.Психология свидетельских показаний. Харьков, 1925.

Криминалистическое исследование рукописей, выполненных на некоторых языках народов СССР. М., 1973.

Левин Ю.И.О семиотике искажения истины//Информационные вопросы семиотики, лингвистики и автоматического перевода». Вып. 4. М., 1974.

Леонтьев А. А., Шахнарович А.М., Батов В.И.Речь в криминалистике и судебной психологии. М., 1977.

Леонтьев А. А., Носенко Э.Л.Некоторые психолингвистические характеристики спонтанной речи в состоянии эмоционального напряжения//Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973.

Липпманн О., Адам Л.Ложь в праве. Харьков, 1929.

Лурия А.Р.Сопряженная моторная методика//Проблемы современной психологии. Вып.2. М., 1928. а.

Лурия А.Р.Сопряженная моторная методика в исследовании аффективных реакций//Труды Института психологии. М., 1928. б.

Лурия А.Р.Этапы пройденного пути. Научная автобиография. М., 1982.

Ратинов А.Р.Судебная психология для следователей. М., 1967.

Свинцов В.И.О дезинформации//Текст как психолингвистическая реальность. М., 1982.

Судебно-почерковедческая экспертиза. М., 1971.

Томилин В. В.Физиология, патология и судебно-медицинская экспертиза письма. М., 1963.

Шахриманьян И.К., Варламов В.А., Тараканов В. В.Соотношение речевых и неречевых компонентов в деятельности следователя//Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973.

Luria A.R.The Nature of Human Conflicts. New York, 1932.

Osgood Ch.E.Motivation and dynamics of language behavior// Nebraska Symposium on Motivation. V. 5. 1957.

Osgood Ch.E., Walker E.G.Motivation and language behavior: a content analysis of suicide notes//Journal of Abnormal and Social Psychology. V. 59. № 1. 1959.

Что такое метод? Самое общее определение метода: «Совокупность приемов и операций познания и практического преобразования действительности» (Горский, 1991, с. 105). В науковедении разделяются общие методы (анализ и синтез, сравнение и т. д.), общенаучные методы (наблюдение, измерение, эксперимент и т. д.) и частные методы (например, сравнительно-исторический метод в лингвистике). Конкретный вариант того или иного метода, направленный на решение определенного класса исследовательских задач, мы будем называть «методикой». Так, внутри метода семантического шкалирования выделяется методика семантического дифференциала, разработанная Ч.Осгудом.

Как психологическая наука психолингвистика «унаследовала» методы психологии и в то же время развила свои собственные методы. Речь идет прежде всего об экспериментальных методах, т. е. организации целенаправленного наблюдения, когда по плану исследователя (экспериментатора) частично изменяется ситуация, в которой находятся участники эксперимента (испытуемые). Ниже мы, говоря о методах (и методиках) психолингвистики, будем иметь в виду прежде всего именно экспериментальные методы и методики. Однако наряду с ними в психолингвистике используется наблюдение, в том числе самонаблюдение (интроспекция), разного рода формирующие методы (особенно в исследовании овладения родным и неродным языком), метод лингвистического эксперимента («унаследованный» психолингвистикой от лингвистики) и т. д.

Эксперимент в психолингвистике. Любой психологический, в том числе психолингвистический эксперимент направлен на то, чтобы поставить испытуемого в ситуацию (управляемого) выбора и принятия решения (хотя выбор и решение могут быть как осознанными, так и неосознанными). Иными словами, в эксперименте мы оставляем константными (неизменными) все факторы, потенциально влияющие на выбор и решение в данной ситуации, кроме того единственного фактора, который и является предметом нашего исследования. Этому фактору мы придаем различные значения и фиксируем, как это влияет на получаемый в эксперименте результат.

Эксперимент традиционно считается самым объективным исследовательским методом. Однако в психологии (и психолингвистике) он имеет свою специфику, которая значительно снижает эффективность его использования.

Начнем с того, что эксперимент в психологии — это обычно так называемый лабораторный эксперимент. Реальный испытуемый находится в постоянном взаимодействии с миром, нет ни одной секунды, когда бы он не осуществлял восприятие этого мира, когда бы не «работало» его внимание и не происходило осознание им того или иного предмета (естественно, мы имеем в виду различные уровни осознания). Он все время как-то относится к миру, другим людям, себе самому и различным образом переживает это отношение. Одним словом, испытуемый (субъект) в любой момент времени субъективно и объективно един и неразрывен с миром, в котором он живет и действует. Но в ситуации лабораторного эксперимента он как бы вырван из этого единства, мы искусственно организуем лабораторную ситуацию, оставляя испытуемого, так сказать, один на один с исследуемым феноменом или, вернее, с «подброшенным» ему экспериментальным материалом. На самом деле все остальные факторы, управляющие его поведением, никуда не деваются: мы просто считаем, что они незначимы в данной ситуации. Но для такого вывода необходим предварительный системный анализ, который, как правило, не осуществляется. И поэтому в эксперименте мы всегда рискуем наткнуться на артефакты, необъяснимые в рамках навязанной нами испытуемому лабораторной модели.

Но этого мало. В реальной психической деятельности человека различные факторы, обусловливающие его поведение, выбор и принятие им решения, не независимы друг от друга. Поэтому введение того или иного нового фактора в экспериментальную ситуацию (или изменение действующего) может влиять не только на конечный результат (выбор и решение), но и на другие факторы, причем мы, как правило, не представляем себе во всей полноте, как именно оно на них влияет.

Далее, в психологии и особенно психолингвистике доля так называемых прямых экспериментальных методик сравнительно невелика (прямыми называются такие методики, где регистрируемые изменения непосредственно отображают исследуемый нами феномен: например, в методике вербального ассоциативного эксперимента мы получаем непосредственную информацию о структуре внутреннего лексикона испытуемых, т. е. о тех познавательных процессах, которые лежат в основе ассоциирования). Наряду с ними весьма распространены косвенные методики, где выводы делаются опосредованно благодаря «связи между разными свойствами одних и тех же психических процессов и связи между свойствами разных психических процессов» (Ильясов, 1974, с. 117). Так, в методике семантического радикала О.С.Виноградовой и Н.А.Эйслер (1959) для выводов об отношениях слов во внутреннем лексиконе использовалось сочетание условнорефлекторной методики и регистрации сосудистых реакций испытуемых (как можно видеть, эта методика является типично физиологической, хотя и направлена на исследование психических феноменов).

И наконец, слабым местом экспериментальных методик является механизм интерпретации их результатов. Общеизвестен тот факт, что многие математики считают математически некорректным факторный анализ, систематически используемый в исследованиях по методике семантического дифференциала. Но даже если отвлечься от сложности математической обработки данных психологических (психолингвистических) экспериментов, при их интерпретации нередко возникают трудности и прямые парадоксы. Примером может служить экспериментальная методика Г.В.Гусева, построенная по модели популярной игры в «балду»: степень осмысленности получаемого текста прямо зависит от опыта общения друг с другом и совместной деятельности испытуемых и, казалось бы, это — идеальный метод оперативного исследования внутренней психологической структуры социальной группы. Однако в психологии не существует столь же простых и оперативных способов объективного ранжирования текстов по степени осмысленности

Наиболее распространены в психолингвистике прямые методики.

Это, во-первых, методики семантического шкалирования. Имеется в виду экспериментальная ситуация, при которой испытуемый должен разместить тестируемый объект (например, слово) на градуированной шкале, задаваемой антонимичными прилагательными типа «горячий — холодный», «легкий — тяжелый» и т. д., в соответствии со своей субъективной оценкой значения этого слова. Классической и наиболее разработанной методикой этого рода является «семантический дифференциал» Ч.Осгуда (Osgood, 1957), литература по которому колоссальна. Другим вариантом является «семантический интеграл» В.И.Батова и Ю. А. Сорокина (1973), где тестируемым материалом являются целые тексты, а задачей является их атрибуция тому или иному автору.

Во-вторых, в психолингвистике чрезвычайно распространены разного рода ассоциативные методики. См. о них в теоретической части работы (Словарь ассоциативных норм, 1977). Статистически обработанные результаты массового эксперимента на свободные вербальные (словесные) ассоциации, проведенного на определенном контингенте испытуемых, называются ассоциативными нормами. Наиболее полным словарем ассоциативных норм для русского языка является «Русский ассоциативный словарь» (1994 и 1996). В Московской психолингвистической школе была разработана принципиально новая методика, где стимулом может являться не только нейтральная словоформа (существительное в именительном падеже единственного числа, неопределенная форма глагола), как это принято в ассоциативных экспериментах, а любая словоформа. Это позволяет получить информацию не только о лексиконе, но и о «психолингвистической грамматике» (Уфимцева, 1979).

О других прямых и косвенных психологических методиках, используемых в психолингвистике (см. Ильясов, 1974).

При использовании косвенных методик наиболее часто используемым параметром является латентное время (длительность процессов). Классическим примером такой методики является методика Дж. Миллера (Miller & Ojemann McKean, 1964; см. о ней также Леонтьев, 1969; Ильясов, 1968). Другими параметрами могут быть количество или характер ошибок (т. е. правильность); переключение внимания; паузы и задержки при производстве высказываний; объем и прочность запоминания и др.

О прямых и косвенных физиологических методах изучения речевой деятельности (см. Ильясов, 1974).

Указанные выше трудности и ограничения, влияющие на эффективность использования психолингвистических экспериментов в исследовательских целях, приводят нас к мысли о том, что, во-первых, чрезвычайно важно с самого начала как можно более осторожно экстраполировать (распространять) результаты конкретного психолингвистического эксперимента на более широкий круг случаев. Упомянутый выше эксперимент Дж. Миллера сам по себе дает вполне достоверные результаты: в определенной экспериментальной ситуации, при предварительном объяснении сущности операции трансформации и тренировке в осуществлении таких операций, испытуемые действительно используют трансформации для понимания «неядерных» высказываний. Но беда в том, что Дж. Миллер был априорно убежден (без какой-либо аргументации этого убеждения), что «эти синтаксические операции суть нормальная и обычная часть понимания и продуцирования предложений» (Miller & Ojemann McKean, 1964, p. 307).

Видимо, для повышения эвристической значимости психолингвистических экспериментов целесообразно «использовать разные экспериментальные методики и затем сопоставлять полученные данные» (Сахарный, 1989, с. 89). В психолингвистике есть многочисленные примеры использования такой, как говорят, «батареи» методик: например, ассоциативный эксперимент по методике К.Нобла плюс эксперимент по методике семантического дифференциала (Staats & Staats, 1959) или сопоставление оценок смысловой близости и данных, полученных по методике семантического дифференциала (Клименко, 1964).

Лингвистический эксперимент. Основы теории лингвистического эксперимента заложены в 1931 г. Л. В. Щербой (Щерба, 1965). Он выделил два вида такого эксперимента — положительный и отрицательный. При положительном эксперименте, «сделав какое-либо предположение о смысле того или иного слова, той или иной формы, о том или ином правиле словообразования или формообразования и т. п., следует пробовать, можно ли сказать ряд разнообразных фраз, применяя это правило. Утвердительный результат подтвердит правильность постулата» (там же, 1965, с. 368). При отрицательном эксперименте строится неправильное высказывание, и испытуемый (информант) должен найти неправильность и внести нужные исправления. Наконец, возможен (не выделенный Л. В. Щербой) третий вид лингвистического эксперимента, альтернативный эксперимент, заключающийся в том, что испытуемый определяет тождество или нетождество предлагаемых отрезков (см. Леонтьев, 1965; Шахнарович, 1974).

Из сказанного видно, что лингвистический эксперимент, если дать самое общее его определение, — это эксперимент, эксплицирующий языковое чутье испытуемого (носителя языка) для целей верификации языковых моделей (моделей языкового стандарта) или функционально-речевых моделей, представляющих собой частный случай языковых. В последнем случае перед испытуемым стоит задача констатировать возможность или невозможность сказать не что-либо вообще, а в определенном стилистическом и вообще нормативном контексте. Иными словами, ставится не вопрос «можно ли», а «правильно ли» и «хорошо ли» (см. Jespersen, 1946, p.132–133).

Cледовательно, граница между психолингвистическим и лингвистическим экспериментом определяется тем, какая именно модель верифицируется в данном эксперименте. Если это — языковая модель (модель языкового стандарта), то мы имеем дело с лингвистическим экспериментом (но он может служить и для верификации функционально-речевых моделей — см. выше). Если же мы верифицируем модель языковой способности или модель речевой деятельности, то в этом случае эксперимент является психолингвистическим.

Лингвистический эксперимент является неотъемлемой частью лингвистической теории, так как он — основной способ верификации моделей языка (языковых моделей). Однако во многих случаях исследование, проводимое лингвистом, не является полевым — т. е. лингвист одновременно является и носителем языка, лингвист и испытуемый (информант) оказываются одним и тем же лицом. Это заставляет нас ввести понятие «мысленного лингвистического эксперимента». В этом случае мы обычно не ставим перед информантом (т. е. самим собой) эксплицитно сформулированной задачи, ограничиваясь введением условий эксперимента в свернутом, минимально необходимом виде (а иногда вообще не отдаем себе отчета в том, что объективно имеем дело с экспериментальной ситуацией).

Но, конечно, далеко не всякое обращение к ситуации, к языковому чутью лингвиста представляет собой мысленный эксперимент. Для этого нужно, чтобы ситуация объективно была экспериментальной, т. е. чтобы в распоряжении исследователя была модель (фрагмент модели), построенная по определенным требованиям, подготовленная для верификации, и чтобы сама верификация была адекватна характеру модели. Именно это имел в виду в своей характеристике эксперимента Е. Д. Поливанов, писавший, что это — «приемынаблюдения, для которого намеренно подготовлены соответствующие условия; в этой намеренной подготовке надлежащих условий и состоит момент эксперимента (опыта) — в отличие от простого наблюдения речи в естественно сложившихся условиях» (Поливанов, 1928, с. 218).

Формирующий эксперимент. Его отличие от других видов психолингвистического (и вообще психологического) эксперимента заключается в том, что исследуется не функционированиеязыковой способности в речевой деятельности, а формированиеэтой способности, причем эксперимент состоит в том, что мы по-разному организуем способы формирования и сопоставляем эффективность полученных результатов. Так, при обучении детей чтению и письму на родном языке методики, связанные с психологической концепцией Эльконина — Давыдова, заведомо более эффективны, чем большинство «традиционных» методик, по целому ряду параметров. Предметом формирования могут быть как отдельные компоненты языковой способности и отдельные аспекты ее функционирования в деятельности (например, классы речевых операций), так и система речевых операций в целом. Формирующий эксперимент может быть экспериментом в собственном смысле, то есть быть сознательно организованным и спланированным; его необходимо отличать от спонтанногоформирующего эксперимента, когда различие условий формирования не задается нами сознательно, а возникает спонтанно помимо нашей воли, и наша задача — проконтролировать, как это различие сказывается на формировании языковой способности.

Формирующий эксперимент следует отличать от обучающего эксперимента. По существу это почти одно и то же, однако в первом случае предметом исследования являются различные пути формирования языковой способности, а во втором — различные варианты обучающих методик с точки зрения их эффективности для результатов обучения. О некоторых особенностях обучающего эксперимента применительно к обучению иностранному языку (см. Леонтьев, 1969, с. 249–251).

Батов В. И., Сорокин Ю. А. Применение метода семантического дифференциала для установления авторства текстов//Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973.

Брудный А. А., Сыдыкбекова Д. С. Общение и деятельность//Эргономика. М., 1976.

Виноградова О. С., Эйслер Н. А. Выявление системы словесных связей при регистрации сосудистых реакций//Вопросы психологии, № 2. 1959.

Горский Д. П., Ивин А. А., Никифоров А. Л. Краткий словарь по логике. М., 1991.

Ильясов И. И. Эксперимент Дж. Миллера по проверке психологической реальности трансформационной модели (анализ методики)//Психология грамматики. М., 1968.

Ильясов И. И. Психологические и физиологические методы психолингвистического исследования//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

Клименко А. П. О психолингвистической модели семантической микросистемы времени в русском языке//Ученые записки филологического факультета Киргизского ГУ. Вып.13. Фрунзе, 1964.

Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.

Поливанов Е. Д. Введение в языкознание для востоковедных вузов. Л., 1928.

Русский ассоциативный словарь. Ч.1 и 2. М., 1994.

Русский ассоциативный словарь. Ч.3 и 4. М., 1996.

Сахарный Л. В. Введение в психолингвистику. СПб, 1989.

Словарь ассоциативных норм русского языка. М., 1977.

Уфимцева Н. В. Психолингвистические характеристики функционирования категории падежа существительного в русском языке//Психолингвистические проблемы грамматики. М., 1979.

Шахнарович А.М. Лингвистический эксперимент как метод лингвистического и психолингвистического исследования//Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

Щерба Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании//В.А.Звегинцев. История языкознания Х1Х — ХХ веков в очерках и извлечениях. М., 1965. Ч. 2.

Jespersen O.Mankind, nation and individual from a linguistic point of view. London, 1946.

Miller G.A. & Ojemann McKean K.A chronometric study of some relations between sentences//Quarterly Journal of Experimental Psychology. V. 16. 1964.

Osgood C.E., Suci G.J., Tannenbaum P.H. The measurement of meaning. Urbana, 1957.

Staats A. & Staats C. Meaning and m: correlated but separate//Psychological Review. V. 66. 1959.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: