В суд как на спектакль

Обновлено: 18.03.2024

Летом 2017 года Андрей Сергеевич Кончаловский, отмечая свой восьмидесятилетний юбилей, впервые за свою жизнь набрал курс в ГИТИСе.

Курс задумался сразу как экспериментальный. Одновременно на курсе учились актёры и режиссёры, изучали японский танец Буто, Андрей Сергеевич сам читал ученикам лекции, и конечно ставил с ними спектакли и снимал кино. Летом 2021г. Актеры выпустились и разошлись по разным московским театрам — в Моссовета, Et cetera, к Богомолову и Безрукову.

Но у ребят осталось желание делать проекты вместе. Режиссёр курса Иван Рубцов придумал идею, актёр курса Кирилл Крутько написал сценарий, собрали своих, позвали учеников Меньшикова — так получился иммерсивный спектакль Семейный суд", который играют в старинных особняках Москвы. Спектакль играется в шести залах и даже на лестнице. Всё начинается одновременно в четырёх залах, в каждом из которых 12 зрителей являются присяжными, и решают судьбу членов семьи. В зависимости от их решений развивается действие, проходит второй тур судебных разбирательств, уже в 2 залах, и наконец все собираются вместе на третий решающий тур, определяющий судьбу всей семьи.

Члены одной семьи будут обвинять и защищать друг друга, а в качестве суда присяжных выступит зритель. Если вы решились прийти, придётся выбирать, в каком процессе принять участие, ведь слушания по разным делам будут идти одновременно, и, может быть, именно ваш голос окажется решающим в дальнейшей судьбе подсудимого. Оправдают ли Подростка, который пришёл домой пьяный, и, кроме того, потерял телефон и кошелёк? Или внучек, которые не звонят своей Бабушке? Или Маму, которая слишком настойчиво пытается принимать решения в семье своей взрослой дочери? Решать вам.

Будьте справедливы, но милосердны, ведь, вернувшись со спектакля домой, вы сами можете оказаться на скамье подсудимых.

Спектакль 12+ создавался как способ диалога для всех поколений, чтобы голос каждого мог быть услышан! Поэтому на этот спектакль приходят целыми семьями.

📅Последние в этом сезоне показы (не пропустите!) состоятся 18 и 24 июля в старинном особняке на Елоховской площади!


«Мне хочется, чтобы об этой истории узнал весь театральный мир и чтобы те, кто любил и любит Марка Анатольевича, не остались в стороне» – это фраза из поста юриста, представляющего интересы народной артистки Ленкома Александры Марковны Захаровой.

О какой истории идёт речь? Да о той самой, о которой всегда молчит директор театра Марк Борисович Варшавер. При любой возможности он публично рассказывает о своём отношении к двум неугодным ему актрисам – Людмиле Поргиной и Александре Захаровой, употребляя такие слова, как «больной человек», «предательство», «крысёныши», «нахальная дамочка». Между тем к Варшаверу появились вопросы об авторских правах на спектакли Захарова, составляющих славу Ленкома.

Итак, Александра Захарова подала в суд исковое заявление об «обязании предоставить документы», то есть показать ей подписанные её отцом договоры, из которых было бы ясно, кому теперь принадлежат все права на его спектакли. Пока директор Ленкома очень не хочет признавать её, единственную дочь Захарова, наследницей прав на его спектакли.

Иск подан много месяцев назад. А договоров ответчик так и не предоставил. Только странного вида копии (об этом ниже). Самого ответчика в суде не было, его представляет адвокат Никита Филиппов, который и заявил об отсутствии у ответчика запрашиваемых Захаровой документов. Это записано в протоколе.

– Нам известно, что ряд спектаклей Марка Захарова показывается в его родном театре на основании договора с ООО «МКАЯНА», – объясняет представитель семьи Валерия Маламура юридические тонкости.

Владелец этой ООО – театральный продюсер Валерий Янклович, давний соратник и партнёр по бизнесу директора Ленкома Варшавера. Так что в этом иске, касающемся спектаклей Захарова «Женитьба» и «Вишнёвый сад», пока что чисто юридически ответчик Валерий Янклович.

При этом по какой-то причине организация Янкловича именует себя то «МК-ЯН», то «МКАЯНА», а то и просто «Продюсер», как в актах приёмки-передачи спектаклей (все бумаги в редакции газеты имеются). Но, на счастье ответчика, судья Тверского суда Утешев С. В. на такие «мелочи» внимания не обращает.

Теперь о копиях, которые в суд принёс адвокат ответчика. Тут можно сыграть в игру «найди хотя бы три отличия».

Это две абсолютно идентичные бумажки: одна датирована 2006-м, вторая – 2008 годом. В одном случае спектакль «Женитьба», в другом – «Вишнёвый сад». В остальном никто не удосужился хоть что-то поменять в «договорах». Даже суммы гонорара не отличаются – копеечка в копеечку. У близнецов и то больше различий. И что хуже всего, не отличаются подписи Захарова и Янкловича. Ни на микрон! Хотя любой человек не сможет абсолютно одинаково расписаться даже с перерывом в секунду, а не то что с перерывом в два года. Человек не может, а компьютер и фотошоп – легко. Сравните сами. Подписи двух людей за два года не изменились, они одного размера, наклона и нажатия. Мало того, и печать, и подписи Янкловича наложены в обоих случаях на одни и те же цифры корсчета и ОГРН.





Валерия Маламура, юрист семьи Марка Захарова:

– По закону, если ответчик не может предоставить оригинал договора (предположим, потерял), на его копии должны быть определённого вида печать и виза ответственного лица (гендиректора в нашем случае) о том, что копия верна. Мы и запросили именно такие, заверенные по всем правилам копии договоров по спектаклям. Такая копия для суда актуальна. Но принимать решение по незаверенной копии, да ещё и такого качества, что её не принимает ни одна экспертиза, написав в протоколе, что таких документов у ответчика нет, ну… это, как вы понимаете, абсурд. Нормальный суд не будет этого делать. Однако что удивительно: ни отсутствие у ответчика настоящих документов, ни отсутствие надлежащих копий не остановило судью.

– Как вы думаете, а вообще эти договоры, то есть оригиналы существуют?

– Я думаю, нет. Но могу и ошибаться. Вопрос в том, как судья, видя две совершенно одинаковые бумажки, вообще не смутился, эта странность не вызвала у него вопросов.

– А вы сами задавали судье этот вопрос? Просили его обратить на это внимание?

– Судья принял решение отказать в предоставлении документов Александре Захаровой. Показательно, что на сайте суда отзывы о судье Утешеве в основном отрицательные. Мы вообще привыкли представлять судебный процесс, как в кино – когда судья внимательно всех выслушивает. Нет. В жизни все не так. И суд у нас именно такой, какой есть. Этот процесс походил на дурной квест – ознакомление с материалами дела бесконечно затягивали, нам очень долго не выдавали решение суда. Потрясающе! А ведь здесь затронуто имя всемирно известного режиссёра – Марка Захарова, представляете, что может быть в судах с простыми смертными, если такие решения принимаются по отношению к великим людям? – возмущена адвокат истца.

И что самое удивительное: в следующем суде 12 мая по тому же делу о правах на спектакли Захарова будут тот же судья и тот же адвокат.

Александра Захарова: Вместо договоров – оскорбления

– Через полгода после того, как не стало отца, пришло время решать вопросы наследства. Хотя вопросов как таковых в общем-то нет. Я единственная дочь. Помню, как я пришла в кабинет директора, где сидели Варшавер с Янкловичем, что-то спросила о спектаклях, и Янклович сказал, что спектакли Захарова принадлежат ему, продюсеру Янкловичу. Я тихо спросила, можно ли мне посмотреть договоры. Их мне, конечно, никто не показал – «потом-потом». И это «потом» тянется до сих пор. Сначала они потребовали принести им справку, что я действительно единственная наследница отца, потом ещё какие-то проволочки придумывали. Потом Варшавер как-то очень быстро стал обострять отношения. Начались какие-то заочные оскорбления. Возможно, ему хотелось, чтобы я оставила попытки увидеть наконец договоры. Хотя, казалось бы, если договор есть – покажите его, это же так просто! Но я уже понимала, что этих документов просто не существует.

P. S. И вопреки закону и здравому смыслу творческое наследие Марка Захарова всё ещё остаётся во власти людей, которые пускают под нож переделок и перелицовок его спектакли, уничтожая их.


Со времени ухода Марка Захарова, в театре Ленком, которым он руководил почти полвека, сложилась тяжёлая ситуация. Но до публики об этом доносятся лишь обрывочные сведения о конфликте между директором театра Марком Варшавером и дочерью Захарова Александрой, в защиту которой публично выступает Людмила Поргина. О том, что происходит за стенами Ленкома нам рассказала сама Александра Захарова.

– Александра, о сих пор о ситуации в театре высказывался только директор Марк Варшавер, и вот теперь вы прервали своё молчание. Почему?

– Во-первых, мне было удивительно слышать, как Марк Борисович Варшавер рассказывал о дружбе с моим отцом Марком Анатольевичем Захаровым. Когда 28 сентября 2019 года не стало отца, я испытала шок, потому что отец, вопреки утверждениям, не подводил итогов, не заканчивал, он собирался жить, работать и выпускать спектакли. И он всё лето что-то переписывал, переделывал и собирался доделать спектакль «Капкан». Но так вышло, что 28 сентября моего отца не стало. У меня есть ощущение что этот уход был. Мне говорят, что этот уход был.

– Странным?

– Да, его уход был странный. Я не хочу пока говорить ни о чём большем. Год я не могла прийти в себя, в то время как директор театра рассказывал о какой-то фейковой дружбе, о каких-то отношениях, о салатиках и халатиках. И это рассказывает человек, который крайне редко бывал в нашем доме, только по служебной необходимости, человек, с которым у моего отца не было ни дружбы, ни какого-то глубокого общения.

Они были космически разными. Такие разные материи не смешиваются в принципе. Отец был воплощением творчества, а Марк Борисович Варшавер, боюсь, к творчеству не имеет никакого отношения. Он 40 лет был тенью Захарова, 40 лет молчал. Но, тем не менее, решил завладеть театром – и он им завладел. Единолично. Несмотря на то, что по уставу в театре должно быть двуначалие – художественный руководитель и директор-хозяйственник.

Прошло почти три года. Сейчас в Ленкоме 95-й сезон. Но он отмечен только одной премьерой – спектаклем «ЛюБоль», который состоит из четырёх артистов, и один из них приглашённый. Ну это же не очень нормально?

Докажите, что вы дочь

– Не очень. Тем более, что билеты на него с самого начала распродаются с 50% скидкой. Но Марк Варшавер всё время заявляет о своих успехах и о том, что он продолжает творческую линию Марка Захарова. В чём это заключается?

– Продолжает творческую линию отца? Пока что он уничтожает его спектакли. 28 сентября 2019 года, когда случилось беда, Марк Борисович, тут же объявивший себя главой нашего театра, просто принимал какие-то поздравления.

Я помню, когда хоронили нашего любимого Сашу Абдулова, Варшавер сказал про его похороны: «Как здорово мы провели мероприятие». Саша Абдулов называл Марка Борисовича Альхен. Но теперь Варшавер хвалится дружбой и с Абдуловым.

Стоит ли удивляться, что в день, когда ушёл Захаров, Варшавер вышел на сцену в красном костюме – чтобы объявить, что нет больше легендарного худрука Ленкома. Все были в чёрном. Все. Только Варшавер в красном. В то время как моего отца отпевали в храме, Марк Борисович собрал директорскую ложу в особняке на Тверском бульваре. Мне говорили – не буду называть имён, потому что его все смертельно боятся, – что там было шумно и весело, там пили и плясали. Боже мой, это как же нужно ненавидеть и ждать ухода великого человека, человека-творца, за спиной которого ты стоял столько лет. Всё, что ты имеешь, ты имеешь благодаря ему!


Как только не стало отца, он стал сыпать гадостными полунамёками в жёлтой прессе – это Захаров сделал не так, то Захаров сделал не так. Но отца уже нет, и ответить некому, а я, к сожалению, слишком долго приходила в себя. А как же нужно ненавидеть блистательного Николая Караченцова, звезду Ленкома, чтобы так издеваться над его вдовой Людмилой Андреевной Поргиной?! Заслуженную артистку затолкать в массовку, без конца пересчитывать её пенсию и её годы. Зачем?

– Александра, но тогда, осенью 2019-го, Марк Варшавер заверял всех, что по-отечески вас любит, в обиду не даст. Почему он изменил отношение на противоположное?

– Мне кажется, он думал, что я после смерти отца не оправлюсь, буду тихо поливать цветочки и не буду задавать вопросов. Всё началось с того, что я, вступив в права наследования, пришла в театр и спросила: «Не могли бы вы показать договоры на спектакли моего отца?». На что мне сказали: «А вы принесите справку, кто вы вообще и что вы на самом деле дочка Захарова». Надо сказать, что многие артисты юридически не очень-то сильны. И я по своей доверчивости пошла к нотариусу, взяла документы о том, что я дочь и единственная наследница. Мне этот документ не глядя вернули назад.

– А договоры показали?

– Что вы! Дальше началось. Как это я прошу показать документы, с какой стати! Ну и что, что они имеют прямое отношение к вашему отцу! Когда выпускался спектакль «Капкан», который я доделывала как режиссёр, наш директор швырнули мне в лицо газету с моим интервью: как это я посмела его в этом тексте не назвать. Но я в этом интервью говорила о своём отце, о художнике и гениальном режиссёре, о его школе, о том, что он создал, – куда я там могла вставить Варшавера?

Потом я очень просила не трогать великий захаровский спектакль «Поминальная молитва». Отец после смерти Евгения Леонова и Григория Горина был против его восстановления. Ну а сейчас какое это «восстановление»? Это перелицовка чужого творчества. Но мне сказали что лучше знают, что им делать и с «Поминальной молитвой», и с другими постановками отца. И вместо того чтобы сберегать спектакли, следить за ними, началось какое-то растаскивание и уничтожение. Но ведь существует понятие «интеллектуальная собственность»! И если вот так можно забрать интеллектуальную собственность, так может, им какая-то мебель нужна или семейная посуда?

От приказов до унитазов

– Александра, я так понимаю, что дело о правах на спектакли дошло до суда?

– Да. Я решила защитить свои права. Я хочу добиться, чтобы мне показали договоры на спектакли Марка Захарова – это и «Поминальная молитва», и «Шут Балакирев», и «Женитьба», и «Вишнёвый сад», и «Безумный день. », и так далее. Дело в том, что пока ответчик не докажет обратное, по закону правообладателям всех спектаклей отца являюсь я. И до того как обратиться в суд, я почти год искала данные в разных архивах. Ни в Архиве правительства Москвы, ни в архиве департамента культуры Москвы, ни в Российском государственном архиве литературы и искусства нет ничего! Ни малейших документов о том, что в должностные обязанности моего отца на посту художественного руководителя театра входила бы постановка спектаклей, нет. Нигде и ничего. Собрав об этом все официальные бумаги, я обратилась в суд.

– Марк Анатольевич в принципе не занимался документами или просто слишком доверял Варшаверу на слово?

– В 1973 году мой отец стал главным режиссёром театра, где директором был Рафик Гарегинович Экимян, истинный друг отца и очень театральный человек. В 87-м году Марк Анатольевич был назначен художественным руководителем. И отказался совмещать эту должность с должностью директора. Варшавер был в театре администратором.

Я помню, как мы сидели в машине – дело было в Прибалтике – я на переднем сидении, а сзади мой отец с Рафиком Гарегиновичем. По дороге мимо машины шёл Варшавер и Сосновский, тоже работавший в нашем театре. И тогда Экимян сказал: «Марк, у меня рак. Меня скоро не будет. Тебе нужен директор. Не надо тебе, человеку творческому, заниматься подсчётами и бумажками, это другая профессия. Выбери себе директора. Вон, идут Сосновский и Варшавер – может, выберешь кого».

Выбор, к сожалению, упал на Варшавера, который для того и был назначен, чтобы заниматься хозяйством. Он им всю жизнь и занимался. А сейчас Варшавер занимается вводами в спектакли, которые он практически не смотрит, крайне редко приходя на репетиции. Его творческие решения – из разряда «надеть на персонажа парик» или «сделать обязательно бакенбарды Фирсу» в «Вишнёвом саде».

Очевидно, он даже не вникает в замысел Захарова. Я просила: «Марк Борисович, нельзя трогать «Поминальную молитву», это был великий спектакль, но он ушёл. Как и отец». Он говорит: «А мы сделаем и посмотрим, хорошо ли это» – «А вы поймёте?», – спросила я. Он взревел.

Да, говорят, Варшавер хороший хозяйственник. Был, наверное. Потому что сейчас в туалетах театра шатаются унитазы, не всегда есть туалетная бумага, отпадают замки. Может, этим лучше заняться, и не лезть в постановки?

Отец занимался творчеством. Он не был хозяйственником, он был вертикальным лучом вверх, в небеса. Он писал пьесы и либретто, ему было важнее поставить хороший спектакль. А в хозяйстве – от приказов до унитазов – разбирался директор театра Варшавер. Да, отец подписывал при необходимости какие-то бумаги, но это точно не договоры о правах на его спектакли. Таких договоров просто не существует.

И по закону, после назначения моего отца художественным руководителем театра, постановки – например, спектакля «Поминальная молитва», «Безумный день или женитьба Фигаро», «Королевские игры», «Шут Балакирев» – не входили в его должностные обязанности, в рамки служебных функций. Точно так же, как Табаков, будучи худруком МХТ, не обязан был по должности ни играть, ни ставить спектакли. Так же, как Евгений Миронов, будучи худруком Театра Нации, не обязан играть на сцене своего театра, как и Гергиев, будучи главой Мариинского театра, не обязан там дирижировать. Это всё – отдельная работа. И когда я читаю то, что сочиняют с подачи Варшавера его сотрудники, я понимаю, что им велели это написать.

Происходит беда

– Вы будете подавать в суд за клевету?

– Возможно. Я обращусь к юристам. Сам Варшавер, думаю, прекрасно понимает юридическую неграмотность этих сочинений о том, что Марк Захаров единолично всё решал. Он знает, что в уставе театра чётко указано разделение функций: за документооборотом и всей финансовой деятельностью должен следить директор. А художественный руководитель отвечает за творческий процесс. Худрук должен решать, кого пригласить ставить спектакль, как организовать этот творческий процесс и актёрскую работу, чтобы спектакли жили и не теряли своей художественной ценности.

Отец смеялся: «Я, – говорит, – иногда могу не прийти в зал на спектакль, но если у меня в кабинете горит свет, и я чуть-чуть походил по театру, артисты иначе играют – они держат спектакль». То, что сейчас происходит со спектаклями, это беда. Они разрушаются.


– Говорят, из вашего театра уже ушла ваша ленкомовская публика.

– Недавно у вас был день рождения, вас поздравлял президент Путин. Поздравил ли вас, народную артистку, директор Ленкома, где вы служите?

– Хотя у нас есть общий ленкомовский чат в WhatsApp, почти все ленкомовцы поздравляли меня лично, потому что опасаются мести директора. Написала и жена Варшавера, и даже его домработница мне написала очень добрые слова, и я её поблагодарила. А наше общение с директором после вопросов о договорах прекратилось. Первым в общем чате меня поздравил бесстрашный Дима Певцов, и я ему написала «спасибо за смелость», и только тогда там появились и другие поздравления.

Иногда с возрастом у мужчин появляется какая-то мелкая мстительность. Как-то я пришла в театр, а там валяется моя фотография, её подобрала уборщица, сказав: «Саша, Варшавер выкинул вашу фотографию из кабинета Марка Анатольевича со словами «С какой стати она будет висеть в этом кабинете, кто она такая». Он забыл, что я дочь? Но даже не это важно – а важно, что эта фотография принадлежала моему отцу и висела в его кабинете 35 лет. Там же, в кабинете отца, и другие фотографии, и его личная библиотека. Браво, мстить дочери того, кого ты называешь своим другом, в этом, конечно, очень мало достоинства.

Видимо, директору доставляет удовольствие унижать. Видимо, он вообще хочет уничтожить фамилию – нет Захарова, есть Варшавер. Но нельзя разрушать чужой мир. Нельзя. Но, видимо, это хамство теперь в порядке вещей.

Эта история – про честь

– Возможно, реальную ненависть директора вызывает и то, что вы подали в суд, защищая свои права, и то, что ваша правда может показать кому-то его несостоятельность в художественном руководстве театром.

– Знаете, когда выкидывают какое-то враньё, оно быстро распространяется, а когда ты говоришь правду, СМИ почему-то замолкают. Потому что это правда: никогда этот человек не был другом, никогда он не был близким. Более того, отец поражался его дурновкусию, дурным манерам и дурному воспитанию. Меня и моего юриста многие люди предупреждали, что «это страшный человек».

– С другой стороны, Варшавер говорит, что это он организовал «многомиллионное лечение» Марка Захарова в Германии.

– Когда отцу исполнилось 60 лет, у него был обширный инфаркт. И тогда мэр Юрий Михайлович Лужков оплатил дорогу и лечение, потому что у нас, естественно, таких денег не было. У меня есть приказ Правительства на этот счёт. Более того, мэрия настояла, чтобы мама отца сопровождала. Варшавер к этому не имеет никакого отношения.

Незадолго до своего ухода из жизни отец понимал, что его просто вытесняют, он прекрасно видел, что происходит и подозревал, что судьба театра будет печальной. Говорил, чтобы меня приободрить, что ладно, мол, как-то обойдётся. Но видите, не обошлось.

Отец всегда очень много работал, тянул на себе Ленком, а выяснять отношения и убирать из театра Варшавера – это очень тяжело. Почему-то я думаю, что даже у Сергея Семеновича Собянина не получится снять Варшавера. И правда, мы катимся всё ниже, ниже, ниже. Знаменитый Ленком, созданный Марком Захаровым, посвятившим всю жизнь нашей стране и её культуре, практически умирает, в то время как директор занимается какими-то дрязгами, сплетнями и выворачиванием чужих карманов. Бог знает, что творит. Полощет имена, на которых ехал всю жизнь.

Конечно, Марку Борисовичу Варшаверу страшно: а вдруг я выиграю суд. Ему не нравится, что я категорически не согласна с тем, чтобы отдать ему права на спектакли отца. Но я не хочу, чтобы он уничтожил творческое наследие Захарова. Эта история про спектакли, про договоры – она вообще не про деньги, она про честь, нравственность и достоинство. Про то, что нельзя жить, как манкурты. Не помня ни себя, ни своего прошлого.

Всю мою жизнь отец учил меня знанию о том, что и как происходит в театральном творчестве, что хорошо, что плохо. Никто кроме меня так хорошо не знает мысли и стремления моего отца, и потому я знаю, как сохранить эти спектакли, как развивать его направление, как развивать его школу.


Я очень благодарна Сергею Семёновичу Собянину, который теперь дал Ленкому имя Марка Захарова. Но при удушающей власти Варшавера имя Марка Захарова никогда не будет написано на фасаде театра. Нельзя душить и уничтожать нашу культуру и память. Культура - это сила и величие государства. А Захаров – один из творцов этой культуры, и останется наравне с великими в истории.

Дочки Шукшина подали в суд на театр Бабкиной, потребовав сотни тысяч рублей

Как считают Ольга и Екатерина Шукшины, спектакль "Калина красная" по книге их отца показывают в "Русской песне" незаконно.

По мнению истиц, у театра Надежды Бабкиной закончилась лицензия на данное произведение, посвященное советской деревне.


"Спектакль называется “Калина красная”, он по произведению Василия Макаровича Шукшина, но театр ставит и играет этот спектакль без лицензии. Договор закончился два года назад, а спектакль продолжает выходить", - говорила Ольга в эфире передачи "Секрет на миллион" на НТВ.

Сестры жалуются на нарушение авторских прав и требуют 600 тысяч рублей с театра - около 364 тысяч Ольге и 243 тысячи Екатерине, пишет "Газета.ру".

Стоит отметить, главную роль в спектакле "Русской песни" исполняет дочь Василия Шукшина Мария. Женщина играет Любу Байкалову - в советской экранизации романа ее роль исполняла Лидия Федосеева-Шукшина.

Дочь Шукшина Ольга признавалась, что каждый наследник литератора получает авторские отчисления в тех случаях, если его произведения ставят в театрах или публикуют. В месяц набегает таким образом около 50 тысяч рублей.

Cогласно сайту театра "Русской песни", билеты на спектакль стоят от 500 до 3500 рублей, но семья Василия Шукшина ни копейки не получает за это.


Бабкина раскрыла, почему она не подвергалась домогательствам

Как рассказывала Надежда Бабкина, она всегда соблюдала с мужчинами на высоких должностях необходимую субординацию, не давая им лишний раз надежды, если они рассчитывали на краткосрочную связь или роман с ней.

"А если к тебе относятся по-другому, другая требовательность, уважительные отношения. Ну вот, я общаюсь с министрами культуры из регионов, мы можем и за столом посидеть, поговорить, посмеяться, но я точно знаю, как они относятся ко мне. Может, у них и есть похоть по отношению ко мне, но они боятся! Потому что при первой же секунде… В глаз не получат, дело не в нем, просто они видят, что пирожок жестковат", - отметила звезда, смеясь.


Как писал Ruposters Life, ранее пьяная Бабкина вылезла в окно гостиницы и сорвалась с лианы, оказавшись в другой стране.

Солистке удмуртского театра оперы и балета снизили зарплату из-за того, что она не была занята в спектаклях. Суды встали на сторону работодателя, а КС увидел в действующем законодательстве серьезный правовой пробел и обязал устранить его в кратчайшие сроки.

Конституционный суд признал ч. 5 ст. 157 ТК («Оплата времени простоя») не соответствующей Основному закону, поскольку в ней не оговаривается минимальный размер оплаты времени, в течение которого творческие работники не задействованы в репетициях и спектаклях. Постановление опубликовано на сайте КС 7 октября.

Согласно материалам дела, Людмила Минина с 1 января 2001 года состоит в труппе удмуртского Государственного театра оперы и балета им. П. И. Чайковского солисткой. В октябре 2019 года директор театра издал приказ о снижении Мининой и еще нескольким работникам зарплаты, исходя из двух третей оклада. Такое решение было принято из-за того, что они не были заняты в спектаклях и репетиционном процессе.

Женщина, посчитав, что ее права нарушены, обратилась в суд. Но все инстанции, вплоть до Верховного суда, оставили ее иск без удовлетворения. Суды, в частности, ссылались на ч. 5 ст. 157 ТК, которая обязывает работодателя платить зарплату в размере двух третей оклада во время простоя. Кроме того, судьи пришли к выводу, что приказ был издан на основании коллективного договора, который, в свою очередь, соответствует трудовому законодательству и положения работников не ухудшает.

«Каких-либо противоречий между трудовым договором, заключенным с заявительницей, и коллективным договором в части условий оплаты труда судами не выявлено», — говорится в постановлении.

Между тем, КС указал, что должностные обязанности солиста театра не ограничиваются участием в репетициях и спектаклях. Не будучи задействованными в творческом процессе, артисты фактически продолжают совершенствовать свое мастерство и участвовать в других мероприятиях театра.

«Период, когда творческие работники (в частности, артисты-вокалисты (солисты) театра) непосредственно не задействованы в репетициях и спектаклях, не может признаваться простоем, поскольку предполагается, что в этот период такие работники фактически продолжают исполнять свои трудовые (должностные) обязанности в соответствии с заключенными с ними трудовыми договорами, хотя и в меньшем объеме», — отметил КС.

Поэтому законодатель специально оговорил, что их незанятость в спектаклях не является простоем, и разрешил работодателям устанавливать размер оплаты этого времени в коллективных и трудовых договорах либо в локальных нормативных актах, не оговорив при это допустимый минимальный размер оплаты.

«Тем самым сторонам коллективного и трудового договора, а также непосредственно работодателю была предоставлена, по сути, неограниченная свобода в установлении соответствующего регулирования, притом что работодатель является не только полновластным субъектом локального нормотворчества, но и фактически более сильной стороной в переговорном процессе по заключению и изменению как коллективных, так и трудовых договоров», — следует из постановления.

Очевидно, что отсутствие в законе минимального размера оплаты времени, в течение которого творческие работники не задействованы в репетиционном процессе и спектаклях, является пробелом в правовом регулировании, отметил КС и постановил пересмотреть дело Мининой. Также федеральный законодатель в кратчайшие сроки должен будет внести изменения в ТК, устраняющие правовой пробел.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: