Право на легитимное насилие как признак государства
Обновлено: 25.04.2024
На мой взгляд, данная темя является актуальной, по причине того, что все сферы деятельности всего нашего общества, группы лиц, различных организаций и просто отдельных людей регулируется различными нормами права, которые предполагают наступление ответственности за их несоблюдение. Данные нормы, подлежат обязательному исполнению всех, кого они затрагивают. Эти нормы, а так же ответственность за их несоблюдение, устанавливается и регулируется государством. Для приемлемого функционирования общества, необходим определенный, урегулированный порядок взаимодействия людей друг с другом, а так же людей с государством. Этот порядок достигается путем социальных норм, установленных в том или ином государстве, которые в свою очередь устанавливают правила поведения людей в обществе. Что бы общество следовало этим нормам, и сохранялся порядок в отношениях, необходимо существование наказания за несоблюдение этих самых норм. Таким образом, введено государственное принуждение. Так как государственное принуждение ограничивает определенные права и свободы граждан, необходимо что бы эти действия были признаны и одобрены обществом, а, следовательно, являлись законными, то есть легитимными.
Изучая такое понятие как насилие, мы столкнулись с неоднозначностью мнений по этому вопросу. Одни рассматривают насилие, как определенное средство достижения тех или иных целей. Для них, оно является самым приемлемым, надежным и проверенным рычагом к управлению человеком, или группой лиц. И наиболее подходящим для решения различных государственных проблем, так как предполагает мощное давление на объект, апофеозом которого может стать полное его уничтожение. Другие же, в свою очередь, осуждают такого рода влияние на человека. Утверждая что оно несет в себе антигуманность и диструктивность. Можем ли мы оправдывать использование насилия в государстве, называемом правовым? Насколько оно эффективно? И каковы последствия его применения?
Подробно изучая эту тему, мы попытаемся ответить на данные вопросы.
Цель исследования моей работы заключена в попытке раскрытия понятия легитимности государственного и муниципального принуждения, выявления причин допустимости принуждения исключительно на основании норм права.
Поставленная цель достигается с помощью следующих задач:
1. Изучить понятие и сущность принуждения.
2. Сформулировать особенности легитимности, легальности и законности государственного принуждения.
3. Рассмотреть причины осуществления государством принуждения в соответствии с требованиями граждан и общественных институтов.
Принуждение – важная и неотъемлемая часть государства, обеспечивающая порядок в обществе, правомерное поведение всех его членов, выполнение ими возложенных на них правовых обязательств и соблюдения прав окружающих. Государственное принуждение является первичным свойством права. Оно воплощает в себе и стимулирующий, и ограничительный потенциалы в праве. Эффективность стимулирующего и ограничительного (ограничивающего) действий права производна от государственно-принудительных свойств права. Таким образом, можно сказать что право и принуждение - это две взаимосвязанные категории регулирующие общественные отношения и реализующие волю народа. Без института принуждения не возможно существование государства, поэтому важна легитимация этого института. Легитимация деятельности государства во всех ее направлениях и формах является сущностным свойством государства. Легализация мер государственного воздействия является наиболее простым и доступным юридическим средством их легитимации, что на практике часто ведет к их отождествлению. Подмена легитимации государственного принуждения его юридической легализацией может считаться в целом негативной тенденцией, не соответствующей принципам правового государства.
Понятие легитимность шире чем понятие легальность. Оно охватывает законность (легитимность) и одновременно демонстрирует признание и доверие субъектов права, интерпретирует процессы обоснования, оправдания установленного порядка управления и степень достигнутого в обществе согласия.
Легитимным принуждение является только тогда когда, когда оно юридически обосновано, то есть соответствует установленным правовым нормам, но и одобряется гражданами. Нелегитимное принуждение становится сомнительным, а сопротивление ему – наоборот легитимным.
Возникающие правонарушения говорят не только о несовершенстве общественной системы, но возможно и о неверности самих правовых норм, что мешает объективно исследовать эту проблему, в связи с этим важно корректировать негативные убеждения и волю субъектов права лишь одобряемыми обществом методами и средствами, не прибегая к насилию и психологическому террору. Необходимо перейти к созданию целостной теории легитимности государственно-правового принуждения. Актуальны систематически проводимые оценки форм принуждения и исследования его места в системе правоотношения, поскольку государственное право должно особенно тщательно регулировать применение силы, обеспечивать осуществление более эффективного наказания нарушителей. Это пожелание звучит особенно актуально в начале ХХI в. — в период расцвета популярности идеи правового государства, одним из признаков которого является снижение уровня государственного воздействия в его радикальных формах и переход к более умеренным формам принуждения, что делает особенно востребованными исследования легитимности принуждения как правовой категории.
1. Бельков О.А. Власть глазами военного политолога // Власть. 1996. № 1. С. 53-57.
2. Основы политической науки. Учебное пособие. Часть 1. 2008. С. 110.
3. Пушкарёва Г. В. Власть как социальный институт // Социально–полит. журнал. 1995. № 2. С. 84.
4. Тихонов А.В. Социология управления. Теоретические основы. - СПб.: Издательство СпбГУ, 2007.
5. Чиркин В. Е. Власть, ненасилие и социальная справедливость. // Советское государство и право. 1991. № 9. С. 99-108.
Бельтюкова М.В.,
студент группы ГМУ-034 Пермского филиала РАНХиГС
Руководитель: Сергеева С.В.,
доцент Пермского филиала РАНХиГС, кандидат социологических наук
© 2014-2022 — Студопедия.Нет — Информационный студенческий ресурс. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав (0.01)
Спустя месяц после проведенного 27 февраля заседания в Доме ученых о психологии цветных революций, 26 марта в различных городах страны под антикоррупционными лозунгами прошли митинги, многие из них не были согласованными. Многочисленные задержания органами правопорядка участников этих митингов часто называют в социальных сетях насилием и жестоким обращением. Широкое распространение и поддержку получила речь режиссера Александра Сокурова, прозвучавшая на церемонии вручения «Ники», где он тоже называет задержания насилием.
В ходе круглого стола в Доме ученых 27 февраля была кратко упомянута монополия государственной власти на легитимное насилие – отрывок видеозаписи приводится в конце страницы.
Для более подробного рассмотрения темы редакция «Психологической газеты» обратилась за комментариями к ключевым участникам состоявшегося в Доме ученых круглого стола о психологии цветных революций.
Предлагаем Вашему вниманию точку зрения ректора Восточно-Европейского института психоанализа, доктора психологических наук, профессора М.М. Решетникова:
Михаил Михайлович, что именно представляет собой легитимное насилие в современных государствах?
Осуществление легитимного насилия является неотъемлемым правом любой власти. Это право может реализоваться во всех случаях в отношении лиц или групп лиц, осуществляющих противоправные действия, которые угрожают жизни и здоровью добропорядочных граждан, общественному порядку и стабильности или препятствуют осуществлению властных полномочий органов и представителей власти. Легитимное насилие остается таковым до тех пор, пока оно направлено на защиту населения от перечисленных выше противоправных действий и посягательств на права и свободы граждан.
Каковы общепринятые границы легитимного насилия со стороны государства?
Думаю, что не существует общепринятых границ легитимного насилия. Границы определяются ситуационно, исходя из интересов большинства добропорядочных граждан и целей сохранения стабильности в социуме. Диапазон легитимного насилия может быть чрезвычайно широким в зависимости от обстоятельств и угроз для социума – от общественного порицания до применения вооруженного подавления.
Есть ли связь представления о допустимом насилии со стороны государства с представлениями о допустимых мерах воспитания детей?
Прямой связи мной здесь не усматривается, прежде всего, в силу психологических особенностей отношений.
В детско-родительских отношениях (не будем апеллировать к их извращенным формам) основным мотивом является любовь, привязанность и забота о настоящем и будущем конкретных и бесконечно дорогих детей. Не признаю никаких форм семейного насилия (физического, психологического или морального) легитимными, и считаю, что для решения детско-родительских проблем существует множество ненасильственных методов.
В отношениях между государством и гражданами (в том числе – молодыми и даже юными) было бы наивно искать любовь, привязанность или заботу о конкретных гражданах. Государство осуществляет заботу о некоем обобщенном социуме с учетом имеющихся экономических ресурсов, стратегии развития (как оно ее понимает) и государственной идеологии (независимо от того, провозглашена она официально или нет).
Почему власть в обществе стремится защитить себя?
С одной стороны, власть обязана защищать себя, иначе некому будет осуществлять легитимное насилие в интересах всех (или хотя бы большинства) граждан.
С другой стороны, любая власть исходно нарциссична и переоценивает свою значимость. По ее представлениям, граждане могут совершать ошибки и быть неправыми. Мне не удалось вспомнить случая, когда власть признала бы свою неправоту и повинилась перед гражданами.
В третьих, власть не берут для того, чтобы ее отдать. Обладание властью очень приятно, престижно и выгодно. Поэтому любая власть с особым вниманием относится к защите своих интересов и законодательному ограничению любых форм посягательств на ее привилегии.
В-четвертых, все экономические, социальные и политические претензии социума всегда адресуются наличной власти. Одновременно с этим, практически невозможно предъявить каких-либо обвинений или привлечь к ответственности ту или иную ветвь власти в целом или ее отдельных персоналий, пока они обладают властью. А утрата власти практически всегда чревата общественным порицанием и даже уголовным преследованием.
А что хуже - безвластие или коррупция?
Безвластие хуже коррупции.
Автор
Решетников Михаил Михайлович
доктор психологических наук, кандидат медицинских наук, профессор. Ректор Восточно-Европейского института психоанализа. Президент Европейской конфедерации психоаналитической психотерапии. С 2017 ежегодно выдвигается Нобелевским комитетом на премию по физиологии и медицине. По данным Международного рейтингового агентства ученых, входит в число 500 ведущих интеллектуалов планеты по «Социальной психологии». По версии «Психологической газеты», входит в первую десятку ведущих психологов современной России.
Санкт-Петербург
Истории и теории рассматриваемого вопроса всегда присутствовала идея, что насилие — это необходимое средство для стабильного существования и управления обществом и одновременно — для обретения человечеством свободы (марксизм вообще рассматривал насилие как «повивальную бабку истории»). Сомнительность и несостоятельность этой идеи в XX в. была доказана ценой невосполнимых физических и нравственных потерь. Революция 1917 г. и гражданская война в России, две мировые войны, жестокие непрекращающиеся локальные войны с очевидностью, не требующей доказательств, показали, что насилие не приводит к желаемым целям: свободе и благоденствию. Более того, насилие — эта канва XX в. — вовлекло человечество и самые демократические страны в ситуацию возмездия, которое привело к появлению феномена терроризма как средства борьбы за социальную справедливость — средства, лишающего человечество его атрибутивного свойства — человечности.
С другой стороны, — и это особенно важно иметь в виду применительно системе воспитания и формирования личности — трудно обойтись без определенной доли насилия, если понимать под ним ограничение свободы. Вместе с тем не всякое ограничение свободы есть насилие. Ограничивают свободу личности и принуждение или «заставление», которые могут и не проявляться как насилие. Принудить, заставить — значит, оказать давление на личность или пресечь какую-либо ее деятельность. Некоторые меры принуждения просто необходимы, поскольку способствуют сохранению витальных сил и свобод («заставление» больного ребенка есть и принимать лекарство, непослушного — следовать правилам, например, переходить дорогу в положенном месте). Человек может сам заставить себя делать что-либо или отказаться от чего-либо, или «заставление» может реализовываться в общении двух и более людей (учитель и ученики, родители и их дети). Иными словами, «заставление» есть либо самозаставление, либо заставление других через самопринуждение, психическое или физическое понуждение и пресечение. Поэтому, по мнению специалистов по этике, хотя связь между принуждением и насилием, безусловно, есть, было бы ошибочно приравнивать, идентифицировать их.
Так, не требует доказательств положительная оценка самопринуждения, направленного против лени, дурных привычек, губительных пороков, — это элемент внутренней духовной культуры. Но педагог должен умело подвести молодого человека к мысли, что способен совершенствоваться только тот человек, который понимает, что самовоспитание, самопринуждение и самопонуждение есть сопротивление злу - силой воли, характера, гражданского долга.
Однако вопрос этот не так прост в теоретическом и трудно разрешим в практическом отношении, особенно в педагогической практике. Во-первых, кто-то может возразить: понуждать себя можно и ко злу. Разумеется, но принуждающий себя козлу есть несчастнейший человек, :ибо это самонасилие, самопредательство. Примеры тому — Кириллов в «Бесах»; Раскольников в «Преступлении и наказаний» Ф.М. Достоевского. Во-вторых, если самопринуждение все же воспринимается в большинстве случаев как положительный фактор, то психическое понуждение, заставление или запрет со стороны другого часто расценивается как насилие, насильственное вмешательство в чужую жизнь, особенно молодыми людьми. И хотя очевидно, что заставляющий не делает зла, если заставляет, например, ребенка учиться или чистить зубы, но право родителей и учителей на «заставление» часто воспринимается как насилие. Особенно остро обсуждается сегодня в молодежной аудиторий вопрос о запрете или, напротив, легализации наркотиков. Показательно, что даже те молодые люди, которые сами выступают против употребления наркотиков, борьбу с ними — не только запрет, но даже агитацию против них — со стороны педагогов, родителей и общества считают насилием и покушением на право человека распоряжаться собственной жизнью. Поэтому педагог должен обладать большим тактом, чтобы его заставление не воспринималось как насилие и не вызывало однозначно негативной реакции.
Необходимо также обращать внимание будущих граждан на то, что государственные правовые нормы и законы также не всегда следует рассматривать как законы насилия. Законы гражданского понуждения обращаются к автономной воле гражданина как субъекта права для того, чтобы гражданин обрел зрелое правосознание. Закон вовсе не попирает достоинство человека, но властно понуждает его гражданские чувства формою запрета или разрешения сделать те внутренние усилия (например, действовать в рамках закона), которые гражданин мог, но не совершил.
Возникает вопрос: а если гражданин предпочтет не подвергать себя самопринуждению? В такой ситуации ему или может быть предоставлена свобода произвола (анархизм), или общество вынуждено убудет обратиться к воздействию на него силою закона и права — насилием.
В рамках этики гражданственности существуют и другие точки зрения на место насилия в организации социальной жизни граждан. Так, согласно одним концепциям, государство и только оно пользуется исключительной легитимной (законной) привилегией на применение насильственных средств, включая убийство. Считается, что такая легитимация насилия означает вместе с тем его ограничение и упорядочение; Насилие в этой парадигме рассматривается как существенный признак государства, который многими исследователями включается в его определение: так, традиция, идущая от К. Маркса и Ф. Энгельса, связывает государство с особыми отрядами вооруженных людей, а традиция, идущая от М. Вебера, — с монополией на легитимное насилие. Однако к концу XX в., когда появились «сверхпроизводительные» средства насилия, которые несут в себе опасность всеобщего уничтожения и уже по одной этой причине не имеют локализованных, целенаправленных форм применения, ограниченное и контролируемое насилие, осуществляемое государством (борьба с терроризмом), может нести в себе такую же угрозу для людей, какой является и его неограниченное и бесконтрольное применение (сам терроризм). Напрашивается вопрос: правомерно ли противостоять насилию силой? С одной стороны — да, следует пресекать насилие любым способом, защищая людей от него. Но, с другой стороны, это значит самим становиться на позиции насилия, «допускать допустимость недопустимого». Таким образом, под вопросом оказывается сама идея насилия во благо.
Что же такое, насилие? Уже в самом понятий «насилие» заключена отрицательная оценка. Насилие есть деяние произвольное, необоснованное, возмутительное. Совершающий насилие есть злодей; покусившийся на естественные права человека. Однако учитывая сложность понятия, целесообразно оперировать ценностно-нейтральным определением насилия, ибо если исходить из субъективно-ценностного осуждающего определения, то обращение к насилию не может быть оправдано никогда.
Что входит в содержание насилия? Самое очевидное — убийство и телесные повреждения. Но следует ли говорить о насилии только в случае уже свершившегося факта или в это понятие включается и намерение? Представляется, что насилием следует считать и намерение, а также угрозу смертью или физическими (телесными) повреждениями. Вместе с тем, если отрицательная активность не ведет к кровопролитию, она часто не считается насильственной. Но такая трактовка недостаточно требовательна с этической точки зрения. Более корректно включение в понятие насилия не только физических, но и ментальных, и эмоциональных — духовных элементов.
Здесь уместно сослаться на основателя теории и практики ненасилия М. Ганди, который называл насилием все, что имело отрицательную ценность в освободительной политической борьбе: ложь, дезинформацию, мстительность, бескомпромиссность, ненависть. Ненависть, по Ганди, являет собой утонченную форму насилия, ибо, если она внутри, она не позволяет практиковать ненасилия. Ненависть, мстительность, бескомпромиссность — насилие, поскольку они носят действенный характер, выступают основой насильственного поступка. Иными словами, в контексте гражданских отношений понятие насилия так или иначе связывается именно с поведением.
Есть еще одна проблема в понимании насилия — это формы проявления насильственных действий. Насилие выступает в разных формах и не сводится только к нарушению прав человека или к военной силе. Можно говорить о прямом (личном) насилии между индивидами; насилии, совершающемся в структурах социальных институтов, предприятий и учреждений; физическом насилии: избиении, пытках и прочем; психическом — угрозах, принуждении, агитации; скрытом и открытом насилии. При этом бывает трудно однозначно ответить на вопрос, всегда ли насилие есть зло. Ведь оно так многолико: от безобидного игрового насилия (игра котят, борьба на ринге.) или необходимой реакции самозащиты до агрессивной враждебности, жажды мести и даже убийства 1 . И осуждая одни, наиболее крайние и жестокие формы насилия, вполне можно прийти к оправданию других.
Важно также зафиксировать объем понятия, «насилие». Например, когда политическая активность граждан принимает форму сопротивления, вопрос о. содержании насилия ограничивается мерой сопротивления, которое оказывают граждане тому, что оценивают как несправедливое.
В широком социальном контексте насилие — это право действовать без всяких на то прав. Насилие имеет место всюду, где на людей оказывается такое воздействие, при котором их актуальная физическая и духовная возможности самореализации меньше, чем они могли бы быть при отсутствии подобного прессинга. Противоположный образ жизни и действий, предполагающий не применение насилия и отказ от него при решении любых частных и гражданских проблем обозначается понятием «ненасилие». Идея ненасилия, в основе которой лежит иное видение мира и отношение к нему настолько важна и одновременно сложна, что осмысление ее потребовало особого философского подхода, обозначаемого как этика ненасилия.
Легитимное насилие имеет место, когда официальные, законные органы внутренней и внешней безопасности и социального контроля (представители полиции, органов госбезопасности, учителя и воспитатели, управляющие и государственные чиновники и т. д.) в ходе реализации своих функций (социально-ролевых предписаний) пользуются своим правом применения институционализированных форм наказания провинившихся. Но при этом сами нарушают эквивалентную (т. е. справедливую) меру по разным причинам: по недоразумению, по собственной «худой» инициативе, из благих побуждений, из служебного рвения, по мотивам личной выгоды либо же в силу социальной неадекватности (несправедливости) тех традиционно сложившихся норм или официально принятых законов, которые они призваны защищать. Все формы легитимного насилия в своей совокупности составляют корпус системного насилия, т. е. социального зла, творимого самой системой сформировавшегося общественного порядка. Все остальные виды насилия согласно данной дихотомической классификации попадают в категорию нелегитимного насилия.
Отличие государства от всех других общественных организаций и институтов состоит в том, что оно является главным и единственным носителем политической власти. Ранее уже указывалось, что власть самым тесным образом связана с насилием. Это вытекает из самой сущности государства и власти, которые призваны внести рациональную организацию в социально-политический процесс, обуздать стихию человеческих страстей. В этом контексте главное предназначение государства состоит в том, чтобы ограничивать страсти, преобразовывать их в упорядоченные интересы и тем самым обеспечивать свободу общества и индивида перед лицом злоупотребления силой, бездной социального хаоса.
Принцип обязательности законов, принимаемых в государстве, для всех без исключения граждан обеспечивается тем, что государство вправе использовать всю силу закона, права и аппарата насилия для регулирования общественных отношений. Обосновывая этот принцип, М. Вебер утверждал, что государство невозможно определить исходя только из преследуемых им целей. Для этого, говорил он, необходимо учитывать прежде всего используемые им средства. К примеру, как уже указывалось, всякое государство создается для реализации общего блага или общего интереса всех его граждан.
Но ведь в принципе такая же цель, правда в иных формах и масштабах, ставится и перед любой общественной организацией или институтом. Скажем, профсоюз защищает экономические интересы лиц наемного труда, семья стремится к поддержанию и увеличению благосостояния каждого из домочадцев, церковь призвана уберечь духовное здоровье своей паствы и т.д. И конечно, мысль Вебера о том, что отличительный признак государства — это в первую очередь средства, которые оно использует, вполне справедлива. Та-
ким средством, присущим исключительно государству, он считал «монополию на легитимное (или законное) насилие».
Ни одно государство не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции — реализации общей воли — одними уговорами, полагаясь на сознательность и добрую волю своих подданных. Мировая история по большому счету еще не знала государства без механизмов и средств предотвращения и наказания уголовных правонарушений, без системы исправительных учреждений. Насилие или угроза применения насилия являются мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность других членов общества.
Непременным атрибутом государства являются человек с ружьем, армия, полиция, призванные гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность как самого государства, так и всех без исключения его подданных. Они составляют инструмент силового обеспечения политики государства. В этом контексте прав французский мыслитель конца XVIII — начала XIX в. Ж. де Мэстр, который говорил: «бог, сотворивший власть, сотворил и наказание. палач сотворен вместе с миром».
Хотя сущность государства и власти, политического в целом и нельзя свести всецело к отношениям господства и подчинения, все же с точки зрения власти и властных структур эти отношения отличают политическое от других сфер общественной жизни. Это вполне естественно, ибо государство, особенно если речь идет о современном государстве, в котором как бы в едином организме сочетается множество разнообразных конфликтующих, зачастую несовместимых друг с другом интересов, устремлений, установок и т.д., не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции по реализации общей воли своих подданных одними только Уговорами или же полагаясь на их сознательность и добрую волю. В данном контексте власть является как бы данью, отдаваемой греховной природе человека, средством, призванным бороться с несовершенством человека и социального мира в целом.
Таким образом, государство отличается от других форм организации сообществ людей тем, что оно располагает военной силой и судебно-репрессивным аппаратом. Более того, государство вправе в случае необходимости не только при- м енить к своим подданным насилие, но и потребовать от
них служения государству с оружием в руках, быть готовыми идти на смерть в войне с врагами.
Необходимо учесть, что в принципе насилие может быть применено — и нередко применяется — родителями в отношении своих детей, руководителем предприятия — в отношении своих подчиненных и т.д. Однако все дело в том, что в любом из этих случаев действия применяющих насилие противоречат закону. Более того, закон запрещает такие действия под угрозой применения к ним самим насилия. Что касается государства, то формы, средства, условия и т.д. использования им насилия или угрозы применения насилия строго определены и регламентированы законом. Поэтому и говорят о легитимном или узаконенном насилии со стороны государства.
Важно учесть также не только легитимность насилия, применяемого государством, но и то, что ему — и только ему — принадлежит это исключительное право. Коль скоро все граждане независимо от социального положения, национальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности равны перед законом, то ни один из них не вправе (кроме тех случаев, которые предусмотрены законом) применить насилие в отношении другого человека. Это касается и разного рода организаций, объединений, союзов, заинтересованных групп и т.д.
Другими словами, право применения или угрозы применения насилия отнято у всех индивидов и коллективов, составляющих общество, и сосредоточено в одном месте — у государства. Государство не просто наделено правом на применение насилия, а пользуется исключительным правом, т.е. монополией, на применение насилия. Таким образом, государство обладает публичной властью, т.е. прерогативами отдавать приказы и принуждать повиноваться им, что обеспечивается его монополией на легитимное насилие.
При этом следует отметить, что в современном государстве сила, насилие и принуждение облекаются в форму писаных или неписаных законов, разного рода запретов и предписаний, которые в существенной своей части строго определены и при необходимости исполняются с использованием силы. При всем том власть отнюдь не сводится всецело к функции насилия. Во властных отношениях подчиненный — будучи одной из сторон — тоже является участником этих отношений.
Под властью подразумевается способность ее субъекта (отдельной личности, группы людей, организации, партии, государства) навязать свою волю другим людям, распоряжаться и управлять их действиями, будь то насильственными или ненасильственными средствами и методами. Власть возникла с возникновением человеческого общества и вместе с ним прошла длинный путь развития. Необходимый элемент общественной организации, без которого невозможны жизнеспособность и функционирование общества, власть призвана регулировать взаимоотношения между людьми, между ними, обществом и государственно-политическими институтами.
Одна из главнейших задач государства - это разрешение противоречия между необходимостью порядка и разнообразием интересов в обществе, сопряженных с конфликтами. С этой точки зрения государство и власть в целом призваны навести порядок и рациональную организацию в социально-политический процесс, обуздать стихию человеческих страстей. Поэтому естественно, что и государство, и власть самым тесным образом связаны с насилием. Еще Гоббс (продолжая в этом вопросе традицию Макиавелли) усматривал главный признак государства в "монополии на принуждение и насилие". С тех пор этот тезис в разных редакциях стал общим местом в большинстве теорий государства.
Наиболее завершенную разработку данный тезис получил у М. Вебера. Он, в частности, утверждал, что государство невозможно определить социологически в терминах его целей или того, что оно делает, поскольку невозможно исторически показать, что какая-либо конкретная задача или функция специфична для государства. Поэтому, говорил Вебер, четко очерченный признак государства следует искать в средствах, которые оно использует. Таким средством, по его мнению, и является насилие. Как считал Вебер, "государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области - "область" включается в признак! - претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия. Ибо для нашей эпохи характерно, что право на физическое насилие приписывается всем другим союзам или отдельным лицам лишь настолько, насколько государство, со своей стороны, допускает это насилие: единственным источником "права" на насилие считается государство".
Исходя из этой посылки, М. Вебер рассматривал государство как "отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (т.е. считающееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует". Хотя сущность государства и власти, политического в целом, как будет показано ниже, и нельзя свести всецело к отношениям господства и подчинения, все же с точки зрения власти и властных структур эти отношения отличают политическое от других сфер общественной жизни. Более того, государство, власть и насилие немыслимы друг без друга. Хотя, подчеркнем это, насилие не является единственным средством государства. Но для него это средство специфическое.
Естественно, ибо государство, особенно если речь идет о современном государстве, в котором как бы в едином организме сочетается множество разнообразных конфликтующих, зачастую несовместимых друг с другом интересов, устремлений, установок и т.д., не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции по реализации общей воли своих подданных одними только уговорами или же полагаясь на их сознательность и добрую волю. Мировая история еще не знала государства без механизмов и средств предотвращения и наказания уголовных правонарушений, без системы исправительных учреждений. Насилие или угроза применения насилия являются мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность других членов общества. Непременным атрибутом государства являются человек с ружьем, армия, полиция, призванные гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность как самого государства, так и всех без исключения его подданных. Они составляют инструмент силового обеспечения политики государства. В этом контексте прав французский мыслитель конца XVIII - начала XIX в Ж. де Местр, который говорил: "Бог, сотворивший власть, сотворил и наказание. палач сотворен вместе с миром".
Государство отличается от всех других форм организации людей тем, что оно располагает военной силой и судебно-репрессивным аппаратом. Не случайно при определении политического К. Шмитт особое значение придавал jus belli - праву вести войну. Объясняя свою мысль, он говорил, что государство, выступающее как единство политического, вправе требовать от всех тех, кто принадлежит к данному конкретному народу, быть готовыми идти на смерть в войне с врагами. "Благодаря этой власти над физической жизнью людей, -писал К. Шмитт, - политическое сообщество поднимается над сообществом или обществом любого другого рода". Иначе говоря, государство вправе не только применить к своим подданным в случае необходимости насилие, но и требовать от них служения государству с оружием в руках для применения вооруженного насилия к врагам самого государства.
При этом необходимо учесть следующее обстоятельство. В принципе насилие может быть применено и нередко применяется родителями в отношении своих детей, руководителем той или иной организации — в отношении ее членов, директором предприятия - в отношении своих подчиненных и т.д. Но все дело в том, что в любом из этих случаев действия применяющих насилие противоречат закону. Более того, закон запрещает такие действия под угрозой применения к ним самим насилия. Что касается государства, то формы, средства, условия использования им насилия или угрозы применения насилия строго определены и регламентированы законом. Поэтому и говорят о легитимном, или узаконенном, насилии со стороны государства. Важно учесть также не только легитимность насилия, применяемого государством, но и то, что только ему принадлежит это исключительное право. Коль скоро все граждане независимо от социального положения, национальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности равны перед законом, то ни один из них не вправе (кроме тех случаев, которые предусмотрены законом) применить насилие в отношении другого человека. Это касается и разного рода организаций, объединений, союзов, заинтересованных групп и т.д.
Другими словами, право применения или угрозы применения насилия отнято у всех индивидов и коллективов, составляющих общество, и сосредоточено у государства. Государство не просто наделено правом на применение насилия, а пользуется исключительным правом, то есть монополией на применение насилия. Поэтому-то и говорят, что государство обладает монополией на легитимное, или узаконенное, насилие. Из этого можно сделать вывод, что государство обладает публичной властью, то есть прерогативами отдавать приказы и принуждать повиноваться этим приказам, что обеспечивается, в частности, монополией на легитимное насилие.
В соответствии с концепциями современных теорий верховная государственная власть имеет некие границы, которые она не вправе преступать. Это — неотчуждаемые права личности на жизнь и свободу мысли от внешнего вмешательства. Как подчеркивал П.И. Новгородцев, императивом для верховной власти остается "идея суверенитета народа и личности". Между правом, государством и отдельно взятой личностью существует некий договор относительно этих неотчуждаемых прав личности на жизнь, свободу и независимость, договор, подкрепленный "народовластием и парламентаризмом" в конституции. Гарантией сохранения и реализации прав личности Новгородцев считал строгое разделение прерогатив и функций властей, призванное не допустить перекоса в пользу какой-либо ветви власти, в том числе и "деспотизма парламента". При этом он всячески подчеркивал, что "под единой властью. не разумеется, конечно, власть единоличная".
Очевидно, что в современную идею суверенитета органически встроены принципы, не допускающие ее использования в целях установления деспотизма, будь то исполнительная или законодательная ветви власти или отдельное лицо. В значительной мере эти принципы реально воплощены в системе разделения властей на три главные равносущные друг другу ветви - законодательную, исполнительную и судебную. Разделение властей отражает конкретные интересы конкретных социальных и политических сил, их борьбу и взаимодействие.
Суть теории разделения властей можно наглядно продемонстрировать на примере конституции США. Здесь законодательная власть сосредоточена в конгрессе, состоящем из двух палат: сената и палаты представителей. Исполнительная власть передана президенту страны как главе государства и одновременно главе правительства, а судебная власть - Верховному суду США, а также судам, учрежденным конгрессом. Здесь суть системы "сдержек и противовесов" состоит в следующем. Конгресс принимает законы, но каждый из них представляется президенту, который вправе не подписать его, наложив на него вето, и возвратить со своими возражениями в конгресс для повторного рассмотрения. Президент наделен правом заключать международные договоры, которые, однако, подлежат одобрению сенатом. Президент назначает высших должностных лиц, судей Верховного суда, послов, но "по совету и с согласия сената". Конгресс наделен полномочиями объявить импичмент президенту в случае совершения им противоконституционных действий. Верховный суд имеет право объявить неконституционными акты конгресса и президента. Из этих положений следует, что разделение властей означает не их сепаратность, а их равновесие, сбалансированность, их способность в тесном взаимодействии и переплетении обеспечивать систему взаимных сдержек и противовесов.
При анализе власти неизбежно возникает вопрос о ее соотношении с политическим влиянием и политическим авторитетом. По мнению некоторых авторов, влияние - наиболее всеохватывающее из этих понятий, поскольку соединяет все формы убеждения, давления, принуждения и т.д. Выделяется также принуждение, рассматриваемое как вид влияния, характеризующийся высокой степенью оказываемого давления как экономического, социального, политического, так и проявляющегося в запугивании или применении насилия. В этом аспекте власть представляет собой систему отношений господства и подчинения, главная цель которого состоит в обеспечении выполнения директивы, приказа, воли и т.д. с помощью влияния, авторитета, разного рода санкций и прямого насилия.
Таким образом, с функциональной точки зрения задача власти состоит в реализации целей управления. Здесь власть призвана осуществлять отношения господства и подчинения между правителями и управляемыми. Государство невозможно представить себе без властвования, господства и подчинения. Более того, можно сказать, что феномен власти имманентно присущ обществу. Но вместе с тем следует особо подчеркнуть, что власть имеет множество различных источников и опор и представляет собой многосторонний феномен, различающийся по своим масштабам, авторитету, объему и стоимости. Выделяются различные формы проявления и функционирования власти: насилие и принуждение, наказание и поощрение, контроль и управление, соперничество и сотрудничество. Она может носить как негативный, так и позитивный характер. Поэтому очевидно, что власть нельзя свести всецело к функции насилия. Она проявляется в различных ипостасях.
Социальная система власти, будучи некоторой целостностью, включает ряд подсистем – правовую, административно-управленческую, военную, воспитательно-образовательную и т.д., в которых как по горизонтальному, так и по вертикальному срезам устанавливаются определенные, характерные для каждой из них, отношения. Власть необходима в качестве первостепенного условия реализации права, служащего краеугольным камнем государства. В то же время власть подчиняется праву, призванному четко определить властные прерогативы и функции государства. С учетом всего этого можно сказать, что власть - это своеобразная система коммуникации между различными ее субъектами, субъектами и объектами, между двумя или более лицами или сторонами, участвующими в системе властных отношений, а не просто достояние одной из сторон. "Власть, - подчеркивал Т. Парсонс, - занимает в анализе политических систем место, во многих отношениях сходное с тем, которое занимают деньги в экономических системах". В этом смысле, по справедливому замечанию К. Дойча, власть представляет одно из "платежных средств" в политике, которое применяется там, где не срабатывает влияние или добровольное согласование действий. Она выполняет функции по регулированию групповых конфликтов и осуществлению коммуникации внутри системы.
С этой точки зрения власть сильна и дееспособна не тогда, когда она всемогуща и прибегает к силе, не в качестве prima ratio, а в качестве ultima ratio, когда проявляется максимум заботы о членах общества и обеспечиваются оптимальные условия для их безопасности и самореализации. Злоупотребление властью, подавление свободы граждан заложены не в сущности самой власти, а в необоснованной и неоправданной ее концентрации. В этом контексте нельзя забывать то, что политика - это не только насилие или угроза применения насилия, наказание и конфликт, но и обещания, вознаграждения, сотрудничество, обмен и т.д. В методологическом плане власть как отношения между двумя или более партнерами опирается на общепринятые или юридически закрепленные в данном обществе ценности и принципы, определяющие и регулирующие место, роль и функции как отдельного человека', так и социальных групп в системе общественных и политических отношений.
Государство, как носитель и субъект власти, обладая специальным профессиональным аппаратом, выполняет основные функции по управлению делами общества и распоряжается его природными, материальными и людскими ресурсами. Среди этих функций важное место занимают управление социальными и экономическими процессами, сферами духовной жизни, регулирование социальных, национальных, международных отношений, обеспечение национальной безопасности и общественного порядка, гарантирование соблюдения общеобязательных норм и правил игры в обществе и государстве и т.д.
Заключая все изложенное, еще раз подчеркну, что центральное место в мире политического занимают власть и ее главный носитель - государство. Но остается невыясненным вопрос о том, как соотносятся мир политического в целом с политической системой и она, в свою очередь, с государством и властью. Правильно ответить на этот вопрос можно, лишь выяснив, что такое политическая система.
Автор статьи
Читайте также: