Что стало с полиповым после партийного суда

Обновлено: 25.04.2024

- Это ты правильно, - повторил Лахновский и продолжал устало и раздраженно: - Америка и Англия не всегда будут на стороне России. Почему же сейчас на ее стороне? Видимо, боятся, что, если падет Россия, Англию Гитлер проглотит, как хохол галушку. Ну, а тогда с Америкой разговор будет крутой. И не устоять ей. Американцы какие вояки? Пьянствовать да с бабами развратничать - это умеют. А воевать? Не-ет. И океан их не загородит. Вот почему они покуда с Россией. Но падет Германия - и они очнутся. Очнутся, Петр Петрович! Другого обстоятельства быть не может. И не будет!
Потом Лахновский долго стоял неподвижно, будто прислушивался к чему-то тревожно. Полипов, обеспокоенный, тоже напряг слух, но в мертвой тишине, царящей в комнате, не уловил даже малейшего звука.
- Да, после войны мы будем действовать не спеша, с дальним и верным прицелом, - вернулся к прежней мысли Лахновский. - Все очень просто в мире, говорю, все очень просто. Нынешнее поколение не сломить. Что ж, мы возьмемся за следующие. Понимаешь, Петр Петрович?
Полипов хотел сказать "нет", но лишь беззвучно мотнул головой.
- Ах, Петр Петрович, дорогой ты мой человек! - неожиданно тепло, как-то по-отечески, промолвил Лахновский. - Все в мире, я же говорил, имеет обыкновение стареть. Дома, деревья, люди. Видишь, как мы постарели с тобой. Это закон, абсолютный закон природы. Сама земля стареет. Но она вечна. А люди умирают, на смену им приходят другие. В течение нескольких десятков лет одно поколение сменяется другим. Это-то хоть в состоянии понять?
- Ну и что же, что сменяются?
Лахновский недовольно поморщился от такой непонятливости и терпеливо продолжал ему растолковывать, как маленькому:
- Я ж тебе и объясняю. В этом веке нам уже не победить. Нынешнее поколение людей в России слишком фанатичное. До оголтелости. Войны обычно ослабляли любой народ, потому что, помимо физического истребления значительной части народа, вырывали его духовные корни, растаптывали и уничтожали самые главные основы его нравственности. Сжигая книги, уничтожая памятники истории, устраивая конюшни в музеях и храмах. Такую же цель преследует и Гитлер. Но слишком он многочислен, что ли, этот проклятый ваш советский народ. Или он какой-то особый и непонятный. И в результате войны он не слабеет, а становится сильнее, его фанатизм и вера в победу не уменьшаются, а все увеличиваются. Гитлер не может этого понять, а если бы понял, как-то попытался бы выйти из войны. Значит, он обречен, и его империя, его тысячелетний рейх, накануне краха. Значит, надо действовать нам другим путем. Помнишь, конечно, Ленин ваш сказал когда-то: мы пойдем другим путем. Читал я где-то или в кино слышал. Что ж, хорошая фраза. Вот и мы дальше пойдем другим путем. Будем вырывать эти духовные корни большевизма, опошлять и уничтожать главные основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением, выветривать этот ленинский фанатизм. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее! - Сморщенные веки Лахновского быстро и часто задергались, глаза сделались круглыми, в них заплескался, заполыхал яростный огонь, он начал говорить все громче и громче, а под конец буквально закричал: - Да, развращать! Растлевать! Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов!
Лахновский был теперь страшен. Выкрикивая все это, он метался по всей комнате, глубоко втыкал свою трость в ковер, белая маленькая голова его тряслась, глаза горели безумным огнем, и, казалось Полипову, на тонких, иссохших губах его проступает пена, пузырится и лопается.
- Ну, допустим. - невольно произнес Полипов, испуганный, ошеломленный. Только сделать это как?
- На место! - в самое ухо саданул ему клокочущий от ярости голос Лахновского.
Полипов качнулся и тут только обнаружил, что он снова поднялся со стула. Нащупал рукой его спинку, оперся на нее. Лахновский, стоявший рядом, давил на него глазами.
Помедлив немного, Полипов сел. Ухо, в которое Лахновский выкрикнул ему эти два слова, горело, будто и в самом деле в него чем-то ударили.
- Как сделать? - проворчал Лахновский уже без прежнего гнева. Ярость его, мгновенно возникающая, так же мгновенно и утихала, словно уходила куда-то, как вода сквозь сито. Так случилось и на этот раз, и перед Полиповым стоял опять безобидный, будто и беспомощный, одряхлевший старик, устало опирающийся на свою трость. - Да, не легко это сделать, Петр Петрович. А главное - не так скоро. невозможно быстро достичь этого. Десятки и десятки лет пройдут. Вот что жалко.
Полипов приподнял голову. Лахновский поймал его взгляд и, словно зацепив чем-то, долго не отпускал.
Так они, глядя друг на друга, какое-то время безмолвствовали. Один стоял, другой сидел, но оба словно превратились в окаменевшие изваяния.
- Что? - промолвил наконец Лахновский. - Думаешь: откуда у этого чертова Лахновского такой фанатизм?
И зачем ему? Подохнет ведь скоро, а вот, мол.
- Н-нет.
- Не ври, думаешь! - обрезал его Лахновский. - И это хорошо. Сам видишь у них есть фанатики, и у нас есть. Еще какие есть! Намного яростнее и непримиримее, чем я. Знай это. Запомни. Конечно, моя жизнь кончается. Ну что ж, другие будут продолжать наше дело. И рано или поздно они построят в России, во всех ваших советских республиках, совершенно новый мир. угодный всевышнему. Это случится тогда, когда все люди. или по крайней мере большинство из них станут похожими на тебя. Ведь ты, Петр Петрович, не станешь же. не будешь с оружием в руках отстаивать старый коммунистический мир? Сейчас - борюсь, как видишь. - Полипов дернул плечом, на котором топорщился майорский погон.
- Ну, сейчас, - усмехнулся Лахновский. - Да и какой ты борец даже сейчас. А потом, когда соответствующим образом будет подготовлен весь народ.
- Теория хороша, - усмехнулся и Полипов, начав опять смелеть. - Легко сказать - весь народ. А как, еще раз спрашиваю, это сделать вам? У партии. коммунистов гигантский идеологический, пропагандистский аппарат. Он что, бездействовать будет? Сотни и тысячи газет и журналов. Радио. Кино. Литература. Все это вы берете в расчет?
- Берем, - кивнул Лахновский.
- Советский Союз экономически был перед войной слабее Германии. Меньше, значит, было танков, самолетов, пушек. И всего прочего. Да и сейчас, может быть. Впрочем, сейчас - не знаю. Но пресса. идеологический аппарат сделал главное - воспитал, разжег до предела то, что вы называете фанатизмом. а другими словами - патриотизм к своей земле, гордость за свой народ, за его прошлое и настоящее, воспитал небывалое чувство интернационализма, любви и уважения народов друг к другу, привил небывалую веру в партию коммунистов. И в конечном счете - веру в победу, - говорил Полипов, сам удивляясь, что говорит это. Но, начав, остановиться уже не мог, чувствовал, что теперь ему необходимо до конца высказать свою мысль. - И вы видите - народ захлебывается в своей этой гордости, в своей преданности и патриотизме, в вере и любви. Этим и объясняются все победы на фронте. все дела в тылу. Солдаты, словно осатанелые, идут в бой, не задумываясь о гибели! На заводах, на фабриках люди по двадцать часов в сутки стоят у станков! И женщины стоят, и дети! В селе люди живут на картошке, на крапиве - все, до последнего килограмма мяса, до последнего литра молока, до последнего зерна, отдают фронту. Все, даже самые дряхлые, беспомощные старики и старухи, выползли сейчас в поле, дергают сорняки на посевах. Вот как их воспитали! И это. все это вы хотите поломать, уничтожить, выветрить?
- Это, - кивнул Лахновский, выслушав его не перебивая.
- Ну, знаете.
- Именно это, Петр Петрович, - спокойно повторил Лахновский. - Ты не веришь, что это возможно, и не надо. Считай меня безумным философом или еще кем. Я не увижу плодов этой нашей работы, но ты еще, возможно, станешь свидетелем.
Лахновский, зажав трость под мышкой, опять вынул табакерку, раскрыл ее, забил одну ноздрю, потом другую табаком.
- Газеты, журналы, радио, кино. все это у большевиков, конечно, есть. А у нас - еще больше. Вся пресса остального мира, все идеологические средства фактически в нашем распоряжении.
- Весь этот остальной мир вы и можете. оболванить, - почти крикнул Полипов. - А народов России это не коснется.
- Как сказать, как сказать. - покачал головой Лахновский, спрятал табакерку, начал опять острием трости ковырять в ковре. А поковыряв, произнес со вздохом: - Сейчас трудно все это представить. тебе. Потому что голова у тебя не тем заполнена, чем, скажем, у меня. О будущем ты не задумывался. Окончится война - все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, чем располагаем. все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! Человеческий мозг, сознание людей способно к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить! Как, спрашиваешь? Как?!
Лахновский по мере того, как говорил, начал опять, в который уж раз, возбуждаться, бегать по комнате.
- Мы найдем своих единомышленников. своих союзников и помощников в самой России! - срываясь, выкрикнул Лахновский.
Полипов не испытывал теперь беспокойства, да и вообще все это философствование Лахновского как-то не принимал всерьез, не верил в его слова. И, не желая этого, все же сказал:
- Да сколько вы их там найдете?
- Достаточно!
- И все равно это будет капля в море! - из какого-то упрямства возразил Полипов.
- И даже не то слово - найдем. Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо! И вот тогда, вот потом. со всех сторон - снаружи и изнутри мы и приступим к разложению. сейчас, конечно, монолитного, как любят повторять ваши правители, общества. Мы, как черви, разъедим этот монолит, продырявим его. Молчи! - взревел Лахновский, услышав не голос, а скрип стула под Полиповым. - И слушай! Общими силами мы низведем все ваши историче

Финал той истории стал очевидным 30 лет назад, хотя каждый приходит к этому пониманию в своё время. Сегодня же я хотел бы обратить внимание читателей - как показан сам процесс в известном фильме " Вечный зов ", популярном в 70-80 годы.

Напомню ключевые моменты нашей истории, которая искажена хрущёвско-путинскими пропагандистами с целью захвата и удержания власти (на конкретных примерах: 1 , 2 , 3 , 4 , 5 ). В 1917 году русский народ под руководством Михаила Калинина взбунтовался и сбросил рабовладельческую администрацию - Царя и аристократов, и начал внаглую работать на себя. Некоторая часть бывших рабовладельцев погибла в пламени Гражданской войны, ими же наспех и организованной с целью загнать быдло обратно в стойло. Выжившие - частично покинули страну и осели в Германии - именно они создали проект "Адольф Гитлер и Третий Рейх" , с которым в 1941 вернулись в Россию за своими деньгами, недвижимостью и славянскими рабами. И третья часть - самые деловые - затаились, подделали документы и жили под маской советских граждан (как правило - высокопоставленных членов КПСС), вредя изнутри Народу и Государству, обеспечивая реванш, т.е. возврат России к рабовладельческому строю, что и произошёл в 1991 году.

Представителем последних является такой персонаж фильма " Вечный зов ", как Пётр Полипов . Он - русский дворянин, хотя по сюжету фильма сказано так: " гимназист, купеческий сын ". Такая путаница вносится пропагандистами умышленно, поскольку дореволюционное образование сразу выдавало происхождение человека, его сословную принадлежность. В гимназиях учились только дворяне (и они же - в военных и реальных училищах). Для детей купцов были коммерческие училища (генералы Ватутин, Качалов - из таких), для детей священников - духовные семинарии (маршалы Сталин , Василевский - из этих).

Словом, Полипов - то ли купец, то ли дворянин (до Революции). При Советской Власти - конечно же глава райкома КПСС . Характер его деятельности на этой должности, если кратко пересказать сюжет фильма и романа "Вечный зов":

. секретарём райкома становится Полипов. Он круто завинчивает гайки и нещадно выгребает по хлебозаготовкам из колхозов даже семенной фонд. В партии, в том числе среди коммунистов Шантарского района, устраиваются массовые чистки. Для упрочения своего положения этим пытается воспользоваться Полипов. Это прекрасно понимают члены бюро райкома, но противостоять Полипову не могут — в своих интересах он использует местные органы НКВД, возглавляемые Алейниковым .

. Баулин и Кошкин убедительно доказывают, что Полипов фактически гробит колхозы и район в целом. Полипов прямо говорит о необходимости исключения из партии Баулина и Кошкина, но члены бюро райкома восстают против позиции Полипова. . Однако Полипов продолжает гнуть свою линию, и просит Алейникова «приглядеться повнимательней» к Баулину и Кошкину. Жена Алейникова пытается убедить его в том, что ему нужно уйти из НКВД. Она говорит, что он на самом деле арестовывает не врагов, и что его просто использует Полипов в своих интересах.

Полипов фактически погубил все хозяйства района, однако отчётность района — всегда самая лучшая, и район на первом месте по цифрам. Колхозы обирались, всё выметалось подчистую, колхозы оставались без фуража, да и без натуроплаты колхозникам.

Потом Полипов попадает на фронт - он советский офицер, редактор армейской газеты. В такой же должности был, например, полковник Александр Твардовский (он был корреспондентом фронтовой газеты Третьего Белорусского фронта). И, так получилось, что на войне Полипов столкнулся со своим дореволюционным земляком - из "бывших наших", о которых сказано выше: от революции бежал за границу, а теперь вернулся в рядах немецкой армии за своими деньгами.

Это - полковник немецкой разведки, некто Лахновский . Как и Полипов, русский дворянин: это видно из того, что до революции он был офицером в следственных органах спецслужб. В старой России офицер - только дворянин.

Один из самых проникновенных злодеев советского экрана, актер Юрий Смирнов, сумел заставить всю страну возненавидеть своего героя Петра Полипова, отвратительного предателя из «Вечного зова». Трусливый и тщедушный человечек с бегающими глазками внушает зрителю страх и отвращение своим беспринципным вероломством, но когда актер показывает людские чувства и переживания экранного негодяя, мы начинаем видеть в нем плохого, но человека. От того этот кинозлодей пробирает до мозга костей. И это далеко не единственный потрясший зрителя герой в исполнении прекрасного актера.

Родился актер в Москве, 6 ноября 1938 года детство его было тяжелым военным, они с матерью побывали под оккупацией, отец фронтовик был комиссован после ранения в 1943 году. В детстве мальчишка дружил с известным на весь район хулиганом, и одним из самых харизматичных советских актеров Александром Збруевым. Ребята любили кино, но денег на билеты не было, и они крутились вокруг кинотеатра в надежде проскочить на сеанс бесплатно. Иногда это удавалось, и после ребята вместе мечтали сами сыграть в большом кино.

Немного повзрослев, Юрий подрабатывал на обувной фабрике, а окончив школу, поступил в Щепкинское театральное училище, но вскоре перевелся в не менее престижное училище имени Щукина, где учился его друг Збруев.

Сразу после училища начинающий актер был принят в труппу театра драмы и комедии. Первая партнерша стала для него возлюбленной не только на сцене, но и в жизни. Ради обольстительного лицедея актриса Галина Гриценко рассталась с мужем и стала женой Смирнова. После прихода в театр режиссёра Юрия Любимова театр был сильно трансформирован, и стал одним из самых модных мест для тогдашней интеллигенции. Гриценко не вписалась в этот обновлённый театр, получивший название Театра на Таганке, и посвятила себя семейным заботам. Смирнов же напротив стал одним из ведущих актеров и легендой этого театра.

Первым незабываемым кинозлодеем в исполнении Смирнова стал одиозный бандитский вожак Гаврила в революционной трагикомедии «Бумбараш». Затем был Пётр Полипов в «Вечном зове», такие сильные роли проносят актеру признание, но редко проходят для без ущерба карьере. Зритель долгое время отказывался видеть в артисте кого-нибудь кроме навечно засевшего в памяти героя, Смирнов на время выбыл из обоймы ведущих киноактеров.

Актер продолжал с успехом играть в театре, но начались проблемы с алкоголем, благодаря поддержке преданной жены ему удалось выбраться из алкогольного угара. А затем сыграл новые потрясающие роли, такие как; развеселый вояка, монах Тук в «Балладе о доблестном рыцаре Айвенго» или ехидный сэр Оливер из «Чёрной стрелы».

Как и многие известные советские актеры в 90-ых Смирнов не снимался, а с началом бурного развития сериальной индустрии начала нулевых стал востребованным возрастным актером. Хорошая жена, уважение коллег и востребованность в профессии, старость Юрия Николаевича можно было бы назвать счастливой, если бы она не была омрачена конфликтом с родным сыном.

Конфликт возник вокруг квартиры родного брата актера, и вылился в громкий судебный процесс, где стороны изрядно потрепали друг другу нервы. В итоге актер выиграл суд, но процесс освещался в прессе и был изматывающим для пожилого человека. После окончания суда Смирнов в кино больше не играл. При этом Юрий Николаевич является в наши дни старейшим действующим актером Театра на Таганке.

Во время создания многосерийного фильма «Вечный зов» жизнь в деревнях под Уфой, где проходили съемки, замирала, местные жители становились актерами массовок, а профессиональные артисты отказывались от ролей в театре и уезжали за тысячи километров от дома, чтобы принять участие в проекте. Тогда они не знали о том, что во время съемок некоторые из них окажутся на волосок от смерти, а спустя десятилетия заговорят о злом роке этого фильма – ведь многие звезды «Вечного зова» повторили драматические судьбы своих героев.

Этот фильм называют киноэпопеей – в судьбах главных героев, братьев Савельевых и их односельчан отразилась история большей части ХХ века. Съемки продолжались более 10 лет, из-за чего «Вечный зов» актеры в шутку прозвали «вечным возом». Работа была очень серьезной, некоторые эпизоды, которые длились на экранах всего несколько минут, снимали по несколько суток. Актеры успели так сродниться со своими героями, что их трагические судьбы словно наложили отпечаток и на жизни звезд «Вечного зова».

Валерий Хлевинский в роли Антона Савельева

Во время съемок фильма случалось немало опасных ситуаций, которые едва не стоили жизни некоторым актерам. Так, Валерий Хлевинский, сыгравший Антона Савельева, старшего брата, чуть не погиб. Позже он рассказывал: «Я сел в наш «пазик», стал читать какую-то книжку. Рядом обрыв и река внизу. Вдруг у «пазика» заводится движок. Водитель, башкир Федя, сел за руль. «Федь, куда?» – «Да отвезу компрессор, колеса надо подкачать». И он начал сдавать – спокойно, не на скорости. Я читаю-читаю, потом смотрю – обрыв-то уже рядом. Встал, а заднее колесо уже почти над обрывом! Я только обернулся сказать: «Федя, руль-то выверни, а то мы сейчас все перевернемся». Смотрю, а Федя уже выпрыгнул из кабины. И – хорошо, что не на скорости – я пошел вниз вместе с автобусом. Все видел, как в замедленной съемке. Была даже мысль через окно вылезти, но Господь уберег. И я, как белка в колесе, стал вращаться. На песке около воды «пазик» кверху колесами остановился. Насмотревшись фильмов, думаю: только бы не загорелось! И вылезаю через окошечко. Какой ужас был на лицах у нашей группы, когда они это увидели!».

Николай Иванов в роли Ивана Савельева

Николай Иванов, сыгравший младшего из братьев Савельевых, свое участие в проекте называет мистическим. Как только он закончил читать роман своего однофамильца Анатолия Иванова «Вечный зов», раздался звонок, и ему предложили исполнить одну из главных ролей в экранизации – именно того персонажа, который ему приглянулся. После съемок Николай Иванов полностью посвятил себя театру, кино он называет случайностью для театрального артиста, каким себя считает.

Николай Иванов в роли Ивана Савельева

Последняя роль Ефима Копеляна

Во время долгих съемок актеры не играли, а проживали жизни своих героев, иногда это приводило к трагедиям не на экране, а в жизни. Через 2 года после начала съемок не выдержало сердце Ефима Копеляна, сыгравшего Михаила Лукича Кафтанова, прозванного «главным кулаком страны», – с ним случился инфаркт.

Последняя роль Ефима Копеляна

Вадим Спиридонов в роли Федора Савельева

Режиссер рассказывал, что гибель своих героев многие актеры переживали, как личную трагедию. Так, с Вадимом Спиридоновым, сыгравшим среднего брата, Федора Савельева, на съемках случилась истерика, когда по сюжету убили его персонажа. После отснятого эпизода актер долго не мог встать, лежал и рыдал: «Вот и кончился мой Федор!» Автор романа Анатолий Иванов, потрясенный игрой актера, даже сказал ему: «Ты сыграл больше и лучше, чем я написал!» Однако с этой ролью закончилась и кинокарьера Спиридонова – больше таких же значительных работ в его фильмографии не было. Актер пристрастился к алкоголю, а спустя 6 лет после окончания съемок ушел из жизни. В последние годы его беспокоило сердце, но он избегал врачей. 45-летний Вадим Спиридонов умер во сне от сердечной недостаточности.

Вадим Спиридонов в роли Федора Савельева

Ада Роговцева в фильме *Вечный зов*, 1973-1983

Ада Роговцева поначалу хотела отказаться от съемок в фильме, так как на тот момент у нее была годовалая дочь. Режиссеры пообещали предоставить ей няню и уговорили приехать. Помощницу для молодой мамы так и не нашли, и нянчить девочку приходилось всем членам съемочной группы по очереди. А однажды во время съемок Ада Роговцева чуть не погибла. По сюжету ей нужно было упасть на землю. Режиссер Владимир Краснопольский осмотрел площадку перед началом работы и посчитал ее абсолютно безопасной, но во время падения актриса ударилась головой об острый гранитный камень. Ее спасли только заплетенные толстые косы. Актриса во многом повторила судьбу своей героини Анны, пережившей гибель сына: сначала она потеряла мужа, а потом от рака умер ее 50-летний сын.

Ада Роговцева в фильме *Вечный зов*, 1973-1983

Андрей Мартынов в роли Кирьяна Инютина

Роль Кирьяна Инютина сыграл актер Андрей Мартынов. Он женился на дочери немецкого дипломата Франциске Тун. Супруга не смогла привыкнуть к жизни в СССР, и она вместе с сыном уехала в Германию. Какое-то время Мартынов их навещал, но затем узнал о том, что супруга встретила другого человека, и их брак распался. А сам актер так и остался одиноким.

Юрий Смирнов в фильме *Вечный зов*,

Роль предателя Петра Полипова поставила под угрозу актерскую карьеру Юрия Смирнова. Когда картина была уже завершена, в его жизни началась черная полоса. Цензоры потребовали вырезать из фильма всю его роль – уж очень не понравился комиссии чиновник, разваливший колхоз. Но удалить из готового фильма одного из главных героев было просто немыслимо, и тогда 6 серий положили «на полку». Только в 1984 г. фильм вышел на экраны в полной версии. Но роль, сыгранная Смирновым, все же сыграла с ним злую шутку – после этого ему не предлагали главных ролей, тем более положительных героев. К тому же он стал единственным из звезд «Вечного зова», кто не получил Государственную премию.

Петр Вельяминов в роли Поликарпа Кружилина

Драматической была судьба и Петра Вельяминова, который исполнил роль Поликарпа Кружилина. Потомок древнейшего дворянского рода впервые был арестован еще в 16 лет, почти 9 лет он провел в сталинских лагерях, но именно в заключении Петр увлекся театральной самодеятельностью и после освобождения в 1952 г. начал выступать на театральной сцене и сниматься в кино. Только после окончания съемок «Вечного зова» в 1983 г. он получил справку о реабилитации. Эта роль была для него знаковой, актер рассказывал: «В те 10 лет, пока снимался «Вечный зов», со мной происходили невероятные вещи. На съемках я иногда чувствовал: «Нет, этих слов Поликарп сказать не может, так поступать не станет». Вызывали Анатолия Иванова, и он переписывал диалоги некоторых сцен. Я как-то ему сказал: «Знаешь, ты меня снова крестил, у меня теперь два новых имени – Захар (из «Тени исчезают в полдень») и Поликарп, дорогих имени, любимых…».

Петр Вельяминов в роли Поликарпа Кружилина

Тамара Дегтярева в роли Агаты

Многих звезд фильма «Вечный зов» уже нет в живых, и многие ушли из жизни преждевременно. В 1989 г. умер Вадим Спиридонов, в 1993 г. прямо во время выступления скончался Иван Лапиков, в 2005 г. не стало 63-летнего Владлена Бирюкова, в 2009 г. скончался от пневмонии Петр Вельяминов, в 2012 г. – Наталья Кустинская. В 2018 г. ушла из жизни Тамара Дегтярева, последние годы которой были страшными: в 2012 г. актриса перенесла операцию по ампутации ноги после гангрены, развившейся из небольшого пореза.

Тамара Семина в роли Анфисы

Тамару Семину зрители до сих пор называют Анфисой, хотя она сыграла десятки ролей в кино. По ее словам, она так близко к сердцу приняла трагедию своей героини, что ее слезы в фильме были настоящими, а эта история словно наложила отпечаток на ее жизнь.

«— Ну что же, Петр Петрович… — Полипов, думая, что разговор с ним заканчивается, хотел было встать. Однако Лахновский жестом попросил сидеть. — Ну что же… Не удалось нам выиграть в этом веке, выиграем в следующем. Победа, говорит ваш Сталин, будет за нами. За Россией то есть. Это верно, нынче — за Россией. Но окончательная победа останется за противоположным ей миром. То есть за нами.

В тихом скрипучем голосе не было сейчас ни злости, ни раздражения, отчего слова, вернее, заключенные в этих словах мысли звучали в устах Лахновского убедительно.

— Не ошибаетесь? — вырвалось у Полипова невольно, даже протестующе.

— Нет! — повысил голос Лахновский. — Вы что же, думаете, Англия и Америка всегда будут с Россией? Нельзя примирить огонь и воду.

— Но идеи Ленина, коммунизма — они…

Полипов начал и осекся под холодным взглядом Лахновского.

— Ну?! — зловеще выдавил он. — Продолжай!

— Они… эти идеи… — Полипов был не рад, что начал говорить об этом. И в то же время он хотел яснее понять, на чем же все-таки держится эта фантазия Лахновского.

— Непобедимы?! — вскричал, как пролаял, Лахновский. — Это ты хотел сказать? Об этом все время кричит вся ваша печать. Непобедимы потому, что верны, мол…

— Я хотел сказать, — перебил его Полипов, — они, эти идеи, все же… привлекательны. Так сказать, для масс.

— Все же? Для масс?

Он выхватил из его сбивчивых фраз как раз те слова, на которых Полипов не хотел бы останавливать его внимание. Но этот проклятый старик повторил именно их, и Полипов поморщился.

Лахновский заметил это, насмешливо шевельнул губами, опираясь на трость, медленно, будто с трудом разгибая высохшие суставы, поднялся и больше уж не садился до конца разговора.

— Слушай меня, Петр Петрович, внимательно. Во-первых, непобедимых идей нет. Идеи, всякие там теории, разные политические учения рождаются, на какое-то время признаются той или иной группой людей как единственно правильные, а потом стареют и умирают. Ничего вечного нету. И законов никаких вечных у людей нет, кроме одного — жить да жрать. Причем жить как можно дольше, а жрать как можно слаще . Вот и все. А чтоб добиться этого… ради этого люди сочиняют всякие там идеи, приспосабливают их, чтоб этой цели достичь, одурачивают ими эти самые массы — глупую и жадную толпу двуногих зверей. А, не так?

Полипов молчал, сжав плотно губы.

— Молчишь? Там, у своих, где-нибудь на собрании, ты бы сильно заколотился против таких слов. А здесь — что тебе сказать? Вот и молчишь. А я тебя, уважаемый, насквозь вижу. Идеи… Не одолей нас эта озверелая толпа тогда, ты бы сейчас совсем другие идеи проповедовал. Царю бы здравицу до хрипа кричал. Потому что это давало бы тебе жирный кусок. Но эта толпа сделала то, что они называют революцией… Несмотря на наши с тобой усилия, все пошло прахом. За эти усилия и меня, и тебя могли запросто раздавить… как колесо муравья давит. Но мы увернулись. Ты и я. Но я продолжал, я продолжал всеми возможными способами бороться. Потому и здесь, с немцами, оказался. А ты, братец, приспособился к новым временам и порядкам. Ты спрашиваешь, верю ли я в бога? А сам ты веришь в коммунистические идеи? Не веришь! Ты просто приспособился к ним, стал делать вид, что веришь в них, борешься за них. Потому что именно это в новые времена только и могло дать тебе самый большой… и, насколько можно, самый жирный кусок. А, не так?

По-прежнему молчал Петр Петрович Полипов.

Лахновский крутнулся, торопливо сбегал к окну, занавешенному плотной и тяжелой материей.

— Вот, это все во-первых, — объявил он, вернувшись. — Но я тебя не осуждаю, нет… Жить каждому хочется…

— … В этом веке нам уже не победить. Нынешнее поколение людей в России слишком фанатичное. До оголтелости. Войны обычно ослабляли любой народ, потому что, помимо физического истребления значительной части народа, вырывали его духовные корни, растаптывали и уничтожали самые главные основы его нравственности. Сжигая книги, уничтожая памятники истории, устраивая конюшни в музеях и храмах… Такую же цель преследует и Гитлер. Но слишком он многочислен, что ли, этот проклятый ваш советский народ… Или он какой-то особый и непонятный… И в результате войны он не слабеет, а становится сильнее, его фанатизм и вера в победу не уменьшаются, а все увеличиваются. Гитлер не может этого понять, а если бы понял, как-то попытался бы выйти из войны. Значит, он обречен, и его империя, его тысячелетний рейх, накануне краха… Значит, надо действовать нам другим путем. Помнишь, конечно, Ленин ваш сказал когда-то: мы пойдем другим путем. Читал я где-то или в кино слышал… Что ж, хорошая фраза. Вот и мы дальше пойдем другим путем. Будем вырывать эти духовные корни большевизма, опошлять и уничтожать главные основы народной нравственности. Мы будем расшатывать таким образом поколение за поколением, выветривать этот ленинский фанатизм. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, будем всегда главную ставку делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать ее! — Сморщенные веки Лахновского быстро и часто задергались, глаза сделались круглыми, в них заплескался, заполыхал яростный огонь, он начал говорить все громче и громче, а под конец буквально закричал: — Да, развращать! Растлевать! Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов !

— Сейчас трудно все это представить… тебе. Потому что голова у тебя не тем заполнена, чем, скажем, у меня. О будущем ты не задумывался. Окончится война — все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, чем располагаем… все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! Человеческий мозг, сознание людей способно к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности поверить! Как, спрашиваешь? Как?!

Лахновский по мере того, как говорил, начал опять, в который уж раз, возбуждаться, бегать по комнате.

— Мы найдем своих единомышленников… своих союзников и помощников в самой России! — срываясь, выкрикнул Лахновский.

Полипов не испытывал теперь беспокойства, да и вообще все это философствование Лахновского как-то не принимал всерьез, не верил в его слова. И, не желая этого, все же сказал:

— Да сколько вы их там найдете?

— И все равно это будет капля в море! — из какого-то упрямства возразил Полипов.

— И даже не то слово — найдем… Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо! И вот тогда, вот потом… со всех сторон — снаружи и изнутри — мы и приступим к разложению… сейчас, конечно, монолитного, как любят повторять ваши правители, общества. Мы, как черви, разъедим этот монолит, продырявим его. … Общими силами мы низведем все ваши исторические авторитеты ваших философов, ученых, писателей, художников — всех духовных и нравственных идолов, которыми когда-то гордился народ, которым поклонялся, до примитива … Всю историю России, историю народа мы будем трактовать как бездуховную, как царство сплошного мракобесия и реакции . Постепенно, шаг за шагом, мы вытравим историческую память у всех людей. А с народом, лишенным такой памяти, можно делать что угодно. Народ, переставший гордиться прошлым, забывший прошлое, не будет понимать и настоящего. Он станет равнодушным ко всему, отупеет и в конце концов превратится в стадо скотов . Что и требуется! Что и требуется!»

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: