Два способа обоснования правовых позиций судов акты обобщающие сложившуюся практику

Обновлено: 28.04.2024

ВС РФ в "Обзор практики межгосударственных органов по защите прав и основных свобод человека N 10(2020)" включил постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 3811/17 "Велиляева против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 6 октября 2020 года) (Постановление ЕСПЧ № 3811/17).

Данным постановлением установлено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950) (Конвенция 1950) в связи с нарушением права заявителя на справедливое судебное разбирательство. Заявитель жаловалась на то, что отказы национальных судов в удовлетворении ее ходатайства о предоставлении рассрочки по уплате государственной пошлины по причине недостатка средств нарушили ее право на доступ к суду. Она также жаловалась на необоснованность решений судов, отклонивших ее ходатайства о предоставлении рассрочки.

Конвенция 1950 является международным договором Российской Федерации и, как следствие, частью ее правовой системы. В этом смысле, если не вдаваться в тонкости конституционного толкования (см., например, постановление КС РФ от 19.04.2016 N 12-П), постановления ЕСПЧ и приведенные в них позиции также являются частью российской правовой системы (п. 4 ст. 15 Конституции РФ).

То, что ВС РФ включил это постановление в свой Обзор, дает основание полагать, что ВС РФ разделяет и поддерживает позицию ЕСПЧ.

Постановление ЕСПЧ № 3811/17 интересно приведенными в нем разъяснениями относительно «права на справедливый суд», которое равным образом применимо и к государственным судам, и к арбитражам (третейским судам) (и, зеркально, применимо к сторонам спора).

По мнению ЕСПЧ,

1) обоснование судебного решения является обязательством суда, но оценивать его выполнение необходимо с учетом конкретных обстоятельств дела и националных правовых особенностей ("обязательные гарантии пункта 1 статьи 6 Конвенции включают обязательство обосновывать судебные решения. Однако, если данное положение обязывает суды обосновывать свои решения, то его нельзя понимать как требование о подробном рассмотрении каждого довода. Объем обязательств по изложению причин, обосновывающих принятие решения, может различаться в зависимости от его характера. Также необходимо принимать во внимание, в частности, разнообразие средств, которые сторона может использовать в суде, и различия между Договаривающимися государствами с точки зрения права, обычаев, доктринальных концепций, а также вынесения и изменения судебных решений и постановлений. Именно поэтому вопрос об установлении того, нарушил ли суд свою обязанность по обоснованию своего решения, может быть проанализирован только в свете обстоятельств дела" - пункт 18 Постановления ЕСПЧ № 3811/17);

2) если суды пересказывают аргументы нижестоящих судов, надо учитывать, достаточно ли этого сторонам для эффективного использования права на обращение в суд/обжалование, поскольку если не учтены все доводы, и при этом вышестоящие суды пересказывают позицию нижестоящих, возникают сложности при осуществлении надзора за правосудием («Обоснование требования о вынесении мотивированного судебного решения заключается не только в интересе истца знать, что его доводы были должным образом учтены, но и в интересах всех граждан демократического общества при осуществлении надзора за отправлением правосудия. Кроме того, в случае, если суд апелляционной инстанции ограничивается повторным изложением доводов, положенных в основу решения суда первой инстанции об отказе в удовлетворении иска, то суд или нижестоящий орган должен указать основание, позволяющие сторонам эффективно использовать свое право на обращение в суд - пункт 19 Постановления ЕСПЧ № 3811/17).

В качестве примера подобных упущений (недостаточной «первоначальной» аргументации, которая породила цепочка аналогичных актов) в п. п. 20, 21 Постановления ЕСПЧ обращено внимание на следующие обстоятельства разрешения дела заявительницы национальными судами:

  1. Заявительница обратилась в суд с иском о возмещении убытков.
  2. Определением от 15 октября 2014 года суд оставил иск без движения ввиду неоплаты государственной пошлины, и предложил в срок до 22 октября 2014 года устранить недостатки. Причем этим же определением суд отклонил представленное заявителем ходатайство о предоставлении отсрочки оплаты(но без специального пояснения о необоснованности ходатайства об отсрочке), то заявитель решила подать повторное, более обоснованное ходатайство.
  3. Определением от 23 октября 2014 года суд отклонил повторное ходатайство, не рассмотрев довод заявителя о ее сложном финансовом положении. Отсутствие мотивированного ответа помешало заявителю понять причины такого решения, с тем чтобы надлежащим образом использовать существующие средства правовой защиты или, в соответствующих случаях, выполнить требования суда первой инстанции.
  4. Другие судебные инстанции без дополнительных обоснований ограничились только ссылкой на определение от 15 октября 2014 года, которое также не было обосновано.

По мнению ЕСПЧ, в данном деле российские суды допустили нарушение гарантии на «справедливое судебное разбирательство», поскольку они не выполнили обязательства по обоснованию своих решений, которое следует из подразумеваемой гарантии справедливого судебного разбирательства, в том виде, в каком она вытекает из правоприменительной практики.

Представляется, что в национальной судебной практике можно найти множество решений с подобной «неполной»/ «неопределенной» аргументацией, тем более, что вышестоящие суды действительно достаточно часто используют «метод отсылки». Разумеется, сложно ожидать от государственных судов такой детальной аргументации, которая характерна для арбитража (третейского разбирательства). Однако решения государственных судов действительно чрезмерно лапидарны (лаконичны).

Поэтому позиция ЕСЧП, поддержанная ВС РФ, вполне может быть использована как один из аргументов в процессе судебного оспаривания для целей выстраивания правовой стратегии в рамках спора.

Другое дело, что справедливости ради следует отметить и тот факт, что суд в условиях состязательности все-таки ограничен существом сформулированной сторонами позиции. В этом смысле позиция ЕСПЧ хороша тем, что позволяет лишний раз напомнить, что судебную практику, как это ни парадоксально, формируют также стороны спора. Как говорится, «какие доводы и их изложение» - таковы и «оценка и существо обязательства суда по обоснованию своего решения» (к вопросу о влиянии национальных правовых особенностей).


Как подчеркнул автор исследования, тенденция к увеличению использования ссылок «переломилась» с упразднением ВАС РФ. Также интересным результатом оказалось то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику окружного вышестоящего суда. По мнению одного из экспертов, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права в узком смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме, так и в форме актов конкретного правоприменения. Другой полагает, что пробелы в праве неизбежны, и, как показывает история, любые попытки их избежать обречены на провал, поэтому прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Третий считает, что наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, так как прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем.

Институт проблем правоприменения опубликовал результаты исследования на тему «Аналогичная правовая позиция. Отсылки к другим делам в текстах судебных актов арбитражных судов», подготовленного на основе анализа выбранных методом случайного отбора 6,9 млн решений арбитражных судов по 5,4 млн дел (не являющихся делами о банкротстве) за 2009–2019 гг. на предмет отсылок к другим арбитражным делам.

Порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах

Результаты показали, что порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах, в которых не участвуют одинаковые стороны. Кроме того, существует ряд «прецедентных» дел, на которые ссылаются суды в тысячах и десятках тысяч решений, причем это не только акты высших судов, но и дела, которые завершились в апелляции или последующих инстанциях и не стали предметом рассмотрения высших судов. Как отмечается в исследовании, выражение «аналогичная правовая позиция» стало устойчивым словосочетанием (в исследованных текстах оно встретилось около 42 тыс. раз), что свидетельствует о практике использования отсылок к правовым позициям, высказанным судами в сходных обстоятельствах. Ссылки на другие дела содержатся в решениях всех инстанций, при этом в высших инстанциях доля дел, содержащих ссылки, выше, чем в первой.

В исследовании обращается внимание, что рост использования ссылок на другие дела наблюдался до 2015 г., а затем остановился, что, возможно, связано с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ в 2014 г. Также в небольших судебных актах (судебных приказах и решениях без мотивировочной части) ссылки на других дела не встречаются, в отличие от «длинных» текстов. «Это свидетельствует о связи между сложностью дела и использованием ссылок на аналогичные правовые позиции», – резюмируется в документе.

Количество ссылок на другие дела в решениях судов

Как указано в исследовании, максимальная доля дел содержит ссылки на дела, окончившиеся в высших инстанциях (84%, если учесть суммарно кассацию и надзор). Однако существуют дела, окончившиеся в первой инстанции и апелляции, но на которые при этом ссылаются в других делах. Часто суды ссылаются на практику кассационного суда своего округа.

Что касается дел, на которые содержатся ссылки в более чем 1000 случаев, в исследовании отмечается, что многие из таких позиций касаются вопросов, которые не могут быть установлены законодателем в жесткой форме и требуют оценочной деятельности суда в конкретных обстоятельствах (например, добросовестность поведения, соразмерность неустойки и т.п.). «Это еще раз доказывает, что не все вопросы могут быть полностью решены законодателем», – отмечается в документе.

«В юридической логике континентальной системы права предполагается, что лишь в некоторых, редких, случаях, когда существуют пробелы или противоречия в писаном праве, различия в трактовке норм судами в сходных делах, суды могут ссылаться на решения вышестоящих судов для обеспечения единообразия практики и формирование позиции по не урегулированным законом вопросам. В остальном потребности в правовом регулировании общественных отношений должен удовлетворять законодатель, своевременно адаптируя законодательство к их изменениям. Таким образом, можно ожидать, что в идеальном континентальном государстве суд ссылается на решения других судов в исчезающе малом количестве случаев», – подчеркивается в исследовании.

Комментируя «АГ» результаты исследования, его автор, научный сотрудник Института проблем правоприменения, к.ю.н. Денис Савельев, отметил, что дизайн исследования был предельно упрощенным. «Мы искали только стандартные по формату номера арбитражных дел в решениях арбитражных судов. Это было сделано намеренно, чтобы получить максимально четкие количественные данные, поэтому вначале может показаться, что ничего особенного результаты не представляют: мы и так знаем из законодательства, что высшие судебные инстанции “обеспечивают единообразие практики” своими решениями, а по личному опыту нам известно, что суды всех инстанций действительно ссылаются не только на закон, но и на практику. Но когда в дело вступают “большие данные” – миллионы документов, – мы получаем общую картину, показывающую, сколько дел это используют, а также отдельные интересные сюжеты. При этом мы анализировали эти решения не как обычно – только по текстам вышестоящих судебных инстанций, – а использовали статистику по основной массе решений по делам (от первой инстанции и далее, что нельзя сделать вручную)», – пояснил он.

Денис Савельев добавил, что в процессе исследования проявились неожиданные находки: «Сравнивая число ссылок в решениях разных лет, мы увидели, что тенденция к увеличению использования ссылок переломилась с упразднением Высшего Арбитражного Суда. Очень интересной находкой было то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику “своего” окружного вышестоящего суда. Неожиданным было и то, что нашлись дела, в которых суд ссылается на десятки других аналогичных дел в подтверждение своей позиции, как бы пытаясь доказать “прецедентность” применяемой правовой позиции. Но, пожалуй, самым интересным стало изучение, на какие дела ссылаются чаще всего – именно здесь большие данные помогают изучить правовую реальность, где требуется отсылка к судебному правотворчеству».

Автор исследования также заметил, что суды чаще ссылаются на нормы законодательства, чем на судебные акты. «В целом при нынешнем законодательстве нельзя сказать, что право стало прецедентным в своей основе. Но важно, что теперь мы точно знаем, что нельзя утверждать и обратное: что суды опираются только на букву закона и никогда не руководствуются мнением других судей по аналогичным делам», – подчеркнул он.

Без судебного правотворчества, по мнению Дениса Савельева, не обойтись, поскольку в законе нельзя прописать многие вещи, как бы того ни хотелось идеологам “строго континентальной” модели права и правосудия, – например, как рассматривать добросовестность. «В законе невозможно прописать все случаи добросовестности и недобросовестности применительно ко всем ситуациям в жизни. Такие категории может выработать только практика. Хотел бы обратить внимание, что в “настоящем” прецедентном праве другая культура аргументации своей позиции: при активном создании и использовании прецедентов от судьи требуется развернутая аргументация, а у нас, наоборот, судья мотивирован аргументировать как можно меньше, поскольку зачастую находится под страхом отмены своего решения вышестоящей инстанцией, что рассматривается как “брак” в судебной деятельности и влечет негативные последствия для судьи», – подчеркнул он.

Эксперты отметили проблемы формирования прецедентов в отечественной практике

По мнению управляющего партнера АБ «Бартолиус» Юлия Тая, все исследования, проводимые экспертами Института проблем правоприменения, профессиональные, достоверные и утилитарно полезные. «Данное исследование верифицировало то, что я интуитивно предполагал, практикуя в судах, работая над статьями, преподавая студентам, а именно – что значение судебных прецедентов достаточно велико и нередко используется арбитражными судами, при этом кратно меньше (почти не используется) в судах общей юрисдикции. Однако с момента ликвидации ВАС количество судебных актов, на которые ссылаются судьи сотни и многие тысячи раз, значительно уменьшилось. Более того, даже судьи коллегий ВС порой не ссылаются на судебные акты ВАС и ВС, хотя явно и дословно цитируют ранее вынесенные судебные акты и как минимум учитывают их», – заметил он.

Это происходит по ряду причин, считает эксперт: «Полагаю, авторитет коллегий ВС ниже, чем у Президиума ВАС. Верховный Суд не сильно обеспокоен тем, что его правовые позиции в ряде случаев не учитываются, правовая определенность позиций судебных актов ВС не всегда достаточна для ее использования и масштабирования. Кроме того, нередко ВС исправляет ординарные ошибки, а не устанавливает единообразие судебной практики».

Юлий Тай добавил, что зачастую судьи не изучают практику высших судов и вышестоящих судебных инстанций, а представители сторон не используют прецеденты в своих процессуальных документах, а чаще используют нерелевантную практику. Помимо этого судебная практика ВС, полагает эксперт, менее стабильна и более противоречива, не формулирует генеральных выводов, которые можно было использовать во многих делах. «Также казусы, приведенные в исследовании, подтверждают гипотезу о том, как широко применяется копипаст при написании судебных актов нижних инстанций, когда ошибочные (битые) ссылки тиражируются сотни и тысячи раз. При этом ни судьям, ни сторонам нет дела до ошибки, допущенной судом», – отметил адвокат.

По мнению Юлия Тая, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права, но в узком, «российском» смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме (постановления Пленума ВС, обзоры), так и в форме актов конкретного правоприменения. «В соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ (прежде всего Постановление от 21 января 2010 г. № 1-П и др.) в этом нет ничего предосудительного. Более того, это прямая реализация нормы ст. 126 Конституции РФ. Федеральные законы и постановления пленумов как ВАС, так и ВС давно ориентировали судей на необходимость изучения судебной практики», – заметил он.

Однако, добавил эксперт, с прямым копированием судебных актов ВС есть проблема – рядовые судьи не должны «подгонять» правовую позицию конкретного дела под имеющийся «прецедент» – порой весьма натянуто, искусственно, необоснованно, или чтобы, опираясь на авторитетность высшего суда, усилить обоснованность своего решения. «Нередко в акте высшего суда, если его не цитировать, а читать, причем внимательно и беспристрастно, можно обнаружить правовую позицию, противоположную той, что пытается отстаивать суд. Иногда это происходит умышленно, а порой из-за двусмысленности и амбивалентности текста. В любом случае правовая позиция – это не текст, а смысл, заложенный в нем», – подчеркнул эксперт.

По мнению руководителя Практики по банкротству АБ КИАП, адвоката Ильи Дедковского, наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, поскольку прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем. «Если суд в конкретном деле не согласен с ранее сформированным прецедентом и считает, что данное дело должно быть разрешено иначе, он должен это прямо отразить и объяснить, почему отвергает ранее принятый прецедент», – добавил он.

В подавляющем большинстве случаев, отметил эксперт, этого не происходит – российские суды ограничиваются либо ссылкой на решение по другому делу, либо указанием на то, что то самое решение по другому делу принято при других фактических обстоятельствах и потому его применять нельзя. «Если сторона ссылается на какое-то решение, то, как правило, основания для этого у нее есть. Конечно, бывают случаи, когда стороны приводят ссылки невпопад (иногда это происходит умышленно), но все-таки это скорее редкость, чем норма. Чувствует ли себя такая ссылающаяся сторона удовлетворенной, когда читает в решении суда волшебную фразу “принято при других фактических обстоятельствах”? Очевидно, нет – запрос стороны на правосудие остается неуслышанным и неудовлетворенным. Большинство судебных юристов признаются, что их больше расстраивает не сам “проигрыш” по делу, а отсутствие в решении суда анализа доводов проигравшей стороны. А в ситуации игнорирования позиций высшей инстанции степень неудовлетворенности возрастает многократно», – заметил Илья Дедковский.

Для правовой системы, полагает он, было бы значительно лучше, если б суды в принимаемых ими решениях честно и открыто объясняли мотивы принятия или непринятия ссылок стороны на другие судебные акты по аналогичным делам, но пока этого не происходит.

Не менее грустным, по мнению эксперта, выглядит наблюдение автора исследования о том, что количество ссылок на иные судебные акты снизилось после ликвидации ВАС. «Это говорит, в частности, о том, что правовые позиции Экономколлегии ВС обладают значительно меньшим авторитетом, нежели позиции Президиума ВАС. В целом такая тенденция свидетельствует об откате российской судебной системы в сторону закрытости – суды не объясняют, почему принимают те или иные решения, а стороны вынуждены гадать, какое же решение примет суд в деле, аналогичном тем, что были рассмотрены уже тысячи раз», – резюмировал Илья Дедковский.

«Надо заметить, что прецедентность – неотъемлемое качество любой правовой системы, которая хочет быть именно системой, а не набором разрозненных и от того произвольных решений, – считает партнер юридической фирмы INTELLECT Александр Латыев. – Пробелы в праве неизбежны, а история показывает, что любые попытки их избежать обречены на провал. Прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Все-таки судебное решение – это естественный продукт этой системы, поэтому логично, что именно в них формируются нормы, которых не хватает в нормативных актах».

По мнению эксперта, различного рода постановления пленумов для судебной системы неестественны, поскольку представляют собой фактически нормативные акты. «Обзоры практики занимают место между постановлениями пленумов и решениями по конкретным делам, но они имеют другой дефект – неясность того, от чьего лица они даются и, соответственно, какова степень авторитетности этого лица», – заметил он.

В свою очередь, добавил Александр Латыев, если право претендует на системность, пробелы в нем должны восполняться единообразно: «Недаром существует афоризм, отражающий самую идею прецедента: “если по двум одинаковым делам один и тот же суд выносит два разных решения, то как минимум одно из них неправильно”. В отсутствие прецедента самостоятельное восполнение судьями пробелов в праве ad hoc будет прямой дорогой к произволу. Если приведенный афоризм обосновывает связанность суда собственными предыдущими решениями, то связанность суда решениями вышестоящих судов вполне логична, исходя из соображения, что и вышестоящий суд, с одной стороны, обязан следовать собственным решениям, а с другой – заинтересован в единообразии решений, приходящих к нему из нижестоящих судов, и будет отменять те из них, которые от его практики отклоняются».

В связи с этим, резюмировал эксперт, можно утверждать, что тот, кто отрицает прецедент, отрицает само право. «С учетом этого рассматриваемое исследование того, на что же именно ссылаются суды в решениях, безусловно, полезно. Да, у него есть некоторые недостатки – например, оно не является всеобъемлющим, а представляет собой лишь итог изучения статистической выборки. Но то, что такой шаг сделан, прекрасно», – подчеркнул Александр Латыев.

Эксперт также отметил, что, несмотря на явное отступление судебной власти от поддержки прецедента после ликвидации ВАС, как минимум те решения, которые выявлены в исследовании как наиболее часто цитируемые, смело можно называть «общепринятыми прецедентами», отступление от которых должно рассматриваться как отступление от сложившейся практики.

В то же время, добавил Александр Латыев, из приведенного в исследовании списка наиболее цитируемых решений можно сделать два вывода: формальный и содержательный. «С формальной точки зрения можно заметить, что суды, ссылаясь на другие дела, как правило, точно улавливают идею, что прецедентом должны становиться акты наиболее высокого уровня, в идеале – такого судебного органа, выше которого в судебной системе в принципе не существует. С этим, кстати, связана проблема формирования прецедентов в кассационной практике Верховного Суда: определения выносятся коллегиями из троих судей, и, если аналогичное дело рассматривают другие трое судей, уже невозможно сослаться на приведенный выше афоризм как на обоснование того, что они должны следовать ранее вынесенному определению ВС: позиция одних трех судей вполне может не совпадать с позицией других трех. В Высшем Арбитражном Суде дела по существу рассматривались Президиумом, который даже при изменении персонального состава все равно оставался тем же самым судом, от которого можно бы было требовать либо следования собственной предшествовавшей практике, либо откровенного признания ее ошибочности, либо демонстрации отличия нового дела от предыдущих. Нынешний Президиум ВС, как известно, дела рассматривает крайне редко, и в основном уголовные», – заметил эксперт.

Кроме того, подчеркнул Александр Латыев, нельзя не заметить, что в число наиболее цитируемых попадают дела, не добравшиеся до высшей судебной инстанции либо не рассмотренные ею по существу и остановившиеся на стации «отказных» определений. «В идеале такие дела прецедентами быть не должны, а если и могут быть, то лишь для тех судов, чьи решения в случае их обжалования в принципе могут добраться до того суда, где была сформирована правовая позиция. Проведенное исследование показывает, что суды далеко не всегда следуют правилам формальной релевантности прецедентов и зачастую ссылаются на все подряд (сложно представить, чтобы в ходе рассмотрения дела имелась действительная необходимость ссылаться более чем на полдюжины “прецедентов”, так что акты, где таких ссылок десятки, представляются странными)», – считает он.

С содержательной точки зрения эксперт заметил, что правовые позиции, на которые ссылаются чаще всего, обычно не являются революционными: «Ссылаются не на те дела, которые гремят в прессе или ясно формулируют правовые позиции, новые подходы. Наиболее популярными оказываются довольно проходные, – с моей субъективной точки зрения, – дела. Ярких актов среди самых популярных не наблюдается».

Что касается способа ссылки на акты по иным делам (через их цитирование), то это, по мнению эксперта, представляется нормальным при использовании такого источника, как прецедент, поскольку формулировка правовых позиций в судебных актах является второстепенной задачей судов, а в первую очередь они должны разрешить конкретное дело. «Так что сами прецеденты часто требуют толкования, чтобы извлечь из них ту самую правовую позицию, которая применима к иным делам – то, что англичане, привычные к прецедентам, называют ratio decidendi», – заключил Александр Латыев.

Правовые позиции судов (в том числе и позиции Конституционного Суда РФ) являются разновидностью правовых позиций и, следовательно, соответствуют их общей логико-языковой природе. Подчеркнем, что все правовые позиции есть мыслительный акт, представляющий собой системное изложение суждений о правовом опосредовании общественных отношений. В большинстве случаев, это текстовое выражение мысли о реализуемом правовом предписании, которое должно отвечать языковым, логическим и иным требованиям, предъявляемым к письменным документам.

Очевидно также, что правовая позиция суда должна соответствовать общим стандартам прагматической речи, преднамеренности замысла и способности воздействовать на общественные отношения. Кроме того, правовые позиции суда выражены документально, поэтому от качества текста, точности и ясности его стиля зависят юридическая отточенность и последовательность судебной правовой позиции. Требования к юридическим документам не стоит игнорировать и при изложении неофициальной позиции суда, например, при написании научного комментария к судебному решению и т.д.

Таким образом, под правовой позицией суда следует понимать акт, представляющий собой системное текстовое изложение суждений судебной инстанции (судьи) или других субъектов о мотивах предпочтения применения той или иной юридической нормы (норм).

Правовые позиции судов можно подразделить по различным основаниям, и прежде всего по таким, как:

1) субъект, формирующий правовую позицию;

2) юридический авторитет или юридическая обязательность такой позиции и

3) способ выражения волевых мотивов правовой позиции суда.

С точки зрения субъекта следует выделить, например, правовые позиции судебных инстанций, изложенных в их решениях (постановлениях, определениях, приговорах и т.д.), а также иных официальных документах судебных органов и их должностных лиц (информационные письма, обзоры судебной практики и др.). Этот критерий позволяет не только оценить источник правовых позиций судов, но и обозначить их роль и место среди иных правовых позиций (например, законодателя, истца, ответчика и т.д.). Более того, именно этот критерий дает возможность сравнивать правовые позиции суда с источниками права и видеть их роль в правовом регулировании.

Следующее основание деления правовых позиций - юридическая обязательность (авторитет), с точки зрения которого правовые позиции судов можно подразделить на официальные и неофициальные. Официальными являются правовые позиции, имеющие юридическое значение в смысле наступления обязательных правовых последствий (например, решение суда и др.). Неофициальная судебная правовая позиция вне механизма судебного решения, но находится в правовом поле и, безусловно, оказывает или способна оказывать воздействие на формирование официальной правовой позиции суда.

Способ выражения правовых позиций судов как основание их деления учитывает их логико-языковую природу. Форма выражения правовой позиции суда может быть разной - решение (приговор, определение, постановление) суда, решение президиума судебной инстанции, информационные письма президиумов судов, научно-практический комментарий судебной практики и т.д.

Среди рассмотренных нами оснований деления правовых позиций судов наиболее важна классификация правовых позиций по субъектам, что позволяет определить их юридическую обязательность и место в механизме правового регулирования. Остальные критерии классификации следует использовать в качестве дополнительных.

Таким образом, в зависимости от субъекта, формирующего судебные правовые позиции, можно выделить:

а) индивидуальные правовые позиции суда;

б) особое мнение судьи;

в) типовые (устоявшиеся или сложившиеся) правовые позиции судов;

г) коллегиальные правовые позиции (правовые позиции структур судебных инстанций) и др.

Индивидуальные правовые позиции суда представляют собой сложную информационную модель, построенную по принципу: фактическая основа, соответствующая юридическая норма и решение по делу. Однако это достаточно общая схема. Позиция же по судебному делу есть наполнение заданной идеальной модели соответствующим содержанием, где в качестве главного момента выступает мотивирование, т.е. та часть судебного решения, в которой сформулировано указание на окончательный вывод суда по делу и его обоснование.

Особое мнение судьи - разновидность судебной правовой позиции. В том случае, когда судебная правовая позиция выражена в решении, она регламентируется в соответствии с процессуальным законодательством. Особое мнение судьи изложено в достаточно произвольной форме. Дело в том, что процессуальное законодательство не содержит каких-либо требований к содержанию особого мнения судьи. Изучение особых мнений, например, арбитражных судей показывает, что, как правило, судьи не согласны с толкованием материальной нормы права, и, соответственно, с ее применением. Правовая позиция, сформулированная в особом мнении судьи, часто строится следующим образом: указывается на то, какая норма материального права неправильно истолкована и почему; обосновывается вывод о том, какая норма права должна быть положена в основу решения и в силу каких мотивов.

Типовые (устоявшиеся) правовые позиции суда - это повторяющиеся решения судебных органов разных регионов страны. В основе таких правовых позиций лежит сходная оценка судами фактических обстоятельств дела, что приводит в конечном итоге к принятию однотипных решений и порождает единообразную судебную практику. Подчеркнем, что типовые правовые позиции суда - это не только однообразные судебные решения в ситуациях применения судебными инстанциями одного уровня одних и тех же юридических норм.

Важно иметь в виду, что типовые правовые позиции могут и исключать друг друга или даже противостоять друг другу, поскольку в некоторых случаях суды по-разному оценивают одни и те же фактические обстоятельства дела. Неодинаковые юридические оценки однородных фактов порождают и разнородную судебную практику, что недопустимо.

К коллегиальным правовым позициям суда относятся правовые позиции, выраженные в решениях пленумов, президиумов и коллегий Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ. Каждый из этих органов наделен соответствующими полномочиями и вправе высказываться по вопросам функционирования и практики применения действующего законодательства. В большинстве случаев так называемые коллегиальные высказывания находят выражение в судебных правовых позициях и получают соответствующее документальное оформление. Так, правовые позиции пленумов высших судов облекаются в форму постановлений.

Правовые позиции президиумов высших судебных инстанций формулируются в процессе реализации ими своих полномочий. Так, правовые позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда излагаются в решениях по делам, рассматриваемым в порядке надзора, а также в документах, информирующих арбитражные суды о судебной практике (например, в обзорах судебной практики).

Правовые позиции коллегий высших судебных инстанций формируются прежде всего в процессе рассмотрения конкретных гражданских и уголовных дел. Кроме того, одним из полномочий судебных коллегий является изучение и обобщение судебной практики с целью придания ей единообразия. Поэтому можно сказать, что при рассмотрении конкретных дел судебные коллегии формируют индивидуальные правовые позиции, а в случаях обобщения судебной практики - рекомендательные.

С точки зрения цели в правовом регулировании можно выделить рекомендательные правовые позиции судов. Их субъектами могут быть непосредственно судебные инстанции, когда речь идет об обобщении судебной практики, что отмечалось выше. Кроме того, это могут быть судебные позиции, сформулированные непосредственно судьями с привлечением специалистов (ученых-юристов) в рамках разных организационных форм. Природа и юридический авторитет, а следовательно, и юридическая обязательность рекомендательных судебных правовых позиций неодинаковы. С точки зрения значения в первую очередь следует указать на информационные письма председателей высших судебных инстанций.

Другой разновидностью рекомендательных правовых позиций судов являются правовые позиции совещания судей. В судебных инстанциях нередко проводятся форумы по вопросам применения как материальных, так и процессуальных юридических норм, в ходе которых вырабатываются судебные правовые позиции. К работе таких совещаний нередко привлекаются ученые (юристы и специалисты другого профиля). Иногда для выработки судебных правовых позиций используется и такая организационная форма, как совещание рабочих групп. Нередко судебные правовые позиции формируются на заседаниях так называемых "круглых столов".

Особо следует отметить судебные правовые позиции, сформулированные в обзорах судебной практики. Среди рекомендательных правовых позиций суда следует выделить доктринальные, т.е. изложенные в научных и научно-практических изданиях (журналах, комментариях судебной практики и т.п.).

В понимании правовой позиции суда нужно исходить из ее достаточно широкого толкования. По нашему мнению, судебные правовые позиции не сводятся только к решению суда, особому мнению судьи. В судебном правовом поле, кроме официальных судебных решений, могут существовать и другие судебные правовые позиции, изложенные, например, в обзорах судебной практики, различных информационных письмах и опубликованные в официальных источниках, например "Вестнике Арбитражного Суда Российской Федерации". Все они выполняют определенные функции в правовом регулировании и в судебном правовом поле, что предполагает дальнейшее исследование статуса правовых позиций суда, их роли в судебной практике.

Таким образом, понятие судебные правовые позиции шире понятия правовые позиции судов.

Вопросы для самоконтроля

1. Что понимать под правовой позицией? Какие есть точки зрения по этому вопросу в юридической науке?

2. Философское понимание позиций.

3. Понятие и признаки правовых позиций.

4. Основания классификаций и виды правовых позиций.

5. Нормотворческие правовые позиции.

6. Идея законопроекта, концепция законопроекта и правовые позиции.

7. Доктринальные правовые позиции.

8. Правоприменительные правовые позиции.

9. Понятие судебных правовых позиций.

10. Основания классификаций и виды судебных правовых позиций.

Список литературы

1. Баранов В.М., Степанков В.Г. Правовая позиция как общетеоретический феномен. Н. Новгород, 2003.

2. Степанков В.Г. Виды общетеоретических правовых позиций. Н. Новгород, 2003.

3. Волкова Н.С, Хабриева Т.Я. Правовые позиции Конституционного Суда РФ и парламент. М., 2005.

4. Кряжкова О.Н. Правовые позиции Конституционного Суда РФ. Теоретические основы и признаки реализации судами. М., 2006.

5. Власенко Н.А. "Тревожные вопросы" по поводу судебных правовых позиций // Новая юстиция. 2008. N 1.

6. Власенко Н.А. Правовая природа, виды и понятие правовых позиций суда // Российское правосудие. 2008. N 9.

7. Гринева А.В. Судебные правовые позиции. Теоретические вопросы. Авто-реф. дисс. . канд. юрид. наук. М., 2008.

8. Власенко Н.А., Гринева А.В. Источники права и судебные правовые позиции. В сб. Источники права: проблемы теории и практики / под ред. В.М. Сырых. М.,2007.

9. Власенко Н.А. Правовые позиции: понятие и виды // Журнал российского права. 2008. N 12.

10. Власенко Н.А., Гринева А.В. Судебные правовые позиции. Основы теории. Монография. М., 2009.

11. Никитин С.В. Судебный контроль за нормативными правовыми актами в гражданском и арбитражном процессе. М., 2010.

Судебная практика и ее значение для органов власти: рабочая программа/ С.В. Нарутто.

- М.: Издательский центр Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), 2017. – 40 с.

Программа составлена в соответствии с требованиями ФГОС ВПО по направлению подготовки 030900 Юриспруденция (квалификация (степень) магистр)

Университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА), 2017

Оглавление

1. Цели освоения учебной дисциплины. 4
2. Место учебной дисциплины в структуре ОП ВО. 6
3. Структура и содержание учебной дисциплины. 7

4. Образовательные технологии.

5. Оценочные средства для текущего контроля успеваемости, промежуточной аттестации по итогам

освоения дисциплины. 27

6. Планируемые результаты освоения учебной дисциплины. 31

7. Учебно-методическое обеспечение. 33

8. Материально-техническое обеспечение учебной дисциплины. 39

ЦЕЛИ ОСВОЕНИЯ УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ

Целью учебной дисциплины «Судебная практика и ее значение для органов

власти» является получение студентами теоретических знаний и формирование практических умений и навыков в области применения органами государственной власти и органами местного самоуправления судебной практики и влияния судебной практики на государственно-правовую жизнь.

Структура и содержание учебной дисциплины

Тематические планы

Тематический план для очной формы обучения

Общая трудоемкость — 2 зачетные единицы (72 часа).Всего аудиторных часов – 14 час. (из них: лекции – 2 часа, практические занятия – 12 час.) Самостоятельная работа студентов - 58 час.

Тематический план для очной формы обучения

Всего аудиторных часов – 14 (из них лекции 2 часа, практические занятия 12)

Виды учебной деятельности и трудоемкость

Тематический план для заочной формы обучения

Общая трудоемкость — 0,75 зачетные единицы ( 30 часов)

Всего аудиторных часов — 2 часа (из них лекции – 2 часа)

Виды учебной деятельности и трудоемкость

Содержание дисциплины (программа курса)

Тема 1. Конституционно-теоретические основы судебной власти и судебной практики. Историко-правовые основы влияния судебной практики на органы власти: отечественный и зарубежный опыт

Судебная власть: понятие, сущностные характеристики, принципы деятельности, роль в социально-политической сфере. Функции судебной власти. Модернизация идеи функции судебной власти в юридической науке. Сущность, структура и виды функций судебной власти.

Соотношение понятий «судебная власть», «правосудие», «судебная система».

Предназначение судебной власти в триаде властей: дискуссионность вопроса.

Роль суда в обеспечении верховенства Конституции Российской Федерации, его обеспечение судами.

Преторское право, его прецедентный характер, формы и содержание.

Влияние судебной практики на правотворчество и правоприменение в странах романо-германского права. Роль судов в развитии современного романо-германского права. Особенности судебного прецедента в системе романо-германского права. Соотношение прецедента с законами и другими источниками права.

Влияние судебной практики на правотворчество и правоприменение в странах англосаксонского (общего) права. Становление и развитие судебного правотворчества в системе англосаксонского права. Характерные черты и особенности общего - судейского по своей юридической
природе и содержанию права. Доктрина суверенитета парламента и судебное правотворчество. Судебный прецедент в системе англосаксонского права.

Эволюция влияния суда на российское право: дореволюционный, советский и постсоветский периоды.

Тема 2. Понятие и юридическая природа судебной практики, ее значение в правовом государстве

Судебная практика как элемент правовой действительности и вид юридической практики. Понятие судебной практики (актов правосудия), особенности юридической природы.Дискуссионность вопроса о юридической природе судебной практики как источника права.

Функции судебной практики: правонаправляющая (ориентирующая), правоконкретизирующая, сигнально-информационная. Дискуссия о нормотворческой функции судебной практики.

Правоположения как основной элемент содержания судебной практики.

Формы влияния судебной практики на правотворчество и правоприменительную деятельность органов власти: судебный прецедент; разъяснения по вопросам судебной практики; решения судов о признании нормативных правовых актов незаконными (судебный нормоконтроль).

Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, обобщающие и разъясняющие судебную практику, их значение для органов власти.

Судебный прецедент: разнообразие понятий и многообразие форм проявления. Прецедентное значение правоположений (правовых позиций), содержащихся в постановлениях Конституционного Суда, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, Европейского суда по правам человека по конкретным делам. Их соотношение с аналогией закона и права.

Понятие и правовая природа судебного нормоконтроля. Роль института судебного нормоконтроля в развитии права общественных интересов и становлении «стратегического правосудия». Предмет судебного нормоконтроля. Виды и формысудебного нормоконтроля. Особенности конституционного судебного нормоконтроля. Проблемы разграничения компетенции судов по контролю за нормативными правовыми актами. Проблемы судебного нормоконтроля в решениях Конституционного Суда РФ.


Мнение, что если высший суд один, то нет проблем с единообразием практики, — ложное. Не обеспечивается единообразие и за счет постановлений Пленума Верховного суда, так как это абстрактное толкование без конкретики. Пленум дает лишь общие подходы. А если одни и те же споры в результате получают разное прочтение в гражданском и арбитражном процессе, с этим должен разбираться Президиум, считает доцент кафедры гражданского процесса МГУ имени М.В. Ломоносова Татьяна Андреева. В своем интервью в июльском номере журнала «Закон» она рассуждает о судоустройстве, о нагрузке судов, о процедуре пересмотра решений и о единообразии практики. В этом материале — выдержки из интервью. Полную версию читайте здесь.

«В недавнем своем выступлении Вячеслав Михайлович Лебедев отметил, что в 2020 г. Верховный Суд принял 12 постановлений Пленума, содержащих свыше 400 правовых позиций по вопросам правоприменения, и утвердил 16 Обзоров судебной практики, которые также содержат более 400 правовых позиций, чем обеспечил единообразие практики. Но, во-первых, мне непонятно, как они это посчитали и что подразумевается под правовой позицией. Раньше Президиум Высшего Арбитражного Суда указывал, к примеру, что позиция, сформулированная в конкретном деле, является обязательной при разрешении аналогичных дел. Тогда можно было четко определить, где так называемое практикообразующее решение, а где нет. Ни в одном из постановлений Верховного Суда такой оговорки нет. Во-вторых, как эти позиции реализуются — тоже большой вопрос. Нужно самим определиться, чего стоят эти решения.

В Президиуме Верховного Суда при этом рассматриваются единичные дела — всего несколько в год. Были года, когда экономические споры туда вообще не попадали. Вместе с тем с учетом тех разногласий при разрешении конкретных дел, которые возникают в гражданской и экономической коллегиях, Президиум Верховного Суда мог бы обеспечить единообразие практики хотя бы в этой части, если бы работал более активно.

Помню, при передаче в Президиум Высшего Арбитражного Суда дел на пересмотр вообще не ставилось вопроса об отмене судебного решения — основным мотивом передачи в надзор было как раз нарушение единообразия судебной практики. Тройки, передающие дела на пересмотр, могли даже не возражать против решений по тому делу, которое они передают. Главное, чтобы не было «рязанской, казанской» юстиции и т.п. — чтобы оправдывались разумные ожидания сторон.

При этом Президиум мог рассматривать по несколько сот дел в год. Был запрос на постоянное увеличение числа таких дел, и в этих целях даже обсуждали идею создания двух палат внутри Президиума — по частному и публичному праву.

Сказать, что единообразие обеспечивается только за счет постановлений Пленума, было бы неправильно. Все-таки абстрактное толкование без привязки к конкретике. Поэтому исключать работу надзорной инстанции в этом направлении я бы не стала.

Тем более что решения коллегий порой выносятся с достаточно скупой мотивировкой, а логика различных решений в разных коллегиях остается туманной. Возьмем хотя бы те же самые корпоративные споры — они сейчас рассматриваются и в арбитражных судах, и в судах общей юрисдикции по правилам АПК, в зависимости от вида корпорации, поскольку в свое время у арбитражных судов забрали корпоративные споры с участием некоммерческих организаций. Где судам общей юрисдикции взять ориентиры для разрешения этой новой для них категории дел? Пленум дает лишь общие подходы. Есть масса вопросов, ответы на которые остаются непонятными, например: можно ли применять по аналогии общие положения АПК или же руководствоваться ГПК при рассмотрении судами общей юрисдикции корпоративных споров? И если одни и те же споры в результате получают разное прочтение в гражданском и арбитражном процессе — с этим как раз должен разбираться Президиум.

То же касается и административных дел — одни и те же по сути дела рассматриваются и в экономической, и в административной коллегии.

Получается: довод, что если высший суд один, то и проблем с единообразием нет, — ложный.

Никакой иерархической подчиненности у заместителей Председателя Верховного Суда нет, и получается — добиваться передачи на пересмотр дела можно очень долго, обращаясь поочередно к каждому из них. Если это так, нужно такой механизм предусмотреть прямо в законе. Тем более что, как показала практика, передача на пересмотр возможна уже по истечении установленного законом срока обращения в суд, т.е. установленные сроки для самих заместителей Председателя не действуют. Это богатая почва для злоупотреблений и неоправданной дискреции, из-за чего мы в свое время отказались от института протеста.

Давно надо было отказаться от рассмотрения дел Верховным Судом по первой инстанции — это не его уровень, какое бы значение рассматриваемые дела ни имели. К тому же это подрывает авторитет других судов, создается впечатление, что они не готовы рассматривать такие дела по первой инстанции.

По моему глубокому убеждению, и Судебные коллегии, и Президиум Верховного Суда должны заниматься не исправлением судебных ошибок, а выработкой правовых позиций, обеспечением единообразия судебной практики для достижения правовой определенности, разумной обоснованности судебных решений.

Если оставить организацию Верховного Суда как есть, то выработкой правовых позиций будет заниматься только Президиум в порядке надзора. Но тогда получается, что в отношении гражданских дел и экономических споров эта функция не выполняется, потому что в Президиуме рассматривается всего одно-два таких дела в год.

Правда, Председатель Верховного Суда заверил, что весь Верховный Суд этим занимается. Если так, то он и должен через Судебные коллегии вырабатывать правовые позиции, по сути подменяя собой Президиум.

Если бы коллегии занимались не исправлением судебных ошибок, а выработкой правовых позиций, даже имеющееся количество дел уже могло бы сыграть совершенно другую роль в единообразии практики.

Ненормально то, что у нас две кассации. Первая в основном концентрируется на нарушении законности, а вторая — на существенных нарушениях, без устранения которых невозможно восстановить нарушенное право. И характер этого нарушения определяет судья, который рассматривает жалобу, т.е. это фактически вопрос усмотрения судьи.

Конечно, в постановлениях Пленума Верховного Суда частично эти вопросы освещаются — они дают некие ориентиры для того, что считать существенным нарушением. Но, безусловно, судьи, которые изучают жалобу, толкуют эти разъяснения тоже по-своему. Что такое существенность? Это понятие относительное. То, что кажется несущественным судье, может быть существенным для стороны.

Мы, кстати, долго не могли ввести в арбитражный процесс ни упрощенное, ни приказное производство, поскольку бытовало мнение, что нет простых дел в арбитраже, а сумма иска отнюдь не свидетельствует о том, что дело простое.

Лично я считаю, что существенность, если уж сохранять такое основание для пересмотра, должна раскрываться через единообразие практики, развитие права, формирование правовых позиций.

В противном случае любое дело, даже с самым незначительным, с точки зрения судьи, вопросом, нужно будет передавать на пересмотр при выявлении нарушений в толковании в нижестоящих инстанциях, притом не только процессуального, но и материального закона.

В таком случае можно будет отсеивать дела, по которым правовые позиции уже сформировались. К примеру, в бытность мою судьей Высшего Арбитражного Суда я нередко сталкивалась с жалобами налоговых органов, пытавшихся оспорить судебные решения по однотипным делам, по которым уже устоялась практика, даже если цена иска была незначительной. Вот такие дела нужно отсеивать, но не в связи с суммой иска, а в связи с тем, что они никак не могут повлиять на сложившуюся практику, ведь жалобы подаются, как правило, для галочки. Ситуация с подачей таких жалоб, кстати, изменилась после того, как мы сами стали ссылаться на свои правовые позиции в отказных определениях. Плюс на это повлияла еще и открывшаяся возможность взыскания судебных расходов на представителей с бюджета.

Когда судьи при передаче дел на рассмотрение или отказе в такой передаче будут раскрывать, в связи с какой правовой позицией принято то или иное решение, для сторон и нижестоящих судов это будет сигналом о том, что данные правовые позиции обязательны при рассмотрении аналогичных дел».

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: