Что выше еспч или конституционный суд
Обновлено: 27.04.2024
В соответствии с ч. 4 ст. 125 Конституции РФ Конституционный суд по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле. По сути, жалоба может быть подана только на закон, примененный или подлежащий применению в конкретном деле[1].
В соответствии со ст. 125 Конституции РФ и ст. 3 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № I-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» проверка правильности применения судами общей юрисдикции указанных процессуальных норм является прерогативой вышестоящих судов и к компетенции Конституционного суда не относится[2]. Таким образом, при неустранении вышестоящими судами Российской Федерации правильности применения указанных процессуальных норм, у гражданина оставалась возможность судебной защиты только в Европейском суде по правам человека, поскольку внутригосударственные средства правовой защиты были исчерпаны.
В свое время Европейский суд по правам человека отметил, что Конституционный суд компетентен рассматривать индивидуальные жалобы, оспаривающие конституционность закона. Процедура обжалования в рамках конституционного судопроизводства не может служить эффективным средством правовой защиты, в случае если нарушение права вызвано неправильным применением или толкованием положений закона, которые сами по себе (по сути) не являются неконституционными[3].
Таким образом, в случае, когда закон (норма закона) не противоречит Конституции РФ, однако закон или норма закона были применены в неконституционном истолковании, то гражданам ничего не оставалось, как обращаться за защитой своих прав в Европейский суд, не имея возможности получить правовую защиту в национальных судах, включая Конституционный.
Конституционный суд в рамках обращения граждан за защитой своих прав и свобод нередко выявляет проблемы толкования российских законов (проблемы правоприменения), несмотря на то, что данное полномочие не имеет прямого конституционного закрепления. При этом Конституционный Суд РФ неоднократно обозначал, что он не подменяет собой деятельность иных национальных судов.
Представляется, что Конституционный суд в целях действительной защиты прав и свобод, гарантированных Конституцией, должен стремиться к тому, чтобы осуществлять защиту конституционных прав и свобод человека по аналогии с Европейским судом по правам человека, поскольку Конституция РФ должна гарантировать не меньший, а даже больший объем основных прав и свобод человека и гражданина. В связи с этим, полагаем, следует расширить полномочия Конституционного Суда РФ, который в целях эффективной судебной защиты прав и свобод, по заявлениям граждан не пересматривая законодательство и судебные решения, определял бы, каким способом законодательство было применено в конкретном деле и являлся ли такой способ применения нарушением Конституции РФ.
Так как Россия вышла из Совета Европы, то Конституционный суд должен стать своего рода импортозамещением Европейского суда по права человека.
Ссылка для цитирования.
[1] СЗ РФ. 1994. № 13. Ст. 1447.
[2] См.: Судебное решение Европейского суда по правам человека от 6 июля 2006 г. «По делу «Сергей Смирнов против Российской Федерации» // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2008. № 2. С. 120–126,. 158.
КС РФ провозгласил Постановление по делу о применении в России решений Европейского Суда по правам человека.
По запросу группы депутатов Госдумы КС РФ проверил конституционность отдельных положений федеральных законов "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней", "О международных договорах Российской Федерации", а также отдельных положений ГПК РФ, АПК РФ, Кодекса административного судопроизводства РФ и УПК РФ (согласно которым, в том числе, судебный акт может быть пересмотрен и производство по делу возобновлено ввиду нового обстоятельства, которым является установленное ЕСПЧ нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод), в связи с тем, что они фактически обязывают Россию, ее органы законодательной, исполнительной и судебной власти, к безусловному исполнению вынесенного по жалобе против России постановления ЕСПЧ - даже в случае, если оно противоречит Конституции РФ.
Конституционный Суд РФ признал положения названных законодательных актов соответствующими Конституции РФ, поскольку на их основании в том числе:
обеспечивается применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод и исполнение постановлений ЕСПЧ в случаях, если исчерпаны все конституционно установленные внутригосударственные средства судебной защиты;
суд при пересмотре дела в связи с принятием ЕСПЧ постановления, в котором констатируется нарушение в РФ прав и свобод человека при применении закона, придя к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции РФ, обращается с запросом в КС РФ о проверке конституционности этого закона;
также Президент РФ, Правительство РФ, придя к выводу о невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление ЕСПЧ вследствие того, что в части, обязывающей РФ к принятию мер индивидуального и общего характера, оно основано на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод в истолковании, приводящем к их расхождению с Конституцией РФ, правомочны обратиться в КС РФ с запросом о толковании соответствующих положений Конституции РФ в целях устранения неопределенности в их понимании с учетом выявившегося противоречия и международных обязательств России применительно к возможности исполнения постановления ЕСПЧ и принятия мер индивидуального и общего характера, направленных на обеспечение выполнения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
КС РФ также указал, что при этом не исключается правомочие федерального законодателя предусмотреть специальный правовой механизм разрешения Конституционным Судом РФ вопроса о возможности или невозможности с точки зрения принципов верховенства и высшей юридической силы Конституции РФ исполнить вынесенное по жалобе против России постановление ЕСПЧ, в том числе в части мер общего характера.
Больше документов и разъяснений по антикризисным мерам - в системе КонсультантПлюс.
В июле прошлого года КС РФ принял очень важное постановление – о возможности неисполнения решений ЕСПЧ в том случае, если они основаны на таком истолковании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которое противоречит Конституции РФ (Постановление КС РФ от 14 июля 2015 г. № 21-П). К концу года право Суда на рассмотрение дел о возможности исполнения решений межгосударственного органа по защите прав и свобод человека было закреплено законодательно – с 15 декабря 2015 года вступила в силу соответствующая глава XIII.1 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации". Недавно КС РФ реализовал данное право на практике и признал невозможным исполнение Постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. по делу "Анчугов и Гладков против России" (Постановление КС РФ от 19 апреля 2016 г. № 12-П; далее – Постановление). Рассмотрим, по какому вопросу так кардинально разошлись мнения судов.
Фабула дела
Конституция РФ закрепляет право граждан участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через представителей, в том числе путем участия в выборах. При этом прямо установлено, что ряд лиц – недееспособные, а также содержащиеся в местах лишения свободы – не имеют права избирать и быть избранными (ч. 3 ст. 32 Конституции РФ). Именно это положение обжаловали в ЕСПЧ граждане РФ С.Б. Анчугов и В.М. Гладков (далее – заявители).
Как подать жалобу в ЕСПЧ и каким должно быть ее содержание, узнайте из материала "Обращение в Европейский Суд по правам человека" Домашней правовой энциклопедии интернет-версии системы ГАРАНТ.
Получите бесплатный доступ на 3 дня!
Получить доступ
Заявители не смогли проголосовать на выборах депутатов Госдумы, проводившихся 7 декабря 2003 года и 2 декабря 2007 года, и президентских выборах 26 марта 2000 года, 14 марта 2004 года и 2 марта 2008 года, а второй заявитель также не смог принять участие в дополнительных парламентских выборах, проводившихся в избирательном округе по его месту жительства 5 декабря 2004 года, поскольку на момент проведения всех этих выборов находились в исправительной колонии и тюрьме соответственно (мера наказания, назначенная обоим заявителям – лишение свободы на срок 15 лет). По их мнению, установленный Конституцией РФ абсолютный запрет на участие в выборах осужденных к лишению свободы граждан является нарушением ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), согласно которой государства – участники Конвенции обязуются проводить с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти. В связи с этим заявители и обратились в ЕСПЧ.
Позиция ЕСПЧ
Как отмечается в Постановлении, ЕСПЧ в своей прецедентной практике придерживается концепции "подразумеваемых ограничений" права на свободные выборы, закрепленного в ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции, что предполагает достаточно широкую свободу усмотрения государств – участников Конвенции при его регулировании на национальном уровне (абз. 6 п. 2 Постановления). Тем не менее ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что хотя в каждой стране избирательная система организована по-своему, государства – участники Конвенции обязаны гарантировать всеобщее избирательное право, а любые его ограничения должны преследовать законную цель и быть пропорциональны ей (Постановление ЕСПЧ от 2 марта 1987 г. по делу "Матье-Моэн (Mathieu-Mohin) и Клерфейт (Clerfayt) против Бельгии", Постановление ЕСПЧ от 1 июля 1997 г. по делу "Гитонас (Gitonas) и другие против Греции", Постановление ЕСПЧ от 9 апреля 2002 г. по делу "Подколзина (Podkolzina) против Латвии" и др.).
Допуская возможность соразмерного ограничения избирательных прав лиц, осужденных к лишению свободы, ЕСПЧ указывает на два варианта такого ограничения. Первый – на основании соответствующего судебного решения, принимаемого при наличии очевидной и достаточной связи между санкцией, обстоятельствами конкретного дела и поведением лица. Так, в 2005 году ЕСПЧ признал нормы законодательства Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, лишающие всех содержащихся в местах лишения свободы осужденных права избирать независимо от длительности срока наказания и характера или тяжести совершенных правонарушений, а также личных характеристик совершивших их граждан, несовместимыми со ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции (Постановление ЕСПЧ от 6 октября 2005 г. по делу "Хёрст (Hirst) против Соединенного Королевства" (№ 2)). В обосновании такой позиции ЕСПЧ ссылался, в частности, на рекомендацию Европейской комиссии за демократию через право (Венецианской комиссии) о возможности лишения политических прав только по решению суда (подпункт "d" пункта 1.1 Руководящих принципов относительно выборов, 2002 год). Прямое указание на то, что решение о лишении заключенных права голоса должно приниматься в индивидуальном порядке судом, содержится также в Постановлении ЕСПЧ от 8 апреля 2010 г. по делу "Фродль (Frodl) против Австрии" и Постановлении ЕСПЧ от 23 ноября 2010 г. по делу "Гринс и М.Т. (Greens & M.T.) против Соединенного Королевства".
Однако в более поздних решениях ЕСПЧ говорится и о втором варианте возможного ограничения избирательных прав, а именно – на основании закона, но при соблюдении требований соразмерности и дифференцированности. Так, например, нормы итальянского законодательства, предусматривающие запрет на участие в выборах лиц, совершивших определенные виды преступлений против государства или правосудия, а также преступления, наказание за которые – лишение свободы на три года и более, были признаны не нарушающими требования Конвенции об обеспечении свободного волеизъявления народа при выборе органов законодательной власти (Постановление ЕСПЧ от 22 мая 2012 г. по делу "Скоппола (Scoppola) против Италии" (№ 3)).
Рассматривая дело заявителей, ЕСПЧ указал, что оно похоже на дело Хёрста против Соединенного Королевства. По мнению суда, в России аналогичным образом все лица, отбывающие наказание в виде лишения свободы, лишаются права на участие в выборах независимо от длительности срока наказания, характера или тяжести совершенных ими преступлений и конкретных обстоятельств их совершения. При этом ЕСПЧ согласился с данными по делу объяснениями властей РФ о том, что такое ограничение преследует цели поощрения гражданской ответственности и уважения верховенства права, а также обеспечения надлежащего функционирования и сохранения гражданского общества и демократического режима, но указал, что оно не может рассматриваться как пропорциональное. Суд, в частности, подчеркнул: учет российскими судами при назначении наказания всех обстоятельств дела, включая характер и степень общественной опасности преступления и личность подсудимого, прямо не гарантирует того, что они принимают во внимание и тот факт, что соответствующее наказание повлечет лишение избирательных прав осужденного. Также ЕСПЧ отметил, что утверждение властей РФ об ограниченном количестве российский граждан, которые лишаются права на участие в выборах в связи с лишением свободы, не подтверждается никакими конкретными цифрами, тогда как по данным заявителей около 734 300 заключенных были лишены избирательных прав в силу ч. 3 ст. 32 Конституции РФ.
Довод о том, что дело заявителей существенно отличается от дела Хёрста, поскольку в России ограничение избирательных прав находящихся в местах лишения свободы граждан предусмотрено Конституцией РФ, принятой всенародным голосованием, а не законом, принятым парламентом, как в Соединенном Королевстве, ЕСПЧ принял к сведению. Однако он отметил, что все нормы законодательства государств – участников Конвенции вне зависимости от их вида попадают в сферу конвенционного контроля.
ЕСПЧ постановил, что действующее российское законодательство не обеспечивает гарантированное ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции право заявителей на голосование, и – учитывая сложность внесения изменений в Конституцию РФ – предложил России как ответчику по делу решить, возможно ли достигнуть соблюдения этого права за счет некой формы политического процесса или истолкования Конституции РФ компетентными органами, в первую очередь – КС РФ.
Позиция КС РФ
При решении вопроса о возможности исполнения постановления ЕСПЧ по рассматриваемому делу (с соответствующим обращением в КС РФ обратился Минюст России), а также закрепленной в нем обязанности обеспечить дифференцированное ограничение активного избирательного права граждан, находящихся в местах лишения свободы по приговору суда, КС РФ основывался на смысле ч. 3 ст. 32 Конституции РФ во взаимосвязи с конкретизирующими ее нормативными актами и иными конституционными нормами.
Суд отметил, что в самой Конституции РФ закреплено правило о непротиворечии ее положений основам конституционного строя России (ч. 2 ст. 16 Конституции РФ). Поэтому запрет, установленный оспариваемой нормой, не может интерпретироваться как нарушающий принципы свободных выборов и всеобщности избирательного права (ч. 3 ст. 3, ч. 1-2 ст. 32, ч. 1 ст. 81 Конституции РФ) или не отвечающий критериям допустимых ограничений конституционных прав и свобод (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ). Кроме того, поскольку Конституция РФ имеет в российской правовой системе высшую юридическую силу (ч. 6 ст. 125 Конституции РФ), международные договоры могут быть подписаны и ратифицированы Россией только в том случае, если их положения не противоречат основам конституционного строя, закрепленным в гл. 1 Конституции РФ, и не влекут ограничение прав и свобод человека и гражданина в том виде, в каком они урегулированы в ее гл. 2. Из этого следует, что на момент принятия и ратификации Конвенции вопросов о ее противоречии Конституции РФ, в частности о несоответствии ч. 3 ст. 32 Конституции РФ и ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции, не возникло, в том числе и у Совета Европы, подчеркнул КС РФ (абз. 4 п. 4.2 Постановления).
Суд также напомнил, что при подготовке проекта Конституции РФ обсуждались разные варианты ограничения избирательных прав лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы по приговору суда, а именно: запрет на участие в выборах соответствующей категории граждан только по специальному предписанию в приговоре суда, лишение права указанных лиц быть избранными при сохранении активного избирательного права, полный запрет на их участие в выборах. В итоге был реализован именно последний вариант, исключающий избирательный подход к ограничению права голоса граждан, содержащихся в местах лишения свободы по приговору суда (абз. 5-6 п. 4.1 Постановления).
В то же время необходимо четко разграничивать лишение свободы, о котором идет речь в оспариваемой конституционной норме, и ограничение свободы в широком смысле, подчеркнул КС РФ. Под лишением свободы понимается изоляция осужденного от общества путем направления его в колонию-поселение, помещения в воспитательную колонию, лечебное исправительное учреждение, исправительную колонию общего, строгого или особого режима или в тюрьму (ч. 1 ст. 56 УК РФ). Только такой вид наказания, а не арест, содержание в дисциплинарной воинской части и другие наказания, предполагающие определенное ограничение свободы (ст. 44 УК РФ), приводит к лишению осужденного права на участие в выборах.
Поскольку и в постановлении по рассматриваемому делу, и в постановлении по делу "Скоппола (Scoppola) против Италии" (№ 3) ЕСПЧ отмечал, что преступления, за совершение которых назначается наказание в виде лишения свободы на срок три года и более, являются "достаточно серьезными", чтобы стать основанием для лишения совершивших их лиц избирательного права в силу прямого указания закона, вопрос о несоразмерности установленного Конституцией РФ ограничения права на участие в выборах имеет место только в отношении лиц, совершивших преступление небольшой тяжести. Именно за совершение таких деяний максимальное наказание по российскому законодательству не превышает трех лет лишения свободы (ч. 2 ст. 15 УК РФ).
КС РФ напомнил, что возможность лишения свободы лиц, совершивших преступления небольшой тяжести, ограничена. Такая мера наказания может применяться либо при наличии отягчающих обстоятельств, либо за совершение трех видов преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков и психотропных веществ (ч. 1 ст. 228, ч. 1 ст. 231, ст. 233 УК РФ), либо в случае, когда лишение свободы предусмотрено в качестве единственного вида наказания за определенное преступление (в действующей редакции УК РФ таких статей нет). Кроме того, она назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания – с учетом характера и степени общественной опасности деяния и личности виновного, в том числе обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, а также влияния назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи (ч.1 и ч. 3 ст. 60 УК РФ).
Таким образом, возможность лишения свободы лиц, впервые совершивших преступления небольшой тяжести при отсутствии отягчающих обстоятельств, а, соответственно, и ограничение их избирательных прав практически исключается, отметил Суд (абз. 5 п. 5.2 Постановления). Более того, учет всех конкретных обстоятельств дела и личности осужденного свидетельствует о дифференцированном, а не автоматическом подходе к ограничению его прав. Это, по мнению КС РФ, подтверждается и конкретными цифрами о количестве отбывающих наказание в местах лишения свободы граждан, лишенных права на участие в выборах. По данным Судебного департамента при ВС РФ, в 2015 году за преступления небольшой тяжести были осуждены 342 267 человек, из них к реальному лишению свободы приговорены 36 218 человек (10,58%).
При этом КС РФ особым образом подчеркнул, что в рассматриваемом деле оба заявителя были осуждены к 15 годам лишения свободы, а значит их права, гарантированные ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции, не могут быть признаны нарушенными, поскольку такое наказание, согласно вышеизложенной позиции ЕСПЧ, позволяет ограничивать право на участие в выборах.
Таким образом, КС РФ признал невозможным исполнение Постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. по делу "Анчугов и Гладков против России" в части, предполагающей внесение изменений в российское законодательство, которые позволили бы ограничивать в избирательных правах не всех осужденных, отбывающих наказание в местах лишения свободы по приговору суда.
В то же время Суд подчеркнул, что федеральный законодатель вправе оптимизировать систему наказаний, например, перевести определенные режимы отбывания лишения свободы в альтернативные виды наказаний, которые также будут заключаться в принудительном ограничении свободы осужденных, но без лишения их избирательных прав. Так, КС РФ предлагает подумать о том, чтобы сделать отдельным видом наказания, на который не распространяется предусмотренное ч. 3 ст. 32 Конституции РФ ограничение, отбывание наказания в колониях-поселениях, тем более что и в настоящее время содержащиеся в таких колониях осужденные имеют гораздо больше прав по сравнению с теми, кто отбывает наказание в иных местах лишения свободы: жить со своими семьями, работать, заочно учиться в вузах и др.
Владимир Путин подписал законы о неисполнении на территории РФ постановлений Европейского Суда. Россиянам рекомендуется обращаться в Комитет ООН и следить за рассмотрением Конституционным Судом РФ случаев отказа в исполнении постановлений ЕСПЧ. Специалисты Центра практических консультаций готовы безвозмездно представлять интересы граждан РФ в Конституционном Суде
18 000 россиян лишились права на компенсацию и пересмотр судебных актов
11 июня 2022 г. Президент России Владимир Путин подписал законы о неисполнении на территории Российской Федерации постановлений Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) 1 . Напомним: физические и юридические лица могли подать жалобу в этот Суд в случае нарушения Российской Федерацией их прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция).
Вынесенные после 15 марта 2022 г. постановления ЕСПЧ не подлежат исполнению на территории РФ. Выплаты по вынесенным постановлениям будут осуществляться до 1 января 2023 г.
Устанавливается, что постановления Суда, вступившие в силу после 15 марта 2022 г., не подлежат исполнению в Российской Федерации и не будут основанием для пересмотра уголовных дел
Сейчас жалобы 18 000 российских граждан находятся на рассмотрении Европейского Суда. Они лишаются права на компенсацию и пересмотр судебных актов, вынесенных с нарушением Европейской конвенции.
Новые законы противоречат Конституции РФ и действующему Федеральному закону «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней». Их принятие можно расценивать как введение чрезвычайного правового режима, когда отменяется или приостанавливается действие базовых конституционных норм, обеспечивающих защиту прав и свобод человека.
Однако обсуждение нововведений ничего не поменяет, поэтому примем сейчас этот факт как данность. Лучше посмотрим, что делать россиянам, по чьим жалобам постановления ЕСПЧ вступили в силу после 15 марта 2022 г. или чьи жалобы только ожидают рассмотрения.
Обратитесь в Конституционный Суд РФ
Отказ в исполнении решений ЕСПЧ противоречит:
- ч. 2 ст. 55 Конституции РФ – в Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина;
- ч. 3 ст. 46 Конституции РФ – каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты;
- ч. 4 ст. 15 Конституции РФ – общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
Специалисты нашего Центра готовы безвозмездно помогать в подготовке жалоб и представлять интересы в Конституционном Суде РФ граждан, чьи жалобы находятся на рассмотрении Европейского Суда, и тех, кто столкнется с неисполнением его постановлений.
Обратитесь в Комитет по правам человека ООН
Если с момента принятия национальным судом последнего решения по делу прошло не более пяти лет, можно обратиться в Комитет ООН с доводами, изложенными ранее в поданной в ЕСПЧ жалобе. В отношении его юрисдикции у Российской Федерации пока нареканий не возникало.
Практика Комитета ООН является предметом пристального внимания Верховного Суда РФ, который регулярно отражает ее в своих обзорах. Решение Комитета ООН является основанием для пересмотра решения национального суда по вновь открывшимся обстоятельствам. Такие разъяснения не раз давали Конституционный Суд и Верховный Суд РФ.
В 2021 г. Комитет ООН внес изменения в порядок своей работы. Была упрощена и структурирована процедура обращения. Комитет ООН обогнал в этой части даже Европейский Суд, который до сих пор принимает жалобы только на бумажных носителях. После изменения формуляра жалобы в апреле 2021 г. Комитет ООН полностью перешел на электронную форму обращения. Бумажную жалобу орган может рассмотреть лишь в исключительных случаях.
При обращении в Комитет ООН возможно применение неотложных мер. Кроме того, там отсутствует «входной фильтр», что повышает шансы заявителя на итоговое рассмотрение его жалобы (если в ЕСПЧ отклонялось до 90% жалоб, то в Комитете этот процент гораздо меньше).
Срок обращения в Комитет ООН формально не ограничен. Но на практике подача жалобы спустя пять лет после вынесения последнего судебного акта по делу считается злоупотреблением. Притом что срок обращения в ЕСПЧ с февраля 2022 г. сокращен с шести до четырех месяцев.
Комитет ООН готов принимать жалобы на русском языке, но отдельной русскоязычной секции там нет. Поэтому, если вы хотите, чтобы жалоба была рассмотрена быстро и без искажений, составить ее лучше на юридическом английском. Желательно доверить ее подготовку юристам-международникам. Можно составленную на русском языке жалобу отдать переводчикам, специализирующимся на юридических документах, или тем же юристам с хорошим знанием английского языка.
Используйте другие альтернативные варианты
1. Суд ЕАЭС. Это судебный орган Евразийского экономического союза. В ЕАЭС входят Россия, Белоруссия, Армения, Казахстан и Киргизия. Суд обеспечивает единообразное применение актов, составляющих право ЕАЭС. В его компетенцию входит в том числе рассмотрение жалоб хозяйствующих субъектов ЕАЭС. Это означает возможность обращения в Суд индивидуальных предпринимателей и юридических лиц, находящихся на территории государств – членов ЕАЭС и третьих стран.
ИП или юрлицо, независимо от места его регистрации (в государстве – члене ЕАЭС или за его пределами), может обратиться в Суд с заявлением:
- о соответствии решения Евразийской экономической комиссии или его отдельных положений Договору о ЕАЭС и международным договорам в рамках Союза;
- об оспаривании действия или бездействия Евразийской экономической комиссии.
2. Комиссия СНГ по правам человека. Она осуществляет наблюдение за выполнением обязательств по правам человека, взятых на себя государствами-членами в рамках Содружества. Комиссия рассматривает индивидуальные и коллективные обращения любых лиц и неправительственных организаций по вопросам, связанным с нарушениями прав человека.
Дождитесь новых средств правовой защиты
Законы о неисполнении постановлений ЕСПЧ в России не вписываются в правовую систему Российской Федерации и противоречат конституционным принципам правового государства. Остается надежда, что через некоторое время они будут отменены или видоизменены. А может, для заполнения возникшего правового вакуума будет создан некий квазисуд по правам человека – внутрироссийский либо на базе СНГ или БРИКС.
После выхода России из Совета Европы стало появляться все больше новостей о создании суда по правам человека в рамках СНГ. В апреле 2022 г. об этом было объявлено официально. На сегодняшний день известно, что орган будет контролировать выполнение государствами положений Конвенции СНГ по правам человека, которая идентична Европейской конвенции. Россия постарается сохранить статус правового и демократического государства, а потому процесс создания суда по правам человека вряд ли займет много времени. Наверняка уже скоро россияне получат еще один механизм защиты нарушенных прав. Правда, в его эффективности многие сомневаются, но не стоит забегать вперед.
Алгоритм для тех, кто только планировал подать жалобу в ЕСПЧ
Стоит ли обратиться в Европейский Суд на всякий случай?
Мы рекомендуем не терять из вида ЕСПЧ. До подписания Владимиром Путиным новых законов Европейский Суд заявил, что продолжит принимать жалобы граждан РФ на нарушения Европейской конвенции, совершенные до 16 сентября 2022 г., т.е. до завершения процедуры денонсации Россией Конвенции (ратифицируя Конвенцию, Россия приняла на себя обязательства по ее исполнению и соблюдению процедуры выхода).
Пока ЕСПЧ не сообщил, что жалобы граждан РФ не будут приниматься и рассматриваться в вышеуказанный период. Значит, обратиться в ЕСПЧ можно будет в 2023 и 2024 гг. На подачу жалобы дается четыре месяца с момента исчерпания всех внутригосударственных средств правовой защиты, признаваемых Европейским Судом эффективными. В жалобе стоит дополнительно сослаться на нарушение ст. 34 Конвенции, т.е. на нарушение государством обязательства не препятствовать праву на обращение в ЕСПЧ. Вероятно, Суд будет рассматривать такие жалобы. Под вопросом остается лишь исполнение его постановлений в Российской Федерации.
Однако есть вероятность, что рассмотрение жалоб граждан РФ будет приостановлено – например, до нормализации политической ситуации. Выходы стран из-под юрисдикции ЕСПЧ случались и раньше. Так, в 1967 г. в Греции произошел военный переворот. Был установлен режим «черных полковников», который продержался до 1974 г. В 1969 г. страна покинула Совет Европы, и Европейская конвенция там не действовала. Но после политических реформ в 1974 г. Греция вернулась в организацию, членом которой является до сих пор.
При этом жалобы россиян на нарушение Европейской конвенции со стороны других стран – членов Совета Европы будут рассматриваться и исполняться как прежде.
Если вы планируете обратиться в ЕСПЧ «на всякий случай», прежде желательно дождаться пресс-релиза Европейского Суда, который наверняка будет опубликован после подписания Президентом РФ новых законов. Все же нужно удостовериться, что Суд будет принимать и рассматривать жалобы граждан РФ.
Можно ли подать жалобы сразу в ЕСПЧ и Комитет ООН?
Одновременно подавать жалобы в ЕСПЧ и Комитет ООН не следует. Европейский Суд ревностно относится к использованию заявителем иных международных средств правовой защиты. Предшествующее обращение в иной международный орган Суд считает одним из оснований для признания жалобы неприемлемой. И пока неизвестно, будут ли для заявителей из России в сложившейся ситуации сделаны исключения.
Рекомендуем придерживаться такого алгоритма. Сперва нужно обратиться в ЕСПЧ, чтобы в жалобе можно было честно указать, что в другие международные органы вы не обращались. После этого можно формировать жалобу в Комитет ООН.
И советуем также следить за рассмотрением Конституционным Судом РФ случаев отказа в исполнении постановлений ЕСПЧ.
1 Федеральный закон от 11 июня 2022 г. № 180-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». Федеральный закон от 11 июня 2022 г. № 183-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации»
Постановление Конституционного суда РФ, посвященное соотношению позиций ЕСПЧ и КС РФ, стоит оценить как достаточно сбалансированное и достаточно прогрессивное.
Недавнее постановление Конституционного Суда Российской Федерации, посвященное вопросам соотношения ролей Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и позиций Европейского Суда по правам человека с Конституцией России и позициями Конституционного Суда вызвало заметный отклик юристов и общественников. В массовом интернете принятие Конституционном Судом этого постановления во многих случаях сопровождалось эмоциональными – на уровне истерии – комментариями, суть которых сводилась к тому, что «Конституционный Суд отменил Европейский». К сожалению, именно в этой парадигме – хотя и с разной степенью энергичности – это событие было отражено большинством средств массовой информации, и в этой же парадигме выступили и многие общественники.
Я эту парадигму поддержать не могу. И вот почему.
В качестве вступления отметим, что глобализация права прошагала по миру семимильными шагами и, как мне кажется, примерно сейчас вступает в новую фазу размывания суверенитетов отдельных стран. Сегодня сложно найти какие-либо общественные отношения, общие принципы которых не закреплялись бы международным правом – жестким или хотя бы «мягким».
Безусловно, общепризнанные принципы и нормы международного права, нормы международных договоров становятся частью национальных правовых систем. Несмотря на то, что некоторые известные ученые пытаются убедить нас в обратном, «поздние» конституции в большинстве своем отражают эту тенденцию. Так, в Конституции Венгрии 2011 года указано, что Венгрия обязуется уважать общепризнанные нормы международного права, а прочие источники международного права становятся частью национальной правовой системы после их публикации в законе (читай: ратификации – Д.К.) (п. 3 ст. P). Конституция Польши 1997 года устанавливает, что ратифицированный международный договор после его опубликования в Журнале Законов Польской Республики образует часть правопорядка страны и применяется непосредственно, если его применение не поставлено в зависимость от принятия закона (ст. 91). В Конституции Австрии 1920 года содержится норма о том, что общепризнанные нормы международного права действуют в качестве составной части федерального права (ст. 9 в редакции от 1981 года). И так далее. Интересное указание на этот счет содержится в Конституции Дании (еще 1953, между прочим, года): «законопроекты, имеющие целью отмену существующих международно-правовых обязательств, не могут быть предметом референдума», то есть по отношению к воле народа устанавливается приоритет международного права.
Заметим и то, что во все большем количестве стран (и даже в тех, где в конституциях таких норм нет) в национальное право имплементируются соответствующие международные стандарты. И реально цивилизованной страной сегодня считается лишь та, которая в общем и целом следует за международными правовыми тенденциями.
Но – поскольку правовой мир динамичен и конституции, и международные договоры толкуются соответствующими органами и структурами, и толкование растет, изменяется, корректируется, наполняя их новым содержанием – неизбежно и возникновение противоречий между национальными правовыми принципами и международным правом. В настоящее время с достаточной степенью очевидности вопрос о пути разрешения таких коллизий не решен.
(Хотя Конституционный Суд ссылается в данном случае на Венскую конвенцию о праве международных договоров, как мне кажется, это несколько утрированное толкование, направленное больше на дополнительное обоснование своей позиции, поскольку статья 46 Конвенции «Положения внутреннего права, касающиеся компетенции заключать договоры» больше похожа на «процедурную», что, впрочем, нельзя утверждать с полной определенностью.)
Процесс с английскими консерваторами в этом смысле вообще интересен как явление. Из выступлений Кэмерона можно было сделать вывод, что он критикует ЕСПЧ за то, что раньше последний был проводником, локомотивом прав человека и занимался фундаментальными вещами, а сейчас занимается всем подряд, и поэтому категории дел, по которым стоит обращаться к институту прав человека, нужно ограничить «наиболее серьезными делами». (В скобках обратим внимание, что попытка Европейского Суда проводить, например, в определенном смысле передовую, или, как минимум, не рядовую, идею о праве заключенных голосовать была не слишком тепло принята британцами – см. дело Херст против Великобритании.) «Институт прав человека может быть эффективным механизмом защиты, только если он относится ко всем людям во всех случаях. Дифференциация между «серьезными» и «обычными» делами… является недопустимой,» - ответил Кэмерону Институт прав человека IBA.
То есть Конституционный Суд России здесь ледоколом не выступил. И даже в своем решении сослался на довольно богатый уже международный опыт.
Мог ли Конституционный Суд принять иное решение, указав, что противоречие международного договора (и его интерпретации) Конституции РФ должно влечь приоритет международного договора? Наверное, нет. По двум причинам. Во-первых, идея суверенитета, в том числе суверенитета правового, на данный момент все еще является в международном праве крайне весомой. А во-вторых, в этой же парадигме суверенитета работает и сам Конституционный Суд РФ. Ведь его полномочия основываются на Конституции, которая прямо указывает на собственное верховенство и высшую юридическую силу.
И в этой идее есть логика: народ Российской Федерации как высший источник власти голосовал за Конституцию, и именно Конституция наделяет Президента РФ и парламентариев полномочиями по подписанию и ратификации международных договоров. То есть Конституция – это юридическая база, первопричина всего государства и всего права.
Как я уже писал в одном из недавних постов, имеется и другая логика. Когда речь идет о неких фундаментальных и самоочевидных правах, не могущих на современном этапе мирового развития подвергаться сомнению, вроде права на жизнь, свободу и личную неприкосновенность, необходимости сохранения культурного наследия и т.п., о тех правах, которые сегодня называют «естественными», «общепризнанными», которые на данном этапе ценны для всего человечества как нечто основополагающее, без чего человечество не сможет считаться человечеством, - здесь национальная конституция уже не может быть обоснованием их нарушения. То есть даже если какой-нибудь очень самобытный народ примет, например, конституцию, которая в силу национальных традиций разрешит есть людей, то такая конституция не станет достаточным основанием для того, чтобы отменять право на жизнь. Хотя определить степень фундаментальности некоторых прав, опять же, очень непросто.
Для того чтобы разрешить эти проблемы, надо бы, по-хорошему, создать некий международный механизм урегулирования коллизий – например, предоставить национальным властям право после обнаружения коллизии повторно обратиться в международный орган для формирования некоей согласительной комиссии и совместного устранения коллизии. Но пока этого механизма нет, Конституционный Суд, перед которым поставили соответствующий вопрос, должен был что-то решить, потому что проблема прямых коллизий наличествует (например, в связи с решением ЕСПЧ по делу «Анчугов и Гладков против России»). И Суд решил. В той, повторюсь, парадигме, которая ему ближе и которая, собственно, отвечает его статусу.
Стоит при этом обратить внимание и на то, что текст постановления Конституционного Суда основывается не только на идее суверенитета, но и на стандарте «более полной защиты прав». И, несмотря на то, что, на мой взгляд, идея суверенитета здесь все же первична, на этот стандарт важно обратить внимание. Потому как он формулируется таким образом, что устанавливает необходимость оценки соответствия решения ЕСПЧ Конституции не только с точки зрения более полной защиты прав самого заявителя, но и более полной защиты прав других лиц. То есть вроде бы как подразумевается, что ЕСПЧ действует в рамках некоего «клиентского» подхода, когда речь идет лишь о правах одного лица – заявителя, а Конституционный Суд должен действовать в рамках более публичного подхода, когда ставится и вопрос о балансе частных и публичных интересов.
На самом деле вопрос не такой уж и простой. Да, идея баланса прав полностью следует из Конституции и была артикулирована Конституционным Судом многократно. Председатель Конституционного Суда справедливо в своих выступлениях отмечал то, что Конституция и ее нормы должны восприниматься с учетом фактического состояния экономики, общества и т.п.
Но можно ли ставить вопрос о том, что если некая мера, предписанная Европейским Судом, к примеру, влечет серьезные расходы бюджета, то она может не исполняться? Ну, скажем, предписывает Конвенция, что заключенные должны содержаться в человеческих условиях, а национальные власти отвечают, что, мол, повышение уровня пенитенциарных учреждений стоит слишком дорого, придется пенсионеров «ужимать», в бюджете и так снижение роста доходов, и поэтому заключенные пока подождут. Такой ответ ведь тоже будет суждением о балансе экономических прав заявителя (или заявителей) и прочего населения страны. У меня нет уверенности, что такой подход был бы верным. Вместе с тем, вопросы, рассматриваемые ЕСПЧ, настолько многообразны, что вполне вероятно, что конституционность некоторых из них действительно можно будет проверить только с учетом прав иных лиц. Поэтому данный стандарт «более полной защиты», по всей видимости, будет раскрываться уже на практике.
Одновременно важно отметить, что то, как Конституционный Суд сформулировал это постановление, в целом заслуживает всяческого, на мой взгляд, одобрения. Вместо предрекаемого некоторыми жесткого «запрета ЕСПЧ» Конституционный Суд максимально подробно и многократно указывает на исключительность подобной меры, на ее применение только в случаях, когда другие пути защиты конституционных прав отсутствуют, а главное – на сотрудничество, взаимоуважение, компромисс между национальным и международным: Суд посчитал возможным использовать «право на возражение» «лишь в редчайших случаях», «ради внесения своего вклада в формирование сбалансированной практики Европейского Суда по правам человека, но не ради самоизоляции от его решений, которые отражают консенсус, выработанный государствами – участниками Конвенции, а исходя из необходимости конструктивного взаимодействия и взаимоуважительного диалога с ним».
Можно было бы обсудить правильность применения данной позиции к некоторым мерам ЕСПЧ индивидуального характера – например, как к их разновидности, к компенсациям. Я не в полной мере уверен, например, что справедливо лишать лицо присужденной ЕСПЧ компенсации, даже если позиция ЕСПЧ неприемлема с точки зрения Конституции, потому как, во-первых, нарушение Конвенции все-таки имеется, что само по себе в установленных случаях предполагает компенсацию, а во-вторых, частное лицо в этих международных «разборках» является стороной очевидно слабой, и это следует учитывать. Но и это вопрос весьма дискуссионный, ведь выплата компенсаций без изменения национального права и правоприменения может повлечь массовые обращения в ЕСПЧ по одним и тем же вопросам с одной целью – получить компенсацию, и тут уже возникают конституционно-экономические вопросы защиты экономических прав людей, которые к этому делу отношения не имеют (вспомним об идее о стандарте «более полной защите прав иных лиц»).
Сам КС во втором пункте постановления даже написал: «ни Конвенция…, ни основанные на ней правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержащие оценки национального законодательства либо касающиеся необходимости изменения его положений (выделено мной – Д.К.), не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции…», а в шестом указал на «ситуацию, при которой постановление Европейского Суда предполагает внесение в российское законодательство изменений (выделено мной – Д.К.), чреватых нарушением закрепленных Конституцией Российской Федерации прав и свобод человека и гражданина, причем гораздо более существенным, нежели то, против которого возражал Европейский Суд…». Но все-таки Конституционный Суд указывает и на частные меры: «В контексте приведенных положений Венской конвенции… это означает, что решение уполномоченного межгосударственного органа, в том числе постановление Европейского Суда по правам человека, не может быть исполнено Российской Федерацией в части возлагаемых на нее мер индивидуального или общего характера (выделено мной – Д.К.), если толкование нормы международного договора, на котором основано это решение, нарушает соответствующие положения Конституции…».
В реальной жизни не во всех случаях можно представить, как индивидуальная мера может противоречить Конституции и «менее полно» защищать конституционные права, но, по всей видимости, механизм применения этой позиции к индивидуальным мерам также покажет практика.
То есть постановление Конституционного Суда в этом случае я бы оценил как достаточно выверенное, сбалансированное и – особенно с учетом общественных ожиданий – достаточно прогрессивное. Хочется верить, что оно – вкупе с аналогичными позициями других стран – спровоцирует создание международных механизмов коллизионного урегулирования. Вместе с тем меня не покидает внутреннее убеждение, что эта волна подобных позиций нескольких стран – одна из последних попыток вновь возвысить идею правового суверенитета, и что в обозримом будущем международное право все же станет по отношению к национальному безусловным приоритетом.
Что же касается общественного алармизма, то он, похоже, в данном случае больше относится к возможному будущему использованию данных Конституционным Судом толкований в некоторых практических случаях. Но до комментирования будущего степень моего просветления пока не добралась, а критика инструмента за то, что он может быть использован не только для хороших вещей – дело, на мой взгляд, последнее.
Автор статьи
Читайте также: