Лучший суд это несостоявшийся
Обновлено: 25.04.2024
По предложению заместителя председателя Совета судей России был разработан проект федерального закона о запрете доступа журналистов к судебной информации в ходе судебного разбирательства до вынесения решения суда. Представители СМИ, по мнению авторов проекта, нередко освещают позицию только одного из участников процесса, заранее делая его правым или виноватым, нарушая тем самым равноправие сторон и косвенно сказывая давление на суд. С одной стороны, нужно не допускать необоснованных разоблачений в глазах общественности, с другой стороны, выяснение и разъяснение — это долг средств массовой информации. С одной стороны, существует презумпция невиновности, а с другой стороны — запрет цензуры и свобода прессы, в том числе и свободное мнение журналиста.
Какие конституционно-правовые принципы и нормы затрагиваются таким проектом? Как обеспечивается баланс между этими принципами и нормами в действующем российском законодательстве? Каковы механизмы обеспечения этого баланса на практике? Сравните положения российского законодательства с принципом sub judice в праве Великобритании и других зарубежных государств. Аргументируйте заключение правового управления аппарата Государственной Думы Федерального Собрания РФ о конституционности (неконституционности) предлагаемого запрета.
Проблемы: освещение СМИ деятельности судов; гласность правосудия, пределы.
Исходя из Доктрины недопустимости втягивания в суд через прессу, ФЗ «О статусе судей», а также решения ЕСПЧ по делу «Санди Таймс» следует, что существует запрет предоставлять СМИ оценочные суждения до вступления в силу приговора суда, то есть не допускается освещение фактов без оценки, без предварительных заключений, ибо противном случае такое «газетное разбирательство» не только давит на судью при вынесении им решения, так как журналисты на страницах газеты занимая ту или иную сторону по делу приводят факты, доказательства, влияя тем самым на массового читателя, создавая общественное мнение, т.е. таким образом на своих страницах они создают ситуацию, что у людей создается предварительное мнение о том кто «преступник», а кто «жертва», т.е. где «добро», а где «зло» и тем самым с одной стороны происходит ущемление чести и достоинства подсудимого, подрыв его последующей адаптации, а с другой сильное давление на судью со стороны общества, так как при вынесении им приговора, который будет правильным в правовом смысле, но кардинально отличатся от того, что было написано журналистами, то в обществе создается предвзятое мнение к правосудию, недоверие к суду и т.д. С другой стороны Конституцией установлен запрет цензуры и свобода прессы, т.е. если полностью ограничить судебное разбирательство, то будет нарушен принцип гласности, который является одним из основополагающих, так же будет оказано сильное влияние на свободное мнение журналиста, что тоже не допустимо. Но при этом важно отметить, что при освещении дела даже если журналист не занимает какую-либо из сторон, то выкладывая объективные факты в определенном порядке, тоже ведь можно сформировать определенное мнение, т.е. по своей сути, объективно невозможно сделать освещение дела нейтральным, без формирования определенного мнения в обществе. И поэтому наилучшим решением было бы принятие кодекса этики журналиста, но он должен быть именно на уровне сообщества журналистов, т.е. само сообщество должно себя контролировать (что, например, сделано в Германии в пределах медицинского сообщества, где соответствующий кодекс устанавливает запрет рекламы мед. услуг и учреждений), а не федеральный законодатель, ибо таковое будет являться именно вмешательством в деятельность СМИ, важно сказать, что принятие такого кодекса должно быть сопряжено с высоким уровнем профессиональной культуры самих журналистов, ибо в противном случае соответствующий кодекс не будет иметь смысла.
Задача 15 (семинар)
Во время проведения избирательной кампании по выборам в Государственную Думу РФ по одномандатному округу в Иркутской области местные газеты опубликовали заметку об одном из кандидатов в депутаты. В ней было указано, что за 15 лет до начала избирательной кампании этот гражданин был освобожден от прохождения срочной военной службы по призыву в связи с диагнозом «олигофрения». Подав иск в суд, несостоявшийся кандидат утверждал, что без его разрешения были распространены сведения о его личной жизни. Журналисты, не отрицая этого, заявили, что это было сделано с целью защиты общественных интересов. В обоснование своих требований кандидат ссылался на ст. 23 Конституции РФ и на соответствующие нормы Гражданского кодекса, а журналисты — на практику применения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейским судом по правам человека, в том числе на практику толкования и применения статьи о защите частной жизни. Позиция Европейского суда заключается в допустимости с целью охраны общественных интересов гораздо большей степени вмешательства СМИ в жизнь политических деятелей, чем прочих граждан.
Возможно ли вынесение судебного решения на основе практики Европейского суда по правам человека? Какое место занимают эти решения в правовой системе России? Дайте правовую оценку доводам сторон по существу дела.
Проблема: пределы охраны тайны частной жизни.
В соответствии со ст. 23 Конституции РФ неприкосновенность частной жизни, личной и семейной тайны гарантирует. Но при этом важно отметить решения ЕСПЧ Лингенс против Австрии, Ворм против Австрии, где Европейский суд в своих решениях прямо указал, что так как политическая сфера и всё, что с ней связано представляет для общества повышенный интерес, играет ключевое место в развитии государства и именно от ней во многом будет зависеть будущее государства, то пределы допустимой критики и освещении их деятельности, а также жизни (включая частную жизнь) в отношении политиков шире, чем в отношении частного лица, и это вполне допустимо, так как присутствует именно общественный интерес, при этом также важно то, что политик, начиная заниматься политической деятельностью берёт на себя повышенные обязанности по сравнению с обычными лицами, так как начинает действовать не только от имени себя самого, но и от имени тех, кого он представляет, кто его поддерживает, также его деятельность напрямую влияет на государство и общество и исходя из этого как интерес, так и требования к нему будут тоже повышенными. Рассматривая ситуацию, описанную в задаче, следует отметить, что диагноз «олигофрения» по своей сути ставит под сомнение будущую деятельность политика, так как при таком диагнозе человек не может нормально контролировать свои действия, а не то чтобы представлять интересы избирателей на столь высокой должности, следовательно, если таковой диагноз есть, то это ставит под сомнение деятельность политика, с другой стороны такой диагноз ярко выражен внешне, чего, исходя из условий задачи не было, следовательно такой диагноз был поставлен с целью избежать прохождения срочной воинской службы (в общем, откосить), а исходя из смысла ст. 59 Конституции следует, что срочная воинская служба является долгом гражданина по отношению к Родине, и тогда встает вопрос, а как можно доверять лицу представление своих интересов на уровне государства, давать ему право по сути на влияние на политику государства, если он не только не выполняет свое долга перед Отечеством, но и избегает его крайне негативным методом- путем подделки справки. И исходя из сказанного следует, что такое вмешательство является обоснованным и допустимым. Необходимо отметить, что исходя п.4 ст.15 К РФ. Конвенция о защите прав человека и основных свобод – ст.46 (обязательство исполнять). Постановление Пленума ВС от 10.10.2003 №5 (п.8, 10 (!), 11, 16). Постановление КС от 26.02.2010 № 4-П (п.2 абз.2, 3; п.2.1), Постановление КС 5.02.2007 № 2-П. Постановление ЕКЧП должны являться основанием для пересмотра вынесенного ранее решения и основанием для рассмотрения дела по вновь открывшимся обстоятельствам, следовательно, ссылка на решения ЕСПЧ обоснованна.
Добавляю ссылку на полный текст работы. Здесь же хочется изложить тезисно и лаконично основные мысли и наблюдения:
1.1 Правовой истории уже давно известна проблема доказывания отрицательных фактов. Достаточно вспомнить: а) изречение Павла ei incumbit probatio, qui dicit, non qui negat (тот должен доказать, кто утверждает, а не отрицает), которое порой истолковывается в пользу подхода о недопустимости доказывания отрицательных фактов (что видится ошибочным); б) римские максимы factum negantis nulla probatio (отрицание фактов не требует доказательств) и nullius nulla sunt praedicata (нет никаких признаков у того, что не существует). Постепенно подходы к возможности их доказывания претерпевали изменения.
1.2 Наибольшей твердости убежденность в возможности доказывания отрицательных фактов достигла на рубеже XIX-XX веков, и пионером в этой области стал французский ученый Бонье (на которого, как правило, ссылалось большинство дореволюционных процессуалистов) [1].
2.1 В АПК и ГПК отсутствует определение (да и само понятие) отрицательного факта, хотя они повсеместно входят в предмет доказывания, а по отдельным категориям исков (требований к суду) их наличие в предмете доказывания даже имманентно.
2.2 Наиболее распространенное доктринальное определение отрицательного факта: «отсутствие чего-то, несовершение каких-то актов, невыполнение обязательств» [2]. Такое определение не учитывает будущих отрицательных фактов, с наступлением которых закон связывает определенные правовые последствия, напр.: невозможность (отсутствие возможности) исполнения будущего судебного акта при требовании о принятии обеспечительных мер (ч. 2 ст. 90 АПК); невозможность (отсутствие возможности) восстановления платежеспособности должника в результате обращения взыскания залогодержателем на предмет залога (абз. 5, п. 2, ст. 18.1 ФЗ от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).
2.3 Как иногда определяют отрицательный факт суды: несостоявшееся событие или деяние, которое не оставляет следов [3]. Тоже не всегда верно: «следом» искомого отрицательного факта может быть связанный с ним доказательственный факт (положительный или отрицательный).
2.4 Отрицательный факт надлежит определять как действие, событие или явление, которое не имело место в прошлом, отсутствует в настоящем или не будет существовать в будущем.
3.1 В судебной практике встречаются позиции, что отрицательные факты не подлежат доказыванию (не могут быть доказаны) [4], что идет вразрез с нормами материального и процессуального права.
3.2 Ряд гражданско-правовых отношений в случае возникновения из них требований, а также некоторые процессуальные требования объективно приводят к необходимости доказывания отрицательных фактов: неосновательное обогащение; отдельные основания недействительности сделок; неисполнение обязательств контрагентом; утрата исполнительного листа и многое другое.
3.3 Предписания ст. 56 ГПК и ст. 65 АПК о бремени доказывания применимы в полной мере и к отрицательным фактам, специальные законодательные правила на этот счет отсутствуют.
4.1 Первый (наиболее очевидный и распространенный в судебной практике) подход к доказыванию отрицательных фактов – перераспределение бремени доказывания.
4.2 Идеология подхода (позиция судов): использование общих правил о бремени доказывания (кто требует/возражает – тот и доказывает) при необходимости доказывания отрицательных фактов создает посягательство на баланс процессуальных возможностей [5], поскольку отрицательный факт объективно доказать невозможно [6].
4.3 Отрицательный факт для заявляющего/возражающего в результате перераспределения бремени доказывания превращается в положительный для противоположной стороны [7]. Его то и надлежит доказывать этой последней.
4.4 Для того, чтобы такие «пируэты» с бременем доказывания не вызывали вопросов, суды привыкли (применительно к арбитражным делам) делать ссылки на ст. 9 и ст. 65 АПК РФ в их системном истолковании [8], хотя их содержание, по мнению автора, не предусматривает положений, обосновывающих использование названного механизма.
4.5 Сенатская практика тоже знала случаи перераспределения onus probadi для доказывания отрицательных фактов, однако, в целом, это было исключением из общего правила, и наиболее видные дореволюционные процессуалисты отрицательно относились к такому механизму [9].
4.6 Само по себе перераспределение бремени доказывания, как правило, не является негативным явлением, однако в отсутствие законодательных допущений его применения и в силу чрезмерной радикальности такой механизм без крайней необходимости не должен применяться.
4.7 Такой подход имеет явные недостатки: 1) необходимость доказывания отрицательного факта может возникнуть и в иных типах производств чем исковое, где попросту отсутствует противоположная сторона (признание гражданина безвестно отсутствующим); 2) из закона может следовать напрямую, какая из сторон призывается к доказыванию отрицательного факта (лицо, обратившееся в суд с требованием о признании необоснованным привлечения специалиста для обеспечения деятельности арбитражного управляющего, обязано доказать такую необоснованность (п. 5 ст. 20.7 Федерального закона от 26.10.2002 №127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).
5.1 Другой подход: доказывание положительных фактов (доказательственных фактов), связанных с отрицательным фактом (искомый факт).
Как правило, при доказывании отрицательных фактов основной упор делается на косвенные доказательства и на установление именной доказательственных положительных фактов. Однако иногда доказательственным фактом, установленным косвенным доказательством, может быть другой отрицательный факт, да и сам искомый отрицательный факт, порой, может быть доказан прямым доказательством (примеры ниже).
5.2 Для понятийной стройности обозначим, что далее используется подход С.В. Курылева к прямым и косвенным доказательствам: прямыми считаются доказательства, которые позволяют установить доказательственный факт, имеющий с искомым фактом однозначную связь, а косвенными – такой факт, что имеет связь многозначную [10].
5.3 Пример использования прямого доказательства для доказывания отрицательного факта: теряем исполнительный лист в результате аварии автомобиля почтовой организации, услугами которой мы пользовались для отправки исполнительного документа в ФССП РФ. Чтобы доказать утрату исполнительного листа (т.е. отрицательный факт – его отсутствие у нас) и получить его дубликат можем предоставить суду уведомление почтовой организации о случившимся инциденте. Это прямое доказательство, поскольку установленный доказательственный факт уничтожения автомобиля позволяет прийти к единственно возможному выводу – отсутствию у нас исполнительного листа. Не будет лишним обратиться в Отдел ФССП РФ, в котором предполагалось исполнение, за выдачей справки об отсутствии возбужденных исполнительных производств по данному листу (косвенное доказательство).
Пример косвенного доказательства для установления положительного доказательственного факта: неисполнение подрядного обязательства (отрицательный факт) может быть доказано установлением наличия на фасаде здания зияющей трещины (положительный доказательственный факт), на устранение которой и было направлено обязательство. Косвенный характер доказательства проявляется в том, что такая трещина могла появиться и по иным причинам, даже если предположить, что подрядчик исполнил обязательство надлежащим образом.
Пример косвенного доказательства для установления отрицательного доказательственного факта: уже упомянутая справка из ФССП РФ.
5.4 Недостаток подхода: в деле могут быть только косвенные доказательства (напр., упомянутая справка от ФССП РФ), которые традиционно считаются «второсортными», что не позволит установить суду искомый отрицательный факт.
6.1 Учитывая это, возможно допущение использования пониженного стандарта доказывания – prima facie. ВС РФ уже неоднократно обозначал позицию о необходимости понижения стандарта доказывания с «общегражданского» до prima facie применительно к отдельным категориям обособленных споров в делах о банкротстве: «доказывая нелегитимность решения третейского суда, конкурсному кредитору достаточно представить суду доказательства «prima facie», подтвердив существенность сомнений в наличии долга, поскольку в противном случае на него налагалось бы бремя доказывания отрицательных фактов, что недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения» [11].
6.2 Обоснование и преимущества применения пониженного стандарта доказывания перед перераспределением бремени доказывания: 1) заявитель не освобождается от доказывания, что умещается в правила о бремени доказывания; 2) понижение стандарта обосновано тем, что заявитель – не участник материальных правоотношений, а потому объективно лишен возможности предоставления доказательств в обычно требуемом объеме.
6.3 Недостаток: отсутствие общих нормативно-правовых оснований ранжирования стандартов доказывания, поскольку они формируются судебной практикой к отдельным категориям дел (споров), преимущественно банкротных.
6.4 Само по себе понижение стандарта доказывания не снимает проблему доказывания отрицательного факта, поэтому для данных целей надлежит совместно использовать названный подход и косвенные доказательства. Так, например, в Обзоре по субординации указывается, что «в ситуации, когда не связанный с должником кредитор представил косвенные доказательства, поставившие под сомнение факт существования долга, аффилированный кредитор не может ограничиться представлением минимального комплекта документов (например, текста договора займа и платежных поручений к нему, отдельных документов, со ссылкой на которые денежные средства перечислялись внутри группы) в подтверждение реальности заемных отношений» [12].
Источники:
[1] См., напр.: Учебник русского гражданского судопроизводства / Е.А. Нефедьева. – Краснодар: Совет. Кубань, 2005. - 472 с.
[2] И. Зайцев, М. Фокина Отрицательные факты в гражданских делах // «Российская юстиция», № 3, март 2000 г.)
[4] Автор указанной работы в целом показывает отношение российских судов к отрицательным фактам, см.: Горошко Т. Отрицательные факты не доказываются: что это - теория или практика? // Жилищное право. 2019. № 1. С. 33 - 43.
[6] Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 31.01.2018 № Ф01-6369/2017 по делу № А43-6387/2017 // СПС «КонсультантПлюс»
[7] Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29.01.2013 по делу № А51-15943/2011 Арбитражного суда Приморского края // СПС «КонсультантПлюс»
[8] См., напр.: Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 10.07.2017 №305-ЭС17-4211 по делу № А40-11314/2015 // СПС «КонсультантПлюс»
[10] Боннер А.Т. Косвенные доказательства в гражданском и арбитражном процессе: проблемы теории и практики // Закон. 2018. № 4. С. 39 - 55.
[11] «Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2016)» // «Бюллетень Верховного Суда РФ», № 12, декабрь, 2016
[12] П. 1 «Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020) // СПС «КонсультантПлюс»
При принятии наследства, оформляя документы у нотариуса, наследник первой очереди обнаружил, что имеется договор дарения некого движимого имущества, заключенный за день до смерти правопредшественника с лицом, не являющимся наследником.
Наличие данного договора показалось подозрительным наследнику в связи с тем, что состояние наследодателя в последние дни было тяжелым и представляется сомнительным, что он мог совершить указанную сделку.
Было видно, что договор был шаблонным, составленным на одном листе, в графе даритель была поставлена подпись последнего без расшифровки. Проанализировав указанный договор, наследник пришел к выводу о том, что подпись от имени дарителя сделана не наследодателем, а иным лицом.
При таких обстоятельствах наследник решил оспорить указанную сделку.
В процессе подготовки искового заявления возник вопрос, какой способ защиты гражданских прав будет являться надлежащим: требование о признании сделки недействительной (ничтожной) или незаключенной?
Указанный вопрос, на первый взгляд, носит сугубо теоретический характер. Но в то же время, практическая значимость разрешения указанного вопроса заключается в том, что процессуальное законодательство вменяет в обязанность истцу осуществить надлежащий выбор способа защиты своего субъективного права. Именно последний должен дать первоначальную правовую квалификацию спорным правоотношениям.
Кроме того, формирование качественной правовой позиции по делу, в основном, обусловлено корректностью выбора способа защиты права.
Ситуация осложняется и тем обстоятельством, что суды, в случае установления факта подделки подписи одной стороны сделки третьим лицом, признают такие сделки в одних случаях недействительными (ничтожными), в других - незаключенными.
Таким образом, в настоящей статье автор попытался проанализировать различия между недействительной (ничтожной) и незаключенной сделкой как с сугубо теоретических позиций, так и практическую значимость выделения двух указанных институтов.
Итак, в соответствии с пунктом 1 статьи 8 ГК РФ гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, а также из действий граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом или такими актами, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности.
В соответствии с приведенным нормативным положением, гражданские права и обязанности возникают в том числе из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему.
Согласно статье 153 ГК РФ сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей.
Согласно пункту 3 статьи 154 ГК РФ для заключения договора необходимо выражение согласованной воли двух сторон (двусторонняя сделка) либо трех или более сторон (многосторонняя сделка).
В соответствии с пунктом 1 статьи 160 ГК РФ сделка в письменной форме должна быть совершена путем составления документа, выражающего ее содержание и подписанного лицом или лицами, совершающими сделку, или должным образом уполномоченными ими лицами. Сделки должны совершаться в простой письменной форме, за исключением сделок, требующих нотариального удостоверения: сделки граждан между собой на сумму, превышающую десять тысяч рублей, а в случаях, предусмотренных законом, - независимо от суммы сделки (подпункт 2 пункта 1 статьи 161 ГК РФ).
В соответствии с пунктом 1 статьи 432 ГК РФ договор считается заключенным, если между сторонами, в требуемой в подлежащих случаях форме, достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора.
Существенными являются условия о предмете договора, условия, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров данного вида, а также все те условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.
На основании пункта 1 стати 572 ГК РФ по договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить ее от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом.
По смыслу действующего законодательства заключенный договор как согласованную волю двух или более лиц в отношении условий, указанных в законе или самом соглашении в качестве существенных, облеченную в надлежащую форму, сопряженную в случаях, установленных законом, с передачей вещи и (или) государственной регистрацией и направленную на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Соответственно незаключенным надлежит считать договор, если в нем отсутствует хотя бы один из вышеуказанных элементов.
Аналогичная правовая позиция отражена в пункте 1 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 N 49 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора", в соответствии с которым в силу пункта 3 статьи 154 и пункта 1 статьи 432 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) договор считается заключенным, если между сторонами достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Соглашение сторон может быть достигнуто путем принятия (акцепта) одной стороной предложения заключить договор (оферты) другой стороны (пункт 2 статьи 432 ГК РФ), путем совместной разработки и согласования условий договора в переговорах, иным способом, например, договор считается заключенным и в том случае, когда из поведения сторон явствует их воля на заключение договора (пункт 2 статьи 158, пункт 3 статьи 432 ГК РФ).
Таким образом, на первый взгляд, понятие недействительной сделки не тождественно понятию незаключенной сделки. По смыслу, действующего правового регулирования, незаключенная сделка не порождает ни каких правовых последствий для сторон такой сделки.
Аналогичная правовая позиция сформулирована ВАС РФ, недействительные и незаключенные договоры как различные категории сделок, влекущие разные правовые последствия (постановления Президиума ВАС РФ от 14.07.98 № 1173/98 и от 01.10.2002 № 1325/02).
Таким образом, правовая природа недействительных и незаключенных договоров различна. Незаключенный договор — это несуществующий договор. Правовым последствием признания договора незаключенным является отсутствие обязательственных отношений между сторонами по нему, в связи с чем незаключенный договор нельзя признать недействительным. Аналогичной правовой позиции, преимущественно, придерживается практика арбитражных судов.
Так, в обоснование такой позиции приводится следующая аргументация:
- договор не может являться одновременно ничтожным и незаключенным* (1);
- установление действительности или недействительности возможно лишь в том случае, если договор заключен*(2));
- незаключенный договор не может являться недействительным (ничтожным)*(3);
- если договор является незаключенным, это исключает возможность удовлетворения иска о признании его недействительным (ничтожным) в силу отсутствия договора как такового*(4);
- правовые последствия при признании договора незаключенным и признании его недействительным различны*(5).
Не нашел поставленный вопрос и разрешения в доктрине гражданского права.
Как отмечает Е. Годэмэ, классическая теория выделяла две категории недействительности, объясняя это делением условий договора на две категории по степени их важности для заключения договора: условия существования и условия силы.
«Условия существования - это те, которые с необходимостью предполагаются самим понятием договора, как оно вытекает из природы вещей или из закона.
С точки зрения природы вещей эти условия таковы: согласная воля сторон, наличие предмета или основания, а с точки зрения закона - дозволенный характер предмета, соблюдение формы- в торжественных договорах. При отсутствии этих условий акт юридически не существует. Недействительность наступает в силу закона. Условия силы не существенны для бытия договора. Логически договор возникает, несмотря на их отсутствие. Но они введены в защиту определенных лиц. Существует две категории таких условий: одни касаются отсутствия пороков соглашения (заблуждение, насилие, обман), другие - дееспособности. Эти условия имеют, в качестве санкции, оспоримость". Некоторые авторы пытались выработать более тонкое учение, которое дает трехчленное деление недействительных договоров: "если недостающие элементы договора - фактического характера - это несуществующий договор (отсутствие предмета). Если акт противоречит повелению или запрету закона имеет место ничтожность (продажа недозволенного предмета). Практическое значение такого деления объяснялось тем, что "недействительность незаключенного договора не зависит от какого-либо судебного признания. В случае ничтожности, наоборот, требуется признание этого судебным решением. Однако отмечаемые различия незаключенных и ничтожных договоров большинство ученых признавали бесполезными, поскольку будет ли в договоре недоставать элемента фактического состава (отсутствие предмета договора) или какое-нибудь требование права (продажа недозволенного предмета), договор с точки зрения закона - мертворожденный; нужно только это доказать»*(6).
Л. Жюллио де ла Морандьер также замечал, что "отдельные представители классической литературы усложнили и без того неясное учение о недействительности, предложив различать третий вид лишенного силы договора - договор несостоявшийся. Договор, говорят они, не только недействителен, но он не состоялся, если отсутствует какое-либо из условий, без которых невозможно мыслить юридическую сделку. Это понятие. бесполезно, ибо невозможно обнаружить подлинный практический смысл отграничения несостоявшихся договоров от договоров недействительных"*(7).
Соответственно, несмотря на то, что часть ученных разграничивают указанные правовые категории, все они единогласны в том, что последствия и ничтожных и не заключенных сделок идентичны, а именно, бессилие такой сделки, не возможность рассматривать последнюю в качестве правопорождающего юридического факта.
В отечественной доктрине гражданского права рассматриваемые понятие не разграничивались. Собственно говоря, такая правовая категория как «сделка» применялась отечественными исследователя только к тем юридическим фактам, которые соответствовали действующему законодательству, в том же случае, если юридический факт не соответствовал законодательству, то такое правовое явление рассматривалось как «ничто», небытие.
Так, Д. И. Мейер писал, что «Только законные сделки можно назвать сделками, ибо сделки незаконные не считаются действительными, следовательно, и существующими. Собственно недействительной можно назвать только сделку, которая не соответствует существенным ее принадлежностям, определяемым законодательством. По смыслу слова под понятие недействительности подходит и такая сделка, которая оказывается бессильной в юридическом быту по отсутствии условия, которое определено для ее существования самими участниками сделки; но такую сделку мы называем несостоявшейся, находя это название более соответствующим ее природе»*(8).
Сторонником разграничения недействительных и несостоявшихся сделок в советской литературе выступила Н. В. Рабинович, обосновав это тем, что "недействительная сделка - это сделка, которая состоялась, однако в силу присущих ей недостатков признается лишенной правовой силы. Несовершившаяся сделка никогда не существовала и существовать не могла, стало быть, правовой силы не имела и поэтому этой силы лишена быть не может"*(9).
Вслед за ней М. И. Брагинский и В. В. Витрянский также признают, что несостоявшийся договор ("незаключенный" договор) - всегда "ничто", а недействительный - может быть "нечто", имея в виду те специальные последствия, которые указаны в законе на этот счет (например, взыскание в доход государства, полученного по недействительной сделке)*(10).
По мнению Б. Газарьян и С. Зинченко, природа недействительных и незаключенных договоров различна, поскольку подтверждение факта заключения договора связано с достижением сторонами соглашения по всем существенным условиям, при недействительности сделки подлежат анализу и учету практически все элементы правоотношения: субъектный состав и его дееспособность, единство воли и волеизъявления, соответствие сделки закону, форма сделки*(11).
На первый взгляд все логично, но, если руководствоваться указанным подходом, следует признать то обстоятельство, что действующее гражданское законодательство разграничивает институты недействительности (ничтожности) сделок и их не заключенности.
В тоже время, если при признании сделки недействительной (ничтожной) действующее правовое регулирование предусматривает определенные последствия (по общему правилу, двусторонняя реституция), то при признании сделки не заключенной, никаких последствий гражданский закон не содержит.
Актуальность определения последствий не заключенной сделки остро возникает в случае, если такая порочная сделка фактически исполнена сторонами (имущество передано, деньги уплачены и пр.).
Судебная практика, чаще всего, применяет к не заключенным сделкам последствия аналогичные тем, которые предусмотрены для недействительных (ничтожных сделок).
Но если последствия признания сделки и недействительной (ничтожной) и не заключенной идентичны, то в чем тогда практическая ценность разделения указанных правовых явлений. Ведь с позиции практика, не важно какое требование из указанных нужно будет заявить суду, последствия будут одинаковы.
Полагаем, что учитывая, действующее правовое регулирование рассматриваемых институтов, полагаем, что с позиций доктрины понятие ничтожной сделки не тождественно понятию незаключенной сделки.
В то же время, принимая во внимание то обстоятельство, что действующее правовое регулирование не предусматривает специальных правовых последствий при признании сделки незаключенной, полагаем, что с практической точки зрения, существенных различий между указанными способами защиты в ракурсе последствия удовлетворения, заявленных требований не имеется.
В связи с изложенным, полагаем, что дробление неисправных сделок на ничтожные и незаключенные имеет исключительно практическую ценность.
*(1) Постановление ФАС Северо-Западного округа от 30.10.2000 N А05-2327/00-5/2.
*(2) Постановление ФАС Уральского округа от 08.01.04 N Ф09-3913/03-ГК.
*(4) Постановление ФАС Поволжского округа от 18.06.02 N А12-13770/01-С13.
*(5) Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 17.03.03 N Ф04/1139-149/А03-2003.
*(6) Годэмэ Е. Общая теория обязательств / Пер. с фр. И.Б. Новицкого. М., 1948. С. 150.
*(7) Жюллио де ла Морандьер Л. Гражданское право Франции. Т. 2 / Пер. с франц. Е.А. Флейшиц. М., 1960. С. 278.
*(8) Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2-х частях. Ч. 1. М., 1997. С. 179.
*(9) Рабинович Н.В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1960. С. 21.
*(10) Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. М., 1999. С. 309.
*(11) Зинченко С., Газарьян Б. Ничтожные и оспоримые сделки в практике предпринимательства // Хозяйство и право. 1997. N 2. С. 120.
Пандемия COVID 19 оказала, бесспорно, существенное влияние на все сферы общественной жизни. В первую очередь, в связи с повсеместным закрытием границ между странами, под ударом оказалась сфера туризма. С марта 2020 года, исполнение обязательств туроператорами по договорам о реализации туристического продукта оказалось фактически невозможным.
По данным организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), ограничения на поездки, введенные для сдерживания пандемии, серьезно сказались на общемировом туризме, который сократился ориентировочно, на 45% в 2020 году. По оценкам экспертов, влияние пандемии на туризм имеет в пять раз более разрушительные эффекты, чем глобальный финансовый кризис 2008 года.
Не удивительно, что повсеместно, были приняты нормативные, экономические и политические меры, направленные на поддержание организаций, оказывающих туристические услуги, в целях недопущения банкротства последних.
По данным Агентства стратегических инициатив (АСИ), меры поддержки организаций туристической отрасли сильно различались в зависимости от страны, в которой такие меры были приняты.
Так, на пример, в некоторых странах, была оказана финансовая помощь малому и среднему бизнесу - субсидии, гранты и беспроцентные кредиты для поддержки ликвидности компаний (Португальское агентство Turismo de Portugal создало линию поддержки в размере €60 млн для туристических микропредприятий, оказавшихся в беде. В Южной Корее малые и средние туркомпании могут получить льготное беззалоговое финансирование на общую сумму $8,1 млн по низкой процентной ставке (1%). В Гонконге около 1350 турпродуктов получили финансовую поддержку от Противоэпидемического фонда в рамках программы субсидирования турагентов. Каждый удовлетворяющий критериям турагент может получить единовременную субсидию - более $10 тыс. Для получения выплат зарегистрировались 98% всех лицензированных в Гонконге турагентов.)
Другие меры, в основном, были сведены к субсидированию зарплат сотрудников, введению налоговых каникул, льгот и отсрочек, отмена отчислений на социальное обеспечение с зарплат работников и др.
Отечественная туристическая отрасль так же получила ряд мер поддержки.
В связи с закрытием границ, и, как следствие, отменой туров, потребители массово стали отказываться от договоров на оказание туристических услуг, и требовать возврата денежных средств, уплаченных в качестве встречного предоставления по указанным договорам. В связи с количеством отказов потребителей, туроператоры, не возвращали денежные средства, ожидая какой-либо реакции государства на сложившуюся ситуацию.
Такая реакция государства последовала только летом 2020 года. Постановлением Правительства РФ от 20 июля 2020 года № 1073 был определены на 2020 и 2021 годы особенности исполнения и расторжения договора о реализации туристского продукта, заключенного по 31 марта 2020 г. включительно. Это касается граждан, у которых были аннулированы туры в связи с пандемией.
Пункт 2 Положения при исполнении в 2020 и 2021 годах договора туроператор обеспечивает предоставление туристского продукта, предусмотренного договором, либо равнозначного туристского продукта в сроки, определяемые дополнительно по соглашению сторон договора, но не позднее 31 декабря 2021 года.
Между тем, закрепленное правовое регулирование, полагаем, вступает в явный конфликт с нормами действующего гражданского законодательства.
Дело в том, что на момент издания указанного нормативного правового акта, множество потребителей уже отказалось от договора оказания туристического продукта, к тому же, на тот момент уже имелась судебная практика взыскания стоимости такого продукта со всеми санкциями, предусмотренными законодательством о защите прав потребителей.
Издание указанного Постановления Правительства кардинально поменяло практику судов, и суды начали либо отказывать в удовлетворении заявленных требований в полном объеме, либо взыскивать стоимость туристического продукта без санкций, предусмотренных потребительским законодательством, указывая, что исполнение должно быть произведено не позже 31 декабря 2021 года.
Между тем, полагаем, что при применении указанного нормативного акта необходимо учитывать следующее.
Под равнозначным туристским продуктом в целях настоящего Положения понимается туристский продукт, потребительские свойства которого (программа пребывания, маршрут и условия путешествия, условия проживания (место нахождения средства размещения, категория гостиницы) и питания, услуги по перевозке туриста в месте временного пребывания, а также дополнительные услуги) соответствуют туристскому продукту, предусмотренному договором. Туроператор не вправе требовать доплату за равнозначный туристский продукт в случае оплаты заказчиком общей цены туристского продукта, предусмотренной договором, за исключением случая, предусмотренного абзацем третьим настоящего пункта.
Анализируя Положение, утверждённое Постановлением Правительства Российской Федерации от 20 июля 2020 года № 1073, приходим к выводу, что предоставление туристского продукта, предусмотренного договором, либо равнозначного туристского продукта, обеспечивается туроператором только при наличии согласия на это туриста, что буквально следует из пункта 2 Положения.
Пункт 1 Положения устанавливает особенности на 2020 и 2021 годы исполнения и расторжения договора о реализации туристского продукта, заключенного по 31 марта 2020 г. включительно, туроператором, осуществляющим деятельность в сфере внутреннего туризма, и (или) въездного туризма, и (или) выездного туризма (далее - туроператор), либо турагентом, реализующим туристский продукт, сформированный таким туроператором (далее - договор), включая основания, порядок, сроки и условия возврата туристам и (или) иным заказчикам туристского продукта (далее - заказчик) уплаченных ими за туристский продукт денежных сумм или предоставления в иные сроки равнозначного туристского продукта, в том числе при наличии обстоятельств, указанных в части третьей статьи 14 Федерального закона "Об основах туристской деятельности в Российской Федерации".
Буквальное толкование пункта 1 Положения свидетельствует о том, что действие указанного нормативного правового акта распространяется на заключенные договора о реализации туристического продукта и не расторгнутые на момент принятия Положения.
То есть, по существу, орган исполнительной власти урегулировал ситуацию, когда права и обязанности по договору туристического продукта, то есть сама синолагма, связывала стороны на момент принятия такого Постановления.
Именно такой вывод следует, как из буквального толкования пункта 1 Постановления, так и из системного толкования иных положений Постановления.
Так, пункт 5 Положения гласит о том, что в случае расторжения договора по требованию заказчика, в том числе при отказе заказчика от равнозначного туристского продукта, туроператор осуществляет возврат заказчику уплаченных им за туристский продукт денежных сумм не позднее 31 декабря 2021 г., за исключением случаев, предусмотренных пунктами 6 и 7 настоящего Положения.
Соответственно, указанное нормативное положение свидетельствует о том, что он распространяет свое действие на случай расторжения договора по требованию Заказчика.
То есть, регулятивному воздействию подвержены случаи, когда на момент опубликования нормативного акта, спорный договор был в силе, то есть у сторон были взаимные права и обязанности.
В соответствии с пунктом 1 статьи 450.1 ГК РФ предоставленное настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором право на односторонний отказ от договора (исполнения договора) (статья 310) может быть осуществлено управомоченной стороной путем уведомления другой стороны об отказе от договора (исполнения договора). Договор прекращается с момента получения данного уведомления, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором.
Право на отказ от исполнения договора, как секундарное право стороны договора, управомачивает одну из сторон обязательственных правоотношений разорвать относительную связь, своим односторонним волеизъявлением.
При этом, таким правом сторона может наделяться как законом, так и соглашением сторон.
Законодательство о защите прав потребителей управомачивает потребителя на отказ от исполнения договора оказания услуг, то есть нормы потребительского законодательства являются частным случаем проявления права, предусмотренного положением части 1 статьи 450.1 ГК РФ.
В соответствии со статьей 32 Закона о защите прав потребителей потребитель вправе отказаться от исполнения договора о выполнении работ (оказании услуг) в любое время при условии оплаты исполнителю фактически понесенных им расходов, связанных с исполнением обязательств по данному договору.
При этом, закон четко фиксирует момент прекращения договорных обязательств сторон, моментом получения уведомления об отказе от договора контрагентом. Именно с указанным фактом закон связывает момент прекращения взаимных прав и обязанностей сторон.
Соответственно, на момент официального опубликования Постановления Правительства РФ от 20 июля 2020 года № 1073 большинство договоров об оказании туристического продукта уже были расторгнуты, путем реализации потребителями секундарного права на отказ договора в одностороннем внесудебном порядке.
При таких обстоятельствах, полагаем, что норма указанного Постановления Правительства РФ должны быть истолкованы буквально, и, как следствие, применяться положения указанного постановления должны к Договорам не расторгнутым, то есть имеющим юридическую силу, в момент вступления указанного постановления в законную силу.
Аналогичная правовая позиция прослеживается и в действующей судебной практике. Так, в частности в Определении Верховного суда Республики Карелия от 16 сентября 2020 года отражено, что Постановление Правительства от 20 июля 2020 года № 1073 принято после расторжения договора приобретения туристического продукта, возникновения у ответчика обязанности по возврату денежных средств, уплаченных истцом за туристический продукт, и не содержит каких-либо оговорок о возможности применения вводимого им правового регулирования к отношениям, сложившимся до его принятия (в данном случае, к такому выводу суд пришел, полагаем по тому, что решение суда первой инстанции было вынесено за несколько дней до опубликования Постановления Правительства).
Указанная правовая позиция, полагаем, правильна по существу.
Согласно части 1 статьи 4 Гражданского кодекса Российской Федерации акты гражданского законодательства не имеют обратной силы и применяются к отношениям, возникшим после введения их в действие. Действие закона распространяется на отношения, возникшие до введения его в действие, только в случаях, когда это прямо предусмотрено законом.
В силу части 2 статьи 3 Гражданского кодекса Российской Федерации гражданское законодательство состоит из настоящего Кодекса и принятых в соответствии с ним иных федеральных законов. Нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу.
Частями 4 и 5 статьи 3 Гражданского кодекса Российской Федерации определено, что на основании и во исполнение настоящего Кодекса и иных законов, указов Президента Российской Федерации Правительство Российской Федерации вправе принимать постановления, содержащие нормы гражданского права. В случае противоречия указа Президента Российской Федерации или постановления Правительства Российской Федерации настоящему Кодексу или иному закону применяется настоящий Кодекс или соответствующий закон.
В названном Положении отсутствует указание на то, что оно распространяется на отношения, возникшие до введения его в действие.
Орган исполнительной власти, реализуя, предоставленные ему полномочия, урегулировал вопрос расторжения договора на приобретение туристического продукта, заключенного между туроператором и потребителем.
Но указанный нормативно-правовой акт не может вступать в противоречие с гражданским законодательством, не может изменять действие актов гражданского законодательства во времени, и не может изменять момент расторжения договора между сторонами, то есть момент прекращения договорных правоотношений.
Момент прекращения договорных отношений между сторонами, императивно урегулирован положениями гражданского законодательства. В случае отказа потребителя от договора оказания услуг, таким моментом выступает момент получения исполнителем уведомления об отказе от договора.
Необходимо отметить, что положения указанного Постановления Правительства РФ были предметом анализ Судебной коллегии по административным делам Верховного суда РФ (решение Решение Судебной коллегии по административным делам Верховного Суда РФ от 30.09.2020 N АКПИ20-521).
Отказывая в удовлетворении требований Административного истца Верховный суд РФ указал, что, принимая во внимание, что оспариваемое Положение соответствует нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу, не нарушает права административного истца, в силу пункта 2 части 2 статьи 215 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации в удовлетворении административного искового заявления следует отказать.
Между тем, какой-либо правовой оценки доводы Административного истца о том, что договор уже был расторгнут на момент издания оспариваемого Постановления (был расторгнут в судебном порядке) в контексте действия нормативных правовых актов во времени, не получили (либо потому, что не были заявлены Административным истцом, либо были просто проигнорированы).
Между тем, мы полагаем, что такое решение высшей судебной инстанции не может считаться безупречным, хотя бы потому, что в порядке КАС РФ, высшая судебная инстанция должна была проверить оспариваемый нормативный правовой акт в полном объеме.
Как бы то не было, на сегодняшний день, положениями указанного Постановления Правительства руководствуются суды, рассматривающие споры о защите прав потребителей по требованиям о взыскании, уплаченных денежных средств по договору на оказание туристических услуг, от исполнения которых потребитель отказался.
Резюмируя все сказанное ранее, полагаем, что низкая юридическая техника подготовки нормативных правовых актов, привело к существенной коллизии Постановления Правительства с нормами гражданского законодательства, и, как результат, с вынесениями большого количества незаконных, по своему существу, судебных актов
85-летний украинский политзэк, харьковский учёный Мехти Логунов поделился воспоминанием, что в советское время он с 1962 года занимался правозащитной деятельностью, и не раз выступал в защиту людей, преследуемых властью. За это он трижды вынужден был увольняться с работы — в 1963, 1979, 1980 годах. Его допрашивали в КГБ. «Но всё же не сажали в тюрьму!» — подчеркнул Логунов. «Я не стал ни врагом СССР, ни Советской России, ни Советской Украины. Я всю свою сознательную жизнь тружусь и учусь, учусь и тружусь». «Совсем иная картина в демократической Украине, которая везде провозглашает свою приверженность к европейскому пути развития, а на деле творится полная противоположность! — пишет он. — Это страна беззакония, издевательства над людьми, в особенности над арестантами. Многие осуждённые обвиняются по ложным, сфабрикованным, фальшивым обвинениям. Немало задержанных подследственных под пытками, побоями, истязаниями дают признательные показания и потом отказываются на суде».
Своего отношения к войне на Донбассе Логунов не скрывал и не скрывает. «Кто послал войска в Донбасс? — риторически спрашивал он в письмах из заключения. — Россия? Нет. Это ведь не Донецк-Луганск обстреливают Львов, Черновцы, Винницу. Кто бомбил Луганск, а потом заявлял, что это взорвался кондиционер? Кто разжёг эту войну? Называя эту гражданскую войну Антитеррористической операцией? А ведь вся эта АТО подпадает под преступления против человечества».
В 2014 году в беседе с журналистом Логунов в порыве эмоций сказал, что, будь он помоложе, то примкнул бы к ополчению. При этом попросил бравшего интервью репортёра отключить камеру. Но тот не только этого не сделал, но и, наоборот, включил сказанные Логуновым слова в свой репортаж и истолковал их как готовность к измене и шпионажу против Украины. По обвинению в измене и шпионаже Логунова и арестовали в 2017 году. Его арестовывали 8 человек. Он спросил: «Не слишком ли много на одного старика?». В ответ ему защёлкнули за спиной наручники.
30 июля 2018 года Орджоникидзевский райсуд Харькова приговорил Логунова к 12 годам заключения. Он имеет хорошие шансы попасть в Книгу рекордов Гиннесса — 21 мая ему исполнится 86 лет.
Автор статьи
Читайте также: