Что такое суд справедливости

Обновлено: 27.03.2024

До XIV в. общеупотребительным в Англии было общее право, поддерживаемое замкнутыми корпорациями судей. Монополизировав охрану английского миропорядка, юристы выступали апологетами «общего права», доказывая его преимущества перед правом римским. Общее право было формализованным, дорогостоящим, медлительным и не способным конкурировать с появившимися «Судами справедливости», на основе которых сформировалось «право справедливости».

Возникновение «Суда справедливости» связано с деятельностью лорда-канцлера – «проводника королевской совести», который стал оказывать защиту истцам, жалующимся на «плохое правосудие» в судах «общего права». В начале XIV в., при Эдуарде II, аппарат при лорде-канцлере превратился в суд, руководствующийся нормами «справедливости». «Право справедливости» не обладало жесткой детерминированностью, оставляя решение многих вопросов на откуп судей, что неизбежно должно было привести к созданию ряда принципов, ограничений, соответствующего «инструментария» справедливости. Эти принципы и стали создаваться по мере того, как накапливались решения «Судов справедливости».

Основные принципы «права справедливости», часть которых была заимствована из «общего права», были сведены в систему норм в XVII в. и сохранили свое значение до наших дней.

Главный из них заключается в том, что «право справедливости» – это «милость короля», а не исконное право потерпевшего. На «право справедливости» нельзя претендовать во всех случаях нарушения прав, так как оно носит дискредитационный характер, то есть зависит от усмотрения суда.

Среди других принципов можно отметить следующие: «право справедливости» не может быть дано в ущерб правам лиц, основанным на «общем праве», если только эти лица не совершили каких-либо неправомерных действий; там, где возникает коллизия между нормами «права справедливости», действует норма «общего права»; там, где возникает коллизия прав по «праву справедливости», следует защищать те права, которые возникли раньше по времени; тот, кто ищет справедливости, должен сам поступать справедливо; «право справедливости» признает приоритет закона, но не допускает ссылки на закон в целях достижения бесчестных намерений и пр.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

§ 5. Принцип справедливости

§ 5. Принцип справедливости Четвертый принцип уголовного права — принцип справедливости. Он имеет два аспекта: справедливость уголовного закона и справедливость наказания, назначаемого судом за преступление.Справедлив закон, который отвечает требованию социальной

Статья 7. Принцип справедливости

Статья 7. Принцип справедливости Лицу может быть назначено наказание только за правонарушение, в отношении которого доказана его вина, с соблюдением положений настоящего

2. Принципы оценки справедливости процесса в целом и эффективной защиты права

2. Принципы оценки справедливости процесса в целом и эффективной защиты права Используемый Судом метод «оценки справедливости процесса в целом» (fairness of the proceedings taken as a whole) не предполагает исследования отдельно взятого следственного действия, в отрыве от других этапов

1. Традиционный взгляд (оценка справедливости процесса в целом)

1. Традиционный взгляд (оценка справедливости процесса в целом) Нарушение права на адвоката и его связь с признанием несправедливости процессаСуд традиционно старался оценивать не отдельные дефекты головного расследования, а то, насколько тот или иной дефект в ходе

Статья 6. Принцип справедливости

Статья 6. Принцип справедливости 1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его

Статья 6. Принцип справедливости

Статья 6. Принцип справедливости 1. Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его

Заключение ПРОДОЛЖЕНИЕ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ: НОВЫЕ ОРИЕНТИРЫ ПРОГРЕССА РАВЕНСТВА, СВОБОДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ

Заключение ПРОДОЛЖЕНИЕ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ: НОВЫЕ ОРИЕНТИРЫ ПРОГРЕССА РАВЕНСТВА, СВОБОДЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ Крах социализма обозначил большие изменения во всемирной истории. Прежний миропорядок и, можно сказать, само направление всемирно-исторического развития

Советы усердным искателям справедливости

Советы усердным искателям справедливости 1. Сразу настраивайтесь на борьбу не на жизнь, а на смерть, только без эмоций.2. Записывайте все личные данные инспекторов ДПС, точное время остановки и всех остальных точек процессуального пути (например, точное время

В 1785 году Томас Джефферсон, тогда посол США во Франции, а в будущем 3-й Президент США, написал своему другу Филипу Мазаю письмо, в котором кратко и емко описал истоки и смысл того, что он называл «право справедливости», а также его перспективы в США. Он особо остановился на пользе разделения судов и права в целом на собственно право и право справедливости, которое позволяет удовлетворить сразу два противоречащих друг другу общественных запроса – запрос на определенность правовой нормы и единообразие ее применения и запрос на справедливость, на внимание к индивидуальным особенностям каждого отдельного случая. Он также обращал особое внимание на то, что деятельности судов справедливости позволяет поддерживать собственно право в состоянии самообновления засчет экспорта устоявшейся практики судов справедливости в нормы материального права. Наконец он предостерегал от, с его точки зрения, ошибки англичан, которые посчитали разумным «слить» суды справедливости и суды права в одну систему. Ныне это письмо считается одним из важных документов о развитии права справедливости в США.

США долго следовали заветам Джефферсона, сохраняя дуализм (но и взаимопроникновение) двух систем, допустив их слияние только в XX веке. Но даже сейчас применение материальных норм права справедливости означает автоматическое применение и норм процессуальных, то есть две системы до сих пор существуют раздельно, пусть и в одних руках. Другие нации искали свои пути достижения компромисса между запросом на закон и запросом на справедливости. Их опыт представляет большой интерес для исследования. Российская правовая система в целом эту проблему так и не решила, не выбрав ни то, ни другое, и в результате, потеряв оба ориентира, находится в перманентном состоянии «ни войны, ни мира».

Что такое право справедливости? Разве не любое право справедливо по определению? Будем реалистами: во всех системах права, где-то в большей, где-то в меньшей степени, существовали и существуют проблемы, связанные с соотношением права и справедливости, а точнее - с соотнесением действующего писаного права с меняющимися нуждами граждан, а значит и с их представлениями о справедливости. В англо-саксонской правовой системе в качестве ответа на эти вызовы сформировалось право справедливости (equity), приводимое в действие Канцлером Англии (позже давшего название суду Канцелярии - Court of Chancery) и выросшее частично из практик королевского "ручного управления" эпохи раннего феодализма, под известным влиянием творчески переработанных римских образцов преторского права.

США, после обретения независимости, проводили последовательную ревизию правового наследия, оставшегося от британского владычества. Значительный корпус норм подвергался серьезному пересмотру, о чем свидетельствует опубликованное здесь дело Пирсон против Поста (Pierson v. Post, 3 Cai. R. 175; 1805 N.Y. LEXIS 311), где большинство судей приняло решение обратиться в базовом вопросе возникновения права собственности на вещи из дикой природы не к британским примерам, а к римскому юридическому наследию (а оставшийся в меньшинстве Ливингстон вообще предлагал ни на кого не оглядываться и принять новую норму, более подходящую для Америки - страны охотников и старателей). Тем не менее, система права справедливости в США сохранилась и, в конце концов, слилась с системой общего права (хотя Томас Джефферсон, к примеру, был против). Такое слияние, однако, произошло не везде. В штате Дэлавэр до сих пор работают так называемые суды Канцелярии (courts of chancery), где рассматриваются корпоративные споры по праву Дэлавэр, создавшему одну из самых гибких и удобных систем регулирования деятельности компаний. В Нью-Йорке и Иллинойсе в судах имеются палаты по рассмотрению споров по праву справедливости.

Единственным изначально «законным» средством защиты является выплата пострадавшей стороне денежной компенсации. Смысл права справедливости заключается в том, что вывести в отдельное, но тем не менее правовое поле вопросы, которые не могут быть урегированы в сфере писаного права - к примеру, связанные с моральными обязательствами - либо которые требуют такого варианта разрешения спора, который не предусмотрен законом. Именно к праву справедливости исторически восходят такие средства правовой защиты, как судебный запрет (injunction), судебный приказ (specific performance), признание сделки недействительной (rescission), а также такие правовые институты, как неосновательное обогащение и фидуциарная обязанность. В англо-саксонской системе права весь этот арсенал существует не в качестве дополнительных глав к гражданскому кодексу, а в рамках отдельной системы. Если истец хочет получить решение по праву справедливости (equitable relief), он должен быть готов к иному подходу к рассмотрению его дела: суд откажет ему, если будет доказано, что истец вел себя нечестно по отношению к ответчику или такое решение спора в принципе не будет справедливо. Именно в этой системе действуют такие доктрины, как недобросовестность (bad faith), эстоппель (estoppel), «чистые руки» (clean hands ), незначительность (de minimis) и так далее. Именно в измерении права справедливости существует такое явление как траст и, соответственно, возможно появление двух одновременных собственников отношении одной вещи.

Часть перечисленных правовых инструментов существуют и в российском праве, несмотря на его известную ориентированность на этатизм. Однако они заимствованы не системно и не переработаны с учетом российских культурных, да и попросту жизненных реалий. Используя терминологию из области лингвистики, заимствование этих институтов в России носит характер паратаксиса (простого сложносочиненного перечисления разнородных элементов), в противовес синтаксису (системного, сложноподчиненного соподчинения разнородных элементов). В результате некоторые из заимствованных институтов так и не заработали (как, например, трасты), а в судебных спорах между реальностью судебного решения и ожиданиями граждан наблюдается серьезный системный провал.

Итак, российская правовая система попросту не отвечает вызовам, которые ставит перед ней общество. В таком же состоянии, по оценке Томаса Джефферсона (в знаменитом письме Филипу Мазаю), находилось английское общество, перед тем как в нем начало зарождаться право справедливости. Российская юрисдикция отвечает распространением коррупции и различных вариантов социального права (т.н. «понятий»), а также практиками «ручного управления» на различных уровнях государственной власти. Как мы отмечали выше, именно из «ручного управления», как одного из источников, возникло в Англии право справедливости. Это внушает определенный оптимизм, поскольку, по крайней мере, социальное напряжение, связанное с неадекватностью правовой системы, хотя бы частично компенсируется действием коррупции и надеждой на эффективность «ручного управления». Однако насколько эффективен этот «громоотвод» в перспективе? Совершенно очевидно, что избранные российским обществом способы выхода из правового тупика достаточно «токсичны» - смазывая ржавые колеса экономического развития и государственного управления, они при этом оказывают постоянное негативное влияние на остатки собственно правовой системы, «доламывая» ее. Т.Г. Морщакова, выступая на сессии Московской школы гражданского просвещения, заявила, что правовая система России фактически разрушена и, что еще хуже, она не видит каких-либо способов ее восстановления в будущем в силу системности этого разрушения, затронувшего как правовую науку, и правотворчество, так и образование, правоприменение, юридическую профессию и этические нормы.

Тем не менее, способом «восстановления» правовой системы может быть использование механизмов, существующих в рамках права справедливости. Запрос на справедливое разрешение споров в обществе огромен, и он удовлетворяется за счет социальных правовых систем (упомянутых «понятий»). С другой стороны, российская правовая система находится в столь серьезном системном кризисе, что позволяет рассчитывать на нулевой уровень отторжения «чужеродных» правовых механизмов при условии их системного внедрения. Частично указанные институты уже в российской правовой системе существуют, хотя и в неупорядоченном состоянии. Кроме того, отдельного внимание требует опыт создания в России системы арбитражных судов, признанный успешным. Эти суды, имевшие в своем распоряжении собственные материальное и процессуальное право (и свободу рук в Высшем арбитражном суде), стали образцом качества разрешения споров и определенности правовых норм. В смысле определенности норм они стали, в понимании Т. Джефферсона, скорее «обыкновенными судами права» при судах канцелярии, а не наоборот. Однако вовне системы арбитражных судов в России не наблюдалось ни определенности закона, ни, наоборот, «вольного» применения закона или даже разрешения спора ex aequo et bono в интересах правосудия и справедливости. Так или иначе, пример арбитражного судопроизводства показывает, что построение работающей ветви судебной власти в условии системного подхода возможно. Возможно оно и для удовлетворения запроса общества на справедливость.

Представляем перевод письма Т. Джефферсона Ф. Мазаю.

Кому: Филип Мазай

Париж, ноябрь 1785.

Вы выразили желание, чтобы я ознакомил Вас с истоками и целями нашего суда канцелярии, с границами его юрисдикции и назначением этого органа обеспечивать защиту собственности и свободы в стране, где такая защита ценится бесконечно высоко. Цель, для которой Вы попросили меня о предоставлении этих сведений, заставляет меня быть кратким, что соответствует моему нынешнему положению, поскольку, как Вы знаете, у меня нет с собой книг, которые позволили бы мне углубиться в детали. Поэтому я ограничусь лишь общим описанием. Если предоставить тезисы такого описания профессорам права, они бы снабдили их большим количеством оговорок. Но нам следовало бы их удержать, имея в виду, что в данном случае речь идет лишь о кратком описании данного суда, предназначенном для иностранцев.

Система права в большинстве Соединенных Штатов, в подражание английской, разделена на две части – Общее право и Канцелярия.

Но, пока суд развивался и систематизировал свои полномочия, обнаружилось непреодолимое препятствие – в мнительности этой нации и в ее приверженности определенному и непредвзятому закону. Поэтому суду предстояло создать для себя барьеры и ограничения своей собственной власти, которые, в случае их пересечения, позволяли бы юдикатуре, которая принимает апелляции из всех судов и надзирает за ними, корректировать такие притязания и отменять такие решения. В Англии это Палата Лордов, а в Вирджинии – Апелляционный Суд. Ограничения таковы: (1) что суд справедливости не может рассматривать дело, если в рамках него Общее право в состоянии предоставить достаточное средство правовой защиты, (2) что суд справедливости не может принимать решение, прямо противоречащее букве закона и явному намерению законодателя. Даже если очевидно намерение законодателя принять неправосудный и несправедливый закон, суд Канцлера не вправе вносить в него изменения; (3) что суд справедливости не должен вмешиваться в дело, прямо не подпадающее под его юрисдикцию, что объясняется одним простым и практическим правилом: обеспечить непредвзятость. Канцлер постарается представить так, что дело, которое он взялся таким образом рассматривать, исключительное и отличается от всех прочих, и считается, что лучше, если одно исключительное дело останется без надлежащего средства защиты, чем если Канцлер получит свободу принимать предвзятые решения по делам в связи с их исключительными обстоятельствами, которые умный человек всегда найдет. Поэтому дела в компетенции Канцлера ограничены определенными классами. Когда обнаруживается дело, не подпадающее под эти классы, оно остается без рассмотрения как не имеющее средства разрешения. Если в результате прогресса экономики или развития моральных обязательств на рассмотрении Канцлера часто начинают появляться однотипные дела, он вправе выделить ключевые характеристики этих дел, которые позволяют отнести их к его компетенции и представить их как объект регулирования определенной моральной нормы, и таким образом появляется новый класс дел в регулярной юрисдикции Канцлера. Это позволяет правосудию развиваться практически в одном скоростном режиме с экономическим прогрессом и развитием морали. Одна особенность делает этот суд абсолютно ценным: когда сформировался новый класс дел, который становится предметом стольких решений суда Канцлера, что исследуется во всех своих обстоятельствах и комбинациях факторов, и возникают правила разрешения таких дел, которые также развиваются и перерабатываются, легислатуры обязаны переложить эти правила на бумагу и перенести их в раздел общего права, которое становится средством разрешения таких споров и представляет собой более надежное хранилище для отправления правосудия.

Это позволяет рассматривать суд Канцлера как теплицу, предназначенную для выращивания новых цветов для системы общего права. В настоящее время, большая часть деятельности Канцелярии представляет собой высококачественную подготовку норм для пересадки на почву Общего права.

В Англии часто звучали опасения, что Канцелярия сожрет Общее право. Однако в течение многих столетий сосуществования этих двух типов судов, пространство юрисдикции Общего права не сократилось ни на одну статью; наоборот, она прирастала в связи с принятием законодательных актов легислатурой. Но мнительность, не подкрепленная разумом или опытом, желает определенности где угодно, и разумные люди все еще видят в суде справедливости больше угроз, чем пользы. Некоторые штаты нашего Союза даже посчитали возможным отказаться от него, и многим было предложено последовать этому примеру. В этом случае либо 1. Дела, которые ныне могут быть разрешены Канцелярией, останутся без средства защиты, и тогда то недовольство, которое ранее потребовало создания этого суда, повлечет его воссоздание; или 2. судам Общего права нужно предоставить дискреционные функции Канцелярии. Это означает либо узаконение всех норм Канцелярии, с согласия легислатуры, либо, если они будут утрачены, предоставление обыкновенным судам возможности расширительного толкования законодательства во имя правосудия, в соответствии с их пониманием справедливости, как это делалось в Англии до возникновения Канцелярии в ее регулярной форме. Это будет похуже, чем пройти между Сциллой и Харибдой. Ведь сегодня девять десятых всех наших судебных споров прекрасно разрешается Общим правом, и может разрешаться только в обыкновенных судах. Только в этом случае эта пропорция в наших правах стоит на твердой земле. Стоит только освободить судей от жесткости писаного права и разрешить им, с преторским усмотрением, блуждать в его справедливости, как вся правовая система становится неопределенной. Так было в каждой стране, в которой писаное и дискреционное право были переданы в одни и те же руки. Воможно, что определенность, с которой правосудие отправлялось в Англии, было следствием разделения права на эти две части. К сожалению для этой страны, в последние годы в ее законодательстве происходит совершенно неожиданная революция. Лорд Мэнсфилд, человек с яснейшей головой и самым соблазняющим красноречием, происходящий из страны, в которой полномочия общего права и канцелярии переданы одному и тому же суду, смог, после своего назначения в состав судей Англии, убедить суды Общего права вернуться к практике толкования законов с точки зрения справедливости. Целью прежних судей было сделать право как можно более определенным, а цель этого персонажа – сделать его как можно более неопределенным под предлогом разумности: никогда еще в истории английского права, какой период не возьми, не было пересмотрено столько устоявшихся норм, как во время деятельности этого судьи. Его решения будут драгоценны для тех государств, где не было создано Канцелярии. Но его вступление на пост сформирует эпоху, после которой обращение к решениям английских судов будет противопоказано для тех государств, где имеется разделение на суды права и суды справедливости. Его план по лишению Канцелярии смысла через наделение судов полномочиями отправлять правосудие таким же образом был с восхищением воспринят известным Доктором Блэкстоуном, судьей того же отделения, который совершенно серьезно предпринимал попытки доказать, что юрисдикция Канцелярии - это хаос, не трансформируемый в систему, не восприимчивый к четким правилам и не способный создать определение или разъяснение. Если бы это было так, на месте канцелярии был бы монстр, чье существование не потерпели бы ни на секунду в свободной стране, где любая власть, не связанная правовыми нормами, считается опасной.

Прежде чем закончить свое письмо, я бы также отметил, что в целях защиты от опасностей, которые исходят от суда Канцелярии, легислатура Вирджинии поступила мудро, введя суд присяжных по всем вопросам факта.

Итак, я прошелся с известной скоростью по предмету Ваших вопросов; и тем не менее, я боюсь, я был длиннее, чем Вам бы хотелось. Вы, однако, вольны извлечь отсюда те детали, которые удовлетворяют Вашим целям, и опустить все, что находится за их пределами. Таким образом, я завершаю это письмо заверениями своего искреннего уважения, с которым я остаюсь Вашим, дорогой сэр, другом и слугой,

Переведено и опубликовано Филипом Мазаем в Париже в Recherches historiques et politiques sur les Etats-Unis, Paris, 1787, ii, 101–12.

В 1785 году Томас Джефферсон, тогда посол США во Франции, а в будущем 3-й Президент США, написал своему другу Филипу Мазаю письмо, в котором кратко и емко описал истоки и смысл того, что он называл «право справедливости», а также его перспективы в США. Он особо остановился на пользе разделения судов и права в целом на собственно право и право справедливости, которое позволяет удовлетворить сразу два противоречащих друг другу общественных запроса – запрос на определенность правовой нормы и единообразие ее применения и запрос на справедливость, на внимание к индивидуальным особенностям каждого отдельного случая. Он также обращал особое внимание на то, что деятельности судов справедливости позволяет поддерживать собственно право в состоянии самообновления засчет экспорта устоявшейся практики судов справедливости в нормы материального права. Наконец он предостерегал от, с его точки зрения, ошибки англичан, которые посчитали разумным «слить» суды справедливости и суды права в одну систему. Ныне это письмо считается одним из важных документов о развитии права справедливости в США.

США долго следовали заветам Джефферсона, сохраняя дуализм (но и взаимопроникновение) двух систем, допустив их слияние только в XX веке. Но даже сейчас применение материальных норм права справедливости означает автоматическое применение и норм процессуальных, то есть две системы до сих пор существуют раздельно, пусть и в одних руках. Другие нации искали свои пути достижения компромисса между запросом на закон и запросом на справедливости. Их опыт представляет большой интерес для исследования. Российская правовая система в целом эту проблему так и не решила, не выбрав ни то, ни другое, и в результате, потеряв оба ориентира, находится в перманентном состоянии «ни войны, ни мира».

Что такое право справедливости? Разве не любое право справедливо по определению? Будем реалистами: во всех системах права, где-то в большей, где-то в меньшей степени, существовали и существуют проблемы, связанные с соотношением права и справедливости, а точнее - с соотнесением действующего писаного права с меняющимися нуждами граждан, а значит и с их представлениями о справедливости. В англо-саксонской правовой системе в качестве ответа на эти вызовы сформировалось право справедливости (equity), приводимое в действие Канцлером Англии (позже давшего название суду Канцелярии - Court of Chancery) и выросшее частично из практик королевского "ручного управления" эпохи раннего феодализма, под известным влиянием творчески переработанных римских образцов преторского права.

США, после обретения независимости, проводили последовательную ревизию правового наследия, оставшегося от британского владычества. Значительный корпус норм подвергался серьезному пересмотру, о чем свидетельствует опубликованное здесь дело Пирсон против Поста (Pierson v. Post, 3 Cai. R. 175; 1805 N.Y. LEXIS 311), где большинство судей приняло решение обратиться в базовом вопросе возникновения права собственности на вещи из дикой природы не к британским примерам, а к римскому юридическому наследию (а оставшийся в меньшинстве Ливингстон вообще предлагал ни на кого не оглядываться и принять новую норму, более подходящую для Америки - страны охотников и старателей). Тем не менее, система права справедливости в США сохранилась и, в конце концов, слилась с системой общего права (хотя Томас Джефферсон, к примеру, был против). Такое слияние, однако, произошло не везде. В штате Дэлавэр до сих пор работают так называемые суды Канцелярии (courts of chancery), где рассматриваются корпоративные споры по праву Дэлавэр, создавшему одну из самых гибких и удобных систем регулирования деятельности компаний. В Нью-Йорке и Иллинойсе в судах имеются палаты по рассмотрению споров по праву справедливости.

Единственным изначально «законным» средством защиты является выплата пострадавшей стороне денежной компенсации. Смысл права справедливости заключается в том, что вывести в отдельное, но тем не менее правовое поле вопросы, которые не могут быть урегированы в сфере писаного права - к примеру, связанные с моральными обязательствами - либо которые требуют такого варианта разрешения спора, который не предусмотрен законом. Именно к праву справедливости исторически восходят такие средства правовой защиты, как судебный запрет (injunction), судебный приказ (specific performance), признание сделки недействительной (rescission), а также такие правовые институты, как неосновательное обогащение и фидуциарная обязанность. В англо-саксонской системе права весь этот арсенал существует не в качестве дополнительных глав к гражданскому кодексу, а в рамках отдельной системы. Если истец хочет получить решение по праву справедливости (equitable relief), он должен быть готов к иному подходу к рассмотрению его дела: суд откажет ему, если будет доказано, что истец вел себя нечестно по отношению к ответчику или такое решение спора в принципе не будет справедливо. Именно в этой системе действуют такие доктрины, как недобросовестность (bad faith), эстоппель (estoppel), «чистые руки» (clean hands ), незначительность (de minimis) и так далее. Именно в измерении права справедливости существует такое явление как траст и, соответственно, возможно появление двух одновременных собственников отношении одной вещи.

Часть перечисленных правовых инструментов существуют и в российском праве, несмотря на его известную ориентированность на этатизм. Однако они заимствованы не системно и не переработаны с учетом российских культурных, да и попросту жизненных реалий. Используя терминологию из области лингвистики, заимствование этих институтов в России носит характер паратаксиса (простого сложносочиненного перечисления разнородных элементов), в противовес синтаксису (системного, сложноподчиненного соподчинения разнородных элементов). В результате некоторые из заимствованных институтов так и не заработали (как, например, трасты), а в судебных спорах между реальностью судебного решения и ожиданиями граждан наблюдается серьезный системный провал.

Итак, российская правовая система попросту не отвечает вызовам, которые ставит перед ней общество. В таком же состоянии, по оценке Томаса Джефферсона (в знаменитом письме Филипу Мазаю), находилось английское общество, перед тем как в нем начало зарождаться право справедливости. Российская юрисдикция отвечает распространением коррупции и различных вариантов социального права (т.н. «понятий»), а также практиками «ручного управления» на различных уровнях государственной власти. Как мы отмечали выше, именно из «ручного управления», как одного из источников, возникло в Англии право справедливости. Это внушает определенный оптимизм, поскольку, по крайней мере, социальное напряжение, связанное с неадекватностью правовой системы, хотя бы частично компенсируется действием коррупции и надеждой на эффективность «ручного управления». Однако насколько эффективен этот «громоотвод» в перспективе? Совершенно очевидно, что избранные российским обществом способы выхода из правового тупика достаточно «токсичны» - смазывая ржавые колеса экономического развития и государственного управления, они при этом оказывают постоянное негативное влияние на остатки собственно правовой системы, «доламывая» ее. Т.Г. Морщакова, выступая на сессии Московской школы гражданского просвещения, заявила, что правовая система России фактически разрушена и, что еще хуже, она не видит каких-либо способов ее восстановления в будущем в силу системности этого разрушения, затронувшего как правовую науку, и правотворчество, так и образование, правоприменение, юридическую профессию и этические нормы.

Тем не менее, способом «восстановления» правовой системы может быть использование механизмов, существующих в рамках права справедливости. Запрос на справедливое разрешение споров в обществе огромен, и он удовлетворяется за счет социальных правовых систем (упомянутых «понятий»). С другой стороны, российская правовая система находится в столь серьезном системном кризисе, что позволяет рассчитывать на нулевой уровень отторжения «чужеродных» правовых механизмов при условии их системного внедрения. Частично указанные институты уже в российской правовой системе существуют, хотя и в неупорядоченном состоянии. Кроме того, отдельного внимание требует опыт создания в России системы арбитражных судов, признанный успешным. Эти суды, имевшие в своем распоряжении собственные материальное и процессуальное право (и свободу рук в Высшем арбитражном суде), стали образцом качества разрешения споров и определенности правовых норм. В смысле определенности норм они стали, в понимании Т. Джефферсона, скорее «обыкновенными судами права» при судах канцелярии, а не наоборот. Однако вовне системы арбитражных судов в России не наблюдалось ни определенности закона, ни, наоборот, «вольного» применения закона или даже разрешения спора ex aequo et bono в интересах правосудия и справедливости. Так или иначе, пример арбитражного судопроизводства показывает, что построение работающей ветви судебной власти в условии системного подхода возможно. Возможно оно и для удовлетворения запроса общества на справедливость.

Представляем перевод письма Т. Джефферсона Ф. Мазаю.

Кому: Филип Мазай

Париж, ноябрь 1785.

Вы выразили желание, чтобы я ознакомил Вас с истоками и целями нашего суда канцелярии, с границами его юрисдикции и назначением этого органа обеспечивать защиту собственности и свободы в стране, где такая защита ценится бесконечно высоко. Цель, для которой Вы попросили меня о предоставлении этих сведений, заставляет меня быть кратким, что соответствует моему нынешнему положению, поскольку, как Вы знаете, у меня нет с собой книг, которые позволили бы мне углубиться в детали. Поэтому я ограничусь лишь общим описанием. Если предоставить тезисы такого описания профессорам права, они бы снабдили их большим количеством оговорок. Но нам следовало бы их удержать, имея в виду, что в данном случае речь идет лишь о кратком описании данного суда, предназначенном для иностранцев.

Система права в большинстве Соединенных Штатов, в подражание английской, разделена на две части – Общее право и Канцелярия.

Но, пока суд развивался и систематизировал свои полномочия, обнаружилось непреодолимое препятствие – в мнительности этой нации и в ее приверженности определенному и непредвзятому закону. Поэтому суду предстояло создать для себя барьеры и ограничения своей собственной власти, которые, в случае их пересечения, позволяли бы юдикатуре, которая принимает апелляции из всех судов и надзирает за ними, корректировать такие притязания и отменять такие решения. В Англии это Палата Лордов, а в Вирджинии – Апелляционный Суд. Ограничения таковы: (1) что суд справедливости не может рассматривать дело, если в рамках него Общее право в состоянии предоставить достаточное средство правовой защиты, (2) что суд справедливости не может принимать решение, прямо противоречащее букве закона и явному намерению законодателя. Даже если очевидно намерение законодателя принять неправосудный и несправедливый закон, суд Канцлера не вправе вносить в него изменения; (3) что суд справедливости не должен вмешиваться в дело, прямо не подпадающее под его юрисдикцию, что объясняется одним простым и практическим правилом: обеспечить непредвзятость. Канцлер постарается представить так, что дело, которое он взялся таким образом рассматривать, исключительное и отличается от всех прочих, и считается, что лучше, если одно исключительное дело останется без надлежащего средства защиты, чем если Канцлер получит свободу принимать предвзятые решения по делам в связи с их исключительными обстоятельствами, которые умный человек всегда найдет. Поэтому дела в компетенции Канцлера ограничены определенными классами. Когда обнаруживается дело, не подпадающее под эти классы, оно остается без рассмотрения как не имеющее средства разрешения. Если в результате прогресса экономики или развития моральных обязательств на рассмотрении Канцлера часто начинают появляться однотипные дела, он вправе выделить ключевые характеристики этих дел, которые позволяют отнести их к его компетенции и представить их как объект регулирования определенной моральной нормы, и таким образом появляется новый класс дел в регулярной юрисдикции Канцлера. Это позволяет правосудию развиваться практически в одном скоростном режиме с экономическим прогрессом и развитием морали. Одна особенность делает этот суд абсолютно ценным: когда сформировался новый класс дел, который становится предметом стольких решений суда Канцлера, что исследуется во всех своих обстоятельствах и комбинациях факторов, и возникают правила разрешения таких дел, которые также развиваются и перерабатываются, легислатуры обязаны переложить эти правила на бумагу и перенести их в раздел общего права, которое становится средством разрешения таких споров и представляет собой более надежное хранилище для отправления правосудия.

Это позволяет рассматривать суд Канцлера как теплицу, предназначенную для выращивания новых цветов для системы общего права. В настоящее время, большая часть деятельности Канцелярии представляет собой высококачественную подготовку норм для пересадки на почву Общего права.

В Англии часто звучали опасения, что Канцелярия сожрет Общее право. Однако в течение многих столетий сосуществования этих двух типов судов, пространство юрисдикции Общего права не сократилось ни на одну статью; наоборот, она прирастала в связи с принятием законодательных актов легислатурой. Но мнительность, не подкрепленная разумом или опытом, желает определенности где угодно, и разумные люди все еще видят в суде справедливости больше угроз, чем пользы. Некоторые штаты нашего Союза даже посчитали возможным отказаться от него, и многим было предложено последовать этому примеру. В этом случае либо 1. Дела, которые ныне могут быть разрешены Канцелярией, останутся без средства защиты, и тогда то недовольство, которое ранее потребовало создания этого суда, повлечет его воссоздание; или 2. судам Общего права нужно предоставить дискреционные функции Канцелярии. Это означает либо узаконение всех норм Канцелярии, с согласия легислатуры, либо, если они будут утрачены, предоставление обыкновенным судам возможности расширительного толкования законодательства во имя правосудия, в соответствии с их пониманием справедливости, как это делалось в Англии до возникновения Канцелярии в ее регулярной форме. Это будет похуже, чем пройти между Сциллой и Харибдой. Ведь сегодня девять десятых всех наших судебных споров прекрасно разрешается Общим правом, и может разрешаться только в обыкновенных судах. Только в этом случае эта пропорция в наших правах стоит на твердой земле. Стоит только освободить судей от жесткости писаного права и разрешить им, с преторским усмотрением, блуждать в его справедливости, как вся правовая система становится неопределенной. Так было в каждой стране, в которой писаное и дискреционное право были переданы в одни и те же руки. Воможно, что определенность, с которой правосудие отправлялось в Англии, было следствием разделения права на эти две части. К сожалению для этой страны, в последние годы в ее законодательстве происходит совершенно неожиданная революция. Лорд Мэнсфилд, человек с яснейшей головой и самым соблазняющим красноречием, происходящий из страны, в которой полномочия общего права и канцелярии переданы одному и тому же суду, смог, после своего назначения в состав судей Англии, убедить суды Общего права вернуться к практике толкования законов с точки зрения справедливости. Целью прежних судей было сделать право как можно более определенным, а цель этого персонажа – сделать его как можно более неопределенным под предлогом разумности: никогда еще в истории английского права, какой период не возьми, не было пересмотрено столько устоявшихся норм, как во время деятельности этого судьи. Его решения будут драгоценны для тех государств, где не было создано Канцелярии. Но его вступление на пост сформирует эпоху, после которой обращение к решениям английских судов будет противопоказано для тех государств, где имеется разделение на суды права и суды справедливости. Его план по лишению Канцелярии смысла через наделение судов полномочиями отправлять правосудие таким же образом был с восхищением воспринят известным Доктором Блэкстоуном, судьей того же отделения, который совершенно серьезно предпринимал попытки доказать, что юрисдикция Канцелярии - это хаос, не трансформируемый в систему, не восприимчивый к четким правилам и не способный создать определение или разъяснение. Если бы это было так, на месте канцелярии был бы монстр, чье существование не потерпели бы ни на секунду в свободной стране, где любая власть, не связанная правовыми нормами, считается опасной.

Прежде чем закончить свое письмо, я бы также отметил, что в целях защиты от опасностей, которые исходят от суда Канцелярии, легислатура Вирджинии поступила мудро, введя суд присяжных по всем вопросам факта.

Итак, я прошелся с известной скоростью по предмету Ваших вопросов; и тем не менее, я боюсь, я был длиннее, чем Вам бы хотелось. Вы, однако, вольны извлечь отсюда те детали, которые удовлетворяют Вашим целям, и опустить все, что находится за их пределами. Таким образом, я завершаю это письмо заверениями своего искреннего уважения, с которым я остаюсь Вашим, дорогой сэр, другом и слугой,

Переведено и опубликовано Филипом Мазаем в Париже в Recherches historiques et politiques sur les Etats-Unis, Paris, 1787, ii, 101–12.

Суд справедливости возник в Англии примерно в XIV веке. Причиной его появления стали медлительность, формализм судебной системы, а также дороговизна процедуры. Канцлерский суд стал альтернативой английскому правосудию.

Канцлерские суды

Суды справедливости связаны с деятельностью лорда-канцлера. Изначально он от имени монарха помогал гражданам в защите. С 1474 года лорд-канцлер оказывал помощь своей волей. Он обладал правом вызывать виновного в свой суд. В случае неповиновения накладывал штраф.

Поступившие в канцлерский суд жалобы рассматривались в ускоренном порядке. Процедурные формальности не соблюдались. Ответчик обязан был исполнять решения суда. Неповиновение рассматривалось как неуважение к суду. За это следовало наказание – тюремное заключение.

В начале XIV века во время правления Эдуарда II аппарат при лорде-канцлере трансформировался в суд. Орган не был ограничен нормами «общего права», в работе базировался на нормах «справедливости». Кроме канцлерских судов были и другие суды справедливости.

Чрезвычайные суды

Разновидность судов справедливости. Главная цель – усилить королевскую власть. Поэтому такие суды боролись с оппонентами монархов. Органы правосудия такого типа при рассмотрении дел учитывали не общее право, а соображения «разума».

Чрезвычайные суды формировались по решению правителя. Дела возбуждались на основе «биллей» сторон. В отличие от судов общего права чрезвычайные имели обширные полномочия. Во времена правления Тюдоров и Стюардов чрезвычайные суды своими решениями обострили ситуацию в Англии.

Суд Звездной палаты

В 1488 году при правлении Генриха VII возник суд Звездной палаты. Его главная задача – восстановление порядка после Войны роз. В своей деятельности орган базировался на статуте, согласно которому полагалось защищать порядок в государстве. Суд подавлял волнения внутри страны, но также рассматривал частные жалобы.

В период правления Генриха VIII Звездная палата в основном занималась рассмотрением политических дел. Статут 1529 года позволял суду выносить решения по делам о пропаганде бунтов, восстаний. Также рассматривались злоупотребления в судах, дела о принуждении к вступлению в брак, различные имущественные тяжбы. Монарх через суд Звездной палаты преследовал неплательщиков налогов.

В состав суда входили члены Тайного Совета, а также Лорд-хранитель печати, Канцлер, Казначей. Звездная палата находилась в Лондоне. Свидетели опрашивались специальными комиссиями по месту проживания. Непосредственные участники процесса обязаны были прибыть в Лондон. Палата всегда была на стороне короля, защищала его интересы, игнорируя нормы общего права. Суд был упразднен в 1641 году.

Суд Палаты прошений

В XV веке комитет Совета по защите прав бедных сословий трансформировался в суд Палаты прошений. Его называли Судом Бедных людей. В 1529 году появилось название «Палата прошений». Первое время в органе работали 2 судей. При Елизавете I их стало 4. Председательствовал в суде Лорд-хранитель малой печати.

Суд занимался лишь мелкими гражданскими тяжбами. Принимаемые решения не были обязательными для выполнения. Это был своеобразный компромисс между истцом и ответчиком. Записывались абсолютно все показания, в том числе и противоречивые. Иногда Палата применяла запретительные приказы, препятствовавшие рассмотрению дел в других судах. Это приводило к конфликтам. При Карле I суд был упразднен.

«Иллюзия справедливости»: как создаются телешоу про суды

Телевидение и суд

Первый предполагает съемки реального государственного судебного процесса с настоящим судьей, сторонами и решением, которое затем придется исполнять. Самый яркий пример – американская передача «Пойманный в Провиденсе». В ней муниципальный судья Фрэнк Каприо рассматривает мелкие преступления и дела о нарушении правил дорожного движения, которые затем транслируются на канале ABC6.

Второй подход – создание негосударственного третейского суда и трансляция на телевидении его заседаний. В таких процессах роль судьи исполняет юрист, которому стороны доверили свое дело и решение которого согласились принять к исполнению. За участие в съемках истец и ответчик получают гонорар – обычно он полностью покрывает судебные расходы. В качестве примера можно привести программу «Судья Джуди», которая выходит в США с 1993 года. За годы трансляции она стала одной из самых рейтинговых в истории американского телевидения. Ведет процесс экс-судья Джудит Шейндлин.

Третий подход является самым популярным и предполагает съемки полностью вымышленного шоу с участием актеров и массовки. Первое такое шоу в России – «Час суда» на РЕН ТВ. Программа вышла в январе 2004 года с адвокатом Павлом Астаховым в качестве судьи. Почти одновременно с ним появился дочерний проект «Час суда. Дела семейные», в котором разбирались конфликты между родственниками. Спустя год на Первом канале стартовал «Федеральный судья», а на «России 1» – «Суд идет», которые просуществовали больше пяти лет. Позднее были «Судебные страсти», «Суд присяжных», «Право на защиту». Сейчас на телеканале «Домашний» идут сразу три передачи, имитирующие судебные процессы: «По делам несовершеннолетних», «Тест на отцовство» и «Давай разведемся!»

Сценарий и съемки


Съемки передачи «По делам несовершеннолетних» проходят в павильоне на севере Москвы. Обычно они длятся с утра и до вечера несколько дней подряд: снимают сразу по 13–15 серий. Один сюжет идет в среднем 50 минут. Хотя все участники – это обычные люди и не имеют актерского образования, подготовленный редакторами текст знают наизусть, поэтому запись ведется практически без остановки.

На площадке из-за большого количества прожекторов очень жарко, в перерывах между сюжетами «актеры» выходят на улицу подышать воздухом. Телевизионщики строго следят, чтобы все вели себя тихо, смотрелись в кадре органично, убирали сумки, выключали гаджеты, а на одежде не было лейблов. Это касается даже зрителей, которых не больше 15 человек.

Происходящее на съемочной площадке совершенно не похоже на настоящий судебный процесс, хотя роли адвоката, прокурора и судьи исполняют реальные юристы.


По сюжету школьница приобрела в магазине бутылочку розжига, пришла в гараж, где находился ее одноклассник, и подожгла его. Потерпевший от ожогов скончался. В суде она утверждала, что ни в чем не виновата: горючая жидкость разлилась случайно, а возгорание произошло из-за некачественной электропроводки. Прокурор кричал, что кто-то должен ответить за поджог мальчика, а про плохие отношения между одноклассниками знала вся школа. На это адвокат заявил, что в средние века людей пачками сжигали на кострах и никакой ответственности за это не было. Мама девочки настаивала: ее дочь – практически отличница, следовательно, не могла совершить ничего плохого. Два одноклассника, которых пригласили выступить свидетелями, называли подсудимую «доской» и обвиняли в убийстве, ведь она никому не дала списать контрольную, в результате одна получила пятерку. Третья одноклассница девочку защищала, хотя и недолюбливала. Она заявила, что имеет большой опыт отношений, поэтому поняла, что между ребятами любовь. К концу разбирательства подсудимая призналась: с умершим у нее действительно была любовная связь, которую пара скрывала, чтобы не слышать насмешек одноклассников. Постоянные преследования и издевательства привели к тому, что школьники решили сжечь диван в гараже, на котором они часто коротали вечера. Однако пожар распространился слишком быстро, в результате подросток погиб. Судья приняла решение оправдать подсудимую, а также выступила с напутственной речью. Ее смысл сводился к тому, что родителям надо чаще и доверительнее общаться со своими детьми, а тем не бояться первых чувств и не придумывать лживых историй.

Юридические знания и приятное времяпрепровождение

После передачи мы побеседовали с Викторией Данильченко – ведущей, преподавателем МГИМО, адвокатом, председателем московской «Коллегии адвокатов Виктории Данильченко». Она рассказала, что раньше в программе рассматривались реальные судебные дела, которые предоставляли суды, занимающиеся подростковой преступностью. «Но все же это в первую очередь шоу. Вся тематика программы и ее смысл заключаются не в том, какой я вынесла приговор, а почему он именно такой. Важнее всего, какое напутствие я даю тому или иному участнику процесса», – считает Данильченко. По ее мнению, программа хочет донести до общества, что суды по делам несовершеннолетних – это не способ избежать наказания грабителю, убийце и насильнику, а возможность разобраться в причинах, толкнувших ребенка на преступление, и дать ему шанс вернуться к нормальной жизни. «Когда на скамье подсудимых несовершеннолетний, всегда нужно понимать, что привело его сюда. Скорее всего, это жестокость и равнодушие взрослых. Поэтому для нас главное – диалог между взрослым и ребенком, между судьей и ребенком, между матерью и ребенком. Ведь мы должны не только наказать, но и постараться наставить подростка на путь истинный», – говорит Виктория.


Когда ведущая только начинала участвовать в съемках, читала синопсис, делала пометки, готовила речь. «Сейчас я позволяю себе даже не открывать сценарий. На проекте это разрешено только мне. Если ты знаешь, что тебя ждет, как поведет себя герой и что скажет в ту или иную минуту, интерес пропадает. Для меня съемка каждого эпизода – реальный судебный процесс, в ходе которого я выясняю все аспекты дела, устанавливаю, кто прав, а кто виноват. Именно поэтому я ничего себе не пишу, не использую никаких заготовок», – объяснила Данильченко. При этом она призналась, что больше волнуется перед реальными слушаниями в суде, чем перед несколькими телекамерами: «Все же телевидение – это одно, при любом неудачном дубле его всегда можно переписать. В жизни все иначе. Здесь реальные истории, человеческие судьбы, а значит, я не имею права на ошибку».

По мнению Данильченко, популярность шоу, имитирующих судебные процессы, можно объяснить двумя факторами: «Первый, очень хочется, чтобы он был основным, – люди действительно начали осознавать собственную правовую безграмотность. А судебные шоу – отличная возможность получить элементарные юридические знания на простом языке. Вынести из таких передач урок о том, как нужно себя вести или, наоборот, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах, можно, не обладая никакими специальными знаниями. Второе объяснение достаточно банальное. Судебные ток-шоу – это своеобразный детектив: за одну серию зритель узнает обо всех обстоятельствах преступления, о преступнике, а еще и о назначенном наказании. Для многих это приятное времяпрепровождение после тяжелого рабочего дня, не требующее особых эмоциональных затрат». При этом Виктория опасается, что из-за таких передач у людей может сформироваться превратное представление о судебном процессе: «Рождается иллюзия, что суд – это место полного порядка и бесконечной справедливости. К сожалению, в жизни все совсем не так. Попадая на реальное заседание, человек нередко получает как минимум эмоциональный шок от безобразия, которое там порой творится. Бесконечное ожидание в коридорах судов, абсолютная отстраненность судей. Когда судебная система в нашей стране поменяется в лучшую сторону, неизвестно. Пока нам приходится только мечтать, что в настоящих судах наступит порядок, и наслаждаться красивой телевизионной картинкой».

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: