Верховный суд разъяснил в каких случаях врачи должны выплатить компенсацию родным умершего пациента

Обновлено: 27.04.2024

Верховный суд разъяснил, в каких случаях врачи должны выплатить компенсацию родным умершего пациента Важное разъяснение сделал Верховный суд РФ, когда пересмотрел итоги спора гражданки с медицинским учреждением. У истицы на больничной койке скончалась мать. Дочь посчитала виновными в ее смерти медиков и решила, что они должны ей заплатить за потерю близкого человека. А есть ли в подобных случаях вообще возможность компенсации? И что является важным для аналогичных исков? На эти волнующие многих читателей вопросы и ответили самые опытные судьи страны.

Судебные споры о медицинских ошибках, одни из самых сложных и болезненных. Поэтому разъяснения Верховного суда важны в первую очередь для судейского корпуса.

А для граждан, которые сталкиваются с аналогичными ситуациями, поясним - решение об ошибках медиков принимает только суд. И он же решает вопросы с компенсацией за гибель или увечье граждан, если есть вина. Но по общему правилу, за ошибки муниципальной клиники платит казна, а за просчеты коммерческой медицинской фирмы - ее владельцы.

Случилась эта история на Кубани, где на консультацию в частную клинику обратилась местная жительница. Она не была больной, просто внимательно относилась к своему здоровью и решила обследоваться. В итоге в клинике ей посоветовали сделать операцию, чтобы в будущем проблем не возникло. Но с этим хирургическим вмешательством сразу все пошло не так. В итоге уже после операции женщина попала в реанимацию краевой больницы. Там спустя почти месяц она скончалась от пневмонии, которой заболела в больнице.

По убеждению ее дочери, в случившемся виноваты медики, которые, во-первых, неточно поставили ее матери диагноз, а во-вторых, не соблюдали протоколы лечения. В этой ситуации Верховному суду пришлось разбираться, есть ли в сложившейся ситуации у истицы шансы на компенсацию.

А теперь вся эта история в деталях. У 70-летней жительницы Кубани была мочекаменная болезнь. Женщина ежегодно проходила плановые обследования. Для очередного обследования она обратилась в частную клинику. Подчеркнем - ситуация со здоровьем женщины была стабильной, не опасной и не требовала срочной операции. Несмотря на это, врач настоял на том, что женщине просто необходимо сделать операцию и срочно удалить камень из почки.

Даже ошибки с оформлением меддокументов можно толковать как дефект врачебной помощи

Спустя несколько дней в этой же частной клинике пожилую женщину прооперировали. Но так неудачно, что через день ее пришлось везти в реанимацию краевой больницы. И еще через два дня там же ей удалили почку. В больнице у женщины развилась пневмония, ее пытались от нее лечить почти месяц, но ничего не вышло и женщина умерла.

Дочь умершей решила, что за смерть матери должны ответить как частная клиника, так и краевая больница. Это называется компенсация морального вреда. В иске истица подчеркнула следующие моменты: врач, принимавший ее мать, не указал анамнез заболевания. Медики недооценили стадию почечного заболевания - пиелонефрита - и не сделали необходимую в таких случаях лучевую диагностику. А эти моменты нарушают стандарт оказания медпомощи.

Еще к делу истица приложила результаты экспертизы. Надо сказать, что такую экспертизу назначил суд, когда начал слушать это дело. Свой моральный вред истица оценила в три миллиона рублей.

Но в местных судах дочери умершей женщины не повезло - ей в иске отказали. Все три судебные инстанции заявили, что хирургическое вмешательство в любом случае несет риски для здоровья, о которых погибшую предупреждали. А дефекты при диагностики ее болезни действительно были, но они напрямую не привели к ее смерти. А в таком случае платить не за что.

Пришлось истице дойти до Верховного суда. И там она нашла понимание.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда материалы спора изучила и объяснила, в чем были не правы местные суды.

По мнению дочери, даже если связь между смертью матери и операцией носит косвенный характер, это не отменяет явных дефектов в оказании ей медицинской помощи. Именно неправильное лечение привело к летальному исходу.

По мнению же медиков, истица вместо голословных обвинений должна была доказать причинно-следственную связь между действиями врачей и смертью женщины. А этого она не смогла сделать.

Хотя судебная практика последних лет говорит, что даже если нет прямой причинно-следственной связи между смертью пациента и действиями врачей, но есть нарушения при оказании медпомощи, компенсацию морального вреда суды присуждают.

По той же судебной практике компенсация морального вреда взыскивается, если суд установит наличие причинно-следственной связи между действиями врачей и смертью пациента. Ответчики в таких исках должны доказать соблюдение порядка и стандартов оказания медпомощи.

Врачи в таких исках должны доказать соблюдение порядка и стандартов оказания медпомощи

Верховный суд РФ не раз подчеркивал, что нарушение порядка и стандарта оказания медицинской помощи, проведения диагностики, лечения, выполнения послеоперационных процедур противоречит требованиям к качеству медицинской услуги и правам в сфере охраны здоровья. Даже ошибки с оформлением меддокументов умершей можно истолковать как дефект оказания врачебной помощи или нарушение прав в сфере охраны здоровья. Это может стать самостоятельным основанием для компенсации морального вреда.

В итоге Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда все принятые в регионе решения местных судов отменила и направила дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.

Верховный суд РФ изучил материалы гражданского спора родных умершего больного и медицинского учреждения. По мнению близких родственников, в смерти пожилого человека были виновны медики, не вовремя и некачественно оказавшие помощь.

Местные суды отказали родным в их исковых требованиях, и спор пришлось изучать Верховному суду. С подобной ситуацией могут столкнуться и, действительно, сталкиваются немало граждан. Поэтому толкование Верховным судом применяемых в подобных случаях норм закона может оказаться полезным не только судьям, для которых и были сделаны подобные разъяснения.

Эта история случилась в Нижегородской области. И началась обычно - пожилая женщина почувствовала себя плохо, и ей вызвали бригаду "скорой помощи". Те приехали, посмотрели и дали совет - пойти в поликлинику к терапевту. Но сделать это женщина не успела, так как на следующий день ей стало еще хуже, и родственники вновь позвонили в "скорую". На этот раз женщину забрали в больницу, где поставили диагноз - инсульт. Через несколько дней больная скончалась. Сын умершей посчитал, что в гибели родного человека виноваты врачи, которые вовремя не увидели опасности и сразу не госпитализировали его мать. Мужчина обратился суд с иском к больнице. Свой моральный ущерб он оценил в два миллиона рублей.

Но местные суды ему в иске отказали. Тогда он вынужден был пойти в Верховный суд. Там материалы спора изучила Судебная коллегия по гражданским делам и с выводами коллег не согласилась. Главное, что заявил Верховный суд - ответственность за вред пациенту врач несет лишь в том случае, когда доказана прямая причинно-следственная связь между действиями медика и смертью больного.

В нашем случае приехавшая по первому вызову "скорая помощь" отнеслась к больному человеку равнодушно - не стала измерять температуру и делать кардиограмму, а лишь констатировала "острое нарушение мозгового кровообращения". Врачи посоветовали пожилой женщине обратиться к участковому терапевту. Но уже утром следующего дня ей стало хуже. Вновь вызвали неотложку. На этот раз женщине поставили диагноз - инсульт и отвезли ее в больницу, где она через несколько дней умерла.

Ее сын с потерей не смирился и стал жаловаться во все инстанции и требовал установить и наказать виновных. В больнице "скорой помощи" провели врачебную комиссию, которая признала ошибкой отказ в госпитализации. Главврач сделал подчиненным замечание. Но потерявший мать сын не успокоился и продолжил жаловаться. Местный орган Росздравнадзора и министерство здравоохранения области провели в больнице проверки и признали бездействие медиков.

Свое заключение дал и ведущий кардиолог региона, профессор и внештатный эксперт Росздравнадзора. Он подчеркнул, что из-за несвоевременной госпитализации медики упустили возможность "оказать адекватную помощь больной с острым нарушением мозгового кровообращения в стационаре". С этим и другими доказательствами сын обратился в суд и потребовал взыскать с больницы два миллиона рублей морального вреда.

По ходатайству истца суд назначил судмедэкспертизу, чтобы установить причинно-следственную связь между действиями медиков и смертью больной. Экспертиза сказала, что точную причину смерти можно назвать лишь по результатам патолого-анатомического исследования. А его не было. Но эксперты признали, что первая "скорая" оказала помощь с недостатками: не сделала ЭКГ, не измерила температуру и не повезла в больницу. Правда, экспертиза сказала, что это могло и не спасти женщину, так как у нее было еще много сопутствующих серьезных болезней.

Нижегородские суды, сославшись именно на эти выводы экспертов, в иске сыну отказали. По мнению местных судов, никакой связи между плохим оказанием помощи и смертью женщины нет. Верховный суд с такими решениями не согласился и подчеркнул: нижегородские суды неправильно обязали истца доказывать ошибку врачей и ее причинно-следственную связь со смертью пациентки.

Врач отвечает за вред пациенту, если доказана связь между действиями медика и смертью больного

По мнению Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда, сын умершей женщины представил все необходимые доказательства, которые дают ему право требовать компенсацию морального вреда. А вот больница не привела никаких аргументов, которые бы подтвердили невиновность врачей в смерти пациентки. Еще Верховный суд заметил, что заключение судебной экспертизы первый суд не оценил в совокупности с заключением профессора. Судя по его заключению, именно из-за несвоевременной госпитализации медики упустили возможность "оказать адекватную помощь больной в стационаре".

Верховный суд не согласился с отказом в иске. Судебная коллегия по гражданским делам ВС отменила все принятые по этому спору решения и велела пересмотреть спор заново с учетом своих разъяснений.

Право получить компенсацию морального вреда от врачебной ошибки имеет не только пациент, но и его близкие родственники: члены семьи также могут испытывать нравственные страдания из-за неэффективного лечения родственника, поясняет Верховный суд (ВС) РФ.

Он указал, что именно врачи должны доказывать, что медицинская помощь была своевременной и квалифицированной и не могла причинить ущерба, поскольку закон возлагает на причинителя вреда презумпцию виновности.

В определении также подчеркивается, что апелляционные инстанции должны полноценно изучать поступившее им дело, а не просто под копирку переписывать выводы первой инстанции.

Суд установил, что супруга заявителя обратилась в приемный покой Гусевской центральной районной больницы с жалобами на высокое давление и головные боли. Женщине поставили артериальную гипертензию и направили на амбулаторное лечение у терапевта и окулиста. Менее чем через месяц пациентка скончалась.

Из материалов дела следует, что вдовец обращался с заявлением в правоохранительные органы, которые выяснили, что медицинская помощь «была оказана с дефектами», тем не менее экспертиза решила, что допущенные нарушения не могли повлиять на развитие летального исхода и не состоят в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти. В итоге в возбуждении уголовного дела было отказано.

Тем не менее заявитель считает, что потерял жену именно из-за некомпетентности врачей, которые не провели полного обследования пациентки и не стали ее госпитализировать. Поэтому он подал на медиков в суд, требуя компенсации морального вреда за гибель супруги.

Суд первой инстанции не нашел оснований для признания больницы ответственной за смерть пациентки.

Он указал, что раз нет подтверждений, что именно «дефективная» медицинская помощь привела к гибели пациентки, то рассчитывать на моральный ущерб от врачебной ошибки могла бы сама погибшая, но не ее супруг.

Суд апелляционной инстанции согласился с такими выводами и их правовым обоснованием.

ВС в определении напомнил, что при первичной артериальной гипертензии необходимо медицинскими мероприятиями для диагностики заболевания, состояния являются прием (осмотр, консультация) следующих врачей-специалистов: кардиолога, невролога, офтальмолога, терапевта, эндокринолога.

Если пациенту медицинская помощь оказывается ненадлежащим образом, то «требования о компенсации морального вреда могут быть заявлены родственниками и другими членами семьи такого гражданина, поскольку, исходя из сложившихся семейных связей, характеризующихся близкими отношениями, духовным и эмоциональным родством между членами семьи, возможно причинение лично им (то есть членам семьи) нравственных и физических страданий (морального вреда) ненадлежащим оказанием медицинской помощи этому лицу», отмечает ВС.

Он напоминает, что ответственность за причинение вреда возлагается на лицо, причинившее вред, если оно не докажет отсутствие своей вины. Установленная статьей 1064 ГК РФ презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик (пункт 11 постановления Пленума от 26 января 2010 года №1, статьей 1064 ГК РФ), указывается в определении.

То есть именно больница должна была доказать отсутствие своей вины в причинении морального вреда заявителю в связи со смертью его жены, которой медицинскую помощь оказали ненадлежащим образом, поясняет ВС.

Однако суды первой и апелляционной инстанций неправильно истолковали и применили к спорным отношениям нормы материального права: они возложили на истца бремя доказывания обстоятельств, касающихся некачественного оказания медицинской помощи и причинно-следственной связи между дефектами оказания медицинской помощи и наступившей смертью.

Не основан на законе и вывод суда о том, что наличие дефектов оказания медицинской помощи без подтверждения того, что именно они привели к ее смерти, могло свидетельствовать о причинении морального вреда только самой потерпевшей, а не ее супругу, считает высшая инстанция.

«Делая такой вывод, суд не принял во внимание, что здоровье — это состояние полного социального, психологического и физического благополучия человека, которое может быть нарушено ненадлежащим оказанием пациенту медицинской помощи, а при смерти пациента нарушается и неимущественное право членов его семьи на здоровье, родственные и семейные связи, на семейную жизнь», — указывает ВС.

Он напомнил, что законодатель, закрепив в статье 151 ГК РФ общие правила компенсации морального вреда, не установил ограничений в отношении случаев, когда допускается такая компенсация.

При этом ВС разъяснял, что моральный вред может заключаться, в частности, в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников — абзац второй пункта 2 постановления Пленума от 20 декабря 1994 года №10.

«Отсутствие в законодательном акте прямого указания на возможность компенсации причиненных нравственных или физических страданий по конкретным правоотношениям не всегда означает, что потерпевший не имеет права на возмещение морального вреда (абзац третий пункта 4 постановления этого же Пленума)», — подчеркивает ВС.

Формальный подход

Истец последовательно указывал на то, что в результате смерти супруги ему причинен существенный моральный вред, выразившийся в переживаемых им тяжелых нравственных страданиях, до настоящего времени он не может смириться с утратой. Осознание того, что супругу можно было спасти оказанием своевременной и квалифицированной медицинской помощи, причиняет ему дополнительные нравственные страдания.

Заявитель считает, что в случае оказания супруге своевременной квалифицированной медицинской помощи, она была бы жива, в то время как врачи даже не направили пациентку к неврологу.

Однако суды не дали оценку доводам заявителя и не выясняли, предприняла ли больница все необходимые и возможные меры по спасению пациентки из опасной для ее жизни ситуации, и способствовали ли выявленные дефекты оказания медицинской помощи развитию неблагоприятного исхода.

Суд, отказывая в компенсации, ссылался на выводы экспертизы об отсутствии связи между действиями врачей и гибелью пациентки.

Но заключение эксперта не является исключительным средством доказывания и должно оцениваться в совокупности со всеми имеющимися в деле доказательствами, напоминает ВС.

Заявитель счел, что выводы экспертизы носят предположительный характер. Однако суд не стал ни вызывать специалистов в процесс для более подробного исследования вопроса, ни назначать судебную экспертизу, удивился ВС.

Он считает, что суд обязан был дать самостоятельную оценку юридически значимому вопросу о наличии либо отсутствии причинно-следственной связи между действиями ответчика и смертью пациентки, при необходимости поставив вопрос о назначении судебной экспертизы.

Ввиду изложенного вывод суда первой инстанции об отсутствии доказательств, подтверждающих наличие причинной связи между дефектами оказания медицинской помощи, допущенными больницей, и наступившей смертью супруги истца не может быть признан основанным на законе, указывает высшая инстанция.

Апелляционная же инстанция не только не исправила допущенные нарушения, но и фактически уклонилась от повторного рассмотрения дела по требованиям заявителя. Областной суд лишь дословно воспроизвел в апелляционном определении текст решения суда первой инстанции, констатирует ВС.

«Приведенные обстоятельства, по мнению Судебной коллегии, свидетельствуют о формальном подходе как суда первой, так и суда апелляционной инстанций к рассмотрению настоящего дела, в котором разрешался спор, связанный с защитой гражданином нематериальных благ, что привело к нарушению задач и смысла гражданского судопроизводства, установленных статьей 2 ГПК РФ, и права (истца) на справедливую, компетентную, полную и эффективную судебную защиту, гарантированную каждому статьей 8 Всеобщей декларации прав человека, пунктом 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пунктом 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также частью 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации», — подчеркивается в определении.

В связи с чем ВС РФ отменил апелляционное определение и направил дело на новое рассмотрение в Калининградский областной суд.

Суд отменил решение апелляции, отказавшей жене пациента, скоропостижно скончавшегося после обращения в медучреждение, во взыскании компенсации морального вреда за несвоевременную и ненадлежащую помощь

Мнения экспертов «АГ» разделились. Одна из них полагает, что позиция ВС, выраженная в определении, устранит правовую неопределенность и позволит гражданам восстановить их нарушенные права. Другой эксперт считает, что она создает очень опасный для медучреждений прецедент и увеличивает их финансовые риски в случае рассмотрения дела о характере оказанной медпомощи в судебном порядке.

Как указано в определении, жительница ХМАО-Югры Наталья Задворова в июне 2017 г. обратилась в суд с иском к городской больнице о компенсации морального вреда. В обоснование требований она указала, что при поступлении в медучреждение ее мужу неправильно установили диагноз, он был госпитализирован в непрофильное отделение и фактически оставлен в палате без оказания необходимой помощи, что привело к смерти.

Истица добавила, что в больницу муж пришел самостоятельно, находился в сознании, а спустя три часа после госпитализации скончался. При этом сотрудники больницы не смогли объяснить ей причину смерти, сообщить, в какой палате находился муж, а также не знали о том, что его тело уже находится в морге. Таким образом, отметила истица, неправомерными действиями сотрудников больницы ей были причинены нравственные страдания, в связи с чем она просила суд взыскать в ее пользу компенсацию морального вреда в 3 млн руб.

Результаты судебно-медицинской экспертизы, назначенной судом, подтвердили несвоевременное и некачественное оказание медпомощи: имелись недостатки ведения медицинской документации, оценки результатов исследований и назначений лекарств, своевременности произведенных обследований, в медкарте отсутствовали данные о том, что назначенные препараты на самом деле вводились больному. Экспертная комиссия также отметила, что сильно сомневается в эффективности данного лечения, и сделала вывод о неблагоприятном прогнозе для жизни больного.

Суд частично удовлетворил требования, взыскав в ее пользу компенсацию в 750 тыс. руб. При этом он, с учетом положений ст. 98 Закона об охране здоровья, а также ст. 150, 151, 1064 и 1101 ГК РФ, исходил из того, что неправомерными действиями медработников истице были причинены нравственные страдания в связи с ненадлежащей и несвоевременной помощи ее больному мужу, а также в связи с переживаниями о том, что в момент смерти он был обнаружен лежащим на полу. При этом суд сделал вывод об отсутствии причинно-следственной связи между действиями работников больницы и последствиями в виде смерти больного.

Однако апелляция отменила это решение и приняла новое – об отказе в компенсации морального вреда. При этом суд указал, что потерпевшая требовала компенсации морального вреда за действия (бездействие) медработников, повлекшие смерть ее супруга. Таким образом, первая инстанция, взыскав с ответчика компенсацию за некачественную и несвоевременную медпомощь, вышла за пределы заявленных требований, тем самым нарушив положения ч. 3 ст. 196 ГПК РФ.

В кассационной жалобе, направленной в ВС, заявительница просила отменить апелляционное определение как незаконное и оставить в силе решение первой инстанции.

ВС поддержал выводы первой инстанции

Рассмотрев материалы дела, Верховный Суд указал, что вывод апелляционной инстанции сделан без учета нормативных положений Закона об основах охраны здоровья граждан. При этом он отметил, что согласно разъяснениям, изложенным в Постановления Пленума от 20 декабря 1994 г. № 10, моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др.

Суд добавил, что согласно правовой позиции, изложенной в п. 6 Постановления Пленума от 24 июня 2008 г. № 11, при определении закона и иного нормативного акта, а также установлении правоотношений сторон следует исходить из совокупности данных. Поскольку основанием иска являются фактические обстоятельства, то указание истцом конкретной правовой нормы в обоснование иска не является определяющим при решении судьей вопроса о том, каким законом следует руководствоваться при разрешении спора.

Высшая судебная инстанция подчеркнула, что нижестоящий суд вследствие неправильного истолкования подлежащих применению к спорным отношениям норм материального права, а также нарушения норм процессуального права пришел к ошибочному выводу о выходе суда первой инстанции за пределы заявленных исковых требований. Отказывая в удовлетворении иска, он не учел его фактические основания.

В частности, истица, отметил ВС, указывала в исковом заявлении, что медицинская помощь ее мужу была оказана некачественно и несвоевременно; в результате бездействия персонала больницы и оставлении в стационаре без медпомощи больной был обнаружен на полу в момент наступления клинической смерти. При этом осознание того, что испытывал супруг истицы, находясь в стационаре без необходимой медпомощи, не могло не заставлять женщину переживать и нервничать, т.е. испытывать нравственные страдания.

Таким образом, требования о компенсации морального вреда были заявлены истицей в связи с тем, что лично ей ответчиком были причинены нравственные страдания по поводу состояния здоровья близкого человека. «Приведенные выше фактические обстоятельства, указанные в качестве основания иска о компенсации морального вреда, судом апелляционной инстанции вследствие нарушения им норм материального и процессуального права оставлены без внимания и соответствующей правовой оценки, что привело к неправомерному разделению одного искового требования на два самостоятельных требования, и, как следствие, ошибочному выводу о нарушении судом первой инстанции положений ч. 3 ст. 196 ГПК», – сообщается в определении.

Верховный Суд подчеркнул, что первая инстанция, в свою очередь, правильно применила нормы материального права, установив обстоятельства, имеющие значение для дела. При определении размера компенсации суд также учел характер и степень нравственных страданий, причиненных истице действиями персонала больницы.

«Не установив каких-либо новых обстоятельств, не применив правильно нормы материального права и нормы процессуального права, суд апелляционной инстанции не согласился с приведенными выводами суда первой инстанции и отказал… в иске, придя к ошибочному выводу об отсутствии правовых оснований для удовлетворения заявленных… исковых требований», – отмечается в документе.

Высшая инстанция указала и на другие существенные нарушения норм процессуального права, допущенные апелляцией. Так, при необходимости проверить обжалуемое решение первой инстанции в полном объеме он должен в определении указать мотивы, в соответствии с которыми пришел к такому выводу. В частности, при рассмотрении апелляционной жалобы больницы, в которой отмечалось, что выявленные дефекты оказания медпомощи ни прямо, ни косвенно не связаны со смертью больного, а взыскание компенсации за некачественное оказание медпомощи может быть осуществлено в пользу потребителя данных услуг, которым заявительница не является, учтены не были. ВС отметил, что в тексте жалобы больницы доводов о нарушении первой инстанцией положений ч. 3 ст. 196 ГПК не содержалось.

Таким образом, суд в нарушение ч. 1 ст. 327.1, п. 6 ч. 2 ст. 329 ГПК вышел за пределы доводов апелляционной жалобы, не приведя в определении мотивы, по которым он пришел к выводу о необходимости проверки судебного решения в полном объеме. Подобные нарушения процессуального закона, подчеркивается в определении, искажают смысл и задачи гражданского судопроизводства и противоречат принципу состязательности и равноправия сторон.

В итоге ВС отменил апелляционное определение, оставив в силе решение суда первой инстанции.

Комментарии экспертов «АГ»

Комментируя позицию высшей судебной инстанции, адвокат АП Челябинской области Елена Цыпина отметила, что Верховный Суд «наконец-то встал на позицию граждан, обращающихся в суд за взысканием морального вреда в связи с потерей родственников из-за оказания ненадлежащей медицинской помощи, и разрешил правовую неопределенность».

«Действительно, в части взыскания морального вреда в связи с потерей родственника в результате ненадлежащего оказания медпомощи судебная практика сложилась», – пояснила она. При этом эксперт добавила, что суды взыскивают компенсацию, ссылаясь на положения Конституции РФ, Закона об охране здоровья, ГК, а также Постановления Пленума ВС РФ № 10 с учетом обстоятельств дела, заключений страховой компании, надзорных органов, результатов судебной экспертизы и т.д. При этом суммы компенсации морального вреда зависят от характера и степени физических и нравственных страданий, индивидуальных особенностей истца, в том числе как обстоятельства случившегося отразились на привычном укладе жизни истца, повлияли на его физическое и психическое состояние.

Однако, добавила Елены Цыпина, в части удовлетворения исковых требований о взыскании морального вреда в связи с неправомерными действиями либо бездействием сотрудников медучреждения в отношении родственника, умершего в результате ненадлежащего ему оказания медицинской помощи, как в описываемом судебном споре, суды отказывают, ссылаясь на отсутствие предусмотренных законом оснований. «Между тем положения ст. 151 ГК, а также Постановления № 10 позволяют удовлетворять такие требования», – подчеркнула адвокат. Так, ст. 151 ГК РФ предусмотрено, что если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Кроме того, добавила адвокат, приведенный в Постановлении № 10 перечень категорий морального вреда не является исчерпывающим, что позволяет взыскивать компенсацию в связи с неправомерными действиями сотрудников медицинского учреждения. «В моей практике встречаются подобные медицинские споры, при этом суды отказывают в удовлетворении исковых требований по указанным выше основаниям», – резюмировала она. Елена Цыпина полагает, что позиция ВС, выраженная в рассматриваемом определении, устранит правовую неопределенность и позволит гражданам восстановить их нарушенные права.

По мнению старшего партнера юридической группы «Ремез, Печерей и Юсуфов» Ивана Печерея, ВС принял несколько странное решение, поскольку, удовлетворяя требования заявителя, фактически ушел от основных положений гражданского законодательства, определяющих ответственность за причинение вреда, а именно – такого обязательного условия, как наличие причинной связи между вредом и противоправными действиями.

Также, добавил эксперт, не совсем понятен вывод ВС о том, что в данной ситуации допускается выход суда при принятии решения за пределы заявленных требований, поскольку в обоснование данного вывода высшая судебная инстанция не привела конкретные нормы федеральных законов, как это должно следовать по смыслу ч. 3 ст. 196 ГК РФ, дав обобщенный анализ взаимосвязанных норм законодательства без какой-либо конкретики.

Кроме того, подчеркнул Иван Печерей, Верховный Суд фактически создал дополнительное основание для компенсации вреда не самому потребителю медицинских услуг, а иным гражданам, состоящим в родстве с последним, что, по мнению эксперта, противоречит логике законодательства о защите прав потребителей. «Исходя из моей практики, как правило, при отсутствии причинно-следственной связи между действиями причинителя вреда и негативными последствиями для истца, суды отказывали в удовлетворении требований о компенсации морального вреда, – пояснил он. – При этом также имели место случаи, когда моральный вред взыскивался в пользу родственников умершего пациента, но в этих случаях причинно-следственная связь была установлена».

Рассматриваемое определение, считает эксперт, создает очень опасный для медицинских организаций прецедент, «поскольку теперь судебная практика при рассмотрении так называемых “врачебных дел” будет исходить из возможности компенсировать моральный вред близким родственникам пациента, что значительно увеличивает финансовые риски для медицинских организаций в случае рассмотрения дела о характере оказанной медпомощи в судебном порядке».

Верховный Суд указал, что юридическое значение может иметь и косвенная причинная связь, если дефекты оказания врачами медицинской помощи могли ухудшить состояние здоровья пациента и привести к его смерти

Эксперты «АГ» сошлись во мнении, что выводы ВС могут изменить сложившуюся судебную практику и позволят пациентам более эффективно защищать свои права в спорах с медицинскими организациями.

Суды не усмотрели прямой связи между действиями врачей и смертью пациентки

В апреле 2018 г. гражданка Б., длительное время страдавшая почечной болезнью, обратилась за консультацией к врачу-урологу ООО «Клиника Екатерининская» в Краснодаре. Врач настоятельно рекомендовал провести операцию по удалению камня из левой почки, при этом на момент обращения в клинику состояние здоровья женщины было удовлетворительным.

После операции состояние пациентки резко ухудшилось, ее доставили в реанимацию ГБУЗ «Краевая клиническая больница № 1 имени профессора Станислава Очаповского», где экстренно удалили ранее прооперированную почку. В связи с тяжелым состоянием Б. ей было сделано еще несколько операций, но, несмотря на интенсивную терапию, пациентка скончалась.

Согласно заключению судмедэксперта, причиной смерти Б. явилось заболевание органов дыхания – двусторонняя очаговая пневмония, осложнившаяся легочно-сердечной недостаточностью. Данные акта внутренней экспертизы контроля качества лечения пациентки в краевой больнице не выявили никаких нарушений при оказании медицинской помощи больной. Проверка учреждения Министерством здравоохранения Краснодарского края также не нашла никаких нарушений в лечении женщины. В свою очередь, результаты проверки «Клиники Екатерининской» территориальным органом Росздравнадзора показали, что медицинская помощь в этой организации оказывалась Б. в соответствии с установленными нормативами.

Впоследствии дочь покойной Маргарита Шиян обратилась в суд с исками к клинике и больнице о выплате компенсации морального вреда в 3 млн руб. По мнению истицы, смерть ее матери наступила из-за допущенных дефектов оказания медицинской помощи, выразившихся в неправильных постановке диагноза и лечении. В иске также указывалось на наличие причинно-следственной связи между действиями врачей ответчиков и наступлением смерти Б.

В ходе судебного разбирательства была назначена судебная медицинская экспертиза, ее результаты показали, что диагноз, поставленный пациентке в клинике, был правильным, но не полным, а лечащий врач этой организации допустил ряд упущений при ведении медицинской документации. В этом заключении также отмечалось, что Б. не назначалась и не выполнялась риносцинтиграфия, позволяющая распознать патологические изменения в структурах мочевыделительной системы. В условиях же краевой клинической больницы, куда пациентка поступила в крайне тяжелом состоянии с клинической картиной сепсиса, септического шока и полиорганной недостаточности, медицинская помощь оказывалась правильно и своевременно. В экспертном заключении также подчеркивалось, что ввиду наличия дефектов ведения медицинской документации врачом-урологом общества «Клиника Екатерининская» не представляется возможным высказаться о наличии или отсутствии прямой причинно-следственной связи между действиями лечащего врача и смертью Б.

В итоге суд отказал в удовлетворении иска со ссылкой на отсутствие прямой причинно-следственной связи между действиями работников обеих медорганизаций и наступившей смертью Б., а также на отсутствие вины ответчиков в летальном исходе. При этом он отметил, что допущенные врачами общества «Клиника Екатерининская» дефекты в диагностировании состояния Б. не находятся в прямой причинно-следственной связи с ее смертью. Суд добавил, что проведение операции было показано пациентке, сама по себе операция несет определенные риски ухудшения состояния здоровья (в том числе наступление сепсиса и летального исхода), о чем Б. была уведомлена, согласившись на операцию.

Апелляция и кассация поддержали решение нижестоящего суда. Вторая инстанция добавила, что истец не доказала наличие причинно-следственной связи между оказанной ответчиками медицинской помощью и смертью ее матери.

ВС подчеркнул, что учитывать нужно и косвенную причинную связь

Впоследствии Маргарита Шиян обратилась в Верховный Суд РФ, который отменил судебные акты нижестоящих инстанций и вернул дело на новое рассмотрение.

Судебная коллегия по гражданским делам ВС напомнила, что для привлечения к ответственности в виде компенсации морального вреда юридически значимыми и подлежащими доказыванию являются обстоятельства, связанные с тем, что потерпевший перенес физические или нравственные страдания в связи с посягательством причинителя вреда на принадлежащие ему нематериальные блага (в рассматриваемом случае – право на родственные и семейные связи). При этом установленная законом презумпция вины причинителя вреда предполагает, что доказательства отсутствия его вины должен представить сам ответчик. Потерпевший доказывает факты наличия вреда, а также то, что ответчик является причинителем вреда или лицом, в силу закона обязанным возместить вред.

Таким образом, пояснил ВС, оба ответчика должны были доказать отсутствие своей вины в причинении морального вреда истцу в связи со смертью ее матери, медицинская помощь которой была оказана, как утверждала истец, ненадлежащим образом. «Суждение судебных инстанций о том, что одним из условий наступления ответственности за причинение морального вреда является наличие прямой причинной связи между противоправным поведением ответчиков (ООО “Клиника Екатерининская”, Краевая клиническая больница № 1) и наступившим вредом – смертью Б. (матери Маргариты Шиян), повлекшей причинение Маргарите Шиян моральных страданий, противоречит приведенному правовому регулированию спорных отношений, которым возможность взыскания компенсации морального вреда не поставлена в зависимость от наличия только прямой причинной связи между противоправным поведением причинителя вреда и наступившим вредом», – отмечено в определении.

Верховный Суд добавил, что в данном случае юридическое значение может иметь и косвенная (опосредованная) причинная связь, если дефекты (недостатки) оказания работниками обоих ответчиков медицинской помощи Б. могли способствовать ухудшению состояния ее здоровья и привести к ее смерти. При этом ухудшение состояния здоровья человека вследствие ненадлежащего оказания ему медицинской помощи причиняет вред как самому пациенту, так и его родственникам, является достаточным основанием для компенсации морального вреда.

В определении отмечается, что нижестоящие суды не дали оценки доводам истца о том, что при надлежащем оказании медицинской помощи Б. ее смерти можно было бы избежать, и не применили к спорным отношениям ст. 70 Закона об основах охраны здоровья граждан в РФ, определяющую полномочия лечащего врача при оказании медпомощи пациенту. Кроме того, подчеркнул Суд, нижестоящим инстанциям следовало выяснить, какие меры конкретно предпринимались медицинским персоналом ответчиков для надлежащего оказания медпомощи Б., соответствовало ли лечение последней всем установленным стандартам, какие средства принимались для сохранения жизни пациентки в угрожающей ситуации.

Вместо выяснения указанных обстоятельств, отметил Суд, первая и апелляционная инстанции фактически возложили ответственность за негативные последствия оказанной медицинской помощи на Б., отметив, что та была уведомлена об определенных постоперационных рисках. Нижестоящие суды также не дали собственной правовой оценки тому обстоятельству, что в заключении судебно-медицинской экспертизы был отмечен ряд дефектов в оказании медицинской помощи Б.

Вывод ВС может изменить практику

Адвокат АП Челябинской области Елена Цыпина полагает, что ключевой вывод Суда о том, что закон не содержит указания на характер причинной связи между противоправным поведением причинителя вреда и наступившим моральным вредом и не предусматривает в качестве юридически значимой для возложения на причинителя вреда обязанности возместить моральный вред только прямую причинную связь, позволит изменить судебную практику, сложившуюся при рассмотрении такой категории дел.

Она пояснила, что до настоящего времени характер причинной связи все-таки являлся основополагающим моментом при вынесении решения по делу. На практике суды, рассматривая «медицинские» дела, как правило, приходят к выводу об отсутствии правовых оснований для удовлетворения исковых требований родственников умерших пациентов ввиду отсутствия прямой причинно-следственной связи между действиями медицинских работников и смертью родственника, даже при наличии выявленных дефектов оказания медицинской помощи. «Такие выводы суды основывают на результатах медицинской экспертизы. Надо заметить, что предметом исследования медицинской экспертизы, как правило, являются установление дефектов оказания медицинской помощи и установление причинной связи между дефектами оказания медицинской помощи и смертью пациента. Однако такого исследования совершенно недостаточно, если родными умершего пациента заявлено требование о перенесенных переживаниях, возникших в результате ненадлежащего оказания медицинской помощи их близкому человеку, травмирующей стрессовой ситуации, возникшей в процессе наблюдения за его страданиями, и т.д. Именно такая ситуация прослеживается в рассматриваемом гражданском деле», – подчеркнула адвокат.

Елена Цыпина выразила надежду, что с учетом увеличения подобных споров и разнообразия судебной практики все разногласия могут быть устранены путем соответствующих разъяснений ВС РФ.

Адвокат, председатель Коллегии адвокатов системы биоэкологической безопасности и здравоохранения РФ Юрий Меженков отметил, что судебный акт ВС продолжает серию определений, заложенных несколько лет назад судьей Верховного Суда Людмилой Пчелинцевой. «Основной тезис определения говорит о презумпции вины в гражданском праве и о том, что медицинская организация должна доказать отсутствие своей вины в причинении вреда истцу. Истец со своей стороны обязан доказать лишь сам факт вреда», – пояснил он.

По словам эксперта, нововведением, которое может изменить подход к рассмотрению такого рода дел, является указание Суда на то, что отсутствие прямой причинно-следственной связи между действиями медицинской организации и вредом не может служить основанием для отказа в иске, даже если это отсутствие подтверждено различного уровня экспертизами. «Судам при рассмотрении дел следует учитывать не только прямую причинно-следственную связь между действием (бездействием) и последствиями, но и косвенную. В связи с этим огромное значение приобретает соблюдение медицинскими организациями стандартов оказания медицинской помощи. Даже незначительное отклонение от установленного стандарта может стать основанием для удовлетворения исков в пользу пациентов», – подытожил Юрий Меженков.

Партнер юридической компании Law&Commerce Offer Виктория Соловьёва отметила, что рассматриваемый случай свидетельствует о том, что суды крайне неохотно меняют свой традиционный подход к разрешению споров, связанных с компенсацией морального вреда. «ГК РФ не указывает в качестве основания для взыскания компенсации морального вреда наличие именно прямой причинно-следственной связи. И неверная трактовка положений закона приводит к тому, что нормы о компенсации морального вреда в РФ носят практически декларативный характер», – убеждена она.

По словам эксперта, Судебная коллегия по гражданским делам ВС неоднократно обращала внимание нижестоящих судов на то, что нормами гражданского законодательства о деликтной ответственности возможность взыскания с причинителя вреда компенсации морального вреда не поставлена в зависимость от наличия именно прямой причинной связи между противоправным деянием и наступившим вредом. Соответственно, ошибочно указание судебных инстанций на то, что как в уголовном, так и в гражданском праве наличие непрямой (косвенной, опосредованной) причинной связи между противоправным деянием и наступившим вредом означает, что это деяние лежит за пределами данного конкретного случая, следовательно, за пределами юридически значимой причинной связи (например, Определение ВС РФ от 13 января 2020 г. № 57-КГ19-7).

«Ни для кого не секрет, что спорить с медицинскими организациями достаточно сложно ввиду замкнутости данного сообщества и специфики оказываемых ими услуг, поэтому доказывание причинения вреда в такой категории дел – весьма затратный и сложный процесс. Выводы ВС по данному делу могут помочь другим пациентам более эффективно защищать свои права в спорах с медицинскими организациями», – резюмировала Виктория Соловьёва.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: