Пленум верховного суда по займам между физическими лицами под залог недвижимости
Обновлено: 27.04.2024
Верховный суд (ВС) РФ вступился за права заемщиков, берущих в долг под залог недвижимости: он указал, что когда такие отношения оформляются под видом купли-продажи дома или квартиры, то суды должны тщательно разбираться, являются ли сделки настоящими, мнимыми, притворными или прикрытыми.
Такую позицию высшая инстанция обосновала в постановлениях сразу по трём делам о попытках расторгнуть подобные сделки. Эксперты отмечают, что такая принципиальная позиция Верховного суда может положить конец бизнесу «ростовщиков», которые специализируются на таком недобросовестном отъеме жилья граждан, попавших в сложную материальную ситуацию.
Мнимая сделка
Жительница Липецка заключила договор займа на 2 миллиона рублей на 1 год с условием уплаты 5% от взятой в долг суммы ежемесячно. Гарантией возврата займа должен был служить залог квартиры, принадлежащей ей на праве собственности. При этом договор залога квартиры стороны не зарегистрировали и кредитор предложил истице оформить договор купли-продажи квартиры, пояснив, что спорный договор будет являться договором залога по расписке.
В подтверждение он дал заявительнице письменное обязательство не отчуждать квартиру до 1 января 2016 года при условии своевременного исполнения обязательств по долговой расписке. А при неисполнении обязательств квартиру в течение 3 месяцев можно было продать для погашения задолженности.
В итоге женщина какое-то время оплачивала долг и проценты, а потом перестала из-за нехватки денег, и ее квартиру купили третьи лица.
Суды Липецка встали на сторону покупателей и в удовлетворении иска о признании сделки мнимой отказали. Суд первой инстанции исходил из того, что доказательств заключения сторонами договора займа в материалах дела не имеется, апелляционная инстанция согласилась с таким решением.
Но Верховный суд РФ указал, что «реальное обеспечение прав и свобод граждан правосудием предполагает безусловную обязанность суда исследовать и оценивать все возможные варианты их защиты, поскольку правосудие по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости».
Он напомнил положения статьи 170 Гражданского кодекса о том, что мнимая сделка — совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия — ничтожна (пункт 1).
Ничтожной считается и притворная сделка, которая совершена с целью прикрыть другое соглашение. А к сделке, которую стороны действительно имели в виду, применяются относящиеся к ней правила (пункт 2).
Истица со ссылкой на мнимый характер договора купли-продажи квартиры указывала на то, что при его заключении стороны подразумевали договор займа с залогом спорной квартиры.
«При таких обстоятельствах судам первой и апелляционной инстанций для правильного разрешения спора надлежало самостоятельно дать правовую квалификацию заявленным требованиям и разрешить вопрос о наличии либо отсутствии предусмотренных пунктом 2 статьи 170 ГК РФ оснований для признания названного договора купли-продажи недействительным как притворной сделки, прикрывающей договоры займа и залога», — отмечает ВС.
Другими словами, суды обязаны были установить действительные правоотношения сторон, в рамках которых покупатель квартиры дала обязательство не отчуждать ее до определённого срока, а в случае неисполнения долговых обязательств продать недвижимость в счёт задолженности. Также судам было необходимо дать оценку действиям истицы по неоднократному перечислению на счёт покупательницы крупных денежных сумм, указывается в постановлении.
Однако суды никакой оценки этим обстоятельствам не дали, тогда как они имели существенное значение для правильного разрешения спора. В результате дело направлено на новое рассмотрение в апелляционной инстанции.
Суть правосудия
Ещё одна спорная сделка, в которой пришлось разбираться Верховному суду РФ, была заключена в Ставрополе, где стороны заключили договор купли-продажи земельного участка и жилого дома на нем.
Истица указала, что попала в сложную жизненную ситуацию, поэтому одолжила 300 тысяч рублей на 1 год с условием уплаты 5% от суммы займа ежемесячно. В этот же день стороны заключили договор купли-продажи земельного участка и дома.
Из материалов дела следует, что заявительница ежемесячно платила заемщику 15 тысяч рублей, при этом она являлась фактической хозяйкой дома: оплачивала коммунальные услуги, несла бремя содержания жилья, обрабатывала земельный участок. Тем не менее заёмщик продал недвижимость и участок третьему лицу, который потребовал выселения заявительницы и членов ее семьи.
Женщина подчеркнула, что договор купли-продажи, в том числе жилого дома, являющегося единственным жилищем заявительницы и членов ее семьи, заключен как необходимое условие для получения займа в целях обеспечения возврата заемных денежных средств. При этом она продолжала осуществлять права и обязанности собственника спорного имущества, пользуясь им и неся бремя его содержания.
Жительница Ставрополя полагала, что при заключении договора стороны не преследовали цели фактического отчуждения продавцом недвижимого имущества. Между тем покупатель просил суд выселить семью истицы и обязать ее передать ему ключи.
Предгорный суд Ставропольского края удовлетворил требования истицы, посчитав сделку мнимой, претензии же покупателя он оставил без удовлетворения. Однако Ставропольский краевой суд это решение отменил и вынес новое, которым, наоборот, отказал истице и частично удовлетворил требования продавца. Апелляционная инстанция уже не увидела в сделке мнимого характера. Но ВС это мнение не разделил.
«Реальное обеспечение прав и свобод граждан правосудием (пункт 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, статьи 2, 18 Конституции Российской Федерации) предполагает безусловную обязанность суда исследовать и оценивать все возможные варианты их защиты, поскольку правосудие по самой своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости (статья 14 Международного пакта о гражданских и политических правах)», — отмечается в постановлении.
ВС напоминает, что суды в ходе процесса должны установить правоотношения сторон, определить, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, вынести обстоятельства на обсуждение. Эта обязанность не снимается с судей даже если стороны не ссылались на такие обстоятельства, подчеркивает высшая инстанция.
При этом суд оценивает относимость, допустимость и достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности.
Этим требованиям гражданского процессуального законодательства апелляционное определение не соответствует: судьи не дали оценку расписке заемщика об обязанности вернуть имущество как только будет погашен долг. Также в определении не содержится выводов, по которым суд апелляционной инстанции не принял эту расписку в качестве относимого и допустимого доказательства, указывает ВС.
Между тем, по мнению высшей инстанции, этот довод являлся юридически значимым для выяснения характера возникших отношений сторон и их надлежащей квалификации в целях правильного выбора норм, подлежащих применению как при рассмотрении спора.
Дополнительная ссылка истицы на то, что договор купли-продажи недвижимости носил мнимый характер, сама по себе не исключала, что между сторонами в действительности был заключен договор залога жилого дома в целях обеспечения возврата займа. Однако этот вопрос на обсуждение сторон поставлен не был, говорится в постановлении.
Эти нарушения ВС посчитал существенными, в связи с чем отменил определение Ставропольского краевого суда и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Притворная или прикрытая сделка
В несправедливую ситуацию попали и жители Саратова, заключившие и договор купли-продажи квартиры и договор займа, по которому покупатель должен был передать им 3 миллиона рублей под 5% в месяц сроком на два года. При этом «продавцы» квартиры получили всего 2,7 миллиона рублей, а в договоре о продаже их квартиры фигурировала сумма 4 миллиона рублей, но больше денег от покупателя они не видели.
На самом же деле, по утверждениям заявителей, квартира передавалась в залог для обеспечения возврата долга и после исполнения обязательств предполагалось ее возвращение заемщикам обратно. Однако покупатель успел перепродать их недвижимость для того, как считают истцы, чтобы создать видимость добросовестности приобретения квартиры.
При этом он не предпринимал никаких действий по вселению в квартиру, не имел ключей и не нёс бремя её содержания, а продавец продолжала являться членом ЖСК, она и её дочь продолжали проживать в квартире и оплачивали все коммунальные расходы.
В связи с этим заявители посчитали сделку по купле-продаже квартиры притворной и просили отменить оба договора. Решением Волжского суда Саратова в удовлетворении их требований было отказано.
Апелляционная инстанция Саратовского областного суда это решение отменила и приняла новое, которым исковые требования были удовлетворены.
Однако ВС РФ счёл, что в ходе процесса были допущены ошибки.
Он сослался на пункт 87 постановления пленума от 23 июня 2015 года No 25, в котором разъяснено, что в связи с притворностью недействительной может быть признана лишь та сделка, которая направлена на достижение других правовых последствий и прикрывает иную волю всех участников сделки.
«Намерения одного участника совершить притворную сделку для применения указанной нормы недостаточно. К сделке, которую стороны действительно имели в виду (прикрываемая сделка), с учётом её существа и содержания применяются относящиеся к ней правила (пункт 2 статьи 170 ГК РФ)», — указывается в решении.
Для прикрытия сделки может быть совершена не только одна, но и несколько сделок. В таком случае прикрывающие сделки являются ничтожными, а к сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом её существа и содержания применяются относящиеся к ней правила (пункт 88 постановления пленума).
ВС указывает, что из содержания нормы ГК и разъяснений пленума следует, что в случае признания сделки недействительной в связи с притворностью суду необходимо установить действительную волю сторон, выяснить фактические отношения между сторонами, а также намерения каждой стороны.
При этом следует учесть, что признание договора притворной сделкой не влечёт таких последствий как реституция, поскольку законом в отношении них предусмотрены иные последствия — применение к сделке, которую стороны действительно имели в виду (прикрываемой сделке), относящихся к ней правил, напоминает ВС РФ.
Он указывает, что апелляция установила обстоятельства, свидетельствующие о притворности сделки по продаже имущества, и сделала вывод о том, что действительная воля сторон была направлена на достижение правовых последствий, характерных для залога недвижимого имущества.
«Следовательно, суду апелляционной инстанции надлежало применить к притворной сделке правила прикрываемой сделки, с учётом её существа и содержания, чего в нарушение закона и разъяснений Пленума сделано не было», — поясняет ВС.
Он также считает, что суд неправомерно уклонился от выяснения вопроса, реально ли покупатель передал продавцу денежные средства, а именно это обстоятельство и должно было повлиять на принятие решения о наличии или отсутствии оснований для признания договора купли-продажи квартиры недействительной сделкой.
Данное дело также направлено на новое рассмотрение в апелляционную инстанцию.
Комментарий эксперта
Управляющий партнёр коллегии адвокатов «Тарло и партнеры» Алексей Попов отмечает, что позиция Верховного суда сразу по трём делам свидетельствует о борьбе высшей инстанции с порочной практикой, когда недобросовестные ростовщики пользуются неблагополучной ситуацией с деньгами у граждан и отнимают у них жильё.
«Объединение позиций этих постановлений в одну историю совершенно оправданно. Все они касаются тематики предоставления займа фактически под залог недвижимости, который с целью обхода довольно сложных процедур обращения взыскания на залог завуалирован под куплю-продажу этой недвижимости. Такая недвижимость, переоформленная на заимодавца по договору купли-продажи, реализуется (продаётся) им третьим лицам по заниженной относительно рыночной стоимости цене в ускоренном порядке в случае нарушения сроков возврата займов, выданных под грабительские ломбардные проценты в условиях использования, как правило, сложного положения нуждающегося в деньгах заёмщика. Такую порочную практику, указывая на это как на противоправное поведение недобросовестной стороны, использующей неграмотность и сложившиеся тяжелые обстоятельства, вызвавшие нужду в деньгах собственников недвижимости, Верховный суд обоснованно предотвратил», — отметил Попов.
Он считает, что на примере рассмотрения конкретных дел ВС РФ «продемонстрировал недопустимость при их разрешении нижестоящими судами формального правового подхода в оценке заключённых договоров без учета фактических обстоятельств, свидетельствующих о явном притворном характере таких сделок — договоров купли-продажи квартир, имеющих своей целью в действительности прикрытие заемных отношений с залогом этих квартир».
«Несмотря на то, что граждане, вступающие в такие рискованные взаимоотношения, в принципе должны были осознавать возможные последствия, Верховный суд признал их слабой стороной, пострадавшей от действий предприимчивых ростовщиков, которые были признаны недопустимым злоупотреблением. Такая позиция в целом справедлива, поскольку обе стороны понимали, что целью совершения купли-продажи квартиры является не сделка купли-продажи в собственном смысле, а временное (заключенное на определенный срок) обеспечение возвратности займа, что было установлено на основе имеющихся доказательств и фактических обстоятельств. Следовательно, к правоотношениям сторон требуется применять положения закона о тех сделках и правоотношениях, которые стороны на самом деле имели ввиду. В этих отношениях именно граждане-заемщики оказались пострадавшими, так как именно заимодавцы получили незаконные и необоснованные выгоды и преимущества из своего положения, недобросовестно используя права «собственников» по существу заложенной недвижимости в обход положений законодательства об ипотеке, а именно, порядка обращения взыскания и реализации заложенной недвижимости в счёт погашения обеспеченного таким залогом долга», — поясняет управляющий партнёр «Тарло и партнёры».
Тем самым, подчеркивает он, Верховный суд положил конец довольно распространённому бизнесу различных некредитных учреждений и предприимчивых физических лиц — своего рода ломбардам недвижимости, — использующих подобные схемы.
«Теперь такие ростовщики-заимодавцы рискуют подвергнуться всем негативным последствиям расторжения или признания недействительными заключённых сделок с такой «залоговой» недвижимостью, которая может быть изъята у них и у последующих приобретателей, в том числе вполне добросовестных в зависимости от конкретных обстоятельств, в пользу заемщиков (бывших собственников), тогда как заимодавцам придётся довольствоваться только правом получить выданные в займы деньги, причём эти обязательства будут уже ничем не обеспечены», — полагает Попов.
\n \n\t\t\t \n\t\t\t \n\t\t \n\t","content":"\t\t
\n\t\t\t\u0412\u044b \u043d\u0435 \u0430\u0432\u0442\u043e\u0440\u0438\u0437\u043e\u0432\u0430\u043d\u044b \u043d\u0430 \u0441\u0430\u0439\u0442\u0435.\n\t\t \n\t\t
43. С учетом положений частей 1 и 3 статьи 106 УПК РФ суду в отношении принимаемого в залог имущества необходимо проверять: относится ли оно к имуществу, которое может быть предметом залога по уголовному делу, не входит ли имущество гражданина в перечень, предусмотренный статьей 446 ГПК РФ "Имущество, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам", и не установлен ли федеральным законом запрет на обращение взыскания на имущество, принимаемое от организации.
Кроме того, при принятии в залог недвижимого имущества, допущенных к публичному обращению в Российской Федерации акций и облигаций, ценностей суду следует устанавливать, чем подтверждено право собственности залогодателя на них, а в случае подтверждения такого права выяснять, не имеет ли оно ограничения (обременения). В этих целях суду надлежит исследовать подлинные экземпляры документов, подтверждающих указанные обстоятельства (часть 4 статьи 106 УПК РФ).
Суду необходимо учитывать, что порядок оценки предмета залога определяется Правительством Российской Федерации (часть 3 статьи 106 УПК РФ). Согласно Положению об оценке, содержании предмета залога по уголовному делу, управлении им и обеспечении его сохранности, утвержденному постановлением Правительства Российской Федерации от 13 июля 2011 года N 569, имущество, передаваемое в залог, за исключением денег, подлежит оценке в соответствии с законодательством Российской Федерации об оценочной деятельности. В соответствии с пунктом 10 Положения оценка имущества должна быть осуществлена не ранее чем за 5 рабочих дней до дня подачи ходатайства о применении залога.
(в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 N 7)
(см. текст в предыдущей редакции)
44. Принимая во внимание, что предметом залога в качестве меры пресечения может быть движимое имущество в виде денег, ценностей и допущенных к публичному обращению в Российской Федерации акций и облигаций либо недвижимое имущество, при разрешении вопросов, связанных с правом собственности, следует учитывать положения Гражданского кодекса Российской Федерации о залоге, а также особенности уголовного судопроизводства.
Если имущество, являющееся предметом залога, уничтожено или повреждено (например, недвижимость пострадала в результате пожара) либо право собственности на него или право хозяйственного ведения прекращено по основаниям, установленным законом, залогодатель вправе в разумный срок восстановить предмет залога или заменить его другим равноценным имуществом (статья 345 ГК РФ). В противном случае мера пресечения должна быть изменена.
45. Исходя из положений части 3 статьи 106 УПК РФ при определении вида и размера залога судам надлежит учитывать характер совершенного преступления, данные о личности подозреваемого или обвиняемого, имущественное положение залогодателя, а также характер и размер вреда, причиненного преступлением.
46. По смыслу частей 4 и 5 статьи 106 УПК РФ, залог следует считать внесенным, если залогодатель внес или передал предмет залога суду или органу, в производстве которого находится уголовное дело, а последний принял его, о чем составлен протокол. Если предметом залога является недвижимое имущество, допущенные к публичному обращению в Российской Федерации акции и облигации, ценности, к протоколу должен быть приложен акт приема-передачи предмета залога (пункт 5 Положения об оценке, содержании предмета залога по уголовному делу, управлении им и обеспечении его сохранности).
47. В соответствии с частью 7 статьи 106 УПК РФ одновременно с видом и размером залога суд обязан установить срок его внесения.
Если подозреваемый или обвиняемый задержан, то суд при условии признания задержания законным и обоснованным вправе установить для внесения, передачи залога любой не превышающий 72 часа срок, решив при этом вопрос о продлении на тот же период срока задержания лица. В таком случае суду в решении надлежит указать дату и время вынесения решения, а также дату и время, до которых должен быть внесен, передан залог и до которых продлен срок задержания подозреваемого или обвиняемого.
Если в установленный в судебном решении срок залог не внесен или не передан либо внесен или передан, но не в тех виде и (или) размере, которые определены судом, суд по ходатайству, возбужденному в соответствии со статьей 108 УПК РФ, рассматривает вопрос об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого иной меры пресечения.
48. В том случае, когда залог избирается при рассмотрении вопроса о продлении срока содержания под стражей или домашнего ареста, в решении наряду с датой, до которой должен быть внесен, передан залог, необходимо указать срок, на который продлевается действие указанных мер пресечения, если залог не будет внесен, передан в установленный судом срок или будет внесен, передан в иных виде и (или) размере.
49. Исходя из положений частей 2 и 7 статьи 106 УПК РФ во взаимосвязи с положениями части 5 статьи 107 и частей 3 и 7.1 статьи 108 УПК РФ решение об избрании меры пресечения в виде залога суд вправе принять не только по результатам рассмотрения ходатайства следователя, согласованного с руководителем следственного органа, или ходатайства дознавателя, согласованного с прокурором, но и по результатам рассмотрения ходатайства, заявленного подозреваемым, обвиняемым, его защитником, законным представителем либо другим физическим или юридическим лицом, а также по результатам обсуждения в судебном заседании возможности применения альтернативных заключению под стражу или домашнему аресту мер пресечения. Исследование судом фактических и правовых оснований для избрания залога должно осуществляться в условиях состязательности и равноправия сторон с обеспечением подозреваемому, обвиняемому возможности довести до суда свою позицию, в частности о виде и размере залога.
50. Обязательства, связанные с внесенным залогом, следует считать нарушенными, если подозреваемый или обвиняемый уклонился от явки по вызову следователя, дознавателя или суда либо любым другим способом воспрепятствовал производству по уголовному делу или совершил новое преступление.
При рассмотрении вопроса о нарушении обязательств, связанных с внесенным залогом, в случае неявки лица по вызову следователя, дознавателя или суда суду необходимо проверять доводы о том, что лицо не уклонялось от явки.
Установив факт нарушения обязательств, связанных с внесенным залогом, суд разрешает вопрос об изменении меры пресечения (на домашний арест, заключение под стражу) и обращении залога в доход государства. Исходя из положений части 9 статьи 106 УПК РФ вопрос об обращении залога в доход государства в связи с нарушением обязательств, связанных с внесением залога, разрешается только судом и в порядке, предусмотренном частями 3 и 4 статьи 118 УПК РФ.
Уголовно-процессуальный закон не предусматривает иные основания обращения взыскания на залог, в том числе в целях исполнения наказания в виде штрафа по приговору суда.
51. Мера пресечения в виде залога в отношении подозреваемого, согласно положениям части 1 статьи 100 УПК РФ, действует не свыше 10 суток, а в случаях, предусмотренных частью 2 этой статьи, - не свыше 45 суток. Если в указанный срок будет предъявлено обвинение, то залог продолжает действовать на всем протяжении предварительного расследования и нахождения уголовного дела у прокурора с обвинительным заключением, обвинительным актом, обвинительным постановлением, а также в суде при рассмотрении дела.
(в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 N 7)
(см. текст в предыдущей редакции)
51.1. Исходя из перечня мер пресечения, содержащегося в статье 98 УПК РФ, запрет определенных действий является наиболее мягкой из мер пресечения, избираемых только судом, и заключается в возложении на подозреваемого или обвиняемого обязанностей своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, соблюдать один или несколько запретов, предусмотренных частью 6 статьи 105.1 УПК РФ, а также в осуществлении контроля за соблюдением возложенных запретов.
В связи с этим при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, залога или заключения под стражу суду следует обсудить со сторонами возможность применения запрета определенных действий как альтернативы более строгой мере, а в случае, если суд придет к выводу об отсутствии оснований для его применения, мотивировать этот вывод в судебном решении.
Принимая решение о возложении запретов, предусмотренных частью 6 статьи 105.1 УПК РФ, суд должен исходить из соразмерности каждого из них и всей совокупности возлагаемых запретов целям применяемой меры пресечения с учетом данных о личности подозреваемого или обвиняемого, фактических обстоятельств уголовного дела и представленных сторонами сведений.
(п. 51.1 введен Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 N 7)
51.2. Обратить внимание судов на то, что налагаемый на подозреваемого или обвиняемого запрет покидать в определенные периоды времени пределы жилого помещения, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях, предусмотренный пунктом 1 части 6 статьи 105.1 УПК РФ, связан с ограничением конституционного права на свободу. Поэтому, возлагая такую обязанность на подозреваемого или обвиняемого, суд должен установить срок действия данного запрета в отношении конкретного лица, способы его связи со следователем, с дознавателем и контролирующим органом и другие условия в соответствии с требованиями частей 7, 9 и 10 этой статьи.
При этом следует учитывать, что запрет, предусмотренный пунктом 1 части 6 статьи 105.1 УПК РФ, устанавливается и продлевается в соответствии со статьей 109 УПК РФ, а длительность сроков данного запрета определена в части 10 статьи 105.1 УПК РФ. Требования статей 108 и 109 УПК РФ, касающиеся сроков содержания под стражей в качестве меры пресечения и их продления, не распространяются на запрет определенных действий.
(п. 51.2 введен Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 11.06.2020 N 7)
По мнению одного эксперта «АГ», выводы Верховного Суда должны предотвратить ситуации ущемления прав залогодателей, которые зачастую являются слабой стороной кредитных и залоговых правоотношений и не могут повлиять на условия заключаемых договоров. Другая назвала важным вывод о том, что суды при разрешении вопроса об установлении стоимости имущества не должны подходить к вынесению решения формально, руководствуясь исключительно отчетом оценщика, представленным одной из сторон.
Впоследствии заемщик так и не вернул госкорпорации кредит, проценты и комиссию, а общество «Сочи-Плаза» было признано банкротом (дело № А32-28164/2019). В связи с этим «ВЭБ. РФ» обратилась в суд с иском к «ФортеИнвест» об обращении взыскания на залоговое имущество – долю в уставном капитале «Сочи-Плаза», установив начальную стоимость предмета залога в один рубль.
Суд удовлетворил иск, признав факт неисполнения обществом «Сочи-Плаза» обязательств по кредитному соглашению и указав на наличие оснований для обращения взыскания на заложенное имущество. Он обратил взыскание на принадлежащую «ФортеИнвест» долю в уставном капитале «Сочи-Плаза» путем ее реализации с публичных торгов, установив начальную цену предмета залога в размере один рубль.
Апелляция поддержала выводы первой инстанции и при этом учла изменение с 1 июля 2014 г. правового регулирования обращения взыскания на заложенное движимое имущество в судебном порядке, не предусматривающее установление начальной продажной цены заложенного движимого имущества в судебном акте об обращении взыскания на предмет залога, и указала на возможность корректировки судебным приставом-исполнителем стоимости доли, определенной на основании отчета оценщика, согласно проведенной в рамках исполнительного производства экспертизе.
В дальнейшем кассация изменила судебные акты нижестоящих судов, исключив из них формулировку об установлении начальной цены предмета залога в один рубль. Окружной суд согласился с обоснованностью выводов апелляции об отсутствии с 1 июля 2014 г. законодательно установленного требования об определении судами начальной продажной цены залогового движимого имущества, но при этом он указал, что оценка имущества, на которое обращается взыскание, должна производиться судебным приставом-исполнителем.
«При удешевлении предмета залога законный интерес залогодержателя заключается в том, чтобы начальная продажная цена была определена на уровне ниже указанной в договоре стоимости предмета залога. В обратном случае торги могут быть признаны несостоявшимися из-за отсутствия предложений покупателей. При удорожании предмета залога как залогодатель, так и залогодержатель заинтересованы в определении начальной продажной цены выше первоначально определенной стоимости имущества, поскольку это позволит обеспечить наиболее полное удовлетворение требований по обеспеченному залогом обязательству», – отмечено в определении. Суд также указал, что при наличии спора между залогодателем и залогодержателем цена реализации предмета залога при обращении взыскания на него устанавливается судом исходя из рыночной цены этого имущества как отражающей наиболее вероятную величину выручки, которая может быть получена при реализации имущества.
В рассматриваемом деле, пояснил ВС, при обращении в суд с требованием об обращении взыскания на заложенное имущество госкорпорация поставила вопрос об установлении начальной продажной цены имущества, определив эту цену в размере один рубль на основании отчета, подготовленного ООО «Центр оценки «Аверс». В свою очередь, общество «ФортеИнвест» возражало относительно установления начальной продажной цены предмета залога в указанном размере (в том числе путем предъявления самостоятельного иска по другому делу). В связи с этим ошибочна позиция окружного суда о том, что при рассмотрении этого дела у суда отсутствовала обязанность определить в судебном акте начальную продажную цену в случае спора о стоимости имущества.
Поскольку при разрешении спора об обращении взыскания на предмет залога между сторонами возник спор о стоимости имущества, по которой должна осуществляться его реализация, такой спор подлежал рассмотрению по существу. При этом нельзя согласиться с выводами судов первой и апелляционной инстанций об установлении начальной продажной цены имущества в размере один рубль. Правила определения цены реализации (начальной продажной цены) предмета залога закреплены в п. 3 ст. 340 ГК РФ, стороны вправе предусмотреть иную цену реализации, чем согласованная стоимость предмета залога. Применительно к залогу недействительным (ничтожным) является соглашение, ограничивающее установление цены реализации (начальной продажной цены) предмета залога первоначально определенной стоимостью имущества (залоговая стоимость), а также исключающее право залогодателя оспаривать достоверность определения рыночной стоимости предмета залога.
Как пояснил ВС, в рассматриваемом случае стороны установили, что залогодержателю предоставляется право с принятием решения об обращении залога определить начальную продажную цену по результатам оценки. Однако из этого не следует, что залогодатель не имеет права оспаривать оценку предмета залога. Соответственно, наличие упомянутого условия в договоре залога не могло являться основанием для того, чтобы отчет оценщика рассматривался судами первой и апелляционной инстанций в качестве исключительного доказательства, подтверждающего рыночную стоимость предмета залога.
Предложение залогодержателя о реализации предмета залога по цене один рубль само по себе давало основания судам для того, чтобы усомниться в допустимости обращения взыскания по такой цене, поскольку требования залогодержателя удовлетворяются только после погашения расходов на проведение торгов, заметил Верховный Суд. Он добавил, что если залогодержатель действительно считает, что вышеуказанная оценка соответствует рыночной оценке, то по результатам торгов со всей очевидностью не будут компенсированы даже расходы на их проведение.
Отклоняя возражения общества «ФортеИнвест» относительно установления начальной цены предмета залога в размере один рубль, суды первой и апелляционной инстанций сослались на недостаточность имущества должника, в отношении которого открыто конкурсное производство. С точки зрения этих судов, стоимость всего имущества общества «Сочи-Плаза» составляет 2,3 млрд руб., а размер требований кредиторов превысил 4 млрд руб., поэтому вероятность удовлетворения требований участника из требований участия ничтожно мала, что в свою очередь свидетельствует о том, что стоимость такой доли минимальна. «Однако обществом “ФортеИнвест” в материалы дела представлены доказательства, которые по доводам ответчика свидетельствуют об увеличении стоимости активов общества “Сочи-Плаза” в виде удорожания реконструируемого имущества (гостиничного комплекса) за счет произведенных в нем неотделимых и дорогостоящих улучшений, осуществленных уже после составления оценки в рамках дела о банкротстве. Исполняя свою процессуальную обязанность по представлению доказательств, свидетельствующих о том, что рыночная стоимость имущества, являющегося предметом залога, существенно отличается от его оценки, общество “ФортеИнвест” заявило ходатайство о назначении экспертизы, в удовлетворении которого судом первой инстанции было отказано», – заметил ВС.
Суд добавил, что стороны в его судебном заседании подтвердили, что собранием кредиторов общества «Сочи-Плаза» единогласно (в том числе с учетом голосов госкорпорации) было принято решение о заключении мирового соглашения в рамках дела о банкротстве № А32-28164/2019. Таким образом, он отменил судебные акты нижестоящих судов и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию, которой предстоит, в частности, разрешить вопрос об установлении цены реализации (начальной продажной цены) предмета залога при обращении на него взыскания с учетом доводов и возражений сторон, а также разрешить вопрос о необходимости назначения судебной оценочной экспертизы.
Ведущий юрист INTELLECT Наталья Шелухина полагает, что вопрос установления начальной продажной цены при обращении взыскания на заложенное имущество имеет довольно большое значение. «При этом стороны сделки зачастую занимают противоположные позиции. Залогодатель заинтересован в установлении максимально высокой начальной продажной цены, поскольку от продажи залога зависит, насколько погасится задолженность по основному обязательству, в обеспечение которого был предоставлен залог (этот интерес обусловлен тем, что нередко залогодатель имущества и заемщик – одно и то же лицо). Однако залогодержатель стремится установить максимально низкую цену продажи имущества, понимая, что завышенная цена может стать препятствием к последующей продаже имущества (например, торги не состоятся из-за отсутствия покупателей; затягивание процесса продажи имущества, в свою очередь, приведет к удешевлению стоимости имущества, снижению покупательского спроса и т.д.)», – пояснила она.
По словам эксперта, в ситуации обращения взыскания на заложенное имущество в судебном порядке конфликт между обозначенными интересами залогодателя и залогодержателя имущества неминуем. «В резолютивной части судебных актов нижестоящих инстанций об обращении взыскания на залог отсутствовало указание на установленную судом начальную продажную стоимость имущества, что затягивало фактическую реализацию имущества и порождало новые судебные споры (об изменении порядка и способа реализации имущества, обжаловании действий судебного пристава-исполнителя и т.д.). ВС РФ поставил точку в этом деле, указав на обязательность установления начальной продажной цены непосредственно в судебном акте по результатам рассмотрения иска об обращении взыскания на залог», – отметила юрист.
Она также назвала важным посыл ВС к тому, что суды при разрешении вопроса об установлении стоимости имущества не должны подходить к вынесению решения формально, руководствуясь исключительно отчетом оценщика, представленным одной из сторон (в конкретном споре отчет оценщика исходил от залогодержателя). «Для разрешения спора по существу судам надлежит исследовать и другие документы и доказательства (произошло ли изменение стоимости имущества после составления отчета об оценке в результате действий сторон – к примеру, в случае производства неотделимых улучшений предмета залога), учитывать возможность погашения расходов на проведение торгов в зависимости от предложенной цены, а при необходимости – с учетом мнения и доводов сторон разрешать вопрос о назначении судебной оценочной экспертизы», – заметила Наталья Шелухина.
Адвокат МКА «Вердиктъ» Юнис Дигмар отметил, что до внесения законом от 30 декабря 2008 г. № 306-ФЗ изменений п. 3 ст. 350 ГК РФ прямо предусматривал необходимость установления начальной продажной цены залогового имущества решением суда при обращении взыскания на него в судебном порядке либо по соглашению сторон в остальных случаях. «Поправками такое положение ГК РФ было полностью исключено. Принимая это во внимание, Верховный Суд ориентирует нижестоящие суды учитывать существо законодательного регулирования акцессорного обязательства, к каковым относится в том числе залог, которое заключается в наиболее полном удовлетворении требований залогодержателя-кредитора из стоимости реализуемого предмета залога. В данном случае имеет место быть отсылка высшей судебной инстанции на обязательность взаимосвязанных разъяснений как ВАС РФ в Информационном письме от 15 января 1998 г. № 26, так и ВС РФ, высказанных в абз. 2 п. 74 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25», – полагает он.
По словам эксперта, основной вывод комментируемого определения ВС состоит в следующем: в случае наличия спора между залогодержателем и залогодателем относительно начальной продажной цены предмета залога этот спор подлежит разрешению судом в рамках дела об обращении взыскания на предмет залога. В ходе его рассмотрения суд обязан, во-первых, установить рыночную стоимость залогового имущества путем проведения судебной экспертизы, а во-вторых, установить указанную стоимость в качестве начальной продажной цены предмета залога. «Такое регулирование (даже в отсутствие прямой нормы, устанавливающей описанный порядок) направлено на соблюдение баланса имущественных интересов залогодержателя и залогодателя. Иное будет препятствовать достижению целей законодательного регулирования данного акцессорного обязательства. Такие выводы должны предотвратить ситуации ущемления прав залогодателей, которые зачастую являются слабой стороной кредитных и залоговых правоотношений и не могут повлиять на условия заключаемых договоров», – убежден Юнис Дигмар.
Как отмечается в определении, в рассматриваемом деле факт признания истца виновным в незаконном предпринимательстве в особо крупном размере имеет значение для правильного разрешения гражданского спора
По мнению одного из экспертов, ВС обоснованно квалифицировал действия заимодавца как направленные на обход закона с противоправной целью и противоречащие основам правопорядка. Другой полагает, что в рассматриваемом деле усматривается более широкое применение Верховным Судом ч. 4 ст. 61 ГПК, что представляется несколько чрезмерным.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда опубликовала Определение от 7 сентября по делу № 47-КГ21-11-К6 о взыскании задолженности с заемщика-физлица гражданином, ранее осужденным за незаконное предпринимательство в особо крупном размере.
В июле 2014 г. Ирина Цыбро заняла 200 тыс. руб. у Владимира Минеева на три года. Договор займа также предусматривал ежемесячную выплату заемщиком 8% от суммы долга. В августе 2018 г. заимодавец был признан судом виновным в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 171 (незаконное предпринимательство, сопряженное с извлечением дохода в особо крупном размере) УК РФ, – незаконной выдаче займов на потребительские цели физическим лицам. В приговоре отмечалось, что потерпевшие в обеспечение исполнения заемных обязательств добровольно передали осужденному права собственности на принадлежащие им объекты недвижимости. При этом условием передачи денежных займов Минеев указывал оформление на него принадлежащих потерпевшим объектов недвижимости, поясняя, что переход права собственности будет являться способом обеспечения исполнения заемных обязательств.
Впоследствии Владимир Минеев обратился в суд с иском к Ирине Цыбро о взыскании основного долга, процентов и пени по указанному договору займа. Ирина Цыбро обратилась со встречным иском, в котором просила суд признать договор займа недействительным и применить последствия недействительности сделки.
Суд удовлетворил первоначальный иск частично, взыскав в пользу Минеева задолженность по договору займа в сумме 200 тыс. руб., проценты за пользование займом за период с 20 декабря 2016 г. по 19 декабря 2019 г. в размере 576 тыс. руб., а также неустойку в 2000 руб. В удовлетворении встречных исковых требований Цыбро было отказано в полном объеме. Тем самым суд счел, что спорный договор займа заключался с целью получения ответчиком заемных средств на личные нужды и по ее инициативе.
Суд добавил, что намерение заемщика получить денежные средства и намерение заимодавца предоставить их на условиях срочности, платности и возвратности не противоречат основам правопорядка или нравственности. Действия сторон по выдаче и получению заемных денежных средств были направлены на предоставление именно займа. При этом первая инстанция сочла, что факт вынесения обвинительного приговора Владимиру Минееву за незаконный бизнес в особо крупном размере не имеет юридического значения для рассматриваемого дела.
В решении также отмечалось, что истец был осужден не за то, что заключал с потерпевшими договоры займа, а за то, что фактически осуществлял предпринимательскую деятельность в отсутствие соответствующей регистрации, получив доход в виде приобретенных им объектов недвижимости. Доходом от незаконной предпринимательской деятельности суд признал рыночную стоимость объектов недвижимости, переоформленных потерпевшими на Минеева в качестве обеспечения исполнения обязательств по договорам займа, а не доход от процентов по выданным суммам займа, которые, как было установлено приговором, истец так и не получил от заемщиков. Апелляция и кассация поддержали выводы нижестоящего суда.
В связи с этим Ирина Цыбро обратилась с кассационной жалобой в Верховный Суд. Судебная коллегия по гражданским делам ВС напомнила, что законодательством предусмотрен исчерпывающий перечень лиц, имеющих право выступать кредитором по договору потребительского займа. Физические лица в этот перечень не входят и таким правом не обладают. Как подчеркнул Суд, Владимир Минеев был осужден за то, что, заключая с потерпевшими договоры займа, осуществлял по факту предпринимательскую деятельность в отсутствие соответствующей регистрации, получая доход от такой деятельности не только в виде рыночной стоимости объектов недвижимости, переоформленных потерпевшими на него в качестве обеспечения исполнения обязательств по договорам займа, но и от процентов по выданным суммам займа.
«Таким образом, как установлено вступившим в законную силу и не отмененным судебным актом, Владимир Минеев при заключении договора займа от 28 июля 2014 г. действовал в обход закона с противоправной целью, умысел на совершение ответчиком действий, заведомо противоречащих основам правопорядка, установлен данным выше приговором. Доказательств получения истцом денежных средств по договору займа по иным, отличным от установленных приговором суда основаниям, сторонами не представлено и судом не добыто, – отмечается в определении. – Вопреки мнению суда, факт признания Владимира Минеева виновным в осуществлении незаконного предпринимательства, сопряженного с извлечением дохода в особо крупном размере, имеет значение для правильного разрешения настоящего спора, поскольку вступившим в законную силу приговором суда со стороны Владимира Минеева установлены отличные от предполагаемой ст. 807 ГК РФ цели заключения договора от 28 июля 2014 г.: осуществление предпринимательской деятельности по систематической выдаче физическим лицам денежных займов и завладение квартирой ответчика».
Верховный Суд добавил, что заявитель жалобы возражала против исковых требований, ссылаясь на указанные обстоятельства. По ее мнению, оспариваемый договор является ничтожной сделкой, в связи с чем требования истца о взыскании с нее процентов по договору удовлетворению не подлежат, однако ее возражения не были учтены судом при вынесении решения. В итоге ВС отменил акты нижестоящих судов и вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Как отметил в комментарии «АГ» партнер юридической фирмы Law & Commerce Offer Антон Алексеев, в данном деле Верховный Суд указал, что Владимир Минеев при заключении спорного договора займа действовал в обход закона с противоправной целью, что было установлено приговором. «ВС подчеркнул, что в рамках рассмотрения уголовного дела в отношении Минеева установлена иная цель заключения спорного договора займа, не предусмотренная ст. 807 ГК. Все выводы суда, закрепленные в приговоре, Верховный Суд посчитал применимыми в рамках комментируемого дела со ссылкой на ч. 4 ст. 61 ГПК РФ», – пояснил он.
Между тем, по мнению эксперта, указанная норма ГПК говорит о том, что приговор следует учитывать суду, рассматривающему дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор, по вопросам, имели ли место такие действия и совершены ли они эти лицом. «В деле, рассмотренном ВС, усматривается более широкое применение указанной нормы, – полагает Антон Алексеев. – Суд посчитал необходимым учесть не только факт совершения Минеевым определенных действий для оценки их гражданско-правовых последствий, но и саму оценку, характеристику его действий, которую установил суд по уголовному делу. Это видится несколько чрезмерным».
Адвокат АП г. Москвы Алина Емельянова считает, что ВС обоснованно квалифицировал действия заимодавца как направленные на обход закона с противоправной целью и противоречащие основам правопорядка. «Такое основание ничтожности сделки, как противоречие основам правопорядка, – категория оценочная, поэтому требует от суда особо тщательного подхода при квалификации. В рассматриваемом случае ВС сослался на вступивший в законную силу приговор, который не был надлежащим образом оценен нижестоящими судами. Кроме того, ВС пошел по пути телеологического толкования правоотношений сторон в контексте ст. 807 ГК и сделал верный вывод об отсутствии у заимодавца реальной цели заключения договора займа», – резюмировала она.
Один из адвокатов заметил, что, несмотря на многочисленные разъяснения, многократно данное толкование в нескольких постановлениях Пленумов ВАС и ВС РФ, суды по-прежнему расходятся в понимании вопросов о прекращении залога и поручительства. Другой отметил, что данное дело вновь поднимает вопрос о действии во времени правовых позиций высших судов, поскольку в нем суды не могли не применить действовавшее на тот момент постановление Пленума ВАС и не могли знать, что через год Пленум ВС даст новое разъяснение по данному вопросу.
Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС20-12714 по делу № А41-46643/2019 по спору об обращении банком взыскания на заложенную недвижимость поручителя по кредитному договору и ее продаже на торгах.
Апелляция и кассация не согласились с выводами АС г. Москвы, удовлетворившего иск банка
В сентябре 2016 г. ПАО АКБ «Абсолют Банк» предоставило ООО «Подиум Маркет» (после смены наименования – ООО ИПК «Атлас») невозобновляемую кредитную линию с лимитом выдачи 1,9 млрд руб. Поручителем заемщика выступило АО «Рублевка», передавшее в залог банку три земельных участка в Подмосковье по договору № 094/1-15, который был заключен в порядке последующего залога недвижимости. Дело в том, что все три участка уже находились в залоге у банка в силу заключенного ранее с АО «Рублевка» договора залога № 094-15, обеспечивавшего исполнение обязательств заемщика по договору о предоставлении возобновляемой кредитной линии от 1 сентября 2015 г. Соответствующие записи об обременении были внесены в ЕГРН.
Поскольку заемщик возвратил выданный ему кредит частично, а с 10 января 2017 г. несвоевременно уплачивал проценты за пользование предоставленными в долг денежными средствами, 11 июля 2017 г. банк предъявил ему требование о досрочном исполнении денежных обязательств по кредитному договору, которое так и было не исполнено. Впоследствии общество ИПК «Атлас» было признано банкротом (дело № А40-196951/2017), а требования банка были включены в третью очередь реестра требований кредиторов. Общая сумма задолженности заемщика по кредитному договору составила 969 млн руб.
Суд удовлетворил иск банка, подтвердив его право получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества путем его продажи на публичных торгах, установив начальную продажную цену в размере, равном 80% от стоимости, определенной судебной экспертизой. При этом суд счел, что залог не прекратился, поскольку иск был предъявлен банком в арбитражный суд 28 мая 2019 г. – в пределах годичного срока со дня наступления срока исполнения обязательства, обеспеченного залогом. Отказывая в удовлетворении встречного иска, суд указал, что первый договор залога прекратился в связи с прекращением обеспеченного им обязательства, фактически между сторонами отсутствует спор о праве в данной части, а погашение записей в ЕГРН может быть произведено в установленном законом порядке.
ВС поддержал выводы первой инстанции
В кассационной жалобе в Верховный Суд ПАО АКБ «Абсолют Банк» сослалось на существенные нарушения апелляцией и кассацией норм права. Сначала судья Верховного Суда Олег Шилохвост отказался принимать эту жалобу заявителя, но в итоге дело попало на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ после вмешательства ее председателя Ирины Подносовой.
После изучения материалов дела Судебная коллегия по экономическим спорам заметила, что залогодатель по договору залога № 094/1-15 не является должником по кредитному договору, договором залога срок его действия не установлен, а в кредитном договоре срок погашения кредита определен как 16 августа 2019 г. Соответственно, этот договор залога прекращается при условии, что кредитор в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченных залогом обязательств по кредитному договору не предъявит иск к залогодателю, при этом предъявление банком к заемщику требования от 11 июля 2017 г. о досрочном исполнении обязательств по кредитному договору не сокращает срок действия залога. Поскольку банк обратился с судебным иском 28 мая 2019 г., действие залога в отношении суммы невозвращенного кредита прекращено не было. В связи с этим обоснован вывод суда первой инстанции об обращении взыскания для погашения этой задолженности за счет заложенного имущества.
Как пояснил Верховный Суд, просроченные повременные платежи были включены в реестр требований кредиторов должника 10 апреля 2018 г., следовательно, до этой даты наступил срок исполнения обеспеченных залогом обязательств в смысле ст. 367 ГК РФ, и, учитывая дату обращения банка с иском, действие залога в отношении сумм процентов за пользование кредитом и пени за просрочку их уплаты прекращено и обращение взыскания на предмет залога для погашения указанной задолженности невозможно. Однако данное обстоятельство не влияет на правильность вывода суда первой инстанции о необходимости обращения взыскания на заложенное имущество, указал ВС.
В связи с этим Верховный Суд отменил судебные акты апелляции и кассации, оставив в силе решение АС г. Москвы.
Эксперты «АГ» прокомментировали выводы Суда
Адвокат АП г. Москвы Вячеслав Голенев пояснил, что вопросы по прекращению залога и поручительства уже 20 лет беспокоят суды: «Несмотря на многочисленные разъяснения, многократно данное толкование в нескольких постановлениях Пленумов ВАС и ВС РФ, суды по-прежнему расходятся в понимании этих вопросов».
По его словам, исходя из п. 6 ст. 367 ГК РФ, алгоритм применения норм об обеспечении обязательств выглядит следующим образом:
- во-первых, проверяется, указан ли в договоре поручительства срок, на который оно дано. В таком случае поручительство прекращается по истечении этого срока;
- во-вторых, если срок поручительства не установлен, то оно прекращается при условии, что кредитор в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного поручительством обязательства (т.е. основного обязательства, например по возврату кредита) предъявит иск к поручителю;
- в-третьих, когда срок исполнения основного обязательства не указан и не может быть определен или определен моментом востребования, поручительство прекращается, если кредитор не предъявит иск к поручителю в течение двух лет со дня заключения договора поручительства.
Принято Постановление Пленума Верховного Суда о некоторых вопросах разрешения споров о поручительстве
«К залогу третьего лица применяются упомянутые правила о поручительстве. В рассматриваемом случае была установлена дата наступления срока исполнения обязательства, в обеспечение которого выдан кредит, следовательно, при отсутствии в договоре залога с третьим лицом даты, до которой действует залог, залог прекращается в течение годичного срока с даты наступления срока исполнения основного обязательства. Поэтому определение ВС следует признать законным и обоснованным, оно соответствует правовой позиции, изложенной в п. 44 Постановления Пленума ВС РФ от 24 декабря 2020 г. № 45 "О некоторых вопросах разрешения споров о поручительстве" о том, что при предъявлении кредитором требования к должнику, даже при направлении кредитором требования о досрочном исполнении основного обязательства (в том числе когда срок исполнения в силу закона считается наступившим ранее), срок поручительства/залога не уменьшается», – заключил Вячеслав Голенев.
Управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай с сожалением констатировал, что в последнее время увеличилось количество определений Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, в которых констатируются очевидные правовые вопросы или исправляются ординарные ошибки, притом что количество определений снизилось за пару лет с более чем 500 до 400 в год.
По словам эксперта, в рассматриваемом случае Коллегия ВС РФ разрешила насущный для практики вопрос о прекращении поручительства в случае отсутствия четко установленного срока в основном обязательстве с учетом изменения п. 6 ст. 367 ГК РФ в 2015 г. и наличия не отмененного на момент рассмотрения дела нижестоящими инстанциями постановления Пленума ВАС РФ, которое было принято еще при действии предыдущей редакции закона.
«Более того, даже в тот момент, когда судья ВС вынес отказное определение, указанная правовая позиция действовала, но "ничто не вечно под луной" и 24 декабря 2020 г. было принято Постановление Пленума ВС № 45 по спорам о поручительстве, в котором была истолкована норма новой редакции Гражданского кодекса. Вроде бы все правильно. Тем не менее в очередной раз возникает вопрос о действии во времени правовых позиций высших судов. В отличие от законов, тут нет четкого однозначного правила. А ведь суды нижестоящих инстанций не могли не применить действовавшее на тот момент постановление Пленума ВАС РФ и не могли знать, что через год Пленум Верховного Суда даст новое разъяснение. Принцип res judicata, безусловно, ставится под большой вопрос. Уже давно перезрел вопрос о том, как генеральным образом должен быть решен вопрос о действии правовых позиций высших судов», – подчеркнул Юлий Тай.
Автор статьи
Читайте также: