Ошибки квалификации форм соучастия судебная практика
Обновлено: 02.05.2024
Ключевые слова: соучастие в преступлении; проблемы института соучастия в преступлении; соучастие с несовершеннолетними лицами; квалификация преступлений, совершенных в соучастии
Впервые законодательно такой институт, как соучастие в преступлении, нашел отражение в Уголовном уложении 1903 года. Далее, в советском уголовном праве он был закреплен в УК РСФСР 1960 г., и статья 17 звучала таким образом: «Умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления» [2].
В ныне действующем Уголовном кодексе РФ 1996 года содержится целая глава 7, которая состоит из пяти статей и включает в себя такие понятия, как: формы соучастия, эксцесс исполнителя преступления, виды соучастников, особенности ответственности соучастников [1].
В правоприменительной практике при квалификации преступлений, совершенных группой лиц без предварительного сговора, группой лиц по предварительному сговору, преступным сообществом или организованной группой, возникают трудности, так как соучастие требует давать правовую характеристику сразу нескольких лиц, действия которых связаны единым умыслом и совместным совершением общественно опасного деяния.
В настоящее время в институте соучастия возникает много проблем. Они, в большинстве своем, являются спорными.
Стоит перечислить некоторые проблемы соучастия в преступлении, встречающиеся на практике.
- Проблема неосторожного сопричинения. В этом случае несколько лиц, заранее не договариваясь и не согласовывая между собой свои намерения, действуя в одиночку, по неосторожности совершают одно преступление.
- Проблема неправильной квалификации. Не являются редкостью такие случаи, когда суд квалифицирует преступление как совершенное по предварительному сговору, когда сговора не было или пособника преступления квалифицируют как соисполнителя.
- Проблема отсутствия в действующем УК РФ отличительных критериев «преступного сообщества» от «преступной организации» или «группы лиц по предварительному сговору» от «организованной группы».
- Проблема посредственного исполнительства (посредственного причинения вреда) при соучастии в преступлении. В данном случае одно лицо, которое рассматривается как исполнитель, совершает преступную деятельность, и в качестве орудия преступления использует лиц, не обладающих признаками субъекта преступления (невменяемых или не достигших возраста уголовной ответственности).
В соответствии с ч. 2 ст. 33 УК РФ, лицо, вовлекшее в совершение преступления, не достигшего возраста уголовной ответственности или невменяемого, несет уголовную ответственность за данное общественно опасное деяние как исполнитель.
Об этом же говорится и в п. 42 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 01.02.2011 № 1 [3].
Но при этом некоторые ученные утверждают, что при таком соучастии, в котором участвуют не подлежащие уголовной ответственности лица под руководством вменяемого и достигшего возраста уголовной ответственности лица, соучастия как такового нет, так как невменяемое и не достигшее возраста лицо не является субъектом преступления [4]. Из этого следует, что уголовной ответственности подлежит только одно лицо исполнитель. Как нам известно из статьи 32 УК РФ, в соучастии принимают участие два или более лица. При этом подразумевается, что эти лица являются вменяемыми и достигли возраста уголовной ответственности на момент совершения преступления (по общему правилу — 16 лет, а в некоторых случаях 14 лет). А значит, в таком соучастии участвует только одно лицо, являющееся субъектом преступления, и вряд ли такое лицо может называться исполнителем преступления.
Непонятно, почему посредственное исполнительство или посредственное причинение относится к соучастию (ч. 2 ст. 33 УК РФ). Ведь как говорится в той же ч. 2 ст.33 УК РФ «другие лица», под которыми понимаются, в том числе, и невменяемые лица, не являются субъектами преступления и не подлежат уголовной ответственности, как уже было сказано ранее, именно поэтому они и не могут являться соучастниками преступления. Из этого следует, что в этих случаях соучастия как такового нет.
Что касается проблемы неосторожного сопричинения, то она на сегодняшнее время остается довольно спорной.
Уголовное законодательство Российской Федерации не признает неосторожность при соучастии. В статье 32 УК РФ четко определено, что соучастием является только совершение умышленного преступления. Но некоторые ученые придерживаются другого мнения, согласно которому неосторожность в соучастии возможна.
Н. Д. Сергеевский полагал, что неосторожное соучастие случается, когда соучастники не предвидят последствия, но могут и должны предвидеть. Например, на крыше дома работают люди, и начальник без достаточных предостережений приказывает сбросить бревно вниз, один рабочий подзывает на помощь другого, и они вместе скидывают его. Бревно падает на человека и причиняет ему смерть. В этом случае, начальник — подстрекатель в неосторожном соучастии, первый работник — исполнитель, а второй — пособник или соисполнитель, в зависимости от того, какие действия он предпринимал, чтобы помочь [5].
С Н. Д. Сергеевским был солидарен и И. Я. Хейфец, который в своей книге выделил целую главу о неосторожном подстрекательстве [6].
Ф. Лифт был не согласен с тем, что в соучастии есть место неосторожности. Он считал, что нет неосторожного подстрекательства и пособничества, есть только умышленное, так как и подстрекатель и пособник вполне могут осознавать свои действия и их последствия [7].
Что касается остальных перечисленных проблем, то можно обратиться непосредственно к судебной практике.
Приведем примеры неверной квалификации. Так, Я. и К. были осуждены Истринским городским судом Московской области за соучастие в служебном подлоге, повлекшим существенное нарушение охраняемым законом интересов государства, совершенного в форме подстрекательства, а также в форме пособничества. Судебная коллегия Московского областного суда признала квалификацию по соучастию ошибочной, указав, что в суде первой инстанции при составлении протокола М. внес заведомо ложную информацию с целью добиться более высоких показателей в работе. Также, суд первой инстанции при вынесении приговора Я. и К. не принял во внимание правила, которые содержатся в статье 32 УК РФ и части 4 статьи 33 УК РФ, тем самым нарушил требования уголовно-процессуального и уголовного закона. При вынесении приговора суд первой инстанции необоснованно принимал ложные показания свидетелей, а правдивые показания отвергал. Кроме того, судебной коллегией Московского областного суда были замечены грубые ошибки, допущенные судом первой инстанции, в выводе описательно-мотивировочной части приговора, в которую были занесены недостоверные и ничем не доказанные показания свидетеля М. При этом, как выяснилось, М. не давал тех показаний, которые были учтены судом первой инстанции в описательно-мотивировочной части приговора. В результате обнаружения факта нарушения судом первой инстанции уголовно-процессуального и уголовного закона, судебная коллегия Московского областного суда отменила квалификацию преступления как совершение преступления в соучастии в отношении Я. и К. [8]. Другим примером является уголовное дело в отношении К., который в суде первой инстанции был осужден за покушение на кражу группой лиц по предварительному сговору, с причинением значительного ущерба гражданину. Но суд первой инстанции не учел ч. 2 ст. 35 УК РФ, в соответствии с которой преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Кроме того, суд первой инстанции не посчитал нужным обратиться к разъяснениям Пленума Верховного суда РФ п.8 Постановления от 27.12.2002 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», в котором говорится, что содеянное исполнителем, то есть К., не может квалифицироваться как преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору, если организатор, пособник либо подстрекатель непосредственно не участвовали в совершении хищения чужого имущества. А так как неустановленное лицо по независящим от него причинам не принимало участие в совершении кражи, в действиях К. отсутствует квалификационный признак — совершения хищения «группой лиц по предварительному сговору». Вследствие чего размер наказания был снижен [9].
Также в судебной практике есть случаи возникновения проблем при разграничении понятий «организованная группа» и «группа лиц по предварительному сговору». Так, в Ставропольском крае суд кассационной инстанции отменил решение суда первой и апелляционной инстанций в отношении двух лиц, выявив ошибку в применении уголовного закона, что существенно повлияло на квалификацию преступления. Ставропольский краевой суд установил, что в действиях Ф. и Н. не имеется признаков организованной группы, а именно: профессионализма; большой степени устойчивости, которая предполагает наличие постоянных связей между членами группы и специфических методов деятельности по подготовке преступлений; распределения ролей; тщательной подготовки и планирования преступления организатором; технического оснащения и координации соучастников; тщательного подбора и вербовки соучастников; особого порядка вступления в организованную группу; стабильности и сплоченности ее состава; узкой преступной специализации соучастников, а также подчинения жесткой групповой дисциплине. Учитывая это, в ходе разбирательства было установлено, что для совершения преступления Ф. и Н. вступили в предварительный сговор, но признаков организованной группы нет, из этого следует, что в их действиях усматривается квалифицирующий признак совершения преступления «группой лиц по предварительному сговору». В результате чего квалифицирующий признак «совершение разбоя организованной группой лиц» был изменен на «группой лиц по предварительному сговору» и размер наказания снижен [10].
При изучении спорных и проблемных моментов в институте соучастия, а также судебной практики по соучастию, можно сделать вывод, что наши суды, как и раньше, достаточно серьезно и часто ошибаются в квалификации преступлений по данному институту. Не вносят ясности и четкости также и постановления Пленума Верховного Суда РФ. Многие люди осуждены по результатам неправильной квалификации и срок заключения под стражей у них выше, чем они того заслужили.
На наш взгляд, существование таких проблемы зависит от нескольких причин. Прежде всего, правоохранительные органы хотят повысить процент показателей о раскрываемости преступлений в институте соучастия. Здесь идет речь непосредственно о группах по предварительному сговору, преступных сообществах и т. д. И при этом не принимается во внимание, что в конкретном преступлении отсутствуют признаки, например, организованной группы. Также некоторые свидетели вводят в заблуждение суд, дав ложные показания насчет конкретного лица, а суд, в свою очередь, не разобравшись до конца, выносит приговор на основании ложных показаний свидетеля, тем самым утверждает неправильную квалификацию преступления. Как уже было сказано выше, отсутствие четких критериев различия между группой лиц по предварительному сговору и организованной группой в уголовном законодательстве также может вводить в заблуждение суд.
Уголовному законодательству нашей страны необходимо в срочном порядке решать эти проблемы, потому что соучастие представляет собой очень серьезный институт, так как в одном преступлении задействуются сразу несколько лиц, от чего общественная опасность поднимается в разы.
На наш взгляд, государству необходимо принять ряд мер для исправления этих ошибок и проблем. В первую очередь, нужно разработать четкие критерии разграничения между группой лиц по предварительному сговору, преступным сообществом, организованной группой и т. д. Также следует тщательнее проводить следствие по данному институту, при этом обязательно привлекать к ответственности должностных лиц правоохранительных органов, которые сознательно «закрыли глаза» на отсутствие признаков конкретного преступления. В каждом случае, в суде при разрешении дела о соучастии, необходимо обязать суд обращаться не только к нормам уголовного закона, но и к всевозможным действующим постановлениям, которые уточняют и расширяют положения о соучастии.
Когда уголовное законодательство начнет активно бороться с проблемами соучастия, процент преступлений, совершенных в соучастии, станет меньше, повысится процент раскрываемости таких преступлений, и что самое важное — будет снижен процент ошибочной квалификации при вынесении приговора и назначении уголовного наказания.
Основные термины (генерируются автоматически): предварительный сговор, группа лиц, соучастие, УК РФ, лицо, суд, уголовная ответственность, организованная группа, преступление, судебная практика.
В статье анализируется проблема правовой квалификации преступных деяний как совершенных лицом в соучастии с другими лицами. Автор рассматривает такие вопросы как: 1) понятие и сущность соучастия в преступлении; 2) формы и виды соучастия в преступлении; 3) отличие соучастия в преступлении от смежных уголовно-правовых институтов; 4) основные судебные ошибки, возникающие при квалификации деяний как совершенных в соучастии.
Указанные вопросы рассмотрены на значительном количестве разнообразных источников: специализированной литературе, нормативных правовых актах, судебных актах, а также на статистических данных Министерства внутренних дел Российской Федерации.
При написании статьи автор использовал метод анализа, теоретического исследования, а также сравнительно-правовой метод.
Предлагается решение обозначенной выше проблемы, главное достоинство которого — простота, доступность, минимальные затраты со стороны государства.
Ключевые слова: соучастие в преступлении, правовой институт соучастия в преступлении, квалификация преступлений, совершенных в соучастии, совершение преступления, лицо, уголовная ответственность.
Одним из важнейших институтов уголовного права по изложенным ниже причинам является институт соучастия в преступлении:
1) он служит обоснованием для привлечения к ответственности лиц, способствовавших совершению преступления,
2) он устанавливает правила, в соответствии с которыми действия лиц могут квалифицироваться как действия по соучастию в преступлении,
3) он закрепляет критерии, позволяющие индивидуализировать и разграничить ответственность каждого из соучастников преступления,
4) он подчеркивает факт общественной опасности деяний соучастников преступлений, несмотря на то, что такие лица не совершают самостоятельных преступлений.
Действующий Уголовный кодекс Российской Федерации № 63-ФЗ от 13.06.1996 г. (ред. от 01.07.2021 г.) дает краткое определение такому правовому явлению как соучастие в преступлении.
Так, в соответствии со ст. 32 Уголовного кодекса Российской Федерации соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления [1].
На первый взгляд может показаться, что законодатель уделил недостаточно внимания обозначенному правовому институту, однако такой небольшой дефиниции вполне достаточно для того, чтобы описать признаки соучастия, которые и являются главным ориентиром для правоприменителей в сфере уголовного права.
К так называемым объективным признакам института соучастия, то есть к его внешнему выражению в реальной действительности относятся:
1) Множественность участников преступления (соучастие невозможно в случае если деяние совершается только одним лицом, в этой связи важно отметить, что все лица должны являться субъектами преступления в уголовно-правовом смысле этого термина: достигнуть возраста уголовной ответственности и отвечать признаку вменяемости),
2) Совместность действий соучастников (если разные лица стремятся к достижению одного и того же преступного результата, но действуют поодиночке, то соучастниками они признаны быть не могут),
3) Наличие общего преступного результата,
4) Наличие причинной связи между действиями каждого из соучастников и преступлением либо его результатом, если состав преступления материальный, то есть предусматривающий в качестве обязательного признака наступление конкретных общественно опасных последствий, причинение материального или физического вреда, именно из этого признака следует тот факт, что соучастие в преступлении возможно только до того момента, пока преступление не окончено [2, с. 51].
К субъективным признакам института соучастия, то есть к характеризующим внутреннее психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию и его последствиям признакам, относятся:
1) Умышленное совместное соучастие в преступлении,
2) Умышленный характер самого совместно совершаемого преступления,
3) Направленность умысла соучастников на совместное совершение преступления,
4) Нацеленность соучастников на достижение единого результата (единая доминирующая цель), при этом мотивы соучастников могут быть самыми разными — правового значения они не имеют.
В зависимости от характера изложенных выше объективных и субъективных признаков, существенно отражающих определенный уровень организованности соучастников, выделяют простое и сложное соучастие.
Простое соучастие, именуемое также соисполнительством, определяется как взаимодействие нескольких исполнителей — лиц, непосредственно совершающих то или иное преступление — в процессе совершения ими преступления. К простому соучастию относят совершение преступления группой лиц без сговора (ч. 1 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации), а в ряде случаев также совершение преступления группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации).
Соучастие, определяемое в качестве сложного, предполагает наличие уголовно-правового распределения ролей: помимо исполнителя (или соисполнителей) в совершении преступления участвуют также организатор / пособник / подстрекатель. К этой форме также может относиться совершение преступления группой лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации) и всегда относится совершение преступления организованной группой (ч. 3 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации) или преступным сообществом (ч. 4 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации).
Весьма похожим на институт соучастия является на первый взгляд институт прикосновенности к преступлению, однако обозначенный институт представляет собой умышленную деятельность лиц, не принимавших участия в совершении преступления, но способствовавших сокрытию преступников, следов преступления и т. д. [3, с. 1002].
Отличие прикосновенности от соучастия состоит главным образом в том, что деятельность прикосновенных лиц не находится в причинной связи с совершением преступления. На практике такая деятельность выражается в заранее не обещанном укрывательстве (ст. 316 Уголовного кодекса Российской Федерации), а также в попустительстве, называемом в законе халатностью (ст. 293 Уголовного кодекса Российской Федерации), в определенный исторический момент развития российского государства — в период существования СССР — недоносительство также считалось одним из видов прикосновенности.
Обращаясь к истории, уместно обратить внимание на п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 31.07.1962 г. № 11 «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества», в котором сказано, что укрывательство преступления может быть признано соучастием, если действия укрывателя были обещаны исполнителю до или во время совершения преступления, либо если по другим причинам исполнитель преступления имел основание рассчитывать на подобное содействие (например, в силу систематического совершения лицом таких действий) [4].
Российские СМИ со ссылкой на официальный сайт МВД РФ уведомляют граждан о том, что статистика свидетельствует о ежегодном росте количества тяжких и особо тяжких преступлений, совершаемых организованными группами [5].
Так, в 2019 г. рост количества таких преступлений составил 3,1 %, выразившись в 15 600 тяжких и особо тяжких преступлений.
В то же время исследование автором статьи практики правоприменения в судах общей юрисдикции показало, что предварительное и судебное следствие не выясняет должным образом все обстоятельства, связанные с отграничением соучастия в преступлении от смежных уголовно-правовых институтов.
Например, судами нередко игнорируется один из необходимых признаков соучастия — наличие причинной связи между действием или бездействием лица и совершенным преступлением, по предъявляемым группе лиц обвинениям суды не всегда выясняют роль каждого виновного в совершении преступления, зачастую выводы об отсутствии признаков соучастия делаются лишь на том основании, что сами действия обвиняемого были совершены после окончания преступления, без учета того факта, что они были заранее обещаны, не учитываются и другие свидетельствующие о наличии соучастия в преступлении аспекты противоправной деятельности лиц.
Обозначенные выше ошибки и недоработки правоприменителей влекут за собой неоправданное смягчение ответственности виновных лиц, в связи с чем решение обозначенной проблемы автор статьи видит в постоянном повышении квалификации судей и их обучении более глубинному пониманию норм уголовного права.
Правильная уголовно-правовая квалификация того или иного совершенного привлекаемым к ответственности лицом деяния имеет большое значение для обеспечения законности в деятельности органов охраны правопорядка и осуществления правосудия, индивидуализации наказания и выполнения одной из важнейших задач уголовного закона — предупреждения преступлений.
Правильная квалификация преступных деяний также очень важна для целей формирования уважительного и доверительного отношения к государству у граждан, являющихся потерпевшими по уголовным делам: безосновательное смягчение наказания виновным лицам, судебные ошибки и нерадение об истинной защите членов общества способствуют отделению общества от государства и вынуждают граждан обеспечивать собственную безопасность своими силами.
1. Уголовный кодекс Российской Федерации № 63-ФЗ от 13.06.1996 г. (ред. от 01.07.2021 г.) (с изм. и доп., вступ. в силу с 22.08.2021 г.),
2. Анисимков В. М. Учебно-методический комплекс по Общей части уголовного права. Ростов н/Д: Феникс, 2009. — 221 с.,
3. Особенная часть Уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий, судебная практика, статистика / Под. общ. ред. В. М. Лебедева. — М.: Издательский дом «Городец», 2009. — 1168 с.,
4. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 31.07.1962 г. № 11 «О судебной практике по делам о заранее не обещанном укрывательстве преступлений, приобретении и сбыте заведомо похищенного имущества»,
Основные термины (генерируются автоматически): Российская Федерация, совершение преступления, Уголовный кодекс, преступление, лицо, соучастие, группа лиц, предварительный сговор, причинная связь, простое соучастие.
Заведующий отделом уголовно-правовых исследований Российского государственного университета правосудия, доктор юридических наук, профессор Юрий Пудовочкин рассказал адвокатам об актуальных вопросах квалификации соучастия в преступлении.
Начав выступление с признаков квалификации преступлений, он плавно перешел к их видам, основывая каждый пример на практике Верховного Суда РФ.
Профессор указал, что в соответствии со ст. 32 УК РФ соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления. Признаки, в свою очередь, делятся на субъективные и объективные. Последние предполагают наличие двух или более лиц.
Лектор сообщил, что исторически практика английских судов сформулировала акцессорную теорию, согласно которой уголовное дело в отношении других не может быть рассмотрено ранее уголовного дела исполнителя. Позже такая практика немного изменила вектор: допускалось рассмотрение дел соучастников и исполнителя в рамках одного процесса при рассмотрении дела исполнителя в первую очередь. На сегодняшний день английские суды работают иначе, однако в России такая проблема существует.
Юрий Пудовочкин привел пример, когда дело совершено в соучастии, на скамье подсудимых один человек, а остальные в розыске. Дело рассматривается в особом порядке. Позже находят иных соучастников, дела которых рассматривают в общем порядке с участием присяжных заседателей. Они признают их невиновными, однако к этому времени другой соучастник уже может отбыть наказание.
В отношении второго признака объективной стороны – двух лиц – профессор в качестве примера привел должностных лиц, работающих в ФНС, которые при очередной проверке предложили ИП сделку: они ему составят необходимый документ, а он им позже заплатит. В последующем сотрудники увольняются и приходят за вознаграждением. В суде они указывают, что их действия не считаются взяткой, так как в момент получения вознаграждения они не являются гражданскими служащими. Проанализировав ситуацию, ВС РФ пояснил, что время получения денег не меняет квалификации, так как при совершении действий, направленных на получение взятки, граждане обладали соответствующими должностными полномочиями.
Юрий Пудовочкин указал, что, хотя соучастие предполагает участие двух и более субъектов с совместным умыслом и достижением определенного возраста, практика ВС РФ идет по другому пути. Например, в 2004 г. Президиум ВС посчитал, что признание соучастника преступления невменяемым не отменяет соучастия – годный субъект подлежит ответственности за преступление, совершенное группой лиц.
Спикер затронул тему действий и бездействия родителей и воспитателей, а также подростков, когда те снимают на камеру избиение друга, и помощи в сокрытии преступлений. Говорил он и о покушении на изнасилование. Так, два лица преследовали жертву с целью изнасилования. Убегая, девушка поднималась вверх по лестничной клетке многоэтажного дома и остановилась на балконе. Так как дальше бежать было некуда, она перепрыгнула через решетку балкона и погибла. Верховный Суд РФ расценил это как покушение на изнасилование группой лиц, повлекшее смерть по неосторожности.
Кроме того, Юрий Пудовочкин говорил о понятии и содержании общего умысла, наличия корыстного мотива и цели, а также осведомленности. В качестве примера последнего он указал на Определение ВС от 24 августа 2016 г., где рассмотрено дело А.П. Журавлёва, поставлявшего Е.В. Ершовой наркотики и покупателей. В какой-то момент она решила подарить два пакета своей подруге. Так как А.П. Журавлёв не знал об этом, ВС РФ пояснил, что ответственность за подарок несет только Е.В. Ершова.
Лектор объяснил, что для того, чтобы рассматривать или выносить приговор, необходим исполнитель, однако на практике возникают сложные ситуации. Например, в Определении Верховного Суда от 19 января 2016 г. поясняется, что И.А. Мурзина, сотрудница суда, по собственной инициативе подделала документы, чтобы освободить друга из-под стражи. В отношении нее возбудили уголовное дело. Однако ВС РФ указал, что если нет субъекта, который предполагает побег, то и нет исполнителя, в связи с чем дело в отношении И.А. Мурзиной прекратили и признали за ней право на реабилитацию.
Указал Юрий Пудовочкин и на два разных подхода, которые применяются к конкретным преступлениям. Так, военные суды отмечают, что если два брата – военный и гражданский – избивают другого военного, то брат является пособником в совершении преступления со спецсубъектом. В то же время, поясняет профессор, у военных судов имеется и другая практика: некоторые из них утверждают, что о пособничестве говорить нельзя, так как это общеуголовное преступление, без квалификации группы лиц.
Спикер рассмотрел и другие примеры, закончив выступление ответами на вопросы слушателей.
Обращаем ваше внимание, что повторно вебинар можно будет посмотреть в субботу, 31 марта. Отметим, что при его просмотре часы квалификации будут засчитаны аналогично тому, как и при просмотре онлайн-трансляции.
В ходе вебинара ФПА с соответствующей лекцией выступил заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Университета прокуратуры РФ Константин Ображиев.
Лектор подчеркнул, что совместность деяния является ключевым признаком соучастия – самостоятельные действия нескольких лиц, совершенные в одном месте и в одно время, не признаются соучастием.
27 мая в ходе очередного вебинара ФПА по повышению квалификации адвокатов с лекцией на тему «Проблемы квалификации преступлений, совершенных в соучастии» выступил заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Университета прокуратуры РФ, доктор юридических наук, профессор Константин Ображиев.
Как сообщает пресс-служба Федеральной палаты адвокатов, в начале своего выступления лектор пояснил, что квалификацию преступлений, совершенных в соучастии, необходимо начинать с установления признаков соучастия. По его мнению, именно вопрос «есть ли признаки соучастия в совершенном преступлении либо они отсутствуют» зачастую является ключом к решению сложных квалификационных проблем.
Константин Ображиев рассказал об общих признаках соучастия: объективных (множественность субъектов, совместность участия) и субъективных (единство умысла, умышленный характер совершаемого преступления).
Говоря о множественности субъектов, спикер указал, что, с точки зрения Верховного Суда РФ, совместное совершение преступления с лицом, не достигшим возраста уголовной ответственности, не исключает вменение такого квалифицирующего признака, как совершение преступления группой лиц по предварительному сговору.
Профессор отметил, что совместность деяния является ключевым признаком соучастия и имеет место лишь там, когда объединенными усилиями соучастников совершено общее для всех, одно и то же преступление. Не признаются совместными и не образуют соучастия самостоятельные действия нескольких лиц, совершенные в одном месте и в одно время.
Переходя к анализу субъективных признаков соучастия, Константин Ображиев уточнил, что соучастие в преступлении предполагает наличие единства умысла соучастников, когда каждый соучастник осознает, что совершает преступление не один, а совместно с другими лицами. Соучастие становится возможным лишь при совершении умышленного преступления, где с умыслом должен действовать каждый из соучастников. При этом несовпадение мотивов или личных целей виновных лиц не исключает соучастия в преступлении.
Отдельное внимание эксперт уделил вопросу соучастия в преступлениях с двумя формами вины, где возможно лишь «простое» соучастие, проявляемое в виде соисполнительства. «Сложное» соучастие с распределением ролей в преступлениях с двумя формами вины исключено. Неосторожное причинение исполнителем дополнительных тяжких последствий следует расценивать как эксцесс исполнителя.
Как разъяснил Константин Ображиев, от соучастия в преступлении с двумя формами вины следует отличать неосторожное сопричинение вреда и неудавшееся соучастие в преступлении. В первом случае несколько лиц, заранее не договариваясь и не согласовывая между собой свои намерения, действуя в одиночку, по неосторожности совершают одно преступление. В случае неудавшегося соучастия действия по выполнению организаторских, подстрекательских или пособнических функций независимо от воли виновных лиц не приводят к совершению исполнителем преступления. По общему правилу, оно должно квалифицироваться как приготовление к преступлению.
Лектор также подчеркнул, что обязательным этапом квалификации преступления, совершенного в соучастии, является установление функциональных ролей всех соучастников, характера их участия в совершении совместного преступного деяния.
Константин Ображиев дал характеристику соучастникам – исполнителю, организатору, подстрекателю и пособнику. Кроме того, он упомянул, что на практике часто встречаются случаи, когда одно лицо сочетает функции различных видов соучастников преступления. Квалификация преступных деяний такого лица подчиняется ряду правил: если наряду с осуществлением функций организатора, подстрекателя или пособника соучастник выступает в качестве соисполнителя преступления, то он признается только соисполнителем; если организатор преступления помимо организаторских функций выполняет функции подстрекателя и (или) пособника преступления, то ему вменяется только организация преступления; если лицо одновременно или последовательно выполняет функции подстрекателя и пособника в совершении одного преступления, то в формуле квалификации отражается ссылка как на ч. 4, так и на ч. 5 ст. 33 Уголовного кодекса.
В заключение спикер выделил две основные теории ответственности соучастников – акцессорную и теорию самостоятельной ответственности. Суть первой заключается в том, что в любом преступлении ключевой является деятельность исполнителя, а роль остальных соучастников рассматривается как второстепенная, не имеющая самостоятельного значения. Во второй теории каждый из участников несет ответственность только за свои личные самостоятельные действия, без привязки к действиям исполнителя. По словам Константина Ображиева, в настоящее время в российском уголовном законодательстве получили распространение элементы обеих теорий, они очень сложно переплетены, что также порождает проблемы в квалификации преступлений, совершенных в соучастии.
Суд отметил, что лица, продолжившие участие в преступлении без осознания изменения способа его совершения, должны нести ответственность исходя из признаков преступления, которые охватывались их умыслом
В комментарии «АГ» один из адвокатов указал, что вопрос квалификации традиционно относится к дискуссионным, поэтому заслуживает внимания то, что КС подтвердил важность учета субъективных признаков как состава преступления, так и соучастия. Второй отметил, что, возможно, решение Суда неидеальное с точки зрения «чистой квалификации», однако оправданное в аспекте определенности правоприменения.
11 апреля КС вынес Определение № 862-О, в котором разобрался в вопросе квалификации преступления, совершенного в соучастии при эксцессе исполнителя.
Как следует из определения, С., Т. и не установленное следствием третье лицо с целью похитить имущество общества прибыли к его огороженной территории, где Т. остался наблюдать за окружающей обстановкой. Проникнув на территорию, С. и третий соучастник стали выносить медные шины, но были обнаружены сотрудником общества И., который потребовал прекратить противоправные действия. Не установленный следствием соучастник направил на И. пневматический газобаллонный пистолет, приказал поднять руки и не двигаться, угрожая применением насилия. После этого соучастники завладели медными шинами и скрылись с похищенным имуществом, в дальнейшем распорядившись им по своему усмотрению.
Уголовное дело по обвинению С. и Т. в совершении преступлений, в том числе предусмотренного ч. 3 ст. 162 УК, а именно разбоя, совершенного группой лиц по предварительному сговору с угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья, с применением предметов, используемых в качестве оружия, и с незаконным проникновением в помещение либо иное хранилище было направлено в Тракторозаводский районный суд г. Челябинска.
Рассмотрев материалы уголовного дела, суд приостановил производство по нему и принял решение о направлении запроса в КС. Он попросил проверить, соответствуют ли Конституции ч. 2 ст. 35 и ч. 2 ст. 162 УК постольку, поскольку на их основании решается вопрос об уголовной ответственности за разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору (несмотря на то, что обвинение С. и Т. в разбое предъявлено по ч. 3 ст. 162 УК, названный квалифицирующий признак предусмотрен ее ч. 2, которая и выступает предметом обращения). По мнению заявителя, эти нормы по смыслу, придаваемому им официальным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, устанавливают для лиц, предварительно договорившихся о совершении кражи, иные (различные) условия уголовной ответственности в случае, если один из соисполнителей вышел за пределы совместного умысла и совершил действия, подлежащие правовой оценке в качестве разбоя, а другие члены группы продолжили свое участие в преступлении, используя примененное соисполнителем насилие либо угрозу его применения для завладения имуществом или удержания имущества.
Конституционный Суд отметил, что, закрепляя в гл. 21 УК составы преступлений против собственности, законодатель отнес к ним разбой, т.е., согласно ч. 1 ст. 162 данного Кодекса, нападение в целях хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия. Дифференцируя (усиливая) ответственность в ч. 2 той же статьи за разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, он не вышел за пределы своих дискреционных полномочий, а, напротив, учел повышенную общественную опасность разбоя вследствие изменения способа совершения этого преступления и его субъектного состава.
Вместе с тем, указал Суд, рассматриваемый во взаимосвязи с положениями ст. 5, 8, 25, 32, 35 УК и п. 1 примечаний к ст. 158 УК, квалифицирующий признак разбоя в виде его совершения группой лиц по предварительному сговору, может устанавливаться судом и влечь более строгую ответственность лишь при совершении этого деяния лицами, заранее договорившимися о совместном совершении преступления и действовавшими с прямым умыслом, направленным на противоправное безвозмездное изъятие или обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинение ущерба собственнику или иному владельцу этого имущества.
КС сослался на Постановление Пленума ВС от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», где тот разъяснил, что в тех случаях, когда группа лиц предварительно договорилась о совершении кражи чужого имущества, но кто-либо из соисполнителей вышел за пределы состоявшегося сговора, совершив действия, подлежащие правовой оценке как грабеж или разбой, содеянное им следует квалифицировать по соответствующим пунктам и частям ст. 161 и 162 УК. Если другие члены преступной группы продолжили свое участие в преступлении, воспользовавшись примененным соисполнителем насилием либо угрозой его применения для завладения имуществом потерпевшего или удержания этого имущества, они также несут уголовную ответственность за грабеж или разбой группой лиц по предварительному сговору с соответствующими квалифицирующими признаками (абз. 2 п. 141). Эти разъяснения не ограничивают применение общих положений об эксцессе исполнителя, содержащихся в ст. 36 УК.
Суд отметил, что тем самым ч. 2 ст. 162 УК – с учетом ее места в системе уголовно-правового регулирования и по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, – предполагает оценку деяния как разбоя лишь для тех соучастников, кто применил физическое или психическое насилие либо воспользовался им для хищения чужого имущества, т.е. осознавал факт насилия и факт посягательства не на один, а на два или более объекта уголовно-правовой охраны. Те же участники группы лиц по предварительному сговору, которые продолжили участие в изъятии либо удержании чужого имущества, не осознавая изменение способа хищения при эксцессе других исполнителей, должны нести ответственность исходя из тех признаков преступления, которые охватывались их умыслом.
«Следовательно, часть вторая статьи 35 и часть вторая статьи 162 УК Российской Федерации призваны обеспечивать дифференциацию уголовной ответственности и назначение лицу справедливого наказания, соответствующего характеру и степени общественной опасности преступления, лишь за те общественно опасные действия и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Поскольку, таким образом, отсутствует неопределенность в вопросе о соответствии этих норм Конституции Российской Федерации в аспекте, обозначенном в запросе Тракторозаводского районного суда города Челябинска, данный запрос не может быть принят Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению», – указал КС.
Комментируя определение, партнер АБ «КРП» Михаил Кириенко заметил, что вопросы квалификации преступлений, совершаемых в соучастии, традиционно относятся к дискуссионным, как в доктрине уголовного права, так и в правоприменительной практике, поэтому обращение к ним Конституционного Суда, безусловно, заслуживает внимания. Он указал, что КС подтвердил важность учета субъективных признаков как состава преступления, так и соучастия.
Михаил Кириенко отметил, что в запросе в КС речь идет о так называемом количественном эксцессе исполнителя, который оценивается с позиции положений ст. 35, 36 УК. Адвокат указал, что формулировка п. 14.1 Постановления Пленума ВС № 29 содержит изъян, дающий некоторым правоприменителям распространять изменение способа хищения при его совершении группой лиц, как обстоятельство, автоматически подлежащее вменению всем соучастникам без исключения, однако при этом ВС и не говорит о том, что не имеет значения осознание совершаемого преступления каждым соучастником и что не нужен учет степени осознания конкретного лица при квалификации.
«Именно поэтому КС РФ сделал очень важное уточнение, что те участники группы лиц по предварительному сговору, которые продолжили участие в изъятии либо удержании чужого имущества, не осознавая изменение способа хищения при эксцессе других исполнителей, должны нести ответственность исходя из тех признаков преступления, которые охватывались их умыслом. Именно это должно остаться основным ориентиром правоприменительной практики», – посчитал Михаил Кириенко.
Адвокат Первой Красноярской краевой коллегии адвокатов Дмитрий Редькин отметил, что Конституционный Суд подтвердил сложившуюся и закрепленную в Постановлении Пленума ВС № 29 правовую позицию, согласно которой трансформация способа совершения хищения (из тайного в открытое, либо в нападение с целью хищения) в случае, если она очевидна для всех соисполнителей, допускает вменение квалифицирующего признака «группой лиц по предварительному сговору» в отношении всех участников преступления.
«Безусловно, можно дискутировать о том, насколько данная установка в вышеупомянутом постановлении соотносится с диспозицией ч. 2 ст. 35 УК РФ, предполагающей наличие именно предварительного сговора, т.е. договоренности о совершении преступления, достигнутой заранее, до начала реализации его объективной стороны. Более точным в случае “перетекания” кражи в грабеж или разбой в рассматриваемом случае представляется квалификация последних как совершенных “группой лиц” (ч. 1 ст. 35 УК РФ), но данный квалифицирующий признак не включен в ст. 161–162 УК РФ», – указал Дмитрий Редькин.
Таким образом, отметил адвокат, Конституционный Суд сохранил сложившийся status quo. «Возможно, решение и неидеальное с точки зрения “чистой квалификации”, но, безусловно, оправданное в аспекте определенности правоприменения», – заключил он.
Автор статьи
Читайте также: