Придание нормативного характера решению суда высокой инстанции по конкретному делу это

Обновлено: 02.05.2024

решение суда (другого государственного органа) по конкретному делу. обязательное при решении аналогичных дел в последующем этим же судом либо судами, равными или нижестоящими по отношению к нему. Правило прецедента традиционно рассматривалось как жесткое: судья, принимая решение, должен учитывать все предшествующие П.с. Однако судья свободен в выборе П.с.. может отвергнуть имеющиеся П.с., сославшись на отличные обстоятельства дела. П.с.следует отличать от прецедента парламентского - решений, которые впоследствии применяются в парламентской практике в аналогичных ситуациях. В Великобритании спикер Палаты общин вправе издавать правила, являющиеся источником парламентской процедуры. В парламенте Франции традиционно особую роль играют прецеденты в области парламентского права, с помощью которых формулируются правила регламента. Существует также прецедент административный (решения административных органов или административных судов).

В Древнем Риме решения преторов и магистратов признавались обязательными при рассмотрении аналогичных дел. Постепенно правила, сформулированные преторами, сложились в преторское право. Многие институты римского права сложились на базе П.с. Однако впоследствии Кодекс Юстиниана установил, что только законы имеют юридическую силу.

П.с. официально признается источником права в государствах общего права (Великобритания, большинство штатов США, Австралия, Канада, Северная Ирландия, Новая Зеландия, а также 36 бывших колоний Британской империи - членов Содружества). П.с., подобно конвенциональной норме и доктрине, считаются неписаной частью права, хотя они и имеют документальное выражение. Специалисты в области англосаксонского права придерживаются фикции неизменности права: судья не творит правовую норму, но лишь открывает право, формулирует то, что вытекает из его общих начал. Следование судов \' предыдущим судебным решениям объясняется прежде всего желанием упрочить стабильность и ясность правоприменения. Нормы общего права являются более гибкими и менее абстрактными, чем нормы права романо-германских систем. что делает право более казуистичным и менее определенным. П.с. придает праву определенные рамки. В системах общего права решения судов общей юрисдикции по конституционным вопросам содержат не только вывод о соответствии или несоответствии нормативного акта конституции, но и новые конституционно-правовые нормы, развивают, дополняют или изменяют конституционные положения. Решения судов Англии часто используются в судах США, Канады, Австралии. Новой Зеландии.

Английская Конституция традиционно формировалась П.с,, созданными королевскими судами. Ознакомление с судебными решениями в стране происходило в частных беседах между судьями короля. До 1860 г. отсутствовала единая система описания П.с.; отчеты по судебным делам продавались практикующим юристам частными лицами. Обязанность следовать П.с. стала общепризнанной в первой половине XIX в., чему способствовали тенденция легализма, введение актами о судоустройстве четкой судеб-ной структуры и повышение качества сборников прецедентов. Правило П.с. признается в области права справедливости лишь после того, как начинает дополнять или подкреплять систему общего права. Дискреционная власть английских судов осуществлялась и в праве справедливости так, как это предписывают прецеденты. П.с. санкционировал неответственность монарха ("король не может быть неправ"), институт контра-сигнатуры ("король не может действовать один"), ограждение судьи от исков за слова, произнесенные во время исполнения судебных функций, либо действия, совершенные в ходе судебного раз-\' бирательства, определил привилегии Короны.

Обязательные П.с. создаются высокими судами - Верховным судом (ВС) и Палатой лордов. П.с. высших судов (решение Палаты лордов) обязательны для судов низшего звена (stare decisis - пусть решение сохранится); судебная инстанция не может отказаться от созданного ею П.с., который может быть изменен только вышестоящей инстанцией или парламентским актом. Палата лордов традиционно считалась связанной собственными прежними решениями, но в 1966 г. лорд-канцлер сделал торжественное заявление о том,что на будущее она может отказаться от этого правила. Апелляционный суд (последняя апелляционная инстанция для всех дел. за исключением особых дел наибольшей общественной значимости), состоящий из гражданского и уголовного отделений, обязан соблюдать решения Палаты лордов и свои собственные, а его решения обязательны для всех нижестоящих судов и (кроме уголовного права) для самого этого суда: Высокий суд (все его отделения) связан прецедентами обеих вышестоящих инстанций. Решения Высокого суда обязательны для низших судов и обычно используются как руководство различными отделениями Высокого суда и Судом короны. Судьи Высокого суда самостоятельны и независимы в принятии решений. Окружные и магистратские суды обязаны следовать прецедентам всех вышестоящих инстанций, а их собственные решения прецедентов не создают. Не считаются прецедентами решения Суда короны, созданного в 1971 г. для рассмотрения особо тяжких уголовных преступлений. Опубликованные решения Палаты лордов (примерно

75% всех решений), Апелляционного суда (примерно 25%) и Высокого суда (примерно 10% решений) считаются прецедентами. Недопустимо цитирование неопубликованных решений Палаты лордов без ее предварительного разрешения. Наиболее часто используемые сборники судебных решений: а) полуофициальный Law Reports; б) решения трех судов, составляющих ВС; в) АН England Law Reports и Weekly Law Reports.

Судьи в английских судах не мотивируют решения, но излагают их подробно и в свободной, рассуждающей манере. Если суд выясняет, что аналогичное дело было рассмотрено ранее, он руководствуется П.с. В объяснениях судьи следует различать основание решения и попутно сказанное. Проводя такое разграничение, судья получает возможность создавать новые нормы права, уклоняясь от строгого соблюдения принципа stare decisis, формулировать общие положения, выходящие за рамки данного дела. Судья может сужать прежнюю правовую норму при помощи низкого уровня обобщения (сведение судебного решения к конкретным фактам). При помощи техники исключений ограничивается сфера применения и содержаний нормы. Иногда суды, используя высокий уровень абстракции, объединяют правовые принципы судебных дел, связанные общим содержанием. Административ-ные трибуналы обязаны следовать решениям судов общего права, вышестоящих трибуналов и своим предшествующим решениям по аналогичным делам. Однако на практике они в большей степени, чем общие суды, отходят от принципа жесткого прецедента.

В Шотландии и Северной Ирландии П.с. включают решения их высших су-\' дов, вынесенные до присоединения к Англии. В Шотландии не действуют многие П.с., имеющие силу в иных частях страны. Шотландские П.с. имеют в других частях Соединенного Королевства силу убеждающего, а не обязывающего прецедента.

Источником права в Канаде считаются решения судов высокого ранга, в том числе британских. Решения ВС и высших судов провинций обязательны для низших судебных инстанций. Нормы права справедливости, вырабатывавшегося в решениях Суда канцлера в Лондоне в XV-XVI вв., применяются и сохраняют самостоятельное значение.Ранее принятые решения английских судов, истолковывающие действующие в Канаде английские законы и нормы об-

В Австралии право сформулировать П.с. имеют федеральный ВС и ВС штатов и территорий. Им обязаны следовать все нижестоящие суды, хотя сами ВС не считают себя связанными ранее принятыми решениями. Общее право, в отличие от США. является единым для 6 штатов и 2 территорий. До 1960-х гг. копировались решения английских судов и актов британского парламента: постановлениям Палаты лордов и других британских апелляционных судебных инстанций отдавалось предпочтение перед решениями австралийских судов. Ныне в решении Судебного комитета Тайного совета в Лондоне и австралийских судов закреплено положение о том, что австралийское общее право - самостоятельная система. Однако ссылки на решения английских судей до сих пор нередки. В практике ВС используются П.с. США.

В Новой Зеландии система общего права остается важным и самостоятельным источником права. Решения вышестоящих новозеландских судов имеют силу обязательного прецедента для них самих и для всех нижестоящих судов. Новозеландские суды признают силу убеждающего прецедента за решениями, вынесенными высшими судебными инстанциями в Великобритании, Австралии, Канаде.

В Индии правилу П.с. придан официальный характер, которого он не имел даже в Англии. С 1845 г. публикуются сборники судебных решений, частные сборники. Юридическая комиссия, созданная в 1955 г., высказалась против ослабления правила П.с. Суды склонны следовать даже непригодным для Индии английским прецедентам. Однако решения судей нейтрализуются принятием поправок к Конституции.

В Северной Ирландии признается английская доктрина П.с., согласно которой решения высших судебных инстанций обязательны для них самих (за редкими исключениями) и для нижестоящих ирландских судов. Судебные прецеденты. используемые североирландскими судами в качестве источника права, включают решения ирландских судов. принятые до и после 1921 г.

В США отказались от принципа жесткого П.с.: всем звеньям судебной системы предоставлена большая свобода действий, чем в Великобритании. В зависимости от обстоятельств юристы ссылаются на жесткость или на гибкость прецедентного права. Смягчение последнего обусловлено федеративной структурой страны, необходимостью предупреждения непреодолимых различий между правом штатов. Обязательность

П.с. мало отличается от добровольного восприятия судьями доктрин их предшественников. Административные квазисудебные учреждения также используют доктрину гибкого прецедента, но имеют еще большую самостоятельность. П.с. может быть создан не только высшими. но и нижестоящими судебными инстанциям. Высшие суды отменяют неугодные прецеденты. Считается, что и ВС не застрахован от ошибки, поэтому предпочтительнее выносить гибкие судебные решения. ВС и высшие судебные инстанции штатов никогда не были связаны собственными прецедентами. ВС гибко толкует Конституцию США. ВС штатов изменяют судебную практику обычно в связи с желанием унифицировать их право. В иных случаях позиция ВС близка той, что существовала в английской судебной практике до признания обязательности прецедента в XIX в. ВС штата или ВС США могут отказаться от прецедента конституционного толкования. С 1810 г. ВС США признал недействительными свои решения по сотням дел, причем он не всегда объявлял. что отступил от собственного прецедента. Апелляционные суды вправе игнорировать собственные прецеденты. признав различие в фактах. Правило stare decisis относится к компетенции штата лишь в пределах его судебной системы. Одна из частных систематизации прецедентного права в США - Свод прецедентов (Restatement of the Law), созданный Американским институтом права. Он содержит наиболее часто используемые судебные решения (преимущественно в сферах компетенции штатов или сферах, в которых законодательное вмешательство незначительно). Нормотвор-ческая активность американских судов усилилась в 70-е гг. Суды штатов сформулировали ряд важных П.с.. опровергающих доктрину суверенного иммунитета правительственных учреждений штатов. В результате возросло количество исков о возмещении ущерба, причиненного неправомерной административной деятельностью.

В странах континентальной правовой системы судьи применяют гибкие методы толкования закона. Судебные решения в Германии, Греции, Италии, Швейцарии, Швеции содержат ссылки на предыдущие решения. В послевоенное время появились конструкции судейского права. Признается важное значение П.с. для правоприменения и восполнения пробелов в законодательном регулировании с целью не допустить отказа в правосудии.что означает придание судам правотворческих функций, в отличие от толкования, имеющего производный. дополняющий характер. Во многих странах существуют официальные сборники судебной практики. Однако П.с. все еще борется за включение в число источников права. Творческая роль судебной практики скрывается за видимостью толкования закона, а судьи не признают открыто наличие у них формальной власти по созданию правовых норм. Судебной практике редко разрешается использовать особую законодательную технику установления правовых норм. Гражданский кодекс (ГК) Франции запрещает судам выносить решения в виде общего распоряжения. Норма, созданная судебной практикой, применяется по усмотрению судьи, т.е. имеет место отказ от обязательного П.с., хотя может быть признана обязанность судьи следовать линии, установленной прецедентами.

Во Франции судебная практика Конституционного совета рассматривается в качестве источника конституционных норм. Конституционные судьи меняют ее развитие по своему усмотрению. Судьи используют сборники судебной практики других стран со сходным правом. Постановления французского Кассационного суда и Государственного совета изучаются в англоязычных странах.

В развитии права ФРГ также огромную роль играет судебная практика. Если правило подтверждается постоянной судебной практикой и остается нормой обычая, оно должно применяться судами в таком качестве. Решения Федерального конституционного суда пользуются авторитетом: публикуются принципиальные решения Федерального административного суда.

В Италии право является формально законодательным, но на самом деле - типично судейским. Общими положениями о законе 1942 г. допускается рассмотрение дел по аналогии или на основе общих принципов права. Согласно ст. 384 Гражданско-процессуального кодекса суды. принимающие дела к новому рассмотрению после кассирования предыдущего решения, должны следовать принципам, выводимым Кассационным судом. Последний определяет юрис-пруденциальные направления - тенденции в решении судами однотипных категорий дел. выводимых из максим Кассационного суда (публикуемых в максима-риях - изданиях Конституционного суда (КС)). Судьи могут отказаться применить кассационный прецедент с учетом новых реалий. Решения нижестоящих судов, в сущности, могут стать П.с. в процессе правоприменения. КС Италии внес значительный вклад в формирование конституционного права. Открыто признается, что итальянская Конституция во многих своих областях является такой, какой ее видит КС.

В Швейцарии при определенных.ус-ловиях П.с. выступают источником права. В ст. 1 ГК указано, что при отсутствии закона и обычая судья должен устанавливать правило, как если бы он был законодателем, следуя традиции и судебной практике. Кантональные суды связаны решением Федерального суда, признавшего неконституционным кантональный закон. В Нидерландах П.с.так-же являются источниками права.

В Скандинавских странах судебная практика играет более. значительную роль. чем в странах континентальной Европы. В Дакки П.с используется в качестве источника права. Суды обязаны следовать решениям, принятым по аналогичным делам вышестоящими судами, в первую очередь ВС. Некоторые правовые институты регулируются лишь нормами прецедентного права. Формулировки многих датских законов оставляют широкий простор для судейского усмотрения. Применение П.с. не регулируется жесткими и строгими нормами. Судебные решения формулируются конкретно, а не как общие правила.

В Норвегии П.с. - один из важнейших источников права. Решения ВС, а иногда и других судебных инстанций, вынесенные по конкретному делу, имеют силу убеждающего прецедента и изучаются судами, принимающими решения по аналогичным делам. Однако ВС в своих решениях формулирует не обобщающие правовые нормы, а положения, относящиеся к конкретным обстоятельствам дела. В Финляндии П.с. играют большую роль в качестве источников права, поскольку в стране отсутствует всеобщая кодификация законодательства. Суды не обязаны следовать ранее принятым судебным решениям, но на практике нижестоящие суды всегда учитывают позицию вышестоящих. В Швеции П.с. (прежде всего решения верховных судебных органов) также нередко используются в качестве источников права,хотя в законодательстве отсутствуют нормы об обязательности судебных решений. В Исландии П.с. служат важным источником права; первостепенное значение среди них имеют решения ВС. публикуемые в ежегодных сборниках.

В Португалии П.с. являются решения пленума ВС, опубликованные в официальном органе, тогда как в Турции - унификационные решения Кассационного суда и Государственного совета(особенно много их было в 1960 г.). Нормо-

творческая роль судебной практики признана в Испании. В официальном сборнике публикуются лишь решения, относящиеся к компетенции ВС или рассмотренные им в порядке обжалования.

Страны - члены ЕС признают источником права прецедентную практику Суда ЕС и Европейского суда по правам человека.

В большинстве стран Латинской Америки судебная практика не считается источником права, хотя они заимствовали у США принципы построения и функционирования судебной системы. В Аргентине авторитетом П.с. обладали решения ВС. принятые в связи с чрезвычайным обращением. В Аргентине и Колумбии П.с. считаются решения ВС по конституционным вопросам. В некоторых странах допускается обжалование судебных решений в ВС в случае, если в них нарушена doctrine legal (судебная практика, основанная на ряде решений ВС). Аналогичное понятие (атраго) существует в Мексике по вопросам, затрагивающим публичные свободы.

В дореволюционной России отношение к П.с. было неоднозначным. Одни теоретики и практики признавали его в качестве формы права, хотя и с оговорками о том, что это некая дополнительная, вспомогательная по отношению к закону форма. Другие же полностью отрицали П.с. как самостоятельный источник права.

В послереволюционный период отечественная юридическая наука продолжала традиции непризнания П.с.Аналогичное отношение к прецеденту наблюдалось и в большинстве стран Восточной Европы, называвших себя социалистическими. Тем не менее в современной юридической литературе РФ высказывается точка зрения, что КС, рассматривая и разрешая дела. относящиеся к проверке конституционности нормативных актов (ч. 2 и 4 ст. 125). и споры о компетенции. также формулирует нормы конституционного характера.

Апарова Т.В. Прецедент в современном английском праве и судебное правотворче-ство//Труды ВНИИСЗ, 1976. Вып. 6; Давид Р..Жоффре-Cпинози К. Основные правовые системы современности. М.. 1996: Исполнительная власть, судебная власть и учредительная власть во Франции. М.. 1993; Конституционное (государственное) право зарубежных стран /Под редакцией проф.Б.А.Страшуна.М., 1996; К рос с Р. Прецедент в английском праве. М., 1985;

Максимов А.А. Прецедент как один из источников английского права//Государство и право, 1995. С. 97-103; Сравнительное конституционное право /Под редакцией А.И. Ковлера. В.Е. Чиркина, Ю.А. Юдина. М., 1996; Судебные системы западных государств. М.. 1991;Туманов В.А. К критике концепции судебного права/ /Советское государство и право. 1988. № 3;

От автора. Легальное толкование очень редко использует термин "П.". Активно используется близкое (но не аналогичное) понятие "сложившаяся правоприменительная практика". Впрочем, "П." и "сложившаяся правоприменительная практика" часто смешиваются; см., напр., в Особое мнение судьи Ю.М.Данилова к Постановлению КС РФ № 39-П/2018 от 09.11.2018 (Суд, основывая свое решение также на сложившейся правоприменительной практике, по существу признал (в отсутствие нормы) допустимость существования в российской правовой системе судебного прецедента как источника права, что по меньшей мере дискуссионно, учитывая конституционные положения о разделении властей и компетенции судебных органов).

Исторически в России первое упоминание КС РФ самого слова "П." мы обнаружили в Постановлении КС РФ от 2 апреля 1993 года: Конституция не раскрывает понятия "общие принципы", но и не наделяет законодателя прерогативой устанавливать какие-либо рамки и путем создания прецедентов формировать его смысловое значение. В этом тексте, по-видимому, слово "П." употреблено не в научном или техническом, а в бытовом значении. Наиболее важное научное значение для понимания термина "П." содержится во Мнении судьи Конституционного Суда Российской Федерации К.В.Арановского к Постановлению КС РФ № 12-П/2016 от 19.04.2016: В прецедентном праве (case-law), которое упоминают Конвенция о защите прав человека и основных свобод (подпункт «b» пункта 1 статьи 28) и сам Суд (пункт 108 постановления по делу «Анчугов и Гладков против России»), принято различать два вида правовых суждений с разной степенью обязательности. «Попутно сказанное» пользуется уважением, но не сообщает о праве, обязательном для применения в деле и в предстоящих таких же делах. Стороны и сам Суд вряд ли согласны закрепощать себя на будущее каждым записанным словом и видеть в каждом из них неизменное право или бесспорный, твердый стандарт. Принципы и стилистика прецедента, на которые пробует опираться Суд, вовсе не то поощряют. Не поощряют они судью и в том, чтобы он открыто объявлял «от себя» правотворческие решения, например, с видом «общих мер». В стиле case-law (по принципу stare decisis) судья «следует решенному» и, не притязая на сотворение нового права, берет применимое правило (ratio decidendi) в уже состоявшихся решениях по делам, где фактические обстоятельства существенно совпадают с разбираемым случаем и тем самым позволяют опереться на такое правило, в отличие от попутно сказанных, отвлеченных и потому необязательных суждений.

Впрочем, классический анализ явления, похожего на прецедент, имеет лишь историческое значение и изложен в Постановлении КС РФ от № 1-П/2010 от 21.01.2010: Толкование норм права может осуществляться Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации как в связи с рассмотрением конкретного дела (ad hoc), так и – в целях обеспечения единообразного их понимания и применения арбитражными судами – в отношении всех дел со схожими фактическими обстоятельствами на основе обобщенной практики их 20 разрешения. Соответственно, придание толкованию норм права на основе обобщения судебной практики характера правовой позиции, имеющей обратную силу, – в рамках процедуры, введенной постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 года № 14, – допустимо только при наличии специального указания на это, которое должно быть выражено Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации формально определенным образом, ясно и недвусмысленно.

Если обратиться к практике судов общей юрисдикции, то какого-либо толкования или доктринального исследования "П." мы не найдем. В основном, все решения сводятся к фразам о том, что в Российской Федерации прецедентное право отсутствует и решения судов не имеют силы нормативно-правовых актов (см., напр., Постановление № 4А-500/2019 от 30 мая 2019 г. по делу № 4А-500/2019; иные многочисленные судебные постановления не приводятся по причине отсутствия научного интереса); юридический прецедент не является официальным источником права в Российской Федерации, а представляет собой толкование нормы права и пример ее применения с учетом конкретных обстоятельств дела (решение Первомайского районного суда г. Омска по делу № 2-140/2019 2-140/2019(2-3557/2018) (возникает вопрос, а существуют ли неофициальные источники права?). Пожалуй, наши эмоции вызвало решение Новосибирского областного суда по делу № 7-150/2019 от 25 апреля 2019, в котором указано, что в действующем законодательстве прецедент не применяется. Более безграмотного вывода трудно найти. Но на фоне вывода постановления мирового судьи судебного участка № 25 Центрального района г. Хабаровска по делу № 5-384/2017 от 28.06.2017, в котором смешиваются понятие "преюдиция" и "П.", предыдущие судебные постановления мы полагаем весьма удовлетворительными с доктринальной точки зрения.

В арбитражных судах само слово "П." употребляется, например, в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 05.12.2007 № 121, в котором указано: при разумного размера расходов на оплату услуг представителя следует учитывать, в частности, наличие или отсутствие аналогичного прецедента.

При изучении юридической литературы мы обратили внимание на существование в советской науке теории т.н. "П. толкования правовой нормы" (на наш взгляд, достататочно схоластической). Так, А.Б. Венгеров в статье "О прецеденте толкования правовой нормы" указывал: В советской юридической литературе отмечается, что для обеспечения единства и законности судебной практики большое значение имеют постановления и определения высших судебных органов по принципиальным конкретным делам. Такие постановления и определения в ряде случаев являются своеобразными прецедентами толкования правовой нормы и в этом своем качестве оказывают серьезное влияние на правоприменительную деятельность. Отличие такого прецедента от судебного, по нашему мнению, заключается в том, что судебный прецедент ведет к созданию судами новой нормы права, что, как известно, исключено в советской правовой системе, тогда как прецедент толкования связан с разъяснением уже существующей нормы права, с выработкой определенного, «устоявшегося» положения о применении нормы права по аналогичным делам. Такое положение становится общеизвестным, учитывается судами при разрешении уголовных и гражданских дел, способствует улучшению судебной деятельности. Разумеется, не каждое решение по конкретному делу имеет характер прецедента толкования. Для того, чтобы решение получило такой характер, необходим целый ряд соответствующих условий. Во-первых, такими условиями, являются, прежде всего, толкование в рамках закона, соответствие такого толкования смыслу закона, его требованиям, учет при толковании основных принципов социалистического права, коммунистической морали, социалистического правосознания, соответствие толкования политическим задачам, интересам коммунистического строительства. Соблюдение этих условий, на наш взгляд, в значительной мере обеспечивает законность судебной практики. Во-вторых, хотя возникновение прецедента толкования связано с применением нормы права по принципиальным конкретным делам, тем не менее, прецедентный характер такое толкование получает только в случае неоднократного применения по аналогичным делам, когда судебная практика воспринимает это толкование и оно приобретает проверенный, устоявшийся характер. В-третьих, прецедент толкования представляет из себя определенное положение по применению нормы права, т. е. содержит в себе известный принцип, соображение, имеет общий характер, опосредствует повторяющиеся, существенные особенности общественных отношений. Только такое положение может способствовать правильному применению правовой нормы. Для такого применения чрезвычайно важно, чтобы прецедент толкования получил внешнее выражение — был опубликован. Наконец, поскольку определенная степень применимости прецедента толкования связана с его убедительностью, таксе толкование должно быть аргументировано, основано на знании права, судебной практики, достижений советской юридической науки.

Пожалуй, нет другого такого слова в юридическом лексиконе, которое претерпевало бы столько мук произнесения и написания. Как его только не обзывают: и «пренцедент», и «прецендент», и «пренцендент». Как его только не пишут: «прицедент», «принцедент» и так же, как произносят. А всё оттого, что хотя слово с большой историей, но для российского юриста как правовое НЛО, не познанное и загадочное.

На самом деле, феномен прецедента в глубоко понимаемом смысле — тема архисложная. А писать о юридическом прецеденте, значит, ступить на зыбкую почву и, возможно, угодить впросак. Но автор рискнёт.

В сегодняшнем материале мы затронем некоторые аспекты значения этого трудно выговариваемого слова.

1. Прецедент: значения и мифы

Прецедент (от лат. praecedens, praecedentis — предшествующий) определяется как поведение в конкретной ситуации, которое рассматривается как образец при аналогичных обстоятельствах. Это общее значение слова, уместное для любого контекста. Юридический прецедент — это судебное или административное решение по конкретному делу, которому придаётся сила нормы права и которым руководствуются при решении схожих дел.

Юристы знают, что речь о прецеденте ведётся, как правило, в дискурсе об источниках права, причём чаще всего феномен прецедента рассматривается в контексте судебной практики. Поэтому в литературе используется устойчивое словосочетание «судебный прецедент».

Именно судебный прецедент считается источником права. Судебный прецедент является основной формой общего права и права справедливости, существующих в англо-саксонском или англо-американском праве.

Большой юридический словарь под редакцией В. Н. Додонова под судебным прецедентом понимает вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов той же или низшей инстанции при разбирательстве аналогичных дел.

Здесь стоит обратить внимание на то, что прецедентом может стать не всякое решение, а, как правило, решение высших судов. И тут мы встречаемся с главным мифом относительно прецедента: любой суд может создать прецедент. Как мы поняли, не любой. Объясняется это просто — судебная практика была бы крайне беспорядочной, если прецедент создавался бы на уровне судов, чьи решения не являются обязательными для судов нижестоящих инстанций (потому что их нет). Каждый суд первой инстанции создавал бы свои прецеденты и в соответствии с этим отправлял правосудие. Конечно, это абсурд. А когда прецедент создаётся «сверху», система иерархически упорядочивается и есть определённый контроль.

Кроме того, прецедентным становится именно обоснование, подход, взятый судом за основу, а не резолютивная часть решения. Последнее тоже предмет мифологизации.

Ещё один миф — в российском праве нет судебного прецедента — связан с отрицанием по инерции. Это, с одной стороны, имеет идеологические корни: в советской правовой науке прецедент оценивался негативно как чуждый источник права. С другой стороны, как мы знаем, для романо-германской правовой семьи, куда входит и Россия, прецедент, действительно, не характерен. Согласимся, что в строгом смысле судебный прецедент не является источником права в Российской Федерации. Но в условиях конвергенции правовых семей в глобализирующемся мире и тесной интеграции России в мировую экономику понимание судебного прецедента в отечественном праве постепенно трансформируется. Поэтому сегодня прецедент проникает в отечественную правовую систему как полноправная категория, о чём мы скажем далее.

2. Судебный прецедент как источник права

Вот уж где судебный прецедент настоящий источник, так это в англо-американской правовой системе, которая буквально стоит на судебном прецеденте. В США, Великобритании и её бывших колониях судебный прецедент — основной источник или форма права.

Заметим, что в науке существует точка зрения на соотношение понятий «источник» и «форма» применительно к праву, когда эти категории разделяются, из чего следует понимание источников права в материальном и формальном смыслах. Это тема отдельной дискуссии. Поэтому, чтобы не усложнять, мы примем за основу подход тождества, согласно которому источник права в юридическом смысле — это и есть форма выражения, фиксирования права.

Судебный прецедент является формой англо-саксонского права, поскольку имеет силу правовой нормы, силу закона. Он общеобязателен, устанавливает, изменяет и отменяет правовые нормы.

В России, как мы писали выше, у прецедента такой роли нет. В целом, система источников права в Российской Федерации включает правовые акты: законодательные и подзаконные на федеральном, региональном и местном уровнях. Судебные решения, судебные прецеденты официально в отечественную правовую систему в качестве формы (источника) права не включены.

Но важно понимать, что классическое деление правовых систем на англо-американскую, романо-германскую, мусульманскую и так далее, проходит серьёзное испытание временем. Глобализация делает своё дело. Как писал профессор В. В. Невинский, к сожалению, в феврале 2021 года ушедший из жизни, одна из мощнейших современных тенденций развития правовых систем и правовых ценностей — это их универсализация, то есть усиление черт всеобщности, постепенное движение к однородному политико-экономическому миру, в том числе к идентичности правовых систем. Конечно, до полной идентичности ещё очень далеко, но налицо конвергенция правовых систем, их взаимопроникновение. Неспроста одной из трендовых тем в современной юридической компаративистике становится тема смешанных, гибридных и «кочующих» правовых семей.

Прецедент на юридической карте мира, выражаясь языком математики, «блуждающая точка», которую с удивлением обнаруживаешь там, где не ожидаешь встретить.

Согласимся с профессором В. В. Комаровой, что в эпоху глобализации достижения во всех сферах жизни становятся достижениями всего человечества, а правовые инструменты, созданные усилиями одного народа, могут стать источником развития и прогресса других народов.

Судебный прецедент — как раз такой инструмент, которым англо-саксы щедро делятся с романо-германцами.

3. Судебный прецедент в российской правовой системе

Как ни странно, корни «русского судебного прецедента» вырастают из Конституции Российской Федерации. Конечно, эти корни не выпирают из правовой почвы, но вполне просматриваются. Речь о статье 126, которая закрепляет особую роль Верховного Суда Российской Федерации. Суд осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции и арбитражных судов и даёт разъяснения по вопросам судебной практики.

Что это значит на простом языке? Понимать приведённую норму нужно целиком. Верховный Суд, давая разъяснения по вопросам судебной практики, не просто обращает внимание нижестоящих судов на те или иные аспекты, а в известном смысле обязывает их разрешать дела определённым образом. Разъяснения не порождают новые правовые нормы: как правило, в них предписывается отправлять правосудие в точном соответствии с действующим федеральным законодательством, общепризнанными принципами и нормами международного права. Давать их полномочен только Пленум Верховного Суда «в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации» (статья 5 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 года № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации»), и они обязательны для судов.

Всё бы ничего, ничего, как говорится, прецедентного. Но в июле прошлого года «Российская газета» опубликовала два знаковых постановления Пленума Верховного Суда России, которые несколько меняют парадигму. Речь о Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2020 года № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» и Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2020 года № 13 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде кассационной инстанции».

Очень любопытные документы, советуем изучить и выводы о том, есть в России место судебному прецеденту или нет, сделать самостоятельно. На этом месте автор позволит себе небольшую интригу.

В заключении затронем ещё одну сложную тему в контексте прецедента. Тема, достойная диссертаций и бесконечных баталий в среде теоретиков, конституционалистов и сочувствующих. Речь о месте решений Конституционного Суда Российской Федерации в системе источников права. Дискутировать об их природе, месте, роли можно бесконечно, но для финала сегодняшней статьи хочется тезисно.

Во-первых, на наш взгляд, решения Конституционного Суда являются источниками права. И пока поживите с этим, а позже, возможно, автор подготовит отдельный материал на сей счёт, в котором всё-таки раскроет разницу между «источником» и «формой» права и приведёт аргументы выраженной позиции.

Во-вторых, в споре правоведов нам близка «соломонова» позиция, что решения Конституционного Суда Российской Федерации содержат в себе одновременно в той или иной степени качества, присущие таким видам источников права, как правовая доктрина, нормативный правовой акт и — конечно же, судебный прецедент.

Да, одни учёные отрицают прецедентный характер актов Конституционного Суда России, поскольку «подобные дела разрешать никакой другой суд не компетентен» (профессор Б. А. Страшун, тоже, к сожалению, покинувший мир в 2020 году). Но мы примкнём к плеяде тех исследователей, которые приводят следующие доводы: решения Конституционного Суда России распространяются не только на конкретный случай, но и на все схожие случаи; обладают официальным характером; обязательны на всей территории России. Это ли не прецедент?

Как писал председатель Конституционного Суда России В. Д. Зорькин в статье «Прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации», «создание прецедентных решений в ходе осуществления конституционного судопроизводства — один из основных механизмов правовой модернизации».

Как подчеркнул автор исследования, тенденция к увеличению использования ссылок «переломилась» с упразднением ВАС РФ. Также интересным результатом оказалось то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику окружного вышестоящего суда. По мнению одного из экспертов, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права в узком смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме, так и в форме актов конкретного правоприменения. Другой полагает, что пробелы в праве неизбежны, и, как показывает история, любые попытки их избежать обречены на провал, поэтому прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Третий считает, что наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, так как прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем.

Институт проблем правоприменения опубликовал результаты исследования на тему «Аналогичная правовая позиция. Отсылки к другим делам в текстах судебных актов арбитражных судов», подготовленного на основе анализа выбранных методом случайного отбора 6,9 млн решений арбитражных судов по 5,4 млн дел (не являющихся делами о банкротстве) за 2009–2019 гг. на предмет отсылок к другим арбитражным делам.

Порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах

Результаты показали, что порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах, в которых не участвуют одинаковые стороны. Кроме того, существует ряд «прецедентных» дел, на которые ссылаются суды в тысячах и десятках тысяч решений, причем это не только акты высших судов, но и дела, которые завершились в апелляции или последующих инстанциях и не стали предметом рассмотрения высших судов. Как отмечается в исследовании, выражение «аналогичная правовая позиция» стало устойчивым словосочетанием (в исследованных текстах оно встретилось около 42 тыс. раз), что свидетельствует о практике использования отсылок к правовым позициям, высказанным судами в сходных обстоятельствах. Ссылки на другие дела содержатся в решениях всех инстанций, при этом в высших инстанциях доля дел, содержащих ссылки, выше, чем в первой.

В исследовании обращается внимание, что рост использования ссылок на другие дела наблюдался до 2015 г., а затем остановился, что, возможно, связано с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ в 2014 г. Также в небольших судебных актах (судебных приказах и решениях без мотивировочной части) ссылки на других дела не встречаются, в отличие от «длинных» текстов. «Это свидетельствует о связи между сложностью дела и использованием ссылок на аналогичные правовые позиции», – резюмируется в документе.

Количество ссылок на другие дела в решениях судов

Как указано в исследовании, максимальная доля дел содержит ссылки на дела, окончившиеся в высших инстанциях (84%, если учесть суммарно кассацию и надзор). Однако существуют дела, окончившиеся в первой инстанции и апелляции, но на которые при этом ссылаются в других делах. Часто суды ссылаются на практику кассационного суда своего округа.

Что касается дел, на которые содержатся ссылки в более чем 1000 случаев, в исследовании отмечается, что многие из таких позиций касаются вопросов, которые не могут быть установлены законодателем в жесткой форме и требуют оценочной деятельности суда в конкретных обстоятельствах (например, добросовестность поведения, соразмерность неустойки и т.п.). «Это еще раз доказывает, что не все вопросы могут быть полностью решены законодателем», – отмечается в документе.

«В юридической логике континентальной системы права предполагается, что лишь в некоторых, редких, случаях, когда существуют пробелы или противоречия в писаном праве, различия в трактовке норм судами в сходных делах, суды могут ссылаться на решения вышестоящих судов для обеспечения единообразия практики и формирование позиции по не урегулированным законом вопросам. В остальном потребности в правовом регулировании общественных отношений должен удовлетворять законодатель, своевременно адаптируя законодательство к их изменениям. Таким образом, можно ожидать, что в идеальном континентальном государстве суд ссылается на решения других судов в исчезающе малом количестве случаев», – подчеркивается в исследовании.

Комментируя «АГ» результаты исследования, его автор, научный сотрудник Института проблем правоприменения, к.ю.н. Денис Савельев, отметил, что дизайн исследования был предельно упрощенным. «Мы искали только стандартные по формату номера арбитражных дел в решениях арбитражных судов. Это было сделано намеренно, чтобы получить максимально четкие количественные данные, поэтому вначале может показаться, что ничего особенного результаты не представляют: мы и так знаем из законодательства, что высшие судебные инстанции “обеспечивают единообразие практики” своими решениями, а по личному опыту нам известно, что суды всех инстанций действительно ссылаются не только на закон, но и на практику. Но когда в дело вступают “большие данные” – миллионы документов, – мы получаем общую картину, показывающую, сколько дел это используют, а также отдельные интересные сюжеты. При этом мы анализировали эти решения не как обычно – только по текстам вышестоящих судебных инстанций, – а использовали статистику по основной массе решений по делам (от первой инстанции и далее, что нельзя сделать вручную)», – пояснил он.

Денис Савельев добавил, что в процессе исследования проявились неожиданные находки: «Сравнивая число ссылок в решениях разных лет, мы увидели, что тенденция к увеличению использования ссылок переломилась с упразднением Высшего Арбитражного Суда. Очень интересной находкой было то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику “своего” окружного вышестоящего суда. Неожиданным было и то, что нашлись дела, в которых суд ссылается на десятки других аналогичных дел в подтверждение своей позиции, как бы пытаясь доказать “прецедентность” применяемой правовой позиции. Но, пожалуй, самым интересным стало изучение, на какие дела ссылаются чаще всего – именно здесь большие данные помогают изучить правовую реальность, где требуется отсылка к судебному правотворчеству».

Автор исследования также заметил, что суды чаще ссылаются на нормы законодательства, чем на судебные акты. «В целом при нынешнем законодательстве нельзя сказать, что право стало прецедентным в своей основе. Но важно, что теперь мы точно знаем, что нельзя утверждать и обратное: что суды опираются только на букву закона и никогда не руководствуются мнением других судей по аналогичным делам», – подчеркнул он.

Без судебного правотворчества, по мнению Дениса Савельева, не обойтись, поскольку в законе нельзя прописать многие вещи, как бы того ни хотелось идеологам “строго континентальной” модели права и правосудия, – например, как рассматривать добросовестность. «В законе невозможно прописать все случаи добросовестности и недобросовестности применительно ко всем ситуациям в жизни. Такие категории может выработать только практика. Хотел бы обратить внимание, что в “настоящем” прецедентном праве другая культура аргументации своей позиции: при активном создании и использовании прецедентов от судьи требуется развернутая аргументация, а у нас, наоборот, судья мотивирован аргументировать как можно меньше, поскольку зачастую находится под страхом отмены своего решения вышестоящей инстанцией, что рассматривается как “брак” в судебной деятельности и влечет негативные последствия для судьи», – подчеркнул он.

Эксперты отметили проблемы формирования прецедентов в отечественной практике

По мнению управляющего партнера АБ «Бартолиус» Юлия Тая, все исследования, проводимые экспертами Института проблем правоприменения, профессиональные, достоверные и утилитарно полезные. «Данное исследование верифицировало то, что я интуитивно предполагал, практикуя в судах, работая над статьями, преподавая студентам, а именно – что значение судебных прецедентов достаточно велико и нередко используется арбитражными судами, при этом кратно меньше (почти не используется) в судах общей юрисдикции. Однако с момента ликвидации ВАС количество судебных актов, на которые ссылаются судьи сотни и многие тысячи раз, значительно уменьшилось. Более того, даже судьи коллегий ВС порой не ссылаются на судебные акты ВАС и ВС, хотя явно и дословно цитируют ранее вынесенные судебные акты и как минимум учитывают их», – заметил он.

Это происходит по ряду причин, считает эксперт: «Полагаю, авторитет коллегий ВС ниже, чем у Президиума ВАС. Верховный Суд не сильно обеспокоен тем, что его правовые позиции в ряде случаев не учитываются, правовая определенность позиций судебных актов ВС не всегда достаточна для ее использования и масштабирования. Кроме того, нередко ВС исправляет ординарные ошибки, а не устанавливает единообразие судебной практики».

Юлий Тай добавил, что зачастую судьи не изучают практику высших судов и вышестоящих судебных инстанций, а представители сторон не используют прецеденты в своих процессуальных документах, а чаще используют нерелевантную практику. Помимо этого судебная практика ВС, полагает эксперт, менее стабильна и более противоречива, не формулирует генеральных выводов, которые можно было использовать во многих делах. «Также казусы, приведенные в исследовании, подтверждают гипотезу о том, как широко применяется копипаст при написании судебных актов нижних инстанций, когда ошибочные (битые) ссылки тиражируются сотни и тысячи раз. При этом ни судьям, ни сторонам нет дела до ошибки, допущенной судом», – отметил адвокат.

По мнению Юлия Тая, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права, но в узком, «российском» смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме (постановления Пленума ВС, обзоры), так и в форме актов конкретного правоприменения. «В соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ (прежде всего Постановление от 21 января 2010 г. № 1-П и др.) в этом нет ничего предосудительного. Более того, это прямая реализация нормы ст. 126 Конституции РФ. Федеральные законы и постановления пленумов как ВАС, так и ВС давно ориентировали судей на необходимость изучения судебной практики», – заметил он.

Однако, добавил эксперт, с прямым копированием судебных актов ВС есть проблема – рядовые судьи не должны «подгонять» правовую позицию конкретного дела под имеющийся «прецедент» – порой весьма натянуто, искусственно, необоснованно, или чтобы, опираясь на авторитетность высшего суда, усилить обоснованность своего решения. «Нередко в акте высшего суда, если его не цитировать, а читать, причем внимательно и беспристрастно, можно обнаружить правовую позицию, противоположную той, что пытается отстаивать суд. Иногда это происходит умышленно, а порой из-за двусмысленности и амбивалентности текста. В любом случае правовая позиция – это не текст, а смысл, заложенный в нем», – подчеркнул эксперт.

По мнению руководителя Практики по банкротству АБ КИАП, адвоката Ильи Дедковского, наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, поскольку прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем. «Если суд в конкретном деле не согласен с ранее сформированным прецедентом и считает, что данное дело должно быть разрешено иначе, он должен это прямо отразить и объяснить, почему отвергает ранее принятый прецедент», – добавил он.

В подавляющем большинстве случаев, отметил эксперт, этого не происходит – российские суды ограничиваются либо ссылкой на решение по другому делу, либо указанием на то, что то самое решение по другому делу принято при других фактических обстоятельствах и потому его применять нельзя. «Если сторона ссылается на какое-то решение, то, как правило, основания для этого у нее есть. Конечно, бывают случаи, когда стороны приводят ссылки невпопад (иногда это происходит умышленно), но все-таки это скорее редкость, чем норма. Чувствует ли себя такая ссылающаяся сторона удовлетворенной, когда читает в решении суда волшебную фразу “принято при других фактических обстоятельствах”? Очевидно, нет – запрос стороны на правосудие остается неуслышанным и неудовлетворенным. Большинство судебных юристов признаются, что их больше расстраивает не сам “проигрыш” по делу, а отсутствие в решении суда анализа доводов проигравшей стороны. А в ситуации игнорирования позиций высшей инстанции степень неудовлетворенности возрастает многократно», – заметил Илья Дедковский.

Для правовой системы, полагает он, было бы значительно лучше, если б суды в принимаемых ими решениях честно и открыто объясняли мотивы принятия или непринятия ссылок стороны на другие судебные акты по аналогичным делам, но пока этого не происходит.

Не менее грустным, по мнению эксперта, выглядит наблюдение автора исследования о том, что количество ссылок на иные судебные акты снизилось после ликвидации ВАС. «Это говорит, в частности, о том, что правовые позиции Экономколлегии ВС обладают значительно меньшим авторитетом, нежели позиции Президиума ВАС. В целом такая тенденция свидетельствует об откате российской судебной системы в сторону закрытости – суды не объясняют, почему принимают те или иные решения, а стороны вынуждены гадать, какое же решение примет суд в деле, аналогичном тем, что были рассмотрены уже тысячи раз», – резюмировал Илья Дедковский.

«Надо заметить, что прецедентность – неотъемлемое качество любой правовой системы, которая хочет быть именно системой, а не набором разрозненных и от того произвольных решений, – считает партнер юридической фирмы INTELLECT Александр Латыев. – Пробелы в праве неизбежны, а история показывает, что любые попытки их избежать обречены на провал. Прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Все-таки судебное решение – это естественный продукт этой системы, поэтому логично, что именно в них формируются нормы, которых не хватает в нормативных актах».

По мнению эксперта, различного рода постановления пленумов для судебной системы неестественны, поскольку представляют собой фактически нормативные акты. «Обзоры практики занимают место между постановлениями пленумов и решениями по конкретным делам, но они имеют другой дефект – неясность того, от чьего лица они даются и, соответственно, какова степень авторитетности этого лица», – заметил он.

В свою очередь, добавил Александр Латыев, если право претендует на системность, пробелы в нем должны восполняться единообразно: «Недаром существует афоризм, отражающий самую идею прецедента: “если по двум одинаковым делам один и тот же суд выносит два разных решения, то как минимум одно из них неправильно”. В отсутствие прецедента самостоятельное восполнение судьями пробелов в праве ad hoc будет прямой дорогой к произволу. Если приведенный афоризм обосновывает связанность суда собственными предыдущими решениями, то связанность суда решениями вышестоящих судов вполне логична, исходя из соображения, что и вышестоящий суд, с одной стороны, обязан следовать собственным решениям, а с другой – заинтересован в единообразии решений, приходящих к нему из нижестоящих судов, и будет отменять те из них, которые от его практики отклоняются».

В связи с этим, резюмировал эксперт, можно утверждать, что тот, кто отрицает прецедент, отрицает само право. «С учетом этого рассматриваемое исследование того, на что же именно ссылаются суды в решениях, безусловно, полезно. Да, у него есть некоторые недостатки – например, оно не является всеобъемлющим, а представляет собой лишь итог изучения статистической выборки. Но то, что такой шаг сделан, прекрасно», – подчеркнул Александр Латыев.

Эксперт также отметил, что, несмотря на явное отступление судебной власти от поддержки прецедента после ликвидации ВАС, как минимум те решения, которые выявлены в исследовании как наиболее часто цитируемые, смело можно называть «общепринятыми прецедентами», отступление от которых должно рассматриваться как отступление от сложившейся практики.

В то же время, добавил Александр Латыев, из приведенного в исследовании списка наиболее цитируемых решений можно сделать два вывода: формальный и содержательный. «С формальной точки зрения можно заметить, что суды, ссылаясь на другие дела, как правило, точно улавливают идею, что прецедентом должны становиться акты наиболее высокого уровня, в идеале – такого судебного органа, выше которого в судебной системе в принципе не существует. С этим, кстати, связана проблема формирования прецедентов в кассационной практике Верховного Суда: определения выносятся коллегиями из троих судей, и, если аналогичное дело рассматривают другие трое судей, уже невозможно сослаться на приведенный выше афоризм как на обоснование того, что они должны следовать ранее вынесенному определению ВС: позиция одних трех судей вполне может не совпадать с позицией других трех. В Высшем Арбитражном Суде дела по существу рассматривались Президиумом, который даже при изменении персонального состава все равно оставался тем же самым судом, от которого можно бы было требовать либо следования собственной предшествовавшей практике, либо откровенного признания ее ошибочности, либо демонстрации отличия нового дела от предыдущих. Нынешний Президиум ВС, как известно, дела рассматривает крайне редко, и в основном уголовные», – заметил эксперт.

Кроме того, подчеркнул Александр Латыев, нельзя не заметить, что в число наиболее цитируемых попадают дела, не добравшиеся до высшей судебной инстанции либо не рассмотренные ею по существу и остановившиеся на стации «отказных» определений. «В идеале такие дела прецедентами быть не должны, а если и могут быть, то лишь для тех судов, чьи решения в случае их обжалования в принципе могут добраться до того суда, где была сформирована правовая позиция. Проведенное исследование показывает, что суды далеко не всегда следуют правилам формальной релевантности прецедентов и зачастую ссылаются на все подряд (сложно представить, чтобы в ходе рассмотрения дела имелась действительная необходимость ссылаться более чем на полдюжины “прецедентов”, так что акты, где таких ссылок десятки, представляются странными)», – считает он.

С содержательной точки зрения эксперт заметил, что правовые позиции, на которые ссылаются чаще всего, обычно не являются революционными: «Ссылаются не на те дела, которые гремят в прессе или ясно формулируют правовые позиции, новые подходы. Наиболее популярными оказываются довольно проходные, – с моей субъективной точки зрения, – дела. Ярких актов среди самых популярных не наблюдается».

Что касается способа ссылки на акты по иным делам (через их цитирование), то это, по мнению эксперта, представляется нормальным при использовании такого источника, как прецедент, поскольку формулировка правовых позиций в судебных актах является второстепенной задачей судов, а в первую очередь они должны разрешить конкретное дело. «Так что сами прецеденты часто требуют толкования, чтобы извлечь из них ту самую правовую позицию, которая применима к иным делам – то, что англичане, привычные к прецедентам, называют ratio decidendi», – заключил Александр Латыев.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: