Закон это решение суда по конкретному делу которому

Обновлено: 28.03.2024

Прецедент – это решение по конкретному делу, являющееся обязательным для судов той же или низшей инстанции при решении аналогичных дел либо служащее примерным образцом толкования закона, не имеющим обязательной силы (Р. Давид). Судебным прецедентом признается вынесенное судом по конкретному делу решение, обоснование которого становится правилом, обязательным для всех судов той же или низшей инстанции при решении аналогичных дел (Л. П. Ануфриева). Судебный прецедент – это такое решение суда по конкретному делу, которое подсказывает другим судьям, какое решение следует принять при разрешении аналогичных дел в будущем; решение по делу, которое будет принято во внимание при последующем рассмотрении аналогичного дела (К. Сокерин).

От судебного решения прецедент отличается тем, что имеет свойство образца при разрешении более поздних дел. Это свойство прецедента в английской правовой теории обозначается понятием «stare decisis» («по умолчанию» прецеденту нужно следовать, если нет аргументов против).

Любой прецедент содержит ratio decidendi и obiter dictum. Ratio decidendi фиксирует правовую основу, которая имеет силу закона и должна применяться при разрешении всех последующих дел и в отношении всех других лиц. Ratio decidendi – это обоснование, признанное судом, рассматривающим новое дело с использованием прецедента; особый элемент (сущность решения), «правоположение, применяемое к правовым вопросам, возникающим в связи с установленными судом фактами, на которых основано решение» (Ф. Квин, К. Элиот). Obiter dictum также представляет собой часть решения суда (замечания суда по вопросам, которые непосредственно не входят в предмет судебного решения). Obiter dictum не содержит формулировок какого‑либо принципа права или обоснования судебного решения. Эта часть решения имеет дополнительный, аргументирующий, необязательный характер.

Американское законодательство (и федеральное, и штатов) кодифицировано в большей степени, чем английское. Например, в сфере внедоговорных обязательств действуют Второй свод деликтного права (1932 г.) и Единообразный закон о взаимной вине (1977 г.). Но и при наличии законодательного регулирования изменения в судебную практику по деликтам вносятся посредством прецедентов: институт встречной вины в штате Иллинойс введен решениями по делам Kravens v. Algonquin Township, 1973 и Alvis v. Ribar, 1981 (Х. Кох). В коллизионном праве США прецедент играет решающую роль, а законодательных актов в этой области совсем не много.

Объем судебных прецедентов английского права настолько велик, что это усложняет и замедляет судебную процедуру. В современной судебной практике Великобритании господствует узаконенная тенденция ограничения количества прецедентов. Суды стремятся принимать решения, основанные на презумпции «отыскания закона, свойственного данному договору», т. е. строго на данных, конкретных фактических обстоятельствах, которые не могут быть применены при решении аналогичных дел в дальнейшем. Во всех государствах общего права повышается роль «писаного» права, идет интенсивный процесс кодификации законодательства.

Зеркальные процессы происходят в странах романогерманской правовой системы. Согласно господствующей теории только законодательство считается юридическим источником МЧП в большинстве европейских стран. На практике наиболее важные судебные решения играют в этой отрасли права определяющую роль: в ст. 1 ГК Швейцарии указано: «При отсутствии закона и обычая судья должен решать на основании такого правила, которое он установил, если бы был законодателем». Многие французские ученые, анализируя судебную практику в системе источников права, подчеркивают, что французское гражданское право незаметно перестает быть писаным правом, трансформируясь в общее.

В настоящее время действует региональная система прецедентного права – европейское прецедентное право, сложившееся в рамках Европейского союза (ЕС) и выработанное Судом ЕС. Все решения Суда обязательны для государств – членов ЕС, их национальных судов и административных органов, физических и юридических лиц и имеют характер прецедента. Судебные органы стран – членов ЕС не вправе принимать решения, противоречащие решениям Суда, которые имеют решающее значение и должны применяться по аналогии. В европейской доктрине господствует концепция, что прецедентное право, созданное Судом, – самостоятельный компонент права ЕС, на котором основываются решения национальных органов судебной власти. Суд ЕС играет решающую роль в развитии регионального МЧП в странах Сообщества.

Постановления КС РФ обязывают всех правоприменителей действовать в соответствии с правовыми позициями. Правовые позиции лежат в основе выводов Суда о соответствии тех или иных правовых норм Конституции РФ и представляют собой его отношение к определенным правовым проблемам, закрепленное в решениях. Источником таких позиций являются решения Суда; обязательные правовые позиции могут содержаться в любых постановлениях и определениях. Акты КС РФ по юридической силе стоят выше актов парламента и президента (М. В. Баглай); его правовые позиции приобретают характер конституционно‑правовых норм (Н. Витрук); решения КС РФ о толковании конституционных норм становятся частью Конституции РФ (Б. С. Эбзеев).

Официально в современной России судебный прецедент не признается источником права, хотя фактически система судебного прецедента давно сложилась. Деятельность каждого судьи оценивается по количеству решений, отмененных высшими инстанциями. При вынесении решений судьи стараются придерживаться рекомендаций высших судебных органов, учитывать причины отмены ранее вынесенных решений. Российская система прецедента основана на административной субординации, «уважении к высшим судебным инстанциям». В отечественной доктрине высказывается мнение, что для судебного прецедента «необходимо отыскать должное место» в системе источников российского права, аналогично тому, как это случилось с торговым обычаем (обычаями делового оборота), применение которых санкционировано в ГК РФ и КТМ РФ (Л. П. Ануфриева).

Судебная практика – институт континентального права, не совпадающий с прецедентным правом англосаксонской системы. Судебная практика – это обобщение судебной деятельности, результат толкования и применения законодательства, самостоятельная форма существования правовых норм. «Создание общеобязательных правил поведения – свойство, генетически присущее судебной власти» (Т. Н. Нешатаева). Судебные акты, содержащие нормативные предписания:

– решения КС РФ. Постановления КС РФ – это прецеденты конституционного правосудия (К. Сокерин). Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 г. № 1‑ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» устанавливает, что решение данного Суда окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно, действует непосредственно, не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Закон прямо санкционирует, что решения КС РФ имеют характер прецедентов (Л. П. Ануфриева);

– нормативное толкование Пленумов ВС РФ и ВАС РФ;

– решения судов общей юрисдикции, отменяющие нормативные акты субъектов РФ в случае их противоречия федеральному законодательству;

– решения судов по аналогии закона и права, а также на основе норм права, содержащих оценочные понятия;

– решения Европейского Суда по правам человека.

Конституция РФ (ст. 126, 127) наделяет ВС РФ и ВАС РФ правом давать разъяснения по вопросам судебной практики. Решения судов и арбитражей, формулируемые в общей форме в постановлениях их высших органов, представляют собой источник права (К. Сокерин).

В российской юриспруденции существует и противоположная точка зрения: постановления высших судебных инстанций не могут являться источниками права. Основные аргументы сторонников данной позиции следующие:

– официальная компетенция судов – только правоприменение, но не правотворчество;

– нормотворчество судов противоречит концепции разделения властей;

– нормативные толкования пленумов высших судебных органов содержат не правовые нормы в целом, а отдельные элементы диспозиций, гипотез и санкций.

Согласиться с этой аргументацией не представляется возможным. Современная концепция разделения властей отвергает теорию «абсолютного» деления власти на законодательную, исполнительную и судебную (концепция «делегированных полномочий» и «делегированного законодательства»). Признание за отдельными судебными актами роли источников права обеспечивает гибкость и объективность действующих правовых предписаний.

Постановления Пленумов ВС и ВАС РФ наделены общеобязательной силой. Обобщения судебной практики, сформулированные в постановлениях высших судебных органов РФ, являются обязательными для применения в нижестоящих судах. Решение, игнорирующее установленное Пленумом правило, может быть отменено вышестоящим судом.

Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ по вопросам судебной практики нельзя считать прецедентами. Эти акты не являются судебными решениями, не могут быть обжалованы в судебном порядке, их обязательный характер прямо предусмотрен законом. Прецедент по определению не может представлять собой институт, закрепленный в законе (К. Сокерин).

В российском законодательстве судебная и арбитражная практика формальноюридически не считается источником права. Отечественный законодатель расценивает практику правоприменительных органов в качестве основного средства для толкования, определения и применения правовых норм. Такой подход противоречит сложившейся практике. Российские суды и арбитражи играют точно такую же роль по выявлению действующего права и его формулированию, как и суды тех государств, в которых судебная практика официально признана источником права.

Мингачев Альберт

В работе юристов всех уровней и практически во всех российских судах постоянно возникает проблема признания судебной практики в качестве доказательства в суде.

Однажды, возражая на доводы процессуальных оппонентов в заседании суда, я сослался на правоприменительную практику по данному вопросу и даже попытался приобщить копии судебных решений в обоснование своих доводов. Судья, отказывая в приобщении указанных актов, добавила при этом: «как должно быть известно адвокату, право в России не прецедентное, а я бы даже сказала “беспрецедентное”». Эти слова мне запомнились как наглядно характеризующие отношение правоприменителей к решениям других судей по аналогичным вопросам.

Напомню, что судебный прецедент – т.е. вступившее в силу решение, разрешающее дело по существу, – в России не считается источником права, однако единой позиции относительно его понятия и правовой сущности выработано не было, на этот счет давно ведутся дискуссии.

Обратившись к истории российского и советского права, можно убедиться, что проблема применения судебной практики или судебного прецедента была актуальной еще в то время.

В частности, дореволюционная доктрина признавала возможность дополнения закона нормами, выработанными практикой. Так, в ст. 12 и 13 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. и в ст. 10 Устава гражданского судопроизводства того же года судам предоставлялось право решать «всякое дело на основании существующих законов, не останавливая решения под предлогом неполноты, неясности и недостатка и противоречия закона». То есть фактически речь шла о возможности применения для толкования закона дополнительных источников, к каким относится, в частности, судебный прецедент, что и реализовывалось на практике.

На это также указывали разъяснения департамента по уголовным и гражданским делам Сената – высшего кассационного органа по судебным уставам 1864 г., которые, как и современные обзоры практики Верховного Суда РФ и постановления Пленума ВС РФ, публиковались для достижения единообразия правоприменения.

В советский период согласно Декрету о суде № 3 (1918 г.) судам предоставлялось право при вынесении решений руководствоваться исключительно «социалистической совестью». Однако вскоре (в 1919 г.) были приняты Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, которые стали первой попыткой обобщения судебной практики. Далее Конституцией РСФСР 1924 г. в компетенцию Верховного суда РСФСР были включены полномочия о даче руководящих разъяснений по вопросам общесоюзного права («правопредшественники» современных обзоров судебной практики и пленумов ВС РФ, а также решений Конституционного Суда РФ), оказавших существенное влияние на формирование современного права.

Однако являются ли названные документы тем признаваемым источником права в англо-саксонской доктрине судебным прецедентом, о котором говорит общая теория права?

Судебный прецедент как решение определенного суда по конкретному делу, имеющее силу источника права, выступает, по сути, одним из средств достижения единства правоприменительной практики, поскольку идентичным фактическим обстоятельствам должна соответствовать идентичная правовая позиция. Проблема оптимального применения судебного прецедента в настоящее время приобрела особую актуальность, так как судебная практика и судебный прецедент выступают фактическими регуляторами современных общественных отношений.

Несмотря на то что в России прецедент официально не является источником права, практика судебных решений активно обобщается. Многие суды (в частности, арбитражные) уже требуют от участников процесса при обосновании их позиции ссылаться на состоявшиеся решения судов по аналогичным спорам. Суды общей юрисдикции, не признавая решения своих коллег в качестве средства доказывания, все же подчиняются указаниям Пленума ВС РФ по конкретным спорам. Хотя в ходе дискуссий все как один утверждают, что ни постановления Пленума ВС РФ, ни обзоры судебной практики сами по себе не могут являться источником права и, естественно, приравниваться по юридической силе к закону, содержащиеся в них указания суды соблюдают неукоснительно.

В связи с этим хотелось бы обратить внимание на Постановление КС РФ от 21 января 2010 г. № 1-П, в котором указано, что толкование закона высшими судебными органами –фактически есть способ формирования судебной практики. С учетом закрепления за высшими судебными инстанциями права на отмену и изменение решений нижестоящих судов правовая позиция ВС РФ должна иметь для судов обязательный характер, поскольку в случае поступления указанного дела в ВС РФ оно будет приведено в соответствие с его же позициями. Отсюда следует правило о допустимости придания такому толкованию высшего судебного органа обратной силы, что может послужить основанием для пересмотра и отмены вынесенных ранее судебных актов, основанных на ином толковании примененных норм.

Наиболее тесно с прецедентным правом в России связаны решения Конституционного Суда РФ. В силу ч. 1 и 2 ст. 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» решение КС РФ окончательно и не подлежит обжалованию, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Юридическая сила постановления КС РФ о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта.

Согласно ч. 3 ст. 79 упомянутого Закона акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу; признанные не соответствующими Конституции РФ не вступившие в силу международные договоры РФ не подлежат введению в действие и применению. Решения судов и иных органов, основанные на актах или их отдельных положениях, признанных неконституционными, должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях.

То есть фактически российские юристы постоянно имеют дело с судебными прецедентами в их различных проявлениях – таких, в частности, как «прецедентные решения» и «правовые позиции» высших судебных органов, которые принимаются с учетом конкретных обстоятельств.

При этом на законодательном уровне уже предпринята попытка введения нового источника права в виде решений высших судебных инстанций – с 1 января 2012 г. действуют поправки в ст. 392 ГПК РФ, устанавливающую основания для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу. Федеральным законом от 9 декабря 2010 г. № 353-ФЗ было введено такое основание для пересмотра судебных актов, как определение (изменение) в постановлении Президиума ВС РФ практики применения правовой нормы, примененной судом в конкретном деле, в связи с принятием судебного постановления, по которому подано заявление о пересмотре дела в порядке надзора, или в постановлении Президиума ВС РФ, вынесенном по результатам рассмотрения другого дела в порядке надзора, или в постановлении Пленума ВС РФ (п. 5 ч. 4).

Таким образом, законодателем разработан механизм, при котором изменение судебной практики ввиду нового толкования определенной нормы высшим судебным органом может служить основанием для пересмотра дела. Данный механизм способствует наиболее быстрому и эффективному восстановлению нарушенных прав. «Зеркальная» норма введена и в п. 5 ч. 3 ст. 311 АПК РФ (Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 186-ФЗ).

Законодатель фактически закрепил возможность новой оценки обстоятельств дела не только в случае, если изменился закон или «всплыли» факты, ранее не известные сторонам, но и при изменении подхода к толкованию определенной нормы. Так, под влиянием времени, развития общества и научной (юридической) мысли подход к применению и толкованию норм права меняется. Соответственно, одна норма может не применяться к определенным правоотношениям либо обстоятельства могут оцениваться в 2015 г. и в 2019 г. по-разному, поскольку как правоприменительная практика, так и теория права постоянно совершенствуются. Следовательно, если суд высшей инстанции в 2019 г. пришел к выводу о том, что норма подлежит применению в определенном виде, то такое же ее применение возможно распространить на правоотношения, возникшие ранее (скажем, в 2015 г.). Это реализуется путем подачи заявления о пересмотре судебного акта в порядке ст. 392 ГПК РФ и ст. 311 АПК РФ. Таким образом, появилась возможность применять современный, более правильный подход к правоотношениям, по которым уже состоялось судебное решение.

Пока данные нормы используются не столь активно, поскольку юристы и суды с недоверием относятся к возможности пересмотра дела в связи с изменением правоприменительной практики. Думается, необходимо дополнительное разъяснение высших судебных инстанций о том, как и в каких случаях их применять, что вновь возвращает к вопросу о разработке механизма действия судебного прецедента.

Может быть, пришло время заявить о придании решениям высших судебных органов по конкретным делам значения источника гражданского права – т.е. признать целесообразность перехода отечественного правопорядка к прецедентному праву в англо-американском смысле?

Суд обязал законодателя урегулировать механизм пересмотра любых основанных на признанных неконституционными нормах судебных решений, которые на момент вынесения соответствующего постановления КС не исполнены или исполнены частично


Представитель заявителей подчеркнул, что Конституционный Суд впервые обязал законодателя разработать механизм пересмотра судебных решений по делам всех третьих лиц на основании постановлений КС. Одна из экспертов подтвердила, что это постановление имеет большое значение для ответа на вопрос об обратной силе решений Суда. Вторая указала, что этот акт можно расценить как определение правовой судьбы тех позиций, которые ранее были сформулированы КС в Постановлении № 16-П/2017. Третий полагает, что данное решение позволит гражданам эффективнее защищать свои права со ссылкой на практику КС.

26 июня КС РФ принял Постановление № 30-П, в котором указал на необходимость урегулировать механизм пересмотра основанных на признанных неконституционными нормах судебных решений, которые на момент вынесения соответствующего постановления КС не исполнены или исполнены частично.

Суды отказались считать новым обстоятельством постановление КС по делу другого лица

Решением Преображенского районного суда г. Москвы от 15 июня 2010 г. и частично изменившим его определением судебной коллегии по гражданским делам Московского городского суда от 17 декабря 2010 г. были удовлетворены требования Преображенского межрайонного прокурора г. Москвы о признании сделок недействительными, истребовании квартиры, снятии ее с регистрационного учета и выселении граждан. Суды исходили из того, что спорная квартира, которую Валерий Однодворцев приобрел по договору купли-продажи, ранее была приватизирована по подложным документам, т.е. выбыла из владения собственника – г. Москвы – помимо его воли.

Эксперты «АГ» проанализировали итоговое решение Конституционного Суда РФ по поводу невозможности изъятия имущества у добросовестного приобретателя

22 июня 2017 г. КС РФ принял Постановление № 16-П по делу Александра Дубовца: п. 1 ст. 302 Гражданского кодекса был признан не соответствующим Конституции как допускающий истребовать из чужого незаконного владения жилье, являвшееся выморочным имуществом, от его добросовестного приобретателя, который при возмездном приобретении этого помещения полагался на данные ЕГРН и зарегистрировал свое право собственности, по иску публично-правового образования, не принявшего своевременных мер по установлению такого выморочного имущества и надлежащему оформлению права собственности на него.

Валерий, Евгений, Наталья и Татьяна Однодворцевы обратились в суд с заявлением о пересмотре судебных решений об изъятии у них квартиры по новым обстоятельствам – в связи со вступлением в силу Постановления КС РФ № 16-П/2017. Однако Преображенский районный суд и Мосгорсуд в удовлетворении требований отказали. Они сослались на п. 3 ч. 4 ст. 392 ГПК, согласно которой новым обстоятельством, влекущим пересмотр вступившего в законную силу судебного постановления, является признание Конституционным Судом не соответствующим Конституции закона, примененного в конкретном деле, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в КС РФ. В передаче кассационных жалоб граждан для рассмотрения в заседаниях судов обеих кассационных инстанций было отказано.

Позднее Однодворцевы попытались прекратить исполнительное производство по делу об их выселении также со ссылкой на Постановление № 16-П/2017. В удовлетворении этого требования также было отказано. Суды пояснили, что этот акт КС не содержит ни прямого указания на необходимость пересмотра судебных решений по делам лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, ни оснований для прекращения исполнительного производства.

КС обязал законодателя уточнить механизм обжалования судебных решений

Валерий, Евгений, Наталья, Матвей и Татьяна Однодворцевы обратились в Конституционный Суд. Заявители обжаловали ч. 3 и 5 ст. 79 Закона о КС РФ, ч. 1 ст. 439 ГПК и п. 4 ч. 1 ст. 43 Закона об исполнительном производстве. По мнению Однодворцевых, указанные нормы не позволяют прекратить исполнительное производство по делам лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, в связи с принятием постановления Конституционного Суда, которым нормы, положенные в основу судебных актов по таким делам, признаны не соответствующими Конституции (жалоба имеется у «АГ»).

КС заметил, что его постановление действует на будущее время и запрещает применение неконституционного закона или применения закона вопреки данному Судом истолкованию. Признание нормы неконституционной является основанием прежде всего для пересмотра судебного решения, во исполнение которого было возбуждено исполнительное производство, и как следствие, для прекращения исполнительного производства по исполнению решения суда, применившего эти акты в конкретных делах лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, подчеркнул КС. Соответственно, свойство исполнимости самого судебного решения до его пересмотра не затрагивается, пояснил он.

В то же время, добавил КС, в споре между публичным образованием и гражданином исполнение судебного решения о выселении может поставить гражданина как более слабую и уязвимую сторону в крайне тяжелое положение. «При этом публичное образование, из наличия права собственности которого на жилое помещение исходит соответствующее решение суда, очевидно претерпевает существенно меньшие негативные последствия отсутствия возможности владения и пользования спорным жилым помещением, чем гражданин, лишающийся его как способа удовлетворения потребности в жилище, – заметил Суд. – Поэтому гражданам, права которых затрагиваются столь чувствительным образом, не может быть отказано в праве защищать их всеми возможными правовыми средствами, в том числе требуя прекращения исполнительного производства по выселению из спорного жилого помещения, поскольку основанием для его возбуждения послужило судебное решение, основанное на актах или их отдельных положениях, признанных постановлением КС РФ неконституционными (или получивших в нем конституционное истолкование)».

Из постановления следует, что гражданин при обращении в суд с заявлением о прекращении исполнительного производства по выселению из жилого помещения, возбужденного в связи с основанным на неконституционном законе (или получившем конституционное истолкование) решением, может рассчитывать на соразмерную защиту его прав и законных интересов на основании соответствующего постановления КС. Подчеркивается, что суды общей юрисдикции независимо от того, в какой стадии процесса находится конкретное дело, с момента вступления в силу постановления Конституционного Суда, содержащего истолкование примененной в данном деле нормы, опровергающее прежнее ее истолкование, не вправе не исполнять это постановление.

Следовательно, подытожил КС, с момента вступления в силу Постановления № 16-П/2017 положения п. 1 ст. 302 ГК подлежат истолкованию и применению только в выявленном в данном акте конституционно-правовом смысле, а неисполненные или исполненные частично решения судов, основанные на ином истолковании, исполнению не подлежат.

С учетом этого Конституционный Суд признал оспариваемые нормы не противоречащими Основному закону как не предполагающие продолжения исполнительного производства по выселению граждан, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, до пересмотра судебного решения, послужившего основанием для возбуждения такого исполнительного производства, в том случае если это решение основано на признанных неконституционными нормах (получивших иное истолкование КС) и не исполнено (исполнено частично) на момент вынесения соответствующего постановления Суда.

Вывод о невозможности исполнения судебного решения в связи с вынесением постановления КС РФ по делам лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства, «во всяком случае является предпосылкой для обращения в суд с требованием о пересмотре такого судебного решения», заметил Суд. В том числе не исключен и пересмотр дела по новым обстоятельствам. На этом основании КС обязал законодателя установить правовой механизм пересмотра тех решений, основанных на признанных неконституционными или истолкованных Конституционным Судом нормами, которые не исполнены или исполнены частично на момент вынесения соответствующего постановления.

Эксперты подтвердили значимость постановления для защиты прав граждан

Представитель заявителей в КС РФ, юрист Григорий Вайпан отметил, что «идея кейса» принадлежала Ольге Подоплеловой, которая ранее, как и он, сотрудничала с Институтом права и публичной политики.

По его словам, Конституционный Суд впервые обязал законодателя разработать механизм пересмотра судебных решений по делам всех третьих лиц на основании постановлений КС. «Решения Конституционного Суда до сих пор фактически защищали только заявителей, по делам которых эти решения были вынесены. А всех остальных, кто находился в аналогичной ситуации, – нет. Надеюсь, теперь это изменится. Постановление по делу Однодворцевых касается не только добросовестных приобретателей жилья, но и вообще всех», – указал Григорий Вайпан.

Член экспертного совета Института права и публичной политики, доцент кафедры конституционного права РГУП, к.ю.н. Ольга Кряжкова полагает, что постановление следует рассматривать в двух плоскостях: в контексте конкретной юридической ситуации семьи Однодворцевых и в связи с более общим вопросом об обратной силе решений КС. «Оба аспекта были разрешены КС так, как это предполагает его компетенция, и по обоим направлениям можно заметить развитие позиции Суда», – указала она.

Так, пояснила эксперт, КС разрешил конкретную юридическую ситуацию, дав четкий ответ на поставленный в жалобе вопрос о том, допустимо ли продолжать исполнительное производство по выселению людей из жилья, если КС ранее признал законоположение, на котором основан судебный акт о выселении, неконституционным по жалобе другого заявителя. «КС ответил, что это недопустимо до тех пор, пока соответствующий судебный акт не будет пересмотрен. Иная трактовка взаимосвязанных норм Закона о КС, ГПК и Закона об исполнительном производстве, регулирующих случаи прекращения исполнительного производства, отныне неконституционна», – подчеркнула Ольга Кряжкова.

Развитие позиции КС, по ее мнению, проявляется в том, что его прежние слова о влиянии своих постановлений на пересмотр судебных решений теперь «подтвержденным образом» распространяются и на исполнительное производство.

Суд вновь указал, что право на пересмотр судебных актов после вынесения постановления КС имеют заявитель и те лица, решения в отношении которых не вступили в законную силу либо вступили, но не исполнены хотя бы частично

«Постановление имеет большое значение для вопроса об обратной силе решений КС. Раньше я уже обращала внимание на то, что ситуация с пересмотром дел тех, кто не был заявителем в конституционном судопроизводстве, но находится в аналогичном положении, внятно не урегулирована в законодательстве, а сам КС высказывался на этот счет лишь в своих определениях, которые, по его собственному утверждению, менее важны, чем постановления (Определение № 3359-О/2019)», – отметила Ольга Кряжкова.

Теперь, по ее словам, ситуация изменилась, поскольку Суд в Постановлении № 30-П предписал федеральному законодателю установить правовой механизм пересмотра судебных актов после постановлений КС, не исполненных либо исполненных частично на момент вынесения таких постановлений «Это предписание является обязательным, его выполнение ограничено по срокам и будет контролироваться Минюстом России в рамках мониторинга исполнения решений КС», – подчеркнула юрист.

Эксперт практики разрешения споров, руководитель рабочей группы КА «РКТ» Анастасия Шамшина полагает, что постановление можно расценить как определение правовой судьбы тех позиций, которые были сформулированы КС в Постановлении № 16-П/2017. «Тогда по жалобе Александра Дубовца КС, наконец, разрешил спор о том, какая из чаш на гипотетических весах правосудия должна получить приоритет – интерес собственника в лице публично-правового образования или интерес оборота в лице добросовестного приобретателя жилого помещения», – указала она.

КС, как считает Анастасия Шамшина, в деле Александра Дубовца обозначил несколько важных аспектов. К ним относятся значимость дифференцированного подхода к применению правила о виндикации имущества у добросовестного приобретателя в зависимости от того, кто является истцом – частное лицо или государство, недопустимость защиты имущественных интересов публично-правового образования за счет ущемления интересов добросовестного гражданина, который возмездно приобрел жилое помещение, а также переложение неблагоприятных последствий в виде утраты имущества на публично-правовое образование, которое длительное время бездействовало в вопросе установления и надлежащего оформления своего права.

Такой подход не позволял обеспечить реализацию правовой позиции КС и защитить добросовестных граждан от исков уполномоченных органов об истребовании жилого помещения и выселении из него, подчеркнула Анастасия Шамшина. «Семья Однодворцевых была одним из примеров таких добросовестных граждан и, безусловно, имела обоснованное право требовать пересмотра вынесенных по их делу решений, ссылаясь на позицию КС в деле Александра Дубовца. Настойчивость нижестоящих судов, отказавших в таком пересмотре, стала триггером для возврата вопроса на уровень КС. Но вектор рассмотрения в деле семьи Однодворцевых уже смещен в сторону вопроса о юридической силе постановления КС РФ», – заметила эксперт.

Конституционный Суд сейчас прямо указал, что конституционно-правовой смысл законоположений, который отражен в Постановлении № 16-П/2017, должен применяться в безусловном порядке, указала Анастасия Шамшина. Кроме того, добавила она, КС обозначил процессуальный порядок защиты для тех добросовестных граждан, решение о выселении которых было принято до разрешения дела Дубовца: обращение в суд с требованием о пересмотре судебного решения о выселении, признавшего право собственности на данное жилое помещение за публично-правовым образованием.

«Позицию КС можно только приветствовать, она последовательна и логична. Но есть еще один аспект, важность которого трудно переоценить. КС указал законодателю на необходимость разработать правовой механизм пересмотра на основании постановления КС судебных решений по делам лиц, не являвшихся участниками конституционного судопроизводства. Ранее на восстановление нарушенных прав могли рассчитывать только граждане, непосредственно обратившиеся в КС. Если такой механизм будет разработан на законодательном уровне, колесо правосудия за счет единообразного подхода и неоспоримости позиции КС сможет защитить большее количество граждан. Этот факт может вызывать у юридического сообщества лишь улыбку и радость», – убеждена Анастасия Шамшина.

Адвокат МКА «Центрюрсервис» Илья Прокофьев заметил, что КС высказал важную позицию, согласно которой решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены при наличии волеизъявления заинтересованных лиц. «В этой связи стоит предположить, что заявители в любом случае будут сталкиваться с трудностями, поскольку им нужно будет доказать, что признанный неконституционным акт по другому делу соотносится с их спором, а следовательно, затрагивает их права», – заметил эксперт.

Другой важной правовой позицией, по его мнению, является то, что при поступлении в суд заявления гражданина, в отношении которого осуществляется исполнительное производство по выселению из жилого помещения, о прекращении исполнительного производства, возбужденного на основании решения суда, признанного неконституционным, суды общей юрисдикции обязаны исполнять постановление КС. «Этот подход явно направлен на защиту прав граждан, которые находятся в более слабой позиции по исполнительному производству о выселении из жилого помещения», – считает адвокат.

И хотя Суд пришел к выводу о том, что оспариваемые нормы не противоречат Конституции, изложенные в постановлении позиции позволят гражданам более эффективно защищать свои права, применяя практику КС РФ, заключил Илья Прокофьев.


Как подчеркнул автор исследования, тенденция к увеличению использования ссылок «переломилась» с упразднением ВАС РФ. Также интересным результатом оказалось то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику окружного вышестоящего суда. По мнению одного из экспертов, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права в узком смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме, так и в форме актов конкретного правоприменения. Другой полагает, что пробелы в праве неизбежны, и, как показывает история, любые попытки их избежать обречены на провал, поэтому прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Третий считает, что наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, так как прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем.

Институт проблем правоприменения опубликовал результаты исследования на тему «Аналогичная правовая позиция. Отсылки к другим делам в текстах судебных актов арбитражных судов», подготовленного на основе анализа выбранных методом случайного отбора 6,9 млн решений арбитражных судов по 5,4 млн дел (не являющихся делами о банкротстве) за 2009–2019 гг. на предмет отсылок к другим арбитражным делам.

Порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах

Результаты показали, что порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах, в которых не участвуют одинаковые стороны. Кроме того, существует ряд «прецедентных» дел, на которые ссылаются суды в тысячах и десятках тысяч решений, причем это не только акты высших судов, но и дела, которые завершились в апелляции или последующих инстанциях и не стали предметом рассмотрения высших судов. Как отмечается в исследовании, выражение «аналогичная правовая позиция» стало устойчивым словосочетанием (в исследованных текстах оно встретилось около 42 тыс. раз), что свидетельствует о практике использования отсылок к правовым позициям, высказанным судами в сходных обстоятельствах. Ссылки на другие дела содержатся в решениях всех инстанций, при этом в высших инстанциях доля дел, содержащих ссылки, выше, чем в первой.

В исследовании обращается внимание, что рост использования ссылок на другие дела наблюдался до 2015 г., а затем остановился, что, возможно, связано с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ в 2014 г. Также в небольших судебных актах (судебных приказах и решениях без мотивировочной части) ссылки на других дела не встречаются, в отличие от «длинных» текстов. «Это свидетельствует о связи между сложностью дела и использованием ссылок на аналогичные правовые позиции», – резюмируется в документе.

Количество ссылок на другие дела в решениях судов

Как указано в исследовании, максимальная доля дел содержит ссылки на дела, окончившиеся в высших инстанциях (84%, если учесть суммарно кассацию и надзор). Однако существуют дела, окончившиеся в первой инстанции и апелляции, но на которые при этом ссылаются в других делах. Часто суды ссылаются на практику кассационного суда своего округа.

Что касается дел, на которые содержатся ссылки в более чем 1000 случаев, в исследовании отмечается, что многие из таких позиций касаются вопросов, которые не могут быть установлены законодателем в жесткой форме и требуют оценочной деятельности суда в конкретных обстоятельствах (например, добросовестность поведения, соразмерность неустойки и т.п.). «Это еще раз доказывает, что не все вопросы могут быть полностью решены законодателем», – отмечается в документе.

«В юридической логике континентальной системы права предполагается, что лишь в некоторых, редких, случаях, когда существуют пробелы или противоречия в писаном праве, различия в трактовке норм судами в сходных делах, суды могут ссылаться на решения вышестоящих судов для обеспечения единообразия практики и формирование позиции по не урегулированным законом вопросам. В остальном потребности в правовом регулировании общественных отношений должен удовлетворять законодатель, своевременно адаптируя законодательство к их изменениям. Таким образом, можно ожидать, что в идеальном континентальном государстве суд ссылается на решения других судов в исчезающе малом количестве случаев», – подчеркивается в исследовании.

Комментируя «АГ» результаты исследования, его автор, научный сотрудник Института проблем правоприменения, к.ю.н. Денис Савельев, отметил, что дизайн исследования был предельно упрощенным. «Мы искали только стандартные по формату номера арбитражных дел в решениях арбитражных судов. Это было сделано намеренно, чтобы получить максимально четкие количественные данные, поэтому вначале может показаться, что ничего особенного результаты не представляют: мы и так знаем из законодательства, что высшие судебные инстанции “обеспечивают единообразие практики” своими решениями, а по личному опыту нам известно, что суды всех инстанций действительно ссылаются не только на закон, но и на практику. Но когда в дело вступают “большие данные” – миллионы документов, – мы получаем общую картину, показывающую, сколько дел это используют, а также отдельные интересные сюжеты. При этом мы анализировали эти решения не как обычно – только по текстам вышестоящих судебных инстанций, – а использовали статистику по основной массе решений по делам (от первой инстанции и далее, что нельзя сделать вручную)», – пояснил он.

Денис Савельев добавил, что в процессе исследования проявились неожиданные находки: «Сравнивая число ссылок в решениях разных лет, мы увидели, что тенденция к увеличению использования ссылок переломилась с упразднением Высшего Арбитражного Суда. Очень интересной находкой было то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику “своего” окружного вышестоящего суда. Неожиданным было и то, что нашлись дела, в которых суд ссылается на десятки других аналогичных дел в подтверждение своей позиции, как бы пытаясь доказать “прецедентность” применяемой правовой позиции. Но, пожалуй, самым интересным стало изучение, на какие дела ссылаются чаще всего – именно здесь большие данные помогают изучить правовую реальность, где требуется отсылка к судебному правотворчеству».

Автор исследования также заметил, что суды чаще ссылаются на нормы законодательства, чем на судебные акты. «В целом при нынешнем законодательстве нельзя сказать, что право стало прецедентным в своей основе. Но важно, что теперь мы точно знаем, что нельзя утверждать и обратное: что суды опираются только на букву закона и никогда не руководствуются мнением других судей по аналогичным делам», – подчеркнул он.

Без судебного правотворчества, по мнению Дениса Савельева, не обойтись, поскольку в законе нельзя прописать многие вещи, как бы того ни хотелось идеологам “строго континентальной” модели права и правосудия, – например, как рассматривать добросовестность. «В законе невозможно прописать все случаи добросовестности и недобросовестности применительно ко всем ситуациям в жизни. Такие категории может выработать только практика. Хотел бы обратить внимание, что в “настоящем” прецедентном праве другая культура аргументации своей позиции: при активном создании и использовании прецедентов от судьи требуется развернутая аргументация, а у нас, наоборот, судья мотивирован аргументировать как можно меньше, поскольку зачастую находится под страхом отмены своего решения вышестоящей инстанцией, что рассматривается как “брак” в судебной деятельности и влечет негативные последствия для судьи», – подчеркнул он.

Эксперты отметили проблемы формирования прецедентов в отечественной практике

По мнению управляющего партнера АБ «Бартолиус» Юлия Тая, все исследования, проводимые экспертами Института проблем правоприменения, профессиональные, достоверные и утилитарно полезные. «Данное исследование верифицировало то, что я интуитивно предполагал, практикуя в судах, работая над статьями, преподавая студентам, а именно – что значение судебных прецедентов достаточно велико и нередко используется арбитражными судами, при этом кратно меньше (почти не используется) в судах общей юрисдикции. Однако с момента ликвидации ВАС количество судебных актов, на которые ссылаются судьи сотни и многие тысячи раз, значительно уменьшилось. Более того, даже судьи коллегий ВС порой не ссылаются на судебные акты ВАС и ВС, хотя явно и дословно цитируют ранее вынесенные судебные акты и как минимум учитывают их», – заметил он.

Это происходит по ряду причин, считает эксперт: «Полагаю, авторитет коллегий ВС ниже, чем у Президиума ВАС. Верховный Суд не сильно обеспокоен тем, что его правовые позиции в ряде случаев не учитываются, правовая определенность позиций судебных актов ВС не всегда достаточна для ее использования и масштабирования. Кроме того, нередко ВС исправляет ординарные ошибки, а не устанавливает единообразие судебной практики».

Юлий Тай добавил, что зачастую судьи не изучают практику высших судов и вышестоящих судебных инстанций, а представители сторон не используют прецеденты в своих процессуальных документах, а чаще используют нерелевантную практику. Помимо этого судебная практика ВС, полагает эксперт, менее стабильна и более противоречива, не формулирует генеральных выводов, которые можно было использовать во многих делах. «Также казусы, приведенные в исследовании, подтверждают гипотезу о том, как широко применяется копипаст при написании судебных актов нижних инстанций, когда ошибочные (битые) ссылки тиражируются сотни и тысячи раз. При этом ни судьям, ни сторонам нет дела до ошибки, допущенной судом», – отметил адвокат.

По мнению Юлия Тая, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права, но в узком, «российском» смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме (постановления Пленума ВС, обзоры), так и в форме актов конкретного правоприменения. «В соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ (прежде всего Постановление от 21 января 2010 г. № 1-П и др.) в этом нет ничего предосудительного. Более того, это прямая реализация нормы ст. 126 Конституции РФ. Федеральные законы и постановления пленумов как ВАС, так и ВС давно ориентировали судей на необходимость изучения судебной практики», – заметил он.

Однако, добавил эксперт, с прямым копированием судебных актов ВС есть проблема – рядовые судьи не должны «подгонять» правовую позицию конкретного дела под имеющийся «прецедент» – порой весьма натянуто, искусственно, необоснованно, или чтобы, опираясь на авторитетность высшего суда, усилить обоснованность своего решения. «Нередко в акте высшего суда, если его не цитировать, а читать, причем внимательно и беспристрастно, можно обнаружить правовую позицию, противоположную той, что пытается отстаивать суд. Иногда это происходит умышленно, а порой из-за двусмысленности и амбивалентности текста. В любом случае правовая позиция – это не текст, а смысл, заложенный в нем», – подчеркнул эксперт.

По мнению руководителя Практики по банкротству АБ КИАП, адвоката Ильи Дедковского, наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, поскольку прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем. «Если суд в конкретном деле не согласен с ранее сформированным прецедентом и считает, что данное дело должно быть разрешено иначе, он должен это прямо отразить и объяснить, почему отвергает ранее принятый прецедент», – добавил он.

В подавляющем большинстве случаев, отметил эксперт, этого не происходит – российские суды ограничиваются либо ссылкой на решение по другому делу, либо указанием на то, что то самое решение по другому делу принято при других фактических обстоятельствах и потому его применять нельзя. «Если сторона ссылается на какое-то решение, то, как правило, основания для этого у нее есть. Конечно, бывают случаи, когда стороны приводят ссылки невпопад (иногда это происходит умышленно), но все-таки это скорее редкость, чем норма. Чувствует ли себя такая ссылающаяся сторона удовлетворенной, когда читает в решении суда волшебную фразу “принято при других фактических обстоятельствах”? Очевидно, нет – запрос стороны на правосудие остается неуслышанным и неудовлетворенным. Большинство судебных юристов признаются, что их больше расстраивает не сам “проигрыш” по делу, а отсутствие в решении суда анализа доводов проигравшей стороны. А в ситуации игнорирования позиций высшей инстанции степень неудовлетворенности возрастает многократно», – заметил Илья Дедковский.

Для правовой системы, полагает он, было бы значительно лучше, если б суды в принимаемых ими решениях честно и открыто объясняли мотивы принятия или непринятия ссылок стороны на другие судебные акты по аналогичным делам, но пока этого не происходит.

Не менее грустным, по мнению эксперта, выглядит наблюдение автора исследования о том, что количество ссылок на иные судебные акты снизилось после ликвидации ВАС. «Это говорит, в частности, о том, что правовые позиции Экономколлегии ВС обладают значительно меньшим авторитетом, нежели позиции Президиума ВАС. В целом такая тенденция свидетельствует об откате российской судебной системы в сторону закрытости – суды не объясняют, почему принимают те или иные решения, а стороны вынуждены гадать, какое же решение примет суд в деле, аналогичном тем, что были рассмотрены уже тысячи раз», – резюмировал Илья Дедковский.

«Надо заметить, что прецедентность – неотъемлемое качество любой правовой системы, которая хочет быть именно системой, а не набором разрозненных и от того произвольных решений, – считает партнер юридической фирмы INTELLECT Александр Латыев. – Пробелы в праве неизбежны, а история показывает, что любые попытки их избежать обречены на провал. Прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Все-таки судебное решение – это естественный продукт этой системы, поэтому логично, что именно в них формируются нормы, которых не хватает в нормативных актах».

По мнению эксперта, различного рода постановления пленумов для судебной системы неестественны, поскольку представляют собой фактически нормативные акты. «Обзоры практики занимают место между постановлениями пленумов и решениями по конкретным делам, но они имеют другой дефект – неясность того, от чьего лица они даются и, соответственно, какова степень авторитетности этого лица», – заметил он.

В свою очередь, добавил Александр Латыев, если право претендует на системность, пробелы в нем должны восполняться единообразно: «Недаром существует афоризм, отражающий самую идею прецедента: “если по двум одинаковым делам один и тот же суд выносит два разных решения, то как минимум одно из них неправильно”. В отсутствие прецедента самостоятельное восполнение судьями пробелов в праве ad hoc будет прямой дорогой к произволу. Если приведенный афоризм обосновывает связанность суда собственными предыдущими решениями, то связанность суда решениями вышестоящих судов вполне логична, исходя из соображения, что и вышестоящий суд, с одной стороны, обязан следовать собственным решениям, а с другой – заинтересован в единообразии решений, приходящих к нему из нижестоящих судов, и будет отменять те из них, которые от его практики отклоняются».

В связи с этим, резюмировал эксперт, можно утверждать, что тот, кто отрицает прецедент, отрицает само право. «С учетом этого рассматриваемое исследование того, на что же именно ссылаются суды в решениях, безусловно, полезно. Да, у него есть некоторые недостатки – например, оно не является всеобъемлющим, а представляет собой лишь итог изучения статистической выборки. Но то, что такой шаг сделан, прекрасно», – подчеркнул Александр Латыев.

Эксперт также отметил, что, несмотря на явное отступление судебной власти от поддержки прецедента после ликвидации ВАС, как минимум те решения, которые выявлены в исследовании как наиболее часто цитируемые, смело можно называть «общепринятыми прецедентами», отступление от которых должно рассматриваться как отступление от сложившейся практики.

В то же время, добавил Александр Латыев, из приведенного в исследовании списка наиболее цитируемых решений можно сделать два вывода: формальный и содержательный. «С формальной точки зрения можно заметить, что суды, ссылаясь на другие дела, как правило, точно улавливают идею, что прецедентом должны становиться акты наиболее высокого уровня, в идеале – такого судебного органа, выше которого в судебной системе в принципе не существует. С этим, кстати, связана проблема формирования прецедентов в кассационной практике Верховного Суда: определения выносятся коллегиями из троих судей, и, если аналогичное дело рассматривают другие трое судей, уже невозможно сослаться на приведенный выше афоризм как на обоснование того, что они должны следовать ранее вынесенному определению ВС: позиция одних трех судей вполне может не совпадать с позицией других трех. В Высшем Арбитражном Суде дела по существу рассматривались Президиумом, который даже при изменении персонального состава все равно оставался тем же самым судом, от которого можно бы было требовать либо следования собственной предшествовавшей практике, либо откровенного признания ее ошибочности, либо демонстрации отличия нового дела от предыдущих. Нынешний Президиум ВС, как известно, дела рассматривает крайне редко, и в основном уголовные», – заметил эксперт.

Кроме того, подчеркнул Александр Латыев, нельзя не заметить, что в число наиболее цитируемых попадают дела, не добравшиеся до высшей судебной инстанции либо не рассмотренные ею по существу и остановившиеся на стации «отказных» определений. «В идеале такие дела прецедентами быть не должны, а если и могут быть, то лишь для тех судов, чьи решения в случае их обжалования в принципе могут добраться до того суда, где была сформирована правовая позиция. Проведенное исследование показывает, что суды далеко не всегда следуют правилам формальной релевантности прецедентов и зачастую ссылаются на все подряд (сложно представить, чтобы в ходе рассмотрения дела имелась действительная необходимость ссылаться более чем на полдюжины “прецедентов”, так что акты, где таких ссылок десятки, представляются странными)», – считает он.

С содержательной точки зрения эксперт заметил, что правовые позиции, на которые ссылаются чаще всего, обычно не являются революционными: «Ссылаются не на те дела, которые гремят в прессе или ясно формулируют правовые позиции, новые подходы. Наиболее популярными оказываются довольно проходные, – с моей субъективной точки зрения, – дела. Ярких актов среди самых популярных не наблюдается».

Что касается способа ссылки на акты по иным делам (через их цитирование), то это, по мнению эксперта, представляется нормальным при использовании такого источника, как прецедент, поскольку формулировка правовых позиций в судебных актах является второстепенной задачей судов, а в первую очередь они должны разрешить конкретное дело. «Так что сами прецеденты часто требуют толкования, чтобы извлечь из них ту самую правовую позицию, которая применима к иным делам – то, что англичане, привычные к прецедентам, называют ratio decidendi», – заключил Александр Латыев.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: