Неотвратимость ответственности пример из судебной практики
Обновлено: 25.04.2024
Разъясняет старший прокурор отдела по надзору за процессуальной деятельностью территориальных органов СУ СК РФ Неупокоева В.В.
С целью обеспечения неотвратимости уголовного наказания по инициативе прокуратуры Свердловской области через Генеральную прокуратуру Российской Федерации направляются в компетентные органы иностранных государств уголовные дела следственного управления СК РФ по Свердловской области с запросами об осуществлении уголовного преследования иностранных граждан, не подлежащих выдаче, за совершение преступлений на территории Российской Федерации.
Статьей 458 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, пунктом 3 Федерального закона от 30.10.2007 № 237-ФЗ «О ратификации Европейской конвенции о передаче судопроизводства по уголовным делам от 15 мая 1972 года» вопросы, связанные с передачей судопроизводства по уголовным делам, отнесены к исключительной компетенции Генеральной прокуратуры Российской Федерации.
Деятельность правоохранительных органов в сфере международно-правового сотрудничества на досудебной стадии уголовного судопроизводства регламентируется международными договорами Российской Федерации, Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22.01.1993, Европейской конвенцией о передаче судопроизводства по уголовным делам от 15.05.1972.
Так, в 2018 году прокуратурой Свердловской области направлено за рубеж 4 уголовных дела СУ СК РФ по Свердловской области по тяжким и особо тяжким преступлениям, в 2019 году также направлено 4 дела, в первом полугодии 2020 года таких дел было уже 3.
К примеру, приговором суда г. Гиссар Республики Таджикистан гражданин данного государства С. признан виновным в совершении преступлений на территории Российской Федерации и приговорен к наказанию в виде 8 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии усиленного режима.
Другим примером является уголовное дело по обвинению гражданина Республики Узбекистан в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 111 Уголовного кодекса РФ .
После установления местонахождения Т. у себя на родине, в Республике Узбекистан, принято решение о направлении уголовного дела в Генеральную прокуратуру данного государства с запросом об осуществлении уголовного преследования.
Приговором Вабкентского районного суда Бухарской области Республики Узбекистан Т. признан виновным в совершении преступления на территории Российской Федерации и осужден к 8 годам лишения свободы.
Постановленные приговоры являются примером взаимодействия Генеральной прокуратуры Российской Федерации с компетентным органом иностранных государств и действия принципа неотвратимости наказания.
По мнению эксперта, главная сложность эффективного использования данного механизма заключается в том, что это не столько экономическая, сколько юридическая процедура.
29 марта Исследовательский центр частного права имени С.С. Алексеева при Президенте РФ при поддержке Школы права «Статут» провел научно-практическую конференцию «Субсидиарная ответственность при банкротстве».
В ходе конференции ученые-цивилисты, практикующие юристы и адвокаты обсудили как теоретические аспекты субсидиарной ответственности, так и практические проблемы применения этого института.
Открывая конференцию, первый заместитель председателя Совета ИЦЧП Андрей Егоров рассказал, почему, по его мнению, Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» перевернул понятие субсидиарной ответственности.
«Подлинная субсидиарная ответственность, в том или ином виде присутствующая в развитых зарубежных правопорядках (в Швейцарии, Франции, Австрии и др.), в нашем Законе о банкротстве представлена в п. 2 ст. 10, тогда как норма п. 4 той же статьи – не что иное, как возмещение убытков за деликты, совершенные менеджментом компании накануне ее банкротства», – пояснил он.
По словам Андрея Егорова, отсутствие в российском законодательстве разграничения ответственности на внутреннюю, когда причиняются убытки конкурсной массе, и внешнюю, когда убытки причиняются кредиторам, является упущением.
С мнением о том, что ответственность по п. 4 ст.10 Закона о банкротстве – это не классическая субсидиарная ответственность, а, по сути, возмещение убытков, согласился и доцент МГЮА, судья ВАС РФ в отставке Рустем Мифтахутдинов. По его мнению, одной из причин сложившейся ситуации стало то, что действующий Закон о банкротстве является прокредиторским, когда должник лишен возможности повлиять на судьбу своих активов и не имеет равных с кредиторами возможностей.
С этой позицией не согласился начальник управления обеспечения процедур банкротства ФНС России Константин Чекмышев. Он отметил, что если смотреть на правоприменительную практику с позиции, кому банкротство выгодно, то становится очевидно, что это должники, а не кредиторы.
«В большинстве дел должники не препятствуют банкротству, даже сами или через аффилированных лиц инициируют процедуры, при этом осуществляя массу действий, направленных на то, чтобы собственники бизнеса остались “при своих” либо заплатили как можно меньше», – отметил он.
В то же время, по словам спикера, главная проблема субсидиарной ответственности заключается в том, что это не столько экономическая, сколько юридическая процедура, не работающая в банках. В этой связи для налоговых органов более эффективными оказываются механизмы гражданского иска в уголовных делах и взыскания долга взаимозависимых лиц.
Управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай подробно рассмотрел вопрос об учете причин банкротства при привлечении к субсидиарной ответственности. По его словам, редкие успешные случаи касаются дел, когда к ответственности привлекаются добросовестные банкроты, которые, в отличие от злонамеренных, не готовятся к этой процедуре заранее – не фальсифицируют документы, не прячут активы, не меняют заблаговременно директоров и участников.
Участники конференции затронули и вопрос фактического наличия у субъектов субсидиарной ответственности какого-либо имущества. Юлий Тай предложил эту проблему решать через стимулирование номинальных директоров и номинальных участников раскрывать реальных собственников.
Аналогичную идею высказал и консультант отдела общих проблем частного права ИЦЧП Олег Зайцев. Ее суть заключается в том, что номинальная фигура освобождается от субсидиарной ответственности только в том случае, если укажет, кто за ней стоит. И так до тех пор, пока вся цепочка не будет раскручена вплоть до нахождения имущества.
Об одной из проблем судебной практики рассказал управляющий партнер адвокатского бюро «Шварц и партнеры» Михаил Шварц, доклад которого касался концептуально важных процессуальных аспектов дел о привлечении к субсидиарной ответственности.
С докладом о результатах анализа судебной практики по делам о привлечении к субсидиарной ответственности выступил управляющий партнер адвокатского бюро «ЭКСИОРА» Алексей Мороз. Он сообщил, что Арбитражным судом Московского округа с 2011 г. по январь 2017 г. было вынесено 499 таких судебных актов, при этом порядка 360 дел направлено на новое рассмотрение. Требования удовлетворяются полностью или частично примерно в 12% случаев.
При этом заметна тенденция к увеличению взыскиваемых сумм: если в 2011 г. максимальная сумма составила порядка 7 миллионов рублей, то к 2015 г. субсидиарные требования достигли миллиардов. Причем самые крупные суммы взыскиваются в тех делах, в которых одним из участников выступает налоговый орган.
Безусловным лидером среди оснований для привлечения к субсидиарной ответственности является непредставление бухгалтерской и иной документации арбитражному управляющему. В связи с этим спикер подробно разобрал, какие причины отсутствия документов у директоров суды признают и, наоборот, не признают уважительными, а также дал рекомендации для директоров, как противостоять действиям недобросовестных управляющих, уклоняющихся от приема документов.
В конце каждого блока выступлений спикеры ответили на практические вопросы участников конференции.
Как пояснил Суд, исключение из договора ответственности заказчика работ, предусмотренной п. 1 ст. 395 ГК РФ, не может быть обосновано принципом свободы договора, поскольку оно грубо нарушает баланс интересов сторон
По мнению одного из экспертов «АГ», ВС преодолел противоречие между принципом свободы договора и императивным запретом соглашений об освобождении ответственности за нарушения условий договора. Другой отметил, что Суд последовательно проводит в жизнь правовую позицию, основанную на п. 4 ст. 401 ГК РФ, о том, что обязанная сторона не обладает безграничной свободой усмотрения при формулировании условия о собственной ответственности. Третья указала на трудность определения на практике, какое именно поведение должника в случае с невозможностью исполнения денежного обязательства будет свидетельствовать о той заботливости и осмотрительности, которая необходима для освобождения его от ответственности.
Верховный Суд опубликовал Определение № 306-ЭС20-2351 от 7 июля по делу о взыскании исполнителем подрядных работ с их заказчика процентов за пользование чужими денежными средствами из-за несвоевременной оплаты таких работ.
В феврале 2018 г. ООО «Жилбытсервис» (исполнитель) и ПАО «Нижнекамскнефтехим» (заказчик) заключили подрядный договор на выполнение технического обслуживания систем, установок и средств пожарной автоматики на объектах заказчика. Предельная стоимость договорных работ составила 90 млн руб., но впоследствии стороны увеличили сумму договора на 845 тыс. руб. путем заключения дополнительного соглашения.
В дальнейшем исполнитель обратился в суд с иском о взыскании с заказчика задолженности по договору в размере 812 тыс. руб. В обоснование своих требований истец ссылался на подписанные сторонами акты приемки выполненных работ, которые не были оплачены заказчиком. Кроме того, общество потребовало уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами в сумме 11 тыс. руб.
Ответчик подал встречный иск о взыскании 299 тыс. руб. в виде неосновательного обогащения и 58 тыс. руб. в качестве процентов за пользование чужими денежными средствами, мотивируя это тем, что исполнитель пользовался имуществом – нежилым помещением заказчика – без правовых оснований и оплаты.
Три судебные инстанции удовлетворили требования «Жилбытсервис» частично, взыскав в его пользу с ответчика 812 тыс. руб. задолженности. В удовлетворении остальной части первоначального иска и встречных требований было отказано. В судебных актах по делу отмечалось, что исполнитель доказал факт выполнения работ на спорную сумму, а заказчик признал иск в соответствующей части, но при этом не погасил свой долг в добровольном порядке. Требования о взыскании с ответчика процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму задолженности, были оставлены без удовлетворения под предлогом отсутствия оснований для привлечения заказчика к указанному виду ответственности.
При этом суды сочли, что при рассмотрении спора необходимо принимать во внимание буквальное значение условий договора, согласно п. 4.8 которого в случае несвоевременной оплаты выполненных работ исполнитель не вправе предъявлять заказчику штрафные санкции. Таким образом, три судебные инстанции отметили, что стороны в силу п. 1 ст. 421 ГК РФ свободны в заключении договора, поэтому они не согласовали условия об ответственности заказчика в случае несвоевременной оплаты выполненных исполнителем работ. Встречный иск был оставлен ими без удовлетворения ввиду недоказанности ответчиком факта пользования истцом спорным имуществом.
В своей жалобе в Верховный Суд общество «Жилбытсервис» просило об удовлетворении его требования о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами.
После изучения материалов дела № А65-11516/2019 высшая судебная инстанция отметила, что юридическое равенство сторон в договоре предполагает, что подобная свобода договора не является абсолютной и имеет свои пределы, которые обусловлены в том числе недопущением грубого нарушения баланса интересов участников правоотношений. Соответственно, при оценке и толковании условий договора необходимо определить пределы диспозитивности, в рамках которых в договоре может быть установлено условие об освобождении заказчика от предъявления к нему исполнителем штрафных санкций в случае несвоевременной оплаты оказанных услуг.
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила безосновательность того, что заказчик обладает безграничной свободой усмотрения при формулировании им в договоре условия о собственной ответственности. «В частности, в договоре подряда не может быть условия о полном освобождении заказчика от ответственности за нарушение им собственных обязательств (в том числе за просрочку оплаты) по его же умышленной вине. Данный вывод основан прежде всего на категоричном запрете на заключение предварительного соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства, установленном в п. 4 ст. 401 ГК РФ», – отмечено в определении.
Как пояснил Суд, исключение ответственности должника за неисполнение денежного обязательства, предусмотренной п. 1 ст. 395 ГК РФ, в случае умышленного нарушения не может быть обосновано принципом свободы договора, поскольку наличие такого преимущества у одной из сторон договора грубо нарушает баланс интересов сторон. Дело в том, что в таком случае исполнитель не получает своевременного вознаграждения за оказанные услуги, а заказчик не несет никакой имущественной ответственности за время просрочки.
Внесены изменения в два постановления Пленума ВС РФ, посвященные применению норм исковой давности и ответственности за нарушение обязательств
Со ссылкой на п. 7 Постановления Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 Суд отметил, что отсутствие умысла доказывается лицом, нарушившим обязательство (п. 1 и 2 ст. 401 ГК РФ). «Например, в обоснование отсутствия умысла должником, ответственность которого устранена или ограничена соглашением сторон, могут быть представлены доказательства того, что им проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства. Таким образом, условие об исключении ответственности заказчика за просрочку оплаты оказанных ему услуг должно признаваться ничтожным (в случае, если заказчик полностью освобождается от какой-либо ответственности) либо толковаться ограничительно в системной взаимосвязи с положениями п. 4 ст. 401 ГК РФ как не подлежащее применению к случаям умышленного нарушения заказчиком своих обязательств», – отметил ВС.
В рассматриваемом деле, подчеркнул Суд, п. 4.8 спорного договора не подлежал толкованию как освобождающий заказчика от ответственности в виде взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами, предусмотренных п. 1 ст. 395 ГК, за нарушение сроков оплаты оказанных услуг. Кроме того, нижестоящие суды не оценили доказательства надлежащей степени заботливости и осмотрительности заказчика при исполнении обязательств по оплате. При таких обстоятельствах у них не имелось оснований для вывода о неприменении к заказчику мер гражданско-правовой ответственности в виде взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами.
Таким образом, ВС РФ отменил судебные акты нижестоящих судов в части отказа в удовлетворении требований истца о взыскании с ответчика процентов за пользование чужими денежными средствами, направив в отмененной части дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Адвокат АБ «ЮГ» Сергей Радченко отметил, что вся суть спора состоит в разрешении вопроса о том, как правильно толковать п. 4.8 заключенного между сторонами договора, который не позволяет исполнителю взыскивать санкции с заказчика в случае несвоевременной оплаты работ: «С одной стороны, в силу принципа свободы договора (ст. 421 ГК РФ) стороны по взаимному согласию могут ограничивать ответственность друг перед другом. С другой стороны, в ч. 4 ст. 401 ГК РФ установлен императивный запрет заранее заключенных соглашений об ограничении или устранении ответственности за умышленное нарушение».
Эксперт полагает, что Верховный Суд очень тонко и верно преодолел это противоречие, разграничив две ситуации: это условие ничтожно, если заказчик полностью освобождается от какой-либо ответственности либо это условие должно толковаться ограничительно как не подлежащее применению к случаям умышленного нарушения заказчиком своих обязательств. «Стоит отметить, что за месяц до комментируемого определения был опубликован полный текст другого Определения ВС РФ от 4 июня 2020 г. № 305-ЭС19-25839 (дело № А40-231971/2018), в котором обсуждался вопрос о недопустимости исключения в договоре ответственности за умышленное нарушение условий банковской гарантии, но там Суд аргументировал свою позицию более подробно и глубоко, аппелируя и к политике права, и к международно-правовым актам, содержащим рекомендательные нормы гражданского права», – отметил Сергей Радченко.
Управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай назвал верным вывод Верховного Суда в той части, в которой он ушел от оценки положения соглашения сторон об исключении применения штрафных санкций за просрочку исполнения денежного обязательства с точки зрения отказа от осуществления права и вовсе не упомянул в тексте п. 2 ст. 9 ГК РФ, на который ссылался заявитель кассационной жалобы. «Это имеет важное значение для судебной практики, которая медленно, но верно идет к тому, чтобы не рассматривать негативные обязательства в качестве отказа от осуществления права. Но, с другой стороны, несколько удручает патернализм ВС РФ, который применил ст. 401 ГК РФ, хотя заявитель ссылался в жалобе на ст. 9 ГК РФ, то есть при реальном равноправии и состязательности сторон заявитель жалобы должен был проиграть», – полагает он.
По его мнению, Верховный Суд последовательно проводит позицию, высказанную за месяц до этого в определении № 305-ЭС19-25839, основанную на п. 4 ст. 401 ГК РФ о том, что обязанная сторона не обладает безграничной свободой усмотрения при формулировании условия о собственной ответственности: «Условие об исключении ответственности за просрочку выплаты должно признаваться ничтожным (если оно изложено буквально) либо толковаться ограничительно в системной взаимосвязи с положениями п. 4 ст. 401 ГК РФ и не подлежит применению к случаям умышленного нарушения обязательств».
Старший юрист АБ «Бартолиус» Александра Овсянникова добавила, что в данном споре и деле № А40-231971/2018 на первом круге разбирательства не рассматривался вопрос о наличии или отсутствии умысла, в связи с чем такие дела были направлены на новое рассмотрение. «При этом ВС указал, что “в обоснование отсутствия умысла должником, ответственность которого устранена или ограничена соглашением сторон, могут быть представлены доказательства того, что им проявлена хотя бы минимальная степень заботливости и осмотрительности при исполнении обязательства”. Такой подход ВС РФ со ссылкой на п. 4 ст. 401 ГК РФ в целом представляется верным, однако для случаев с денежными обязательствами это заведомо означает, что для предпринимателей принцип свободы договора в части ограничения ответственности за неисполнение денежного обязательства лишь случаями умышленной вины фактически не работает», – убеждена она.
По словам эксперта, во-первых, вина должника в нарушении обязательства предполагается, пока не доказано обратное (п. 5 Постановления Пленума ВС № 7), а во-вторых, в соответствии с п. 3 ст. 401 ГК РФ отсутствие у должника-предпринимателя необходимых денежных средств не является обстоятельством, освобождающим от ответственности. «Трудно представить, какое именно поведение должника в случае с невозможностью исполнения денежного обязательства будет свидетельствовать о той заботливости и осмотрительности, которая необходима для освобождения его от ответственности», – подчеркнула Александра Овсянникова.
Эксперты «АГ» положительно расценили выводы Верховного Суда. По мнению одного из них, в рассматриваемом Судом деле поднимается актуальный на сегодняшний день вопрос о том, что должны проверять банки при заключении сделок со своими контрагентами. Другой эксперт отметил, что нижестоящие суды зачастую рассматривали неразумное и недобросовестное поведение должника как единое целое, поэтому разъяснения высшей инстанции помогут им избавиться от такого неверного подхода.
Обстоятельства дела
В 2012–2015 гг. Сергей Киреев получал многочисленные кредиты у различных банков. Впоследствии гражданин обратился в суд с заявлением о признании его банкротом, поскольку размер его ежемесячного платежа по всем кредитам составлял 120 тыс. руб. при его ежемесячном доходе в 74 тыс. руб.
В реестр требований кредиторов должника были включены требования в размере свыше 4 млн руб. (в указанную сумму вошли основной размер долга и начисленная на него неустойка). В ходе процедуры реализации имущества собрание кредиторов приняло решение о заключении мирового соглашения для реструктуризации задолженности на предложенных Сбербанком условиях. Согласно им задолженность погашается в течение 10 лет с установлением минимальной процентной ставки и ежемесячными аннуитетными платежами в размере 45 тыс. руб. Должник от заключения мирового соглашения отказался со ссылкой на его невыгодные условия.
Финансовый управляющий имуществом должника обратился в суд с ходатайством о завершении процедуры реализации имущества должника. Арбитражный суд завершил процедуру без применения правил об освобождении его от обязательств. Апелляция и кассация поддержали решение суда первой инстанции.
Отказывая в применении правил об освобождении должника от исполнения обязательств, суды указали на его недобросовестное поведение, выразившееся в последовательном наращивании задолженности перед кредиторами. Суды сочли, что гражданин увеличил суммы заведомо неисполнимых кредитных обязательств в период 2012–2015 гг. при отсутствии необходимого уровня доходов, а также необоснованно отказался от заключения мирового соглашения. Свою позицию они обосновали ссылками на ст. 213.28 Закона о банкротстве и разъяснения Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 13 октября 2015 г. № 45 о некоторых вопросах, связанных с введением в действие процедур, применяемых в делах о несостоятельности (банкротстве) граждан.
Со ссылкой на существенные нарушения норм права Сергей Киреев обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд, Судебная коллегия по экономическим спорам которого, изучив обстоятельства дела № А41-20557/2016, пришла к выводу о ее обоснованности.
Выводы Верховного Суда
Высшая судебная инстанция напомнила, что основной задачей института потребительского банкротства является социальная реабилитация гражданина – предоставление ему возможности заново выстроить экономические отношения, законно избавившись от необходимости отвечать по старым обязательствам, что в определенной степени ущемляет права кредиторов должника. В связи с этим к гражданину-должнику предъявляются повышенные требования в части добросовестности, подразумевающие помимо прочего честное сотрудничество с финансовым управляющим и кредиторами, открытое взаимодействие с судом.
Со ссылкой на п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве ВС РФ отметил, что освобождение гражданина от обязательств не допускается, если при возникновении или исполнении обязательств перед кредиторами он действовал недобросовестно (в частности, осуществлял действия по сокрытию своего имущества, воспрепятствованию деятельности арбитражного управляющего). В то же время Суд пояснил, что принятие на себя непосильных долговых обязательств из-за необъективной оценки собственных финансовых возможностей и жизненных обстоятельств не может являться основанием для неосвобождения от долгов.
При этом Верховный Суд отметил, что Сергей Киреев при получении кредитов предоставлял банкам полные и достоверные сведения о своем финансовом состоянии, имел в данный период времени стабильный и достаточный для своевременного возврата кредитных средств доход, осуществлял платежи в установленный срок. Прекращение расчетов с кредиторами за три месяца до возбуждения дела о банкротстве вызвано объективными причинами – снижением оклада более чем на 30%.
Кроме того, Суд подчеркнул, что банки, являясь профессиональными участниками кредитного рынка, имеют широкие возможности для оценки кредитоспособности гражданина, в том числе путем разработки стандартных форм кредитных анкет-заявок, заполняемых их потенциальным заемщиком на стадии обращения в банк. Одновременно банки вправе запрашивать информацию о кредитной истории клиента в соответствующих бюро на основании Закона о кредитных историях. При положительном решении о выдаче кредита, основанном на достоверной информации гражданина, последующая ссылка банка на неразумные действия заемщика, взявшего на себя чрезмерные обязательства в отсутствие соответствующего источника погашения кредита, не может быть принята во внимание для целей применения положений п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве.
В связи с этим ВС отметил, что последовательное наращивание гражданином кредиторской задолженности путем получения денег в различных банках может быть квалифицировано как его недобросовестное поведение, влекущее отказ в освобождении гражданина от обязательств, лишь в отдельных случаях. К таковым относятся сокрытие физлицом необходимых сведений (размер дохода, место работы, кредитные обязательства в других кредитных организациях) или предоставление заведомо недостоверной информации.
Как указал Суд, в рассматриваемом деле суды не проверили доводы о представлении должником недостоверных сведений при обращении за получением кредитов: «В материалах дела содержится анкета-заявление от 30 сентября 2015 г. на получение Сергеем Киреевым кредитного продукта, в которой сведения о наличии обязательств последнего в других кредитных учреждениях не отражены. Данный документ в совокупности с иными доказательствами оценки судов также не получил».
При этом Верховный Суд пояснил, почему отказ должника от заключения мирового соглашения на предложенных в нем условиях не может расцениваться как злоупотребление правом. В рассматриваемом случае остаток денежных средств после предусмотренного мировым соглашением ежемесячного платежа был меньше установленной в рамках дела о банкротстве суммы, необходимой для достойного проживания должника и его семьи.
В связи с этим Верховный Суд своим определением отменил судебные акты нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Эксперты «АГ» проанализировали позицию Суда
Руководитель группы по банкротству «Качкин и Партнеры» Александра Улезко полагает, что в рассматриваемом ВС РФ деле поднимается актуальный на сегодняшний день вопрос о том, что должны проверять банки при заключении сделок со своими контрагентами.
«Кредитная организация в силу распространяющихся на нее специальных правил обязана тщательно изучить финансовое состояние заемщика. Это предусмотрено, например, Положением о порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, ссудной и приравненной к ней задолженности (утв. Банком России 28 июня 2017 г. № 590-П). Однако за рамки осмотрительности банка выходит ситуация, когда заемщик умышленно предоставляет недостоверные сведения о своем финансовом состоянии, при этом у банка отсутствует возможность проверить такие данные. Именно в этом высшая судебная инстанция предлагает разобраться нижестоящим судам в комментируемом определении», – пояснила эксперт.
Александра Улезко подчеркнула важность разграничения ВС РФ неразумных и недобросовестных действий гражданина. По ее мнению, сложность состоит в том, что при новом рассмотрении должен быть выработан подход к тому, до какой степени банк должен проверять своего контрагента. «С одной стороны, суд указывает, что должник не предоставил сведения о наличии обязательств в других кредитных учреждениях. С другой стороны, данная информация должна была содержаться в кредитной истории заемщика, и банк мог ее запросить», – пояснила она.
ВС: Вывод об умышленности действий руководителя должника можно сделать не только в рамках уголовного дела
Суд указал, что исследование обстоятельств, при которых банку предоставлялась недостоверная информация о состоянии активов общества, возможно провести не только в уголовном, но и в гражданском судопроизводстве
«Вызывают вопросы выводы ВС РФ о том, что отказ должника от заключения мирового соглашения, предложенного банком, не может расцениваться как злоупотребление правом, поскольку сумма, которая оставалась бы после выплаты ежемесячного платежа, была бы меньше 30 тыс. руб., установленных должнику для достойного проживания. Как следует из судебных актов нижестоящих судов, если бы мировое соглашение было заключено на предложенных банком условиях, из дохода должника у него бы оставалось 28 тыс. руб. Соответственно, должник мог бы проявить добросовестность и предложить банку свой вариант мирового соглашения. Впрочем, банк может вновь предложить должнику заключить мировое соглашение с учетом выводов ВС РФ, изложенных в определении. Вероятно, в этом случае отказ должника от заключения такого соглашения уже может быть воспринят судом как злоупотребление правом», – добавила Александра Улезко.
В свою очередь юрист юридического бюро «Байбуз и партнеры» Иван Хорев считает, что определение Верховного Суда является положительным не только для конкретно взятого должника, но и для судебной практики в целом. «Дело в том, что Законом о банкротстве на сегодняшний день установлен закрытый перечень обстоятельств, при наличии которых должник не может быть освобожден от обязательств (ст. 213.28 указанного Закона). В этой статье речь идет в основном о злостных нарушениях должника, совершенных либо до банкротства в отношении конкретных кредиторов, либо во время банкротства (неправомерные действия при банкротстве)», – пояснил эксперт.
Иван Хорев отметил, что в рассматриваемой ситуации действия должника были определены судом не как недобросовестные, а как неразумные. По мнению юриста, критерии такой «разумности» в поведении физлица, не являющегося исполнительным органом или иным управленцем юрлица, до настоящего времени ни Законом о банкротстве, ни иными федеральными законами до конца не выработаны, в отличие, например, от критериев «добросовестного поведения».
«Более того, в рассматриваемом случае Суд провел грань между неразумным и недобросовестным поведением, которые нижестоящие суды зачастую рассматривают как единое целое. Таким образом, подобные судебные акты Верховного Суда на уровне правоприменительной практики являются своеобразной настройкой для оценки судами действий должников и их негативных последствий при рассмотрении вопроса об освобождении гражданина от долгов в рамках банкротства», – полагает эксперт.
Право граждан РФ на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного здоровью или имуществу экологическим правонарушением, гарантировано ст. 42 Конституции РФ. Нарушение законодательства в области охраны окружающей среды влечет имущественную, дисциплинарную, административную или уголовную ответственность, а вред, причиненный окружающей среде в связи с такими нарушениями – в результате ее загрязнения, истощения, нерационального использования природных ресурсов, разрушения естественных экологических систем и т. д., – должен быть возмещен нарушителями – юридическими и физическими лицами в полном объеме. Компенсация вреда осуществляется в добровольном порядке или в соответствии с решением суда (ст. 75, ст. 77, ст. 78 Федерального закона от 10 января 2002 г. № 7-ФЗ "Об охране окружающей среды"; далее – Закон № 7).
Обсуждению нюансов, на которые судьям нужно обращать особое внимание при рассмотрении требований о возмещении вреда, причиненного природе, а также актуальных вопросов применения природоохранного законодательства при рассмотрении судами гражданских, административных, уголовных дел и экономических споров был посвящен состоявшийся вчера семинар Верховного Суда Российской Федерации о практике рассмотрения судами дел в сфере защиты экологии.
Председатель судебного состава по гражданским делам Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ Сергей Асташов, отметив, что ежегодно судами общей юрисдикции рассматривается около 3 тыс. дел о возмещении ущерба в связи с нарушением экологического законодательства, напомнил о нескольких основополагающих позициях, на которые должна ориентироваться судебная практика. Во-первых, о недопустимости рассмотрения природных объектов как объектов права собственности, выполняющих лишь экономическую функцию. Первостепенность их экологической и социальной функций подчеркивается и законодательством – согласно ч. 1 ст. 9 Конституции РФ земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в России как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории, поэтому право собственности на природные объекты отличается от правового режима любого иного имущества. Четко указывают на это разъяснения, содержащиеся в Постановлении Пленума ВС РФ от 30 ноября 2017 г. № 49 "О некоторых вопросах применения законодательства о возмещении вреда, причиненного окружающей среде":
- в п. 5 прямо говорится о том, что нахождение земельного участка в собственности лица, деятельность которого привела к его загрязнению или иной порче, не может являться основанием для освобождения данного лица от обязанности привести участок в первоначальное состояние и возместить причиненный окружающей среде вред. Так, например, гражданина, разместившего на своем участке лом кирпича (отходов, образовавшихся в результате сноса зданий) и привлеченного к административной ответственности по ст. 8.2 КоАП за несоблюдение требований в области охраны окружающей среды при обращении с отходами производства и потребления, обязали возместить вред, причиненный почве в связи с размещением таких отходов на не оборудованном для этих целей участке. Размер вреда был рассчитан по Методике исчисления размера вреда, причиненного почвам как объекту охраны окружающей среды, и составил более 3,3 млн руб. (Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 9 апреля 2019 г. № 77-КГ19-1). "За этим, казалось бы, рядовым делом стоит принципиальная позиция о том, что добровольное или принудительное устранение нарушителем видимых результатов загрязнения почв, лесов, рек и озер не всегда является достаточной мерой возмещения вреда, причиненного природе", – подчеркнул Сергей Асташов;
- в п. 4 указано, что по смыслу ст. 79 Закона № 7 физические и юридические лица обязаны возместить причиненный окружающей среде вред вне зависимости от возмещения ими вреда здоровью или имуществу граждан, имуществу организаций, нанесенного в результате негативного воздействия на окружающую среду при осуществлении хозяйственной деятельности и нарушении природоохранного законодательства. К примеру, лицо, использующее в сельском хозяйстве токсичные химические вещества, может быть обязано возместить и нанесенный в связи с этим вред окружающей среде, и возникшие у собственников земельных участков убытки (по причине гибели урожая, животных и т. д.);
- в п. 13 отмечается, что возмещение вреда осуществляется посредством взыскания причиненных убытков и (или) возложения на ответчика обязанности восстановить нарушенное состояние окружающей среды. Способ возмещения вреда выбирает истец, однако суд, учитывая наличие публичного интереса в благоприятном состоянии окружающей среды, что обусловливает необходимость принятия мер по ее приведению в то состояние, в котором она находилась до причинения вреда, с учетом конкретных обстоятельств дела и позиции участвующих в нем лиц вправе применить наиболее соответствующий целям природоохранного законодательства способ возмещения.
Еще один важнейший вопрос касается круга лиц, которые могут обращаться в суд с требованием о возмещении вреда, причиненного окружающей среде. ВС РФ отмечает, что подавать соответствующие иски вправе федеральные и региональные уполномоченные органы власти, органы местного самоуправления, прокуроры, граждане, а также общественные объединения и некоммерческие организации, осуществляющие деятельность в области охраны окружающей среды (п. 3 Постановления № 49).
С позициями судов по вопросам применения законодательства об охране окружающей среды можно ознакомиться в Энциклопедии cудебной практики системы ГАРАНТ. Получите полный доступ на 3 дня бесплатно!
Причем формальный подход к решению вопроса о том, наделено ли лицо правом на обращение в суд с указанным требованием, по мнению ВС РФ, недопустим. Это иллюстрируется, к примеру, Определением Судебной по гражданским делам ВС РФ от 18 июня 2019 г. № 5-КГ19-100. Суд первой инстанции прекратил производство по делу по иску общества защиты прав потребителей и охраны окружающей среды с требованием о прекращении деятельности комплекса по обезвреживанию и переработке твердых бытовых и биологических отходов, нарушающей права жителей близлежащих районов на благоприятную окружающую среду. Он указал, что заявитель ссылается на нарушение предприятием-ответчиком санитарно-эпидемиологических правил и нормативов, а Федеральный закон от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ "О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения" (далее – Закон № 52-ФЗ) не наделяет общественные организации правом на обращение в суд в интересах неопределенного круга лиц. Апелляционный суд, поддерживая данный вывод, отметил также, что заявитель является общественной организацией по защите прав потребителей, а граждане, в чьих интересах подан иск, не являются в данном случае потребителями по смыслу Закона РФ от 7 февраля 1992 г. № 2300-I "О защите прав потребителей". ВС РФ же указал, что, во-первых, поскольку целью деятельности организации-заявителя согласно ее уставу является в том числе охрана окружающей среды, она имеет право обращаться в суд с иском о прекращении деятельности, оказывающей негативное воздействие на окружающую среду (это право, напомним, прямо предусмотрено п. 1 ст. 12 Закона № 7). Во-вторых, ссылка заявителя на Закон № 52-ФЗ в обоснование иска не меняет характер требований – они направлены на защиту окружающей среды, а суды в силу ч. 1 ст. 196 Гражданского процессуального кодекса должны определять, какие нормы права применяются к установленным обстоятельствам дела. Поэтому решения судов первой и апелляционной инстанций о прекращении производства по делу были отменены как необоснованные.
Дела о взыскании убытков, причиненных окружающей среде, являются наиболее распространенными среди экологических споров, рассматриваемых арбитражными судами, хотя и не самыми простыми, так как расчет убытков на основании утвержденных методик и такс не всегда возможен без проведения специальных исследований и экспертиз, отметила судья Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ Елена Борисова. Тем не менее тенденция к неукоснительному соблюдению принципа полного возмещения причиненного вреда налицо: об этом свидетельствуют размеры взыскиваемых убытков. Разумеется, нельзя не упомянуть в этой связи Решение Арбитражного суда Красноярского края от 12 февраля 2021 г. по делу № А33-27273/2020, в соответствии с которым с акционерного общества "Норильско-Таймырская энергетическая компания" (дочерней компании ПАО "ГМК "Норильский никель") было взыскано более 146 млрд руб. в счет возмещения вреда, причиненного окружающей среде в результате аварийного разлива дизельного топлива, – крупнейшая сумма компенсации в российской практике.
Формируемые судами подходы важны и для реализации другого принципа – неотвратимости ответственности за нарушение природоохранного законодательства. Так, в одном из дел, связанных с привлечением к ответственности хозяйствующего субъекта за использование природных ресурсов без полученного в установленном порядке разрешения, суд указал, что даже в случае восполнения самой природой запасов недр, извлеченных без надлежащим образом оформленной лицензии, данный субъект не освобождается от обязанности возместить причиненный вред государству как собственнику недр (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 28 января 2021 г. № 310-ЭС20-15694).
Поступающие на рассмотрение Судебной коллегии по административным делам ВС РФ споры связаны в основном с особо охраняемыми природными территориями, с установлением охранных зон, защитой лесного фонда, обращением с отходами производства и потребления, сообщил судья одного из судебных составов коллегии Олег Нефёдов.
Сохранение особо охраняемых природных территорий, в том числе заповедников и национальных парков, имеет важнейшее значение в сфере охраны природы, поэтому их правовой режим устанавливается специально утверждаемыми уполномоченными органами положениями. По словам Олега Нефёдова, за период с 2019 года ВС РФ в качестве суда первой инстанции рассмотрел 60 дел об оспаривании соответствующих нормативных правовых актов. Среди них, в частности, – дела об оспаривании:
В принятых по этим делам решениях отмечается, что оснований для пересмотра границ указанных объектов нет, а их территории должны быть защищены от ненадлежащей застройки и осуществления деятельности, которая может нанести ущерб соответствующим природным комплексам, – это прямо предусмотрено Земельным кодексом и Федеральным законом от 14 марта 1995 г. № 33-ФЗ "Об особо охраняемых природных территориях".
Уголовных дел об экологических преступлениях судами рассматривается не много: их доля от общего количества поступающих в суды дел составляет всего 1%. В прошлом году за такие преступления было осуждено более 5 тыс. лиц – на 14% меньше, чем в 2019 году, рассказал судья Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ Олег Зателепин. В целом же за последние пять лет число осужденных за экологические преступления сократилось на 41%. Почти 90% всех осужденных привлекается к ответственности по двум статьям Уголовного кодекса: по ст. 260 – за незаконную рубку леса – и по ст. 256 – за незаконную добычу биологических ресурсов. По остальным 16 статьям, предусмотренным гл. 26 УК РФ, за указанный период либо вообще не было осужденных, либо были единичные случаи привлечения к ответственности, например за загрязнение атмосферы, вод, порчу земли. Данная статистика в сочетании с официальной оценкой текущего состояния экологической безопасности России: согласно Стратегии экологической безопасности РФ на период до 2025 года состояние окружающей среды на 15% территории страны оценивается как неблагополучное по экологическим параметрам, от 30 до 40% населения страны регулярно пользуется водой, не соответствующей гигиеническим нормативам, в связи с тем, что только 11% сточных вод сбрасывается в водные объекты очищенными до установленных нормативов допустимых сбросов, общая площадь находящихся в обороте загрязненных земель составляет 75 млн га – позволяет говорит о гиперлатентности экологических преступлений, полагает Олег Зателепин. То есть статистика судимости не отражает реального состояния экологической преступности.
При этом практика ставит перед судами и новые вопросы, требующие формирования четких правовых позиций. Один из них: как оценивать действия по вырубке леса, растущего на землях сельскохозяйственного назначения. "Речь идет о вырубке лесов на таких землях по договорам о расчистке земельных участков под видом мелиоративных работ в целях их приведения в состояние, пригодное для использования в сельском хозяйстве. Масштабы такой рубки, судя по информации из судов, огромные, это не единичные случаи. Однако на самом деле эти участки просто вырубаются, можно сказать, по упрощенной схеме и захламляются древесными остатками. Коренного улучшения таких земель, как требует закон о мелиорации, не происходит, в сельхозугодья они так и не превращаются, поскольку в таких схемах преследуется лишь одна цель – изъятие вырубленной древесины, – пояснил Олег Зателепин. – При этом возникают вопросы с собственниками такой древесины: как пишут суды, органы местного самоуправления и территориальные управления Росимущества собственниками себя не считают, указывают на отсутствие ущерба в таких случаях. Нет методики расчета экологического вреда от такой рубки, учет заготовленной таким образом древесины не ведется. Неясными для судов являются вопросы о возможности привлечения лиц, организующих такую вырубку и участвующих в ней, к уголовной ответственности, поскольку согласно нашим разъяснениям леса на таких землях не являются предметом преступления в ст. 260 УК РФ".
ВС РФ намерен проанализировать этот и другие вопросы, связанные с лесопользованием, а также в принципе с применением законодательства в сфере охраны окружающей среды и подготовить тематический обзор судебной практики, а по ключевым вопросам в этой области – принять постановление Пленума ВС РФ.
Автор статьи
Читайте также: