Субсидиарная ответственность при банкротстве юридического лица судебная практика 2020 года

Обновлено: 07.05.2024

Если посмотреть заголовки юридической публицистики последних лет, то может сложиться впечатление, что субсидиарная ответственность – это настоящий бич собственников бизнеса, то, что практически неминуемо ждет каждого, кто связан с управленческой деятельностью. Юристы и арбитражные управляющие наперебой пугают своих потенциальных клиентов, грозя им "субсидиарной карой", с трибун юридических конференций. Так ли это и какие существуют проблемы и пробелы в процедуре привлечения к субсидиарной ответственности разберем в этой колонке.

В первую очередь, чтобы быть объективными в оценке "бедствия", обратимся к статистике. По данным ЕФРСБ количество удовлетворенных заявлений о привлечении к субсидиарной ответственности остается неизменным уже третий год подряд и составляет около 40% от всех поданных заявлений. При этом существенный, почти в 2 раза, рост количества решений о привлечении произошел по итогам 2018 года и составил 38% против 22% годом ранее.

Таким образом, объективные цифры говорят о том, что суды привлекают собственников бизнеса к субсидиарной ответственности менее чем в половине случаев. То есть статистический шанс защититься от этой напасти составляет больше 50%, что уже неплохо.

Однако, одной статистикой судебный процесс не выиграть. Поэтому предлагаю предпринять небольшое исследование законодательства и его судебной трактовки, которое возможно поможет при защите доверителей от привлечения к ответственности.

Для начала обратимся к Федеральному закону от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее – Закон № 127-ФЗ), который в действующей редакции предусматривает всего 2 основания для привлечения к ответственности:

несвоевременная подача или неподача заявления о банкротстве (ст. 61.12 Закона № 127-ФЗ);
отсутствие расчетов с кредиторами в процедуре банкротства (ст. 61.11 Закона № 127-ФЗ).

Поскольку дела о банкротстве нередко рассматриваются более 5 лет, то в некоторых случаях может применяться старая редакция Закона № 127-ФЗ, что требует тщательного анализа периода вменяемых ответчику деяний в каждом отдельном случае с целью определения норм, подлежащих применению и, в частности, срока исковой давности.

Несвоевременная подача заявления о собственном банкротстве

Статья 61.12 Закона № 127-ФЗ на первый взгляд устанавливает достаточно ясное основание – факт отсутствия заявления о банкротстве организации в условиях наступившей неплатежеспособности или несвоевременная подача такого заявления. Однако, первая же трудность, с которой приходится сталкиваться при доказывании данного основания – это установление даты, в которую возникла обязанность обратиться с заявлением о банкротстве. При этом ст. 61.12 отсылает нас к ст. 9 Закона № 127-ФЗ, которая содержит перечень случаев, порождающих такую обязанность.

Однако, во-первых данный перечень открытый. Во-вторых, критерии, которые там указаны, носят субъективный характер, их сложно обосновать и доказать.

Разберем для примера лишь один случай, предусмотренный абз. 6 п. 1 ст. 9 Закона № 127-ФЗ: должник отвечает признакам неплатежеспособности и (или) признакам недостаточности имущества. Определение недостаточности имущества содержится в ст. 2 Закона № 127-ФЗ: превышение размера денежных обязательств и обязанностей по уплате обязательных платежей должника над стоимостью имущества (активов) должника; понятие неплатежеспособности содержится там же: прекращение исполнения должником части денежных обязательств или обязанностей по уплате обязательных платежей, вызванное недостаточностью денежных средств. При этом указанная норма содержит презумпцию недостаточности денежных средств.

Долгое время арбитражные суды достаточно формально подходили к данному критерию и руководствовались признаками, установленными в ст. 3 Закона № 127-ФЗ: неисполнение должником обязательств перед контрагентами или работниками в течение 3 месяцев. Однако, с развитием практики сложилась тенденция отхода от формализма.

Указанные позиции ВС РФ были успешно использованы автором при выстраивании линии защиты в двух делах, одно из которых прошло судебный контроль в трех инстанциях (последний судебный акт – Постановление арбитражного суда Московского округа от 28 июня 2021 г. по делу № А41-25946/2020), а второе завершилось на стадии апелляции (Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 29 июня 2021 г. по делу № А41-25690/2020).

Такой уход от формального подхода к признаку неплатежеспособности безусловно является прогрессом. Однако, введенное ВС РФ (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 20 июля 2017 г. № 309-ЭС17-1801 по делу № А50-5458/2015) в судебную практику понятие "объективное банкротство" несильно исправило ситуацию с установлением момента наступления неплатежеспособности, который по настоящее время является дискуссионной темой как в научных кругах, так и при рассмотрении судом конкретного дела.

Невозможность полного погашения требований кредиторов в деле о банкротстве

Указанное основание на первый взгляд сформулировано достаточно странно. Поскольку процедура банкротства уже предполагает, что кредиторы не получат полного удовлетворения в силу наступившей неплатежеспособности организации.

Не спасает ситуацию и указание в п. 1 ст. 61.11 Закона № 127-ФЗ на виновные действия или бездействия контролирующего должника лица, как основание для привлечения к ответственности, поскольку Закон № 127-ФЗ не содержит какого-либо перечня подобных действия (бездействий). Существует лишь презумпция вины, которая установлена ч. 2 этой же статьи, и "срабатывает" в суде при наличии одного из перечисленных в этой норме обстоятельств.

Указанная презумпция призвана облегчить процесс доказывания для арбитражных управляющих (или кредиторов). Однако, данная презумпция является опровержимой, то есть может быть преодолена ответчиком в ходе рассмотрения дела.

Например, подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона № 127-ФЗ может быть опровергнут представлением бывшим руководителем должника доказательств невозможности исполнить обязанность о передаче документации должника конкурсному управляющему вследствие объективных факторов, находящихся вне его контроля, например при наличии уголовного дела, в рамках которого следователем были изъяты соответствующие документы (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 30 сентября 2019 № 305-ЭС19-10079 по делу № А41-87043/2015).

Говоря о презумпциях, предусмотренных главой III.2 Закона о банкротстве, необходимо вслед за ВС РФ (Определение Верховного Суда РФ от 22 июня 2020 г. по делу № 307-ЭС19-18723(2,3) напомнить, что их основная цель – распределить бремя доказывания среди участников процесса, как правило, переложив это бремя на более информированную сторону. Общая направленность этих презумпций – обвинительная. Это означает, что не заявитель должен доказывать наличие вины ответчиков, а ответчики (лица, привлекаемые к субсидиарной ответственности) должны доказывать отсутствие вины, то есть опровергать презумпции соответствующими доказательствами. Непонимание этого важного положения Закона о банкротстве, наверное в половине случаев, приводит к отсутствию качественно выстроенной защиты ответчиков и привлечению их к субсидиарной ответственности в "полуавтоматическом режиме".

Кроме уже указанной презумпции ч. 2 ст. 61.11 Закона № 127-ФЗ, необходимо отметить следующие:

презумпция контролирующего должника лица – лица указанные в п. 4 ст. 61.10 Закона № 127-ФЗ считаются КДЛ, пока не доказано иное,
презумпция наличия причинной связи между невозможностью удовлетворения требований кредитора и неподачей (несвоевременной подачей) заявления о банкротстве – может быть опровергнута в силу указания п. 2 ст. 61.12 Закона № 127-ФЗ .

Однако, с учетом уже упоминавшейся специфики применения редакции Закона № 127-ФЗ, существует проблема отнесения данных презумпций к процессуальному или материальному праву. Согласно п. 3 ст. 4 Федерального закона от 29 июля 2017 № 266-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях" в совокупности с ч. 4 ст. 3 Арбитражного процессуального кодекса, к рассматриваемым в настоящий момент спорам применяется действующее процессуальное право.

При этом, материальное право должно применяться в редакции закона, действовавшей в момент исследуемых судом действий (бездействий) ответчика, о чем говорит подход, изложенный в пункте 2 Информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 апреля 2010 г. № 137, и нашедший свое отражение в судебной практике (см., например, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 18 сентября 2020 г. № Ф05-13870/2020 по делу № А41-40498/2018, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 17 сентября 2020 г. № Ф05-16080/2017 по делу № А41-27065/2017, Постановление Арбитражного суда Московского округа от 11 сентября 2020 № Ф05-13314/2020 по делу № А40-113935/2018).

Таким образом, сторонники отнесения презумпций к нормам процессуального права готовы применять их во всех без исключения спорах о субсидиарной ответственности. В тоже время, сторонники точки зрения, что презумпции – это нормы материального права, считают неоправданным их применение в спорах об обстоятельствах имевших место до появления в Законе № 127-ФЗ соответствующих презумпций.

Возвращаясь к вопросу вины привлекаемых к субсидиарной ответственности лиц, в частности к ее доказыванию и установлению, необходимо отметить, что даже несмотря на имеющееся в распоряжении судов Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 "О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве", с установлением вины все еще имеются большие трудности. В практике ВС РФ по несколько раз в год встречаются кейсы в которых Суд отменяет нижестоящие решения как о привлечении к ответственности, так и об освобождении от нее.

Регулярно анализируя такие кейсы автор колонки выработал метод использования судебной практики от "противного", когда даже "обвинительное" Определение ВС РФ может быть использовано при защите доверителей от субсидиарной ответственности.

Так например в уже упоминавшемся Определении Верховного Суда РФ от 22 июня 2020 г. по делу № 307-ЭС19-18723(2,3) можно взять на вооружение 3 критерия для установления того, повлекло ли поведение ответчиков банкротство должника, которые выделил ВС РФ на основе Постановления Пленума от 21 декабря 2017 г. № 53:

наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника (что, например, исключает из круга потенциальных ответчиков рядовых сотрудников, менеджмент среднего звена, миноритарных акционеров и т.д., при условии, что формальный статус этих лиц соответствует их роли и выполняемым функциям);
реализация ответчиком соответствующих полномочий привела (ведет) к негативным для должника и его кредиторов последствиям; масштаб негативных последствий соотносится с масштабами деятельности должника, то есть способен кардинально изменить структуру его имущества в качественно иное - банкротное - состояние (однако не могут быть признаны в качестве оснований для субсидиарной ответственности действия по совершению, хоть и не выгодных, но несущественных по своим размерам и последствиям для должника сделки);
ответчик является инициатором такого поведения и (или) потенциальным выгодоприобретателем возникших в связи с этим негативных последствий.

Процедура привлечения к субсидиарной ответственности вне рамок дела о банкротстве

Рассуждая о проблемах привлечения к субсидиарной ответственности, нельзя пройти стороной новую для кредиторов возможность привлекать к субсидиарной ответственности вне дела о банкротстве, например после его завершения или даже минуя этот длительный процесс.

Здесь необходимо отметить недостатки юридической техники законодателя. Так, например, п. 1 ст. 61.19 Закона № 127-ФЗ, который устанавливает круг лиц, имеющих право обратиться с соответствующим заявлением, содержит отсылочную норму на п. 3 ст. 61.14 Закона № 127-ФЗ, который касается только одного основания для привлечения к субсидиарной ответственности – по ст. 61.11 Закона № 127-ФЗ.

При этом п. 4 ст. 61.14 Закона № 127-ФЗ содержит указание на круг лиц, которые также могут обратиться с соответствующим заявлением уже на основании ст. 61.12 Закона № 127-ФЗ.

Однако, сравнение текста этих двух пунктов (п. 3 и п. 4) указанной ст. 61.14 Закона № 127-ФЗ, не позволяет однозначно установить может ли заявитель по делу о банкротстве обратиться с заявлением по основанию ст. 61.12 Закона № 127-ФЗ в случае прекращения производства по делу о банкротстве до введения процедуры, применяемой в деле о банкротстве (то есть на стадии рассмотрения судом обоснованности заявления).

Также, у судов возникают трудности с применением процессуальных норм. Несмотря на прямое указание подп. 2 п. 4 ст. 61.19, п. 5 ст. 61.19 Закона № 127-ФЗ на применение правил обычного искового производства или правил рассмотрения "групповых исков" (глава 28.2 АПК РФ), суды смешивают процессуальные нормы АПК РФ и Закона № 127-ФЗ. Например, по иску, рассмотренному вне рамок дела о банкротстве, в качестве итогового судебного акта выносится определение суда (как в деле о банкротстве), а не решение (как в исковом производстве), что в свою очередь влияет на процессуальные сроки для обжалования.

Кроме этого, суды часто не используют презумпции, упомянутые выше и в "отказных" решениях указывают, что истцом не были доказаны обстоятельства, которые на самом деле презюмируются Законом № 127-ФЗ и, вообще говоря, должны опровергаться ответчиком.

Именно такой фразой хочется завершить наши небольшие рассуждения. Обилие количества дел о привлечении к субсидиарной ответственности, прошедших все 3 инстанции и доходящих до ВС РФ, говорит не только об актуальности этого института возмещения ущерба кредиторам, но и о сложности споров и о несовершенстве законодательства.

Вместе с этим, для юриста, защищающего ответчиков по таким делам, несмотря на казалось бы негативный тренд, существует достаточно возможностей использовать в своей работе весь инструментарий от нахождения пробелов в Законе № 127-ФЗ, до использования в своих процессуальных документах правовых позиций ВС РФ, взятых даже из негативной судебной практики.

Привлечение к субсидиарной ответственности, как правило, ассоциируется с банкротством компании. Однако право на подачу заявления о привлечении к субсидиарной ответственности может возникнуть и после банкротства, а в некоторых случаях и вовсе не привязано к процедуре банкротства, например, если компания ликвидировалась, а долги остались. Поговорим о привлечении к субсидиарной ответственности вне дела о банкротстве.

Кто вправе инициировать привлечение к субсидиарной ответственности?

Право на обращение в суд в связи с завершением конкурсного производства или прекращением банкротства в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур согласно п. 3 и 4 ст. 61.14 Закона о банкротстве, имеют:

Если требования таких кредиторов подтверждены вступившим в законную силу судебным актом или иным документом, подлежащим принудительному исполнению в силу закона, но только по основаниям ст. 61.11 Закона о банкротстве (невозможность погашения реестра кредиторов).

Важно отметить, что текущие кредиторы не обладают правом на обращение с заявлением о привлечении к ответственности в рамках дела о банкротстве. Такой вывод следует из пункта 1 статьи 61.14 Закона о банкротстве и подтверждается судебной практикой, в частности, Постановлением Арбитражного суда Уральского округа от 25.11.2020 г. по делу N А60-741/2015.

Конкурсные кредиторы, зареестровые кредиторы и заявитель по делу о банкротстве

После завершения конкурсного производства или прекращения производства по делу в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения расходов на проведение процедур банкротства, заявление о привлечении к субсидиарной ответственности вправе подать только те кредиторы, работники должника, чьи требования в рамках дела о банкротстве были признаны обоснованными и включены в реестр требований кредиторов должника, в том числе в порядке, предусмотренном пунктом 4 статьи 142 Закона о банкротстве (п. 28. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»).

В случае возвращения заявления о признании должника банкротом, если возврат мотивирован отсутствием свидетельств, подтверждающих вероятность обнаружения имущества должника, за счет которого могут быть покрыты расходы по делу о банкротстве (пункты 30, 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 53).

Право на подачу заявления о привлечении к субсидиарной ответственности возникает в отношении ликвидированного должника, в том числе, ликвидированного в административном порядке, т.е. юридических лиц, исключенных из ЕГРЮЛ по решению регистрирующего органа на основании статьи 21.1 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей».

Вопрос о возможности привлечения к ответственности неоднократно был предметом споров. В частности, стоял вопрос о возможности привлечения к ответственности, если изначально заявитель не предпринял ряд действий по обращению с заявлением о признании должника банкротом. Критерии были сформулированы в Постановлении Конституционного Суда РФ от 21.05.2021 № 20-П по делу о проверке конституционности п. 3.1 ст. 3 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» в связи с жалобой гражданки Г.В.Карпук.

Так, Конституционный Суд РФ пришел к следующим выводам. Лица, чьи права затрагиваются в связи с исключением недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ, имеют возможность в течение 3 месяцев со дня опубликования решения об исключении подать возражение против исключения (пункты 3 и 4 статьи 21.1 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»). Однако неподача кредитором заявления о прекращении ликвидации не является основанием для отказа ему в праве требовать привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих лиц (п. 3.1 ст. 3 Федерального закона «Об ООО»).

Основания и доказывание

Так, для обращения с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности необходимо наличие следующих элементов:

противоправное поведение;
вред;
причинная связь между действиями как руководителя, так и учредителя должника, и тем, что долг перед кредитором не был погашен, и вина правонарушителя.

Должна присутствовать вся совокупность критериев.

Сложность заключается в том, что кредиторы объективно ограничены в доказывании того, что контролирующие должника лица вели себя неразумно и недобросовестно вне рамок дела о банкротстве, поскольку не располагают документами хозяйственной деятельности должника, нет информации о расходовании денежных средств должником. Ввиду этого перенос бремени доказывания исключительно на кредиторов нарушал бы процессуальное равенство сторон.

Однако при определенных обстоятельствах, таких как отказ от дачи пояснений, неявка в суд бремя доказывания правомерности действий контролировавших общество лиц и отсутствия причинно-следственной связи возлагается судом на ответчика. Если истцом выступает физлицо-потребитель, действует презумпция недобросовестности контролирующих лиц.

Вывод о переносе бремени доказывания невиновности и отсутствия противоправного поведения на контролирующего должника лица является важным, поскольку кредитор ограничен в доказывании обстоятельств недобросовестности. Судебных решений об отказе в привлечении к ответственности по причине недоказанности достаточно много.

Например, Апелляционное определение Московского городского суда от 28.04.2021 по делу N 33-17338/2021, где суд указал, что недоказанность хотя бы одного из обстоятельств влечет отказ в удовлетворении заявления; бремя доказывания относится на лицо, заявившее соответствующее требование к лицу, которое может быть привлечено к субсидиарной ответственности. В апелляционном определении Санкт-Петербургского городского суда от 27.10.2020 N 33-21438/2020 по делу N 2-621/2020 суд отказал в привлечении руководителей, поскольку бремя доказывания недобросовестности либо неразумности действий органов юридического лица возлагается на лицо, требующее привлечения участников к ответственности, то есть в рассматриваемом случае на истца, и он не доказал обстоятельства, требующие доказывания.

Вопросы подсудности

На практике возникают разногласия по поводу выбора подсудности при предъявлении требований о привлечении к субсидиарной ответственности ликвидируемого должника, поскольку нет нормативного закрепления подсудности в отношении таких споров.

Из анализа актуальной судебной практики можно усмотреть, что с исками о привлечении к субсидиарной ответственности в отношении контролирующих лиц должника, который был ликвидирован, обращаются как в суды общей юрисдикции, так и в арбитражные суды. Так, к примеру, суд общей юрисдикции считает, что спор не является корпоративным, по этой причине его нельзя рассматривать по правилам гл. 28.1 АПК РФ, в то время как арбитражные суды наоборот относят подобные споры к разряду корпоративных.

Определение Верховного Суда РФ от 20.07.2021 года № 1-КГ21-4-КЗ по делу № 2-2965/2019;
Апелляционное определение Московского городского суда от 16.06.2020 N 33-17623/2020 и Апелляционное определение Московского городского суда от 24.04.2019 по делу N 33-18812/2019;
Апелляционное определение Московского городского суда от 16.06.2020 № 33—17623/2020;
Определение Верховного Суда Российской Федерации от 30.01.2020 N 306-ЭС19-18285 по делу N А65-27181/2018;
Определение Верховного Суда РФ от 25.08. 2020 года № 307-ЭС20-180 по делу № А21-15124/2018;
Постановление Арбитражного суда Московского округа от 30.07.2021 по делу N А40-71550/2021.

В заключение

Для приобретения права на обращение с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности кредитору необходимо самостоятельно обратиться с заявлением о признании должника банкротом, то есть если ранее по заявлению другого кредитора дело о банкротстве было прекращено, у любого другого кредитора автоматически не возникает право на обращение с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности.

Если судом будет установлена недостаточность имущества должника для финансирования процедуры банкротства, то заявление кредитора будет оставлено без рассмотрения. После этого у кредитора возникает право на обращение в суд о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности.

В случае, если лицо ликвидировано, и со стороны кредиторы не было подано возражение против исключения, то дна этот действующее законодательство предусматривает механизм защиты прав и интересов кредиторов ликвидированного юридического лица через институт субсидиарной ответственности.

Главный недостаток для кредитора при привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц ликвидированного должника — это усеченный набор доказательств, указывающий на противоправность действий ответчика.

Однако кредитор всегда может воспользоваться правом на подачу ходатайства в суд об оказании содействия в получении информации, ведь заявитель не обладает возможностью самостоятельно получить необходимые доказательства. В таком случае нужно у ответчиков истребовать доказательства расходования денежных средств должника, пояснения причин неплатежеспособности.

По сложившейся традиции подводим итоги очередного года в разрезе судебной практики по субсидиарной ответственности.

В этом году Верховный суд был менее креативным, чем в прошлом, тем не менее, тема привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности по степени актуальности в 2020 году уступила разве что «coronapravo».

За этот год по субсидиарной ответственности Верховный суд РФ разрешил 13 дел, и еще одно дело будет рассмотрено 21.12.2020.

Сложные вопросы права решались только в трех делах - о них и поговорим. Еще четыре дела касаются доведения до банкротства, три дела - несвоевременной подачи заявления о банкротстве, одно дело по обеспечительным мерам при привлечении к субсидиарной ответственности.

Сложные вопросы права решались:

- по привлечению к ответственности членов совета директоров;

Рассмотрим три ключевых кейса 2020 года, которые повлияли на судебную практику рассмотрения споров по субсидиарной ответственности.

1) Дело о банкротстве АО «Теплоучет»: при каких условиях член совета директоров признается контролирующим должника лицом (определение № 307-ЭС19-18723(2,3) от 22.06.2020 по делу № А56-26451/2016).

Верховный Суд РФ указал, что статус члена совета директоров для целей привлечения лица к субсидиарной ответственности предполагает наличие возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника. В то же время одобрение одним из членов совета директоров (либо иного коллегиального органа) существенно убыточной сделки само по себе не является достаточным для констатации его вины в невозможности погашения требований кредиторов и привлечения его к субсидиарной ответственности. К ответственности подлежит привлечению то лицо, которое инициировало совершение подобной сделки и (или) получило (потенциальную) выгоду от ее совершения. В связи с этим надлежит также определять степень вовлеченности каждого из ответчиков в процесс вывода спорного актива должника и их осведомленности о причинении данными действиями значительного вреда его кредиторам.

В этом деле Верховный Суд РФ также пришел к выводу, что статус контролирующего должника лица подлежит исследованию при рассмотрении требования о привлечении к субсидиарной ответственности по существу, а не при разрешении ходатайства процессуального характера о привлечении контролирующего должника лица в качестве соответчика.

2) Дело о банкротстве ООО «ДИС»: о зачетном характере требований о привлечении к субсидиарной ответственности и о возмещении ущерба, причиненного преступлением (определение от 03.07.2020 № 305-ЭС19-17007(2) по делу № А40-203647/2015).

По мнению Верховного Суда РФ, гражданский иск о взыскании ущерба за совершенное преступление в размере неуплаченных налогов тождественен требованию о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности. При определении соотношения этих требований необходимо исходить из их зачетного характера по отношению друг к другу. Право выбора способа защиты принадлежит уполномоченному органу.

Заявляя прямой иск к руководителю должника о возмещении причиненного вреда вне рамок дела о банкротстве, уполномоченный орган фактически выбирает способ распоряжения частью принадлежащего ему требования. При этом наличие потенциальной возможности удовлетворить свое требование с помощью иного процессуального механизма само по себе признака тождественности второго иска не устраняет.

3) Дело о банкротстве ООО «Егорье»: субсидиарная ответственность при наличии корпоративного конфликта (определение от 28.09.2020 № 310-ЭС20-7837 по делу № А23-6235/2015).

В этом деле столкнулись интересы двух групп участников должника: Кругляковых и Кузиных. Кругляковы пытались привлечь к субсидиарной ответственности Кузиных. Последние в свою очередь ссылались на то, что истцы и их аффилированные лица сами являлись причастными к управлению должником, то есть они не имеют статуса независимых кредиторов, что лишает их возможности заявлять требование о привлечении к субсидиарной ответственности.

Рассматривая спор, Верховный Суд РФ пришел сразу к нескольким важным выводам.

Требование о привлечении к субсидиарной ответственности принадлежит независимым от должника кредиторам, а механизм привлечения к субсидиарной ответственности не может использоваться для разрешения корпоративных споров.

Предъявление аффилированными по отношению к должнику лицами иска о привлечении к субсидиарной ответственности по существу может быть расценено как попытка компенсировать последствия своих неудачных действий по вхождению в капитал должника и инвестированию в его бизнес. Если истцы полагают, что ответчики как их партнеры по бизнесу действовали неразумно или недобросовестно по отношению к должнику, то они не лишены возможности прибегнуть к средствам защиты, имеющимся в арсенале корпоративного (но не банкротного) законодательства, в частности, предъявление требований о взыскании убытков, исключение из общества, оспаривание сделок по корпоративным основаниям и прочее.

При определении размера субсидиарной ответственности за неподачу заявления о банкротстве должника нужно исходить не из даты заключения гражданско-правового договора должником, а из даты наступления срока его исполнения.

Срок исполнения денежного обязательства не всегда совпадает с датой возникновения самого обязательства. Требование существует независимо от того, наступил ли срок его исполнения либо нет. Таким образом, решая вопрос о том, какие обязательства могут быть отнесены к периоду с момента истечения срока на подачу заявления о банкротстве до даты возбуждения дела, на судах лежит задача попредметно проанализировать положенные в основание требований к должнику сделки, принимая во внимание правовую природу соответствующих обязательств, и с учетом этого определять, относится ли возникновение требования к спорному периоду либо нет.

Перед судебным экспертом не может быть поставлен вопрос о дате возникновения неплатежеспособности должника.

Неплатежеспособность, с точки зрения законодательства о банкротстве, является юридической категорией, определение наличия которой относится к исключительной компетенции судов, равно как и категории добросовестности, разумности, злоупотребления, вины и прочее. По смыслу положений арбитражного процессуального законодательства перед экспертом может быть поставлен только вопрос факта (в данном случае оценка финансового состояния должника), в то время как установление признаков неплатежеспособности относится к вопросам права, в силу чего является ошибочным вывод судов о неплатежеспособности должника, основанный исключительно на заключении судебной экспертизы.

Такой был 2020 год в части интересных судебных кейсов по субсидиарной ответственности.

Принимали участие в рассмотрении споров о привлечении к субсидиарной ответственности в этом году? Успешно? Делитесь в комментариях!

Несмотря на всеобщую тенденцию привлечения к субсидиарной ответственности всех и вся (по статистике Федресурса судами за 2019г. удовлетворено треть заявлений), которая поддерживается Верховным Судом, внимательное изучение судебных актов высшей инстанции дает ориентиры при выстраивании линии защиты по делам о привлечении к субсидиарной ответственности. Иными словами, даже в судебных решениях Верховного Суда, вынесенных с «обвинительным уклоном» по отношению к контролирующим должника лицам, следует искать руководящие разъяснения Закона о банкротстве, которые подлежат применению всеми нижестоящими судами и могут быть выгодно использованы для защиты ответчиков.

Кейс

Советом директоров общества "Теплоучет" в составе Арефьева М.Ю., Дыдычкина А.В., Ковалева Д.А. и Лапенка Б.С. 20.07.2016 приняты решения об обращении в адрес компании с заявлением о принятии общества "Теплоучет" в состав участников компании «Сварог» с предполагаемым размером доли 57,0705% и одобрении крупной сделки по внесению в уставный капитал компании вклада в виде прав требования по обязательствам, вытекающим из договоров, заключенных с предприятием и обществом с ограниченной ответственностью "ИТБ" (дебиторская задолженность). По акту приема-передачи от 20.07.2016 должник передал компании «Сварог» права требования на общую сумму 867 979 883 руб. 88 коп. к предприятию и обществу "ИТБ", стоимость переданных прав определена в размере 610 568 194 руб. В результате совершенной сделки должник получил долю в уставном капитале компании в размере 57,0717%.

Определением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 21.07.2016 (то есть спустя год и один день) возбуждено дело о банкротстве общества "Теплоучет"; впоследствии должник был признан несостоятельным (банкротом).

Полагая, что банкротство должника вызвано действиями Арефьева М.Ю., Дыдычкина А.В., Ковалева Д.А. и Лапенка Б.С. как контролирующих лиц, предприятие обратилось в арбитражный суд с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности.

Предприятие указало, что они одобрили сделку по внесению вклада в уставный капитал компании, ссылалось на наличие в этой сделке предусмотренных пунктом 1 статьи 61.2 Закона о банкротстве признаков подозрительной (неравноценной) сделки. В частности, обращало внимание на имеющийся в материалах дела отчет об оценке, согласно которому рыночная стоимость доли в уставном капитале компании в размере 57,0717% составляет 367 000 000 руб.; в результате совершения данной сделки должник утратил возможность истребования реальной ко взысканию дебиторской задолженности и удовлетворения за ее счет требований кредиторов должника с учетом финансового состояния предприятия, размера и ликвидности его активов, не получив при этом взамен равноценного встречного предоставления. По мнению предприятия, действия ответчиков по совершению этой сделки явились причиной банкротства должника.

Отказывая в удовлетворении заявления, суды, ссылаясь на пункт 4 статьи 10 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве (в редакции Федерального закона от 28.06.2013 N 134-ФЗ)), а также разъяснения, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 N 53 "О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве" (далее - постановление N 53), исходили из недоказанности совокупности условий для наступления субсидиарной ответственности упомянутых лиц по обязательствам должника.

Суды отметили, что в результате совершения сделки по внесению вклада в уставный капитал компании финансовое состояние должника не изменилось. Доказательства того, что действительная стоимость дебиторской задолженности предприятия на момент ее передачи в уставный капитал компании эквивалентна размеру самих требований, отсутствуют. При этом приобретенная должником доля участия в компании впоследствии включена в конкурсную массу.

Отказывая в ходатайстве о привлечении компании «Сварог» к участию в обособленном споре в качестве соответчика, суды указали на недоказанность наличия у нее статуса контролирующего лица.

Правовая позиция ВС

Верховный Суд отменил решения нижестоящих судов при этом было дано несколько важных разъяснений, которые могут быть использованы для защиты от привлечения к субсидиарной ответственности.

Для установления того, повлекло ли поведение ответчиков банкротство должника, Верховный Суд выделил три критерия:
1) наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника (что, например, исключает из круга потенциальных ответчиков рядовых сотрудников, менеджмент среднего звена, миноритарных акционеров и т.д., при условии, что формальный статус этих лиц соответствует их роли и выполняемым функциям);
2) реализация ответчиком соответствующих полномочий привела (ведет) к негативным для должника и его кредиторов последствиям; масштаб негативных последствий соотносится с масштабами деятельности должника, то есть способен кардинально изменить структуру его имущества в качественно иное - банкротное - состояние (однако не могут быть признаны в качестве оснований для субсидиарной ответственности действия по совершению, хоть и не выгодных, но несущественных по своим размерам и последствиям для должника сделки);
3) ответчик является инициатором такого поведения и (или) потенциальным выгодоприобретателем возникших в связи с этим негативных последствий (далее - критерии; пункты 3, 16, 21, 23 постановления N 53).

При этом Верховный Суд отметил, что доказывание критерия N 2 облегчают закрепленные в Законе о банкротстве презумпции существования причинно-следственной связи между поведением контролирующего лица и невозможностью погашения требований кредиторов. Одной из таких презумпций является совершение контролирующим лицом существенно убыточной сделки, повлекшей нарушение имущественных прав кредиторов (пункт 4 статьи 10 Закона о банкротстве (в настоящее время - подпункт 1 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве). Целью любой презумпции является распределение бремени доказывания тех или иных обстоятельств.

В данном кейсе доводы предприятия (заявителя) соответствовали условиям вышеупомянутой презумпции и бремя их опровержения в силу статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации должно было перейти на ответчиков. Однако, суды не дали оценки доводам и доказательствам, на которые ссылалось предприятие, освободив тем самым ответчиков от обязанности их опровержения, что противоречит принципам равноправия и состязательности сторон в процессе судопроизводства.

Верховный Суд также разъяснил применение критерия N 3.

Ответчики являлись членами совета директоров должника. Статус члена совета директоров (для целей привлечения лица к субсидиарной ответственности) предполагает наличие возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника. В то же время одобрение одним из членов совета директоров (либо иного коллегиального органа) существенно убыточной сделки само по себе не является достаточным для констатации его вины в невозможности погашения требований кредиторов и привлечения его к субсидиарной ответственности.

К ответственности подлежит привлечению то лицо, которое инициировало совершение подобной сделки и (или) получило (потенциальную) выгоду от ее совершения. Поэтому необходимо определять степень вовлеченности каждого из ответчиков в процесс вывода спорного актива должника и их осведомленности о причинении данными действиями значительного вреда его кредиторам.

Кроме этого, Верховный Суд признал незаконным отказ судов привлечь к участию в споре компанию «Сварог» в качестве соответчика по мотиву отсутствия у нее статуса контролирующего лица. Как указал Верховный Суд, вопрос о наличии подобного статуса является предметом исследования при рассмотрении требования по существу, а не при разрешении ходатайства процессуального характера. При этом суд должен оценивать доводы лица, заявляющего подобное ходатайство, по внешним первичным признакам на предмет того, имеет ли потенциальный ответчик отношение к спору.

В настоящем деле заявитель обращал внимание на согласованность действий должника и компании «Сварог» по выводу ликвидных активов в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов должника. При этом один из бывших членов совета директоров общества "Теплоучет" - Лапенок Б.С. впоследствии являлся руководителем компании «Сварог».

По мнению Верховного Суда данных доводов было достаточно для удовлетворения ходатайства предприятия и привлечения компании к участию в настоящем споре в качестве соответчика.

ВЫВОДЫ:

Этим Определением Верховный Суд в очередной раз дает нижестоящим судам указание детально разбираться в основаниях привлечения к субсидиарной ответственности каждого из ответчиков в деле. Можно сказать, что это отказ от подхода «чесать всех под одну гребенку». Ведь в реалиях сегодняшнего дня стало практически нормой привлекать к субсидиарной ответственности любые лица, указанные заявителем в качестве Ответчиков. При этом суд первой инстанции очень часто не утруждает себя детальным разбором «степени вовлеченности каждого из ответчиков». А вышестоящие суды просто соглашаются с выводами первого решения по делу.

Второй важный момент разбираемого Определения – это три критерия для установления вины привлекаемых лиц:

наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника
наступление негативных последствий от влияния ответчиков, при этом масштаб негативных последствий должен соотноситься с масштабами деятельности должника
ответчик должен быть инициатором такого поведения и (или) потенциальным выгодоприобретателем от его последствий

Еще один аргумент разбираемого Определения в пользу членов Совета директоров: «одобрение одним из членов совета директоров (либо иного коллегиального органа) существенно убыточной сделки само по себе не является достаточным для констатации его вины». Здесь Верховный Суд призывает не ограничиваться формальными признаками – наличие или отсутствие одобрения сделки членом Совета директоров. В конце концов в обычный функционал Совета директоров как раз и входит одобрение сделок, подпадающих под критерии крупных или сделок с заинтересованностью. Речь идет о том, что необходимо тщательно исследовать и квалифицировать участие каждого лица привлекаемого к субсидиарной ответственности на предмет наличия в его действиях по одобрению конкретной сделки умысла и вины.

Наконец, Верховный суд в очередной раз напоминает, что бремя доказывания распределено соответствующими презумпциями Закона о банкротстве. Общая направленность этих презумпций – обвинительная. Это означает, что не заявитель должен доказывать наличие вины ответчиков, а ответчики (лица, привлекаемые к субсидиарной ответственности) должны доказывать отсутствие вины, то есть опровергать презумпции соответствующими доказательствами. Собственно непонимание этого важного положения Закона о банкротстве, наверное, в половине случаев приводит к отсутствию качественно выстроенной защиты ответчиков и привлечению их к субсидиарной ответственности в «полуавтоматическом режиме».

Таким образом, нам, юристам, специализирующимся на банкротстве, надо стремиться даже из «кислых» судебных актов делать выжимку хорошую, бодрящую и заряжающую «витаминами» дела наших клиентов.

Подписывайтесь на мой канал в Телеграме, посвященный банкротству: "Банкротный волк"

Какие нарушения режут глаз судей? Предлагаю рассмотреть нашумевшие акты Верховного суда РФ по привлечению к субсидиарной ответственности и проанализировать по каким основаниям ВС РФ чаще всего отменял акты нижестоящих инстанций.

Согласно отчету Судебного департамент при ВС РФ делам о банкротстве за 1-е полугодие 2020 г. было рассмотрено 1870 заявлений о субсидиарной ответственности. [1] Сам Верховный суд РФ за первые полгода 2020г. рассмотрел по существу 4 дела (отказных определений около 400 штук). Данное соотношение (4 к 400) соответствует общей статистике передаваемых на рассмотрение дел в размере 1%.

Кассационную инстанцию рассмотрим на примере Арбитражного суда Московского округа: за 6 месяцев рассмотрено 3114 дел по банкротству (около 800 дел по субсидиарной ответственности – Прим. Автора). Количество дел, по которым судом кассационной инстанции отменены судебные акты, за первое полугоде 2020 года составило 9,4 % от числа рассмотренных, по которым изменены судебные акты – 73 дела или 0,5%[2].

Напротив, в Арбитражном суде Волго-Вятского округа, Суде по интеллектуальным правам отменено (изменено) 45 судебных актов суда — 1,1% от общего количества рассмотренных судом дел (за шесть месяцев 2019 г. - 1,4%).[3] Статистика отмен более печальная.

Согласно данным расширенного заседания президиума Девятого арбитражного апелляционного суда по подведению итогов работы суда за первое полугодие 2020 года процент отмены составил 13% от числа рассмотренных. В первом полугодии 2019 года было 14 %.[4]

В среднем Верховный суд РФ отменяет около 1% дел по поступившим жалобам, по отменам в кассации округов статистика варьируется от 9% до 1%, средние показатели около 5 %, процент отмены в апелляционной инстанции равен примерно 10- 14%.

Согласно ст. 288 АПК РФ основаниями для изменения или отмены являются несоответствие выводов суда, содержащихся в решении, постановлении, фактическим обстоятельствам дела, установленным арбитражным судом первой и апелляционной инстанций, и имеющимся в деле доказательствам, нарушение либо неправильное применение норм материального права или норм процессуального права.

В рамках данного исследования мы сосредоточимся больше на существенных нарушениях норм материального права. Для структурирования изложения предлагаю рассмотреть общий предмет доказывания по привлечению к субсидиарной ответственности. Предметом доказывания являются только юридические факты основания иска и возражений против него, на которые указывает норма материального права, подлежащая применению. Для составления обоснованной жалобы необходимо понимать какой элемент предмета доказывания суды упустили/ неверно истолковали/ применили неподходящую норму права и/или неверно определили предмет доказывания.

Предмет доказывания по делам о привлечении к субсидиарной ответственности по ст. 61.11 Закона о банкротстве

В предмет доказывания для привлечения к субсидиарной ответственности по указанному основанию будут входить следующие обстоятельства:

1. Статус контролирующего должника лица (далее – КДЛ) у ответчика;

2.Негативные последствий в виде невозможности полного погашения требований кредиторов (правовые презумпции в виде совершение сделки + существенный вред; непередача документации и материальных ценностей/ искажение данных + невозможность формирования конкурсной массы; требования налогового органа 50 % и т.д.).

3.Причинно-следственная связь действия/бездействия КДЛ с этими последствиями (презюмируется, пока не доказано иное);

4. Вина в действиях контролирующего должника лица (презюмируется, пока не доказано иное);

5. Размер субсидиарной ответственности.

Далее рассмотрим детальнее на конкретных судебных актах примеры нарушения норм материального права с правовым обоснованием.

Статус контролирующего должника лица

Элемент с которого начинается каждое дело о субсидиарной ответственности, это определение круга виновных субъектов (контролирующих должника лиц).

Суды часто при отмене судебных актов ссылаются на неверное применение судами нижестоящих инстанций норм о контролирующем должнике лице. Наблюдается тенденция расширения понимания статуса и выхода за правовые презумпции. Согласно определению из ст. 61.10 закона о банкротстве контролирующее должника лицо (далее –КДЛ) – это лицо, имеющее право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность иным образом определять действия должника, в том числе по совершению сделок и определению их условий.

Согласно п.5 ст. 61.10 Закона о банкротстве Арбитражный суд может признать лицо контролирующим должника лицом по иным основаниям, например в случае получения существенного актива Должника (п.7 Постановления Пленума 53).

Например, в деле о статусе наличии статуса КДЛ у Президента компании ВС РФ при отмене судебных актов указал следующее:

«Установление фактического контроля не всегда обусловлено наличием (отсутствием) юридических признаков аффилированности, так как конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, в раскрытии своего статуса контролирующего лица не заинтересован и старается завуалировать возможность оказания влияния на должника.

Статус контролирующего лица устанавливается в том числе через выявление согласованных действий между бенефициаром и подконтрольной ему организацией, которые невозможны при иной структурированности отношений»[5].

Суд кассационной инстанции неверно применил нормы о КДЛ, не признав Президента таковым при доказанности наличия фактического контроля.

Признак фактического контроля как определяющий статус КДЛ в последнее время часто встречается в судебных актах. Основанием для отмены нижестоящих актов является формальный подход к кругу субъектов привлечения. Рассмотрим дело группы «УГМК-Рудгормаш» по привлечению бенефициаров за реализацию бизнес-модели по минимизации налоговых отчислений.

«Суд устанавливает степень вовлеченности лица, привлекаемого к субсидиарной ответственности, в процесс управления должником, проверяя, насколько значительным было его влияние на принятие существенных деловых решений относительно деятельности должника. Если сделки, изменившие экономическую и (или) юридическую судьбу должника, заключены под влиянием лица, определившего существенные условия этих сделок, то такое лицо подлежит признанию контролирующим должника. При этом суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством.

Суды в нарушение положений статей 71, 168, 170 АПК РФ по существу доводы уполномоченного органа не рассмотрели, ограничившись констатацией того, что компания не является контролирующим должника лицом. Однако данный вопрос не имел принципиального значения для принятия решения по существу спора»[6].

Крайне резонансным стало дело о привлечении детей к субсидиарной ответственности. Более детально можно прочитать в моей статьей «Семейная порука: дети ответят за долги родителей»[7].

«Суды не учли, что вред кредиторам может быть причинен не только доведением должника до банкротства, но и умышленными действиями, направленными на создание невозможности получения кредиторами полного исполнения за счет имущества контролирующих лиц, виновных в банкротстве должника, в том числе путем приобретения их имущества родственниками по действительным безвозмездным сделкам, не являющимся мнимыми, о вредоносной цели которых не мог не знать приобретатель.

Суды не проверили, стали ли Самыловских Даниил Вадимович и Дмитрий Вадимович реальными собственниками имущества, подаренного родителями, и преследовали ли они, получая имущество в дар, наряду с приобретением права собственности другую цель - освободить данное имущество от обращения взыскания со стороны кредиторов их родителей по деликтным обязательствам»[8].

ВС РФ установил, что несовершеннолетние дети контролирующих лиц не привлекаются к субсидиарной ответственности автоматически, "к несовершеннолетним детям контролирующих лиц не применяется презумпция контролирующего выгодоприобретателя". ВС РФ спустил на новое рассмотрение с целью установления : какими же действиями был причинен вред кредиторам, кто стал реальным выгодоприобретателем по сделкам, были ли дети контролирующими должника лицами. Однако, что отписал Арбитражный суд города Москвы это совсем другая история

Толкование правовых презумпций, на примере непередаче документов и материальных ценностей

Очень часто суды неправильно применяют презумпцию по непередаче документов, забывая про обстоятельства, свидетельствующие о том, что отсутствие указанной документации препятствует дальнейшему производству по делу о банкротстве должника, в том числе, обстоятельства, затрудняющие формирование конкурсной массы. Также при исследовании предмета доказывания по этой презумпции судам необходимо анализировать меры, который предпринимает Арбитражный управляющий по поиску отсутствующих документов и была ли объективная невозможность передачи (утрата в пожаре, изъятие правоохранительными органами).

Например, дело об отказе в истребовании материальных ценностей в виде банкоматов у руководителя, ВС РФ отказал в иске ввиду невозможности истребования имущества внатуре. «Когда из-за противоправных действий (бездействия) руководителя, не обеспечившего сохранность имущества, оно выбыло из собственности возглавляемой им организации и поступило третьим лицам, защита конкурсной массы должна осуществляться путем предъявления иска о возмещении руководителем убытков (пункт 1 статья 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации) или о привлечении его к субсидиарной ответственности (если эти действия (бездействие) не только привели к убыткам, но и стали необходимой причиной банкротства; глава III.2 Закона о банкротстве)».[9]

В другом деле Верховного суда о привлечении к субсидиарной ответственности за непередачу документов была установлена объективная невозможности исполнения и судебные акты нижестоящих инстанций были отменены: «При изъятии документации должника правоохранительными органами возникает объективная невозможность исполнения руководителем обязанности по ее передаче арбитражному управляющему. Когда передача документации становится невозможной ввиду объективных факторов, находящихся вне сферы контроля директора, соответствующая презумпция применена быть не может».[10]

Предмет доказывания по ст. 61.12 Закона о банкротстве

В предмет доказывания предусмотренный п.1 ст. 61.12 Закон о банкротстве входит установление дополнительно следующих обстоятельств:

1. Возникновение одного из условий, перечисленных в п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве и установление даты возникновения обстоятельства;

2. Факт неподачи в суд заявления о банкротстве должника или несозыва внеочередного общего собрания участников должника для принятия решения о подаче заявления в суд о банкротстве должника;

3. Объем обязательств должника, возникших после истечения месячного срока, предусмотренного п. 2 ст. 9 Закона о банкротстве.

При отмене судебных актов часто встречается такие основания как: неверное определения момента возникновения обязанности по подаче и размера ответственности, возникшего после этой даты.

3 декабря 2020г. ВС РФ рассмотрит дело о моменте возникновения признаков неплатежеспособности и субсидиарной ответственности за неподачу заявления о банкротстве.[11]

В другом деле судами нижестоящих инстанций были допущены нарушения, связанные с неправильным определением размера ответственности, возникшего после обязанности подать заявление. «Суды фактически квалифицировали срок возникновения обязательства в качестве срока его исполнения, ошибочно смешав названные понятия.

Таким образом, решая вопрос о том, какие обязательства могут быть отнесены к периоду с момента истечения срока на подачу заявления о банкротстве до даты возбуждения дела, на судах лежит задача попредметно проанализировать положенные в основание требований к должнику сделки, принимая во внимание правовую природу соответствующих обязательств, и с учетом этого определять, относится ли возникновение требования к спорному периоду либо нет».[12]

Правовая природа института субсидиарной ответственности

Иногда встречаются более глобальные позиции ВС РФ затрагивающие природу субсидиарной ответственности, данные положения норм материального права выходят за общий стандарт доказывания по ст.61.11, 61.12 Закона о банкротстве.

Субсидиарная ответственность не является способом для решения корпоративного конфликта. «Таким образом, требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит независимым от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. Предъявление подобного иска по существу может быть расценено как попытка Кругляковых компенсировать последствия своих неудачных действий по вхождению в капитал должника и инвестированию в его бизнес. В то же время механизм привлечения к субсидиарной ответственности не может быть использован для разрешения корпоративных споров»[13].

Долг по субсидиарной ответственности передается по наследству. «Долг, возникший из субсидиарной ответственности, должен быть подчинен тому же правовому режиму, что и иные долги, связанные с возмещением вреда имуществу участников оборота (ст. 1064 ГК РФ).

Долг наследодателя, возникший в результате привлечения его к СО, входит в наследственную массу. Иное толкование допускало бы возможность передавать наследникам имущество, приобретенное (сохраненное) наследодателем за счет кредиторов незаконным путем, предоставление такому имуществу иммунитета от требований кредиторов несправедливо»[14].

Оснований для отмены судебных актов множество, в том числе по сроку исковой давности, применимому праву (ст. 10 V 61.11 61.12), процессуальным нарушениям и т.д.

Дерзайте и у вас все получится!

[5] Определение ВС РФ от 07.10.2019 № 307-ЭС17-11745 (2):

[6] Определение ВС РФ от 25 сентября 2020 года № 310-ЭС20-6760

[8] Определение ВС РФ от 23.12.2019 по делу № А40-131425/2016 (305-ЭС19-13326)

[9] Определение ВС РФ от 08.10.2020г. № 305-ЭС20-1476 (2)

[10] Определение ВС РФ от 30.09.2019 № 305-ЭС19-10079:

[11] Определение о передаче от 02.11.2020 по делу А40-170315/2015 (305-ЭС20-11412)

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: