Работал ли ленин адвокатом
Обновлено: 07.05.2024
Во всем мире В.И. Ленин известен как пламенный революционер и создатель первого в мире государства рабочих и крестьян. Тем не менее, как любой человек, Владимир Ильич имел гражданскую профессию, а именно, был адвокатом. Причем защитник подсудимых из Ленина вышел не менее талантливый, чем организатор революции. Он умел существенно смягчить приговор для обвиняемого по заведомо проигрышному делу.
Защитник бедных и несчастных
Владимир Ильич взялся за дело активно. Он призвал суд учесть то обстоятельство, что жизнь подсудимого полна лишений, и чтобы забыться он выпил лишнего, а это спровоцировало его на дерзкие речи, сказанные в состоянии алкогольного опьянения и аффекта. Ленин также обратил внимание суда на тот факт, что свидетели в лице хозяина лавки и его дочери - люди заинтересованные, так как подсудимый должен им денег. Заявляя, что в день преступления Муленков был трезв, они желают оговорить его. В то же время Ленин нашел очевидцев, подтвердивших, что Муленков был пьян, а все его поведение - не более чем несдержанные эмоции. Ко всему прочему Владимир Ильич добавил, что подсудимый по воскресеньям пел в церковном хоре и не мог сознательно оскорбить Бога. В итоге благодаря блистательной защите адвоката вместо 15 лет каторги, которые просил прокурор, Муленков получил всего один год.
Оборотни в погонах
Интересно, что в царской России, как и в наши дни, у полиции существовал план по раскрытию преступлений. Выполнить его было сложно, поэтому жандармы не гнушались фабриковать фальшивые уголовные дела.
Однажды Ленину выпало защищать в суде двух крестьян, укравших лошадь. По материалам уголовного дела канонир Егор Тишкин и плотник Иван Зорин, пока извозчик Горшков был в публичном доме, украли у него лошадь, чтобы выручить за нее денег. Взяли грабителей с поличным - во время продажи животного. Готовясь к процессу, В.И. Ленин не поленился и опросил большое количество свидетелей, видевших, при каких обстоятельствах проходила кража. В результате он установил, что ограбления не было вовсе. Полицейские Комаровский и Маштаков, переодевшись в штатское, зазвали крестьян в корчму и прилично напоили их. Во время застолья провокаторы предложили им украсть лошадь и привести ее в уединенное место для продажи им же. Тишкин и Зорин согласились. Однако, когда они привели лошадь в условленное место, подстрекатели предъявили им свои удостоверения сотрудников полиции и арестовали горе-воров. В ходе защиты В.И. Ленин произнес эмоциональную речь, обличавшую недобросовестных полицейских, которые ради своей служебной выгоды подтолкнули к преступлению бедных, голодных крестьян. Главный вопрос, который Ленин задал суду: почему полиция, зная о преступлении, не пресекла его?
Тем не менее преступление было совершено и требовало наказания. Суд встал на сторону адвоката и вынес максимально возможный мягкий приговор. Тишкину дали 3,5 лет каторги, а Зорину - всего 9 месяцев. Обычно обвиняемые по аналогичным делам получали сроки в несколько раз большие. Недобросовестных же полицейских уволили со службы.
Владимир Ульянов, получив диплом юриста, отправился в Самару, где работал по профессии: выступал в судах и добивался смягчения приговоров, а то и оправданий.
«Полиция ворвалась в университет и арестовала непокорных студентов. Уже в семнадцать лет Володя Ульянов познал тюрьму. Царские власти не разрешили ему учиться ни в одном университете. Он решил самостоятельно пройти программу за пятилетний курс университета. Кроме того, он настойчиво искал ответа на вопрос, где же та сила, которая поможет людям обрести свободу и счастье. В 1891 году Владимир Ильич отлично сдал экзамены за весь курс университета и стал помощником присяжного поверенного — адвокатом. Он защищал бедных крестьян, которых царское правительство привлекало к суду».
Так пишет Зоя Воскресенская в книге «Дорогое имя», посвященной жизни Ленина. По этой лениниане многие и узнавали основные подробности биографии Ильича, не обращаясь потом к более серьезным источникам. Так и оставался Ленин «защитником бедных крестьян» от произвола царского правительства. А между тем, он действительно в течение полутора лет работал помощником присяжного поверенного в Самаре и успешно выступал в судах, добиваясь в том числе и оправдательных приговоров.
Ленинские университеты
В 1887 году Владимир Ульянов поступает на юридический факультет Казанского университета. Правда, несколько месяцев спустя он был исключен за участие в студенческих беспорядках. В 1889 году семья Ульяновых переехала в Самару, и там Владимир оказался под надзором — из Казани сообщили о прибытии «опасного элемента».
Таким образом, вчерашний студент не мог продолжить образование, но решил освоить курс сам и сдать экзамены экстерном. В 1889 году он писал министру народного просвещения: «…я крайне нуждаясь в каком-либо занятии, которое дало бы мне возможность поддержать своим трудом семью, состоящую из престарелой матери и малолетнего брата и сестры, имею честь покорнейше просить Ваше сиятельство разрешить мне держать экзамен на кандидата юридических наук экстерном при каком-либо высшем учебном заведении». Прошение было отклонено, и годом позже повторную просьбу подала уже мать, Мария Александровна Ульянова. Ей не отказали, и в 1890 году Владимир получил разрешение держать экзамен в Санкт-Петербургском университете. Он предстоял весной 1891 года.
А сдать его было непросто, учитывая полностью самостоятельную подготовку. Экзамен включал письменное сочинение по уголовному праву, письменный же ответ на заданную экзаменаторами тему, затем опрос по римскому праву, гражданскому праву и судопроизводству, торговому, уголовному, государственному, церковному, международному, полицейскому праву, истории русского права, политической экономии, статистике, финансовому праву, энциклопедии права и истории философии права.
Экзамены проводились в две сессии, весной и осенью, и в итоге Владимир Ульянов стал обладателем диплома юриста, сдав все экзамены на «весьма удовлетворительно», что было высшим баллом. Хотя в университете при этом провел считанные месяцы. В ноябре 1891 года Ульянов вновь отправился в Самару, где ему предстояло работать, что называется, по специальности.
Владимир Ленин: помощник поверенного
В Самаре он становится помощником присяжного поверенного (в Российской империи — адвокат в окружном суде или судебной палате) Андрея Николаевича Хардина. Владимир был с ним знаком и раньше — они играли… в шахматы; Хардин был одним из ярких шахматистов своего времени и много играл «по переписке». Получив диплом, молодой юрист обратился к своему знакомому с просьбой помочь с устройством на работу.
За те полтора года, что Владимир Ильич был помощником присяжного поверенного в Самаре, он имел возможность самостоятельно вести дела: так как количество подаваемых исков было очень большим, помощники могли по доверенности заниматься практикой. Всего Ленин провел 20 судебных дел: 16 уголовных (в одном из них он сам был заявителем) и 4 гражданских. И Зоя Воскресенская не так уж не права — защищал он, конечно, не только бедных крестьян, но выступал на стороне незащищенных слоев населения.
В 1891−92 году на Поволжье обрушился голод, так что никого не удивляли кражи. Одно из дел, которое досталось помощнику поверенного Ульянову, было о краже, в которой обвиняли отставного рядового Красноселова. И он довел его действительно до победного конца.
Защита в суде: дело на 100 рублей
Обстоятельства «преступления» были самые банальные. Василий Красноселов, которому на тот момент было уже 67 лет, обвинялся в том, что похитил из квартиры самарского мещанина Степана Сурошникова 113 рублей. Донес на него повар по имени Вильгельм Минкель, который заметил, что у отставного рядового, к тому же неоднократно сидевшего в тюрьме, вдруг появились деньги.
При обыске у Красноселова обнаружили в сапоге сотенную купюру. Сурошников каким-то образом опознал в ней свою, так что дело, казалось бы, выглядело совершенно ясным.
Красноселов утверждал, что эти деньги он заработал. Да, будучи в тюрьме и по мелочи оказывая разные услуги: кому-то что-то починил, припаял, смастерил. В итоге накопилась приличная сумма. Начальник тюрьмы, которого вызвали для дачи показаний, сказал, что Красноселов вовсе не работал, а значит — украл. Но обвиняемому действительно повезло с адвокатом.
Ульянов настаивал, во-первых, на том, чтобы в тюрьме нашли других свидетелей, которые могут дать более надежные показания, работал ли Красноселов, или нет. Слова начальника, который вряд ли досконально все знал о заключенных, казались сомнительными. Во-вторых, он настаивал на очной ставке Красноселова и Сурошникова, так как их показания расходились. И в-третьих, просил обратить внимание присяжных на то, что ранее совершенные Красноселовым кражи не имеют к этому делу отношения.
Надо ли говорить, что по такому, в общем-то, незначительному, делу решение хотели принять побыстрее. Во всех просьбах было отказано, и присяжные признали подсудимого виновным, осудив его на 2 года и 9 месяцев тюрьмы. Но Ульянов подал кассационную жалобу, в которой объяснил, что самарский суд не стал досконально разбираться в обстоятельствах. В результате дело было возвращено для повторного рассмотрения, Ульянов вновь выступал защитником и смог добиться вердикта «не виновен». Во второй раз перед судом предстали новые свидетели, которые подтвердили: Красноселов в тюрьме работал. И 100 рублей ему после оправдания вернули.
Надо сказать, что из 15 уголовных дел, которые Владимир Ульянов вел как защитник, 5 закончились оправданием, и это прекрасный результат. Почти во всех остальных делах он добивался смягчения наказания. Неплохое начало карьеры. Как знать, куда повернула бы история, если бы помощник поверенного Владимир Ульянов избрал эту стезю… Как знать…
В советском суде адвокаты не могли порой защитить даже себя. Коррупция и политизированность вели к бесправию, а защитники приспосабливались или опускали руки.
В 1917 г. прежняя система суда была ликвидирована. Отменили и адвокатуру. После нескольких лет «экспериментов», когда представителем в суде мог стать любой, институт частично восстановился. Советская адвокатура отличалась демократичностью в подборе кадров. Во-первых, к этой работе допустили женщин и представителей любых религий, а во-вторых, «всех неопороченных граждан» без образовательного ценза. С 1922 г., чтобы стать адвокатом, нужно было лишь иметь двухлетний опыт работы судьей, милиционером, следователем или юрисконсультом, или сдать специальный экзамен, который включал в себя больше политических, чем юридических вопросов. В адвокатской и судейской среде появились люди, в своих анкетах в графе «образование» писавшие «самообразование» или «начальное образование».
Но немало тогда еще было и профессионалов, бывших присяжных поверенных и их помощников. К ним относились с подозрением. В. И. Ленин писал в письме революционерке Е. Д. Стасовой, обсуждая будущее адвокатуры в Советской России: «Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение. Брать адвокатов только умных, других не надо. Но все же лучше адвокатов бояться и не верить им». Нельзя сказать, что опасения Ленина были напрасны — вплоть до середины 1930-х гг. оппозиционность в адвокатской среде была если не хорошим тоном, то, во всяком случае, нередким явлением. В отличие от судейско-прокурорского корпуса, в адвокатской среде коммунистов было мало, в основном тут работали беспартийные. Защитникам («членам коллегий защитников») было на что жаловаться, ведь советское государство лишило их многих прав: они не допускались к досудебным процедурам, часто не могли общаться с подсудимыми конфиденциально, к ним относились с пренебрежением (особенно когда адвокат мешал «политической целесообразности» того или иного судебного процесса).
Одним из бывших присяжных поверенных был и Николай Палибин, советский адвокат на Кубани, относившийся к советской власти скептически. Его воспоминания («Записки советского адвоката (20-е-30-е годы)», 1988) представляют собой рассказ о «наболевшем». Проработав адвокатом 13 лет и еще несколько лет юрисконсультом, Палибин видел все недостатки советского суда и мог сравнить его с тем, что было до революции. Как и другие современники и сегодняшние исследователи, Палибин отмечал две самые острые проблемы советского суда 1920−30-х гг. — массовое взяточничество и политизированность, растущую и ставшую почти вездесущей в 1930-е гг.
Со взяточничеством все довольно просто — ликвидация старорежимного суда присяжных (избиравшихся по жребию и изолируемых на процессе от обвиняемых) привела к тому, что судьи обрели большую власть, а обвиняемые всегда заранее знали, к кому идти «давать» и имели такую возможность. Палибин вспоминает: «У советской Фемиды повязка снята, но весы остались: она смотрит, кто больше даст. За всю свою двадцатитрехлетнюю работу в СССР я не видел ни одного судебного работника, который бы не брал или которому нельзя было бы дать в том или ином виде. Может быть, такие были, не спорю, но я могу говорить только о том, что знаю». Когда было нужно, судьи «теряли» дела или устраивали пожары в рабочих кабинетах, выносили мягкие решения жестоким уголовникам. Так, в одном из дел, которые Палибин наблюдал на Кубани, убийцы, вчетвером забившие до смерти женщину за кражу юбки, получили по 3−6 месяцев принудительных работ и уехали по домам прямо из зала суда. Еще один громкий случай произошел по соседству, в Краснодаре. Там народный судья 4-го участка «Данилов брал деньгами, водкой, хорошо очищенным самогоном, а с женщин — натурой. Защитник В., красный партизан гражданской войны, решил его изобличить. Но обвинение во взяточничестве опасно тем, что может повлечь встречное обвинение в ложном доносе по ст. 95 УК РСФСР. Так оно и случилось, тем более что два следователя, допрашивавшие свидетелей, указанных защитником В., прибегали при допросе к помощи наганов, и свидетели отказались от всего им известного». Потом В. с большим трудом все же удалось доказать вину Данилова, и того осудили на 4 года. Но те, кто покрывал Данилова, не понесли никакого наказания.
Судьи, бравшие взятки, пользовались лазейками в законе. К примеру, ст. 8 УК РСФСР: «Если конкретное действие, являвшееся в момент совершения его […] преступлением, к моменту расследования его […] потеряло характер общественно-опасного вследствие ли изменения уголовного закона или в силу одного факта изменившейся социально-политической обстановки, или если лицо, его совершившее, по мнению суда, к указанному моменту не может быть признано общественно-опасным, действие это не влечет применения меры социальной защиты к совершившему его». Проще говоря, если «социально-политическая обстановка» требовала не наказывать кого-либо, то суд и не наказывал, даже признав виновным. В целом, конечно, ничего страшного в законе нет, ведь он позволял суду иметь в виду при вынесении приговора самые разные обстоятельства совершения преступления и смягчать приговор. Но на практике этой возможностью пользовались не столько во имя справедливости в сложных делах, сколько на благо взяткодателей и для того, чтобы покрывать партийных деятелей. Правда, низкая квалификация некоторых судей смягчала эту проблему. При таких адвокаты даже не выступали в суде, а сразу проигрывали дело, зато потом выигрывали в кассационной инстанции, «так как ни одно решение или приговор не утверждаются в силу своей глупости, малограмотности и бессвязности».
Вторая проблема судов, политизированность, стала еще более гибельной. Как говорил Ленин, «закон есть мера политическая, есть политика». Так что законом стали манипулировать совершенно произвольно. Как писал Палибин, уже тогда работал принцип «по закону верно, а по существу — издевательство». У защитников было немного возможностей бороться с произволом судей, имевших право достаточно вольно обращаться с законом. Как пишет исследовательница И. И. Олейник, судьи и прокуроры того времени пренебрегали адвокатами и, более того, считали их «вредными» и даже вообще ненужными в советском суде, лишь запутывающими суды. Судьи могли игнорировать и унижать адвокатов в ходе работы, вопреки закону не допускать их к тем или иным судебным процедурам. Некоторым, как, к примеру, М. М. Беляевой в 1934 г. (в г. Иваново), приходилось констатировать такую ситуацию: «Я, допущенный законом защитник, сама не могу защитить своих законных прав». Другой адвокат, М. И. Оленев, говорил, что суды относятся к защите «как к излишнему балласту в судебной работе». В результате такого отношения защитники чувствовали себя бессильными — приговоры были часто написаны заранее, а судьи открыто говорили, что речи адвоката суду не нужны, а нужны лишь публике и ради соблюдения формальных правил.
В ответ на попытки адвокатов отстоять себя судьи обвиняли их в непонимании своей политической роли. Так, председатель Ивановского облсуда И. Г. Волков критиковал местных защитников и заявлял, что «часто защитники недопонимают политического существа дел, сдерживают местные суды от широких массовых ударов» [по классовым врагам]. Обращение в высшие инстанции на незаконные действия судей порой не срабатывали, и инстанции отвечали, что судьи действуют верно, исходя из классового подхода (т.е. главного критерия законности). Так бывало далеко не всегда, особенно в годы НЭПа, но все же идеологическое и административно-политическое давление на суды давало о себе знать, и со временем все больше. В адвокате хотели видеть «помощника суда», то есть того, кто поможет изобличить обвиняемого. Обратное же — попытка оправдать или смягчить вину — называлось «буржуазным уклоном» и работой ради низменных гонораров в ущерб высоким идеалам.
Адвокатов, лишенных независимости в 1917 г., постепенно поставили под контроль. В середине 1930-х гг. адвокатура стала сливаться с государством и партией. В этих условиях приходилось приспосабливаться и становиться посредниками в коррупционных сделках судей или со всем соглашаться. Как пишет Палибин, в 1930-е гг. «много было вырвано тогда из наших рядов самых талантливых и честных». Адвокаты слишком часто подвергались опасности быть обвиненными в срыве политической кампании, проводимой судебными органами. Судили ведь много и «спекулянтов», а «спекулянтом» мог оказаться и сапожник, у которого в мастерской нашли несколько неучтенных пар обуви. Другой случай — рабочий служил кузнецом и решил однажды немного подзаработать. В свободное от работы время он починил старые валявшиеся во дворе дрожки, приделал новые колеса и продал на консервный завод за 700 руб. Финансовая инспекция решила, что он «предприниматель», начислила ему штраф и налог за промысловые занятия в 30 000 рублей. Суд признал правомерность этого решения. Пришлось рабочему вступить в соседний колхоз, так как дом колхозника нельзя было продать за долги. С трудом потом Палибину удалось добиться отмены налога в 30 000 р. В еще одном случае (уже в 1934 г.) женщину осудили на 10 лет за то, что набрала себе в фартук чеснока на колхозном огороде. Адвокат, активно защищавший людей в подобных делах, сильно рисковал. И постепенно политизированность стала практически вездесущей. В начале 1930-х все чаще бытовые дела (типа кражи курицы) рассматривали как политические (ибо такие «преступления» причиняли вред правительственному плану развития животноводства). Защитники ломались психологически и прекращали реальную работу, лишь просили суд о снисхождении к их подзащитным. Те, кто пытался остаться и отстаивать законность, как Палибин, были «вычищены». «Вычищенный» по настоянию областного прокурора в 1935 г., Палибин устроился на работу юрисконсульта в одном из кооперативных учреждений, где опасность стать мишенью политических обвинений была небольшой. На место «вычищенных» ставили адвокатов, более лояльных прокурорам и судьями. Тысячи защитников подошли к годам «Большого террора» уже морально подготовленными к роли помощников изобличителей врагов социализма. А в годы войны еще недавно беспартийный адвокатский корпус окончательно стал коммунистическим.
Свою книгу, написанную уже после войны, Палибин закончил пессимистическими заключениями: в 1930-е гг. «советская юстиция превратилась в охоту на людей»; «Задачи советской судебной системы те же, что и НКВД, приведение населения к полной покорности»; «Бесправие, судебные произвол и безумная жестокость советской судебной политики не менее тягостны, чем экономические лишения и разруха…» Эта ситуация существенно изменилась лишь после смерти Сталина, когда судам прекратили ставить политические задачи при решении бытовых гражданских дел (а таких всегда большинство). Полномочия адвокатов (а только этот институт мог решить создавшуюся проблему) на суде и на стадии предварительного следствия значительно расширились в 1960-е гг. Тогда же (с 1962 г.) для получения статуса адвоката стали требовать высшего юридического образования.
Считается, что талантливый человек талантлив во всем. Вот и В.И. Ленин не ограничивался только лишь политикой. Он пробовал себя в адвокатской деятельности. Впрочем, тот же Ульянов говорил, что адвокатов нужно брать в ежовые рукавицы – дескать, они паскудничают, если их не контролировать.
Кстати, сам Ленин закончил юридический факультет в Петербурге. Он более 4-х лет вращался в данной среде – поэтому, знал, о чем говорит. О том, настолько хорошо учился Ленин – можно только догадываться.
Так или иначе, он оставляет о себе впечатление человека настойчивого и усидчивого. Именно поэтому можно сделать вывод, что из стен университета он вышел достаточно подкованным молодым специалистом.
Когда же Ульянов получил диплом, он уехал в Самару и трудился присяжным поверенным в Самарском окружном суде. Работенка была не самая престижная, но достаточно интересная. Кстати, на первых порах Ленина натаскивал А.Н. Хадрин, сочувствующий.
Сам же Ульянов был кем-то вроде стажера – но он мог и сам вести мелкие дела. А спустя несколько лет юрист Ульянов уже мог выбирать себе дела сам. За время стажировки Ульянов проявил себя хорошо.
Действительно ли Ленин – бездарный юрист?
Правда, вокруг данного амплуа вождя мирового пролетариата ходит достаточно большое количество слухов. Один из них: «не было адвоката хуже Ленина. Он проигрывал все дела, за которые брался». Но так ли это в действительности?
На самом деле, нет. Суть в том, что результатом работы Ленина не должно было быть полное оправдание преступника. Он работал на смягчение приговора. Мало того, он защищал простых работяг, у которых не было денег и связей – а не представителей элиты, у которых «рука руку моет». Учитываем и человеческий фактор – именно поэтому, совершенно нормальным можно считать тот факт, что Ленин проигрывал.
Сколько же было в жизни Ульянова заседаний?
На самом деле, 16 (из них 2 гражданских дел и 14 уголовных). Кстати, дела о наследстве (гражданские) Ленин выиграл – поэтому, глупо утверждать, что он был бездарен как юрист. Другое дело, что обстоятельства порой играли против него. Было и такое, что Ульянов защищал нескольких подзащитных сразу.
Еще итоги:
· Восьми подзащитным благодаря Ленину смягчили наказание;
· Девяти обвиняемым (не без участия Ульянова) поменяли статью на более гуманную;
· Одно дело было решено ввиду согласия противоборствующих сторон;
· 5 оправданных клиентов Ленина
Какие дела вел вождь мирового пролетариата?
Сталкивался Ленин, в основном, с преступлениями простого люда – это мелкие кражи, хулиганство, рукоприкладство, домашнее насилие, богохульство. Конечно же, чем мельче дело – тем меньше срок. И это в любом случае. Но нельзя не отметить ленинские успехи. Тем более, он был начинающий адвокат, а не гуру юриспруденции.
Лишили Ленина должности присяжного поверенного после его первой судимости. Считалось, что человек с криминальным прошлым не может принимать участие в судебном процессе в качестве защитника.
Случайное ЧП или заметание следов?
Детально узнать информацию обо всех делах Ленина крайне сложно. Ведь в 1917-м году по непонятным причинам произошел пожар в окружном суде. В результате последнего сгорели архивы, в которых содержалась эта информация. Впрочем, возможно, это сам Ленин поставил крест на своем прошлом. Как думаете? Ведь это вполне в его духе!
Во всем мире В.И. Ленин известен как пламенный революционер и создатель первого в мире государства рабочих и крестьян. Тем не менее, как любой человек, Владимир Ильич имел гражданскую профессию, а именно, был адвокатом. Причем защитник подсудимых из Ленина вышел не менее талантливый, чем организатор революции. Он умел существенно смягчить приговор для обвиняемого по заведомо проигрышному делу.
Защитник бедных и несчастных
Владимир Ильич взялся за дело активно. Он призвал суд учесть то обстоятельство, что жизнь подсудимого полна лишений, и чтобы забыться он выпил лишнего, а это спровоцировало его на дерзкие речи, сказанные в состоянии алкогольного опьянения и аффекта. Ленин также обратил внимание суда на тот факт, что свидетели в лице хозяина лавки и его дочери - люди заинтересованные, так как подсудимый должен им денег. Заявляя, что в день преступления Муленков был трезв, они желают оговорить его. В то же время Ленин нашел очевидцев, подтвердивших, что Муленков был пьян, а все его поведение - не более чем несдержанные эмоции. Ко всему прочему Владимир Ильич добавил, что подсудимый по воскресеньям пел в церковном хоре и не мог сознательно оскорбить Бога. В итоге благодаря блистательной защите адвоката вместо 15 лет каторги, которые просил прокурор, Муленков получил всего один год.
Оборотни в погонах
Интересно, что в царской России, как и в наши дни, у полиции существовал план по раскрытию преступлений. Выполнить его было сложно, поэтому жандармы не гнушались фабриковать фальшивые уголовные дела.
Однажды Ленину выпало защищать в суде двух крестьян, укравших лошадь. По материалам уголовного дела канонир Егор Тишкин и плотник Иван Зорин, пока извозчик Горшков был в публичном доме, украли у него лошадь, чтобы выручить за нее денег. Взяли грабителей с поличным - во время продажи животного. Готовясь к процессу, В.И. Ленин не поленился и опросил большое количество свидетелей, видевших, при каких обстоятельствах проходила кража. В результате он установил, что ограбления не было вовсе. Полицейские Комаровский и Маштаков, переодевшись в штатское, зазвали крестьян в корчму и прилично напоили их. Во время застолья провокаторы предложили им украсть лошадь и привести ее в уединенное место для продажи им же. Тишкин и Зорин согласились. Однако, когда они привели лошадь в условленное место, подстрекатели предъявили им свои удостоверения сотрудников полиции и арестовали горе-воров. В ходе защиты В.И. Ленин произнес эмоциональную речь, обличавшую недобросовестных полицейских, которые ради своей служебной выгоды подтолкнули к преступлению бедных, голодных крестьян. Главный вопрос, который Ленин задал суду: почему полиция, зная о преступлении, не пресекла его?
Тем не менее преступление было совершено и требовало наказания. Суд встал на сторону адвоката и вынес максимально возможный мягкий приговор. Тишкину дали 3,5 лет каторги, а Зорину - всего 9 месяцев. Обычно обвиняемые по аналогичным делам получали сроки в несколько раз большие. Недобросовестных же полицейских уволили со службы.
Автор статьи
Читайте также: