Как повысить доверие граждан к судебной системе

Обновлено: 26.07.2024

Из многочисленных высказываний людей, из их комментариев (и не только на нашем канале) становится совершенно понятно, что к судебной власти у людей достаточно много претензий. Конечно, далеко не все они обоснованные, но в целом есть, над чем задуматься. И в этой статье я как раз и предлагаю несколько направлений, реформирование которых, на мой взгляд, пошли бы на пользу существующей судебной системе и повысили уровень доверия к ней граждан.

В связи с тем, что я не обладаю статусом адвоката, а являюсь цивилистом, настоящая статья посвящена исключительно гражданскому и арбитражному судопроизводству.

Итак, к каким же аспектам современной судебной системы у наших граждан особенно много претензий?

1. Нескончаемые споры в юридической и не только среде ведутся по вопросу места, которое отводится ЗАКОНУ при оценке судом доказательств.

На сегодняшний день нормы п.1 ст.67 ГПК РФ и п.1 ст.71 АПК РФ закрепляют, что "суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению". При этом ссылка на обязанность суда руководствоваться именно законом в указанных нормах попросту отсутствует.

Ни представители юридического сообщества, ни простые обыватели не могут понять, почему в действующем процессуальном законодательстве во главу угла фактически ставится психологическое понятие вместо юридического. Тем более, если учесть, что ни его определение, ни содержание в законе в принципе не содержится.

Многие юристы высказывают мнение о том, что суды "пора возвращать в правовое поле", упраздняя понятие "внутреннего убеждения". Которому, кстати, в судейском сообществе уделяется большое внимание и выделяется особое место в судебной системе в целом. Столь трепетное отношение позволяет предположить, что отказываться от указанного выше понятия законодатель вряд ли собирается и в ближайшее время, и вообще.

Реформирование данного аспекта судебной системы я вижу в том , чтобы ЗАКОН был включен в нормы процессуального законодательства, регулирующие оценку судом доказательств. В том, чтобы ГПК РФ и АПК РФ определяли, что "суд оценивает доказательства, руководствуясь законом и своим внутренним убеждением".

Трудно не заметить, что суды за последние годы резко "помолодели". В связи с этим у судьи, ведущего разбирательство по делу, нередко наблюдается совершенно явное отсутствие жизненного опыта. В итоге порой это нередко отрицательно сказывается на доверии участников процесса как к самому судье, так и к принятому им решению.

Так, п.п.4 п.2 ст.4 Закона РФ от 26.06.1992г. №3132-1 "О статусе судей в РФ" установлено, что судьей арбитражного суда субъекта РФ, конституционного (уставного) суда субъекта РФ, районного суда, гарнизонного военного суда, а также мировым судьей может быть гражданин, достигший возраста 25 лет и имеющий стаж работы в области юриспруденции не менее 5 лет. Следовательно, судьей можно стать уже приблизительно в 30 лет.

Преодоление данного негативного психологического восприятия участников процесса лично мне видится в установлении большего возрастного порога, нежели 25 лет.

3. Многие представители юридического сообщества и простые граждане считают, что должность судьи должна быть выборной.

Такая точка зрения во многом основана на положениях той же ст.4 Закона о статусе судей, позволяющей стать судьей фактически любому гражданину, соответствующему требованиям, предъявляемым к кандидатам на должность судьи.

В совокупности с предыдущим пунктом указанное положение действующего законодательства приводит к тому, что судьей вполне может стать человек, не обладающий не только достаточным жизненным опытом в силу возраста, но и опытом профессиональным. А ведь именно наличие последнего во многом обусловливает готовность к принятию принципиальных и ответственных решений вообще, и в процессе разбирательства по делу - в частности.

Безусловно, при выборности должности судьи у людей, участвующих в процессе избрания, была бы возможность оценить все указанные выше аспекты, прежде чем кандидат станет судьей.

Одним из вариантов решения данного вопроса я вижу внесение в закон уточнения относительно качественных характеристик стажа работы в области юриспруденции кандидата на должность судьи. Уместно было бы также и введение положения о наличии обязательного опыта у кандидата руководящей работы.

Данный вопрос является весьма спорным, поскольку цели, задачи и направления деятельности судьи не схожи, к примеру, с деятельностью депутата или Президента РФ.

В то же время, совершенно отказываться от этой идеи не стоит, ибо определенное рациональное зерно в ней всё-таки есть. В частности, те, кто ее придерживается, полагают, что это не только дисциплинирует судей, но и позволит прогрессировать судебной системе в целом за счет постоянного обновления кадров.

А что думаете по этому поводу вы?

Если вам понравилось, не забывайте ставить лайки, оставлять комментарии и подписываться на канал, это помогает его продвижению.

Разделяю мнение Виктора Момотова о необходимости укрепления авторитета судебной власти и о наличии обозначенных недопустимых частных фактов неуважения к суду. Тем не менее общее впечатление от его речи все-таки состоит в том, что под эгидой указанного тезиса и отдельных случаев предлагается провести идею введения новых карательных механизмов, которые якобы повысят авторитет судебной власти. Сразу возникает некоторая аналогия с законопроектом сенатора Клишаса об ответственности за проявление неуважения к власти.

На самом деле законодательство РФ всегда содержало и содержит сейчас достаточно правовых норм, защищающих представителей власти и уж тем более суды от крайних форм проявления неуважения. Применительно к судьям эти правовые нормы также действуют вполне. Процитирую один из тезисов Виктора Момотова: «Доверие к судебной системе и судам является результатом слаженного взаимодействия между судами и судьями, с одной стороны, и историческими, культурными и социальными особенностями общества – с другой».

На мой непросвещенный взгляд, доверие к судам – это прежде всего результат оценки гражданами работы судов. При обращении к официальному сайту ВЦИОМ о деятельности общественных институтов несложно увидеть, что одобрение и неодобрение гражданами судебной системы находится примерно на одинаковом уровне – чуть в пользу неодобрения (40,8% против 34,3% на январь 2019 года), т. е. есть причина работать над повышением авторитета судебной системы в глазах общества. С учетом обсуждаемых предложений о необходимости расширения понятия «неуважение к суду» может возникнуть вопрос: «Не проявили ли к судам неуважение 40,8% опрошенных граждан, выразивших недоверие к судебной системе?». Полагаю, что значительная их часть высказывали мнение все же не о судебной системе в целом – это достаточно сложный механизм даже для оценок профессиональными юристами, а исходя из собственного опыта посещения судов и общения с конкретными судьями.

Безусловно, соглашусь с тем, что авторитет судебной власти определяется ее независимостью и уверенностью граждан, что они будут услышаны в суде, и суд вынесет справедливое решение; данные ВЦИОМ примерно показывают уровень этого показателя. Повысить его путем введения карательных мер невозможно, а попытки «уважать себя заставить» никогда не приводили к позитивному результату.

Кстати, работая с гражданами в судах с 2004 года, могу сказать, что они относятся к судам преимущественно уважительно. Отдельные (вовсе не многочисленные) ситуации проявления неуважения к суду всегда были инициированы откровенно неправильным поведением судьи. В иных случаях уровень уважения к судье падал по причине содержания вынесенного им судебного решения. И действительно, во всяком случае в уголовном судопроизводстве, мы не всегда имеем действительно убедительные приговоры или апелляционные определения, постановления.

Виктор Момотов неоднократно акцентирует внимание на проблеме незащищенности судей, и она действительно существует, но состоит она вовсе не в массовости публичных нападок на судей со стороны граждан или СМИ, а в некоторой ограниченности возможностей судей по защите их прав в судебной системе. Об этом, например, свидетельствуют периодически приобретающие публичный характер конфликты судей с председателями судов, когда достоянием общественности становятся пояснения судьи о некоторых особенностях организации судопроизводства. Эти пояснения иной раз снижают авторитет судов, но значит ли это, что надо ввести ответственность за публичное раскрытие неблаговидных фактов об организации работы судов бывшими судьями или другими работниками судов? Думаю, что нет, и не только в связи с тем, что организация работы судов не отнесена к охраняемой законом государственной тайне, но главным образом потому, что общество имеет право знать правду о работе общественных институтов, к числу которых относятся и суды. Знать эту правду общество может как из официальных публикаций руководителей судов, даваемых ими интервью, так и из любых иных источников. Руководители судов, будучи действующими судьями, ограничены в вопросах критики организации работы суда. Судьи или работники судов, уволившиеся в результате конфликта, иной раз раскрывают ту информацию, которая в официальных интервью председателей судов не содержится.

В то же время обозначенные председателем Совета судей частные случаи проявления неуважения к судьям надо бы понять и в том смысле, что для граждан также очень важно, что и каким образом будет решено в отношении них в суде. Рассмотрение и разрешение дела для судьи – работа, выполнение которой, конечно же, подразумевает тщательное к ней отношение. Для гражданина – подсудимого, истца или ответчика – это иной раз судьбоносное событие, а исход уголовного дела вообще может определить его судьбу на долгие годы или даже навсегда. И если для судьи, допускающего эмоциональные срывы в процессе, оправдания быть не может в силу того, что он занимает и по факту, и по праву преимущественное положение в отношении других участников процесса, то у гражданина, оказавшегося под судом, возникновение таких срывов хотя и нежелательно, но объяснимо. То же можно сказать и относительно его родственников.

Профильной для таких ситуаций является ст. 297 УК РФ, о применении которой мы можем знать из судебной статистики на официальном сайте судебного департамента при Верховном Суде РФ. За весь 2017 год по ст. 294–298.1 УК РФ в РФ было осуждено 249 человек. С учетом того что в это число входят осужденные не только за неуважение к суду, но и еще по пяти статьям УК РФ, показатель этот не говорит нам о существовании реальной проблемы проявления крайних форм неуважения к суду, требующей изменения существующих правовых норм.

В выступлении Виктора Момотова также было сказано о злоупотреблении процессуальными правами. Никто не спорит, что употреблять нецензурные выражения в обращениях в суд неприемлемо. По одному из арбитражных дел, судя по тексту обращения заявителя, определенные признаки волокиты рассмотрения дела судом усматривались, но заявитель изложил их в неподобающей форме (но без нецензурной брани). Арбитражным судом на заявителя был наложен штраф, и судебное решение о наложении этого штрафа было надлежаще подробное (Определение о наложении штрафа Арбитражного суда Иркутской области от 29 сентября 2015 г. по делу № А19-3409/2014). То есть механизмы реагирования на явные проявления неуважения к суду не только имеются, но вполне применяются судами.

Говоря об уважении к суду как категории, определяемой в т. ч. ожиданием от суда справедливого решения, нельзя не напомнить о сравнительно распространенных случаях внепроцессуального общения судей с прокурорами и даже со следователями, иной раз даже с оперативными работниками. Уже давно не вызывают удивления ситуации, когда поддерживающий государственное обвинение прокурор пьет чай в совещательной комнате то ли с судьей, то ли с секретарем судебного заседания, а участники процесса со стороны защиты иной раз окончания этого чаепития ожидают за дверью. Обвиняемый, пришедшие на заседание суда его родственники переживают за исход уголовного дела, в котором оппонентом является прокурор. Они, возможно и ошибочно, не допускают, что, закрывшись от них в зале суда, судья и прокурор на самом деле вообще не обсуждают их дело, а просто пьют чай или говорят о совсем другом деле. Но в итоге у граждан, наблюдающих такую ситуацию, резко снижается уважение к судье – остается только страх перед судом.

Другого рода примеры касаются реакции следователей или оперативных работников на отказ суда в удовлетворении ходатайства следователя об аресте или о продлении срока содержания обвиняемого под стражей. Не будем касаться тех слов, которые произносит иной следователь после подобных судебных решений, – это никто не фиксирует. Укажу лишь на то, что встречаются ситуации, когда после отказа суда в удовлетворении ходатайства следствия в порядке ст. 108 или 109 УПК РФ на только что освобожденное судом из-под стражи лицо оперативные сотрудники надевают наручники, объявляя о его задержании по другому уголовному делу, после чего обращаются в этот же или в другой суд с фактически повторным ходатайством об аресте. Это ли не пример явного неуважения к суду?

Но правда состоит еще и в том, что упомянутые действия следователей бывают эффективными, т. е. судьи отнюдь не всегда отклоняют такие фактически повторные ходатайства об арестах. Я лично в своей практике имею за последние 5 лет три таких примера – один 2014 года, другой – в прошлом году, третий – в этом году. То есть получается примерно один раз в 2 года. Но я осуществляю защиту по сравнительно небольшому количеству уголовных дел; у других коллег таких примеров больше. О случаях таких повторных арестов периодически читаем в газетах, то есть описанная негодная практика вполне распространена. Напомню, что в ноябре 1999 года был вопиющий случай, когда после оглашения постановления районного суда Санкт-Петербурга работники спецподразделения по поручению следователя прокуратуры задержали освобожденного обвиняемого прямо в помещении суда, поломав при этом мебель и нанеся удары попавшимся поблизости гражданам и представителям СМИ. Об этом инциденте можно прочитать в Постановлении Президиума Совета судей от 7 декабря 1999 г.

В 2000-х годах вроде бы не отмечалось столь ярко выраженных примеров злоупотребления правом. Но задержания, осуществляемые после оглашения постановления суда об освобождении обвиняемого, то есть действия правоприменителя, явно направленные на воспрепятствование исполнению решения суда, продолжают встречаться. И, кстати, говоря об уважении судов, могу заметить, что мои подзащитные иной раз совершенно всерьез ставят вопрос: что делать, если после освобождения судом из-под стражи за истечением предельного срока по ст. 109 УПК РФ или по иному основанию «закроют по другому делу». Извините за сленг, но возможность такого развития событий обвиняемые воспринимают реально и не выражают убежденности в эффективности оспаривания в суде «повторного ареста». Спросим себя: о чем в смысле уважения к суду говорит нам убежденность обвиняемых, что суд, решая вопрос о мере пресечения, будет действовать в интересах следствия? И дополняет обвиняемым эту убежденность ежегодная статистика Судебного департамента при Верховном Суде РФ о ничтожной доле отказов судов в ходатайствах в порядке ст. 108 (примерно 10%) и 109 (1 или 2%) УПК РФ.

Разве не издевательством над содержащимся под стражей лицом является понуждение его к многочасовому «путешествию» в переполненной конвойной машине по судам города, чтобы по приезде в «свой» суд убедиться, что после проверки его личности и разъяснения ему прав обвиняемого судья сообщит в своем решении, что ранее имевшие место обстоятельства при избрании меры пресечения не изменились. Разве не гуманнее было бы для проведения подобных мероприятий судьям самим приезжать в ближайший к следственному изолятору суд (где можно провести такое же открытое судебное заседание), а властям РФ не выплачивать компенсации по уже регулярным решениям ЕСПЧ о нарушениях ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод при существующих условиях конвоирования? То же самое касается клеток в залах судов – по моей практике, судьи всегда отклоняют ходатайство защиты о переводе обвиняемого из клетки за стол, разъясняя, что конвой в зале суда судье не подчиняется. Как это соотносится с авторитетом суда?

Организация досмотра, осуществляемого ФССП России на входе в суды, на мой взгляд, также не повышает положительных оценок гражданами посещений судов. Почему согласно ведомственному приказу рамка настроена на 5 грамм металла, то есть на вес дамских ручных часиков или металлической шариковой ручки? В итоге процедура досмотра в суде уже годами как аналогичная процедуре предполетного досмотра.

В иных судах пошли дальше – наложили запрет на пронос в суд бутылочек с водой, мотивируя это тем, что взрывчатые вещества бывают еще и жидкие. Это для того, чтобы очереди в суд создавать? Какой угрожающий жизни и здоровью человека предмет имеет массу 5 грамм? Представляющий опасность металлический предмет – это холодное оружие, пистолет, ручная граната – то есть предметы, вес которых многократно превышает 5-граммовый порог. Сторонники сохранения этого порога ссылаются на вес патрона, не учитывая, что патрон без пистолета использоваться не может. Разве в Судебном департаменте не понимают, что 5-граммовый порог рамки ничего для обеспечения безопасности судов не дает, а лишь создает необоснованные очереди в суды и одновременно притупляет бдительность судебных приставов, которые стесняются просить посетителей снимать перед рамкой брючные ремни, и в итоге проходящие посетители нередко «звенят» без установленной приставом причины. И что за причины превращать помещения судов в фактически режимные объекты? Доходит до того, что в отдельных судах у адвокатов требовали предъявления паспорта, ссылаясь на то, что удостоверение адвоката не отнесено к документам, подтверждающим личность. То есть суд допускает адвоката в процесс без паспорта, а по ордеру и удостоверению адвоката, а в помещение суда – только по паспорту. Разве это повышает авторитет судов, когда, разъясняя подобные странные требования, приставы ссылаются на распоряжение председателя суда?

Пример о работе ФССП я привожу для того, чтобы проиллюстрировать уже давно существующий тренд на «огораживание» не только судов, но и иных органов власти «от улицы», а фактически от граждан. Теперь даже в отдел полиции пройти стало специальной (иной раз весьма проблемной) процедурой. И инициатива о дополнительных карательных мерах за иные (не крайние) формы проявления неуважения к суду, как мне представляется, – лишь частный пример более общей тенденции.

Не могу разделить и мнение относительно необходимости ограничений в работе СМИ по освещению судебных событий или фактов, связанных с судьей. Если есть основания полагать, что в отношении судьи ведется необоснованная кампания по его дискредитации, проще говоря, имеется клевета в отношении судьи, то УК и УПК РФ предлагают для решения проблемы известные правовые средства, и их дополнение новыми не требуется. А если дело или судья вызвали повышенный общественный интерес, то этот интерес проявляется в числе прочего в комментариях и статьях журналистов, осуществляющих свою деятельность согласно законодательству о СМИ. Публикации могут быть и тенденциозными – автор имеет право на собственную точку зрения, на выражение своих оценок, что гарантировано ст. 29 Конституции РФ. Если публикации в газетах мешают судье работать, то газеты можно не читать. Напротив, ст. 123 Конституции РФ гарантирует открытость судебного разбирательства, а значит, как следствие, возможность обсуждения и оценок как обстоятельств его проведения, так и его итога неопределенным кругом лиц.

И в связи с этим не совсем понятен тезис Виктора Момотова о том, что единственная форма критики судьи – это обжалование вынесенного им решения, а единственная допустимая оценка принятого им судебного акта – решение вышестоящего суда. Полагаю, что, как и при обсуждении вопроса об «объективной истине в приговорах судов» (а ее возможность опровергается просто фактами отмены вступивших в законную силу приговоров в кассационных и надзорных стадиях), здесь мы оказались бы тоже на пути создания нездорового культа. Между тем суд – весьма важный институт общества, который должен меняться в соответствии с происходящим в обществе, а значит, чувствовать общественное мнение, обязательно быть объектом его воздействия, а не отгораживаться от него. В противном случае можно оказаться в описанной классиком ситуации: «…мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».

Недавно в лентах информационных агентств проскочила новость о том, что ВС разработал и внёс в парламент законопроект, обязывающий сотрудников аппаратов судов носить форменную одежду. В новостях пишут ещё и про погоны, но я подтверждение этому найти не смог. Возможно, это будет в требованиях к обмундированию, которые установит судебный департамент. Как говорят, секретари судов общей юрисдикции уже носят форменные рубашки с погонами. Видимо, сказывается влияние военного прошлого нового председателя московского городского суда.

На одном из новостных сайтов пишут о том, что "высокопоставленный источник в судебной системе" сообщил об идее разработки парадных мундиров для судей: "рассматривается вариант двух видов парадной одежды судей - летней белой и зимней синего или черного цвета с прошитыми золотистыми нитями обшлагами".

Надо сказать, что форменная одежда у сотрудников аппаратов судов арбитражных была всегда. Например, у меня, когда я был сотрудником ВАС, такая была. Это был двубортный деловой костюм синего цвета, дурного кроя и из дешёвой ткани. На нем были безвкусные золотые пуговицы с двуглавым орлом. Я этот костюм не надевал ни разу, предпочитая носить обычную одежду делового стиля. Никакого требования обязательного ношения этого произведения бюрократической мысли у нас в ВАСе, разумеется, не было.

Я не имею ничего против идеи делового вида сотрудников аппаратов судов. Но для этого не нужна форма с погонами, достаточно просто ввести внутренний дресс-код, регулирующий одежду и внешний вид сотрудников.

Более сложный вопрос - дресс-код для посетителей суда, участвующих в заседаниях.

Я убеждён в том, что юрист в суде должен быть одет в деловой костюм (но никак не в джинсы и майку). Мне нравится, что во многих юрисдикциях адвокаты носят мантии. Во-первых, это снимает проблему дресс-кода судебного юриста, а, во-вторых, подчеркивает, что судьи, адвокаты и прокуроры - это одно сообщество судебных юристов, а не три отдельных мира.

Иная история с другими участниками процесса. Вряд ли правильно было бы, скажем, не разрешить допрос свидетеля, не одетого в деловой костюм. Или отказать подсудимому по уголовному делу в праве присутствовать в заседании из-за отсутствия делового костюма.

Разрабочики законопроекта объясняют ее тем, что это . повысит доверие общества к суду.

Вот это да! Это настолько. по-кафкиански, что вызывает даже не усмешку, а какие-то совсем грустные эмоции. Мне-то всегда казалось, что доверие к суду у общества возникает оттого, что суды справедливо разрешают споры, возникающие между его членами. Оттого, что суды открыты для общества и прессы, тексты судебных решений понятны и доступны, а судьи являются лучшими представителями юридического сообщества страны и процедура их назначения на должности понятна и справедлива.

А, оказывается, главное, это форма, погоны и мундир с золотой нитью. Вот так рецепт.

Я решил провести в ТГ канале, который я веду, опрос о том, повысит ли ношение формы авторитет суда. В моём канале почти 17 тыс. подписчиков, из них подавляющее большинство - юристы. Результат голосования таков: из 4,2 тысяч проголосовавших 94% сочли, что это не приведёт к росту авторитета судебной власти, а 6 % согласились с тем, что приведёт.

На прошедшем 8 декабря в Москве VI Общероссийском гражданском форуме представлены результаты общественного мониторинга доступности и открытости российских судов, проведенного Центром правовых программ в сотрудничестве с региональными уполномоченными по правам человека в Свердловской, Воронежской областях, Пермском крае и Санкт-Петербурге, а также результаты проводившегося параллельно исследования «Суд глазами граждан». В дискуссии, проведенной на сессии «Как судам перестать бояться граждан, а гражданам судов?», принял участие президент ФПА РФ Юрий Пилипенко. Он высказал предложение о целесообразности участия Федеральной палаты адвокатов РФ в разработке типовых правил поведения в судах.

Общественный мониторинг проводился с февраля по июнь 2018 г. и выявил ряд ключевых проблем. Открывая сессию, глава Центра правовых программ Леонид Никитинский отметил, что в настоящее время в российском обществе назрела идея о необходимости независимого наблюдения за судебной деятельностью. При этом он подчеркнул, что речь ни в коем случае не идет о том, чтобы внедряться в тайну совещательной комнаты судей или в процессуальные вопросы. Также он предложил изменить название встречи и использовать термин «интерфейс правосудия», который очень подходит для обозначения критерия доступности и открытости судов.

Как сообщил Леонид Никитинский, в результате наблюдений выяснилось, что существуют разные взгляды на суд: то, что видят «изнутри» сами судьи, и то, что видит гражданин, пришедший в суд первый раз в жизни, причем, чаще всего, не добровольно. Также наблюдения выявили отсутствие единых стандартов материально-технического оснащения судов и единых правил поведения в суде.

Леонид Никитинский подчеркнул необходимость создания минимальных стандартов того, как должен быть оснащен суд, и типовых правил, в разработку которых, по его мнению, должны быть вовлечены представители гражданского общества, в том числе профессиональных групп, интересы которых также необходимо учитывать, – адвокатуры, прокуратуры, прессы. Напомнив, что 4 декабря председатель Совета судей Виктор Момотов сообщил о начале разработки типовых правил поведения в судах, он пояснил главную цель проведения сессии – объявить, что гражданское общество претендует на участие в подготовке этого документа. По мнению Леонида Никитинского, для его создания необходимо образовать рабочую группу Совета судей и Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.

Результаты исследований

Председатель Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Михаил Федотов сообщил, что согласно результатам проведенного СПЧ в сентябре 2018 г. социологического опроса россиян о том, насколько важны те или иные права граждан и насколько часто они нарушались за последний год, право на справедливый суд по уровню нарушаемости оказалось на втором месте. Он отметил, что нарушение права на справедливый суд напрямую связано с правом на доступ к суду.

По мнению Михаила Федотова, результаты общественного мониторинга российских судов приводят к выводу о необходимости системного общественного контроля за обеспечением доступа к правосудию. В частности, целесообразно ввести институт общественных судебных наблюдателей на законодательном уровне. Как полагает Михаил Федотов, общественные судебные наблюдатели обеспечат максимальную доступность правосудия для всех граждан. «Правосудие должно быть максимально расположенным к человеку во всех смыслах: и в гардеробе, и в пандусах, и в работе канцелярии», – подчеркнул он.

Михаил Федотов также отметил, что общественный судебный наблюдатель сможет фиксировать допускаемые судьями нарушения (например, рассмотрение дела за 7 минут в кабинете судьи, выход судьи без мантии, перекусывание во время процесса), которые станут предметом рассмотрения Квалификационной коллегией судей:

Научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Екатерина Ходжаева рассказала, что в ходе общественного мониторинга участвовавшие в нем студенты юридических вузов Санкт-Петербурга и Екатеринбурга посещали суды и делились своими впечатлениями в письменных отзывах. По ее словам, почти в каждом отзыве студенты сообщали о страхе, возникшем при посещении суда. «Это срез, который свидетельствует о том, что так же будет чувствовать себя любой гражданин, пришедший в суд, – подчеркнула Екатерина Ходжаева. – Судья может выполнить свою работу безупречно, но общее впечатление будет испорчено от того, как обращаются с гражданином при его нахождении в суде».

Она также рассказала, что согласно результатам всероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ и фондом «Общественное мнение», 40% россиян отрицательно оценивают деятельность российских судов, 35% ничего не знают о деятельности судов или затруднились ответить и только 24% оценили деятельность судов положительно. При этом 65% отвечавших сказали, что ни разу не были в суде. Таким образом, подчеркнула Екатерина Ходжаева, люди, даже никогда не бывавшие в суде, относятся к нему негативно.

Уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Александр Шишлов предложил проявить внимательность при реализации идеи создания общественных наблюдателей за судами. По его мнению, важно учитывать опыт, который был получен в деятельности общественных наблюдательных комиссий, в том числе связанный с порядком их формирования, от чего во многом зависит эффективность их работы. Говоря о мерах, которые необходимо предпринять, чтобы поднять доверие к суду, он отметил проблему вынесения несправедливых судебных решений (таких, как арест правозащитника Льва Пономарева), зачастую обусловленного несправедливыми законами. Ключевой проблемой, по мнению Александра Шишлова, является возможность нормального функционирования общества в условиях существования несправедливых законов.

Координатор Объединенной группы общественного наблюдения Дмитрий Макаров поддержал мнение Александра Шишлова о том, что ничто так не подрывает доверие к судебной системе, как неправосудные решения. Он также рассказал о важных итоговых выводах, полученных в результате исследования «Суд глазами граждан».

Дмитрий Макаров согласился с необходимостью введения института общественного судебного наблюдателя, однако, по его мнению, законодательная база для его введения уже есть – это конституционные принципы открытости и доступности правосудия.

Позиция адвокатуры

Президент ФПА РФ Юрий Пилипенко отметил, что в силу особенностей исторического развития России установление доверия между российскими гражданами и судом на таком уровне, на каком оно существует в европейских странах или США, в обозримом будущем вряд ли возможно. Он привел примеры, свидетельствующие об отсутствии в российских судах нормальных условий для работы не только адвокатов, но и самих судей. Так, сдаются в эксплуатацию здания судов, в которых проектами не предусмотрены комнаты для адвокатов, а помещения, в которых судьи проводят основную часть времени, очень малы по размерам.

Говоря о начале разработки типовых правил поведения в судах, Юрий Пилипенко напомнил об имевшем место летом 2018 г. в Санкт-Петербурге инциденте: адвокат привела в суд свидетеля защиты, но его не пустили в зал судебного заседания из-за того, что он был одет в укороченные брюки. Судебные приставы вывели адвоката из зала суда в наручниках, в отношении нее было возбуждено уголовное дело. В связи с данным инцидентом Минюст России направил в Совет судей письмо с просьбой выработать единообразные подходы к установлению правил внутреннего распорядка судов. Юрий Пилипенко сообщил, что Федеральная палата адвокатов РФ считает целесообразным принять участие в разработке данных правил.

Мнение журналистов

Журналист Анастасия Корня отметила, что, несмотря на формальную открытость судебного процесса, в реальности доступ журналистам в зал судебных заседаний никто не гарантирует – на практике он ограничен количеством мест. Обжаловать отказ в доступе в зал судебного заседания фактически невозможно. Анастасия Корня также обратила внимание, что тексты решений публикуются с такими изъятиями, что, не зная подробностей дела, невозможно понять, о чем идет речь. «Это система, которая работает сама на себя, а не на потребителя», – заключила она.

Мнение суда

Председатель Совета судей Свердловской области Елена Милюхина выразила мнение, что в настоящее время во взаимодействии судов и власти нет противостояния, но и полного взаимопонимания также нет. Она сообщила, что результаты исследований, проводимых в Свердловской области, подтверждают вывод общественного мониторинга о том, что необходимо исправление погрешностей во взглядах. Она поддержала необходимость выработки единообразных подходов к установлению правил внутреннего распорядка судов, отметив, что существует очень много ситуаций, которые требуют разрешения, и для урегулирования многих проблем достаточно разумного подхода обеих сторон.

Вместе с тем Елена Милюхина обратила внимание, что согласно Конституции РФ реализация гражданами их прав и свобод не должна нарушать права и свободы других, а внутренние ориентиры граждан не всегда базируются на основных положениях закона. Суды – это органы государственной власти, отметила председатель Совета судей Свердловской области, и организация их деятельности должна соответствовать обязательным требованиям, прежде всего обеспечивать баланс прав и интересов всех, кто пришел в суд. Этим обусловлен, в частности, запрет на фото- и видеосъемку в помещении суда, поскольку ее нельзя проводить без согласия гражданина.

Елена Милюхина напомнила, что сотрудники судов руководствуются законодательством о безопасности в судах, безопасный режим обеспечивается службой судебных приставов, деятельность которых регулируется специальным законом, и предпосылок к тому, чтобы отменять правила безопасности, пока нет. Так, в Свердловской области ежегодно выявляется более 5,5 тысяч единиц оружия и боеприпасов и более 5 тысяч других запрещенных предметов, которые граждане пытаются пронести в суд.

По итогам дискуссии участники пришли к выводу о необходимости продолжения работы над общими подходами и правилами.

Более сложный вопрос - дресс-код для посетителей суда, участвующих в заседаниях.

Разрабочики законопроекта объясняют ее тем, что это . повысит доверие общества к суду.

А, оказывается, главное, это форма, погоны и мундир с золотой нитью. Вот так рецепт.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: