Где в священном писании говорится о страшном суде

Обновлено: 26.04.2024

27 февраля 2022 года — третья подготовительная неделя Великого поста, Неделя о Страшном суде.

Радость Страшного суда

В ходе церковного года мы вспоминаем события истории нашего спасения, которые уже находятся в прошлом, —такие как Благовещение, Рождество Спасителя, Его Крещение и выход на общественное служение, жертвенная смерть и Воскресение. Исторически мы не присутствовали при них и не могли, хотя они и имеют определяющее значение для нашей жизни здесь и сейчас.

Но одно событие, которое мы вспоминаем в Церкви, еще только должно произойти — и произойти со всеми нами. Мы все станем его свидетелями, и более того, будем вовлечены в него самым непосредственным образом.

Это событие, которое называется Последним судом. Мы привыкли к тому, что его называют Страшным, и часто его образы в средневековом искусстве должны были именно нагнать страху в педагогических целях, чтобы люди испугались и исправились.

Это не то чтобы неверно, но это неполно.

Босх "Страшный суд"

Суд одновременно является и невыразимо пугающим — и невыразимо радостным событием.

Христос приходит в этот мир во славе, чтобы исцелить, спасти и преобразить его. Долгие века греха, смерти и боли оказываются позади; все ужасы и трагедии человеческой истории приходят к концу, чтобы никогда более не вернуться. Мертвые воскресают, и наступает та «жизнь будущего века», «жизнь вечная и блаженная», которую верующие ожидали с трепетом и надеждой. Благословенные наследуют Царство, уготованное им от создания мира, все земные скорби оборачиваются вечным торжеством. Это радость настолько огромная, что мы не могли бы ее вместить сейчас — нам еще нужно расти и через многое пройти, чтобы сделаться достаточно большими для нее.

Но с другой стороны, этот суд обоснованно называют Страшным. Человек может и не войти в это Царство — у него есть свободная воля, он может и отказаться. Причем входим в это Царство — или отказываемся войти — мы уже здесь и сейчас. Чтобы стать жителями Небесного Града, мы должны глубоко измениться, вернее, позволить Богу нас глубоко изменить. Иначе мы не можем войти в Град — даже не потому, что нас не пустят, просто потому что мы не сможем и даже не захотим быть его гражданами.

Примерно так же, как законченный эгоист не может и даже не хочет быть счастливым ни в браке, ни в дружбе, ни в работе: его испорченная душа просто не может вместить этих даров. Ввести нераскаянного, не преображенного благодатью грешника в рай невозможно — он принесет свой ад с собой.

Андрей Рублев. Фреска «Страшный суд»

Но грех означает не только то, что мы отворачиваемся от Бога и противимся Его спасительной воле, он также означает, что мы скрываем (в том числе от самих себя) свой подлинный выбор. Люди отказываются видеть свои грехи: как было сказано в заголовке одной книги по психологии, «Ошибки были допущены. Но не мной».

И вот Суд — это момент, когда мы оказываемся перед лицом реальности, истины о нас и о том выборе, который мы совершили в течении жизни - и больше не можем от этой реальности спрятаться. И мы уже не можем ничего изменить - как бывает в жизни, когда мы совершаем катастрофически плохие - и невозвратные решения. Молодой человек разругался с возлюбленной - и все никак не смирится до того, чтобы попросить прощения, а потом она выходит замуж за другого. Мужчина настаивает на аборте, а потом десятилетиями думает о том, что у него мог бы быть сын - его радость, гордость и опора. Но эти земные трагедии исцелимы: Бог может принять нас, простить и утешить, если мы приходим к нему, оплакивая наши грехи.

Микела́нджело Буонарро́ти. Фреска «Страшный суд» в Сикстинской капелле

Но есть и окончательная, невозвратная трагедия, когда человек осознает, что всю жизнь перед ним была открыта дверь в Царство и его настойчиво приглашали, но он не захотел, предпочел что-то другое, что-то земное и временное, что все равно выскользнуло у него из рук, — а теперь уже поздно.

И вот Церковь, напоминая о Страшном суде, говорит, что вот сейчас, сегодня, еще не поздно. Мы можем покаяться, обратиться, сдаться Богу и дать Его благодати изменить нас.

Господь говорит о том, чем благословенные отличаются от проклятых, те, кто войдут от тех, кто останется «во тьме внешней»: благословенные проявляют действенную любовь к ближним. Это не значит, что они сдали какой-то норматив по добрым делам, это значит, что они являются людьми определенного типа, теми, для кого в радость служить Богу и людям.

Мы не можем преобразить себя сами; но Бог сделал все, что нужно для нашего спасения: Христос умер за наши грехи и воскрес из мертвых, Он создал Церковь, вознесся к Отцу, ниспослал нам Святого Духа. Мы призваны довериться Богу — и тогда Он сделает нас благословенными. Он глубоко изменит наш характер и то, что мы из себя представляем. И тогда мы услышим на Суде: «Приидите, благословенные».

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на Престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и Ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Эти слова Евангелия — о тайне Первого и Второго Пришествия Христова. Первое Пришествие Его на землю было в уничижении, так что Его нельзя было отличить от других людей. Господь явился столь смиренно, что никто не заметил Его появления. Второе Пришествие будет совершенно иным: «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на Престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы». Первый раз Господь пришел не судить, но спасти мир. Второй раз Он придет для Последнего Суда.

Суд этот будет столь простым, что, кажется, нас не спросят ни о нашей вере, ни о том, как мы молились и постились или богословствовали, а только о том, были мы или не были людьми по отношению к другим людям. Однако в этой предельной простоте открывается тайна Воплощения Божия и Креста, и Воскресения, и Пятидесятницы. И Его Второе Пришествие во славе будет предваряемо явлением на небе Креста, являющего тайну двуединой заповеди.

Когда завершится история человечества, Христос, подводя итоги, будет говорить только о Себе. «Голоден был, жаждал, странен был, в темнице был, болен был». Как если бы среди множества людей существовал только Он один — бесчисленным, бесконечным присутствием: «Истинно, истинно говорю вам: то, что вы сделали одному из этих меньших, вы сделали Мне». Речь не будет идти об отвлеченном теоретическом человеке, а о человеке, который хочет есть, пить, иметь дом, одежду, утешение, заботу. Мы будем судимы за наши самые смиренные движения любви. В этой любви — сокровенное и постоянное присутствие Христа на земле.

Страшный Суд представляется многим отвлеченно-далеким, в то время как Господь — «близ, при дверех», и все происходит уже сейчас. Он одесную Бога Отца, и Он — там, где человек, в этом мире. Но этот мир перевернут, и эта перевернутость мира — не абстракция. Ее можно видеть в тех, кого мир отрицает, не принимает в расчет — в опозоренных, в одиноких, в старых, в безнадежно больных, в сумасшедших, в заключенных, в тех, кто, по существу, исключен из человеческого общества. Он прежде всего в них, но Он также не оставляет Своим присутствием тех, кого мир хвалит и кому сопутствует земной успех, в ком, несмотря на эту видимость, время от времени прорывается через их поверхностность неподдельный страх перед подлинными глубинами жизни.

В этой перевернутости проходит великий путь, Христов и наш, и все, к чему всею сокровенностью своею устремляется наша душа, становится достижимым, но через безжалостное развенчивание иллюзий. Ибо эти люди — наше место, не только здесь, но и в вечности, наше место одесную или ошуюю Бога Отца. В этих людях — Христос, и в них наше место должно быть бесконечно более возможным и более чаемым, чем, например, для современников Христа, ожидавших от Него осуществления своих надежд на победоносного земного мессию. Именно это сильнее всего влечет нас к Нему — то, что в Нем Бог воплотился Мужем скорбей, страдающим существом, что Он отказался от всякой человеческой славы, стал слугою всех и прошел через ужас нашей смерти. Навсегда Он — участник всех наших страданий. Бог обнищал от всех Своих богатств, чтобы мы могли проявить к Нему любовь, Он протягивает к нам руку, как нищий, чтобы в день Суда Он мог сказать нам: «Приидите, благословенные Отца Моего, ибо Я был голоден, и вы дали Мне есть». Он хочет нашей любви, Он все так сотворил и устраивает все так, чтобы мы узнали Его, как Бога Творца, Промыслителя, Бога Судию, но уже совсем по-другому, чем раньше. И благодаря этому Его уничижению нам открылась Его победа над смертью, слава Его Воскресения, к которой Он ведет нас сейчас Собою.

Тайна Страшного Суда — тайна общего воскресения, воскресения каждого из мертвых. И это дано нам всем — никто, ни один человек не лишен этого. Мученики купили Царство своею кровью, отцы-пустынники обрели благодать подвигами воздержания, а мы, живя среди мира, можем достигнуть славы Господа самой простой человеческой помощью — накормить голодного, напоить жаждущего, бездомного приютить, утешить больного, посетить заключенного — это то, что может делать всякий. Это предлагается нам каждый день, из этого состоит вся жизнь. Через самое обыденное гостеприимство Господь хочет приобщить нас Своему непостижимому дару, и, когда мы отвергаем эту возможность, мы отвергаем не только тех людей, которых Он нам посылает, — мы отвергаем Его любовь, Его Крест и Его Воскресение. Что же нам остается?

Потому в словах осуждения неправедным не говорится о нераскаянных страшных грехах неверия, блуда, воровства, колдовства, убийства, а перечисляется все то же самое, что сделали праведники, с добавлением одного слова «не» — не потому, что те грехи не означают ада, а потому, что Страшный Суд определяет грехи неделания как не менее гибельные. Мы видим этот грех неделания и во всех притчах о Суде. Неразумные девы не позаботились о том, чтобы принести елей, в притче о милосердном самарянине священник и левит прошли мимо раненого человека, в отличие от того путника, который был прообразом Самого Христа. Неверный раб, зарывший в землю талант, отвергнут за ничегонеделание, и все, оказавшиеся ошуюю, отринуты на Страшном Суде за то, что не послужили страждущим душою и телом. Приближается разделение между Царством Христа и царством диавола. Но никакое исследование, никакое человеческое знание не может определить, где проходит это последнее разделение, ибо оно принадлежит Господу и совершается беспрерывно, и даже там, где уже как будто обходятся без Него. Но, как говорится, единственное, что требуется для торжества зла, — это чтобы хорошие люди ничего не делали.

Ложь и бесстыдство на земле давно перешли все границы. Но есть нечто худшее — это умственный, и нравственный, и духовный паралич слишком многих. И ужаснее всего — когда этот паралич касается нас, верующих людей, Церкви. Отсутствие нормальной реакции на зло вызывает большее беспокойство, чем даже действие зла, потому что оно выдает состояние ослабленности организма, который пассивно, не сопротивляясь, переносит диавольское нашествие. Насколько душа больше тела, настолько больше должна быть наша забота об этом. Время начаться суду с Дома Божия, потому что Церковь отвечает за себя и за всех, и неспособность наша послужить одному из меньших сих — неспособность послужить Христу. Без любви — мы без Него. Бог есть Свет, и в Нем нет никакой тьмы, нет зла, нет отсутствия добра, нет нелюбви.

Апостол Павел в своем знаменитом гимне любви убеждает нас в том, что любовь — это чудо из чудес. И тут же добавляет, что любовь невозможна, абсолютно невозможна, если мы не увидим в ней то, чем она является — Божественным даром. Это слово «Божественным» все определяет, и оно дивно, потому что это значит, что любовь — в Евангельском смысле — в своей устремленности и в своей мере имеет Самого Бога.

Если бы Божественная жизнь не явилась среди нас, было бы совершенно невозможно любить других. Но когда мы предстоим перед Добром, поистине бесконечным, рождается в нас любовь. Только так можем мы увидеть драгоценность людей, которые ничего не значат для нас, узнать любовь к тем, кого мы не любим. Без такого предстояния все это будет искусственным, нереальным, лживым. Но Господь не требует от нас лицедейства. Он ставит нас в самом центре испытаний, открывая нам, что наш Первый Ближний, наш единственный Ближний — это Бог. Бог — в человеке, Бог — в мире, Бог, отдающий нам Себя в нас самих и в каждом, Бог, даром Которого мы должны стать Промыслом Божиим в жизни других людей и в нашей собственной. И нам надо совершенно новым взглядом, приобщаясь Божественной сокровенности, увидеть других в той красоте, в какой увидел наш Господь Своих апостолов на Тайной Вечери, когда умывал им ноги. Это должно было быть страшно трудным, потому что среди Его апостолов был Иуда, который уже продал Его, и Петр, который скоро трижды отречется от Него. И были все другие, которые будут спасаться бегством перед лицом непредвиденной катастрофы. Однако Господь преклоняет перед всеми колена, потому что в них Он поклоняется Божественному Присутствию, поклоняется Тому Бесконечному Ближнему, Который есть наш Единственный Ближний.

Он знает, что наступит день, когда всем, в том числе Иуде, будет дана возможность покаяния, возможность возвращения к Богу. И Бог, всегда хранящий всех, если только они откроются Его Божественному милосердию, которое предлагается всегда и всем, преобразит этих людей Своей славой. И они явятся в мире, как Его чистые творения, как источник, как начало, как самое средоточие истории и мира. Тогда, наверное, их можно будет любить безоглядной любовью, как Бог любит их, любить без меры, или, вернее, в той мере, какая есть у Бога, любить бесконечно. Потому любовь предполагает непрестанную молитву, которая превосходит всякую внешнюю видимость и которая через человека достигает глубин Жизни, тайны творения человека, совершившегося любовию Божией. И в этом прикосновении к бесконечному источнику, в этой встрече с Богом Живым, в сокровенности нашего сердца, откроется любовь как тайна Страшного Суда, на котором мы будем судимы также всеми Ангелами и всеми святыми. Только любовь устоит на Страшном Суде. Если жизнь наша строится на чем-то меньшем, чем любовь, мы вне Царства Христова, сейчас и вовеки.

Стра́шный Суд – последний, всеобщий Суд Божий над миром, который состоится при втором Пришествии Господа Иисуса Христа (при этом все мертвые люди воскреснут, а живущие изменятся ( 1Кор.15:51-52 ), и каждому будет определена вечная участь по его делам ( Мф.25:31-46 , 2Кор.5:10 ), словам ( Мф.12:36 ) и помышлениям.

Святые Отцы говорили о том, что существует некая «память сердца», запечатлевающая все, всю нашу жизнь – и внутреннюю, и внешнюю. И вот на Страшном Суде как бы раскроется эта книга, написанная в глубинах нашей души, и только тогда мы увидим какие мы есть в самом деле, а не какими нас рисовала наша воспаленная гордыня. Тогда мы увидим, сколько раз благодать Божия призывала нас ко спасению, наказывала, миловала нас, и как упорно мы сопротивлялись благодати и стремились только к греху и страстям. Даже наши добрые дела мы увидим изъеденными, как червями, лицемерием, гордыней и тайным расчетом.

В то же время суд – это не только то, что будет после смерти. Суд совершается нами каждую секунду нашей земной жизни. Страшный суд – это не судебный процесс, а лишь окончательная констатация факта. Каждый из нас в течение жизни духовно определяется по отношению к Богу.

Почему Страшный Суд называется Страшным?

Возвещая о Втором Пришествии Мессии и последующем за этим событием всеобщим Судом пророки и апостолы называли этот «День» Днём Господним, великим и страшным ( Иоил.2:31 ).

Этот День называется также и Днём гнева Божия ( Рим.2:5 ). Стало быть, название «Страшный» закрепилось за будущим Судом не потому, что Господь предстанет перед очевидцами в каком-то нарочито грозном виде. Он предстанет перед взором собравшихся в блеске Своей славы и величия, как Могущественный и Справедливый Судья. Это, конечно, вызовет у окружающих страх, у кого-то — благоговейный, а у кого-то — сильнейшую оторопь: «страшно впасть в руки Бога живаго!» ( Евр.10:31 ).

Ужас и беспокойный трепет будут сопровождать грешников и от знания того, что на этом Суде будут вскрыты, обнародованы, взвешены все их грехи (причём не только совершённые поступки, но и оставшиеся не реализованными: тайные греховные желания, мысли и помыслы), и за каждый придётся дать ответ перед неподкупным и нелицеприятным Судьей.

Кроме того Страшный Суд будет происходить публично, перед лицом всего мира: перед сонмом ангельских воинств, перед миллиардами людей, в том числе самыми близкими, родными. На этом последнем Суде грешник уже не сможет обмануть ни свою личную совесть, ни окружающих, ни, разумеется, Всевидящего Судью удобными для него оговорками и оправданиями. Светом Божественной Правды, Светом Истины высветится всякий нераскаянный беззаконник, высветится каждое его преступление, действие или бездействие.

Наказание, которое последует в отношении грешников после Страшного Суда, будет длиться не какой-то ограниченный период, а протянется в вечность, так что сколько бы грешник ни мучился, впереди его будет ждать всё та же нескончаемая вечность. Осознание этого факта также будет сопряжено с сильным страхом (см. подробнее: Вечны ли адские муки?).

В некоторый город пришел корабль с невольниками, а в городе том жила одна святая дева, весьма внимавшая себе. Она, услышав, что пришел оный корабль, очень обрадовалась, ибо желала купить себе маленькую девочку, и думала: возьму и воспитаю её, как хочу, чтобы она вовсе не знала пороков мира сего. Она послала за хозяином корабля того и, призвав его к себе, узнала, что у него есть две маленькие девочки, именно такие, каких она желала, и тотчас с радостию отдала она цену за одну из них и взяла её к себе. Когда же хозяин корабля удалился из того места, где пребывала оная святая, и едва отошёл немного, встретила его одна блудница, совершенно развратная, и, увидев с ним другую девочку, захотела взять её; условившись с ним, отдала цену, взяла девочку и ушла с ней. Видите ли тайну Божию?
Видите ли суд Божий? Кто может объяснить это? Итак, святая дева взяла ту малютку, воспитала её в страхе Божием, наставляя её на всякое благое дело, обучая её иноческому житию и, кратко сказать, во всяком благоухании святых заповедей Божиих. Блудница же, взявши ту несчастную, сделала её орудием диавола. Ибо чему могла оная зараза научить её, как не погублению души своей? Итак, что мы можем сказать о страшной сей судьбе? Обе были малы, обе проданы, не зная сами, куда идут, и одна оказалась в руках Божиих, а другая впала в руки диавола. Можно ли сказать, что Бог равно взыщет как с одной, так и с другой? Как это возможно! Если обе впадут в блуд или в иной грех, можно ли сказать, что обе они подвергнутся одному суду, хотя и обе впали в одно и то же согрешение? Возможно ли это? Одна знала о суде, о царстве Божием, день и ночь поучалась в словах Божиих; другая же, несчастная, никогда не видала и не слышала ничего доброго, но всегда, напротив, всё скверное, всё диавольское: как же возможно, чтобы обе были судимы одним судом?
Итак, никакой человек не может знать судеб Божиих, но Он един ведает всё и может судить согрешение каждого, как Ему единому известно.
прп. Авва Дорофей

Мы все умрём, предстанем перед судом Божиим и узнаем о себе правду — кто-то из нас войдёт в бесконечную любовь, радость, мир и свободу Рая; для кого-то дверь, в которую он отказывался войти всю жизнь, закроется навсегда. Не потому, что Бог его не любит, а потому, что всё, что любовь может сделать по отношению к тем, кто закоснел во зле, — это положить злу предел, который самими злыми будет переживаться как мука вечная.
Сергей Худиев

Правда ли, что Страшный суд — выдумка средневековых богословов?

Нет, Церковь с первых веков своего существования верила в то, что наступит кончина времен, что каждый человек даст ответ за свои мысли, слова и поступки. Это отражено и в Ветхом Завете, и в Новом, где Бог именуется в том числе Судьей. Сам Иисус Христос в притчах и проповедях неоднократно говорит о неотвратимости и всеобщности Страшного Суда. В 381 году III Вселенский собор закрепил учение о воздаянии, о воскресении мертвых и о вечной жизни в Символе веры — задолго до наступления эпохи Средневековья.

После смерти праведники попадают в Рай, а грешники — в ад?

Это довольно распространенная формулировка, но с богословской точки зрения не совсем точная. Конечно, то, куда попадают души после расставания с телом, вполне можно назвать адом и раем. Однако в полном смысле адом и Раем они станут только после Страшного суда. Дело в том, что Рай — как место, где человек находился в абсолютной гармонии с Богом — был разрушен грехопадением Адама и Евы, и в рамках нынешнего мира, зараженного злом, его существование невозможно. Ад же, наоборот, был разрушен Христом, когда Спаситель перед собственным Воскресением вывел оттуда всех ожидавших Его. Поэтому Рай в полном смысле настанет только после окончательного обновления вселенной, а ад станет неотвратимой реальностью после Страшного суда, когда участь грешников решится окончательно.

Страшный Суд — событие, которое произойдет в будущем. Но люди ведь умирали раньше, умирают сейчас, будут умирать и дальше, пока существует мир. Что происходит с ними до всеобщего суда?

После того, как в теле прекращаются все биологические процессы, духовная составляющая человеческой природы — бессмертная душа — отделяется от него и покидает земной мир. Над ней совершается частный суд — она предстает перед Богом и держит перед Ним ответ. В результате души переходят в состояние «ожидания» — либо вечного блаженства, либо вечных мук.

Почему не все души попадают в рай, если Бог любит нас одинаково?

В православном понимании суд Божий — это констатация того, в каком состоянии предстала душа перед Создателем. Бог действительно любит в полной мере всех и каждого. Но человек, полюбивший беззаконие, сам отходит от Бога и отталкивает от себя Его благодать, то есть отвергает себя от рая. Проблема грешника не в том, что его куда-то не пустят или куда-то отправят — а в том, что где бы он не появился, он несет ад с собой.

Может ли душа не хотеть попасть в рай?

Да. Главная радость Рая — и до, и после Страшного суда — это Сам Бог. Если человек всю жизнь, пусть даже через лабиринты греха и страсти, шел к Нему, Его жаждал, то его душа будет в раю ликовать — оттого, что наконец обрела Того, Кого искала. Если же при жизни земной личность была равнодушна к Творцу, или вовсе относилась к Нему враждебно, то даже одно Его имя будет раздражать, причинять боль. Такая душа в Рай не захочет, хотя и может иметь много «формальных заслуг».

Почему последний суд называют Страшным?

Во-первых, дела и мысли каждого человека будут явлены другим, а у любого человека есть то, в чем страшно признаться даже самому себе. Во-вторых, после нашей кончины время, как мы его ощущаем сейчас, перестанет существовать, наступит вечность. А у нее есть одна особенность — тот, кто попадает в нее, должен окончательно определиться! Он может лишь совершенствоваться, но радикальных перемен с ним уже не происходит. И если человек окончательно утвердится во зле, то после наступления вечности он обречен на страдания, которым не будет конца — его собственные страсти вечно будут палить его, истончая душу, но не уничтожая ее полностью. Ну а в-третьих, и это самое важное, Страшный суд страшен тем, что на нем человек сам зачитает себе приговор, а Господь лишь утвердит его. Последний суд — это последний шанс посмотреть на Бога преданными любящими глазами. И многие этот шанс так и не используют.

Когда будет конец света и Страшный суд?

Различные спекуляции на эту тему пресек еще Христос, сказав, что о времени кончины мира знает только Бог Отец.

Что будет с телом после суда?

Перед Страшным судом люди воскреснут в собственных телах. Дело в том, что человек не может полноценно жить без тела, и в вечность должен войти целиком — как единство духовного и материального, души и тела. При этом новые тела будут абсолютно здоровыми, совершенными, ни в чем не нуждающимися. После суда тело постигнет та же участь, что и душу — праведники будут и внешне проявлять то состояние, в котором находятся, а вид грешников будет омерзителен. То есть даже самая красивая внешность будет каждой своей чертой выдавать тот бушующий ад и клубок противоречий, который находится внутри человека.

Правда ли, что будет два Страшных суда — для христиан, и для всех остальных?

Временами среди верующих возникают подобные взгляды, но для них нет оснований. Страшный суд будет один для всех. Есть и другое заблуждение, называемое ересью хилиазма. Ее сторонники утверждают, что сначала после апокалипсиса воскреснут праведники, будут царствовать на земле тысячу лет, и лишь после этого воскреснут все остальные и свершится последний суд. Православная традиция подобные воззрения полностью отрицает и настаивает на всеобщности Страшного суда. Однако надо понимать, что такие воззрения вытекают из вполне понятного стремления предупредить христиан, что их ответственность больше. С них больше спросится, потому что им было больше дано, и спросится не только за самих себя, но и за весь мир.

Что Священное Писание говорит о Страшном суде?

Всем нам должно явиться пред судилище Христово (2Кор 5:10);

О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец (Мк 13:32);

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. . Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. . И пойдут сии в му́ку вечную, а праведники в жизнь вечную (Мф 25:31-34, 41, 46).

Добрый день. Я не знаю, что такое хилиазм, однако, неужели прямо не написано? что:
Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. (Иоан.5:24)
17 ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. 18 Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия. (Иоан.3:17-18).
И если причитать Откровение Иоанна Богослова всю 20 главу, неужели прямо не написано? что:
4 И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. 5 Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это - первое воскресение. 6 Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет. (Откровение 20:4-6)
Вот например, здесь написано:
52 и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли 53 и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим. (Матф.27:52-53)
Но это не могло быть первым воскресением, потому что, так или иначе, прямо написано
4 И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. (Откровение 20:4)
То есть, здесь прямо написано, что в первом воскресении попали святые, которые претерпели гонения за Иисуса Христа, а во время распятия Иисуса Христа гонимых за Него не могло быть, вдобавок, Иисус еще не был воскрешен из мертвых.
Вот еще:
Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, 16 потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; 17 потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем. (1Фесс.4:15-17)
И еще:
1Кор.15:21-23 Ибо, как смерть через человека, [так] через человека и воскресение мертвых. 22 Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, 23 каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его.
То есть, можно сказать, что Христос уже воскрес, а Христовы воскреснут по Его пришествии.
И потом:
12 И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. 13 Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. (Откровение 20:12-13)
Вот хорошо было бы, если священник даст комментарии к этим отрывку из священного писания.

А почему "но"? Есть изводы хилиастической ереси, а есть Писание. То, что Вы цитируете, к хилиазму отношения не имеет.

Мне не понятно. Если Христос уничтожил ад, то где будут вечные муки для грешников и кто их будет мучить? Причём написано, что они вместе с падшими ангелами будут вместе мучиться. Очень странно и непонятно. И за что вечно? Не перебор жестокости наказывать вечно? Вечные пытки только жестокие маньяки могут заслужить, а не простые грешники. И как могут радоваться в раю остальные, если будут знать, что кого-то в это время истязают? А если ещё и знакомых или родных?

Виктория, последний из заданных Вами вопросов: "И как могут радоваться в раю остальные, если будут знать, что кого-то в это время истязают? А если ещё и знакомых или родных?" — особенно важен, и при этом он совершенно естественен для каждого нормального человека: и, как видите, здесь этот важнейший и совершенно естественный и очевидный вопрос до сих пор остаётся без ответа — и это, пожалуй, не удивительно, потому что в Церкви этот вопрос стараются, насколько возможно, замалчивать и обходить стороной. Так что я полагаю, что здесь Вам на этот вопрос вряд ли ответят сколько-нибудь внятно и вразумительно.

Удивительно, что Вас не интересует, где будут после смерти праведные люди, если Адам разрушил Рай. Что касается вечных мук, то обращаю Ваше внимание на то, что "вечность" и "бесконечное время" - не синонимы.

страшные. страшные сказки для детей. и воскреснут 500 миллиардов умерших за всё время человечества и истлевшие их кости предстанут пред Судом Божьим.

Хотите - не верьте, ваше право. Но не лучше ли, скажем так, "подстраховаться"?

Хотите - не верьте, ваше право. Но не лучше ли, скажем так, "подстраховаться"?17

«Фома» работает только благодаря пожертвованиям читателей и попечителей. Сегодня нам особенно нужна ваша помощь. Даже небольшое, но ежемесячное пожертвование поможет планировать нашу работу и дальше рассказывать людям о Христе, Евангелии и православии.

Великий пост — совершенно неповторимый период в церковном году. Каждый день, каждая служба наполнены особым смыслом. Важнейшее место занимают евангельские чтения воскресных дней поста и подготовительных недель.

Мы попросили разных людей прочитать эти евангельские отрывки и рассказать, как они их понимают и что лично для себя выносят, в рубрике Евангелия Великого поста.

Евангелие третьей подготовительной недели — о Страшном суде — читали вместе с «Фомой» журналист Марина Ахмедова и Александр Ткаченко, писатель, психолог и постоянный автор «Фомы».

Евангелие от Матфея, 106 зач., XXV, 31 — 46.

31 Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, 32 и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; 33 и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую.

34 Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: 35 ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; 36 был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне.

37 Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили?

38 когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели?

39 когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?

40 И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне.

41 Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: 42 ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; 43 был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня.

44 Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе?

45 Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне.

46 И пойдут сии в му́ку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Марина Ахмедова:

Говорится — «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся перед ним все народы».

Возможно, это от богатого воображения, а, может быть, от того, что живу во времена до пришествия, когда можно увидеть почти все, пусть находясь за тысячи километров от события, но я представляю первые строчки этого послания — буквально: вижу большой светящийся престол. И тогда у меня возникает первый вопрос. Если слава — это то, из чего будет сформирован престол для пришедшего, то на земле ее должно оставаться достаточно для того, чтобы престол из нее был слеплен. То есть, возможно, пришествие состоится до того, как вера в славу Сына Человеческого будет утрачена настолько, что не хватит оставшейся славы егона престол. И если кто-то теперь замечает, как вера уходит из народов совсем или заменяется религиозной имитацией, то можно насторожиться — пришествие грядет. Ведь не может допустить Сын Человеческий своего прихода в тот момент, когда на земле не останется Ему славы, и будет не на что сесть, и придется вершить суд стоя.

И вот этот момент — стоя Он будет вершить суд или сидя — самый важный для моего осознания этого отрывка. Он определяет все — каковым в моем сознании удержится Христос до пришествия, права ли я, любя его так, как люблю сейчас — пока он еще не совершил суд. Он должен сидеть. Мне бы и сейчас не хотелось жить в мире, где Он, совершая суд, будет стоять. Стоят — неумолимые судьи, слепые, будто беспристрастные, справедливые, но не добрые. Это мы знаем из наших человеческих судов. По контрасту, Судья Небесный, совершая свой суд над народами должен сидеть, иначе мне — человеку, живущему в ожидании суда — сложно будет наделить в своем воображении Небесного Судью добротой и умолимостью. Да, мне очень хочется, чтобы в день Страшного Суда Сын Человеческий был умолим. Не для того, чтобы до пришествия можно было грешить, а для того, чтобы овцы могли попросить за козлов.

«И отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов, и поставит овец по правую сторону, а козлов — по левую».

Я вижу картину — в которой люди бредут к этому сияющему престолу, составленному из солнечных лучей, выглянувших из душ тех, кто сохранял веру в Христа, и устремившихся к нему, чтобыдобавить свою лепту в престол, едва только нога Сына Человеческого снова ступила на землю. Я могла бы представить и другую картину — эти лучи, не теряя связи с душами, тянутся нитями к престолу, и так Он знает, кого поставить по левую сторону, а кого — по-правую. Но лично мне, не хотелось бы верить в такую простоту Христа, в то, что правые для него — те, кто верил в него, а левые — те, кто нет. Тогда я рассмотрю ситуацию по-другому.

И тут Он говорит:

«Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал я, и вы дали Мне есть, жаждал, и вы напоили Меня, был наг, и вы одели Меня, был болен, и вы посетили Меня, в темнице был, и вы пришли ко Мне».

Но почему — спрашиваю себя я — после Страшного Суда все должно измениться? Почему Иисус должен стать другим? Вот он отвечает овцам, не помнящим тех моментов, когда они кормили, поили, одевали и навещали в темнице именно Его — «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали мне». Но значит ли это, что теперь, когда нога Сына Человеческого ступила с неба на землю, люди и в первую очередь Он сам, должны будет отказаться от сострадания, и овцы безропотно отпустят виноватых козлов в огонь вечный? «Боже, — хочу спросить я, — а что же такого непрощаемого сделали эти козлы, если будут печься теперь вечно? А что сделали овцы, раз страх запечатал им рот, и они не подали свои голоса не в защиту козлов, а в просьбу о помиловании?».

Страх —вот значит то единственное чувство, которое поглотит толпу, выстроившуюся у престола. Оно не то, что будет преобладать, оно высосет все другое из людей, спечет им рты, участит дыхание, усушит языки. Выпьет всю воду из земле, оставит ее сухой, чтобы пыль с нее могла снова обнять стопы Христа, забывшего уже земную жизнь свою, в которой он говорил о любви к ближнему своему. И мне не понять — почему в день Страшного Суда надо от этих Его слов отказаться и принять какого-то другого сурового, несущего страх Христа?

И почему людей поделили на овец и козлов, не оставив других вариантов? Неужели для того, чтобы войти в Царство, нужно быть только кротким и не ведать, что совершаешь добро для Него лично, просто помогая малым сим? То есть совершая добро малым сим, я не должна ведать, что тем самым прокладываю себе дорогу в Царство? Но ведь предупреждение людям об этом людям было давно, Евангелие имеется, и в этом смысле, в чем ценность добра, совершаемого по отношению к малым сим, если в нем есть корысть — оказаться в Царстве уготованном? Не ценнее ли то добро, которое ограничивается малыми сими и не имеет расчета на Царство? Но такое добро в чистом виде, сострадание ради сострадания, скажем прямо, имеет больше возможностей совершиться в отсутствие веры в Бога и в воздаяние. И тут мы возвращаемся к славе, из которой будет слеплен престол. Ее будет недостаточно, если человек сосредоточится на сострадании к другому человеку, не проходя этим состраданием через Божественные инстанции и надежды на Царство. И чем больше таких людей — не овец и козлов, совершающих добро для людей, забыв о Боге — тем ближе день суда? Но почему же о них, об этих людях в послании ни слова? В какую сторону их отведут?

Впрочем, есть вариант ответа на последние вопросы, и, может быть, намек на него и содержится в этом отрывке из Евангелие — настоящее добро и сострадание невозможны без прохождения через вышеупомянутые Божественные инстанции, без надежды на Царство. Ведь если людей в толпе к престолу сковывает страх, значит, они сами себя не идентифицируют, и овцы боятся, что они — козлы, а козлы рассчитывают на то, что они — овцы. Следовательно, овцы не ведая о своей правости, считают добро, совершенное для малых сих недостаточным и не заслуживающим Царства уготованного.

Тогда кто эти овцы — верующие во славу Сына Человеческого или не читавшие Евангелие, раз не учли предупреждения о Царстве? Невнимательные праведники или корыстно верующие? Сколько их сейчас вокруг меня? Знаю ли я таких? И как смогут они наслаждаться Царством, зная, что козлы спекаются в страданиях? Тогда что это за Царство беспамятства? Там ли был Иисус после распятия, ожидая нового сошествия? И почему ж, воссев на престол, Он сделался стол суров и неумолим?

И вот читая Евангелие от Матфея — я, пока еще не усохшим от страха языком, постоянно спрашиваю про себя — «Где ты был, Иисус? И что там с тобой делали?».

Александр Ткаченко:

Когда я только пришел в Церковь, мысли о Страшном Суде у меня были совсем простые: нужно постараться жить так, чтобы на этом Суде не оказаться на стороне осужденных. Но потом, чем больше я читал духовной литературы, тем яснее понимал, что шансов на это у меня совсем немного. Если уж великие подвижники перед самой своей кончиной говорили, что не положили даже начала покаянию, на что могу рассчитывать я, со своей никудышней жизнью?

Это были очень грустные мысли, жить с ними было тяжело и безрадостно. Видимо, нечто подобное переживали и другие люди моего поколения. Во всяком случае, примерно лет пятнадцать назад в церковной публицистике наметилась и стала довольно популярной тенденция, которую можно было бы обозначить словами переиначенной детской песенки:

«Нам не страшен страшный суд, страшный суд, страшный суд».

Появились статьи, в которых говорилось, что двери ада могут быть заперты только изнутри, и что в геенну огненную люди идут исключительно по собственной воле. Страшный суд парадоксальным образом для многих вдруг перестал быть страшным. Ну, или скажем так — перестал быть страшным настолько, чтобы всерьез относиться к нему именно как — к суду Божьему.

Наверное, это была такая коллективная попытка избавиться от навязчивого чувства собственной обреченности. В дальнейшем она породила целый шквал сетевых споров на тему: «Спасутся ли все люди без исключения, или же спасение — удел избранных, а большинство людей будут осуждены на вечные муки?»

Эти споры продолжаются по сей день, хотя и с меньшим накалом. Каждая из сторон приводит свои аргументы, цитаты святых, богословские тезисы. И, на мой взгляд, как те, так и другие уходят в этой полемике от главного для каждого из нас вопроса: — А спасусь ли я сам?

Первые, прячась от собственного страха, растворяют этот вопрос во всеобщем спасении. Вторые уповают на погибель грешников так, будто именно в этом и заключается Благая Весть. И, судя по риторике, себя погибающими отнюдь не считают. Иначе, наверное, всю энергию таких споров перевели бы на заботу о спасении собственном.

Возможно, кому-то мои слова покажутся странными, но для меня теперь не таким уж и важным представляется любое рассуждение на тему — спасутся ли все, или нет. Куда более значимым стал другой вопрос — могу ли я погубить себя собственными грехами? Ответ на него вижу только один — да, могу, увы.

Бог всех любит и желает спасения всем людям, но я могу погибнуть! Не какие-то абстрактные еретики, язычники или атеисты, а я — верующий, крещеный человек, могу услышать на Суде Божьем эти страшные слова — иди от Меня, проклятый, в огонь вечный.

И что мне будет проку от того, что Бог есть любовь и только любовь, если сама же эта Божественная любовь и станет для меня обличением моей черствости, жестокости, корыстного и безразличного отношения к другим людям? Что хорошего ждет меня в аду, даже если я, действительно, сам запру его изнутри?

Притча о блудном сыне

Притча о мытаре и фарисее

Что мы знаем о Страшном суде

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: