В судах воровство в армии одна палка мучат народ просвещение губят обязанность всех честных

Обновлено: 19.04.2024

бразное признание ей: "Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире. я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей". В этом новом восторженном состоянии Пьер забывает об общественных и иных вопросах, которые его так беспокоили. Личное счастье и беспредельное чувство переполняет его, исподволь давая ощущать какую-то неполноту жизни, глубоко и широко им понимаемой.

События войны 1812 года производят крутой перелом в мироощущении Пьера. Они дали возможность ему выйти из состояния эгоистической замкнутости. Им начинает овладевать непонятное для него беспокойство, и, хотя он не умеет разобраться в происходящих событиях, он неизбежно включается в поток действительности и думает о своем участии в судьбах Отечества. И это не просто размышления. Он подготавливает ополчение, а затем отправляется в Можайск, на поле Бородинского сражения, где перед ним открывается новый, незнакомый для него мир простых людей.

Бородино становится новым этапом в процессе развития Пьера. Увидев первый раз мужиков-ополченцев, одетых в белые рубашки, Пьер уловил исходящий от них дух стихийного патриотизма, выражающийся в ясной решимости стойко защищать родную землю. Пьер понял, что это и есть та сила, которая движет событиями, — народ. Всей душой понял он сокровенный смысл слов солдата: "Всем народом навалиться хотят, одно слово — Москва".

Пьер теперь не просто наблюдает за происходящим, а размышляет, анализирует. Ему удалось здесь почувствовать ту "скрытую теплоту патрио тизма", которая сделала русский народ непобедимым. Правда, в бою, на батарее Раевского, Пьер переживает момент панического страха, но именно этот-то ужас и позволил ему особенно глубоко понять силу народного мужества. Ведь эти артиллеристы все время, до самого конца, были тверды и спокойны, и хочется теперь Пьеру быть солдатом, просто солдатом, чтобы "войти в эту общую жизнь" всем существом.

Под влиянием людей из народа Пьер решает участвовать в защите Москвы, для чего необходимо остаться в городе. Желая совершить подвиг, он намерен убить Наполеона, чтобы избавить народы Европы от того, кто принес им столько страданий и зла. Естественно, он резко меняет свое отношение к личности Наполеона, прежняя симпатия сменяется ненавистью к деспоту. Однако множество препятствий, а также встреча с французским капитаном Рамбелем изменяют его планы, и он отказывается от плана убийства французского императора.

Новым этапом в исканиях Пьера стало пребывание во французском плену, куда он попадает после драки с французскими солдатами. Этот новый период жизни героя становится дальнейшим шагом на пути сближения с народом. Здесь, в плену, Пьеру довелось увидеть истинных'носителей зла, создателей нового "порядка", почувствовать бесчеловечность нравов наполеоновской Франции, отношения, построенные на господстве и подчинении. Он увидел массовые убийства и попытался доискаться до их причин.

Необычайное потрясение испытывает он, присутствуя на казни людей, обвиненных в поджигательстве. "В душе его, — пишет Толстой, — как будто вдруг выдернута та пружина, на которой все держалось". И только встреча с Платоном Каратаевым в плену позволила Пьеру обрести душевное равновесие. Пьер сблизился с Каратаевым, попал под его влияние и стал смотреть на жизнь как на стихийный и естественный процесс. Вновь возникает вера в добро и правду, родилась внутренняя независимость и свобода. Под влиянием Каратаева происходит духовное возрождение Пьера. Как и этот простой крестьянин, Пьер начинает любить жизнь во всех ее проявлениях, вопреки всем превратностям судьбы.
Тесное сближение с народом после освобождения из плена приводит Пьера к декабризму. Об этом Толстой рассказывает в эпилоге своего романа. За семь прошедших лет давние настроения пассивности, созерцательности сменились жаждой действия и активного участия в общественной жизни. Ныне, в 1820 году, гнев и возмущения Пьера вызывают социальные порядки и политический гнет в родной России. Он говорит Николаю Ростову: "В судах воровство, в армии одна палка, шагистика, поселения — мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят!"

Пьер убежден, что обязанность всех честных людей состоит в том. чтобы противодействовать этому. Не случайно Пьер становится участником тайной организации и даже одним из главных устроителей тайного политического общества. Объединение "честных людей", считает он, должно сыграть свою заметную роль в устранении социального зла.

В жизнь Пьера теперь входит личное счастье. Ныне он женат на Наташе, переживает глубокую любовь к ней и своим детям. Счастье ровным и спокойным светом освещает всю его жизнь. Основное убеждение, которое вынес Пьер из долгих жизненных исканий и которое близко самому Толстому, такое: "Пока есть жизнь, есть и счастье".

Похожие сочинения

«Война и мир» - русская национальная эпопея, в которой нашел свое отражение характер великого народа в тот момент, когда решались его исторические судьбы. Толстой, стремясь охватить все, что он знал и чувствовал в это время, дал в романе свод быта, нравов. смотреть целиком

Наташа Ростова — центральный женский персонаж романа “Война и мир” и, пожалуй, самый любимый у автора. Толстой представляет нам эволюцию своей героини на пятнадцатилетнем, с 1805 по 1820 год, отрезке ее жизни и на протяжении более чем полутора тысячах. смотреть целиком

Почему люди становятся друзьями? Если родителей, детей, родственников не выбирают, то в выборе друзей каждый свободен. Поэтому друг — это человек, которому мы полностью доверяем, которого уважаем, с мнением которого считаемся. Но это не значит, что друзья. смотреть целиком

В романе Л.Н. Толстого описана жизнь нескольких семей: Ростовых, Болконских, Курагиных, Бергов, а в эпилоге еще и семей Безуховых (Пьера и Наташи) и Ростовых (Николая Ростова и Марьи Болконской). Эти семьи очень разные, каждая уникальна, но без общей. смотреть целиком

Некрасивая сестра князя Андрея, княжна Мария Болконская, не похожа на свою куколку-невестку — это натура, при всей ее ограниченности, несравненно более глубокая и симпатичная; она не может удовлетвориться блестящей внешностью, даже если бы она была хорошенькая;. смотреть целиком

Шенграбенское и Аустерлицкое сражения начинаются с похожих эпизодов. Первое произошло после ряда неудач русской армии. Само сражение, планировавшееся как задержка французов перед наступлением на основные силы армии. Аустерлицкое сражение описывается. смотреть целиком

Роман “Война и мир” Льва Толстого познакомил нас со многими героями, каждый из которых является яркой личностью, обладает индивидуальными чертами. Одним из наиболее привлекательных героев романа является Пьер Безухов. Его образ стоит в центре “Войны. смотреть целиком

Вот что, – начал Пьер, не садясь и то ходя по комнате, то останавливаясь, шепелявя и делая быстрые жесты руками в то время, как он говорил. – Вот что. Положение в Петербурге вот какое: государь ни во что не входит. Он весь предан этому мистицизму (мистицизма Пьер никому не прощал теперь). Он ищет только спокойствия, и спокойствие ему могут дать только те люди «. », которые рубят и душат все сплеча.

– Ну, и все гибнет. В судах воровство, в армии одна палка: шагистика, поселения, – мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят! Все видят, что это не может так идти. Все слишком натянуто и непременно лопнет, – говорил Пьер (как, с тех пор как существует правительство, вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства, всегда говорят люди). – Я одно говорил им в Петербурге.

В это время Николай заметил присутствие племянника. Лицо его сделалось мрачно; он подошел к нему.

– Отчего? Оставь его, – сказал Пьер, взяв за руку Николая, и продолжал: – Этого мало, и я им говорю: теперь нужно другое. Когда вы стоите и ждете, что вот-вот лопнет эта натянутая струна; когда все ждут неминуемого переворота, – надо как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе. Все молодое, сильное притягивается туда и развращается. Одного соблазняют женщины, другого почести, третьего тщеславие, деньги – и они переходят в тот лагерь. Независимых, свободных людей, как вы и я, совсем не остается.

Николай почувствовал себя поставленным в тупик. Это еще больше рассердило его, так как он в душе своей, не по рассуждению, а по чему-то сильнейшему, чем рассуждение, знал несомненную справедливость своего мнения.

– Я вот что тебе скажу, – проговорил он, вставая и нервным движением уставляя в угол трубку и, наконец, бросив ее. – Доказать я тебе не могу. Ты говоришь, что у нас все скверно и что будет переворот; я этого не вижу; но ты говоришь, что присяга условное дело, и на это я тебе скажу: что ты лучший мой друг, ты это знаешь, но, составь вы тайное общество, начни вы противодействовать правительству, какое бы оно ни было, я знаю, что мой долг повиноваться ему. И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить – ни на секунду не задумаюсь и пойду. А там суди как хочешь.

Когда все поднялись к ужину, Николенька Болконский подошел к Пьеру, бледный, с блестящими, лучистыми глазами.

– Дядя Пьер. вы. нет. Ежели бы папа был жив. он бы согласен был с вами? – спросил он.

Пьер вдруг понял, какая особенная, независимая, сложная и сильная работа чувства и мысли должна была происходить в этом мальчике во время его разговора, и, вспомнив все, что он говорил, ему стало досадно, что мальчик слышал его. Однако надо было ответить ему.

– Я думаю, что да, – сказал он неохотно и вышел из кабинета.

За ужином разговор не шел более о политике и обществах, а, напротив, затеялся самый приятный для Николая, – о воспоминаниях 12-го года, на который вызвал Денисов и в котором Пьер был особенно мил и забавен. И родные разошлись в самых дружеских отношениях.

Когда после ужина Николай, раздевшись в кабинете и отдав приказания заждавшемуся управляющему, пришел в халате в спальню, он застал жену еще за письменным столом: она что-то писала.

Мари вела дневник, но боясь неодобрения мужа, никогда не говорила ему об этом.

Она бы желала скрыть от него то, что она писала, но вместе с тем и рада была тому, что он застал ее и что надо сказать ему.

– Это дневник, Nicolas, – сказала она, подавая ему синенькую тетрадку, исписанную ее твердым, крупным почерком.

– Дневник. – с оттенком насмешливости сказал Николай и взял в руки тетрадку.

Николай взглянул в лучистые глаза, смотревшие на него, и продолжал перелистывать и читать. В дневнике записывалось все то из детской жизни, что для матери казалось замечательным, выражая характеры детей или наводя на общие мысли о приемах воспитания. Это были большей частью самые ничтожные мелочи; но они не казались таковыми ни матери, ни отцу, когда он теперь в первый раз читал этот детский дневник.

«Может быть, не нужно было делать это так педантически; может быть, и вовсе не нужно», – думал Николай; но это неустанное, вечное душевное напряжение, имеющее целью только нравственное добро детей, – восхищало его. Ежели бы Николай мог сознавать свое чувство, то он нашел бы, что главное основание его твердой, нежной и гордой любви к жене имело основанием всегда это чувство удивления перед ее душевностью, перед тем, почти недоступным для Николая, возвышенным, нравственным миром, в котором всегда жила его жена.

Он гордился тем, что она так умна и хороша, сознавая свое ничтожество перед нею в мире духовном, и тем более радовался тому, что она с своей душой не только принадлежала ему, но составляла часть его самого…

Душа графини Марьи всегда стремилась к бесконечному, вечному и совершенному и потому никогда не могла быть покойна. На лице ее выступило строгое выражение затаенного высокого страдания души, тяготящейся телом. Николай посмотрел на нее.

«Боже мой! что с нами будет, если она умрет, как это мне кажется, когда у нее такое лицо», – подумал он, и, став перед образом, он стал читать вечерние молитвы.

Вскоре после этого дети пришли прощаться. Дети перецеловались со всеми, гувернеры и гувернантки раскланялись и вышли. Оставался один Десаль с своим воспитанником. Гувернер шепотом приглашал своего воспитанника идти вниз.

– Non, monsieur Dessales, je demanderai à ma tante de rester, 431 – отвечал также шепотом Николенька Болконский.

– Ma tante, позвольте мне остаться, – сказал Николенька, подходя к тетке. Лицо его выражало мольбу, волнение и восторг. Графиня Марья поглядела на него и обратилась к Пьеру.

– Когда вы тут, он оторваться не может… – сказала она ему.

– Je vous le ramènerai tout à l’heure, monsieur Dessales; bonsoir, 432 – сказал Пьер, подавая швейцарцу руку, и, улыбаясь, обратился к Николеньке. – Мы совсем не видались с тобой. Мари, как он похож становится, – прибавил он, обращаясь к графине Марье.

– На отца? – сказал мальчик, багрово вспыхнув и снизу вверх глядя на Пьера восхищенными, блестящими глазами. Пьер кивнул ему головой и продолжал прерванный детьми рассказ. Графиня Марья работала на руках по канве; Наташа, не спуская глаз, смотрела на мужа. Николай и Денисов вставали, спрашивали трубки, курили, брали чай у Сони, сидевшей уныло и упорно за самоваром, и расспрашивали Пьера. Кудрявый болезненный мальчик, с своими блестящими глазами, сидел никем не замечаемый в уголку, и, только поворачивая кудрявую голову на тонкой шее, выходившей из отложных воротничков, в ту сторону, где был Пьер, он изредка вздрагивал и что-то шептал сам с собою, видимо испытывая какое-то новое и сильное чувство.

Разговор вертелся на той современной сплетне из высшего управления, в которой большинство людей видит обыкновенно самый важный интерес внутренней политики. Денисов, недовольный правительством за свои неудачи по службе, с радостью узнавал все глупости, которые, по его мнению, делались теперь в Петербурге, и в сильных и резких выражениях делал свои замечания на слова Пьера.

– Пг’ежде немцем надо было быть, тепег’ь надо плясать с Татаг’иновой и madame Кг’юднег’, читать… Экаг’стгаузена и бг’атию. Ох! спустил бы опять молодца нашего Бонапаг’та! Он бы всю дуг’ь повыбил. Ну на что похоже – солдату Шваг’цу дать Семеновский полк? – кричал он.

Николай, хотя без того желания находить все дурным, которое было у Денисова, считал также весьма достойным и важным делом посудить о правительстве и считал, что то, что А. назначен министром того-то, а что Б. генерал-губернатором туда-то и что государь сказал то-то, а министр то-то, что все это дела очень значительные. И он считал нужным интересоваться этим и расспрашивал Пьера. За расспросами этих двух собеседников разговор не выходил из этого обычного характера сплетни высших правительственных сфер.

Но Наташа, знавшая все приемы и мысли своего мужа, видела, что Пьер давно хотел и не мог вывести разговор на другую дорогу и высказать свою задушевную мысль, ту самую, для которой он и ездил в Петербург – советоваться с новым другом своим, князем Федором; и она помогла ему вопросом: что же его дело с князем Федором?

– О чем это? – спросил Николай.

– Все о том же и о том же, – сказал Пьер, оглядываясь вокруг себя. – Все видят, что дела идут так скверно, что это нельзя так оставить, и что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил.

– Что ж честные люди могут сделать? – слегка нахмурившись, сказал Николай. – Что же можно сделать?

– Пойдемте в кабинет, – сказал Николай.

Наташа, уже давно угадывавшая, что ее придут звать кормить, услыхала зов няни и пошла в детскую. Графиня Марья пошла с нею. Мужчины пошли в кабинет, и Николенька Болконский, не замеченный дядей, пришел туда же и сел в тени, к окну, у письменного стола.

– Ну, что ж ты сделаешь? – сказал Денисов.

– Вечно фантазии, – сказал Николай.

– Вот что, – начал Пьер, не садясь и то ходя по комнате, то останавливаясь, шепелявя и делая быстрые жесты руками в то время, как он говорил. – Вот что. Положение в Петербурге вот какое: государь ни во что не входит. Он весь предан этому мистицизму (мистицизма Пьер никому не прощал теперь). Он ищет только спокойствия, и спокойствие ему могут дать только те люди sans foi ni loi, 433 которые рубят и душат всё сплеча: Магницкий, Аракчеев и tutti quanti… 434 Ты согласен, что ежели бы ты сам не занимался хозяйством, а хотел только спокойствия, то, чем жесточе бы был твой бурмистр, тем скорее ты бы достиг цели? – обратился он к Николаю.

– Ну, да к чему ты это говоришь? – сказал Николай.

– Кому? – спросил Денисов.

– Ну, вы знаете кому, – сказал Пьер, значительно взглядывая исподлобья: – князю Федору и им всем. Соревновать просвещению и благотворительности, все это хорошо, разумеется. Цель прекрасная, и все; но в настоящих обстоятельствах надо другое.

В это время Николай заметил присутствие племянника. Лицо его сделалось мрачно; он подошел к нему.

Николай, оставив племянника, сердито передвинул кресло, сел в него и, слушая Пьера, недовольно покашливал и все больше и больше хмурился.

– Да с какою же целью деятельность? – вскрикнул он. – И в какие отношения станете вы к правительству?

– Вот в какие! В отношения помощников. Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военное поселение, – мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности.

– Да; но тайное общество – следовательно, враждебное и вредное, которое может породить только зло, – возвышая голос, сказал Николай.

– Отчего? Разве тугендбунд, который спас Европу (тогда еще не смели думать, что Россия спасла Европу), произвел что-нибудь вредное? Тугендбунд – это союз добродетели, это любовь, взаимная помощь; это то, что на кресте проповедовал Христос.

Наташа, вошедшая в середине разговора в комнату, радостно смотрела на мужа. Она не радовалась тому, что он говорил. Это даже не интересовало ее, потому что ей казалось, что все это было чрезвычайно просто и что она все это давно знала (ей казалось это потому, что она знала то, из чего все это выходило, – всю душу Пьера). Но она радовалась, глядя на его оживленную, восторженную фигуру.

Еще более радостно-восторженно смотрел на Пьера забытый всеми мальчик с тонкой шеей, выходившей из отложных воротничков. Всякое слово Пьера жгло его сердце, и он нервным движением пальцев ломал – сам не замечая этого – попадавшиеся ему в руки сургучи и перья на столе дяди.

– Совсем не то, что ты думаешь, а вот что такое было немецкий тугендбунд и тот, который я предлагаю.

– Ну, бг’ат, это колбасникам хог’ошо тугендбунд. А я этого не понимаю, да и не выговог’ю, – послышался громкий, решительный голос Денисова. – Все сквег’но и мег’зко, я согласен, только тугендбунд я не понимаю, а не нг’авится – так бунт, вот это так! Je suis vot’e homme! 436

Пьер улыбнулся, Наташа засмеялась, но Николай еще более сдвинул брови и стал доказывать Пьеру, что никакого переворота не предвидится и что вся опасность, о которой он говорит, находится только в его воображении. Пьер доказывал противное, и так как его умственные способности были сильнее и изворотливее, Николай почувствовал себя поставленным в тупик. Это еще больше рассердило его, так как он в душе своей, не по рассуждению, а по чему-то сильнейшему, чем рассуждение, знал несомненную справедливость своего мнения.

– Я вот что тебе скажу, – проговорил он, вставая и нервным движением уставляя в угол трубку и, наконец, бросив ее. – Доказать я тебе не могу. Ты говоришь, что у нас все скверно и что будет переворот; я этого не вижу; но ты говоришь, что присяга условное дело и на это я тебе скажу: что ты лучший мой друг, ты это знаешь, но, составь вы тайное общество, начни вы противодействовать правительству, какое бы оно ни было, я знаю, что мой долг повиноваться ему. И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить – ни на секунду не задумаюсь и пойду. А там суди как хочешь.

После этих слов произошло неловкое молчание. Наташа первая заговорила, защищая мужа и нападая на брата. Защита ее была слаба и неловка, но цель ее была достигнута. Разговор снова возобновился и уже не в том неприятно враждебном тоне, в котором сказаны были последние слова Николая.

Когда все поднялись к ужину, Николенька Болконский подошел к Пьеру, бледный, с блестящими, лучистыми глазами.

– Дядя Пьер… вы… нет… Ежели бы папа был жив… он бы согласен был с вами? – спросил он.

– Я думаю, что да, – сказал он неохотно и вышел из кабинета.

Мальчик нагнул голову и тут в первый раз как будто заметил то, что он наделал на столе. Он вспыхнул и подошел к Николаю.

– Дядя, извини меня, это я сделал нечаянно, – сказал он, показывая на поломанные сургучи и перья.

Николай сердито вздрогнул.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, бросая под стол куски сургуча и перья. И, видимо с трудом удерживая поднятый в нем гнев, он отвернулся от него.

«Ох! спустил бы опять молодца нашего Бонапаг'та! Он бы всю дуг'ь повыбил».

Почему они так говорят? Чем они недовольны? И что думает обо всем этом ученый, умный

и добрый дядя Пьер?

Пьер считает, «что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил.

Что ж честные люди могут сделать? — слегка нахмурившись, сказал Николай. —

Что же можно сделать?»

Николай, как и всякий ограниченный человек, считает, что подростку — для его же блага —

лучше не слышать, о чем спорят взрослые.

Отчего? Оставь его, — сказал Пьер.

И, оставшись с большими в кабинете, Николенька услышал: «. все гибнет. В судах воровство, в

армии одна палка: шагистика, поселения, — мучат народ; просвещение душат. Что молодо, честно, то

Пьер говорит это в декабре 1820 года, когда изнуренный лихорадкой Александр Пушкин томит-

ся в кишиневской ссылке, когда Павел Пестель по ночам думает над рукописью «Русской правды»,

по всей армии слышатся разговоры о восстании, всколыхнувшем Семеновский полк, а стихотворение

Рылеева «К временщику» уже пошло по рукам, и люди учатся думать, читая эту злую сатиру на

В Петербурге честные люди собираются, чтобы содействовать просвещению и благотворитель-

ности. Пьер считает: «Цель прекрасная и все, но в настоящих обстоятельствах надо другое. пусть

будет не одна добродетель, но независимость и деятельность».

Пьер ненавидит Аракчеева, но, кроме того, он боится народного бунта. «Мы только для того,

чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в

Мальчик Николенька не думает ни об Аракчееве, ни о Пугачеве; его волнует справедливость.

«Бледный, с блестящими, лучистыми глазами», он напоминает о себе:

«— Дядя Пьер. вы. нет. Ежели бы папа был жив. он бы согласен был с вами? — спро-

Пьер вдруг понял, какая особенная, независимая, сложная и сильная работа чувства и мысли

должна была происходить в этом мальчике во все время его разговора, и, вспомнив все, что он го-

ворил, ему стало досадно, что мальчик слышал его. Однако надо было ответить ему.

— Я думаю, что да, — сказал он неохотно и вышел из кабинета».

Николай твердо знает, что Николеньке «вовсе тут и быть не следовало». Пьеру тоже «стало

досадно, что мальчик слышал его», — но в нем живет то редкое, естественное чувство правдивости

по отношению к детям, которое рождает настоящих воспитателей. Пусть неохотно, но он отвечает

И вот Николенька видит сон, которым кончается сюжетная часть романа Толстого (в эпилоге

есть еще вторая часть, философская, но последнее событие в книге — сон Николеньки). «Они с дядей

радостно все ближе; и ближе к цели. Вдруг нити, которые двигали их, стали ослабевать, путаться;

стало тяжело. И дядя Николай Ильич остановился перед ними в грозной и строгой позе. »

Потом Пьер превратился в отца; отец ласкал и жалел Николеньку, но «дядя Николай Ильич все

ближе и ближе надвигался на них. Ужас обхватил Николеньку, и он проснулся».

Этот сон можно толковать по-разному; конечно, он навеян сегодняшними разговорами, но в

нем, кроме того, — вся душевная работа замкнутого мальчика за долгие месяцы.

Что будет с этим мальчиком через пять лет — в декаб ре 1825 года? Как может сложиться

его судьба, если он честен и умеет думать, если он верит Пьеру и мечтает о славе, как его дед —

под Измаилом, отец — под Аустерлицем? Куда может привести судьба чистого, самоотверженно-

го мальчика 1806 года рождения, наследника лучших людей русской интеллигенции?

Его отец и дед живут в нем; и он, сам того не зная, жи вет их духом. «А отец? Отец! Отец! Да,

я сделаю то, чем бы даже он был доволен. » (Курсив Толстого.)

Так думает князь Николай Андреевич Болконский — в Сибири он перестанет быть князем, по-

тому что царь лишит декабристов дворянства, но везде он останется Болконским, и князь Андрей

пройдет с ним и с Пьером Сенатскую площадь, тюрьму и каторгу — почетный путь русского дворя-

3. И СНОВА.

Старинная пословица говорит: нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Это будет уже дру-

гая река — она течет, движется, меняются ее берега; и вода, и небо над ней каждую секунду стано-

вятся иными. Человек тоже меняется — каждое прожитое мгновенье рождает в нем новый опыт, но -

Создавая образ Пьера Безухова, Л. Н. Толстой отталкивался от конкретных жизненных наблюдений. Люди, подобные Пьеру, нередко встречались в русской жизни того времени. Это и Александр Муравьев, и Вильгельм Кюхельбекер, которому Пьер близок своей чудаковатостью и рассеянностью и прямотой. Современники считали, что Толстой наделил Пьера и чертами своей собственной личности. Одной из особенностей изображения Пьера в романе является противопоставление его окружающей дворянской среде. Не случайно он незаконный сын графа Безухова; не случайно и то, как резко выделяется на общем фоне его громоздкая, неуклюжая фигура. Когда Пьер оказывается в салоне Анны Павловны Шерер, он вызывает у нее беспокойство несоответствием своих манер этикету гостиной. Он значительно отличается от всех посетителей салона и своим умным, естественным взглядом. Автор по контрасту подает суждения Пьера и пошлую болтовню Ипполита. Противопоставляя своего героя среде, Толстой раскрывает его высокие душевные качества: искренность, непосредственность, высокую убежденность и заметную мягкость. Вечер у Анны Павловны заканчивается тем, что Пьер, к недовольству собравшихся, защищает идеи французской революции, восхищается Наполеоном, как главой революционной Франции, отстаивает идеи республики и свободы, проявляя независимость своих взглядов.

Лев Толстой рисует внешний облик своего героя: это "массивный, толстый молодой человек, со стриженой головой, в очках, в светлых панталонах, с высоким жабо и в коричневом фраке". Особое внимание писатель обращает на улыбку Пьера, которая делает его лицо детским, добрым, глуповатым и как бы просящим прощения. Она как бы говорит: "Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый".

Пьер резко противопоставлен окружающим и в эпизоде смерти старика Безухова. Здесь он очень не похож на карьериста Бориса Друбецкого, который по наущению маменьки ведет игру, стремясь получить свою долю в наследстве. Пьер же испытывает неловкость и стыд за Бориса.

И вот теперь он наследник безмерно богатого отца. Получив титул графа, Пьер сразу оказывается в центре внимания светского общества, где ему угождали, его ласкали и, как ему казалось, любили. И он погружается в поток новой жизни, подчиняясь атмосфере большого света. Так он оказывается в компании "золотой молодежи" — Анатоля Курагина и Долохова. Под влиянием Анатоля он проводит дни в кутежах, будучи не в силах вырваться из этого круговорота. Пьер растрачивает свои жизненные силы, проявляя характерное для себя безволие. Князь Андрей пробует убедить его в том, что ему очень не идет эта беспутная жизнь. Но не так-то легко вырвать его из этого "омута". Однако замечу, что Пьер погружен в него скорее телом, чем душой.

К этой поре относится женитьба Пьера на Элен Курагиной. Он прекрасно понимает ее ничтожество, откровенную глупость. "Что-то гадкое есть в том чувстве, — думал он, — которое она возбудила во мне, что-то запрещенное" . Однако чувства Пьера находятся под влиянием ее красоты и безусловкого женского обаяния, хотя настоящей, глубокой любви герой Толстого не испытывает. Пройдет время, и "окрученный" Пьер возненавидит Элен и всей душой ощутит ее порочность.

В этом плане важным моментом стала дуэль с Долоховым, состоявшаяся после того, как на обеде в честь Багратиона Пьер получил анонимное письмо о том, что жена изменяет ему с его бывшим приятелем. Пьер не хочет этому верить в силу чистоты и благородства своей натуры, но в то же время он верит письму, ибо хорошо знает Элен и ее возлюбленного. Наглая выходка Долохова за столом выводит Пьера из равновесия и приводит к поединку. Для него совершенно очевидно, что теперь он ненавидит Элен и готов навсегда порвать с нею, а одновременно порвать с тем миром, в котором она жила.

Различно отношение Долохова и Пьера к дуэли. Первый направляется на поединок с твердым намерением убить, а второй страдает оттого, что ему нужно стрелять в человека. К тому же Пьер никогда не держал в руках пистолета и, чтобы поскорее покончить с этим гнусным делом, кое-как спускает курок, а когда ранит противника, едва удерживая рыдания, бросается к нему. "Глупо. Смерть. Ложь. " — повторил он, шагая по снегу в лес. Так отдельный эпизод, ссора с Долоховым становится для Пьера рубежом, открывая перед ним мир лжи, в котором ему суждено было некоторое время находиться.

И вот, под влиянием масонских идей, Пьер решает освободить крестьян, принадлежащих ему, от крепостной зависимости. Он идет по тому же пути, по которому шел Онегин, хотя делает и новые шаги в этом направлении. Но в отличие от пушкинского героя он обладает огромными поместьями в Киевской губернии, отчего ему приходится действовать через главного управляющего.

Обладая детской чистотой и доверчивостью, Пьер не предполагает, что ему придется столкнуться с подлостью, обманом и дьявольской изворотливостью дельцов. Он принимает постройки школ, больниц, приютов за коренное улучшение жизни крестьян, в то время как все это было показным и обременительным для них. Начинания Пьера не только не облегчили тяжелой участи мужиков, но и ухудшили их положение, ибо сюда подключилось хищничество богачей из торгового села и грабеж крестьян, скрытый от Пьера.

Ни преобразования в деревне, ни масонство не оправдали надежд, которые Пьер на них возлагал. Он разочаровывается в целях масонской организации, которая представляется ему теперь лживой, порочной и лицемерной, где все озабочены прежде всего карьерой. К тому же ритуальные процедуры, характерные для масонов, кажутся ему теперь нелепым и смешным спектаклем. "Где я? — думает он, — что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?" Ощутив бесплодность масонских идей, которые вовсе не изменили его собственной жизни, Пьер "вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь".

Герой Толстого проходит через новое нравственное испытание. Им стала настоящая, большая любовь к Наташе Ростовой. Сначала Пьер не думал о своем новом чувстве, но оно росло и становилось все более властным; возникла особая чуткость, напряженное внимание ко всему, что касалось Наташи. И он уходит на время от общественных интересов в мир личных, интимных переживаний, которые открыла для него Наташа.

Пьер убеждается, что Наташа любит Андрея Болконского. Она оживляется только оттого, что входит князь Андрей, что слышит его голос. "Что-то очень важное происходит между ними", — думает Пьер. Сложное чувство не оставляет его. Он бережно и нежно любит Наташу, но одновременно верно и преданно дружит с Андреем. Пьер от души желает им счастья, и вместе с тем их любовь становится для него большим горем.

Обострение душевного одиночества приковывает Пьера к важнейшим вопросам современности. Он видит перед собою "запутанный, страшный узел жизни". С одной стороны, размышляет он, люди воздвигли в Москве сорок сороков церквей, исповедуя христианский закон любви и прощения, а с другой — вчера засекли кнутом солдата и священник давал ему целовать крест перед казнью. Так растет кризис в душе Пьера.

Наташа, отказав князю Андрею, проявила дружескую душевную симпатию к Пьеру. И огромное, бескорыстное счастье захлестнуло его. Наташа, охваченная горем и раскаянием, вызывает в душе Пьера такую вспышку горячей любви, что он, неожиданно для себя, делает своеобразное признание ей: "Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире. я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей". В этом новом восторженном состоянии Пьер забывает об общественных и иных вопросах, которые его так беспокоили. Личное счастье и беспредельное чувство переполняет его, исподволь давая ощущать какую-то неполноту жизни, глубоко и широко им понимаемой.

Пьер теперь не просто наблюдает за происходящим, а размышляет, анализирует. Ему удалось здесь почувствовать ту "скрытую теплоту патриотизма", которая сделала русский народ непобедимым. Правда, в бою, на батарее Раевского, Пьер переживает момент панического страха, но именно этот-то ужас" и позволил ему особенно глубоко понять силу народного мужества. Ведь эти артиллеристы все время, до самого конца, были тверды и спокойны, и хочется теперь Пьеру быть солдатом, просто солдатом, чтобы "войти в эту общую жизнь" всем существом.

Новым этапом в исканиях Пьера стало пребывание во французском плену, куда он попадает после драки с французскими солдатами. Этот новый период жизни героя становится дальнейшим шагом на пути сближения с народом. Здесь, в плену, Пьеру довелось увидеть истинных носителей зла, создателей нового "порядка", почувствовать бесчеловечность нравов наполеоновской Франции, отношения, построенные на господстве и подчинении. Он увидел массовые убийства и попытался доискаться до их причин.

Тесное сближение с народом после освобождения из плена приводит Пьера к декабризму. Об этом Толстой рассказывает в эпилоге своего романа. За семь прошедших лет давние настроения пассивности, созерцательности сменились жаждой действия и активного участия в общественной жизни. Ныне, в 1820 году, гнев и возмущения Пьера вызывают социальные порядки и политический гнет в родной России. Он говорит Николаю Ростову: "В судах воровство, в армии одна палка, шагистика, поселения — мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят!"

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: