Суд отказывает в защите права при злоупотреблении пленум

Обновлено: 19.05.2024

Подборка наиболее важных документов по запросу Отказ в защите права при злоупотреблении правом (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).

Судебная практика: Отказ в защите права при злоупотреблении правом

Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Интересная цитата из судебного решения: Обращение с иском спустя 3 года 5 месяцев о взыскании задолженности с арендатора (ответчика) по мотиву неосвобождения земельного участка и неоформления акта приема-передачи расценивается как злоупотребление правом ". Суды пришли к выводу о том, что обращение с иском спустя 3 года 5 месяцев о взыскании задолженности с арендатора (ответчика) по мотиву неосвобождения земельного участка и неоформления акта приема-передачи, расценивается как злоупотребление правом, в связи с чем, истцу отказано в защите принадлежащего ему права (пункт 2 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации)."

Статьи, комментарии, ответы на вопросы: Отказ в защите права при злоупотреблении правом

Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Статья: Механизм субординации требований кредиторов в делах о банкротстве с позиции принципа добросовестности
(Ряполова О.А.)
("Журнал российского права", 2022, N 3) С учетом того что принцип добросовестности получил законодательное закрепление лишь в 2013 г., инструментарий его реализации неминуемо будет развиваться и совершенствоваться исходя из потребностей правоприменительной практики. Огромным подспорьем в этом стала бы доктринальная разработка системы недобросовестных действий, основанная как на достижениях российской правовой науки и практики, так и на опыте зарубежных коллег. На сегодняшний же день в законодательстве и судебной практике периодически наблюдается смешение различных правовых понятий и механизмов (например, обход закона и злоупотребление правом, отказ в защите права и применение нормы, действия которое лицо пыталось избежать, и многое другое).

Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Статья: Злоупотребление правом в частноправовых и публично-правовых отношениях
(Ванин В.В., Мирошник С.В.)
("Гражданское право", 2020, N 5) Сложнее обстоит дело с определением пределов осуществления субъективного права, которое, будучи мерой дозволенного поведения, базируется на категории воплощенной в его содержании свободы. Границы данной свободы необходимо искать не в сущности субъективного права, ибо эти границы объективно предопределены правилами социального бытия, воспринятыми и защищаемыми существующим в обществе правопорядком. На первый взгляд реализация субъективного права исключает правонарушение. В то же время возможны ситуации, когда поведение, укладывающееся в определенную субъективным правом модель, противоречит целям правового регулирования, системно выводимым из его духа и принципов. Поскольку эти цели опосредованы правовыми нормами, постольку противоречащее им поведение не может признаваться правомерным, а потому должно влечь применение юридических средств, направленных на устранение такого противоречия и его негативных последствий. Реакция законодателя на подобные ситуации в сфере частного права выражена в определенных ст. 10 ГК РФ юридических гражданско-правовых последствиях злоупотребления правом: отказ в защите права (п. 2 ст. 10 ГК РФ) и возмещение убытков (п. 4 ст. 10 ГК РФ). Из пункта 2 ст. 10 ГК РФ следует, что данный перечень не является закрытым: законом могут быть предусмотрены и иные меры, подлежащие применению к злоупотребляющему правом субъекту. Примером такой меры является признание недействительности сделки, при совершении которой одной из сторон или обеими сторонами допущено злоупотребление.

Нормативные акты: Отказ в защите права при злоупотреблении правом

Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127
Как следует из статьи 10 Кодекса, отказ в защите права лицу, злоупотребившему правом, означает защиту нарушенных прав лица, в отношении которого допущено злоупотребление. Таким образом, непосредственной целью названной санкции является не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Следовательно, для защиты нарушенных прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, обосновывающие соответствие своих действий по осуществлению принадлежащего ему права формальным требованиям законодательства. Поэтому упомянутая норма закона может применяться как в отношении истца, так и в отношении ответчика.

Открыть документ в вашей системе КонсультантПлюс:
Решение Владимирского УФАС России от 21.01.2022 по делу N РНП33-1664
Об отказе во включении сведений в реестр недобросовестных поставщиков. Такая позиция Заказчика является явно недобросовестной, содержит в себе признаки злоупотребления правом, что недопустимо в силу ст. 10 Гражданского кодекса РФ и является самостоятельным основанием для отказа в защите права того лица, которое допускает злоупотребление. На недопустимость такой позиции Заказчика прямо указано в письме ООО "Интехстрой" от 02.12.2021 г.

Частью 1 статьи 10 Гражданского кодекса РФ установлен запрет на осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом).

03.02.2015 в Определении Верховного суда РФ по делу № 32-КГ14-17 было дано следующее разъяснение:

«Злоупотребление правом имеет место в случае, когда субъект поступает вопреки норме, предоставляющей ему соответствующее право, не соотносит поведение с интересами общества и государства, не исполняет корреспондирующую данному праву юридическую обязанность»

Перечень недобросовестного поведения, определенный ст. 10 ГК РФ, является открытым, что позволяет судам применять рассматриваемую норму к широкому кругу правоотношений.

Однако, как неоднократно указывал в своих актах Конституционный суд РФ:

«нормы статьи 10 ГК Российской Федерации, устанавливающие запрет злоупотребления правом в любых формах и правовые последствия злоупотребления правом, направлены на реализацию принципа, закрепленного в статье 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации (Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц), как в редакции, действовавшей до внесения изменений Федеральным законом от 30 декабря 2012 года N 302-ФЗ, так и после, неопределенности не содержат и сами по себе не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя, перечисленные в жалобе.»

В данной публикации мы рассмотрим различные случаи применения судами нормы ст. 10 ГК РФ о злоупотреблении гражданскими правами:

Целью отказа в защите права лицу, злоупотребившему правом, является не наказание данного лица, а защита прав лица, пострадавшего в результате этого злоупотребления.

Источник: Пункт 5 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 N 127

Если платежеспособный должник обратился с заявлением о признании его банкротом с целью неправомерного получения выгоды, то суд вправе прекратить производство по делу

Источник: Пункт 10 Постановления Пленума ВАС РФ от 06.12.2013 N 88

Если одна из сторон для получения преимуществ при реализации прав и обязанностей, возникающих из договора обязательного страхования, действует недобросовестно, в удовлетворении исковых требований этой стороны может быть отказано

Источник: п. 58 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.01.2015 N 2

Суд может отказать в удовлетворении иска, если его предъявление вызвано недобросовестными действиями самого истца или намерением причинить вред ответчику.

Источник: пункты 1, 4, 8 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127

В случаях, когда будет доказано, что сторона злоупотребляет своим правом, вытекающим из условия договора, отличного от диспозитивной нормы или исключающего ее применение, либо злоупотребляет своим правом, основанным на императивной норме, суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает этой стороне в защите принадлежащего ей права полностью или частично либо применяет иные меры, предусмотренные законом (пункт 2 статьи 10 ГК РФ).

Источник: п. 8 Постановления Пленума ВАС РФ от 14.03.2014 N 16 «О свободе договора и ее пределах».

В случае намеренного без уважительных причин длительного непредъявления кредитором, осведомленным о смерти наследодателя, требований об исполнении обязательств, вытекающих из заключенного им кредитного договора, кнаследникам, которым не было известно о его заключении, суд, согласно пункту 2 статьи 10 ГК РФ, отказывает кредитору во взыскании указанных выше процентов за весь период со дня открытия наследства, поскольку наследники не должны отвечать за неблагоприятные последствия, наступившие вследствие недобросовестных действий со стороны кредитора.

Источник: п. 61 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 N 9 “О судебной практике по делам о наследовании”

Оспаривание договора поручительства контролирующим акционером поручителя при неплатежеспособности основного должника, контролируемого этим же лицом, является злоупотреблением правом, если кредитор по основному договору надлежаще исполнил свои обязательства, а основной договор не оспаривается.

Источник: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации 1 (2014) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 24.12.2014)

В случае установления обстоятельств, свидетельствующих о том, что лицо злоупотребило своим правом при оспаривании крупной сделки, арбитражный суд может отказать в удовлетворении иска о признании такой сделки недействительной

Источник: Определение Верховного Суда РФ от 07.10.2014 по делу N 305-ЭС14-101

Договор, заключенный с намерением причинить вред и сопряженный с заведомо недобросовестным осуществлением гражданских прав, является недействительным

«Апелляционный суд постановил, что суд первой инстанции сделал правильный вывод о том, что земельные участки были отчуждены по заниженной цене, а оспариваемые сделки являются для ООО “Т” крупными и были совершены без одобрения общим собранием участников общества.

В соответствии со сведениями о кадастровой стоимости земельных участков, следует, что кадастровая стоимость отчужденных земельных участков по отношению к их цене по спорным договорам значительно отличается. Таким образом, оспариваемые договоры купли-продажи спорных земельных участков были заключены ответчиком с намерением причинить вред другому лицу – истцу Е. и ООО “Т”, и их заключение было сопряжено с заведомо недобросовестным осуществлением гражданских прав (злоупотреблением правом), а, следовательно, договоры являются ничтожными как не соответствующие требованиям ст. 10 ГК РФ.»

Требование заемщика о признании сделки недействительной из-за порока формы может являться злоупотреблением правом

«Президиум ВАС разъяснил, что если ненадлежащее оформление кредитного договора вызвано недобросовестными действиями заемщика, получившего и принявшего исполнение от кредитора, но не исполнившего свои обязательства по возврату кредита и уплате процентов, его требование о признании кредитной сделки недействительной из-за порока формы следует квалифицировать на основании п. 1 ст. 10 ГК РФ как злоупотребление правом.»

Сохранение регистрационного учета в комнате в случае получения субсидии на приобретение квартиры может быть признано злоупотреблением правом.

Источник: Апелляционное определение Московского городского суда от 22.12.2014 по делу N 33-41416/2014

Сделки, заключеные без намерения реального исполнения последних сторонами, а также с целью причинения вреда правам кредиторов, могут быть квалифицированы как злоупотребление правом

«Как усматривается из материалов дела, между ИП С и ИП Л был подписан договор займа. Размер задолженности ИП Л перед истцом (Банком Зенит) составляет 381 807, 11 долларов США, а также 48 094,42 рублей. Истец считает договор займа ничтожной сделкой, совершенной лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия (п. 1 ст. 170 ГК РФ), а также с целью причинения вреда правам и законным интересам ОАО Банк ” Зенит”, являющемся кредитором ИП Л. Суд пришел к выводу о том, что договор займа заключенный между ИП Л и ИП С на сумму 20 000 000,0 рублей, является недействительным в силу его ничтожности на основании ст. 10, п. 1 ст. 170, ст. 168 ГК РФ, поскольку был заключен без намерения реального исполнения его ответчиками, а также с целью причинения вреда правам ОАО Банк ” Зенит”, являющимся кредитором ИП Л»

Подача заявления, которое содержит не соответствующие действительности, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию сведения, может являться злоупотреблением правом

«Ответчиками в Следственное управление Следственного комитета РФ и в Счетную палату РФ посредством электронного ресурса сети Интернет направлено заявление о совершенных соистцами преступлениях, заключавшихся в хищении бюджетных средств. Судами установлено, что текст заявления содержит не соответствующие действительности, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию соистцов сведения. Судом был установлено, что подача заявление продиктована не намерением исполнить свой гражданский долг или защитить права и охраняемые законом интересы, а исключительно намерением причинить вред другому лицу, то есть имело место злоупотребление правом что является основанием для оценки действий соответчиков как злоупотребление правом в соответствии с требованиями статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации.»

Непредъявление кредитором иска в течение длительного времени не может рассматриваться как злоупотребление им правом

«Суд указал, что непредъявление кредитором иска в течение длительного времени не может рассматриваться как злоупотребление им правом и не свидетельствует о виновности действий кредитора в смысле статьи 10 ГК РФ, поскольку на должнике лежит обязанность исполнить обязательство независимо от наличия судебного акта. Само по себе обращение в суд является реализацией конституционного права на судебную защиту (статья 46 Конституции РФ) и также не может рассматриваться как злоупотребление правом. Факта реализации данным лицом своих прав исключительно с намерением причинить вред ответчику не установлено.»

Предоставление должником поручительства по соглашению о новации в преддверии своего банкротства может быть признано злоупотреблением правом

«Суд признал правомерным отказ во включении денежного требования организации – кредитора о взыскании суммы займа и суммы процентов в реестр требований кредиторов организации – должника. Суд указал, что по смыслу статьи 10 ГК РФ злоупотребление гражданским правом заключается в превышении пределов дозволенного гражданским правом осуществления своих правомочий путем осуществления их с незаконной целью или незаконными средствами, с нарушением при этом прав и законных интересов других лиц. В данном случае предоставление должником поручительства по соглашению о новации в преддверии своего банкротства привело к значительному увеличению размера имущественных требований, предъявленных к должнику, и должник, заключая данную сделку, заведомо знал о невозможности исполнения дополнительно принятых на себя обязательств, а значит, имеется злоупотребление правом со стороны должника и кредитора при совершении сделки по предоставлению поручительства.»

Назначение высокого размера выходного пособия работнику может являться злоупотреблением правом, если работодатель признан банкротом

Источник: Постановление Девятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 11.06.2014 по делу N А35-8981/2012

«Суд указал, что начисление одному из работников должника неоправданно высокого размера выходного пособия после того, как суд признал работодателя банкротом и установил в решении его неспособность удовлетворить все требования кредиторов, по ст. 10 ГК РФ являлось злоупотреблением правом, поскольку нарушало права всех кредиторов должника на соразмерное удовлетворение их требований за счет ограниченной конкурсной массы, так как оно существенно уменьшало конкурсную массу и подлежало оплате до требований кредиторов, включенных в третью очередь реестра.»

Если факт злоупотребления правом со стороны дольщика, уклоняющегося (отказывающегося) от принятия объекта, установлен, суд по общему правилу отказывает во взыскании неустойки за нарушение срока передачи объекта

Источник: Пункт 25 Обзора практики разрешения судами споров, возникающих в связи с участием граждан в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 04.12.2013)

С публикацией 2016 года: “ст. 10 ГК РФ: к чему приводит злоупотребление правом?” Вы можете ознакомиться по следующей ссылке. В статье Вы найдете актуальный обзор судебной практики и статистику применения ст. 10 ГК судами.

Информация размещена в информационных целях и не является юридической консультацией или заключением. Поскольку любое применение законодательства требует тщательного и детального изучения, в случае возникновения вопросов обратитесь за профессиональной юридической консультацией.

ОБЩЕЙ НОРМЕ О ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИИ ПРАВОМ НЕ МЕСТО В УПК

Необходимо выработать продуманное, взвешенное отношение к постановлению Пленума ВС РФ от 30 июня 2015 г. № 29

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 30 июня 2015 г. № 29 предусмотрел возможность ограничения судом правомочий обвиняемого и его защитника в случаях их явно недобросовестного использования в ущерб интересам других участников процесса. Обращение Пленума к понятию «недобросовестное использование (злоупотребление)», отсутствующему в уголовно-процессуальном законе, не могло не взволновать адвокатское сообщество и вызвало оживленную дискуссию в печати. Раздались голоса как «за», так и «против». В том числе прозвучали предложения закрепить данное положение в УПК.

Новелла, конечно, – но не абсолютная
Несмотря на то что УПК не содержит понятия «злоупотребление правом», оно уже минимум последние десяток лет составляет предмет научных изысканий и встречается в судебной практике по конкретным делам 1 . Уголовно-процессуальная доктрина, как водится, не выработала единого определения понятия «злоупотребление правом». Но, во всяком случае, ясно, что – в согласии с толковыми словарями русского языка – злоупотреблять правом – значит сознательно употреблять его во зло, во вред кому/чему-либо.

Важно отметить, что при наличии в УПК для квалификации действий (бездействия) участников уголовного судопроизводства ключевых категорий «законность» и «обоснованность» вводить дополнительно понятие «злоупотребление правом» имеет смысл только в том случае, когда без него нельзя противостоять вредоносному для целей правосудия поведению, поскольку последнее не охватывается ни одной из конкретных процессуальных норм. Или, говоря иначе, такое поведение, препятствуя достижению задач уголовного судопроизводства, напрямую не нарушает ни одного из сформулированных в УПК запретов. И это понятно: злоупотребить можно только тем, что принадлежит тебе по праву, т.е., как это ни парадоксально звучит, злоупотребление правом – поведение правовое, не противоправное в узком значении последнего понятия, но не должное, недопустимое 2 .

С другой стороны, «злоупотребление», «недобросовестность» – понятия оценочные, «зловредность» очень сложно поддается доказыванию – следовательно, возрастает риск произвольного судейского усмотрения, не подкрепленного фактами, а питаемого субъективными установками и ценностными пристрастиями.

Все сказанное необходимо учитывать при выработке продуманного, взвешенного отношения к июньскому 2015 г. разъяснению Пленума ВС РФ.

Конституционное правосудие
В отсутствие категории недобросовестности в УПК Пленум обосновал право суда применять ее для ограничения правомочий стороны защиты ссылкой на ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, устанавливающую, что осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц. Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие. При этом различаются две формы прямого действия Конституции: непосредственное и опосредованное. И если более высокий уровень конституционного регулирования осуществляется, как правило, непосредственно через конституционные нормы, то в конституционных правоотношениях с участием граждан конституционные нормы обычно действуют опосредованно, конкретизируясь в нормах тех или иных отраслей права, обладающих большей степенью формальной определенности. И только при пробелах в отраслевом законодательстве появляется необходимость напрямую обращаться к нормам Конституции РФ.

Представляется, что об этом нередко забывают сторонники введения запрета на злоупотребление правом для ограничения правомочий обвиняемого и защитника в уголовном процессе, когда апеллируют к решениям Конституционного Суда РФ.

КС действительно использует словосочетание «злоупотребление правом» в отношении поведения адвокатов и их подзащитных. Но каждое постановление (определение) КС привязано к конкретным ситуациям и не подлежит расширительному толкованию.

Два постановления КС – от 29 ноября 2010 г. № 20-П и от 17 февраля 2015 г. № 33-П – вынесены по вопросам недопустимости посягательств на адвокатскую тайну при применении Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» и проведении обыска в адвокатском офисе. Соответственно под «злоупотреблением правом на юридическую помощь» в этих судебных актах понимается противоправный и даже преступный характер поведения адвоката.

Что касается определения КС от 20 июня 2006 г. № 243-0, которое обычно приводится в обоснование необходимости введения процессуальной нормы о злоупотреблении правом на защиту, то оно как раз такой необходимости не подтверждает.

Гражданин Череповский М.В., цыган по национальности, привлеченный к уголовной ответственности за незаконный сбыт наркотических веществ, в ходе предварительного расследования заявил ходатайство о допуске к участию в деле переводчика с родного языка на русский язык. В удовлетворении данного ходатайства было отказано на том основании, что обвиняемый владеет русским языком, поскольку родился и проживает на территории России, окончил 4 класса русскоязычной школы, с матерью, сожительницей и двумя детьми общается на русском языке, сдал экзамен и получил водительское удостоверение, занимается коммерцией. Отказывая в принятии жалобы Череповского на неконституционность ч. 2 ст. 18 УПК, КС действительно использовал в завершающей обстоятельный правовой анализ фразе словосочетание «злоупотребление правом». Но из общего контекста определения вовсе не следует, что КС именно так расценил притязания заявителя в уголовном процессе.

В ч. 2 ст. 18 УПК сформулировано: «Участникам уголовного судопроизводства, не владеющим или недостаточно владеющим языком, на котором ведется производство по уголовному делу [выделено мной. – Г.Р.], должно быть разъяснено и обеспечено право делать заявления, давать объяснения и показания, заявлять ходатайства, приносить жалобы, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке или другом языке, которым они владеют, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика в порядке, установленном настоящим Кодексом». Из чего следует, что Череповский не мог злоупотребить правом на переводчика, поскольку ему, как человеку, в совершенстве владеющему русским языком, оно просто не принадлежало 3 .

Более того, определение КС напоминает об упомянутом выше опосредованном действии конституционных норм, когда они развиваются и конкретизируются нормами отраслевых законов. В данном случае КС указывает, что ст. 26 Конституции РФ, гарантируя каждому право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воплощается в статьях УПК, коррелирующих с соответствующими положениями Федерального закона от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ «О государственном языке Российской Федерации» и Закона Российской Федерации от 25 октября 1991 г. № 1807-1 «О языках народов Российской Федерации».

Таким образом, решения КС, в которых «злоупотребление правом» обладает обобщающим значением, охватывает все виды правонарушений, – не опора в стремлении ввести в УПК специальную норму о недобросовестности (злоупотреблении).

«Незаконно», «необоснованно» – зачем еще «недобросовестно»?
Весь ход уголовного судопроизводства урегулирован нормами УПК. Процессуальная деятельность каждого его участника должна удовлетворять двум критериям: законности и обоснованности. Незаконные и необоснованные действия и решения субъектов, ответственных за проведение процесса на различных его стадиях и этапах, – суда, прокурора, следователя, дознавателя – подлежат отмене, действия и ходатайства остальных участников судопроизводства – пресечению и отклонению. Основная роль здесь принадлежит суду, куда заинтересованные лица вправе обращаться с жалобами на досудебном производстве, и председательствующему в судебном заседании.

С учетом того, что недобросовестность призвана восполнять пробелы законодательства, сторонники возведения ее в норму УПК должны указать на существующие в нем лакуны, которые не позволяют противостоять ненадлежащему процессуальному поведению путем признания его незаконным и/или необоснованным. Вместо этого, как правило, речь ведется о другом – что очень часто участники уголовного судопроизводства действуют не просто незаконно и необоснованно, но еще и недобросовестно, нарушают закон злонамеренно.

Так вот: сразу с этим соглашусь. Более того, укажу на нормы УПК, явно обнаруживающие цель законодателя пресечь вероятное злоупотребление правом. Интересно, что одна из них относится к стороне обвинения, другая – к стороне защиты.

В соответствии с ч. 5 ст. 165 УПК в исключительных, не терпящих отлагательства случаях осмотр жилища, обыск и выемка в жилище, личный обыск, а также выемка заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи, наложение ареста на имущество могут быть произведены без получения судебного решения. В таких случаях о производстве следственного действия в течение 24 часов с момента его начала уведомляются судья и прокурор. Судья в течение суток выносит постановление о законности или незаконности следственного действия. В последнем случае все полученные доказательства признаются недопустимыми.

Часть 3 ст. 217 УПК предоставляет суду право по ходатайству следователя ограничить время ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами дела, в случае если они это время явно затягивают, а следователю – принять решение об окончании производства данного процессуального действия.

Как видим, УПК позволяет вполне успешно справляться с процессуальными нарушениями – как профессиональных, так и непрофессиональных участников судопроизводства, в том числе когда они, вполне возможно, совершаются со злым умыслом. Вот только даже если удастся такую злонамеренность доказать (что весьма затруднительно и требует определенной процедуры), установленная недобросовестность ничего не прибавит к последствиям признания процессуального поведения незаконным и/или необоснованным – в частности, она не может служить обстоятельством, исключающим участие «нарушителя» в уголовном деле. Спрашивается: для чего огород городить – вводить в УПК злоупотребление правом в качестве общей нормы – принципа уголовного судопроизводства?

Исключительная ситуация
Но вышеизложенное не означает, что Верховный Суд дал ошибочное, целиком безосновательное разъяснение. Уголовное судопроизводство решает двуединую задачу: защищать права и законные интересы потерпевших от преступлений, с одной стороны, личность от незаконного и необоснованного обвинения, ограничения ее прав и свобод – с другой. Нужно уточнить, каким законным интересам потерпевших – а у меня нет сомнений, что именно их имел в виду ВС, – наносит ущерб недобросовестное использование своих правомочий стороной защиты. Интересы эти могут состоять только в одном – осуществление уголовного судопроизводства беспристрастно и справедливо в разумные сроки. Затянуть процесс, воспрепятствовать расследованию и рассмотрению дела – вот конечная цель срывов следственных действий, неявок в судебное заседание, заявлений одинаковых отводов, вздорных ходатайств. (Оставляю в стороне мотивацию такого поведения, которое не столь редко бывает реакцией на необъективность следствия и суда.) Как правило, такие нарушения устраняются с помощью норм УПК. Кроме, пожалуй, двух ситуаций:

– когда подсудимый «как перчатки» меняет защитников по соглашению;

– когда защитник на протяжении длительного времени беспрестанно заболевает, но каждый раз на срок менее 5 суток.

В первой ситуации состоятельный подсудимый может просто парализовать рассмотрение дела, поскольку ему принадлежит ничем не ограниченное право расторгать соглашение на защиту, являющееся гражданско-правовым договором, и заключать новое – хватило бы денег. Во второй – в соответствии со ст. 50 УПК только 5-суточное отсутствие защитника в судебном заседании дает суду право предложить подсудимому пригласить другого, а при отказе – принять меры по назначению защитника.

Я уже привлекал внимание к сюжету, когда подсудимый частой сменой адвокатов не давал возможности одному из московских судов рассмотреть дело свыше двух лет 4 . Подобные ситуации периодически возникают на практике, и суды разрешают их, мотивируя привлечение к процессу защитника по назначению указанием на злоупотребление подсудимым правом на защиту. Так, в кассационном определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Мордовия по делу осужденного С. было указано, что «в ходе судебного разбирательства подсудимый С., злоупотребляя предоставленным ему уголовно-процессуальным законом правом на защиту, имея цель неоправданно затянуть ход судебного следствия, избежать уголовной ответственности, неоднократно, без указания мотивов отказывался от услуг адвокатов, осуществляющих его защиту на основании соглашения, заключал соглашения с другими адвокатами, затем отказывался от их услуг и вновь заключал соглашения с новыми защитниками либо с защитниками, от услуг защиты которых ранее отказывался» 5 .

Такого рода случаи, в связи с тем, что они не охватываются какими-либо нормами УПК, и подвигли, судя по всему, Верховный Суд обратиться к категории недобросовестности на основании статьи Конституции РФ.

Подытоживая, полагаю неоправданным вводить в УПК новую норму-принцип «недопустимость злоупотребления правом» 6 . Вместе с тем с учетом того, что злоупотребление (недобросовестность) покрывает единственную лакуну, которая связана с обеспечением нормального хода уголовного судопроизводства, целесообразно точечно дополнить ст. 6.1 «Разумный срок уголовного судопроизводства» частью 7 примерно такого содержания: «Недопустимо поведение участника уголовного судопроизводства, препятствующее расследованию и рассмотрению уголовного дела в разумные сроки. Факт недобросовестного использования своих правомочий устанавливается мотивированным постановлением/определением суда по ходатайству сторон обвинения и защиты или по собственной инициативе».

Нельзя не считаться с тем, что такого рода злоупотребления своими правомочиями допускаются не только обвиняемыми и их защитниками, но и следователями, затягивающими расследование в целях, посторонних интересам правосудия.

1 См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 2. С. 37–38, 43; Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации, утвержденный Пленумом ВС РФ 24 декабря 2014 г.
2 Баев О.Я., Баев М.О. Злоупотребление правом в досудебном производстве по уголовным делам. М.: Проспект, 2014. С. 22.
3 На данное обстоятельство справедливо обратил внимание советник КС РФ, доктор юридических наук А. Смирнов (Закон. 2015. № 7. С. 27).
4 Генри Резник. Наши разногласия // Новая адвокатская газета. 2015. № 17 (202). С. 4–5.
5 Верховный суд Республики Мордовия. Саранск, 2008.
6 Такое предложение, например, сделано О.Я. Баевым и М.О. Баевым в их в целом интересной и содержательной монографии (см. Указ. соч. С. 204).

Перечень актов, регулирующих трудовые отношения, определен в ст. 5 ТК РФ. Ключевым параметром является «содержание норм трудового права». Особо отмечено, что отношения, регулируемые гражданско-правовыми договорами, не охватываются нормами трудового законодательства, если только не «маскируют» под собой трудовые (ст. 15 и 16 Кодекса).

В то же время в ст. 2 ГК РФ не указано, что Кодекс регулирует трудовые отношения. Из этого можно заключить, что ст. 10 (пределы осуществления гражданских прав, запрет злоупотребления правом) ГК к трудовым отношениям не должна применяться.

В то же время законодательное регулирование трудовых отношений стремится нивелировать злоупотребления со стороны как работника, так и работодателя. Гражданское законодательство изначально исходит из принципа равенства сторон и содержит немало правил, направленных на поддержание равноправия. В таких условиях применение ст. 10 ГК в части запрета на злоупотребление правом в трудовых отношениях (поскольку ТК и иные законы и подзаконные акты не содержат аналогичных норм) было вопросом времени. Поэтому на практике как Верховный Суд РФ, так и нижестоящие суды в своих актах постепенно расширяют сферу применения ст. 10 ГК.

ВС РФ в Постановлении Пленума от 17 марта 2004 г. № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление Пленума ВС № 17) предпринял успешную попытку «внедрить» ст. 10 ГК в трудовые отношения. В п. 27 постановления он разъяснил судам, что делать в ситуациях злоупотребления правом:

«…при реализации гарантий, предоставляемых Кодексом работникам в случае расторжения с ними трудового договора, должен соблюдаться общеправовой принцип недопустимости злоупотребления правом, в том числе и со стороны работников»;
«При установлении судом факта злоупотребления работником правом суд может отказать в удовлетворении его иска о восстановлении на работе…».

Несмотря на то что в постановлении отсутствуют ссылки на ст. 10 ГК, было очевидно, чем руководствовался Верховный Суд, давая подобные разъяснения.

Подход был воспринят судами 1 и даже входил в обзоры практики судов субъектов РФ 2 . Суды и сейчас довольно активно применяют это толкование. Например, при подаче кассационной жалобы работодатель указал на злоупотребление работником его правами со ссылкой на ст. 10 ГК 3 . Кассационный суд вместо утверждения, что данная норма не может применяться при рассмотрении трудового спора, со ссылкой на ст. 21, 192 ТК и ст. 10 ГК проанализировал поведение работника, но не усмотрел в нем признаков злоупотребления: «Не являются основанием для отмены вступивших в законную силу судебных постановлений доводы жалобы о необоснованном неприменении судом положений статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации», и далее: «Злоупотребление правом со стороны работника судом не установлено».

Аналогично поступают и иные суды, проверяя заявления сторон о злоупотреблении правом: вместо отказа в связи с неприменимостью ст. 10 ГК к трудовым правоотношениям они оценивают поведение сторон, усматривая либо не усматривая в нем злоупотребления 4 .

Стоит отметить, что вопреки расхожему мнению суды выявляли злоупотребления правом со стороны работников даже в период пандемии COVID-19 и на основании этого отказывали в восстановлении в должности. Например, в конце 2020 г. суд обосновал отказ в удовлетворении требований работника следующим образом 5 : «При таких обстоятельствах неисполнение требований работника, противоречащих трудовому законодательству, неукоснительное исполнение которых возложено на работодателя (ст. 67 Трудового кодекса РФ), не может быть вменено ему в вину, поскольку исполнение требований работника в ущерб соблюдению законности, соблюдение которой направлено, в первую очередь, на защиту прав и интересов наиболее уязвимых участников правоотношений – работников, влечет ответственность именно работодателя. При установленных по делу обстоятельствах суды пришли к обоснованному выводу о наличии в действиях истца признаков злоупотребления правом, регламентированного статьей 10 ГК РФ, применив соответствующие правовые последствия с учетом разъяснений, данных в п. 27 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.03.2004 № 2».

Изначально разъяснения в Постановлении Пленума ВС № 17 содержали указание на применение ст. 10 ГК именно при рассмотрении дел о восстановлении на работе. Если проанализировать приведенные примеры из практики, становится очевидным, что суды стараются использовать эту норму как раз при рассмотрении данной категории дел. Однако не всегда они ограничиваются применением норм о злоупотреблении правом только в ситуациях восстановления в должности: случаи применения ст. 10 ГК к работнику содержат примеры не только «материального» злоупотребления правом, но и «процессуального». Например, некоторые суды усматривают злоупотребления при подаче иска о восстановлении, а не при оценке поведения сторон в трудовых отношениях. Так, суд отклонил иск работника, который днем ознакомился с решением общества об увольнении его с должности генерального директора, вечером того же дня обратился в поликлинику для открытия листка нетрудоспособности, на следующий день был уволен, а впоследствии обратился в суд в связи с тем, что увольнение состоялось в период нетрудоспособности. Как указано в решении 6 , «истец в нарушение положений трудового договора не поставил ответчика в известность относительно своей временной нетрудоспособности, тем самым искусственно создал условия для последующего обращения в суд с требованиями о признании увольнения незаконным, т.е. злоупотребил предоставленными ему правами».

Приведенные случаи не означают, что норма о злоупотреблении правом применяется только к работникам. Аналогичной «проверке» подвергается поведение и работодателей 7 .

Кроме того, ст. 21 ТК установлена обязанность работника «добросовестно исполнять свои трудовые обязанности, возложенные на него трудовым договором». Сейчас на эту статью также часто ссылаются суды и лица, участвующие в деле, чтобы «оправдать» применение норм гражданского права. К сожалению, зачастую эта логика не описывается, но ее можно проследить в мотивировочной части судебного акта – там, где перечислены применимые нормы 8 : «Однако данный вывод суда противоречит положениям статьи 21 Трудового кодекса Российской Федерации и статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку желание истца получить связанные с ее работой документы в целях последующей защиты нарушенного права не свидетельствует об осуществлении ею своих прав исключительно с намерением причинить вред работодателю и не может быть расценено как злоупотребление правом» 9 .

Тем не менее попытка «сблизить» трудовые отношения и ст. 10 ГК о пределах осуществления гражданских прав довольно заметна. При этом примечательно, что аналогичной обязанности добросовестного поведения в трудовых отношениях ст. 22 ТК «Основные права и обязанности работодателя» не содержит.

Также интересно, что конституционность ст. 21 ТК (в части добросовестного исполнения обязанностей) неоднократно пытались оспорить в Конституционном Суде РФ в совокупности с иными нормами ТК 10 . При этом КС ни разу не усмотрел нарушений данной нормой прав работника.

Что же требуется для обоснования недобросовестности стороны? Приведенная практика указывает на следующие особенности. Во-первых, необходимо как минимум сделать заявление об этом. Постановление Пленума ВС № 17 не содержит четких указаний, что суд вправе самостоятельно применить ст. 10 ГК 11 . В связи с этим полагаю, что стороне, апеллирующей к нормам о злоупотреблении правом, лучше все же сделать соответствующее заявление.

Во-вторых, одной лишь ссылки на ст. 10 ГК, несмотря на разъяснения Верховного Суда, может быть недостаточно, поэтому ее лучше подкреплять соответствующей статьей из Трудового кодекса (например, ст. 21) в отношении работника. В отношении работодателя можно сослаться на ст. 22 ТК, указав, что поведение, отличное от регламентированного данной нормой, считается недобросовестным.

В-третьих, недостаточно сделать только заявление о злоупотреблении правом (пусть и со ссылками на статьи ТК) – необходимо конкретизировать, в чем оно выразилось и почему действия участника спора являются злоупотреблением правом. Поскольку вывод о наличии либо отсутствии злоупотреблений устанавливает суд в каждом конкретном случае, универсального ответа на вопрос о том, что считается злоупотреблением, а что – нет, не существует. Верховный Суд в Постановлении Пленума ВС № 17 (п. 27) привел ориентиры (сокрытие нетрудоспособности, если это имело существенное значение для ситуации, сокрытие членства в профсоюзе), из которых следует, что основной критерий – это сокрытие тех обстоятельств, которые могли существенно изменить спорную ситуацию.

Однако в приведенных примерах прослеживается еще один довольно значимый критерий: использование прав с очевидным намерением воспрепятствовать другой стороне осуществлять ее права либо нормально функционировать (например, выдвижение требований, не предусмотренных законодательством, или чрезмерное использование своих прав, которое может быть расценено как попытка саботировать деятельность). Последнее доказать намного сложнее, поскольку ст. 10 ГК презюмирует добросовестность при использовании своих прав.

Таким образом, ст. 10 ГК уверенно применяется судами в трудовых правоотношениях. Кроме того, суды часто признают злоупотреблениями те или иные действия работника и работодателя и на основании этого принимают решения. Рассмотренные примеры относятся скорее к вопросам восстановления в должности или оспаривания дисциплинарных взысканий за нарушения локальных актов работодателя – на что и указано в Постановлении Пленума ВС № 17. Случаи применения ст. 10 ГК вне контекста увольнений довольно редки – в основном она используется не для разрешения дела по существу, а как «вспомогательная» норма 12 . В любом случае утверждать о незаконности применения ст. 10 ГК к трудовым правоотношениям, на мой взгляд, неправильно, так как даже с точки зрения аналогии закона это возможно. Тем не менее более правильным представляется закрепление положений ст. 10 ГК дополнительно или отдельной нормой в ТК.

1 См., например, определения президиума Ярославского областного суда от 28 июля 2004 г. № 44-г-122; Московского областного суда от 22 февраля 2005 г. по делу № 33-1470; Липецкого областного суда от 11 августа 2008 г. по делу № 33-1446/2008.

2 См., например, Обзор практики рассмотрения судами Калининградской области в 2008 г. гражданских дел о восстановлении на работе; Обзор судебной практики Челябинского областного суда от 11 января 2010 г.; п. 28 справки Пермского краевого суда от 18 сентября 2009 г. «Актуальные вопросы применения трудового законодательства федеральными судами Пермского края».

11 Вопрос о применении ст. 10 ГК по инициативе суда в судах общей юрисдикции однозначно не решен.

Один из адвокатов с сожалением отметил, что Пленум не разъяснил, что понимать под иным способствованием в реализации соглашения между взяткодателем и взяткополучателем о получении и даче взятки. Второй посчитал, что в целом новую редакцию постановления трудно назвать революционной и информационно насыщенной, поскольку принципиально новых изменений она не содержит и в значительной степени сводится к обобщению сформировавшейся правоприменительной практики.

24 декабря Пленум Верховного Суда принял Постановление о внесении изменений в постановления Пленума ВС от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» и от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий».

Председатель МКА «Паритет» Ерлан Назаров отметил, что вопросы борьбы с коррупционными проявлениями и ее эффективности продолжают оставаться наиболее актуальной проблемой общества и государства. Он указал, что число осужденных за преступления, объединенные в гл. 30 УК РФ, характеризуется стабильно высоким уровнем. «Активизация деятельности государства в этом направлении, в свою очередь, требует более тщательного и взвешенного подхода судебных органов к рассмотрению и разрешению уголовных дел данной категории», – посчитал адвокат.

Поправки в разъяснения по делам о взяточничестве

Так, в п. 9 Постановления «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» указывается, что переданное в качестве взятки или предмета коммерческого подкупа имущество, оказанные услуги имущественного характера или предоставленные имущественные права должны получить денежную оценку на основании представленных сторонами доказательств, в том числе, при необходимости, с учетом заключения специалиста или эксперта.

Ерлан Назаров указал, что п. 10 постановления дополняется понятием «электронный кошелек» как одним из инструментов для аккумулирования средств и осуществления платежных операций, который может использоваться для расчетов с коррумпированными должностными лицами. Кроме того, данный пункт дополнился разъяснениями в части определения момента окончания преступления, когда ценности по предварительной договоренности участников коррупционной схемы помещаются в условленное место, к которому взяткополучатель имеет доступ.

«Осталось без изменений дискуссионное положение о том, когда считать получение или дачу взятки оконченными. Указанный момент остался прежним – принятие хотя бы части передаваемых ценностей, независимо от того, получили ли соответствующие лица реальную возможность пользоваться или распоряжаться переданными им ценностями по своему усмотрению», – отметил адвокат.

Кроме того, Ерлан Назаров заметил, что в новой редакции п. 12, где даются разъяснения о том, как должны квалифицироваться действия лица, непосредственно направленные на передачу вознаграждения, при отказе должностного или ответственного лица принять взятку, исключена ссылка на ст. 291.1 УК РФ, предусматривающую ответственность за посредничество во взяточничестве.

Он указал также, что из п. 13 документа, где говорится о правовой оценке действий лиц, причастных к получению или даче взятки, когда указанные действия осуществлялись в условиях ОРМ, исключен субъектный состав посредников. В то же время, по словам эксперта, в п. 13 постановления остается в прежней редакции весьма спорное положение о том, что действия участников коррупционной сделки, совершенные в условиях проводимого ОРМ, подлежат квалификации как оконченное преступление, даже если ценности сразу изъяты сотрудниками правоохранительных органов.

«Несмотря на то что получение и дача взятки (коммерческого подкупа) относятся к формальным составам преступления, судебная практика показывает, что в основной своей массе рассматриваемые коррупционные деяния выявляются и пресекаются исключительно в ходе осуществления оперативно-разыскной деятельности, когда вознаграждение (ценности) передаются под контролем сотрудников спецслужб. Следовательно, в этих условиях получение потенциальным взяткополучателем вознаграждения носит чисто символический, условный характер, у него заведомо отсутствует какая-либо возможность реально завладеть полученным предметом мзды, поскольку в рамках ОРМ такая перспектива не предусматривается», – отметил Ерлан Назаров.

По логике уголовного закона, считает он, такие умышленные действия должностного лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от него обстоятельствам, должны расцениваться с точки зрения ч. 3 ст. 30 УК РФ, как покушение на преступление. «Однако правоприменители, руководствуясь анализируемым разъяснением Пленума ВС, квалифицируют действия должностных лиц, задержанных в момент получения взятки или непосредственно после него, как оконченный состав, с чем крайне трудно согласиться, так как подобная практика, по моему мнению, противоречит таким важным принципам Уголовного кодекса, как принцип законности, равенства граждан перед законом и вины», – подчеркнул адвокат.

Партнер АБ «Феоктистов и партнеры», адвокат Руслан Долотов посчитал, что одними из ключевых дополнений в разъяснениях Пленума ВС по вопросам взяточничества являются п. 13.1–13.5, посвященные посредничеству. В частности, ВС РФ приводит в п. 13.2 важное, по его мнению, разъяснение о том, что «посредничество путем иного способствования в достижении или реализации соглашения следует считать оконченным с момента выполнения посредником одного из указанных действий независимо от достижения или реализации соглашения между взяткодателем и взяткополучателем, а равно лицом, передающим или получающим предмет коммерческого подкупа».

«Изучение правоприменительной практики по ст. 204.1 и ст. 291.1 УК показало, что суды периодически необоснованно увеличивают объем обвинения из-за неверного толкования криминообразующих признаков этих составов преступлений. Так, они вменяют лицу оба деяния: и способствование в достижении соглашения между взяткодателем и взяткополучателем о получении и даче взятки, и способствование в реализации соглашения между ними о получении и даче взятки», – поделился опытом Руслан Долотов.

Он отметил, что законодатель специально подчеркивает альтернативность данных действий с помощью союза «либо» в ст. 204.1 и ст. 291.1 УК. По его мнению, для обвинения лица в обоих действиях в приговоре должно быть указано, какое из них подпадает под понятие «способствование в достижении соглашения», а какое – под «способствование в реализации соглашения».

Руслан Долотов указал, что диспозиции ст. 204.1 и ст. 291.1 УК сконструированы таким же образом, как и, например, ч. 1 ст. 228 УК, в которой перечислено несколько альтернативных действий: хранение, перевозка, приобретение наркотических средств. «Если человек только хранит такие средства, ему нельзя вменять все указанные в диспозиции действия, так как это ведет к необоснованному увеличению объема обвинения», – посчитал он. Адвокат надеется, что разъяснения, содержащиеся в п. 13.2 постановления, решат эту проблему.

Пункт 14 постановления излагается в новой редакции, в которой указывается, что с учетом того, что нормы об ответственности за мелкое взяточничество и мелкий коммерческий подкуп являются специальными по отношению к положениям ст. 290, 291, 204 УК, получение или дачу взятки, а равно предмета коммерческого подкупа в размере, не превышающем 10 тыс. руб., следует квалифицировать по ч. 1 ст. 291.2 УК либо ч. 1 ст. 204.2 УК независимо от того, какие действия (законные или незаконные), в каком составе участников (единолично или группой лиц), а также при наличии других квалифицирующих признаков взяточничества и коммерческого подкупа совершены. При этом субъект мелкого взяточничества полностью совпадает с субъектом преступлений, предусмотренных ст. 290 и 291 УК, а субъект мелкого коммерческого подкупа – с субъектом преступления, предусмотренного ст. 204 УК.

Ерлан Назаров посчитал обоснованным изъятие из п. 32 постановления, где разъясняются вопросы, касающиеся провокации взятки или коммерческого подкупа, положения о том, что в случаях, когда должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, в результате провокации согласилось принять незаконное вознаграждение, исключается квалификация содеянного по ст. 304 УК.

В то же время адвокат указал, что остается правовая неопределенность в оценке и разграничении действий лиц, подлежащих ответственности по ст. 304 УК за провокацию взятки, а равно совершаемых в нарушение требований ст. 5 Закона об ОРМ действий сотрудников правоохранительных органов, спровоцировавших должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, на принятие взятки или предмета коммерческого подкупа.

«В обоих случаях речь идет о провокации преступления, связанной с искусственным формированием доказательств криминального деяния. Между тем в п. 34 названные действия сотрудников оперативных служб предлагается отграничивать от преступления, предусмотренного ст. 304 УК, но при этом не даются рекомендации, какой юридической оценке они подлежат», – подчеркнул Ерлан Назаров. По его мнению, такая позиция Верховного Суда не согласуется с элементарной логикой и, вероятно, рассматривается в виде определенной индульгенции, позволяющей сотрудникам правоохранительных органов безнаказанно инспирировать и затем выявлять коррупционные преступления.

Адвокат предположил, что попыткой уравновесить баланс интересов правоохранительных органов и лиц, в отношении которых реализуются ОРМ, направленные на изобличение в коррупции, является п. 36.3 постановления. Согласно содержащимся в нем разъяснениям, результаты ОРМ могут использоваться в доказывании по уголовному делу о коррупционном преступлении, если они получены и переданы органу предварительного расследования или суду в соответствии с требованиями закона. При этом они должны свидетельствовать о наличии умысла на получение или дачу взятки либо предмета коммерческого подкупа, а равно на совершение посреднических действий, который сформировался независимо от деятельности сотрудников органов, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность. «В связи с этим для оценки доказательств, полученных в ходе осуществления оперативно-разыскной деятельности, суду независимо от признания подсудимым своей вины необходимо проверять законность и обоснованность проведения каждого такого оперативно-разыскного мероприятия», – указано в документе. Ерлан Назаров считает, что это можно охарактеризовать как частное разъяснение по определенной категории дел общих требований уголовного судопроизводства.

Поправки в разъяснения по делам о злоупотреблении должностными полномочиями

В Постановлении Пленума ВС о судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий предлагается расширить регламентированную нормативными правовыми актами деятельность, на которую может посягать лицо, и добавить деятельность государственных компаний, государственных и муниципальных унитарных предприятий, акционерных обществ, контрольный пакет акций которых принадлежит РФ, субъектам РФ или муниципальным образованиям.

Он указал, что вывод кассационного суда о том, что спор вытекает из нарушения прав акционеров НПО им. Лавочкина, но при этом не является корпоративным, подтверждает, что суды не смогли установить характер спорного правоотношения

В п. 20 постановления, в котором указывается, что при квалификации действий лица по п. «б» ч. 3 ст. 286 УК судам под применением оружия или специальных средств надлежит понимать умышленные действия, связанные с использованием лицом поражающих свойств указанных предметов, или использование их по назначению, отмечается, что к специальным средствам относятся специальные палки, средства ограничения подвижности и сковывания движения, специальные газовые средства, водометы, бронемашины, средства разрушения преград, служебные животные и другие средства, состоящие на вооружении органов внутренних дел, войск национальной гвардии, федеральных органов государственной охраны, органов федеральной службы безопасности, органов уголовно-исполнительной системы и др.

Выводы адвокатов

Руслан Долотов с сожалением отметил, что Пленум ВС РФ при доработке постановления по делам о взяточничестве не разъяснил, что понимать под иным способствованием в реализации соглашения между взяткодателем и взяткополучателем о получении и даче взятки. Он добавил, что анализ правоприменительной практики по ст. 204.1 и ст. 291.1 УК показывает, что суды периодически необоснованно вменяют признак «иное способствование в реализации соглашения между лицом, передающим и получающим предмет коммерческого подкупа, а также взяткодателем и взяткополучателем соответственно».

Адвокат указал, что под содействием в реализации соглашения о получении и даче взятки (предмета коммерческого подкупа) понимается помощь только в получении или помощь только в даче взятки. Действия посредника ограничены исключительно функцией передачи предмета взятки от взяткодателя взяткополучателю. Под понятие посредничества во взяточничестве (коммерческом подкупе) не подпадают действия лиц, которые помогают взяткополучателям (получателям предмета коммерческого подкупа) выполнить принятые ими на себя обещания по использованию своих должностных полномочий. Данные действия лежат за рамками посредничества во взяточничестве и при наличии к тому оснований могут образовывать иной состав должностного или служебного преступления.

Таким образом, посчитал Руслан Долотов, было бы правильнее дополнить документ формулировкой следующего содержания: «Под содействием в реализации соглашения о получении и даче взятки (предмета коммерческого подкупа) понимается помощь только в получении или помощь только в даче взятки. Действия посредника в таком случае ограничены исключительно функцией передачи предмета взятки (коммерческого подкупа) от взяткодателя взяткополучателю (от лица, передающего предмет коммерческого подкупа, лицу, его получающему, соответственно). Под понятие посредничества во взяточничестве не подпадают действия лиц, которые помогают взяткополучателю (получателю предмета коммерческого подкупа) выполнить принятые ими на себя обещания по использованию своих должностных либо служебных полномочий. Данные действия лежат за рамками посредничества во взяточничестве (в передаче и получении коммерческого подкупа) и при наличии к тому оснований могут образовывать иной состав должностного или служебного преступления».

Ерлан Назаров отметил, что в целом новую редакцию постановления трудно назвать революционной и информационно насыщенной, поскольку принципиально новых изменений она не содержит и в значительной степени сводится к обобщению сформировавшейся правоприменительной практики.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: