Действует ли запрет наводящих вопросов на стадии судебного разбирательства

Обновлено: 04.05.2024

В юридической литературе, посвященной допросу свидетеля по гражданским делам, имеется устоявшееся мнение о запрете задавать наводящие вопросы. Например, М.В. Жижина утверждает, что «В уголовном процессе существует запрет задавать наводящие вопросы допрашиваемому лицу (ст. 189, 275 УПК РФ[1]). Это законное требование распространимо и на гражданский и арбитражный процесс, так как негативные последствия таких вопросов общие для всех видов судопроизводства».[2] Более того, запрет наводящих вопросов распространяют и на допрос эксперта[3].

Профессиональные форумы юристов также содержат многочисленные рассуждения на тему что делать, если в гражданском процессе свидетелю задаются наводящие вопросы, подразумевая их недопустимость[4] В то же время, изучение ГПК РФ и АПК РФ[5] позволяет констатировать, что прямого запрета задавать свидетелю наводящие вопросы эти кодексы не содержат. Соответственно, возникает резонный вопрос: так все-таки, можно ли задавать наводящие вопросы свидетелю по гражданским делам?

Что такое наводящий вопрос?

Но для начала определимся с понятием. УПК РФ, запрещая наводящие вопросы, не дает определения данного термина, а лишь запрещает наводящие вопросы, не вдаваясь в нюансы (ч. 2 ст. 189, ч. 7 ст. 193, ч. 2 ст. 194, ч. 2 ст. 275 УПК РФ).

В теории права под наводящим вопросом понимается «…вопрос, в котором как в прямой, так и в завуалированной, скрытой форме содержится конкретный, определенный ответ на поставленный вопрос или очерчен вариант такого ответа»[6]. Такое понятие является очень широким и, во многом, оценочным[7]. Фактически же, запрет наводящих вопросов означает запрет на манипулирование свидетелем, а также на любое другое воздействие с целью искажения его показаний, а не собственно запрет формулировки вопроса, содержащей в себе ответ.

Например, альтернативный вопрос «Так были ли вы в Москве 10 января 2017 года, или нет?» может быть расценен судьей и как допустимый (например, если спрашивает противоположная для свидтелеля сторона, а ранее свидетель давал противоречивые показания по данному вопросу), и как наводящий (если вопрос задается стороной, вызвавшей свидетеля, не основываясь на ранее данных показаниях, да еще и с интонационным акцентом на определенном варианте ответа). В последнем случае суд может усмотреть желание стороны подсказать тот или иной вариант ответа, а не получить от свидетеля правдивый ответ, и отвести вопрос.

Судебная практика о наводящих вопросах по гражданским и арбитражным делам

В ранее упоминавшейся работе М.В. Жижиной содержится утверждение, что «судебная практика свидетельствует, что «наводящий характер» вопросов по совокупности с другими доказательствами может стать основанием для отмены судебного решения вышестоящей инстанцией»[8] и приводит в качестве примера Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 19 августа 2009 г. N Ф04-4935/2009(12813-А46-34) по делу N А46-1416/2009[9].

Однако, ознакомившись с указанным Постановлением, следует признать, что оно вообще не относится к теме допроса свидетеля в арбитражном процессе. Это был налоговый спор, при этом, суд, имея множество гораздо более веских доводов о незаконности решения налогового органа, отметил, что «Довод налогового органа со ссылкой на объяснения предпринимателя (протокол допроса от 27.08.2008 — приложение 8 к акту проверки) был предметом исследования суда и ему дана надлежащая оценка. При этом суд учитывал, что вопросы, задаваемые предпринимателю, носят наводящий характер (в вопросе содержится ответ)»[10]Из цитаты видно, что речь в данном случае идет не о допросе предпринимателя в суде, а об оценке полученных налоговым органом объяснений предпринимателя. И уж тем более суд не ведет речь о признании доказательства недопустимым, а лишь об оценке достоверности пояснений свидетеля (проще говоря, суд посчитал, что предпринимателя запутали вопросами, и по этой причине его ответы не соответствовали фактическим обстоятельствам дела). Еще раз: ни слова о недопустимости наводящих вопросов! Только достоверность доказательства.

Исследовав судебную практику по другим делам, мы также можем прийти к выводу, что само по себе наличие наводящих вопросов не заставляет суды говорить о нарушении каких-то процессуальных норм. Так, Челябинский областной суд указал, что «Доводы жалобы о том, что судья при рассмотрении спора задавал наводящие вопросы , не задавал представителю ответчика уточняющих вопросов , не потребовал представить суду иные доказательства обращения истца 24 ноября 2014 года по вопросу получения консультации по льготам, не могут повлечь отмену решения суда, поскольку суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать (ч. 2 ст. 56 ГПК РФ); суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности (ч. 3 ст. 67 ГПК РФ)»[11] В другом деле Верховный суд Республики Башкортостан, рассматривая апелляционную жалобу со ссылкой на недопустимость показаний свидетелей в связи с наводящими вопросами, передопросил некоторых из них, однако, также не сделал каких-либо выводов относительно того, что такие показания сами по себе являются недопустимыми (решения остались без изменения).[12]

Ростовский областной суд, рассматривая спор об освобождении имущества от ареста, отклонил показания свидетеля со ссылкой на то, что ответ свидетеля был получен после наводящего вопроса, однако, из контекста апелляционного определения следует, что показания свидетеля были признаны судом недостоверными, а не полученными с нарушением закона.[13]

В общем же, суды при рассмотрении гражданских дел, достаточно редко отмечают недопустимый характер вопросов, во-первых, поскольку по гражданским делам доля свидетельских показаний традиционно мала, а, во-вторых, у сторон просто нет правовых оснований ссылаться на это при подаче апелляционных и (или) кассационных жалоб, а у судов считать такие вопросы нарушением.

Аналогичная ситуация и в арбитражных делах. Так, в Постановлении Третьего арбитражного апелляционного суда от 18 декабря 2017 г. N 03АП-6950/17[14] наводящие вопросы заявителя были одним из оснований критического отношения суда к показаниям свидетеля, однако не было указано на то, что такие вопросы сами по себе нарушают какие-либо требования законодательства. Аналогичная ситуация изложена в Постановлении Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 19 января 2015 г. N 15АП-8052/14 [15] В целом же, претензии к формулировкам вопросов в качестве «наводящих» в массе своей высказываются в арбитражных делах налогоплательщиками и относятся к налоговым органам. Случаи упоминания «наводящих вопросов» в гражданских делах, рассматриваемых арбитражными судами, единичны.

Выводы

Итак, сам по себе ГПК РФ, равно как и АПК РФ, не ограничивает стороны в возможности задавать любые вопросы, в том числе наводящие. Однако, на практике попытка задать наводящие вопросы может привести к негативному результату, поскольку:

· мнение о недопустимости наводящих вопросов в гражданском процессе является распространённым среди практиков, хотя напрямую ни ГПК РФ, ни АПК РФ такого запрета не содержат (можно сказать, что это своего рода правовой обычай). Суд может просто отвести данный вопрос.

· теоретически суд может применить положения УПК РФ о недопустимости наводящих вопросов на основании ч. 4 ст. 1 ГПК РФ или ч. 5 ст. 3 АПК РФ в качестве аналогии закона, хотя в исследованной судебной практике таких случаев не выявлено.

· показания свидетеля, полученные в результате ответа на наводящий вопрос, суды, как следует из изученной судебной практики, скорее склонны признавать недостоверными (ч. 3 ст. 67 ГПК РФ, ч. 2, 3 ст. 71 АПК РФ) без ссылки на то, что наводящие вопросы запрещены (для стороны, в общем-то, не принципиально по какому основанию суд отверг показания, главное, что отверг).

В то же время, несмотря на вышеизложенное, само по себе использование наводящих вопросов в гражданском и арбитражном процессе возможно. Однако, формулировать данные вопросы необходимо осторожно, и максимально корректно с учетом контекста, с тем, чтоб не подорвать доверие к результату. В частности, представляется, что один и тот же очевидно наводящий вопрос может быть отведен судьей, если он будет задан стороной, вызвавшей свидетеля, и принят если вопрос задаст другая сторона.[16] Не стоит пугаться всеобъемлющей формулировки о том, что наводящим является вопрос «который содержит в себе ответ». Если свидетель ранее дал показания по этим фактам, вряд ли кто-то будет возражать, если вы переспросите его в стиле «Итак, вы утверждаете, что присутствовали при составлении акта об отказе от дачи объяснений 11 января 2017 года?», поскольку данный вопрос уже не будет в строгом смысле этого слова «наводящим» (хотя он явно содержит в себе ответ), а, скорее, должен быть признан уточняющим.

Таким образом, допрашивая своего свидетеля, имеет смысл избегать вопросов, которые можно расценить как наводящие, поскольку суд может решить, что вы манипулируете свидетелем. В то же время, при допросе свидетеля противоположной стороны допустимо позволить себе несколько больше. Главное при этом соблюдать чувство меры и не вызвать у суда ощущение, что своими вопросами вы давите на свидетеля или намеренно пытаетесь запутать его. В случае же возникновения спора в судебном заседании о допустимости заданного Вами вопроса, имеет смысл предложить возражающей стороне сослаться на норму права, запрещающую подобные вопросы. Тактически, вполне можно выиграть и, возможно, суд позволит задать вопрос в той форме, в которой считаете нужным.

[1] Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

[5] Соответственно, Гражданский и Арбитражный процессуальные кодексы Российской Федерации.

[7] Под это понятие, например, попадает и альтернативный вопрос (в нем всегда есть ответ с предложением альтернативы), и уточняющий (там вообще прямо содержится утверждение с добавлением слов вроде «не так ли?»).

Что такое наводящий вопрос?

Судебная практика о наводящих вопросах по гражданским и арбитражным делам

Выводы

[1] Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации

[5] Соответственно, Гражданский и Арбитражный процессуальные кодексы Российской Федерации.

Наверное, сложно найти юриста уголовно-правовой специализации, который бы на вопрос о том, что он больше всего любит в уголовном процессе не ответил – допрашивать. Допрос – это всегда азартно, динамично и очень интересно. Пожалуй, именно судебный допрос и выступление в прениях наиболее ярко демонстрируют публичную работу адвоката, его ораторские навыки, владение материалами дела, аналитические способности и остроту реакции.

Однако, по наблюдениям автора, далеко не все участники уголовного судопроизводства умеют допрашивать по-настоящему хорошо. Государственные обвинители, к сожалению, вообще это делать практически разучились, и все их вопросы даже к свидетелям обвинения сводятся исключительно к «что вы можете показать по существу уголовного дела». Во многом это связано не только с вымыванием из прокуратуры опытных и профессиональных кадров, но и с реальным отсутствием подлинной состязательности в процессе. Ну зачем прокурору уметь допрашивать, если все незаданные вопросы за него «подберет» судья? А если «не подберет» при допросе, то на приговоре это тоже в большинстве случаев не отразится. Впрочем, автор не преследует цель в настоящей публикации критиковать сторону обвинения или суд, поскольку подобной критики в настоящее время и так содержится с избытком практически в каждом тексте о судебных заседаниях по уголовным делам.

К тому же и представители стороны защиты далеко не в каждом уголовном деле проявляют себя истинными мастерами судебного допроса. Нет-нет, громко пререкаться со свидетелем при перекрестном допросе, деланно возмущаться, не соглашаясь с его показаниями, засыпать свидетеля потоком высмеивающих его вопросов и всячески работать на присутствующую в зале заседания публику умеют очень многие из нас. Как правило, проблема возникает, когда требуется глубина знаний материалов уголовного дела, понимание существа обвинения, правильность формулирования вопросов, острота реакции и умение вовремя остановиться.
Можно ли научиться допросу? Полагаю, да. Это практический навык, который, как и любой другой, может развиться с опытом участия в судебных заседаниях. При этом данный навык может нарабатываться не только в реальных, но и в игровых процессах, которых сейчас во многих высших учебных заведениях и на различных курсах проводится в достаточном количестве. Возможно, для начинающего юриста будет целесообразно попрактиковаться допросам именно в подобных игровых процессах, а уже потом, после формирования определенного навыка переходить непосредственно к «хирургическим операциям» по настоящим уголовным делам.
Попробуем разобраться, что же нужно для того, чтобы допрашивать по-настоящему хорошо, вне зависимости от того прямой это допрос или перекрестный.

2. Законодательство о судебном допросе

Но для начала давайте выясним, что говорит уголовно-процессуальное законодательство о допросах свидетеля, потерпевшего и подсудимого в ходе судебного разбирательства.

2.1. Законодательство о допросе свидетеля

Допрос свидетеля в судебном заседании регламентируется ст. 278 УПК РФ. В ней указано, что свидетели допрашиваются порознь и в отсутствие недопрошенных свидетелей (присутствие недопрошенных свидетелей в зале судебного заседания может повлечь за собой отмену приговора или иного итогового судебного решения).
До начала допроса председательствующий разъясняет свидетелю права, обязанности, ответственность, свидетель дает соответствующую подписку. Председательствующий выясняет у свидетеля данные о его личности, а также отношение к подсудимому и потерпевшему.
Далее стороны задают вопросы свидетелю. При этом первой допрос проводит та сторона, по ходатайству которой свидетель вызван в судебное заседание. Судья задает вопросы свидетелю после его допроса сторонами. На практике мне неоднократно доводилось сталкиваться с тем, что допрос стороны по делу начинается с общего вопроса председательствующего, который предлагает свидетелю в режиме свободного рассказа сообщить об известных по делу обстоятельствах, а затем уточняющими вопросами еще и направляет ход допроса. Представляется, что это является нарушением процедуры судебного допроса, предусмотренной ч. 4 ст. 278 УПК РФ, однако ни в одном случае суды апелляционной и кассационной инстанции какой-либо реакции в виде отмены или изменения приговора не проявляли.
Допрос свидетеля может проводиться в режиме видеоконференции, а также в условиях, исключающих визуальное наблюдение другими участниками судебного разбирательства.
Свидетель в силу положений ст. 279 УПК РФ может пользоваться при допросе письменными заметками, которые предъявляются суду по его требованию.
УПК РФ не содержит прямой нормы, предоставляющей председательствующему право отклонять поставленные свидетелю вопросы, однако на практике подобное случается в большинстве процессов. Председательствующий при этом ссылается на общие нормы о пределах судебного разбирательства, регламенте судебного заседания, аналогичное право, предоставленное ему ст. 275 УПК РФ в отношении допроса подсудимого. Поскольку данная практика является общераспространенной, адвокат должен быть готов к подобным действиям председательствующего, в особенности в процессе с участием присяжных заседателей, где это происходит практически при каждом допросе.
Важное практическое значение в любом судебном процессе имеет оглашение показаний свидетеля, которые давались на стадии предварительного расследования. Процедура оглашения показаний свидетеля регламентируется ст. 281 УПК РФ.
Оглашение производится по решению суда на основании ходатайства сторон или по инициативе председательствующего. Оглашение возможно в случае неявки свидетеля или при наличии существенных противоречий в показаниях, которые даны в судебном заседании, и на стадии предварительного расследования. В случаях неявки свидетеля по причине тяжелой болезни, отказа от явки гражданина другого государства, стихийного бедствия, иных чрезвычайных обстоятельствах, неустановления его местонахождения, оглашение показаний возможно, только если ранее обвиняемому была предоставлена возможность оспорить показания на предыдущих стадиях. В большинстве случаев практика понимает под возможностью оспорить показания проведение очной ставки между свидетелем и обвиняемым на стадии досудебного производства. Без предоставления на предыдущей стадии возможности оспорить показания оглашение допускается только в случае смерти свидетеля.
Оглашение показаний при наличии существенных противоречий между ранее данными показаниями и показаниями в суде допускается только по ходатайству одной из сторон. Сторона обвинения обычно активно подобным правом пользуется. Позиция защиты в случаях, когда оглашение предыдущих показаний не выгодно, должна заключаться в возражениях против ходатайства обвинения, ссылках на отсутствие мотивировки заявленного ходатайства (зачастую представители обвинения не утруждают себя конкретными обоснованиями), пояснениях с выдержками из показаний в суде и ранее данных показаний об отсутствии противоречий или их несущественности.
В последнее время участились случаи отказа свидетелей от дачи показаний в суде со ссылками на положения ст. 51 Конституции РФ и последующим оглашением ранее данных на стадии предварительного расследования показаний в порядке ч. 4 ст. 281 УПК РФ. Это, как правило, происходит в отношении свидетелей, которые одновременно являлись обвиняемыми по этому же уголовному делу, признали свою вину, но досудебное соглашение о сотрудничестве с ними не заключалось. Стороне обвинения может быть не выгоден допрос таких лиц в судебном заседании, поскольку защита может продемонстрировать неубедительность показаний, задав неудобные вопросы, на которые не будет внятного ответа. Для того, чтобы это предотвратить, обвинение достаточно успешно пользуется данной уловкой. Полагаю, что в случаях, когда возможность оспорить показания подобного свидетеля на стадии предварительного расследования не предоставлялась, защите целесообразно возражать против оглашения показаний свидетеля, отказавшегося от ответа на вопросы в суде, со ссылками на позицию Европейского суда по правам человека и аналогичные нормы ч. 3 ст. 281 УПК РФ. Впрочем, необходимо признать, что в моих случаях суды отказывались соглашаться с подобной позицией защиты и принимали решение об оглашении показаний. Можно предположить, что данная практика может быть скорректирована лишь в случае прямого вмешательства Европейского суда по правам человека и оценки такого оглашения по конкретным делам, как нарушающего право на защиту от выдвинутого обвинения.

2.2. Законодательство о допросе потерпевшего

Допрос потерпевшего в ходе судебного следствия регламентируется ст. 277 УПК РФ. При этом допрос потерпевшего проводится по общим правилам допроса свидетеля за одним исключением: потерпевший имеет право давать показания в любой момент судебного следствия, но с разрешения председательствующего. На практике мне ни разу не доводилось сталкиваться с ситуациями, когда потерпевший таким правом пользовался.

2.3. Законодательство о допросе подсудимого

Допрос подсудимого проводится по правилам ст. 275 УПК РФ.
Подсудимый в силу ч. 3 ст. 274 УПК РФ обладает правом с разрешения председательствующего давать показания в любой момент судебного следствия. Практика не дает однозначного ответа о том, в какой момент подсудимому лучше давать показания. В данном случае все зависит от обстоятельств уголовного дела, личности подсудимого, его готовности давать показания, ораторских навыков и умения связно выражать свою мысль. Однозначно не следует давать показания на первоначальном этапе судебного следствия, когда нет полного понимания того, какие доказательства представит сторона обвинения и существует риск, что показания подсудимого могут быть опровергнуты или придется их менять для пояснения дополнительно установленных обстоятельств. В случае же уверенности в неопровержимости позиции подсудимого, необходимости донести эту позицию до суда на начальном этапе разбирательства по делу, разъяснить обстоятельства сложного дела, можно реализовать право подсудимого на допрос в любой момент. Однако в этом случае надо быть готовым к тому, что с момента допроса стороны и суд могут задавать вопросы подсудимому на любом этапе судебного следствия.
Первыми подсудимого допрашивают его защитник и остальные участники судебного разбирательства со стороны защиты, затем государственный обвинитель и другие участники со стороны обвинения. Суд задает вопросы подсудимому после его допроса сторонами.
Ч. 1 ст. 275 УПК РФ предоставляет председательствующему право отводить наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу. Практика показывает, что обычно суд данное право активно реализовывает, к чему адвокат должен быть готов.
Подсудимый вправе пользоваться письменными заметками, которые предъявляются суду по его требованию.
Подсудимый по ходатайству стороны или инициативе суда может быть допрошен в отсутствие другого подсудимого, о чем выносится постановление или определение. После возвращения подсудимого в зал судебного заседания председательствующий доводит до него содержание показаний лица, допрошенного в его отсутствие, и предоставляет возможность задать тому вопросы.
Оглашение показаний подсудимого, данных на стадии предварительного следствия, возможно при наличии существенных противоречий с показаниями, которые даны на стадии судебного следствия, при рассмотрении уголовного дела в отсутствие подсудимого, и отказе от дачи показаний. Такое оглашение может осуществляться только по ходатайству сторон.

3. Практические рекомендации в отношении допроса свидетеля, потерпевшего

3.1. Практические рекомендации по допросу свидетеля и потерпевшего

3.2. Практические рекомендации по допросу подсудимого

Вышеприведенные практические рекомендации в отношении подготовки к допросу и самого допроса свидетеля и потерпевшего в целом применимы и к работе при допросе подсудимого.
Вместе с тем в отношении допроса подсудимого работа во многом облегчается тем, что вы в случае достаточной подготовки к такому допросу будете заранее знать, какие ответы последуют на ваши вопросы. По этой причине еще большее значение имеет подготовительная стадия к допросу. На стадии подготовки я рекомендую совместно с подсудимым формулировать проект письменных показаний, которые в дальнейшем в ответ на первый вопрос своего защитника ваш подзащитный огласит в судебном заседании, заявив ходатайство о приобщении текста показаний к материалам дела. При этом в данных показаниях целесообразно освещать все возможные вопросы, в том числе и самые неудобные, которые затем может задать противоположная сторона. Таким способом вы решите сразу несколько задач. Во-первых, подсудимый будет готов к допросу, а для вас в его позиции не будет никаких сюрпризов. Во-вторых, не возникнет вопросов с возможным искажением содержания показаний в протоколе судебного заседания. В-третьих, давать показания по самым неудобным моментам в подобном формате подсудимому будет гораздо проще, чем отвечать на аналогичные вопросы государственного обвинителя или председательствующего. В таких случаях, если уже освещенный подсудимым вопрос предлагается выяснить повторно, защитник может обратить внимание председательствующего на этот момент и попросить отвести вопрос. При этом целесообразно огласить цитату из письменных показаний подсудимого. Даже если вопрос председательствующим отведен не будет, это обратит внимание подзащитного на то, что ответ уже имеется в письменном документе и он сможет дать его в том виде, как вы ранее с ним обговорили на стадии подготовки к допросу.
С учетом рекомендации о подготовке письменной позиции подсудимого особое значение должно иметь прогнозирование сложных и неудобных вопросов, которые могут быть заданы противоположной стороной. Главным подспорьем в этом вопросе будет, как и в случае подготовки к любому другому допросу, понимание существа предъявленного обвинения, уяснение объема имеющихся доказательств, сопоставление его с ранее выстроенной картиной идеальных доказательств, виртуальная постановка защитника на позицию обвинителя для того, чтобы определить вероятную логику стороны обвинения.
Существуют ли ситуации, когда оглашение подсудимым ранее подготовленного письменного текста показаний нецелесообразно? Да, конечно. В первую очередь это большинство процессов с участием присяжных заседателей, когда одной из основных задач подсудимого является «понравиться» суду, продемонстрировать свою искренность. Однако далеко не каждый подсудимый обладает необходимыми навыками публичного выступления, способен не испортить своими ответами на вопросы впечатление о себе, потому и не во всяком случае даже при рассмотрении дела с участием присяжных заседателей оглашение подсудимым письменного текста показаний будет ошибкой.

4. Заключение

Подводя итог данному рекомендательному тексту, посоветую коллегам не руководствоваться предложенными рекомендациями, как обязательным руководством к действию при любом судебном допросе и подготовке к нему. Это всего лишь определенная выжимка из индивидуального опыта конкретного адвоката – Гривцова А.А. с его личностными и профессиональными достоинствами, а также многочисленными недостатками.
Защита в целом не может носить полностью стандартизированный характер, и нельзя полагать, что работающее у одного адвоката, в одном уголовном деле, и с конкретным подсудимым, будет столь же успешно в другом уголовном деле. Напротив, адвокат, планируя какие-либо защитные действия, должен исходить из обстоятельств конкретного дела, личностных особенностей подсудимого и других участников процесса, тщательно прогнозировать возможные негативные и позитивные последствия от своих действий и советов, помня об универсальном адвокатском правиле «не навреди».
Желаю коллегам-адвокатам быть всегда успешными в деле защиты интересов доверителей, придумывать и внедрять в практику эффективные инструменты такой защиты, и, конечно же, почаще делиться своими наработками и профессиональными успехами с другими юристами.

Защитники в суде нередко сталкиваются с ситуацией, когда их тщательно подготовленные для перекрестного допроса вопросы свидетелю обвинения отклоняются судьей – например, по таким основаниям, как «это не относится к делу», «формулируйте четче», «не нужно задавать гипотетические вопросы», «спрашивайте об обстоятельствах, относящихся к делу», «наводящий вопрос».

Конечно, в идеале лучше избегать сомнительных формулировок вопросов. Но хотелось бы заострить внимание на другом. Предположим, адвокату нужно задать свидетелю определенные вопросы. Насколько далеко он имеет право зайти? Возможны также ситуации, когда вопросы, имеющие отношение к делу, конкретны, но их связь с подлежащими доказыванию обстоятельствами не очевидна. В таких случаях суд, как правило, начинает активно вмешиваться в перекрестный допрос.

Как и многие коллеги, я не раз сталкивался с подобными обстоятельствами. Выстраивание четкой схемы вопросов, когда ответ на первый приводит ко второму (так называемый «сократовский метод»), в конечном итоге помогает добиться результата. Но если судья, отклоняя вопросы, начинает активно препятствовать, схема нередко рушится, и защитник может остаться ни с чем.

Что можно сделать в такой ситуации? Давайте поразмышляем.

На мой взгляд, существуют три подхода к решению данной проблемы (два очевидных и один неочевидный). Первый – правильная формулировка вопроса (что чаще всего предлагают правоведы и правоприменители).

Однако в отсутствие четкой теоретической базы «правильной формулировки вопроса», а также когда для судьи «правильная формулировка» не такая, какой ее видит защитник, можно попытаться «обосновать данную конкретную формулировку» – т.е. мотивировать свой вопрос. Третий вариант (он импонирует мне больше всех) – обосновать свое право «задавать любые вопросы».

Первый подход прекрасно, на мой взгляд, раскрыт Е.А. Рубинштейном в предисловии к книге Ф. Веллмана «Искусство перекрестного допроса» 1 . Второй тоже чаще всего используется практиками, которые пытаются быстро сориентироваться в ситуации и не позволить судье сбить себя с толку. В частности, они стараются либо увязать свой вопрос с подлежащими доказыванию обстоятельствами, либо цитируют ч. 2 ст. 79 УПК РФ «Свидетель может быть допрошен о любых относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о личности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетелями».

Что касается третьего подхода – обосновать свое право задавать «любые» вопросы, – отмечу, что некоторые из вопросов, даже если адвокату позволят их задать, все же не будут иметь особой ценности, поскольку ответы на них, как правило, либо основаны на предположениях, либо не относятся к делу. В то же время каждая ситуация индивидуальна, и с учетом того, как мало оправдательных приговоров выносится в целом по стране, не лишне иметь в распоряжении весь арсенал возможностей для полноценного осуществления защиты.

В связи с этим считаю, что защитник имеет право задать практически любой вопрос (разумеется, не выходя за рамки КПЭА) в ходе перекрестного допроса свидетеля. Это, на мой взгляд, не только логично, но и соответствует и УПК РФ, и сути перекрестного допроса.

Аргументировать данную позицию можно следующими доводами.

Норма п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК РФ позволяет для осуществления защиты «использовать иные не запрещенные настоящим Кодексом средства и способы…». Полагаю, это очень важное положение. Закон позволяет защитнику творчески подходить к исполнению его функции, использовать любые методы, лишь бы они не были прямо запрещены Кодексом. Вопросы в данном случае – это способ осуществлять защиту.

Какие вопросы УПК РФ прямо запрещает задавать и кому?

Что касается производства следственных действий, то ч. 2 ст. 189 Кодекса гласит: «Задавать наводящие вопросы запрещается. В остальном следователь свободен при выборе тактики допроса». То есть на стадии следствия УПК РФ разрешает следователю задавать любые вопросы, кроме наводящих. При этом не могу не согласиться с мнением многих правоведов (например: Е.А. Рубинштейна в комментарии к ст. 189 УПК РФ) 2 , что запрет задавать наводящие вопросы в данной норме относится только к следователю, но не к защитнику.

Кодекс не содержит определения понятия наводящих вопросов. Однако в теории, а также в соответствии с судебной практикой наводящими считаются вопросы с подсказкой либо те, в которых упоминаются факты, ранее не фигурировавшие в показаниях. При этом, как заметил Е. Рубинштейн: «…у Верховного Суда РФ отсутствует единое системное понимание “наводящего вопроса”» 3 .

Таким образом, у защитника на следствии вообще нет никаких ограничений в постановке вопросов. Но, может быть, они все-таки появляются на стадии судебного следствия?

В ст. 275 УПК РФ «Допрос подсудимого» указано: «Председательствующий отклоняет наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу». То есть председательствующий обладает правом отклонять помимо наводящих вопросов вопросы, не имеющие отношения к делу. Вместе с тем ст. 278 УПК РФ «Допрос свидетелей» не содержит указаний на право председательствующего отклонять какие-либо вопросы.

Полагаю, это логично, ведь право отклонять наводящие вопросы при допросе подсудимого обусловлено намерением законодателя защитить последнего, предоставить ему больше прав и не допустить в отношении него произвола. Именно эту функцию должен априори осуществлять суд.

То есть как только председательствующий начинает отклонять вопросы защиты свидетелю, защитник может попросить у суда разрешения продолжить задавать их именно в той формулировке, в которой он хочет задать, мотивируя это тем, что исходя из смысла ст. 53 УПК РФ адвокат правомочен осуществлять защиту любыми не запрещенными Кодексом способами и средствами, а постановка вопроса в его редакции и есть незапрещенный способ защиты.

Далее рекомендую продолжить задавать вопросы свидетелю в тех формулировках, которые нужны защите. Если судья вновь начнет отклонять их, предлагаю заявить возражения на действия председательствующего с занесением их в протокол согласно ч. 3 ст. 243 УПК РФ, мотивируя тем, что, в отличие от порядка допроса подсудимого (ст. 275 УПК РФ), предполагающего право председательствующего отводить наводящие и не относящиеся к делу вопросы, порядок допроса свидетеля в судебном заседании (ст. 278 УПК РФ) не предусматривает наличие такого права для председательствующего при допросе свидетелей. Соответственно, отклоняя вопросы (любые) защитника, председательствующий вышел за рамки полномочий. Либо можно, например, заявить повторные ходатайства, повторно мотивировать их и т.д. – каждая ситуация имеет свои нюансы.

В подкрепление данного вывода хочу обратить внимание на ч. 1 ст. 243 УПК: «Председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры (выделено мной. – Б.Д.) по обеспечению состязательности и равноправия сторон». То есть меры, принимаемые судьей, должны быть прямо предусмотрены УПК РФ. Все, что ему не разрешено, то запрещено.

Таким образом, председательствующий не правомочен отклонять даже наводящие вопросы – по крайней мере, тогда, когда их задает защитник. И это, думаю, логично. Суть перекрестного допроса в том, чтобы подвергнуть критическому анализу показания свидетеля, данные им в ходе прямого допроса.

Например, на практике я нередко сталкивался с ситуациями, когда гособвинитель пытался своими вопросами «подсказать» ответ свидетелю обвинения при прямом допросе. В таком случае запрет наводящих вопросов при прямом допросе представляется вполне понятным и уместным. Хотя для защитника он также не предусмотрен, но если бы существовал, то имел бы смысл, поскольку возможность адвоката подсказывать правильные ответы свидетелю защиты на прямом допросе противоречит сути правосудия и принципу равенства и состязательности сторон.

Но какой смысл суду присваивать себе полномочия, не предоставленные ему УПК РФ, и применять расширительное толкование ст. 278 Кодекса в том аспекте, который в принципе противоречит идеологии перекрестного допроса? Если цель защитника –подвергнуть критическому анализу показания свидетеля противоположной стороны, выявить слабые стороны и противоречия в его показаниях, а нередко и ложь, в рамках состязательного процесса адвокату должен быть предоставлен максимум возможностей. Как защитник, которому «ничего нельзя», постоянно прерываемому судьей замечаниями вроде «наводящий вопрос», «это не имеет отношения к делу», «переформулируйте свой вопрос», должен творчески подходить к такой сложной задаче, как перекрестный допрос, если свидетель, к примеру, – умелый лжец?

В заключение отмечу, что ограничение, которое суд накладывает на защиту в формулировании вопросов, противоречит, во-первых, УПК РФ (при системном анализе), во-вторых – самому духу понятия «перекрестный допрос».

И пусть сегодня суды, расширительно толкуя нормы Кодекса, нередко позволяют себе отклонять вопросы защиты, наша задача – отстаивать свое право на творческую защиту, при которой «все, что не запрещено – разрешено».

1 Франсис Люис Веллман. Искусство перекрестного допроса. – М.: Американская ассоциация юристов, 2011. С. 4–31.

2 «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Главы 1–32.1. Постатейный научно-практический комментарий» (отв. ред. Л.А. Воскобитова). (Редакция «РГ», 2015).

Один из экспертов указал, что, если адвокат понимает, что судья не осведомлен о деле, он может воспользоваться правом, предусмотренным ч. 3 ст. 243 УПК, – заявить возражения против действий председательствующего, объяснив эти действия следствием неосведомленности судьи. Второй посчитал, что адвокату следует воздержаться относительно оценки уровня осведомленности дела участниками процесса.

Совет АП г. Москвы вынес решение, в котором признал, что указание судье на незнание дела и реплики относительно того, что гособвинитель должен зачитывать содержание исследуемых документов, а не только их название, были направлены на защиту обвиняемой.

Частное постановление в адрес защитника

В производстве районного суда находится уголовное дело в отношении Л., обвиняемой по ч. 1 ст. 303 и ч. 3 ст. 306 УК. Защиту Л. осуществляет защитник по соглашению – адвокат А.

В судебном заседании 7 августа 2020 г. судьей Б. в адрес адвоката было вынесено частное постановление. Судья указала, что в судебных заседаниях, состоявшихся 26 мая и 16 июня 2020 г., при исследовании доказательств стороны обвинения и оглашении государственным обвинителем письменных материалов уголовного дела адвокат допускала многочисленные реплики по оглашенным материалам, а также заявляла ходатайства о недопустимости доказательств, в связи с чем председательствующим неоднократно делались замечания защитнику за нарушение регламента судебного заседания. При этом также было разъяснено, что она вправе после того, как государственный обвинитель огласит все письменные материалы дела, высказать свои замечания и дополнения по ним, а также заявить ходатайства о недопустимости доказательств. Однако защитник, несмотря на замечания со стороны председательствующего, продолжала высказывать реплики и заявлять ходатайства о недопустимости доказательств.

Адвокат указала, что 26 мая 2020 г. государственный обвинитель не раскрывал суть доказательств стороны обвинения, а только оглашал даты и названия документов. Сторона защиты заявляла ходатайства и возражения, пытаясь обратить внимание суда на недопустимость поверхностного исследования доказательств и возражая против такого способа представления доказательств, поскольку подсудимая должна знать, какие доказательства представляются в судебном заседании в открытом процессе, а не догадываться по наименованию документа, что там содержится.

А. заметила, что в ч. 1 ст. 120 УПК прямо указано, что ходатайство может быть заявлено в любой момент производства по уголовному делу, УПК не содержит каких-либо запретов в части заявления ходатайства на этапе оглашения материалов дела государственным обвинителем. По ее мнению, ходатайства заявлялись корректно, государственного обвинителя никто не перебивал.

Адвокат указала, что равенство прав сторон в соответствии со ст. 244 УПК означает равные права стороны обвинения и стороны защиты на участие в исследовании доказательств. Однако судья Б. не создавала равноценных условий стороне защиты для ее участия в исследовании письменных доказательств, представляемых стороной обвинения, а всячески препятствовала этому. Все исследование письменных доказательств по данному уголовному делу свелось лишь к чтению их названий, без изложения содержания документов. При этом председательствующим в судебном заседании не предоставлялась возможность стороне защиты заявлять какие-либо ходатайства и делать заявления после подобного «исследования» конкретного документа. Поскольку в уголовном деле много томов, сторона защиты пыталась это сделать непосредственно после «оглашения» каждого документа. А. указывала судье на то, что таким отношением к исследованию доказательств нарушены положения ч. 1 ст. 248 УПК о предоставлении защитнику реальной возможности участвовать в исследовании доказательств, заявлять ходатайства, однако судья в ответ лишь делала замечания адвокату, заявляя, что она не подчиняется требованиям председательствующего.

Адвокатская палата поддержала защитника

Совет АП г. Москвы обратился к протоколу судебного заседания и отметил, что А. в ходе оглашения государственным обвинителем письменных материалов дела действительно обращала внимание суда не недопустимость такого исследования письменных доказательств, которое ограничивается лишь объявлением названий документов с указанием даты их составления, без изложения их содержания.

Совет согласился с доводами адвоката о том, что подобное исследование доказательств нарушало право ее доверителя на защиту. Он отметил, что защитник участвует в исследовании доказательств (ч. 1 ст. 248 УПК), а применительно к осмотру вещественных доказательств он вправе обращать внимание суда на обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела (ч. 1 ст. 284 УПК). Соответственно, и при исследовании письменных доказательств адвокат А. могла обращать внимание суда на содержание документа. «Такие действия адвоката являются правомерными, они направлены на реализацию процессуальных прав защитника и не могут расцениваться как препирательство с председательствующим судьей, воспрепятствование ведению судебного заседания или проявление неуважения к суду», – подчеркивается в документе.

Кроме того, судья отметила, что 18 июня 2020 г. председательствующий сделал защитнику замечание за нарушение порядка в судебном заседании, при этом А., не дослушав его, перебила председательствующего и продолжила высказывать свое мнение. 30 июня 2020 г. при допросе свидетеля П. защитник заявила ходатайство об оглашении его объяснений, данных в ходе предварительного следствия. После отказа в удовлетворении ходатайства защитник в полном объеме огласила данный документ, несмотря на то что ей был вновь разъяснен регламент судебного заседания.

В частном постановлении также были приведены следующие высказывания А.: «она все равно прочитает так, как ей нужно, бесполезно ее останавливать»; «просто суд понимает порядок судебного заседания совершенно по-своему, а не так, как это прописано в законе… если вы считаете, что это не так, и делаете замечание, то она все равно это прочитает и приобщит в любом случае… вы же не можете ее консультировать…»; «мы столько замечаний получили, ваша честь, меня прям радует это обстоятельство, потому что, когда прокурор таким образом оглашал документы, ему ни одного замечания сделано не было… можно понять, почему?»; «нет, я не присяду по той простой причине, что у нас только что допрашивали свидетеля З., и я хотела бы приобщить документы, которые касаются его допроса»; «первое, вскрыть конверт, второе, дать диск защите, третье, предоставить возможность включить аудиозапись, прослушать аудиозапись»; «может быть, вы знаете, потому что у вас какое-то предвзятое отношение уже сложилось».

Совет согласился с выводом Квалификационной комиссии об отсутствии нарушений в описанных действиях адвоката А. Так, Квалифкомиссия, проанализировав протокол судебного заседания, справедливо указала, что адвокат вправе возражать против действий председательствующего и высказывать свое мнение о допущенных, по его мнению, нарушениях закона и этики со стороны председательствующего. При этом Комиссия обоснованно сослалась как на применимые нормы уголовно-процессуального законодательства, так и на нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также на практику Европейского Суда по правам человека.

При этом Квалифкомиссия признала дисциплинарным нарушением следующие высказывания адвоката А: «т. 1 л. д. 191, материалы дела иногда надо хотя бы читать» и «когда я формулирую свой вопрос, я не нуждаюсь в комментариях в этом вопросе у суда и в консультациях за ваш счет». Совет посчитал, что в оценке данных высказываний, как и в предыдущих рассмотренных случаях, прежде всего надлежит исходить из того, что адвокат вправе возражать против действий председательствующего и высказывать свое мнение о допущенных, по его мнению, нарушениях закона и этики со стороны суда. Следует также учитывать устную форму изложения, когда отсутствует возможность переиначить высказанное, облагородить фразу или опустить ее до того, как употребленное выражение станет достоянием слушателей (Постановление ЕСПЧ от 4 декабря 2003 г. по делу «Гюндюз против Турции»).

Совет обратил внимание на то, что в составленном судьями Верховного Суда пособии «Практика применения Уголовно-процессуального кодекса РФ» на вопрос «Обязан ли судья тщательно изучить уголовное дело, которое он принял к своему производству?» дан следующий ответ: «Судья, как и иные участники процесса, обязан хорошо знать материалы уголовного дела. Отсутствие такого знания не позволит ему качественно выполнять свои профессиональные обязанности, поскольку уже на этапе подготовки к судебному заседанию он обязан принимать решения с учетом всей содержащейся в деле информации».

По мнению Совета, о том, что опасения А. относительно степени осведомленности председательствующей судьи о содержании материалов дела не беспочвенны, говорит также следующее обстоятельство. Согласно протоколу судебного заседания от 13 июля 2020 г., со стороны председательствующей судьи не последовало никаких возражений на следующие высказывания в ее адрес адвоката: «вы тоже, видимо, все не помните уже» и «вы тогда не знаете, о чем я спрашиваю».

Оценивая высказывание А.: «когда я формулирую свой вопрос, я не нуждаюсь в комментариях в этом вопросе у суда и в консультациях за ваш счет», Совет обратил внимание на то, что, согласно протоколу судебного заседания от 13 июля и от 6 августа 2020 г., судья во время допросов свидетелей неоднократно снимала вопросы защитника А., а также пыталась указывать ей, какие вопросы следует задавать и как их формулировать. Реакция на такие неправомерные действия председательствующей судьи, помимо рассматриваемой фразы, содержится и в иных зафиксированных в протоколе судебного заседания от 6 августа 2020 г. высказываниях адвоката А.: «почему этот вопрос не нравится суду, я не понимаю», «видимо, такой способ суда всячески препятствовать оглашению протокола допроса».

Совет посчитал, что в высказываниях адвоката А. не используются грубые слова или словосочетания. Так, в первом высказывании содержится правомерное пожелание суду хорошо знать материалы рассматриваемого уголовного дела, а во втором – столь же правомерное указание на отсутствие у адвоката потребности в помощи суда при формулировании и постановке вопросов, задаваемых в ходе допросов свидетелей.

В решении указывается, что в специальном выпуске «Вестника Адвокатской палаты города Москвы» за 2002–2014 гг. отмечалось, что дисциплинарные органы адвокатского самоуправления не исключают, что в отстаивании интересов доверителя адвокат может проявлять не всегда устраивающую суд активность, однако это не может свидетельствовать о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) КПЭА.

«Совет, вопреки заключению Квалификационной комиссии, правильно установившей фактические обстоятельства, но допустившей ошибку в правовой оценке деяния адвоката и толковании Кодекса профессиональной этики адвоката, не усматривает в этих высказываниях адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, включая Кодекс профессиональной этики адвоката, совершенного умышленно или по грубой неосторожности, и приходит к выводу о прекращении дисциплинарного производства в полном объеме», – подчеркивается в решении. Таким образом, Совет АП г. Москвы решил прекратить дисциплинарное производство, возбужденное в отношении адвоката А.

Адвокаты оценили подход Совета АП г. Москвы

В комментарии «АГ» адвокат АП Смоленской области Сергей Манойлов заметил, что, если адвокат понимает, что судья не осведомлен о деле, он может воспользоваться правом, предусмотренным ч. 3 ст. 243 УПК, – заявить возражения против действий председательствующего, объяснив эти действия следствием неосведомленности судьи. «Это, в свою очередь, подлежит занесению в протокол судебного заседания и может быть в дальнейшем использовано защитой при обжаловании судебных актов», – подчеркнул эксперт.

По его мнению, действия адвоката следует оценивать исходя из реальной обстановки дела. «Подобные действия могут быть следствием искреннего желания по максимуму помочь доверителю, а могут быть и средством самопиара (в случае так называемых резонансных дел, освещаемых СМИ). Также следует учитывать, была ли у адвоката иная возможность довести свою позицию до суда», – посчитал он.

По мнению адвоката АК «СанктаЛекс» Павла Гейко, адвокату следует воздержаться относительно оценки уровня осведомленности участников процесса – лучше, если адвокат укажет на конкретные фактические обстоятельства, указывающие на недостаточное владение материалом тем или иным участником.

На вопрос о том, как влияет человеческий фактор на восприятие поведения защитника как подлежащего дисциплинарному производству, Павел Гейко заметил следующее: «Человеческий фактор, как правило, возникает там, где участники процесса выходят за рамки предмета исследования в том или ином деле, когда они “скатываются на личности”. Психологические моменты неизбежны в адвокатской деятельности, но чисто в аспекте оказания квалифицированной юридической помощи психологические трюки необходимы, как правило, в действиях, связанных с выяснением информации от участников событий по делу, а не для применения их к участникам процесса, которые не являются носителями сведений об обстоятельствах рассматриваемого по делу события».

Обновление: В комментарии «АГ» вице-президент АП г. Москвы Вадим Клювгант заметил, что частных постановлений и жалоб судей и следователей на протестное поведение адвокатов стало больше. По его мнению, это связано с тем, что увеличилась конфликтность судебных разбирательств, в частности в уголовном судопроизводстве. «Чаще всего это является реакцией судей или следователей на активную защиту – когда защитник ведет себя наступательно и добивается реализации своих прав, в том числе протестным поведением, возражая против действий председательствующего. Многие обращения выглядят (а в объяснениях адвокатов это всегда звучит) как реакция судьи или следователя на уровень накала при разбирательстве по делу», – указал Вадим Клювгант.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: