Правосудие должно быть скорым ибо промедление есть вид отказа
Обновлено: 07.05.2024
«Всё исправит президент»
В России, бог и царь, судья,
Не суди - судим, не будешь,
Справедливый поэт я,
Русь, ты мать, себя загубишь.
Кто же грешен был из нас?
Я поэт, ты это знаешь,
Не живу я на показ,
Ты судья с огнём играешь.
Не наказывай ты тех,
Кто признал свои ошибки,
Даже бог прощает грех,
Не прощают лишь другие.
Нам вину отмерь Фемида,
Справедливость ждёт толпа,
Ведь весы твои для вида,
А в повязке ты слепа.
В молчанье том немая сила,
Меч тупой, весы шалят,
Без повязки ты красива,
Только веки твои спят.
Ты не властна над судьбой,
Ты не сдвинешь горы ложью,
Лишь в гробу найдём покой,
К моей Родине с любовью.
Победить зло невозможно,
Раствориться в нём нельзя,
В суд заходим осторожно,
В кандалах иду скользя.
Чем искупишь ты страданье,
В тюрьмах мучаешь ты плоть,
Для России испытанье,
Но страну не расколоть.
Проглотили все обиды,
От судьи мне комплимент,
Правосудие Фемиды,
Всё исправит президент!
Весь этот бардак в судебной системе можно назвать - если не дерзким вызовом всему российскому обществу, то беспределом?
Ещё раз повторяюсь, отличительной чертой российского судопроизводства является возможность говорить всё, что угодно в ходе судебного заседания и предъявлять какие угодно доказательства. Но на решение суда это никак не влияет, словно ничего и не было заявлено или предъявлено. Более того, суд нагло напишет в решении вывод, прямо противоречащий фактическим обстоятельствам дела. И суд каждой последующей инстанции прилежно перепишет решение предыдущей - независимо от любых доказательств и аргументов, и независимо от того, насколько всем очевидна заведомая не праведность решения. Пусть даже все видели в прямом эфире. Судьи, выносящие заведомо неправосудные решения, плюют не только на адвокатов - они плюют на закон, они плюют в лицо всем нам. Мы имеем дело с продуманной системой. Эта система самовоспроизводится уже много лет и пожирает более четырёх миллиардов долларов в год. При этом не только не имея никакого авторитета в обществе – а балансируя между всеобщим презрением и брезгливостью, граничащей с ненавистью. Выход только один, в течение суток, уволить всех судей России, назначив на их места выпускников юридических факультетов.
В юридических факультетах и ВУЗах России обучается 800 тыс. человек – так что желающих занять освободившиеся тридцать тысяч судейских мест на зарплату более чем 100 тысяч рублей в месяц будет более чем достаточно. Это даже нельзя будет назвать "зачисткой" судебной системы - ибо судебной системы у нас в стране, по большому счёту, просто нет. Фактически речь может идти о создании судебной системы в России. С нуля. С полного нуля.
Слово за президентом России Владимиром Путиным, вся надежда только на него!
*Justitia debet esse libera, quia nihil inguens venali justitia; plena quia justitia non debet claudicare et celeris, quia dilatio est quadem negatio. – Правосудие должно быть свободным, ибо нет ничего более несправедливого, чем продажное правосудие; полным, ибо правосудие не должно останавливаться на полпути; скорым, ибо промедление есть вид отказа. (Латинское изречение.)
Даже школьники знают, что justitia – по латыни «справедливость». В выражении, которое использовано в заголовке, justitia имеет значение «правосудие». Таким образом, нетрудно прийти к выводу, что древние практически не отличали справедливость от правосудия. Как-то само собой подразумевалось, что одно без другого не существует, что они суть одно целое, ибо нет ничего более несправедливого, чем продажное правосудие.
Древние ошибались. В наше время и особенно в нашей стране справедливость и правосудие – далеко не одно и то же.
Рассуждая об этом, я, разумеется, вынужден буду обращаться к своему опыту наблюдения за российским правосудием. Тем более что наблюдать его вблизи мне пришлось не один год. А вернуться к некоторым воспоминаниям и рассуждениям заставило недавнее решение Европейского суда по правам человека, который оставил мою жалобу против России без удовлетворения.
Если приговор военного суда, постановленный в отношении меня в 2001 году, я без сомнения считал и считаю сейчас и неправосудным, и несправедливым, то решение ЕСПЧ – просто несправедливым.
По мнению некоторых юристов, несправедливость судебного решения возможна в четырех случаях:
1) если норма, которая применяется судом, является несправедливой;
2) если судом была избрана «не та» норма права;
3) если суд не установил в необходимой степени обстоятельства дела;
4) если юридическая норма, хотя и была избрана верно, истолкована неправильно.
В случае с рассмотрением моей жалобы, думаю, надо вести речь о пункте 4-м. Я не большой знаток всех тонкостей механизма рассмотрения жалоб в ЕСПЧ, но в данном случае, на мой взгляд, суд стал заложником нескольких условностей. Условность первая: соблюдать нейтралитет по отношению к законам той страны, где первоначально рассматривалось дело. ЕСПЧ не оценивает национальные законодательства. Следовательно, если российский закон допускает существование военных журналистов, которых нигде больше в мире нет, то и ЕСПЧ вынужден согласиться с этим.
Условность вторая: ЕСПЧ не требует в таких случаях от России менять законы. Хотя по логике вещей само наличие в стране военных журналистов (читай – комбатантов) грубо нарушает международную конвенцию, согласно которой все журналисты – некомбатанты. Согласно Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 года и Дополнительному протоколу I 1977 года, к некомбатантам относятся медицинский, интендантский персонал, военные юристы, корреспонденты, репортеры, духовные лица.
Условность третья (суждение субъективное, но необходимое): желание ЕСПЧ продемонстрировать России свою независимость таким образом, чтобы показать, что не все свои решения этот суд принимает не в пользу России. (Особенно если учесть, что ежегодно ЕСПЧ принимает больше сотни решений НЕ в пользу России!) То, что в качестве примера такой демонстрации подвернулась именно моя жалоба, разумеется, случайность.
Условность четвертая: необходимость выделения военных из общей категории граждан, на которых распространяются положения международных конвенций. Во всем мире военные – недограждане, лица второго сорта, имеющие различные ограничения в повседневной жизни. Судьи ЕПСЧ наверняка знать не знают, что военные журналисты в России в своей повседневной жизни как раз руководствуются гражданскими законами (о СМИ; об авторском праве и смежных правах; о государственной тайне…).
Поскольку даже в границах рассуждения «законность – справедливость» все приговоры по «делу Пасько» были и незаконны, и несправедливы, то о них я вообще не веду речи. Приведу лишь несколько цитат из документа, который мало кто из юристов видел в глаза и который вряд ли читали те, кому он бы адресован. Речь идет о надзорной жалобе, составленной моими адвокатами Анатолием Пышкиным, Иваном Павловым и Генри Резником. Недавно я перечитал эту жалобу – образец блестящего юридического документа, так бездарно проигнорированного председателем Верховного Суда РФ. Вот цитаты. Но перед этим – короткое пояснение. Меня признали виновным в том, что я неправомерно присутствовал на заседании военного совета и там записал в блокнот сведения об итогах учений. Несмотря на то, что меня туда специально послал редактор и что сбор сведений об итогах учений – это моя журналистская обязанность, обвинение решило сыграть на том, что я там был незаконно. Это и легло в основу приговора военного суда в декабре 2001 года. Однако Верховный суд из окончательной редакции приговора своим постановлением решил: на заседании я был все-таки правомерно.
«Вменение Пасько в вину шпионского сбора сведений, доверенных ему по службе на заседании Военного совета ТОФ, было изначально несостоятельным, ибо содержало в себе непримиримое противоречие. Или шпионское собирание информации, или доверительное ее получение по службе. Одно исключает другое».
«Наличие или отсутствие нарушений при конспектировании выступлений участников разбора учений не значимы для уголовно-правовой квалификации действий Пасько и не могут составить шпионское собирание государственных секретов».
«Исключение Военной коллегией ВС РФ из приговора указания о том, что Пасько присутствовал на разборе учений ТОФ «неправомерно», устраняет квалификацию действий Пасько как государственной измены в форме шпионажа».
Несмотря на то что военный суд частным определением признал факт фальсификации материалов уголовного дела сотрудниками ФСБ, суд неправильно применил уголовный закон, были проигнорированы многие доказательства вины обвиняемого, экспертные заключения были сделаны заинтересованными лицами (примеры можно продолжать), обвинительный приговор состоялся.
Уже одного абзаца из надзорной жалобы вполне хватило бы для отмены обвинительного приговора, если бы мы вели речь о справедливости и законности. Но не было ни того, ни другого в российских судах по настоящему делу.
Вся беда в том, что Европейский суд не может вникать в доказательную базу, поскольку не рассматривает само дело по существу. (Здесь, правда, странно то, что ЕСПЧ не стал также вникать и в нарушение моих прав согласно Международной конвенции по правам человека).
В большинстве статей УК РФ санкции предоставляют суду альтернативу выбора того или иного вида наказания, а также определение в пределах, установленных законом, размера наказания. И хотя любое наказание в этих пределах формально будет соответствовать закону, суд обязан назначить не любое, а именно справедливое для данного случая наказание. Как раз с этим в российских судах большая проблема: они могут иногда соблюсти законность, но они чаще всего пожертвуют справедливостью. Я видел сотни приговоров, в которых тяжесть наказания не соответствовала степени содеянного. Российское правосудие по определению жестокое.
У своей коллеги Славы Тарощиной в «Новой газете» я как-то прочитал такой абзац. «Еще совсем недавно ниспровергатель основ Михаил Леонтьев (пропутинский журналист. – Г.П.) брал первое интервью у Путина, трогательно гладил собачку, и его глаза увлажнялись от счастья. Но вот уже он в концептуальном споре с Лидией Шевцовой о будущем России запускает в ход весьма эмблематичные обороты 'цивилизованный реванш' и 'минимальный уровень репрессий' в качестве альфы с омегой путинского правления…»
Фраза о «минимальном уровне репрессий» примечательна тем, что проявления этих репрессий мы все чаще встречаем в повседневной жизни. И репрессии эти многогранны. Чаще всего они применяются к политической оппозиции, к протестному населению (обманутые дольщики, автомобилисты, жители насильственно застраиваемых территорий и т.д.). Но изначально механизм этого «минимального уровня репрессий» был, на мой взгляд, запущен именно российскими судами. Суды наши скорее вынесут обвинительный приговор в отношении невиновного человека, чем признают несостоятельным сфальсифицированное обвинение.
Практика несправедливости наших судов так продолжительна, что нашла свое отражение в народном фольклоре. Народная мудрость зафиксировала несоответствие реальной судебной практики представлениям о правде и совести. Это выразилось в таких пословицах, как «Суд на неправде стоит», «Закон – что дышло: куда повернул, туда и вышло» и др. Таким образом, уже в древности стала очевидной необходимость корректировать деятельность суда в соответствии с морально-правовыми нормами. Одной из регулятивных идей здесь стала именно идея справедливости.
У философов вы прочитаете, что справедливость является важнейшей категорией социально-философской мысли, морального, правового политического сознания. Неоднократно обращались к проблеме справедливости и такие мыслители, как Г. Спенсер, Дж. Локк. В философии Древнего Востока и Древней Греции справедливость рассматривалась как внутренний принцип существования природы, как физический, космический порядок, отразившийся в социальном порядке.
Генерал Франко на «физический и космический порядок» наплевал одной фразой: друзьям – все, врагам – закон. Справедливость «по Франко» оказалась настолько привлекательной для разного рода авторитарных и тоталитарных князьков, что они пользуются ею до сих пор. В том числе, разумеется, в России.
Вольтер писал: «Абсолютная справедливость недостижима также как абсолютная истина; но справедливый человек отличается от несправедливого своим стремлением к справедливости и надеждой ее достичь, как правдивый от лживого – своей жаждой истины и верой в нее».
Справедливости ради отмечу: справедливость судебного процесса в отношении себя самого я наблюдал один раз: когда в колонии строгого режима рассматривалось мое ходатайство об условно-досрочном освобождении. Тогда судья Мария Стебновская приняла решение освободить меня, несмотря на колоссальное давление со стороны ФСБ, прокуратуры и администрации колонии.
Наблюдая за торжеством беззакония в России, я все чаще слышу слова руководителей, что у нас в этой системе почти полное благополучие. И еще чаще о том, что у нас – правовое государство.
Слова, слова, слова…
Дима Быков в том же номере «Новой», где была и статья Тарощиной, написал : «Туго верится в светлые дали. Ведь реальность теперь какова? Все права мы торжественно сдали, и в разгаре борьба за слова».
*Justitia debet esse libera, quia nihil inguens venali justitia; plena quia justitia non debet claudicare et celeris, quia dilatio est quadem negatio. – Правосудие должно быть свободным, ибо нет ничего более несправедливого, чем продажное правосудие; полным, ибо правосудие не должно останавливаться на полпути; скорым, ибо промедление есть вид отказа. (Латинское изречение.)
Даже школьники знают, что justitia – по латыни «справедливость». В выражении, которое использовано в заголовке, justitia имеет значение «правосудие». Таким образом, нетрудно прийти к выводу, что древние практически не отличали справедливость от правосудия. Как-то само собой подразумевалось, что одно без другого не существует, что они суть одно целое, ибо нет ничего более несправедливого, чем продажное правосудие.
Древние ошибались. В наше время и особенно в нашей стране справедливость и правосудие – далеко не одно и то же.
Рассуждая об этом, я, разумеется, вынужден буду обращаться к своему опыту наблюдения за российским правосудием. Тем более что наблюдать его вблизи мне пришлось не один год. А вернуться к некоторым воспоминаниям и рассуждениям заставило недавнее решение Европейского суда по правам человека, который оставил мою жалобу против России без удовлетворения.
Если приговор военного суда, постановленный в отношении меня в 2001 году, я без сомнения считал и считаю сейчас и неправосудным, и несправедливым, то решение ЕСПЧ – просто несправедливым.
По мнению некоторых юристов, несправедливость судебного решения возможна в четырех случаях:
1) если норма, которая применяется судом, является несправедливой;
2) если судом была избрана «не та» норма права;
3) если суд не установил в необходимой степени обстоятельства дела;
4) если юридическая норма, хотя и была избрана верно, истолкована неправильно.
В случае с рассмотрением моей жалобы, думаю, надо вести речь о пункте 4-м. Я не большой знаток всех тонкостей механизма рассмотрения жалоб в ЕСПЧ, но в данном случае, на мой взгляд, суд стал заложником нескольких условностей. Условность первая: соблюдать нейтралитет по отношению к законам той страны, где первоначально рассматривалось дело. ЕСПЧ не оценивает национальные законодательства. Следовательно, если российский закон допускает существование военных журналистов, которых нигде больше в мире нет, то и ЕСПЧ вынужден согласиться с этим.
Условность вторая: ЕСПЧ не требует в таких случаях от России менять законы. Хотя по логике вещей само наличие в стране военных журналистов (читай – комбатантов) грубо нарушает международную конвенцию, согласно которой все журналисты – некомбатанты. Согласно Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 года и Дополнительному протоколу I 1977 года, к некомбатантам относятся медицинский, интендантский персонал, военные юристы, корреспонденты, репортеры, духовные лица.
Условность третья (суждение субъективное, но необходимое): желание ЕСПЧ продемонстрировать России свою независимость таким образом, чтобы показать, что не все свои решения этот суд принимает не в пользу России. (Особенно если учесть, что ежегодно ЕСПЧ принимает больше сотни решений НЕ в пользу России!) То, что в качестве примера такой демонстрации подвернулась именно моя жалоба, разумеется, случайность.
Условность четвертая: необходимость выделения военных из общей категории граждан, на которых распространяются положения международных конвенций. Во всем мире военные – недограждане, лица второго сорта, имеющие различные ограничения в повседневной жизни. Судьи ЕПСЧ наверняка знать не знают, что военные журналисты в России в своей повседневной жизни как раз руководствуются гражданскими законами (о СМИ; об авторском праве и смежных правах; о государственной тайне…).
Поскольку даже в границах рассуждения «законность – справедливость» все приговоры по «делу Пасько» были и незаконны, и несправедливы, то о них я вообще не веду речи. Приведу лишь несколько цитат из документа, который мало кто из юристов видел в глаза и который вряд ли читали те, кому он бы адресован. Речь идет о надзорной жалобе, составленной моими адвокатами Анатолием Пышкиным, Иваном Павловым и Генри Резником. Недавно я перечитал эту жалобу – образец блестящего юридического документа, так бездарно проигнорированного председателем Верховного Суда РФ. Вот цитаты. Но перед этим – короткое пояснение. Меня признали виновным в том, что я неправомерно присутствовал на заседании военного совета и там записал в блокнот сведения об итогах учений. Несмотря на то, что меня туда специально послал редактор и что сбор сведений об итогах учений – это моя журналистская обязанность, обвинение решило сыграть на том, что я там был незаконно. Это и легло в основу приговора военного суда в декабре 2001 года. Однако Верховный суд из окончательной редакции приговора своим постановлением решил: на заседании я был все-таки правомерно.
«Вменение Пасько в вину шпионского сбора сведений, доверенных ему по службе на заседании Военного совета ТОФ, было изначально несостоятельным, ибо содержало в себе непримиримое противоречие. Или шпионское собирание информации, или доверительное ее получение по службе. Одно исключает другое».
«Наличие или отсутствие нарушений при конспектировании выступлений участников разбора учений не значимы для уголовно-правовой квалификации действий Пасько и не могут составить шпионское собирание государственных секретов».
«Исключение Военной коллегией ВС РФ из приговора указания о том, что Пасько присутствовал на разборе учений ТОФ «неправомерно», устраняет квалификацию действий Пасько как государственной измены в форме шпионажа».
Несмотря на то что военный суд частным определением признал факт фальсификации материалов уголовного дела сотрудниками ФСБ, суд неправильно применил уголовный закон, были проигнорированы многие доказательства вины обвиняемого, экспертные заключения были сделаны заинтересованными лицами (примеры можно продолжать), обвинительный приговор состоялся.
Уже одного абзаца из надзорной жалобы вполне хватило бы для отмены обвинительного приговора, если бы мы вели речь о справедливости и законности. Но не было ни того, ни другого в российских судах по настоящему делу.
Вся беда в том, что Европейский суд не может вникать в доказательную базу, поскольку не рассматривает само дело по существу. (Здесь, правда, странно то, что ЕСПЧ не стал также вникать и в нарушение моих прав согласно Международной конвенции по правам человека).
В большинстве статей УК РФ санкции предоставляют суду альтернативу выбора того или иного вида наказания, а также определение в пределах, установленных законом, размера наказания. И хотя любое наказание в этих пределах формально будет соответствовать закону, суд обязан назначить не любое, а именно справедливое для данного случая наказание. Как раз с этим в российских судах большая проблема: они могут иногда соблюсти законность, но они чаще всего пожертвуют справедливостью. Я видел сотни приговоров, в которых тяжесть наказания не соответствовала степени содеянного. Российское правосудие по определению жестокое.
У своей коллеги Славы Тарощиной в «Новой газете» я как-то прочитал такой абзац. «Еще совсем недавно ниспровергатель основ Михаил Леонтьев (пропутинский журналист. – Г.П.) брал первое интервью у Путина, трогательно гладил собачку, и его глаза увлажнялись от счастья. Но вот уже он в концептуальном споре с Лидией Шевцовой о будущем России запускает в ход весьма эмблематичные обороты 'цивилизованный реванш' и 'минимальный уровень репрессий' в качестве альфы с омегой путинского правления…»
Фраза о «минимальном уровне репрессий» примечательна тем, что проявления этих репрессий мы все чаще встречаем в повседневной жизни. И репрессии эти многогранны. Чаще всего они применяются к политической оппозиции, к протестному населению (обманутые дольщики, автомобилисты, жители насильственно застраиваемых территорий и т.д.). Но изначально механизм этого «минимального уровня репрессий» был, на мой взгляд, запущен именно российскими судами. Суды наши скорее вынесут обвинительный приговор в отношении невиновного человека, чем признают несостоятельным сфальсифицированное обвинение.
Практика несправедливости наших судов так продолжительна, что нашла свое отражение в народном фольклоре. Народная мудрость зафиксировала несоответствие реальной судебной практики представлениям о правде и совести. Это выразилось в таких пословицах, как «Суд на неправде стоит», «Закон – что дышло: куда повернул, туда и вышло» и др. Таким образом, уже в древности стала очевидной необходимость корректировать деятельность суда в соответствии с морально-правовыми нормами. Одной из регулятивных идей здесь стала именно идея справедливости.
У философов вы прочитаете, что справедливость является важнейшей категорией социально-философской мысли, морального, правового политического сознания. Неоднократно обращались к проблеме справедливости и такие мыслители, как Г. Спенсер, Дж. Локк. В философии Древнего Востока и Древней Греции справедливость рассматривалась как внутренний принцип существования природы, как физический, космический порядок, отразившийся в социальном порядке.
Генерал Франко на «физический и космический порядок» наплевал одной фразой: друзьям – все, врагам – закон. Справедливость «по Франко» оказалась настолько привлекательной для разного рода авторитарных и тоталитарных князьков, что они пользуются ею до сих пор. В том числе, разумеется, в России.
Вольтер писал: «Абсолютная справедливость недостижима также как абсолютная истина; но справедливый человек отличается от несправедливого своим стремлением к справедливости и надеждой ее достичь, как правдивый от лживого – своей жаждой истины и верой в нее».
Справедливости ради отмечу: справедливость судебного процесса в отношении себя самого я наблюдал один раз: когда в колонии строгого режима рассматривалось мое ходатайство об условно-досрочном освобождении. Тогда судья Мария Стебновская приняла решение освободить меня, несмотря на колоссальное давление со стороны ФСБ, прокуратуры и администрации колонии.
Наблюдая за торжеством беззакония в России, я все чаще слышу слова руководителей, что у нас в этой системе почти полное благополучие. И еще чаще о том, что у нас – правовое государство.
Слова, слова, слова…
Дима Быков в том же номере «Новой», где была и статья Тарощиной, написал : «Туго верится в светлые дали. Ведь реальность теперь какова? Все права мы торжественно сдали, и в разгаре борьба за слова».
Фемида — в греческой мифологии богиня правосудия. Изображалась с повязкой на глазах (символ беспристрастия), с рогом изобилия и весами в руках.
Основа Фемиды - повязка на глазах. Это символ, что правосудие вершится непредвзято и беспристрастно.
А вот статуя Фемиды перед зданием Верховного Суда Российской Федерации почему-то без повязки на глазах, к чему бы это? Мало того, что глаза не завязаны, так еще и на весах почти равновесие. Если у оригинальной Фемиды с завязанными глазами, на весах, очевидно, перевешивает истина, то у этой в глазах читается "Сколько дашь?", и от ответа на этот вопрос зависит то, куда качнется чаша весов.
Кстати, ещё обратите внимание на герб Москвы, изображённый на щите. Это чтобы сразу стало ясно, кого это самое правосудие защищает и на чьей оно стороне. Никто не останется безнаказанным. Фемида — статная, достойная женщина, облеченная в мантию. В левой руке она держит весы, в правой — обоюдоострый меч. Глаза ее закрыты повязкой.
Правильная фемида Таким образом, атрибутами богини правосудия Фемиды являются весы, меч, повязка на глазах, причем первые два — главные атрибуты и притом настолько древние и фундаментальные.
Весы — древний символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, вина и невиновность. Строгость и справедливость правосудия предполагают и точное взвешивание деяний. В древних мифологиях владыки загробного мира взвешивали добрые и злые поступки людей, и посмертная их судьба зависела от того, какая чаша перевесит. Весы находятся в левой руке богини — левая сторона тела считается воспринимающей.
Меч — символ духовной силы, воздаяния; в руках Фемиды он символ возмездия. Меч богини — обоюдоострый, поскольку закон не только карает, но и предупреждает. Держащая его рука — правая: это сторона действия, символ силы, «правого дела».
Повязка на глазах богини символизирует беспристрастность. Судья не взирает на самих тяжущихся, на их имущественное и социальное различие, а лишь внемлет фактам и правде, выслушивая обе стороны. Правосудие не видит различия между людьми, оно слепо в том смысле, что воздает лишь по праву.
Вот что я нашел в интернете:
Как выяснилось, подобный имидж богини правосудия — вовсе не какое-нибудь супермодное веяние в ваянии скульптур и даже не плод буйной фантазии автора. В Верховном суде России придумали свою богиню правосудия! Когда готовили программу проектирования, в самом суде сказали, что «наша Фемида не может быть с закрытыми глазами, поскольку она все видит и все знает», — огорошил главный архитектор проекта реконструкции Верховного суда Юрий Милаев. — То есть древнегреческих канонов было решено не придерживаться». И на изумленный вопрос: а как же, собственно, беспристрастие? — архитектор невозмутимо пояснил: «Если вы заметили, наша Фемида без меча, то есть никого не режет и не бьет».
А возможно это вовсе и не Фемида, а Немези;да (Немеси;да, др.-греч. ;;;;;;;) — в древнегреческой мифологии крылатая богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и моральных норм. Дочь Нюкты и Крона либо (по аттической версии) дочь Океана; или, по другим версиям, Фемиды и Зевса. Иногда считается нимфой. Упоминается в «Одиссее», но не персонифицируется.
Ряд мифов называет Немезиду матерью Елены от Зевса (либо также матерью Диоскуров). Согласно Стасину, ею пытался овладеть Зевс и преследовал её на суше и в воде (где она стала рыбой).
По рассказу же Еврипида, Афродита по просьбе Зевса стала орлом и преследовала верховного бога, превратившегося в лебедя[8] (либо орлом стал Гермес, а укрыла лебедя Леда). Немезида укрыла лебедя, пожалев его, на коленях, и заснула, и во время сна Зевс овладел ею. Согласно мифографам, она стала гусыней и снесла яйцо, а лебедя и орла Зевс сделал созвездиями.
Это яйцо потом или нашла Леда, или оно было принесено ей пастухом, или, наконец, было подброшено Гермесом. Из этого яйца впоследствии и появились Елена и братья Диоскуры.
По некоторым вариантам мифа, по которым Зевс-лебедь разделил ложе с самой Ледой, Немезиду считают обожествлённой Ледой (Леда после смерти стала Немезидой[11]). В мифологической традиции, считающей Немезиду дочерью Фемиды и Зевса, она отождествляется или, по крайней мере, сближается с Адрастеей.
Её храм в Рамнунте, Фидий создал её статую; либо это статуя работы Диодота или Агоракрита.
Изображалась с атрибутами контроля (весы, уздечка), наказания (меч или плеть) и быстроты (крылья, колесница, запряжённая грифонами), а также с согнутой у локтя рукой — мера длины в древние века — синоним неизбежной кары. Атрибут Немезиды весы часто считался прообразом зодиакального созвездия Весы.
В Смирне почитали двух Немезид — дочерей Никты. Ей посвящён LXI орфический гимн. Упоминается в любовных стихах. У Кратина была комедия «Немезида».
В Древнем Риме была почитаема в армии и считалась покровительницей гладиаторов.
Люди честно трудиться обязаны
И законы блюсти непреложно,
Хоть глаза у Фемиды завязаны,
Но мы знаем: подглядывать можно.
На глаза накатила слеза.
Жизнь без веры в добро опостыла,
Развяжите Фемиде глаза,
Пусть посмотрит, чего натворила!
«Фемиду изображают с повязкой на глазах, как символ беспристрастия, с мечом и весами в руках. Весы — древний символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, поступки, совершенные смертными при жизни. Посмертная судьба людей зависела от того, какая чаша перевесит…» Но всё это не для России матушки, которая вместе с Фемидой погрязла коррупции и судебном беспределе!
Вину отмеряет богиня Фемида,
Суда справедливого жаждет толпа,
Однако весы у богини для вида,
В наглазной повязке Фемида слепа!
***
А есть в России правосудие, Фемида?
В судейской мантии, рисуют ей портрет,
Повязка на глазах, в душе обида,
О справедливости поёт, конечно нет.
У нас в стране не судят по закону,
В тюрьму любого могут посадить,
Крестился зек на суд как на икону,
В душе народу нечего таить.
В Презумпции о невиновности, защита,
От беспредела защищает не закон,
Суд приговор фальсифицирует открыто,
А президенту от «зека» от всех поклон.
Нас мучают не мало уже лет,
Мы терпим подневольный рабский труд,
Свободы Россиянам больше нет,
Капитализм и баксы правят тут.
Сменил судья на время антураж,
Хорошая квартира, дача, пруд,
Машина «ягуар», у речке пляж,
А мне в ГУЛАГЕ сапоги немного жмут.
Фемидой правят деньги, не закон,
Мой приговор, всему рассказу факты,
Заплатишь за свободу миллион
И половые совершай с Фемидой акты.
Фемида, стала отличаться от портрета,
Повязка сдвинулась, стал виден алчный взгляд
И золотые на весах лежат монеты,
И доллары из лифчика торчат.
Мобильный телефон, где был закон,
Генпрокурору сообщить в процессе,
Даст указание судье лишь только он,
Не разрешают сообщать об этом прессе.
Где ж у неё та женская позиция?
Продалась за гроши всем палачам,
А исполняет приговор опять полиция,
Ко лживым привыкаем мы речам.
А может быть Фемида прозревает?
Ты за решёткой брат и не робей,
Генпрокурор судьбами управляет,
Народа ноша будет тяжелей.
В тюрьме мы приближённые к скотине,
Под сердцем носим все свои обиды,
Коль голова давно на гильотине,
Не нарушаем мы закон такой Фемиды.
Но вечного ведь в жизни не бывает,
Вернётся на круги, Христа спроси,
Отечество, Фемида убивает,
Не бог, а дьявол, правит на Руси!
Автор статьи
Читайте также: