Венерин суд о чем

Обновлено: 24.04.2024

Гавриил Романович Державин – крупнейший поэт 18 столетия. Один из последних представителей русского классицизма. Творчество Державина глубоко противоречиво. Раскрывая новые возможности клас-зма, он в то же время разрушал его, прокладывая путь к романтической и реалистической поэзии.

Поэтическое творчество Державина обширно и в основном представлено одами, среди которых можно выделить следующие типы:

Гражданские («Фелица», «Вельможа», «Властителям и судиям»)
Победно-патриотические («Осень во время осады Очакова», «На взятие Измаила», «На победы Италии», «На переход Альпийских гор»)
Философские («На смерть князя Мещерского», «Водопад», «Бог»)
Анакреонтические (переводы Анакреона и подражание ему, оды - «Богатстсво», «Купидон», «Кузнечик», «Хмель», «Венерин суд» и т.д.)

«Фелица» - посвящена Екатерине II.

Сам образ Фелицы взят Державиным из “Сказки о царевиче Хлоре”, написанной Екатериной II. Ода была напечатана в 1783 г. В журнале “Собеседник любителей российского слова”и имела большой успех. Известный до этого лишь узкому кругу друзей, Державин сделался самым популярным поэтом в России.

“Фелица” продолжает традицию похвальных од Ломоносова и вместе с тем резко отличается от них новой трактовкой образа просвещенного монарха.

Ода “Фелица” написана в конце 18 века. Она отражает новый этап просветительства в России. Просветители видят теперь в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан. Поэтому право быть монархом налагает на правителя многичисленные обязанности по отношению к народу. Державинская Фелица выступает как милостивая монархиня – законодательница. На момент создания оды Державин не был знаком с Екатериной, поэтому при создании образа Фелицы – Екатерины был использован обширный документ, написанный самой Екатериной – “Наказ комиссии о составлении проекта нового Уложения”. Основными источниками “Наказа” стали книга французского просветителя Ш. Монтескье “О духе законов” и работа итальянского просветителя Ч. Беккариа “О преступлениях и наказаниях”. Державин наделил свою Фелицу – Екатерину милосердием и снисходительностью, о чем говорилась в работах европейских просветителей. Державин также прославляет свою героиню за то, что она отказалась от нелепых “гонений” – речь идет об обвинениях в преступлениях против “величества”, которые процветали во время царствования Анны Иоанновны. Кроме нее (Анна Иоанновны) в оде Державина есть намек еще на одного монарха, также противопоставленного Фелице – мужа Екатерины Петра III. Державин сравнивает его с Дон Кихотом – поведение этого правителя было настолько нелепым, что вызывало общее негодование, которое закончилось дворцовым переворотом и убийством императора.

Новаторство Державина проявиось в “Фелице” не толкьо в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал, оды и сатиры. Таких произведений предшествующая литература не знала, так как правила клас-зма четко разграничивали эти явления. Идеальному образу Фелицы противопоставлены нерадивые вельможи – князь Потемкин, графы Орловы, граф Панин, князь Вяземский. Образы были выполнены настолько выразительно, что оригиналы угадывались без труда. То что Державин в своем произведении соединил оду и сатиру, являлось одной из ключевых мыслей просветительской литературы. Просветители понимали жизнь общества как борьбу истины с заблужденим. В оде Державина идеалом, нормой становится Фелица, а отклонением от нормы – ее нерадивые “мурзы” (вельможи). Смелость Державина в оде выражается тем, что появляется образ самого автора в произведении.

“Фелица” написана от лица татарского мурзы. В ней упомянуты восточные города – Багдад, Смирна, Кашмир.

“Осень во время осады Очакова” , “На взятие Измаила”

Образная система обильно насыщена мифологическими героями. В одной строфе оды представлены и бог войны Марс, и российский герб – орел, и луна, как символ магометанства. В оде “На взятие Измаила” Державин широко использует художественные средства Ломоносова- одописца. В том числе нагнетание гипербаллизированных образов, которые создают напряженную картину боя. Военные действия сравниваются с извержением вулкана, с бурей и даже с апокалиптическоим концом мира.

Высокая патетика, торжественность тона, условно-аллегорические сопоставления, риторическая условность образов – все это связывает победно-патриотические оды Державина с поэтикой клас-зма. Однако Державин и здесь остается самим собой – образы полководцев, наделяются конкретными чертами индивидуального хар-ра, в одах присутствует авторское “я”, исполненное горячего сочуствия и восхищения русскими полководцами и русскими солдатами-героями.

В оде “На взятие Измаила” Державин прославляет подвиги русской армии при штурме Измаила, автор здесь также делает отступление в область истории, изабражая бедствия и разорение русской земли под татаро-монгольским игом. Но “росс” (Россиия, русский) выходит победителем, в чем заслуга “росса” и русского солдата. Доблестный дух “россов” воспевается во имя торжества мира.

Штурм Измаила Державин сравнивает с явлениями природы. Образ Суворова Державин гипербаллизирует, создает образ богатыря, “русского Геркулеса”.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Жанр оды в творчестве Г.Р. Державина («Фелица», «Осень во время осады Очакова», «На взятие Измаила»).

На розѣ опочила,

Въ листахъ пчела сидя;

Вдругъ въ пальчикъ уязвила

Вскричалъ, вспорхнулъ крылами

И къ матери бѣжитъ;

«Пропалъ, умру!» кричитъ:

Крылатой я змѣей,

Зовется у людей.»

«Суди жъ: коль такъ пчелы

Тебя терзаетъ жало,

Что жъ твой ударъ стрѣлы?»

[1] Эта Анакреоновская ода (Ε ἰ ς Ἔ ρωτα, XL и 33)* есть одна изъ тѣхъ, которыя чаще всего были переводимы на разные языки, въ томъ числѣ и на русскiй. Львовъ въ примѣчанiи къ ней говоритъ: «Ода сiя столько почтена не токмо учеными нынѣшняго вѣка, но и древними, что и самый замыслами обильный Теокритъ изъ нѣкоторыхъ частныхъ ея красотъ составилъ идиллiю» (Анакреонъ, Спб. 1794, стр. 186). И другой переводчикъ Анакреона, Мартыновъ (Греч. классики, ч. XXXIII, кн. 26, Спб. 1829, стр. 195), замѣчаетъ: «Эта пѣснь трогательнѣе всѣхъ Анакреоновыхъ пѣсней». Впрочемъ тутъ Мартыновъ только повторяетъ, безъ указанiя источника, сужденiе стариннаго французскаго переводчика Анакреода (Longepierre, Парижъ, 1692, стр. 204): «De toutes les odes d’Anacréon voicy celle qui m’a toujours le plus touché. — La fiction en est toute ingénieuse et toute charmante, l’expression délicate et fine, enfin ce n’est que graces et que beautez.» Много спорили о томъ, чье стихотворенiе — Анакреона или Ѳеокрита — заслуживаетъ предпочтенiя. Одинъ изъ новѣйшихъ нѣмецкихъ критиковъ, Штаркъ, находитъ у Ѳеокрита болѣе простоты и сжатости, и потому считаетъ его первоначальнымъ авторомъ, въ Анакреоновской же одѣ видитъ только подражанiе (Stark, Quaest. Anacreontic., Лейпц. 1846, стр. 82).

Державинъ сперва перевелъ ее четырехстопными ямбами. Вотъ его первоначальная черновая редакцiя:

На розовомъ кусту почила

Пчела, подъ листьями сидя;

Въ прекрасный пальчикъ уязвила

Вскричалъ, вспорхалъ крылами,

Къ прекрасной матери бѣжитъ:

«Пропалъ!» облившися слезами,

«Умру я, матушка!» кричитъ:

«На крылiяхъ я небольшою

Змѣей ужаленъ въ палецъ тутъ, —

Ахъ! той, которую пчелою

Всѣ землепахари зовутъ.»

Ему богиня отвѣчала:

«Суди, Эротъ! коль сей пчелы

Тебя терзаетъ столько жало,

Каковъ ударъ твоей стрѣлы?»

Эту редакцiю Державинъ набросалъ-было начерно въ рукописи казанскаго университета (1797 и 1798 г.), но потомъ предпочелъ трехстопный ямбъ (которымъ Ломоносовъ переводилъ Анакреона) и, зачеркнувъ прежнюю редакцiю, написалъ на поляхъ другую, явившуюся послѣ и въ печати.

Прилагаемъ и переводъ Львова, печатая для сбереженiя мѣста по два стиха въ одной строкѣ:

«Купидонъ, не видя спящей въ розовомъ кустѣ пчелы,

Въ палецъ ею былъ ужаленъ; вскрикнулъ, вспорхнулъ, побѣжалъ

Онъ къ прекрасной Цитереѣ, плача и крича: Пропалъ,

Матушка! пропалъ: до смерти, ахъ! ужалила меня

Съ крылышками небольшая и летучая змѣя,

Та, которую пчелою землепахари зовутъ. —

Тутъ богиня отвѣчала: Если маленькой пчелы

Больно такъ терзаетъ жало, то суди ты самъ теперь,

Сколько тѣ должны терзаться, коихъ ты разишь, Эротъ!»

Мѣсто позволяетъ намъ присоединить эту оду и въ переложенiи Н. Эмина, сделанномъ въ 1795 г. (см. ниже, подъ 1798 г., примѣч. 1 къ стихотворенiю Вѣнецъ безсмертiя):

АМУРЪ УЯЗВЛЕННЫЙ ПЧЕЛОЮ.

Однажды рѣзвый Купидонъ,

Въ кусточкахъ розовыхъ играя,

Прервалъ безъ мысли и не зная

Трудолюбивой пчелки сонъ.

Хоть пчелка, — сердце есть у ней!

Амуру пчелка заплатила,

Амура въ палецъ уязвила,

Жужжитъ — и скрылась межъ лилей!

‎ Страдаетъ богъ и слезы льетъ,

Не можетъ боли снесть ужасной;

Летитъ къ Венерѣ онъ прекрасной,

Кричитъ: «Нѣтъ силъ. Ой! руку рветъ!

‎ «Крылата маленька змѣя,

Что пахарь пчелкой называетъ,

Меня несносно уязвляетъ:

Погибъ — и умираю я!» —

‎ Коль вредно жало намъ пчелы,

Венера сыну отвѣчаетъ,

Судижъ, богиня продолжаетъ,

Каковъ ударъ твоей стрѣлы.

Пьеса Венеринъ судъ была напечатана въ Анакр. пѣсняхъ 1804 г., стр. 73, и въ изд. 1808 г., ч. III, XXXVII .

* См. выше, стр. 69, общее наше примѣчанiе къ Анакреонтическимъ пѣснямъ, въ концѣ котораго объяснено, почему мы означаемъ двумя цифрами, римскою а арабскою, подлинныя оды, приписываемыя Анакреону.

Венерин суд // Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 2: Стихотворения, ч. 2: [1797—1808 гг.]: с рис., найденными в рукописях поэта. — 1865. С. 131—134>

ВЕНЕРИНЪ СУДЪ [1] .

На розѣ опочила,

Въ листахъ пчела сидя;

Вдругъ въ пальчикъ уязвила

Вскричалъ, вспорхнулъ крылами

И къ матери бѣжитъ;

«Пропалъ, умру!» кричитъ:

Крылатой я змѣей,

Зовется у людей.»

«Суди жъ: коль такъ пчелы

Тебя терзаетъ жало,

Что жъ твой ударъ стрѣлы?»

Державинъ сперва перевелъ ее четырехстопными ямбами. Вотъ его первоначальная черновая редакцiя:

На розовомъ кусту почила

Пчела, подъ листьями сидя;

Въ прекрасный пальчикъ уязвила

Вскричалъ, вспорхалъ крылами,

Къ прекрасной матери бѣжитъ:

«Пропалъ!» облившися слезами,

«Умру я, матушка!» кричитъ:

«На крылiяхъ я небольшою

Змѣей ужаленъ въ палецъ тутъ, —

Ахъ! той, которую пчелою

Всѣ землепахари зовутъ.»

Ему богиня отвѣчала:

«Суди, Эротъ! коль сей пчелы

Тебя терзаетъ столько жало,

Каковъ ударъ твоей стрѣлы?»

Прилагаемъ и переводъ Львова, печатая для сбереженiя мѣста по два стиха въ одной строкѣ:

«Купидонъ, не видя спящей въ розовомъ кустѣ пчелы,

Въ палецъ ею былъ ужаленъ; вскрикнулъ, вспорхнулъ, побѣжалъ

Онъ къ прекрасной Цитереѣ, плача и крича: Пропалъ,

Матушка! пропалъ: до смерти, ахъ! ужалила меня

Съ крылышками небольшая и летучая змѣя,

Та, которую пчелою землепахари зовутъ. —

Тутъ богиня отвѣчала: Если маленькой пчелы

Больно такъ терзаетъ жало, то суди ты самъ теперь,

Сколько тѣ должны терзаться, коихъ ты разишь, Эротъ!»

АМУРЪ УЯЗВЛЕННЫЙ ПЧЕЛОЮ.

Однажды рѣзвый Купидонъ,

Въ кусточкахъ розовыхъ играя,

Прервалъ безъ мысли и не зная

Трудолюбивой пчелки сонъ.

Хоть пчелка, — сердце есть у ней!

Амуру пчелка заплатила,

Амура въ палецъ уязвила,

Жужжитъ — и скрылась межъ лилей!

‎ Страдаетъ богъ и слезы льетъ,

Не можетъ боли снесть ужасной;

Летитъ къ Венерѣ онъ прекрасной,

Кричитъ: «Нѣтъ силъ. Ой! руку рветъ!

‎ «Крылата маленька змѣя,

Что пахарь пчелкой называетъ,

Меня несносно уязвляетъ:

Погибъ — и умираю я!» —

‎ Коль вредно жало намъ пчелы,

Венера сыну отвѣчаетъ,

Судижъ, богиня продолжаетъ,

Каковъ ударъ твоей стрѣлы.

Пьеса Венеринъ судъ была напечатана въ Анакр. пѣсняхъ 1804 г., стр. 73, и въ изд. 1808 г., ч. III, XXXVII .

Анализ стихотворений

Одна из важнейших работ в творчестве Гавриила Романовича Державина, которая в экспрессивной манере привлекает общественное внимание к проблемам продажности слуг народа, — «Властителям и судиям». Анализ стихотворения Державина поможет ученикам девятых классов подготовиться к уроку русской литературы и лучше понять обстановку в стране в XVII столетии.

История написания

Державин — великий русский писатель эпохи Просвещения, активный государственный деятель, тайный советник, сенатор. У него была активная гражданская позиция, которая нашла отражение и в творчестве поэта. Гавриил Романович — автор множества ярких произведений. Некоторые из них:

«Венерин суд».
«Бог».
«Памятник».
«Арфа».

Обличительная ода автора «Властителям и судиям» перевернула мировоззрение Российской империи в конце XVII века. Стихотворение было написано в 1787 году, однако к публикации его запретили. Цензура была категорически против выпуска гневной оды в массы. В произведении автора четко прослеживалась опасность и возмущение, революционный призыв, направленный на самодержавный строй.

Обращенный к «хозяевам мира» стих стал своеобразным напоминанием представителям власти о равенстве всех людей перед божьим судом. Гневный пафос соединился с исконно русским возмущением от деятельности правителей. Гавриил Романович занимал при дворе далеко не последний пост, однако в государственную власть не рвался. Наблюдая несправедливость управленческой системы России, Державин не мог находиться в стороне.

Мужчина был уверен в необходимости решительных перемен. Эту мысль он заложил в основу своего произведения. Поэтому с уверенностью можно сказать, что история создания «Властителям и судиям» связана с политической обстановкой в Империи того времени.

Благодаря усилиям автора произведение было напечатано в издании «Зеркало» в 1888 году. Спустя 7 лет, Гавриил Романович преподнес Екатерине II сборник работ, где императрица и нашла это стихотворение. После этого к Державину при дворе начали относиться с осторожностью. Издание смелого послания грозило мужчине изгнанием и утратой должности.

Однако Екатерина II, с уважением относившаяся к писателю, отреагировала на его работу достаточно спокойно. Императрица была покровительницей всего нового, поэтому портить отношения с Державиным не планировала. Женщина простила поэта за дерзость, ведь он неоднократно доказывал свою преданность стране. Именно поэтому содержание литературного шедевра не подвергалось никаким изменениям.

Идея и тематика

Основная тема работы автора — самоуправство и произвол чиновников всех уровней и государственных деятелей. Их любовь к власти и подлость не знают границ. Они считают себя «земными царями», однако даже не стараются понять простых людей, не желают оказывать им помощь. Глаза у них покрыты мглой, из-за которой не видно страданий окружающих.

Лирический герой не побоялся спорить с властью и взбунтоваться против режима. Он понимает, что дальше так не может продолжаться. Персонаж спрашивает у правителей, до каких пор в стране будет царить произвол. Эти строки автора внушают читателям уверенность в необходимости перемен.

Монархия, чуждая к бедам и горестям окружающих, для простого народа стала огромной трагедией. Судьи и правители, призванные помогать обездоленным, обращают внимание на властвующих и зажиточных. Их поступки и праздное существование идут вразрез с божьим законом.

Державин утверждает, что правящий режим не умеет сострадать, достучаться до жестокосердных властей просто невозможно, они не знают терминов совести и чести. В суде Всевышнего автор видит единственный выход. Он надеется, что Господь накажет обидчиков.

Последние слова лирического героя звучат громогласно и гневно. Неизбежность и необходимость наказания владык, которые живут по своим лживым законам — главная мысль революционной работы Державина.

Композиция и жанр

Непривычное для читателей XVIII века, угрожающе звучащее для чиновников и властей творение Гавриила Романовича по жанровой принадлежности относится к оде. В классическом понимании это лирическая работа, восхваляющая определенного человека или событие.

У писателя же совершенно другая ода — гневная, обвиняющая, практически революционная. Также можно назвать ее духовной, ведь в основу положены религиозные трактаты. Такую позицию по литературному течению можно назвать гражданской, но замаскированной в библейскую форму.

Изучая анализ «Властителям и судиям» Державина, нельзя не упомянуть о композиционных особенностях. Своеобразное построение произведения добавляет напряжения, читать его без эмоций попросту невозможно. Композиция включает в себя семь четверостиший. Работа условно делится на три части:

Напоминание государственным служащим и правителям об обязанностях перед народом.
Горестное признание того, что представители власти не оправдывают надежд народа, ждать людям помощи бессмысленно, ведь они не видят и не слышат чужих переживаний.
Возмущенное и яростное требование наказания Всевышнего.

Лирический персонаж бессилен и разочарован. Эмоции и изречения героя вызывают сочувствие. Единственное, во что он верит — торжество справедливости.

Средства выразительности

Рассматривая анализ произведения, прослеживается новаторство поэта и различные художественные особенности. Гавриил Державин максимально упростил поэтический язык, добавил разговорную речь для лучшего восприятия произведения представителями из народа. Торжественность слога достигается благодаря использованию определенных приемов. Некоторые из них:

неоднократные обращения;
применение историзмов — «сонме», «исторгнуть», «очеса», «древ», «доколе» и т. д. ;
риторические вопросы, восклицательные предложения, которые наполнены возмущениями автора;
повторяющиеся вопросы.

Произведение приближено к ораторской речи, поэтому с первых строк увлекает читателя, заставляя задуматься над сказанным. В стихотворении также присутствуют привычные выразительные средства, среди них:

своеобразные метафоры — «покрыты мздою»;
усеченные прилагательные — боги «смертны» и «властны» — придают произведению торжественности;
сравнения характеризуют скоротечность жизни правителей («с древ падет лист»);
эпитеты — «увядший лист».

Слог произведения прост и величествен. Гавриил Державин, будучи сторонником монархии, не считал работу политической. Но идеи, высказанные так эмоционально, тут же приняли революционные очертания.

Автор, так возвышающий и восхваляющий императрицу в стихотворении «Фелиция», внезапно превратился в обличителя пороков человека, требующего возмездия. Подобные революционные взгляды нашли продолжение в работах великих поэтов XIX столетия. Однако и современным читателям понятна суть произведения, ведь произвол и несправедливость царят в обществе по сей день.

В своем стихотворении «Властителям и судиям» Гавриил Державин в гневной форме высказывался о несправедливости со стороны власти к простому народу. Автор искренне верил, что настанет день, когда беззаконие падет, а справедливость будет властвовать над всем.

ЖАНРЫ 361
АВТОРЫ 288 315
КНИГИ 693 595
СЕРИИ 26 522
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 612 783

Гаврила Романович Державин

Составление, биографический очерк и комментарии И. И. Подольской

Иллюстрации и оформление Е. Е. Мухановой и Л. И. Волчека

В начале октября 1803 года Александр I позвал к себе шестидесятилетнего министра юстиции Гавриила Романовича Державина и раздраженно сказал ему: “Ты очень ревностно служишь”. Через несколько дней был дан высочайший указ об отставке Державина. Жизнь словно с разбегу остановилась. Державин оказался не у дел.

Хотя в начале нового 1804 года Державин и писал своим друзьям Капнистам, будто “очень доволен, что сложил с себя иго должности”, которое его угнетало, он чувствовал обиду, беспокойство и пустоту в душе.

Успокоение приходило к нему только на Званке, где проводил он каждое лето. Имение это, купленное им в 1797 году, находилось в ста семидесяти верстах от Петербурга, на высоком берегу Волхова, в окружении лугов и лесов. Здесь учил Державин грамоте и молитвам дворовых ребятишек, наблюдал за полевыми работами, выслушивал вполуха старосту, нехотя проверял счета, без устали восхищался удивительным званским эхом, разносившимся по окрестностям, и каждый день восседал во главе веселого и пышного обеденного стола, за которым собирались многочисленные родственники второй жены его, Дарьи Алексеевны, и гости, охотно посещавшие хлебосольный дом.

Уверяя себя и других в том, что он доволен своим уделом, Державин через несколько лет после выхода в отставку писал:

Блажен, кто менее зависит от людей,

Свободен от долгов и от хлопот приказных,

Не ищет при дворе ни злата, ни честей

И чужд сует разнообразных!

Возможно ли сравнять что с вольностью златой,

С уединением и тишиной на Званке?

Довольство, здравие, согласие с женой,

Покой мне нужен - дней в останке.

“Евгению, Жизнь Званская”

Но не покой был нужен ему: его мучила потребность в деле, смолоду усвоенная привычка к нему. И дело неожиданно нашлось.

В 1805 году случай свел Державина с Евгением, в ту пору новгородским викарием. До пострижения в монахи звали его Евфимием Алексеевичем Болховктиновым Евгений был человеком широких и разносторонних интересов Он окончил духовную академию и слушал лекции в Московском университете. Особую склонность питал он к истории, библиографии и литературе. “Простое перечисление сочинений его. изданных и рукописных, - писал академик Я.К.Грот, - показывает, как обширны и разнообразны были его знания, как многочисленны были предметы, занимавшие деятельный ум его” [Грот Я. К. Переписка Евгения с Державиным. СПб., 1868, с. 65].

Встреча Евгения с Державиным была одним из тех случаев, в которых мы склонны видеть перст судьбы, но на самом деле они помогают осуществиться тому, что должно было произойти; может быть, лишь ускоряют ход событий.

В ту пору Евгений трудился над составлением словаря русских писателей, светских и духовных. Собирая материалы для словаря и не имея сведений о Державине, Евгений решил написать Д. И. Хвостову, приятелю поэта: “Вам коротко знаком Г. Р. Державин. А у меня нет ни малейших черт его жизни. Буква же Д близко. Напишите, сделайте милость, к нему и попросите его именем всех литераторов, почитающих его, чтобы вам сообщил записки: 1) которого года, месяца и числа он родился и где, а также нечто хотя о родителях его, 2) где воспитывался и чему учился, 3) хотя самое краткое начертание его службы, 4) с которого года начал писать и издавать сочинения свои и которое из них было самое первое. 5) Не сообщит ли каких о себе и анекдотов, до литературы касающихся?” [Там же, с. 61].

Письму этому суждено было сыграть особую роль в биографии Державина - как прижизненной, так и посмертной. Вопросы, поставленные Евгением, упали, слоено зерна, на почву, готовую принять их. И, как зерна, они дали всходы: знаменитые “Записки” и не менее известные, хотя и более загадочные, “Объяснения на сочинения Державина”.

Просьба Евгения, переданная Д. И. Хвостовым Державину, заинтересовала его, и он живо на нее откликнулся. Получив письмо от Хвостова в середине мая, Державин поспешно отвечал ему: “Сейчас получил письмо вашего сиятельства от 15 текущего месяца. Усерднейше за оное благодарю. Из него я вижу, что преосвященный Евгений Новгородский требует моей биографии. Охотно желаю познакомиться с сим почтенным архипастырем. Буду к нему писать и попрошу его к себе. Через 30 верст, может быть, и удостоит посетить меня в моей хижине. Тогда переговорю с ним о сей материи лично; ибо не весьма ловко самому о себе класть на бумагу, а особливо некоторые анекдоты, в жизни моей случившиеся , а вам вот что скажу:

Кто вел его на Геликон

И управлял его шаги?

Не школ витийственпых содом:

Природа, нужда и враги.

Объяснение четырех сих строк составит историю моего стихотворства, причины оного и необходимость…” [Державин Г. Р. Сочинения. В 9-ти токах, т. 6, СПб., 1871, с. 169 - 170]

Однако “объяснение”, написанное по просьбе Евгения, увлекло Державина далеко за пределы “четырех сих строк”. Вместе с составлением этого объяснения для поэта открылась новая пора - пора подведения итогов. Работа над “Записками” и “Объяснениями” стала последним делом Державина; захватив его, она заняла его ум и душу. Воскрешая в памяти далекое и близкое прошлое, он словно жил заново; при этом мысль то сознательно, то неосознанно обрабатывала воспоминания, а потому под пером Державина порой возникал “беловой вариант” его жизни - тот вариант, который казался ему, умудренному опытом, достойнее и светлее. Впрочем, вымысла в этом не было; было несколько иное отношение к пережитому, несколько иная оценка его.

“Бывший статс-секретарь при императрице Екатерине Второй, сенатор и коммерц-коллегии президент, потом при императоре Павле член верховного совета и государственный казначей, а при императоре Александре министр юстиции, действительный тайный советник и разных орденов кавалер, Гавриил Романович Державин родился в Казани от благородных родителей, в 1743 году июля 3 числа” [Державин родился не в Казани, а в одной и” деревень Казанской губернии - Кармачи или Сокура], - так начал Державин автобиографию. Его феерическая судьба казалась удивительной и достойной восхищения ему самому. Тем более он желал сохранить все перипетии своей жизни для памяти потомков и отчасти в назидание им.

“Благородные родители” поэта были бедными дворянами. Убогих средств их не достало на то, чтобы нанять учителей сыновьям Гавриилу и Андрею. От “церковников”, то есть дьячков или пономарей, научился Державин читать и писать. Из последующего учения вынес он изрядное знание немецкого языка и умение рисовать. То и другое позднее определило многое в характере его творчества: немецкий язык был в ту пору ключом к европейской образованности, а Державин, как и многие другие поэты, начал с переводов и подражаний; способности к рисованию сказались в необычайной пластике его поэтических образов.

В девятнадцать лет, не успев окончить Казанскую гимназию, Державин стал солдатом Преображенского полка. В темные зимние вечера он сочинял в казарме письма для своих однополчан, “ел хлеб с водой и марал стихи при слабом свете полушечной сальной свечки”.

Горячий, простодушный и честный, он медленно продвигался по службе и был долгое время обойден чинами и наградами.

Начало солдатской службы Державина совпало с дворцовым переворотом 1762 года, в котором его Преображенский полк сыграл немалую роль. Впрочем, сам Державин не сразу понял, что произошло.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: