Решения европейского суда по правам человека о применении правил допустимости доказательств

Обновлено: 28.04.2024

Васяев Александр Александрович, адвокат Московской городской коллегии адвокатов, кандидат юридических наук.

Князькин Сергей Александрович, директор Центра международной защиты прав человека Михаила Трепашкина, кандидат юридических наук, докторант Казанского (Приволжского) федерального университета.

В представленной статье А.А. Васяев и С.А. Князькин обобщают выявленные в результате анализа российской судебной практики исследования доказательств в ходе судебного разбирательства нарушения норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и формулируют предложения, направленные на укрепление правового института признания доказательств недопустимыми.

Ключевые слова: доказательство, исследование, судебное разбирательство, нарушение закона, права человека, Европейский суд.

Standards of the European Court of Human Rights in respect of the criminal-procedural legislation during research evidence at trial

A.A. Vasyaev, S.A. Knyazkin

In presented article Doctor of Law, the lawyer of the Moscow City Bar A.A. Vasyaev and Doctor of Law, the director of the Center for International Human Rights Michael Trepashkin, doctoral student of Kazan (Volga Region) Federal University S.A. Knyazkin summarize breaches of standards of the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental Freedoms, that were being revealed in the result of the analysis of the russian judicial practice of research evidence during in proceeding, and formulate proposals aimed at strengthening the legal institute of the recognition of evidence inadmissible.

Key words: evidence, research, proceeding, breach of the law, Human Rights, the European Court of Human Rights.

Защита прав и законных интересов граждан и организаций, потерпевших от преступлений, представляет собой одну из задач, решаемых российским уголовным судопроизводством (ст. 6 УПК РФ). Решение указанной задачи невозможно без использования института признания доказательств недопустимыми, который представляет собой систему норм, определяющих условия, порядок, процессуальную форму и правовые последствия принятия соответствующими должностными лицами решения о недопустимости доказательств.

Институт признания доказательств недопустимыми недостаточно широко исследован с научной и практической точек зрения. Анализ уголовно-процессуальной литературы и судебной практики свидетельствует, что институт признания доказательств недопустимыми рассматривается в правоприменительной плоскости исключительно в отношении доказательств, собранных в ходе предварительного расследования уголовного дела. Между тем гл. 37 УПК РФ устанавливает процессуальный порядок исследования доказательства в ходе судебного разбирательства (ст. 240), несоблюдение которого в соответствии с ч. 1 ст. 75 должно также приводить к признанию доказательства недопустимым. Таким образом, недопустимыми должны признаваться и доказательства, исследованные в ходе судебного разбирательства с нарушением норм УПК РФ.

Развитие института признания доказательств недопустимыми в части исследования доказательств в ходе судебного разбирательства имеет важное прикладное значение для установления истины по делу и вынесения справедливого судебного решения, обеспечивающего защиту прав и законных интересов граждан и организаций.

Анализ судебной практики не выявил ни одного случая признания недопустимым доказательства, исследованного с нарушением норм гл. 35, 37 УПК РФ (в ходе судебного следствия).

Причин тому несколько. Во-первых, отсутствие правоприменительной практики по данному вопросу не позволяет формировать в этом направлении систему норм, определяющих условия, порядок, процессуальную форму и правовые последствия принятия соответствующими должностными лицами решения о недопустимости доказательств. Во-вторых, практически полное отсутствие научных исследований и академической проработанности данного вопроса не позволяет юристам опираться на теоретические и научные утверждения ученых. В-третьих, отсутствие соответствующего реагирования со стороны участников процесса не позволяет использовать в полной мере положения норм гл. 35, 37 УПК РФ. При этом непосредственное участие в процессе исследования доказательств выявляет множество нарушений указанных норм, которые остаются незамеченными.

При оказании юридической помощи в ходе судебного разбирательства мы из раза в раз реагируем на выявленные нарушения закона при исследовании доказательств: во-первых, предостерегая о нарушении закона тем или иным действием, бездействием суда (государственного обвинителя); во-вторых, заявляя ходатайство о признании доказательства, исследованного с нарушением закона, недопустимым.

Практика, когда ходатайства об исключении доказательств рассматриваются не непосредственно после заявления (если не поступил отказ в их удовлетворении), а в совещательной комнате в ходе постановления приговора суда, - обычное дело в российской судебной системе. При этом, как правило, суд не приводит мотивы своего решения по данному вопросу. В этом случае признаком судебной оценки является использование либо неиспользование такого доказательства в тексте приговора суда.

По нашему мнению, подобная судебная практика не способствует установлению истины по делу и справедливому судебному разбирательству. Такое положение вещей признается Европейским судом нарушением прав человека, предусмотренных ст. 6 Европейской конвенции - прав на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом. Практика Европейского суда по данному вопросу свидетельствует: если национальные суды не указывают в судебном решении доказательства одной из сторон, которые имеют важное значение для принятия справедливого решения, и не предоставляют исчерпывающих обоснований отказа в принятии доказательств или признания их недопустимыми, такие действия квалифицируются как нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции.

По делу от 22 февраля 2007 г. "Красуля (Krasulya) против Российской Федерации" (жалоба N 12365/03) Европейский суд напомнил, что в то время как ст. 6 Конвенции гарантирует право на справедливое разбирательство, она не закрепляет каких-либо правил допустимости доказательств или их оценки, поэтому эти вопросы регулируются прежде всего внутригосударственным правом и внутригосударственными судами (см. Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Гарсиа Руиз против Испании" ). Тем не менее, чтобы разбирательство было справедливым, как того требует п. 1 ст. 6 Конвенции, суд должен надлежащим образом изучить замечания, доводы и доказательства, представленные сторонами, без предвзятости при оценке их применимости к его решению (см. Постановление Европейского суда по делу "Ван Кюк против Германии" ("Van Kuck v. Germany"), жалоба N 35968/97, § 47, 48, ECHR 2003-VII; Постановление Европейского суда от 19 апреля 1993 г. по делу "Краска против Швейцарии" ("Kraska v. Switzerland"), Series A, N 254-В, § 30). Итак, Европейский суд требует, чтобы суды приводили мотивацию своих решений, а вопрос о соблюдении судом данного требования может быть решен только в свете обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского суда от 9 декабря 1994 г. по делу "Руис Тория против Испании" ("Ruiz Torija v. Spain"), Series A, N 303-A, § 29) .

Garcia Ruiz v. Spain. Жалоба N 30544/96, § 28 ECHR 1999-1 // СПС "КонсультантПлюс".
Постановление Европейского суда по делу от 9 декабря 1994 г. "Руис Тория против Испании" ("Ruiz Torija v. Spain") // СПС "КонсультантПлюс".

Нарушение уголовно-процессуального закона - это правонарушение, т.е. виновное и противоправное деяние, которое отрицательно сказывается на осуществлении назначения уголовного судопроизводства и реализации прав участников процесса. Оно может быть совершено в форме действия либо бездействия. Вина при этом выражается в форме умысла или неосторожности. Правонарушение состоит либо в неисполнении юридической обязанности, либо в злоупотреблении правом.

Европейский суд по правам человека неоднократно повторял в своей судебной практике, что доказательства должны исследоваться в открытом судебном заседании, в присутствии обвиняемого (подсудимого), с соблюдением принципа состязательности .

Постановление Европейского суда от 22 июля 2010 г. N 21731/03 "Самошенков и Строков против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Хотя в полномочия Европейского суда не входит определение того, могут ли определенные виды доказательств (например, доказательство, полученное незаконным путем в рамках национального законодательства) быть допущены в качестве таковых, Суд выявляет, была ли эта "незаконность" результатом нарушения прав, защищаемых Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Среди таких нарушений можно выделить следующие:

лишение возможности знакомиться с материалами, представленными противной стороной, и обсуждать их ;

отсутствие адекватной возможности допросить свидетелей, показания которых были оформлены в их отсутствие (доказательства должны быть представлены в присутствии обвиняемого в ходе публичных слушаний с целью обеспечения состязательного характера проведения процесса) ;

нарушение права подсудимого давать конфиденциальные указания адвокату во время рассмотрения дела ;

ненадлежащее рассмотрение основных доводов стороны (если такие доводы касаются прав и свобод, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, суд должен подойти к этому с особой тщательностью и вниманием) ;

лишение возможности оспорить подлинность доказательства и его использование ;

использование доказательств, полученных против воли обвиняемого, при помощи принуждения или давления ;

нерассмотрение доказательств во время публичного слушания в присутствии обвиняемого с учетом его контраргументов ;

непредоставление возможности обвиняемому оспаривать показания и задавать вопросы свидетелям ;

обоснование обвинения исключительно или в большей степени на показаниях свидетелей, которые обвиняемый не может оспорить во время суда ;

непринятие "всех разумных мер", обеспечивающих явку свидетеля для непосредственного допроса судом первой инстанции ;

отсутствие возможности у обвиняемого подготовиться надлежащим образом к слушанию из-за бесчеловечных и унижающих достоинство условий транспортировки и содержания в здании суда;
отсутствие возможности обмена документами между адвокатами и обвиняемым, которые необходимы для осуществления защиты ;

отказ в дополнительном допросе свидетеля, имеющего существенное значение для разрешения дела ;

выступление по телевидению следователя, производящего производство по делу, с заявлением о виновности обвиняемого до начала судебного разбирательства, что привело к предвзятой оценке фактов компетентными судебными органами ;

постановка обвинительного заключения на основе признания обвиняемого, не уведомленного о своем праве не свидетельствовать против себя ;

использование доказательств, полученных в результате полицейского подстрекательства к совершению преступления, поскольку с самого начала это влечет за собой риск окончательного лишения обвиняемого права на справедливое судебное разбирательство (когда обвиняемый утверждает, что его подстрекали к совершению преступления, суды по уголовным делам должны тщательно изучать материалы дела, поскольку для того, чтобы судебное разбирательство было справедливым, все доказательства, полученные в результате полицейского подстрекательства к совершению преступления, должны быть исключены из рассмотрения дела) ;

использование доказательств, полученных при осуществлении полицейской провокации ;

ограничение права пользоваться бесплатной помощью переводчика при исследовании доказательств, если обвиняемый не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке ;

ограничение права обвиняемого и защитника знакомиться со всеми доказательствами или замечаниями, приобщенными к делу, комментировать их и др.

Указанные нарушения закона влекут не просто нарушения отдельных норм УПК РФ, Конвенции о защите прав человека и основных свобод и других правовых документов. В данном случае нарушается процесс исследования доказательства (нарушаются права участников исследования, установленная УПК РФ процедура производства судебных действий, обязанности суда в этом процессе), что, в свою очередь, влечет искажение сущностной стороны доказательства, где один из участников судебного разбирательства или все они лишаются возможности полноценно исследовать представленное доказательство по их усмотрению с учетом ч. 2 ст. 274 УПК РФ.

Нарушение уголовно-процессуального закона при исследовании доказательств должно иметь четко обусловленные уголовно-процессуальным законом правовые последствия в виде признания такого доказательства недопустимым, во-первых, незамедлительно (ст. 121 УПК РФ); мотивированно, обоснованно (ч. 4 ст. 7 УПК РФ); "мотивы судьи должны быть тщательно сформулированы" . Во-вторых, в соответствии с позицией Европейского суда, отраженной в определении "Гефген против Германии", суд может по своему усмотрению исключать доказательства, полученные ненадлежащим образом, подвергнуть оценке их и связанные с этим интересы в тщательно мотивированном приговоре .

Постановление Европейского суда от 13 сентября 2011 г. N 35730/07 "Ашендо и Джонс против Соединенного Королевства" // СПС "КонсультантПлюс".
Постановление Европейского суда от 30 июня 2008 г. N 22978/05 "Гефген против Германии" // СПС "КонсультантПлюс".

Назначение данной специфической уголовно-процессуальной санкции (исключение недопустимого доказательства из материалов уголовного дела) "состоит в ликвидации отрицательных последствий, в защите права, интереса", но этим ее содержание не исчерпывается, она служит одновременно восстановительной и штрафной мерой . Поскольку каждое признанное нарушение закона влечет ограничение прав подсудимого, следует, по нашему мнению, предусмотреть в УПК РФ меру определенного возмещения за причиненные ограничения прав (возможностей). Такой мерой, своеобразной реабилитацией, может служить норма, закрепленная в ч. 4 ст. 385 УПК Молдовы: "Если в ходе уголовного преследования или судебного разбирательства были установлены нарушения прав подсудимого, а также установлено, по чьей вине они были допущены, судебная инстанция рассматривает возможность сокращения наказания подсудимому в качестве возмещения за допущенные нарушения". Такая справедливая и обоснованная мера возмещения за нарушение закона должностными лицами, осуществляющими производство по делу, будет не только способствовать установлению принципа справедливости и добросовестности судебного разбирательства, но и позволит использовать положительные тенденции судебной практики других стран и Европейского суда по правам человека, где опыт возмещения за допущенные нарушения имеет многолетнюю историю.

Калинкина Л.Д. Нарушения уголовно-процессуального закона и их правовые последствия. Саранск, 1993. С. 52, 53.

Анализ тенденций реформирования уголовно-правовой системы в Российской Федерации в настоящее время свидетельствует об усилении роли судебно-правового механизма в исследовании доказательств. Примером тому является подписание Президентом России В.В. Путиным 6 марта 2013 г. поправок в УПК РФ, где речь идет о введении сокращенной (упрощенной) формы дознания и изменении порядка проведения доследственных проверок .

Указанные тенденции развития уголовно-правовой системы и судебно-правовой практики свидетельствуют о том, что предложения и рекомендации, изложенные в настоящей статье по эффективному использованию института признания доказательств недопустимыми, помогут усилить защиту прав и законных интересов граждан и организаций, потерпевших от преступлений.

Библиография

Калинкина Л.Д. Нарушения уголовно-процессуального закона и их правовые последствия. Саранск, 1993.

Костенко Н., Кириченко К. Избранные решения Европейского суда по правам человека. Вопросы сексуальной ориентации и гендерной идентичности. СПб., 2012.

Постановление Европейского суда по делу "Гарсиа Руиз против Испании" ("Garcia Ruiz v. Spain"), жалоба N 30544/96 // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 9 декабря 1994 г. по делу "Руис Тория против Испании" ("Ruiz Torija v. Spain") // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 11 июля 2006 г. N 54810/00 "Яллох против Германии" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 27 января 2011 г. N 4222/02 "Кривошапкин против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 17 февраля 2011 г. N 33780/04 "Кононенко против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 16 декабря 2010 г. N 14248/05 "Трепашкин против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 23 марта 2010 г. N 26437/04 "Орхан Чачан против Турции" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 6 июля 2011 г. N 120-П11 // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 18 февраля 2010 г. N 39660/02 "Александр Зайченко против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 5 февраля 2008 г. N 74420/01 "Романаускас против Литвы" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 24 февраля 2005 г. N 18913/03 "Хусаин против Италии" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 20 февраля 1996 г. N 219075/91 "Вермюлен против Бельгии" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 13 сентября 2011 г. N 35730/07 "Ашендо и Джонс против Соединенного Королевства" // СПС "КонсультантПлюс".

Постановление Европейского суда от 30 июня 2008 г. N 22978/05 "Гефген против Германии" // СПС "КонсультантПлюс".

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.

практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 2992/06 "Белугин против Российской Федерации" (вынесено 26 ноября 2019 г., вступило в силу 26 февраля 2020 г.), которым установлено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции в связи с тем, что ходатайство заявителя об объявлении его признательных показаний неприемлемыми не являлось предметом полного, независимого и тщательного рассмотрения и оценки судом первой инстанции.

Заявитель жаловался - его признательные показания должны были быть объявлены недопустимыми доказательствами по причине того, что он дал их в результате избиения полицией и в отсутствие адвоката.

Суд напомнил: "в его задачи не входит исправление фактических или правовых ошибок, предположительно допущенных национальным судом, если они не нарушили права и свободы, охраняемые Конвенцией. Несмотря на то, что статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не устанавливает никаких правил допустимости доказательств как таковых, поскольку этот вопрос должен регулироваться, в первую очередь, национальным законодательством. Следовательно, в обязанность Суда не входит в принципе определение того, могут ли определенные виды доказательств, например, доказательства, полученные незаконно согласно национальному законодательству, быть приемлемыми, или был ли заявитель на самом деле виновен. Вопрос, на который Суд должен дать ответ, заключается в том, являлось ли производство, в ходе которого были получены данные доказательства, справедливым в целом. Это предполагает рассмотрение заявленного нарушения закона, а также, в случае нарушения другого гарантированного Конвенцией права, характера установленного нарушения" (пункт 67 постановления).

Суд повторил, что принятие признательных показаний, полученных в результате пыток или другого жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции в качестве доказательства с целью установления фактов в ходе судебных разбирательств по уголовному делу, приводит к несправедливости таких судебных разбирательств в целом. Этот вывод применяется независимо от доказательной ценности показаний и независимо от того, сыграли ли они решающую роль в вынесении обвинительного приговора. Суд также вновь обратил внимание - использование доказательств, предположительно полученных в результате жестокого обращения, всегда приводит к серьезным вопросам относительно справедливости судебного разбирательства, даже если признание таких доказательств не являлось решающим при вынесении приговора. Следовательно, даже в отсутствие приемлемой жалобы в соответствии со статьей 3 Конвенции Суд может принять для рассмотрения утверждения о жестоком обращении, с целью принятия решения о соблюдении гарантий, предусмотренных в статье 6 Конвенции.

По мнению Суда, "[п]ри определении того, было ли производство в целом справедливым, необходимо учитывать, были ли соблюдены права защиты. В частности, необходимо установить, имел ли заявитель возможность оспорить правомерность такого доказательства и возражать против его применения. Кроме того, необходимо принять во внимание качество доказательств, включая тот факт, ставят ли обстоятельства, в которых такие доказательства были получены, под сомнение их достоверность или точность. Принимая во внимание принцип презумпции невиновности и право подсудимого на оспаривание любого доказательства против него, суд, рассматривающий уголовное дело, должен осуществить полное, независимое и тщательное рассмотрение и оценку приемлемости и надежности доказательства, относящегося к определению вины подсудимого, независимо от того, каким образом это же доказательство может быть оценено в ходе любых других судебных разбирательств" (пункт 68 постановления).

Суд установил, что "9 июня 2006 г. областной суд признал заявителя виновным в совершении трех ограблений и убийства и [назначил наказание в виде] двадцати [лет] лишения свободы. При этом суд первой инстанции сослался, в числе прочих доказательств, на его признательные показания от 25 и 26 декабря 2002 г. Впоследствии заявитель отказался от всех показаний и указал, что они были получены под давлением. Он ходатайствовал перед судом первой инстанции о [признании] его показаний неприемлемыми. В поддержку своего ходатайства он сослался на отказ в возбуждении уголовного дела от 30 января 2003 г., добиваясь установления того факта, что его травмы были получены в ходе его задержания 25 декабря 2002 г., на заключение судебно-медицинской экспертизы от 30 декабря 2002 г. и показания, данные его родственниками, а именно, его матерью и сестрой, которые 27 декабря 2002 г., до слушания по вопросу о заключении под стражу, заметили на нем следы избиения" (пункт 69 постановления).

Европейский Суд обратил внимание на то, что суд первой инстанции не проигнорировал ходатайство заявителя о признании его показаний неприемлемыми, и осуществил проверку его утверждений о жестоком обращении. Он вызвал и допросил ряд свидетелей, а именно, - родственников заявителя, полицейских и секретаря, который присутствовал на слушании по вопросу о заключении заявителя под стражу. Он также рассмотрел медицинские доказательства, в частности, заключение судебно-медицинской экспертизы и медицинскую карту заявителя из ИВС , а также другие доказательства, такие как видеозаписи допроса заявителя в качестве подозреваемого. В результате рассмотрения суд первой инстанции пришел к заключению - телесные повреждения заявителя были получены 27 декабря 2002 г., а именно после того, как он дал свои признательные показания, в ходе его второго задержания, когда полиция была вынуждена применить силу для преодоления его сопротивления. Следовательно, он указал о допустимости признательных показаний заявителя в качестве доказательств по уголовному делу (пункт 70 постановления).

Далее - изолятор временного содержания.

Суд исследовал вопрос о том, рассмотрели ли внутригосударственные суды надлежащим образом возражения, приведенные заявителем в отношении надежности и доказательной силы его признательных показаний, и предоставили ли ему эффективную возможность оспорить их приемлемость и эффективно возразить против их использования. Он повторил в данном отношении, что при рассмотрении утверждений о том, что доказательства были получены в результате жестокого обращения, от суда первой инстанции может потребоваться осуществление доступа к тем же фактам и элементам, которые ранее являлись предметом рассмотрения органов следствия. Тем не менее, задача [Суда] заключалась не в рассмотрении индивидуальной уголовной ответственности предполагаемых правонарушителей, а в полном, независимом и тщательном рассмотрении вопроса приемлемости и достоверности доказательства. Принятие показаний в качестве доказательства, несмотря на достоверные утверждения о том, что они были получены в результате жестокого обращения, вызывает серьезные сомнения в справедливости судебных разбирательств (пункт 71 постановления).

Суд отметил, что "заявитель был задержан дважды, первый раз - 25 декабря 2002 г., и второй раз - 27 декабря 2002 г. Между двумя указанными датами он содержался под стражей в полиции и дал признательные показания, которые, как он указал, были получены в результате жестокого обращения. Из материалов дела след[овало], что в обоих случаях заявитель оказывал сопротивление и к нему была применена физическая сила. В результате [ему были причинены] определенные телесные повреждения, которые были задокументированы судебно-медицинским экспертом, который освидетельствовал его 30 декабря 2002 г., через три дня после его второго задержания полицией. Судебно-медицинский эксперт установил, что телесные повреждения заявителя могли возникнуть за три-пять дней до медицинского освидетельствования" (пункт 72 постановления).

Суд указал: "[н]есмотря на то, что указанное заключение было [отражено] судом первой инстанции в качестве [доказательства], подтверждающего версию стороны обвинения о том, что все телесные повреждения заявителя были получены 27 декабря 2002 г. в ходе его второго задержания, Суд отме[тил] - упомянутое заключение не включа[ло] подробное определение того, когда были получены телесные повреждения, но включа[ло] указание [на то], что телесные повреждения были получены за 3 - 5 дней до медицинского освидетельствования. Таким образом, упомянутое заключение явным образом [допускало] возможность получения травм до того, как были даны признательные показания. Тем не менее суд первой инстанции не [поставил] под сомнение способ выполнения судебно-медицинской экспертизы, в частности, посредством выяснения того, была ли предоставлена судебно-медицинскому эксперту полная информация об обстоятельствах задержаний заявителя, был ли эксперт осведомлен об утверждениях заявителя о жестоком с ним обращении и было ли эксперту предложено выразить свое мнение о степени соответствия между различными версиями происхождения телесных повреждений заявителя. Также суд не вызвал и не допросил судебно-медицинского эксперта с целью получения более подробных пояснений" (пункт 73 постановления).

При оспаривании медицинских доказательств, упомянутых судом первой инстанции, заявитель указал - они являлись неоднозначными и вызывающими сомнения в отсутствие заключений, описывающих обстоятельства его задержаний и необходимости использования физической силы против заявителя подготовленными полицейскими, которые принимали участие в инциденте и без какого-либо медицинского освидетельствования в кратчайший срок, когда он был доставлен в отделение полиции. Суд повторил - указанная мера в значительной мере обеспечила бы рассмотрение судом первой инстанции утверждений заявителя о том, что он также был избит после его задержания, в частности, принимая во внимание драку при его задержании. Такое медицинское освидетельствование не только позволило бы убедиться в том, что по состоянию здоровья он был годен для проведения допроса для допроса в полиции, но также являлось бы доказательством, что соответствующие телесные повреждения были получены до того, как заявитель был доставлен в отделение полиции и помогло бы судам при рассмотрении вопроса о достоверности его утверждений о жестоком обращении (пункт 75 постановления).

У Суда возникли аналогичные сомнения в отношении других доказательств, использованных судом первой инстанции для обоснования версии о том, что телесные повреждения заявителя были причинены ему 27 декабря 2002 г., а именно, показаний секретаря, присутствовавшего на слушании по вопросу о заключении под стражу 27 декабря 2002 г., и видеозаписи допроса заявителя от 25 декабря 2002 г. Хотя Суд готов был принять то, что телесные повреждения на лице заявителя едва ли могли остаться незамеченными, другие телесные повреждения, такие как - кровоподтеки на затылке, было трудно заметить. Дополнительно [секретарь суда] явно ограничила свои показания видимыми телесными повреждениями, тогда как адвокат, который представлял заявителя 25 декабря 2002 г. в ходе его допроса в качестве подозреваемого и в ходе проверки показаний на месте преступления даже не был допрошен. Таким образом, ни одно из доказательств, упомянутых судом первой инстанции, по мнению Европейского Суда, не имел решающего значения (пункт 76 постановления).

С учетом изложенного, Суд не смог не заключить: "суд первой инстанции не рассмотрел независимым и тщательным образом достоверные утверждения заявителя о том, что его признательные показания являлись результатом насилия со стороны полиции. Это являя[лось] еще более проблематичным, учитывая то, что все указанные показания, от которых заявитель впоследствии отказался, были даны в отсутствие адвоката. Более того, как минимум одно заявление было сделано в период, когда заявитель содержался под стражей без составления протокола о задержании и без предварительного уведомления о его правах в качестве лица, задержанного по подозрению в совершении. преступления" (пункт 78 постановления). Как следствие, Суд пришел к выводу - ходатайство заявителя о признании его показаний неприемлемыми не являлось предметом полного, независимого и тщательного рассмотрения и оценки судом первой инстанции. Следовательно, Суд не убедился, что заявитель располагал эффективной возможностью оспорить приемлемость своих признательных показаний и эффективно отказаться от их использования. Указанных соображений, согласно позиции Суда, было достаточно для того, чтобы прийти к выводу о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции.

См. также вышеприведенное постановление Европейского Суда по жалобе N 35061/04 "Абдулкадыров и Дахтаев против Российской Федерации" (вынесено 10 июля 2018 г. и вступило в силу 3 декабря 2018 г.) , которым установлено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции ввиду того, что вынесенный в отношении заявителей приговор, по мнению Суда, основывался на показаниях, полученных в результате пыток.

См.: подраздел "Запрет пыток, иного недопустимого обращения" раздела "В сфере уголовных и уголовно-процессуальных отношений".

В Верховный Суд Российской Федерации также поступили неофициальные переводы постановлений Европейского Суда по жалобам, по результатам рассмотрения которых установлено нарушение статьи 6 Конвенции в связи с тем, что вынесенные в отношении заявителей приговоры, по мнению Суда, основывались на показаниях, полученных в результате пыток (жестокого обращения):

N 52673/07 "Григорьев против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 15 октября 2019 г.);

N 42265/06 "Неуймин против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 24 сентября 2019 г.);

N 14416/06 "Сергей Иванов против Российской Федерации" (вынесено 15 мая 2018 г., вступило в силу 15 августа 2018 г.);

N 2674/07 "Сергей Рябов против Российской Федерации" (вынесено 17 июля 2018 г., вступило в силу 17 октября 2018 г.);

N 13128/06 "Уразбаев против Российской Федерации" (вынесено 8 октября 2019 г., вступило в силу 8 января 2020 г.).

Приводя конкретные постулаты Европейского суда по правам человека, касающиеся доказательствам и доказыванию, необходимо, прежде всего, дать нормативную опору. Данным основанием служит статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), а именно - п.3 указанной статьи, в соответствии с которым справедливое судебное разбирательство обеспечивается через определенные права обвиняемого на:

a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;
b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;
c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;
d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;
e) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке.

1. Что касается общей теории доказательств и доказыванию, то позиция ЕСПЧ сходна с российским законодателем, а именно в, казалось бы, неравенстве выбора правовых механизмов сторонами процесса в отстаивании своей позиции. Как известно, защита в отечественном уголовно-процессуальном праве не имеет права формировать доказательства, а может только путем ходатайств, заявлений, жалоб и т.д. участвовать в процессе доказывания. Европейский суд в этом случае не видит никакой дискриминации, поскольку исходя из смысла статьи 6 Конвенции, право каждого на защиту никоим образом не допускает ограничения государства в выборе правовых средств и их реализации в ходе обвинения. В итоге, по мнению ЕСПЧ в данной ситуации принцип равноправия и состязательности сторон не нарушается. В своих доводах Европейский суд исходит из теории "равенства оружия", то есть уравнивание сторон не по количественным признаком предоставленных полномочий, а по процессуальному статусу в ходе всего процесса, в том числе и в суде. (Например, Постановление ЕСПЧ по делу "Рожков против РФ" от 31.10.2013). Сам принцип "равенства оружия" предполагает, что каждой из сторон должна быть предоставлена разумная возможность представлять свою правовую позицию, включая свои доказательства таким образом, чтобы она не была поставлена в значительно менее выгодное положение, чем иная сторона.

2. Критерии недопустимости доказательств Европейский суд дает на откуп национальному законодателю, воздерживаясь от предъявления конкретных требований. Анализируя практику ЕСПЧ, можно сделать вывод, что при решении вопроса о недопустимости доказательств, национальные суды должны иметь в виду возможность обвиняемого оспаривать допустимость доказательств, возражать против них, а также обстоятельства в процессе собирания доказательств, позволяющие их считать недопустимыми (Постановления ЕСПЧ по делу "Ялло против ФРГ" от 11.07.2006, по делу "Быков против РФ" от 10.03.2009). Более того, при исследовании и оценке доказательств суды должны учитывать представленные замечания и доводы сторон по таким доказательствам. Только в таком случае судебное разбирательство на основании п.1 ст.6 Конвенции можно считать справедливым.

Безусловно, особым случаем являются признания обвиняемого, сделанных под пыткой, или полученных в нарушении прав обвиняемого не свидетельствовать против себя самого и своих близких, в том числе избегая получение сведений путем допроса (например, через помещение обвиняемого в камеру с "подставными" лицами"). В данном случае служит примером Постановление ЕСПЧ по делу "Аллен против ФРГ" от 05.11.2002.

3. Для справедливого судебного разбирательства также необходимо обеспечить обвиняемого правом на вызов и допрос свидетелей не только со своей стороны, но и тех, кто свидетельствует против него. Суд в данном случае должен использовать все возможные правовые механизмы для явки вызванных защитой лиц. Такая обязанность уда является гарантией пп. "d" п.3 ст.6 Конвенции. Право обвиняемого на допрос лица, свидетельствующего против него, может быть реализовано не только в суде первой инстанции, но и в ходе досудебного производства, например, очной ставки. Но при этом приоритет отдается показаниям свидетеля, полученными в ходе публичного слушания дела, перед данными в досудебном производстве. Более того, судам следует относиться с крайней осторожностью к показаниям лица, свидетельствующего против обвиняемого, если они являются основой доказательственной базы стороны обвинения. Данная гарантия закреплена в практике ЕСПЧ, а именно Постановление Европейского суда по делу "Полуфакин и Чернышев против РФ" от 25.09.2008: "Если осуждение основано исключительно или в значительной степени на показаниях лица, которого обвиняемый не мог допросить или не имел права на то, чтобы оно было допрошено в ходе расследования или судебного разбирательства, права защиты ограничиваются в степени, несовместимой с гарантиями, предусмотренными ст.6 Конвенции". В итоге, обвинительный приговор не может быть вынесен исключительно или в основном на основании показаний свидетеля, которого обвиняемый не имел возможности допросить.

4. Европейский суд при формировании доказательственной базы не запрещает использовать данные, полученные в ходе оперативно-розыскной деятельности. Но в данном случае национальный законодатель должен предусмотреть в установленном законом порядке процедуру такой деятельности, сбора необходимый сведений, привлечение таких сведений в качестве доказательств, а также контроль за такой деятельностью (например, Постановление ЕСПЧ по делу "Раманаускас против Литвы" от 05.02.2008). Но важным условием служит недопустимость провокации, то есть склонение лица к совершению преступного деяния для начала уголовного преследования и собирания доказательств. В данном случае доказательством провокации послужит установление того факта, что у лица, совершившего деяния, не было на то умысла при невмешательстве органов внутренних дел.

5. Как известно, российская уголовно-процессуальная доктрина исключают теорию "плодов отравленного дерева", то есть оценку допустимости всей цепочки доказательств, базирующиеся одно за другим, а не каждого отдельного доказательства автономно. В решении вопроса о справедливом судебном разбирательстве ЕСПЧ, применяя данную концепцию, тем ни менее исходит из того, что при недопустимости одного доказательства в единой цепочке, суд должен в подобном случае должен решить вопрос о справедливости судебного разбирательства в целом. То есть, если процесс по рассматриваемому делу в целом и в общем справедлив, то и недопустимые доказательства могут стать допустимыми в суде. (Постановление ЕСПЧ по делу "Хан против Соединенного Королевства").

Влияние европейских правовых стандартов, безусловно, положительно сказывается и на развитии процессуального законодательства и правоприменения.

Хотя, конечно же, такое влияние порой не является быстрым, поскольку нужно признать, что судебная власть является наиболее консервативной ветвью власти, впрочем, не только в нашей стране.

Однако, в части восприятия справедливости подходов Европейского Суда по правам человека (далее «ЕСПЧ») в области справедливого судопроизводства, как правило, не возникает в отличие от ситуаций, когда речь идет о толковании национального материального права .

Так в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 21 от 27 июня 2013 г. «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», в частности, было разъяснено, что установление ЕСПЧ нарушения, из которого следует, что… допущенное нарушение Конвенции или Протоколов к ней, носящее процессуальный характер, ставит под сомнение результаты рассмотрения дела является достаточным основанием для пересмотра судебного акта.

Как отмечают большинство исследователей, толкование основных процессуальных гарантий, связанных с доказыванием, содержатся в актах ЕСПЧ, в которых идет речь о применении положений пунктов 1, 2, подпунктов "a"-"d" пункта 3 ст. 6 Конвенции .

Впрочем, правовые позиции ЕСПЧ можно найти даже в решениях ЕСПЧ разрешающих вопрос приемлемости. Так книге «Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный процесс» процитированы правовые позиции из Окончательного решения ЕСПЧ от 14 января 2003 г. по вопросу приемлемости жалобы N 61605/00 "Аркадий Иванович Викторов против Российской Федерации": «В содержание права на справедливое судебное разбирательство Европейский суд, помимо прочего, включает право на состязательное разбирательство дела, согласно которому стороны должны иметь возможность знакомиться с любыми доказательствами, необходимыми для поддержания их позиций, а также знать обо всех приведенных доказательствах и доводах и представить свое мнение по ним, поскольку это может повлиять на решение. Сторона судебного разбирательства должна иметь возможность ознакомиться с доказательствами до начала рассмотрения дела в суде, а также выразить свое мнение об их наличии, содержании и подлинности в надлежащей форме и в надлежащее время, при необходимости, заблаговременно в письменном виде» . Учет этих правовых позиций ЕСПЧ мог бы предупредить возникновение многих нарушений Конвенции, причем не только в части нарушения ст. 6 Конвенции.

Дело в том, что вопросы процессуальных гарантий разрешаются также и при нарушении ст. ст. 8, 9, 10, 11 Конвенции, а также ст. 1 Протокола N 7 к Конвенции. Поскольку защита предоставляемая Конвенцией этих прав предполагает, что рассмотрение вопросов об ограничении прав и свобод должно обеспечиваться надлежащей правовой процедурой, которая в себя включает гарантии возможности участвовать в процессе доказывания.

Налоговые споры. Защита прав налогоплательщиков

Поставка: основные проблемы договорной работы

Правовые стратегии переговоров

Комментарии (1)

Партнёр рубрики

Судебная практика

Рудич Валерий Владимирович, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Уральского института экономики, управления и права, кандидат юридических наук.

В статье рассматриваются принципиальные позиции Европейского суда по правам человека относительно допустимости уголовно-процессуальных доказательств, полученных посредством "провокаций" и ловушек, а также под пытками и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным).

Ключевые слова: Европейский суд по правам человека, международные стандарты, допустимость доказательств, задержанный, арестованный.

Standards of Admissibility of Evidence in Criminal Cases Developed in Resolutions of the European Court of Human Rights

Rudich Valery V., Assistant Professor of the Department of Criminal and Legal Disciplines of the Ural Institute of Economics, Management and Law, Candidate of Legal Sciences.

The article examines the principled positions of the European Court of Human Rights regarding the admissibility of criminal procedural evidence obtained through "provocations" and traps, as well as torture and other inhuman treatment of a detainee (detainee).

Key words: European Court of Human Rights, international standards, admissibility of evidence, justice, detained, arrested.

Основы правовой модели допустимости доказательств по уголовным делам содержатся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. , в Конституции Российской Федерации (ст. 50), в нормах УПК РФ.

Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. N 20. Ст. 2143.

В решениях Европейского суда по правам человека неоднократно рассматривался вопрос о том, допустимы ли "провокация", "введение в заблуждение" и т.п. в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий, оперативной комбинации и последующего использования сведений, полученных таким путем, в качестве средства доказывания в уголовном суде.

Далее также - Европейский суд, ЕСПЧ.

В частности, в Постановлении Европейского суда, вынесенном по жалобе Г.А. Ваньяна к Российской Федерации, установлено нарушение ч. 1 ст. 6 Конвенции в части привлечения Ваньяна к уголовной ответственности и последующего его осуждения в результате провокации преступления, совершенной сотрудниками милиции. В жалобе в Европейский суд Г.А. Ваньян указал, что судом нарушена ст. 6 Европейской конвенции, поскольку он осужден за преступление, спровоцированное должностными лицами органов внутренних дел, и что его осуждение основывалось на свидетельских показаниях участвовавших в этом сотрудников милиции и О.З., которая действовала по их указанию. Исследуя обстоятельства этого дела, ЕСПЧ установил, что "районный суд заслушал сотрудников милиции из следственного отдела Капотненского районного отделения Москвы Е.Ф. и М.Б., которые показали, что у милиции была информация о том, что заявитель занимается торговлей наркотиками. О.З., которая знала заявителя и могла купить у него наркотики, была выбрана для проверки этой информации. Она согласилась участвовать в "проверочной закупке" наркотиков, организованной следственным отделом. Для этой цели ей дали 200 руб. наличными. До встречи с заявителем ее обыскали и не нашли при ней никаких наркотиков. Затем она договорилась о встрече с заявителем. О.З. была под постоянным наблюдением, в ходе которого Е.Ф. и М.Б. видели, как заявитель встретился с О.З., они вошли в подъезд, где жила О.З., и через некоторое время вышли из него. О.З. подала заранее оговоренный знак о том, что она купила наркотики у заявителя. Сотрудники милиции попытались задержать заявителя, но он убежал. О.З. была доставлена в отделение милиции, где в присутствии понятых выдала пакетик героина, который, как она утверждала, был продан ей заявителем, приобретшим его у О.З. На следующий день заявитель был доставлен в Капотненское районное отделение милиции, где его обыскали и нашли пакетик героина. Свидетельница О.З. пояснила районному суду, что она добровольно помогала милиции изобличить заявителя в наркоторговле. Ее показания были аналогичны показаниям сотрудников милиции Е.Ф. и М.Б." .

Постановление Европейского суда от 15 декабря 2005 г. по делу "Г.А. Ваньян против России" (Vanyan v. Russia) // СПС "КонсультантПлюс".

Европейский суд признал факт нарушения ст. 6 Европейской конвенции, отметив что "Конвенция не препятствует тому, чтобы относиться с доверием к таким источникам, как анонимные информаторы, на следственном этапе разбирательства или когда это оправдано характером преступления. Однако последующее использование их показаний в суде для обоснования обвинительного приговора - другое дело. Использование тайных агентов должно быть запрещено и меры ограждения от них приняты даже в делах, касающихся борьбы против наркоторговли. Из требований справедливого суда по статье 6 вытекает, что общественные интересы в борьбе против наркоторговли не могут оправдать использование доказательств, полученных в результате провокации полиции (см. дело "Teixeirade Castro v. Portugal", pp. 1462 - 1463, § 35 - 36). Когда случается, что действия тайных агентов направлены на подстрекательство преступления, и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства, то это выходит за рамки понятия "тайный агент" и может быть названо провокацией. Такое вмешательство и его использование в разбирательстве уголовного дела может непоправимо подорвать справедливость суда" .

В другом своем решении по делу "Раманаускас против Литвы" от 5 февраля 2008 г. Европейский суд пришел к выводу, что "действия. являлись провокацией заявителя к совершению преступления, за которое он был осужден, и. не имеется никаких указаний на то, что преступление было бы совершено и без их вмешательства. С учетом подобного вмешательства и его использования в оспариваемом разбирательстве судебное разбирательство в отношении заявителя нельзя считать справедливым по смыслу статьи 6 Конвенции" .

См.: Постановление Большой палаты Европейского суда "Раманаускас против Литвы" (Ramanauskas v. Lithuania), жалоба N 74420/01, ECHR 2008.

Бесспорны и правовые позиции Европейского суда, согласно которым общественный интерес не может оправдать использование обвинительных доказательств, полученных в результате применения пыток и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным). К примеру, в своем решении по делу "ElHaski v. Belgium" ЕСПЧ пришел к выводу о том, что использование таких доказательств всегда ставит под сомнение справедливость всего процесса, даже если эти доказательства не были решающими для осуждения лица (§ 85).

В решениях Европейского суда по делам " v. Germany", "Jalloh v. Germany", " v. Germany" и "Othman (AbuQatada) v. The United Kingdom" отмечается, что использование в качестве доказательств письменных свидетельств, полученных в результате пыток или другого жестокого обращения с лицами в нарушение ст. 3 Конвенции, делает несправедливым все судебное разбирательство по уголовному делу. ЕСПЧ особо отмечает "необходимость обеспечения осуществления полицией своих полномочий в сдерживании преступности и противостояния ей способом, который полностью соблюдает надлежащую процедуру и иные гарантии, устанавливающие законные ограничения объема ее деятельности. включая гарантии, содержащиеся в статьях 5 и 8 Конвенции" .

См.: § 116 Постановления Большой палаты Европейского суда от 28 октября 1998 г. по делу "Осман против Соединенного Королевства" (Osman v. United Kingdom) // СПС "КонсультантПлюс".

Европейский суд разработал ряд принципиальных требований к допустимости доказательств по уголовным делам, полученных с жестоким обращением:

полученные с помощью пыток или бесчеловечного обращения доказательства никогда не могут быть использованы в качестве таковых в ходе уголовного судопроизводства;
иные доказательства, полученные в результате бесчеловечного обращения, только тогда должны быть исключены, когда будет установлено, что нарушение ст. 3 Конвенции оказало влияние на приговор или наказание;
эти принципы применяются также, если жертвой жестокого обращения был не сам заявителя, а третье лицо.

В решении по делу "ElHaski v. Belgium" Европейский суд сделал добавление к этим принципам. В частности, заявитель по этому делу не представил никаких конкретных данных, которые могли бы подтвердить то, что третьи лица, чьи письменные показания были использованы против него в ходе судебного разбирательства, были действительно подвергнуты ненадлежащему обращению. Кроме того, заявитель утверждал, что существует реальный риск того, что по отношению к лицам, давшим показания, было применено бесчеловечное (ненадлежащее) обращение, противоречащее ст. 3 Конвенции, не уточняя, в чем оно проявилось, и не утверждая, что это была пытка (как это было в деле "Osman v. United Kingdom"). Европейский суд констатировал вопиющее попрание справедливости, когда в уголовном процессе используются доказательства, полученные с помощью пыток. Заявитель продемонстрировал, что существует реальный риск того, что Абу Хаушер и Аль-Хамашер дали показания против него под пытками, и суд установил, что бремя доказывания этого утверждения не может быть по справедливости возложено на него. В то время как в деле "Osman v. United Kingdom" Европейский суд лишь указал, причем косвенно, что он не исключает, что подобные соображения могут применяться в отношении доказательств, полученных в других случаях жестокого обращения, которые приближаются к пытке. В своем решении ЕСПЧ подчеркнул, что этот вывод применим независимо от того, являлось ли использование таких "протоколов" решающим фактором в осуждении лица (§ 166). Таким образом, Европейский суд пошел на явное расширение критериев недопустимости доказательств, полученных путем бесчеловечного или унижающего достоинство обращением с лицами.

Разумеется, наличие разумных оснований полагать, что показания или другие доказательства были получены в ходе производства по уголовному делу под пытками и иным путем бесчеловечного обращения с арестованным (задержанным), делает необходимым для суда вывод о недопустимости доказательств обвинения. В подобной ситуации суд не просто должен проигнорировать доказательства вины, которые в соответствии с решением ЕСПЧ нарушают право обвиняемого (подозреваемого) не давать показаний против себя, но признать в целом предварительную процедуру получения доказательств несправедливой и признать недопустимыми иные собранные по делу доказательства, подтверждающие вину обвиняемого.

Отдельные ученые-процессуалисты придерживаются более радикальных позиций относительно решений Европейского суда о допустимости доказательств по уголовным делам. В частности, ряд исследователей полагает, что любые действия, связанные с провокацией преступления, не могут быть признаны правомерными ; провокация не может быть разрешена в качестве метода борьбы с преступностью . Подобная логика приводит к выводу о запрете на проведение таких оперативно-розыскных мероприятий, как контрольная закупка или оперативный эксперимент. Тем самым опять проявляет себя формально-догматический подход к трактовке допустимости доказательств.

См.: Гаврилов Б., Боженок С. К вопросу о провокации преступлений (с учетом решений Европейского суда по правам человека) // Российская юстиция. 2006. N 5. С. 45 - 47.
См.: Савинский А., Бакун В. Разграничение оперативного эксперимента и провокации взятки // Законность. 2010. N 7. С. 49.

В отдельных работах о критериях допустимости доказательств развивается тезис о передаче на усмотрение суда вопроса о допустимости доказательства с учетом всех конкретных обстоятельств дела и ситуации, в которой было получено это доказательство. Это более гибкий подход, позволяющий суду применять не только формальный критерий допустимости, но и общепризнанный в мировой юридической практике стандарт справедливости . Нам близок другой взгляд на трактовку критериев допустимости: не всякое процессуальное нарушение является существенным и влечет за собой исключение доказательства в виде недопустимости. Иные процессуальные нарушения - это те из них, которые не представляют угрозы (опасности) нормальному и эффективному ходу уголовного судопроизводства, а также обеспечению порядка достижения его целей и задач. При собирании доказательств возможны процессуальные нарушения без признаков существенности, которые не должны влечь за собой признание средств доказывания не имеющими юридической силы.

См., например: Александров А.С., Кучерук Д.С. К вопросу о допустимости доказательств, полученных стороной обвинения в ходе досудебного производства // Конституционно-правовые проблемы оперативно-розыскной деятельности: Сборник материалов Всероссийского круглого стола. 3 ноября 2011 г. СПб., 2012. С. 95 - 108; Гармаев Ю.П. Устранение сомнений в допустимости доказательств // Законность. 2011. N 5. С. 29 - 33.

Мы считаем, что здесь должна быть более сбалансированная позиция, в основу которой как раз и следует положить концепцию справедливого уголовного судопроизводства . Ее основания можно найти в правовых позициях Европейского суда . Он ставит вопрос о допустимости доказательства в увязке со справедливостью всего производства по уголовному делу, но главным образом в стадии судебного разбирательства, т.е. формальный аспект процедуры никогда не противопоставлялся достоверности и справедливости уголовного процесса. В соответствии с практикой ЕСПЧ допустимость доказательств является вопросом, который регулируется главным образом национальным законодательством, и по общему правилу именно национальные суды призваны оценивать предъявленные им доказательства. Задача суда заключается в том, чтобы удостовериться, было ли судебное разбирательство в целом справедливым, включая и то, как были получены доказательства .

См., например: Подольный Н.А., Коваль Е.А. Концептуализация принципа справедливости в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. 2014. N 6. С. 129 - 141; Гриненко А.В. Решения Европейского суда по правам человека и российское уголовно-процессуальное законодательство // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. N 2. С. 14.
См.: Постановление Европейского суда от 10 марта 2009 г. по делу "Быков (Bykov) против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".
Постановление Европейского суда от 23 апреля 1997 г. по делу "Ван Мехелен (Van Mechelen) и другие против Нидерландов" // СПС "КонсультантПлюс".

Согласно логике рассуждений в вышеуказанных решениях Европейского суда недопустимость или сомнительная допустимость некоторых средств доказывания и даже ограничение права на защиту на первоначальном этапе процесса при соблюдении права на защиту в суде и состязательности судебного разбирательства сами по себе не подрывают справедливости проведенного уголовного процесса и обвинительного приговора. Судебное разбирательство остается "справедливым" (как того требует ст. 6 Конвенции), даже если виновность лица в совершении любого преступления была установлена с помощью доказательства, полученного в нарушение тех или иных положений ст. 8 Конвенции. Но наличие состязательных гарантий проверки доказательств обвинения, большое количество доказательств, подвергнутых оценке судом, проведение справедливого судебного разбирательства могут обезвредить сомнительное доказательство (или его часть) путем поглощения.

По-видимому, ключевым фактором в позиции Европейского суда по проблеме допустимости является то, было ли получение доказательств опорочено элементом принуждения или подавления. В остальных случаях сомнения относительно допустимости средств доказывания обвинения разрешаются судом с учетом того, насколько справедливой была процедура судебного разбирательства, в рамках которой происходило представление и исследование доказательств.

В заключение следует отметить, что Европейским судом признается существование "исправимых" нарушений уголовно-процессуального закона, которые не ставят под угрозу справедливость уголовного судопроизводства в целом, и "неисправимых", т.е. таких фундаментальных нарушений закона (по терминологии ЕСПЧ - "материально-правовых" нарушений ), которые связаны прежде всего с неправомерным насилием (пытками), лишением права на защиту и пр. и влекут за собой признание ничтожности принятых процессуальных решений и (или) сведений, полученных субъектами уголовно-процессуального доказывания.

См.: Постановление ЕСПЧ по делу "Быков (Bykov) против Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".

Литература

Александров А.С., Кучерук Д.С. К вопросу о допустимости доказательств, полученных стороной обвинения в ходе досудебного производства // Конституционно-правовые проблемы оперативно-розыскной деятельности: Сборник материалов Всероссийского круглого стола. 3 ноября 2011 г. СПб.: Петрополис, 2012. С. 95 - 108.
Гаврилов Б., Боженок С. К вопросу о провокации преступлений (с учетом решений Европейского суда по правам человека) // Российская юстиция. 2006. N 5. С. 45 - 47.
Гармаев Ю.П. Устранение сомнений в допустимости доказательств // Законность. 2011. N 5. С. 29 - 33.
Гриненко А.В. Решение Европейского суда по правам человека и российское уголовно-процессуальное законодательство // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. N 2. С. 14 - 16.
Подольный Н.А., Коваль Е.А. Концептуализация принципа справедливости в уголовном процессе // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2014. N 6. С. 129 - 141.
Савинский А., Бакун В. Разграничение оперативного эксперимента и провокации взятки // Законность. 2010. N 7. С. 49.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: