Как поймать свидетеля на лжи в суде
Обновлено: 02.05.2024
Насколько актуальна эта проблема, я думаю, говорить нет смысла. Когда клиенты вспоминают известную пословицу «закон – что дышло…», я уточняю: «свидетель – что дышло», а закон тут ни при чем.
На самом деле судебные решения выносятся не судом, а в большей степени свидетелями и экспертами, хотя они, как правило, не осознают своей роли в судьбах людей. Справедливости ради следует отметить, что нередко сами судьи манипулируют свидетелями для вынесения нужного решения.
Свидетеля не проверишь на полиграфе, хотя до сих пор этот метод не является общепризнанным в распознавании лжи. Можно, обладая соответствующими навыками, провести психологическую диагностику лжи свидетеля, основанную на отслеживании невербальных сигналов говорящего (изменение голоса, мимики, позы, жестов и пр.), но психологическими наблюдениями на практике оспорить доказательство невозможно, так как суд не отвергнет, например, показания свидетеля лишь на том основании, что он при допросе краснел и заикался от волнений [22] . К тому же, как отмечают психологи, от человека могут не исходить невербальные сигналы, если он не осознает, что говорит неправду, а полагает либо внушил себе уверенность, что говорит правду.
Что обычно предлагают юристы
Добропорядочные юристы, сталкиваясь с показаниями лжесвидетелей, обычно обрушивают на допрашиваемых шквал вопросов, иногда до конца непродуманных и бессмысленных, при этом вопросы нередко задаются в повышенном тоне. Но эмоциональное воздействие на свидетелей голосом, интонацией, жестами, разъяснение последствий ложных показаний и убеждение в неправильности занятой позиции обычно пресекаются судом как неуместные и неэтичные.
Я ни в коем случае не склонен считать, что ласковое обращение может склонить наглого лжеца показывать правду. Однако запугиванием свидетеля добиться правды в суде сложно, поскольку раздраженный человек похож на упрямую лошадь: он будет делать все, что угодно, кроме того, что от него требуется.
Чуть что – и на дыбы. К тому же в таком состоянии свидетель может оговориться, а форсированный допрос свидетеля без предоставления ему времени для размышления может закончиться тем, что секретарь судебного заседания попросту не успеет отразить в протоколе все вопросы и ответы.
Недобропорядочные юристы приглашают в противовес лжесвидетелям и лжеэкспертам своих лжесвидетелей (если отсутствуют настоящие свидетели) либо договариваются со свидетелями и экспертами процессуального противника об изменении показаний либо их корректировке в свою пользу. Как известно, закон не устанавливает ответственности сторон в гражданском процессе и обвиняемого в уголовном процессе (его представителей) за дачу ложных объяснений и показаний. Тем не менее нужно иметь в виду, что ложь, связанная с фальсификацией документов, показаний свидетелей и экспертов, иногда выявляется и не всегда остается безнаказанной.
Что можно сделать еще
Общепсихологической основой, на базе которой возможно получение интересующих сведений, является теория бессознательного . Поскольку лжесвидетель сознательно не хочет передавать правдивую информацию, то его необходимо побудить к неосознанной ее передаче. Исходя из общих теоретических положений и практического опыта, выработанного человечеством, выделяют два основных способа получения необходимой информации.
• Первый – это побуждение субъекта к непроизвольным высказываниям об имеющихся фактах, представляющих интерес для дела.
• Второй – побуждение интересующего лица к непроизвольным физическим и экспрессивным действиям, содержащим соответствующую информацию.
Психологические методы широко используются при получении информации оперативными сотрудниками. Однако рамки судебного разбирательства часто не позволяют прибегать ко всему спектру психологических приемов. Например, не всегда возможна демонстрация свидетелям каких-либо предметов, оживляющих образы; разговоры на смежные темы; «подбрасывание» ложных доказательств и т. п. Особенно сложно приходится выявлять ложь при допросе несовершеннолетних, людей преклонного возраста, инвалидов или лиц, страдающих какими-либо хроническими заболеваниями, а тем более лиц, состоящих в дружеских отношениях со стороной.
Если существует возможность встречи со свидетелем противника (например, посредством общих знакомых или других свидетелей), то нужно этим обязательно воспользоваться и провести беседу с привлечением технических средств, чтобы подготовиться к допросу, выявить мотивацию свидетелей и впоследствии сопоставить переданные сведения с показаниями, данными свидетелями на суде.
В первую очередь необходимо выявлять мотивы дачи свидетелями показаний . Свидетеля легко «выбросить» из доказательственной базы противника в случае выявления дружеских или родственных отношений его с противником либо прочей заинтересованности. По гражданским делам свидетели каждой из сторон – это в большинстве своем люди заинтересованные: родственники, знакомые, соседи одной из сторон. Причем свою заинтересованность они иногда вообще не скрывают от участников процесса и суда, рассказывая, например, о том, что «со стороной по делу мы дружим с детства». Так, разоблачить лжесвидетелей можно, например, при помощи биллинга, предоставляемого сотовым оператором по запросу следователя и суда, что поможет уточнить место нахождения абонента телефонного номера в определенное время. Если выясняется, что свидетель был совершенно в другом месте, а не в том, о котором дает показания, выявлять противоречия в его показаниях уже не требуется. Иногда просто достаточно только спросить свидетеля о его графике работы, роде занятий, чтобы выяснить, что он не мог находиться в описанном им месте и в указанный период времени наблюдать какие бы то ни было события.
Поскольку оглашение показаний свидетелей и потерпевших в случае их неявки в суд не дает возможности проверки их показаний, то необходимо категорически возражать против этого, если, конечно, отсутствуют законные основания оглашения показаний, даже если в этих показаниях ничего существенного нет: свидетель может знать больше, чем записано. Именно по названным причинам соглашаться на производство по уголовному делу в особом порядке (то есть без допроса свидетелей) следует в исключительных случаях.
В случае если показания свидетелей, несмотря на возражения стороны, в нарушение закона оглашены, то в дальнейшем необходимо руководствоваться позицией Конституционного суда РФ, согласно которой обвиняемому в соответствии с принципами состязательности и равноправия сторон должна предоставляться возможность защиты своих интересов в суде всеми предусмотренными законом способами, в том числе путем заявления ходатайств об исключении недопустимых доказательств или об истребовании дополнительных доказательств в целях проверки допустимости и достоверности оглашенных показаний [23] .
Неправду в показаниях свидетелей можно высветить в редких случаях детализацией тех или иных обстоятельств, а если свидетель, напротив, акцентирует внимание на подробностях, то следует выяснить, почему он запомнил незначительные обстоятельства, оказывался ли он ранее в аналогичных ситуациях. Однако данный прием пригоден не во всех ситуациях, поскольку отсутствие знаний о деталях свидетель может объяснить избирательностью памяти или давностью событий.
Юристу, участвующему в судебном процессе, нужно стремиться к тому, чтобы свидетель был допрошен неоднократно, поскольку наличие противоречий в различных его показаниях может свидетельствовать о лжи. Именно поэтому в ходе следствия целесообразно ходатайствовать об очных ставках со свидетелем, а также о его дополнительных допросах. Но противоречия в показаниях свидетеля могут возникнуть в связи с разным временем допроса, поэтому наиболее важные противоречия – это противоречия, возникающие в одном и том же допросе.
Для того чтобы не дать свидетелю возможности сгладить нестыковки в своих показаниях, целесообразно каждый раз уточнять у него, точно ли он помнит описываемые обстоятельства либо показания содержат лишь его предположение. Тем более что многие свидетели не понимают разницы между достоверным и вероятным знанием и свои версии иногда преподносят как сведения о достоверных фактах.
Еще один метод распознавания лжи – это выявление противоречий в показаниях допрашиваемого свидетеля и других лиц .
Лучше сравнивать «равнозначные» показания, то есть данные примерно в одно время. Но обнаружить реально существующие противоречия не всегда удается, поскольку следователи стараются, чтобы в деле не было никаких противоречий, упрощая допросы новых лиц копированием показаний уже ранее допрошенных лиц.
Но даже если в итоге не удается получить от свидетелей правдивых показаний, практически от каждого свидетеля можно добиться слов «не помню», «не уверен», «может быть» и пр., которые ставят под сомнение весь его рассказ или его отдельные утверждения. Вопрос «Вы точно уверены в своих показаниях?» в некоторых случаях настораживает свидетеля, ему кажется, что допрашивающий знает правду и поэтому скрывать ее бессмысленно. Кстати сказать, далеко не каждый способен говорить неправду в суде, поэтому подобные «проговоры» свидетелей – довольно частое явление.
И последнее. Допрошенных свидетелей ни в коем случае нельзя отпускать из зала суда (о такой необходимости у участников процесса обычно спрашивает суд), нужно попросить их остаться для дополнительных вопросов, в том числе для проведения очных ставок с другими свидетелями. Это также позволит исключить их общение с недопрошенными свидетелями.
Тактика (др.-греч.τακτικός «относящийся к построению войск», от τάξις «строй и расположение») — составная часть военного искусства, включающая теорию и практику подготовки и ведения боя соединениями, частями (кораблями) и подразделениями различных видов вооружённых сил, родов войск (сил) и специальных войск на суше, в воздухе (космосе), на море и информационном пространстве.
Тактика охватывает изучение, разработку, подготовку и ведение всех видов боевых действий: наступления, обороны, встречного боя, тактических перегруппировок и так далее.
Судебный процесс в гражданском деле, как и любой поединок, тоже имеет свою стратегию и тактику.
Гражданская процессуальная тактика — это система приемов и средств деятельности заинтересованного лица, использование которых обеспечивает наиболее эффективное воплощение избранной стратегии во время рассмотрения гражданского дела в суде.
Вопросам гражданской процессуальной тактики я всегда уделяла особое внимание вне зависимости от сложности дела, и она всегда оправдывала мои ожидания.
Но во всей полноте необходимость тщательной подготовки к судебному разбирательству и построения линии процессуального поведения раскрылась в одном деле, о котором и пойдет речь. Дело еще находится в производстве суда.
По сути, дело банальное: в зимнее время, с кровли административного здания, находящегося в оперативном управлении Государственного бюджетного учреждения, произошел сход снега на автомобиль, принадлежащий моей доверительнице. Автомобилю причинены механические повреждения. Составлен акт, произведена оценка ущерба, подана претензия, на которую получен отказ, подан иск.
В исковом заявлении указано, что:
Довод ответчика в ответе на претензию о том, что ГБУ предприняло все возможные меры к недопущению причинения вреда – осуществляло очистку крыши от снега и наледи, письменным объявлением предупредило о запрете парковки в опасной зоне схода снега, устно предупредило о парковке в опасной зоне схода снега – несостоятельны в связи с тем, что, во-первых, в зоне парковки автомобиля истца предупреждающих знаков не было, устно истца никто не предупреждал, во-вторых, лишь отсутствие снега на крыше, и соответственно, невозможность его падения, может свидетельствовать о своевременной очистке кровли.
Получив отзыв на исковое заявление, я обнаружила, что ответчик не только вновь указывает на то, что истица была устно предупреждена, но и ссылается на конкретное лицо, которое якобы это сделало – на охранника. Более того, к отзыву было приложено некое заявление (объяснение), без наименования адресата, где охранник изложил об обстоятельствах предупреждения истицы и указал, что она подъехала к зданию во второй половине дня. Заявление датировано днем происшествия.
Зная от истицы, что она работает в соседнем здании, и в тот день, как обычно, приехала на работу к 9 утра и до происшествия (до 16 часов 15 минут) никуда не отлучалась, я долго мучилась в раздумьях – а стОит ли вообще при таких обстоятельствах ей являться в судебное заседание, и как вывести «на чистую воду» охранника, если он будет свидетельствовать в суде (сомнений в том, что заявление (объяснение) охранника является недопустимым доказательством, у меня не было и на этот счет я не волновалась).
В судебном заседании ответчик пояснил, что истица была предупреждена охранником о том, что данная зона опасна для парковки, однако та проигнорировала предупреждение; ходатайствовал о допросе в качестве свидетеля явившегося охранника.
Я была только «за»!
На вопрос суда: «Опишите водителя автомобиля, которому Вы делали замечание», охранник ответил:
Я находился в мониторной, когда к крыльцу здания подъехал автомобиль белого цвета. Я вышел на крыльцо, из автомобиля вышла девушка лет 30, невысокого роста. Это была вторая половина дня. Через пару часов после этого произошел сход снега на ее автомобиль
Естественно, на остальные вопросы типа «во что она была одета», «какого цвета были ее волосы» и пр. он отвечал «не помню».
Надо сказать, что суд изначально занял позицию ответчика и сложилось впечатление, что уважаемый суд – это не уважаемый суд, а представитель ответчика.
После допроса свидетеля, я сообщила суду, что истице, на секундочку, «немного» за 30 – ей лет около 60 и припарковала она свой автомобиль в 9 часов утра, так как работает в соседнем здании, и до происшествия из здания не выходила.
В качестве доказательства просила приобщить справку с места работы, где указан ее режим работы именно в день происшествия со ссылкой на табель рабочего времени, а также допросить явившегося свидетеля – коллегу по работе моей доверительницы, которая может это подтвердить.
Для суда это было полнейшей неожиданностью. После этих слов уважаемый суд не смог контролировать свои эмоции. Начались претензии в мой адрес – почему истица не явилась, да почему она проигнорировала суд и т.д., и т.п.
На что я объяснила уважаемому суду, что участие в судебном заседании – это право, а не обязанность истца, и что представитель истца обладает теми же правами и обязанностями, что и истец, и я могу дать все пояснения по существу. Вот в этом месте я как раз и пожалела, что не составила письменное пояснение истца по фактическим обстоятельствам дела. Хотя бы кратенько. Думаю, этим я бы точно сразила судью наповал.
В общем, справка с места работы была нехотя приобщена, в допросе свидетеля – отказано, причем мотивировка отказа была странная – «без пояснений истца допрашивать свидетеля смысла нет».
Далее мы с уважаемым судом еще долго спорили по поводу предупреждающих табличек, разумности действий истца и прочих обстоятельствах по делу. Но это уже другая история.
А на вопрос суда «Почему не явилась истица?» мне очень хотелось ответить: «А как Вы себе это представляете? Из двух сидящих в кабинете дам было бы сразу понятно: кто истица, а кто – ее представитель. Тогда шансов разоблачить свидетеля у нас бы не было!»
Что-то я в последнее время не испытываю особого энтузиазма от своих походов в суд. Особенно если речь идет о процессах по делам об административных правонарушениях или по уголовным делам.
Судебное разбирательство во многих случаях постепенно трансформировалось в имитацию отправления правосудия. Соблюдается регламент суда (хотя некоторые судьи и этого не делают), но представленные сторонами доказательства надлежащим образом не исследуются.
Результатом судебного следствия становится «подгонка» имеющихся доказательств под шаблон обвинительного приговора или постановления. При этом содержание самих доказательств, равно как и законность их получения, суд не учитывает.
Имитация выглядит уместно в кинематографе или театре. Актеры имитируют различные жизненные процессы, и от этого действа все только выигрывают. Зрители получают удовольствие от просмотра кино или спектаклей. Актеры и лица, участвующие в создании картин и постановок, получают денежное вознаграждение. При этом все остаются довольны и не причиняют друг другу никакого вреда.
В имитации судебного разбирательства проигрывают все.
Судья проигрывает в том, что вынужден выкручиваться и находить основания для отказа в удовлетворении ходатайств защиты даже тогда, когда такие основания отсутствуют. Точно также он вынужден находить доказательства обвинения, когда таковых нет, либо есть такие, что лучше бы их не было.
Прокурор проигрывает в том, что вынужден поддерживать обвинение даже в тех случаях, когда по-хорошему от этого обвинения следует отказаться.
Защитник проигрывает в том, что осознает свою правоту, но не имеет возможности ее доказать. Вернее, доказать-то ее он может, но лишь при условии, если эти доказательства будут приниматься судом. А пока такого условия нет, защитнику тоже приходится выкручиваться, чтобы не свести свое участие в судебном процессе к абсолютному нулю.
Почему проигрывает подсудимый, объяснять, думаю, не нужно. Он уже проиграл, когда оказался в этом статусе. Ему лишь остается надеяться, что степень этого проигрыша не окажется для него слишком трагичной.
Чтобы исключить «обнуление» своей роли в уголовном деле многие защитники стремятся выбирать путь согласия с предъявленным обвинением. В этом случае подзащитный заведомо чувствует себя виноватым и понимает, что обвинительного приговора не избежать, а защитник остается для него последней надеждой на смягчение наказания.
Незначительная разница в сроке наказания между запрошенным прокурором и назначенным судом (что происходит в большинстве случаев, т.к. суд обычно дает срок немного поменьше, чем просит государственный обвинитель) констатируется такими защитниками как выигрыш дела.
Меня такой выбор не устраивает, да и подзащитные все время попадаются какие-то «неправильные» — ни в чем не виновные. Поэтому для себя я разработал несколько иной порядок действий в суде первой инстанции, чтобы из нуля превратиться в какое-нибудь значимое число. Об этом расскажу в конце данной публикации.
Раньше я писал в своей статье Правосудие с «широко закрытыми глазами» о том, что суд перестает слышать и видеть только тогда, когда выступает сторона защиты. Оказывается, я ошибался. Судьи научились не слышать даже то, что говорят свидетели обвинения, потому что оценивают только количество доказательств, которые можно включить в обвинительный приговор для создания видимости их совокупности. О качестве доказательств речи не идет.
Приведу всего два примера, на которых можно наглядно прочувствовать всю глубину проблемы.
Пример 1. Мой подзащитный М. привлекается к административной ответственности за управление транспортным средством в состоянии опьянения.
Сотрудники ГИБДД предлагают М. пройти освидетельствование на состояние алкогольного опьянения на месте с помощью алкотестера. При этом они не производят отстранение водителя М. от управления транспортным средством и задержание его автомобиля и не составляют соответствующие процессуальные документы.
М. выдувает в прибор, и тот показывает по нулям. Сотрудникам этого мало, и они направляют М. на медицинское освидетельствование. В протоколе не указывают ни одного основания, в соответствии с которым у М., по мнению сотрудников ГИБДД, выявлены признаки опьянения.
По результатам медицинского освидетельствования М. у него в моче обнаруживаются каннабиноиды. Врач ставит стандартную печать в акт: «Установлено состояние опьянения». Никаких сведений о количественных показателях выявленного наркотического средства в акте не указано.
Подзащитный в шоке, так как в принципе не употребляет ни алкоголь, ни тем более наркотики. Начинаем выявлять причину такого показателя. М. вспоминает о том, что незадолго до сдачи анализа удалял себе зуб и употреблял обезболивающее лекарственное средство – Нурофен (Ибупрофен). По предварительной информации данное средство может давать ложноположительный тест на тетрагидроканнабинол.
А теперь о доказательствах, которые должны иметь значение для суда.
Допрашиваю в суде сотрудника ГИБДД, оформившего протокол о направлении М. на медицинское освидетельствование.
Вопрос: Вы производили отстранение М. от управления транспортным средством?
Ответ: Да, конечно.
Вопрос: Вы составляли протокол об отстранении М. от управления транспортным средством?
Ответ: Да, обязательно.
Вопрос: Вы направили протокол об отстранении М. от управления транспортным средством вместе с остальными материалами в мировой суд?
Ответ: Да, направил.
Вот и приехали. Напоминаю, что в материалах дела никакого протокола нет, потому что отстранение М. от управления транспортным средством не производилось.
Вопрос: По каким признакам Вы определили, что М. находится в состоянии опьянения?
Инспектор замялся и не смог ответить на поставленный вопрос.
Начинаю устраивать ликбез, перечисляя основания, предусмотренные законом: запах алкоголя изо-рта, неустойчивость позы, шаткость походки, поведение не соответствующее обстановке…
На последней фразе инспектор оживляется и, радостно кивая головой, говорит: — Во, во, оно самое!
— Что именно? – уточняю я.
— Поведение, не соответствующее этой, как ее… обстановке! Вот!
Очень интересно. То есть мой подзащитный, по словам сотрудника ГИБДД, вообще был «в неадеквате». Согласитесь, странный вывод, особенно если учесть отрицательные показатели алкотестера, а также тот факт, что после проведения медосвидетельствования М. благополучно сел за руль своего автомобиля и уехал домой.
Вопрос: Вы указали это основание в протоколе о направлении на медицинское освидетельствование?
Ответ: Да, конечно.
Смотрим протокол. Напротив указанного инспектором основания никакой отметки не стоит.
Подытожим результаты допроса.
Сотрудник ГИБДД дал суду ложные показания, то есть попросту наврал, что составлял протокол об отстранении М. от управления транспортным средством; что М. находился в неадекватном состоянии; что это обстоятельство послужило основанием для направления М. на медицинское освидетельствование.
Что должен сделать независимый, беспристрастный, справедливый судья в таком случае? Правильно! Он должен стукнуть своей колотушкой, пардон, судебным молотком, по столу (во всяком случае, именно так это выглядит в образцовой программе «Час суда», которой так доверяют наши граждане), после чего влепить частник в адрес начальства инспектора и незамедлительно прекратить дело в отношении М., потому как все нарушения налицо, и разбирать тут больше нечего.
Что делает наша судья? Правильно! Она даже глазом не моргнула, убедившись, что показания инспектора ложные, и что процедура направления М. на медосвидетельствование грубо нарушена. Она уже вынесла бы постановление о лишении М. водительских прав, да неугомонный защитник заявил ходатайство о вызове в суд понятых, которых, (О, ужас!) со слов М., вообще не было при составлении протокола. Так что процесс благополучно продолжился, и теперь вынесение обвинительного постановления является лишь вопросом времени.
Пример 2. Мой подзащитный привлекается к уголовной ответственности за незаконный сбыт наркотических средств.
Задержание произошло по классической схеме. Закупщик, участвующий в ОРМ «проверочная закупка», находясь под давлением оперативников, убедил-таки моего подзащитного приобрести для него наркотик.
По таким делам наибольший интерес представляет механизм появления закупщика в поле зрения правоохранительных органов.
При допросе оперативника, оформившего все материалы ОРМ, следователь допускает досадную оплошность и указывает в протоколе допроса такую фразу: «Н. (закупщик) был вызван к нам в отдел для проведения с ним профилактической беседы, в ходе которой сообщил, что Г. (мой подзащитный) занимается сбытом наркотиков».
Словосочетание «был вызван», а тем более для некой «профилактической» беседы уже дает основание защитнику заявлять о наличии провокации в действиях оперативных сотрудников полиции, поскольку инициатива организации сбыта наркотиков идет от них, а не от Н. и тем более не от Г.
Изучаем рапорт об основаниях для проведения проверочной закупки. Одним из оснований указывается заявление Н. Все замечательно, вот только никакого заявления в материалах уголовного дела нет.
В суде на допросе оперативный сотрудник на голубом глазу сообщает суду о том, что «Гражданин Н. добровольно явился к нам в отдел и сообщил о том, что Г. занимается сбытом наркотиков».
Учитывая содержание допроса оперативника на следствии, констатируем факт, что он дает суду заведомо ложные показания.
Задаю оперативнику вопросы.
Вопрос: В какой форме Н. заявил вам о том, что Г. занимается сбытом наркотиков – в устной или письменной? Если в письменной, какой документ был им составлен?
Ответ: Н. написал заявление о данном факте.
Вопрос: Указанное заявление было передано следователю вместе с остальными оперативными материалами?
Ответ: Да, конечно.
Опять ложь. Никакого заявления в перечне оперативных материалов и в материалах уголовного дела нет.
Заявляю ходатайство об оглашении показаний оперативника, данных на следствии, в связи с существенными противоречиями.
По итогам оглашения спрашиваю, подтверждает ли он данные показания. Ответ положительный.
Тогда задаю главный вопрос, имеющий непосредственное отношение к данному делу.
Вопрос: Поясните, пожалуйста, каким образом Н. был вызван к вам в отдел, и что за профилактическая беседа с ним была проведена?
Что должен сделать независимый, беспристрастный, справедливый судья в таком случае? Правильно! Он должен заинтересоваться полученным ответом свидетеля, и при возникновении соответствующих сведений констатировать факт того, что в действиях сотрудников полиции имеет место провокация.
Что делает наш судья? Правильно! Не дожидаясь ответа оперативника, он нервно подскакивает на месте и буквально кричит в мою сторону: «Вопрос снимается!»
«Нет, ребята, все не так, все не так, как надо», — почему-то вспомнил я в тот момент знаменитые строчки из песни Владимира Высоцкого.
Только у меня одного возникло ощущение, что такая реакция свидетельствует об укрывательстве преступления, совершенного сотрудниками полиции? Нет, вы не подумайте чего, это я так, размышляю.
А теперь о порядке действий, который я соблюдаю, оказавшись участником (но не соучастником) процесса имитации. Благодаря следованию этому порядку, в прошлом году по некоторым делам мне удалось достичь весьма неплохих результатов, о которых я указывал в своей статье Подведение итогов. Примеры некоторых уголовных дел, завершенных в 2017 году
Говорить своим доверителям только правду, которая заключается в том, что в судах первой и апелляционной инстанций «ловить нечего», а дальше «как карта ляжет». Тем самым вы сразу лишите своего подзащитного всяких иллюзий, и ваш проигрыш в суде не будет восприниматься им так болезненно.
Конечно, здесь есть риск отпугнуть от себя клиентов, особенно тех, которые ждут от Вас гарантированного результата по делу. Если вы считаете, что можете давать такие гарантии, тогда у нас с вами разное представление об адвокатской деятельности.
Безусловно, можно лукавить и говорить, что какие-то шансы на успех есть и даже представлять их в процентном выражении — право ваше. Но лично я категоричен.
Для повышения вероятности того, чтобы «карта легла» как надо, готовиться нужно заблаговременно, начиная еще со стадии следствия и судебного разбирательства в первой инстанции. С этой целью нужно тщательно аргументировать свою позицию и подкреплять аргументы письменными ходатайствами и документами.
Не менять изначально выбранную позицию ни при каких обстоятельствах. Особенно если вам предлагают «вкусняшки» в виде серьезного смягчения наказания — в случае признания вины и выбора особого порядка. Просто так такое не предлагают. Значит, с доказательствами обвинения дела совсем плохи.
Держать себя в руках. Никаких эмоций. Изначально нужно быть готовым к нарушению процессуального закона со стороны судьи и прокурора, действующих против Вас и Вашего подзащитного как единое целое, и воспринимать это как должное. Предупрежден – значит вооружен. Что бы ни происходило в судебном разбирательстве, Вы должны «держать марку»: не суетиться, не дерзить, не поддаваться на провокации.
К сожалению, Ваши эмоциональные выпады в адрес судьи и государственного обвинителя могут негативно отразиться на Вашем же подзащитном, а в худшем случае – на Вас самих. Чтобы дисциплинировать участников процесса можно производить аудиозапись судебных заседаний.
Короче говоря, нужно аккуратно, но настойчиво «гнуть свою линию». И тогда имитация на каком-то этапе может трансформироваться в правосудие и принести вам заслуженный результат.
Проблема допроса заключается в том, что эта информация доводится не самим адвокатом, а свидетелем — живым человеком. Сколько-нибудь серьезный допрос невозможен без тщательной его подготовки. Поэтому со свидетелем защиты необходимо работать, например, что избежать ситуаций, когда свидетель показывает то, чего не видел, а только лишь представил себе. А также случаев, когда обвинение способно посеять сомнения в показания свидетеля.
Для этого, во-первых: необходимо объяснить свидетелю, как именно будет проходить допрос. Разьяснить досконально его права, предусмотренные ч.4 ст.56 УПК РФ. Лучше всего провести маленькую «репетицию» со свидетелем, где адвокат выступит в роли «следователя».
Во-вторых, следует объяснить, что нельзя предугадать все моменты, которые могут возникнуть в ходе допроса. В этих случаях, свидетелю лучше порекоментовать, отвечать на вопросы следователя, односложно: «Да», «нет», «не помню». В то же время, в уста свидетеля должны быть вложены те слова и те фразы, которые он и должен озвучить в ходе допроса на предварительном следствии. Это-порой трудная задача. Как я уже сказал выше, свидетель-живой человек и допрос для него стрессовая ситуация, переступая порог кабинета следователя, он может попросту забыть все, что должен сказать. Необходимо объяснить ему ситуацию и подготовить психологически.
При малейшем психологическом давлении на свидетеля со стороны следователя, защитнику нужно незамедлительно реагировать, высказывая свой протест, который следует фиксировать по окончания допроса в протоколе.
Из практики.
В ходе одного из допросов свидетеля защиты, следователю позвонили на стационарный телефон, который находился в кабинете. Сняв трубку, следователь выразительно посмотрел на моего подзащитного и через некоторое время сказал: «Да, я его сейчас допрашиваю!» И продолжая слушать, что ему говорят на другом конце провода, через минуту добавил: «А если будет лгать, пойдет в тюрьму».
Защитником это было расценено как психологическое давление на свидетеля защиты и по окончании допроса, адвокат, несмотря на протесты следователя, отразил факт угроз в протоколе допроса, со ссылкой на ч.1 ст.9 УПК РФ.
Активно использование права адвоката делать заявления о нарушениях прав и законных интересов свидетеля по окончании допроса, очень важно. Необходимо прилагать все усилия, что того чтобы эти заявления были занесены в протокол допроса.
Свидетель обвинения
Допрос свидетеля обвинения при следственных действиях и в суде, можно назвать отдельной наукой. Здесь вопросы надо задавать осторожно, помня при этом, что свидетель обвинения уже «проинструктирован» представителями обвинения о том, что и как он должен говорить. Разумеется, нельзя забывать и про то, что свидетель обвинения, в большинстве случаев, недоброжелательно относится к адвокату и, как правило, будет придерживаться мнения стороны обвинения и пытаться ей помочь.
Тем не менее, к свидетелем обвинения, необходимо относиться с таким же уважением и доброжелательностью, какое проявляется к свидетелю защиты. Еще из курсов общей психологии известно, как приятно человеку слышать его имя, поэтому лучше всего называть свидетеля обвинения по имени-отчеству. В ходе допроса также защитнику следует вести себя так, чтобы свидетель обвинения расслабился и не видел в защитнике «противника».
При этом следует помнить, что задача защиты — задать нужный вопрос. Но этот вопрос, должен звучать, как можно «невинней», чтобы он не насторожил свидетеля обвинения и позволил получить положительный ответ. Сделать это не всегда возможно. Но есть правило: не надо задавать вопрос, если не знаешь, какой ответ может быть получен или этот ответ будет «лишним камнем в стене обвинения».
Именно эту ошибку допускают многие адвокаты, поэтому зачастую можно наблюдать, как создается впечатление, будто адвокат вообще заранее не готовился к допросу. Ознакомившись по окончанию следствия с материалами дела и изучив показания свидетеля на предварительном следствии, адвокаты полагают, что знают все, о чём именно нужно будет спросить свидетеля. А в результате получается, что свидетель обвинения, уверенно придерживается своих показаний, данных на предварительном следствии, а на вопросы стороны защиты, дает ответы, которые никак не смогут помочь.
Однако при тщательной проработке позиции защиты, свидетель обвинения далеко не всегда может быть готов к вопросам защиты. Иногда его ответ может очень серьезно пошатнуть версию обвинения.
Из практики.
В судебном заседании слушалось уголовное дел в отношении Д., обвиняемого в убийстве. Свидетелем со стороны обвинения выступала медсестра, которая давала показания с абсолютной уверенностью. Четко отвечала на все вопросы стороны обвинения и суда. Но адвокатом был задан свидетелю вполне логичный и не вызывавший настороженности у обвинения вопрос: каким образом ее подпись оказалась в протоколе взятия образцов крови у представителя потерпевшего? (в ходе следствия назначена и проведена генетическая экспертиза, результаты которой были не в пользу подсудимого).
Ответ свидетеля обескуражил всех. Она с уверенностью знатока сообщила суду, что пришла домой к законному представителю потерпевшего по просьбе следователя, и так как обладала медицинским образованием, взяла пробы крови и затем отнесла следователю. Не нужно говорить, что в уголовном деле все было отражено иначе. Факт фальсификации материалов дела был налицо. Суд исключил из числа допустимых доказательств, заключение генетической экспертизы и ряд других материалов дела.
В то же время для защитника нет ничего более трудного в судебном заседании, чем допрос свидетелей обвинения, когда адвокату предоставляется право подойти к перекрестному допросу.
Поэтому в своём арсенале адвокат должен иметь заранее подготовленные вопросы. Надо четко уяснить, о чем спрашивать и как спрашивать.
Защитнику ни в коем случае нельзя раздражаться, если его не устраивает ответ свидетеля обвинения и даже если уверен, что свидетель солгал. Необходимо иметь твёрдую уверенность, что о его лжи знаете только вы, для всех остальных – суда, присяжных, прокурора, общественности – эти показания правдивы, пока защитник их не опровергнет с очевидностью.
Спокойствие в данной ситуации обескураживает оппонентов. Иного выхода из данной ситуации, кроме как найти лазейку в показаниях свидетеля, нет.
Не стоит тратить время в судебном заседании на вопросы об обстоятельствах очевидных или бесспорно установленных.
Защитнику также нельзя спорить со свидетелем в судебном заседании, так как вступая в ненужный диалог, можно спровоцировать нелицеприятное мнение о себе.
Добиваясь нужного ответа от свидетеля обвинения, избегайте повторения одного и того же вопроса. Скорее всего, это не приведёт к нужному результату, но может вывести свидетеля из равновесия. В то же время, к примеру, что бы снять напряжение, защитник в контакте со свидетелем обвинения, может позволить себе шутку, не задевающую участников процесса.
Наконец, необходимо помнить, что если кто-либо из участников судебного разбирательства будет задавать, например, наводящие вопросы или вводить допрашиваемого в заблуждение, то адвокату необходимо своевременно сделать соответствующее заявление, которое должно быть занесено в протокол судебного заседания.
Из практики.
Допрашивая в судебном заседании в качестве свидетеля обвинения пожилую женщину, гособвинитель несколько раз, как бы невзначай, повторил, что она может быть привлечена к уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Причём это прозвучало в форме утверждения.
Защита заявила протест, в котором акцентировала внимание суда на то, что фактически на свидетеля обвинения оказывается моральное и психологическое давление со стороны прокурора.
Более того, высказывания прокурора были расценены защитой как введение свидетеля в заблуждение, так как разъясняя свидетелю санкцию статьи 307 УК РФ, гособвинитель ни словом не обмолвился о примечании к данной статье, согласно которому свидетель освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно в ходе судебного разбирательства до вынесения приговора суда или решения суда заявил о ложности данных ими показаний. Соответствующее заявление защиты было отражено в протоколе судебного заседания.
Настоящая статья была опубликована в журнале «Уголовный процесс» № 07, 2012 г.
Право на ложь, а также о некоторых различиях между допросом или опросом очевидца, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого
В жизни каждого человека может возникнуть ситуация, когда его вызывают в полицию — как очевидца, свидетеля или правонарушителя, подозреваемого, обвиняемого. Причем иногда без объяснения причин. В наше время вызывают обычно по телефону, реже повесткой. К сожалению, иногда такое посещение полиции для человека заканчивается печально или даже трагично, либо имеет долговременные негативные последствия.
С точки зрения закона Вы можете быть «очевидцем» до возбуждения уголовного дела, и только после становитесь свидетелем. Соответственно только свидетель несет ответственность за дачу заведомо ложных показаний и отказ от дачи показаний. Свидетеля об этом обязательно письменно предупреждают под роспись, и разъясняют, что он не обязан давать показания против себя, своих близких родственников или супруга (ст.51 Конституции РФ). Соответственно, если у Вас статус очевидца, либо Вы даете объяснения по факту административной ответственности, то за возможную ложь уголовная ответственность отсутствует, как и за отказ что-либо рассказывать (исключение заведомо ложный донос ст.306 УК РФ).
В России исторически подозреваемый, обвиняемый и подсудимый ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний не несут вообще. Исключения возможны только в связи с ложным обвинением другого человека в совершении преступления.
В 90-е годы у правоохранительных органов очень сильно была распространена практика, когда человека специально допрашивали как свидетеля, с предупреждением об ответственности за дачу ложных показаний или отказ от дачи показаний.А после использовали эти показания против него же, как доказательства виновности. Но Конституционный суд посчитал такую практику незаконной (Постановление от 27 июня 2000 года 11-П). Поэтому в настоящее время такой протокол допроса «свидетеля» во всех случаях должен по ходатайству адвоката признаваться недопустимым доказательством и не принимается судом в расчет при вынесении приговора.
Тут хочу сделать важное тактическое адвокатское замечание. Что делать если Вам, как свидетелю или очевидцу в полиции задают вопросы – ответы, на которые, изобличают Вас в совершении какого-либо правонарушения или преступления? Либо это вопросы о третьих лицах, знакомство с которыми может свидетельствовать о Вашем участии в преступной деятельности. Мой ответ — Вы сразу вправе не отвечать, начинать требовать адвоката, без которого отказываетесь давать показания (объяснения), и вообще с этого момента у Вас появляется право на ложь. Право на ложь – это один из немногих плюсов у обвиняемого в Российском праве. В США в большинстве штатов если свидетель, или даже обвиняемый согласился давать показания, то он обязан говорить правду под угрозой уголовного наказания. В России же, как только свидетель на допросе получает изобличающий «вопрос» его статус фактически меняется на статус обвиняемого – это следует, в том числе и из судебной практики и вышеуказанного постановления пленума Конституционного суда РФ. А вот ответственность за ложь и отказ от дачи показаний у обвиняемого (подозреваемого, подсудимого) по российскому законодательству полностью отсутствует.
Но когда лжете — Вы должны понимать, что Ваши показания могут проверить. Способов проверки много – это тема для отдельной статьи. Один из самых старых и простых способов – детализация Ваших объяснений или показаний, т.е. очень много конкретных вопросов, которые после повторно задаются другим свидетелям. Даже Ваши друзья или супруга в случае обмана полиции, навряд ли смогут дать аналогичные, детальные ответы на поставленные вопросы о произошедших ранее событиях, даже после серьезной подготовки.
В связи с этим могу дать несколько важных советов профессионального адвоката:
- Нет позиции – не давать показания (объяснения).
- Позиция и показания (объяснения) должны быть сжатыми, чтобы их сложно было оспаривать.
- Раскрывать позицию, показания в деталях нужно только в суде.
Каждому второму Доверителю/Клиенту услуги по прекращению простых уголовных дел оказываю бесплатно, с оплатой по результату после прекращения уголовного дела! Работаю по всей России, привлекаю местных адвокатов, работу которых контролирую и отвечаю за качество юридической помощи! Также могу вести дело дистанционно: консультирую, обучаю как вести себя в суде по телефону, готовлю проекты документов для подачи в суд и прекращения уголовного дела.
Есть и другие важные секреты защиты которыми нельзя делится — мои ноу-хау. Если Вас, Ваших близких, друзей вызывают для дачи объяснений или на допрос лучше явиться в правоохранительные органы после предварительной подготовки и/или в присутствии высокопрофессионального защитника. Адвокат Александр Владимирович Леонтьев конт.телефон 89031733001
Автор статьи
Читайте также: