В каком году был суд пугачева
Обновлено: 23.04.2024
Наконец, 25 октября 1774 года Пугачева повезли в Москву. Конвоировал его Смоленский драгунский полк. «Солдаты кормили его из своих рук и говорили детям, которые теснились около его кибитки:
— Помните, дети, что вы видели Пугачева» 1 .
Больше сорока дней, пока его везли от Яицкого городка до Симбирска, а оттуда до Москвы, узник находился в тесной деревянной клетке. Во всех населенных пунктах Пугачева показывали людям, как зверя, в клетке. Екатерина II, не скрывая радости, писала: «Маркиза Пугачева везут теперь из Симбирска в Москву, связанного, скрученного словно медведя, а в Москве его ожидает виселица».
Для ведения расследования императрица еще 27 сентября назначила особую следственную комиссию. Председателем комиссии был московский генерал-губернатор князь М.Н. Волконский, его помощниками — П.С. Потемкин и обер-секретарь Тайной экспедиции Сената С.И. Шешковский.
4 ноября клетка с Пугачевым прибыла в Москву.
Для заключения Пугачева было приготовлено здание Монетного двора в Охотном ряду. Огромные толпы народа ожидали появления «крестьянского царя» и толпились вокруг дома.
— Народу в каретах и дам столько было у Воскресенских ворот, — сообщил Потемкин Екатерине II, — что проехать с трудом было можно, только что глядят на палаты. Я думаю, что они ожидали, не подойдет ли злодей к окошку.
Пугачева в клетке везут в Москву
Об этом же свидетельствовал А.С. Пушкин, специально изучавший архивные документы по делу Пугачева. Он писал: «. С утра до ночи, в течение двух месяцев любопытные могли видеть славного мятежника, прикованного к стене и еще страшного в самом бессилии. Рассказывают, что многие женщины падали в обморок от его огненного взора и грозного голоса» 2 .
Екатерина II специальным манифестом определила состав Чрезвычайного суда, которому было поручено ведение процесса над Пугачевым. В суд были назначены 35 крупнейших помещиков, сенаторов, генералов, епископов. Руководство судом было поручено генерал-прокурору Сената князю А.А. Вяземскому.
Первое заседание суда над Емельяном Пугачевым и его ближайшими соратниками началось в Троицком зале Кремлевского дворца 30 декабря 1774 года в 9 часов утра. Вяземский зачитал обвинительное заключение. На следующий день на заседание суда должен был быть привезен Е.И. Пугачев. Судьи опасались народного волнения. Они потребовали «представить пред собранием Пугачева» тайком, то есть привезти его из Охотного ряда в Кремль в ночь на 30 декабря и отвезти обратно в следующую ночь.
Бесконечные скитания, царские тюрьмы, допросы, пытки, раны, напряженная деятельность по руководству крестьянской войной, предательство, арест, снова допросы, избиение, переезды в осеннюю стужу по грязным проселочным дорогам от Яицкого городка до Симбирска и от Симбирска до Москвы, и снова допросы не могли не отразиться на здоровье Емельяна Ивановича Пугачева. Силы его были надломлены. Даже судьи, которые готовили ему смертную казнь, и те опасались за его жизнь. Вяземский и Потемкин опасались, что вызов на судебное заседание может убить Пугачева.
Князь Вяземский доносил Екатерине II о том, что по прибытии Пугачева в Кремль князю П.С. Потемкину было рекомендовано узнать «в каком он состоянии». Потемкин приказал привести Пугачева в ближайшую от места судебного заседания комнату и там ждать вызова. Не решались ввести его сразу в зал судебного заседания: опасались, как бы не сделалось с ним припадка.
Пугачев в тюрьме. С портрета неизвестного художника
Наконец Пугачева ввели на заседание суда. Его заставили стать на колени. Князь Вяземский задал ему вопрос:
— Ты ли Зимовейской станицы беглый донской казак Емелька Иванов сын Пугачев?
Пугачев признался, что он донской казак, и подтвердил сказанное на допросе. После этого князь Вяземский спросил:
— Имеешь ли чистосердечное раскаяние во всех содеянных тобою преступлениях?
— Каюсь богу, всемилостивейшей государыне и всему роду христианскому, — вынужден был ответить измученный Пугачев.
После этого Пугачева увели, и суд занялся подысканием подходящих статей закона для предания его казни. Судьи долго спорили о мере наказания и требовали самых жестоких мучений для Пугачева и его приближенных. Суд вынес приговор:
«Емельку Пугачева четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь». Этот приговор Вяземский послал в Петербург императрице. Екатерина II полностью одобрила приговор и не пожелала помиловать вождя восставших.
9 января приговор по делу Емельяна Ивановича Пугачева и его ближайших соратников был окончательно принят судом. Емельян Пугачев и Афанасий Перфильев были приговорены к смертной казни четвертованием. Активные участники войны Максим Шигаев, Тимофей Подуров, Василий Торнов были приговорены к смертной казни через повешение. Чику-Зарубина должны были обезглавить в Уфе.
Казнь была назначена на 10 января в Москве на Болотной площади. Посредине площади воздвигли высокий эшафот. По краям эшафота поставили деревянную решетку, а посередине — длинный шест с колесом наверху. К эшафоту приставили деревянную лестницу с широкими ступеньками. По обеим сторонам эшафота в ожидании своих жертв — Шигаева, Подурова и Торнова — зловеще возвышались три виселицы.
10 января рано утром вокруг эшафота четырехугольником выстроились войска. Со всех концов Москвы стал стекаться народ. Присутствовавший на этой казни четырнадцатилетний юноша Ваня Дмитриев, впоследствии известный поэт-баснописец, друг Г.Р. Державина и Н.М. Карамзина, занимавший должности обер-прокурора Сената и министра юстиции, оставил подробное описание казни Пугачева, Перфильева и других:
«В скором времени по прибытии нашем в Москву я увидел позорище для всех чрезвычайное, для меня же и новое: смертную казнь; жребий Пугачева решился. Он осужден на четвертование. Место казни было на так называемом Болоте.
В целом городе, на улицах, в домах, только и было речей об ожидаемом позорище. Я и брат нетерпеливо желали быть в числе зрителей, но мать моя долго на то не соглашалась. Наконец, по убеждению одного из наших родственников, она вверила нас ему под строгим наказом, чтоб мы ни на шаг от него не отходили.
Это происшествие так врезалось в память мою, что я, надеюсь, и теперь с возможною верностью описать его могу, по крайней мере, как оно мне тогда представлялось.
В десятый день января тысяча семьсот семьдесят пятого года, в восемь или десять часов по полуночи, приехали мы на Болото; на середине его воздвигнут был эшафот, или лобное место, вокруг коего построены были пехотные полки. Начальники и офицеры имели знаки и шарфы сверх шуб по причине жестокого мороза.
Тут же находился и обер-полицмейстер Архаров, окруженный своими чиновниками и ординарцами.
На высоте или помосте лобного места увидел я с отвращением в первый раз исполнителей казни. Позади фрунта все пространство болота, или, лучше сказать, низкой лощины, все кровли домов и лавок, на высотах с обеих сторон ее, усеяны были людьми обоего пола и различного состояния. Любопытные зрители даже вспрыгивали на козлы и запятки карет и колясок.
Вдруг все восколебалось и с шумом заговорило:
Вскоре появился отряд кирасир, за ним необыкновенной высоты сани, и в них сидели Пугачев и Перфильев. За санями следовал отряд конницы.
Их везли к эшафоту. Пугачева и Перфильева посадили так, чтобы по пути к эшафоту они не могли смотреть вперед и видеть дорогу. Средневековое правило ритуала казней гласило: у приговоренных к смерти нет ничего впереди. Пусть они смотрят только назад. Только в прошлое. Пугачев с непокрытою головою кланялся на обе стороны, пока везли его. Я не заметил в чертах лица его ничего свирепого. На взгляд он был лет сорока, роста среднего, лицом смугл и бледен, глаза его сверкали; нос имел кругловатый, волосы, помнится, черные и небольшую бороду клином.
Казнь Е.И. Пугачева и его соратников. С рисунка А.Т. Болотова
Сани остановились против крыльца лобного места. Пугачев и любимец его Перфильев в препровождении духовника и двух чиновников едва взошли на эшафот, раздалось повелительное слово:
— На караул! — и один из чиновников начал читать манифест. Почти каждое слово до меня доходило.
При произнесении чтецом имени и фамилии Пугачева, также и станицы, где он родился, обер-полицмейстер спрашивал его громко:
— Ты ли донской казак Емельян Пугачев?
Он столь же громко отвечал:
— Так, государь, я донской казак, Зимовейской станицы, Емелька Пугачев.
Потом, во все продолжение чтения манифеста, он, глядя на собор, часто крестился, между тем как сподвижник его Перфильев, немалого роста, сутулый, рябой и свиреповидный, стоял неподвижно, потупя глаза в землю.
По прочтении манифеста духовник сказал им несколько слов, благословил их и пошел с эшафота. Читавший манифест последовал за ним. Тогда Пугачев сделал с крестным знаменем несколько земных поклонов, обратясь к соборам, потом с уторопленным видом стал прощаться с народом; кланялся на все стороны, говоря прерывающимся голосом:
— Прости, народ православный; отпусти мне, в чем я согрубил перед тобою; прости, народ православный!
При сем слове экзекутор дал знак: палачи бросились раздевать его; сорвали белый бараний тулуп; стали раздирать рукава шелкового малинового полукафтанья. Тогда он всплеснул руками, опрокинулся навзничь, и вмиг окровавленная голова уже висела в воздухе: палач взмахнул ее за волосы. С Перфильевым последовало то же» 3 .
Одновременно были повешены Максим Шигаев, Тимофей Подуров и Василий Торнов.
Зазвенел колокольчик — это Чику-Зарубина повезли в Уфу, чтобы там отрубить ему голову.
Соратники Пугачева Канзафар Усаев, Горшков, Почиталин, Закладнов, Караваев были наказаны кнутом. Палач выжег на их лицах клейма «вор» и вырвал им ноздри. Затем они были отправлены на каторжные работы навечно.
12 января были сожжены останки казненных и эшафот с колесом. Палачи развеяли пепел.
Царское правительство жестоко расправилось и с семьей Пугачева. Его мать умерла в тюрьме в городе Черкасске. Все остальные члены семьи по приказанию Екатерины II были навечно заточены в Кексгольмскую крепость. Так закатилось «красное солнышко» народа. Народ сложил о нем песню:
Емельян ты наш, родной батюшка!
На кого ты нас покинул?
Красное солнышко закатилось.
Как осталися мы, сироты горемычны,
Некому за нас заступиться,
Крепку думушку за нас раздумать.
Вера в Пугачева была очень сильна, и народ был твердо убежден, что крепостнические порядки не возвратятся. Один из помещиков, бывший в плену у восставших крестьян, оставил очень интересное свидетельство. Когда его везли в Алатырь на суд к Пугачеву, он стал упрашивать возницу-крестьянина отпустить его на свободу, обещая за это достойную награду, когда опять будет все по-прежнему. В ответ на это крестьянин заявил:
— Врешь; этому не быть, прошла ваша пора.
Примечания
1. Пушкин А.С. История Пугачева. — Полн. собр. соч. М., 1958, т. VIII. с. 270.
2. Пушкин А.С. История Пугачева, с 270.
3. Согласно приговору Пугачева должны были четвертовать, то есть отрубить ему сначала руки и ноги, а затем голову. С согласия императрицы Вяземский отдал палачу приказ отрубить Пугачеву сначала голову, а затем, уже у мертвого, — руки и ноги. Екатерина II, стремившаяся завоевать в Западной Европе репутацию просвещенной государыни и боявшаяся обвинений в варварстве, лицемерно «смягчила» неприкрытую жестокость приговора своих судей-дворян.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |
©2007—2022. «Емельян Пугачев. История Крестьянской войны (1773—1775)»
Все материалы на сайте только для использования в некоммерческих целях. Все права принадлежат правообладателям и защищены законом.
По окончании следствия манифестом Екатерины II от 19 декабря 1774 года был определен состав суда. Судьями были назначены 14 сенаторов, 11 «персон первых трех классов» , 4 члена Синода и 6 президентов коллегий. Наблюдать за проведением процесса был назначен генерал-прокурор Вяземский. Первое заседание суда состоялось 30 декабря в Тронном зале Кремлевского дворца. Были оглашены и рассмотрены результаты следствия. 31 декабря утром в суд был доставлен Пугачёв. Стоя на коленях он ответил на заготовленные вопросы о признании своих преступлений, после чего суд принял решение: «Емельку Пугачева четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь» . Вместе с Пугачёвым к четвертованию был приговорён и Афанасий Перфильев. Ещё четыре человека — И. Зарубин, М. Шигаев, Т. Подуров и В. Торнов были приговорены к повешению, причём Чику-Зарубина должны были казнить в Уфе, осаду которой он вёл.
Приговор приведён в исполнение 10 (21) января 1775 на Болотной площади. По рассказам современников (переданных, в частности в пушкинской «Истории Пугачёва») , палач имел тайное указание от Екатерины II сократить мучения осуждённых, и Пугачёву с Перфильевым сначала отсекли головы, а только потом уже мёртвых четвертовали. Стоя на эшафоте, Пугачев крестился на соборы, кланялся на все стороны и говорил: «Прости, народ православный, отпусти мне, в чем я согрешил перед тобой… прости, народ православный! » Через несколько секунд отрубленная палачом голова показалась в воздухе, на спице, остальные части тела — на колесе.
Первую жену Пугачёва Софью Дмитриевну и детей Трофима, Аграфену и Христину, а также вторую жену — Устинью Петровну (Кузнецову) приговорили к содержанию в Кексгольмской крепости.
10 января 1775(по юдианскому календарю) или1775.01.21(по-нашему) В Москве на Болотной площади состоялась казнь Емельяна Пугачева. Накануне 9 января его приговорили к четвертованию; тело его должны были сжечь по частям в разных концах Москвы. Во время казни Пугачев вел себя спокойно и мужественно. Взойдя на эшафот, он поклонился во все стороны. Палач отрубил ему голову (не желая создавать Пугачеву ореол мученика, Екатерина II отменила четвертование) . Вместе с Пугачевым казнили его соратников Перфильева, Шигаева, Подурова и Торнова.
суд принял решение: «Емельку Пугачева четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города и положить на колеса, а после на тех местах сжечь» . Вместе с Пугачёвым к четвертованию был приговорён и Афанасий Перфильев. Ещё четыре человека — И. Зарубин, М. Шигаев, Т. Подуров и В. Торнов были приговорены к повешению, причём Чику-Зарубина должны были казнить в Уфе, осаду которой он вёл.
Приговор приведён в исполнение 10 (21) января 1775 на Болотной площади. Москва
«Казнь Пугачёва» . Гравюра с картины А. И. Шарлеманя. Середина XIX века
Екатерина Вторая желала быть просвещенной монархиней. Но восстание Емельяна Пугачева невозможно было усмирить окончательно без крутых мер.
Жестких действий требовали и пришедшие от холопского бунта в неописуемый ужас дворяне, и просто здравый смысл. В результате этих противоречий репрессии в отношении повстанцев стали весьма непоследовательными.
Это отразилось и на судьбе самого Пугачева. В сентябре 1774 г. после череды поражений глава восстания остался с парой сотен казаков. Двух его дочерей схватили регулярные войска, и с Пугачевым осталась только его первая жена Софья и сын. Оставшиеся с ним воины умирать за своего вожака не захотели и почти все (кроме 32 человек) составили заговор и выдали Пугачева с семьей в обмен на прощение императрицы. Он сразу же попал в руки тех, против кого развязал социальную войну — дворян. А дворяне к Пугачеву милосердия никакого проявлять не собирались. Бунтовщик ведь покушался на ненавистное мятежникам крепостное право и всюду, где появлялся, велел «злодеев дворян всячески старатьца искоренять», рассылал призывы к «истреблению вредительных обществу дворян». Пугачев представлялся Петром III и именем «императора» казнил представителей благородного сословия. В результате, по неполным данным, повстанцы умертвили 2846 дворян (скорее всего, на несколько сотен больше), в том числе сотни женщин и детей. И убивали жестоко: почти всех повесили или забили насмерть, около 20% жертв были расстреляны, заколоты, обезглавлены или утоплены.
И как только Пугачев попал на допросы, на него оказали сильнейшее давление (императрица даже опасалась, что он не доживет до заслуженной казни). Самозванца сразу же предупредили, что если он не даст правдивых показаний, то к нему применят пытки, «какия только жестокость человеческая выдумать может». После начала мучений Пугачев дал вымышленные показания, оговорив людей, непричастных к бунту (следствие пыталось найти иностранных инициаторов восстания или связи с дворянской оппозицией). Но когда дело вышло на публичную стадию, Екатерина оказалась заступницей Пугачева и приказала, «при экзекуциях чтоб никакого мучительства отнюдь не было…». Государыня писала Вольтеру, что она даже могла бы и простить Пугачева, но вот законы империи не дают. И «мучительство» такому образу не соответствовало.
Публично она, сохраняя репутацию просвещенной и гуманной, максимально дистанцировалась и от суда, и от жестоких казней, хотя, конечно, все контролировала путем переписки с генерал-прокурором князем А. Вяземским, главой расследования. Суд в Москве (специальное судебное присутствие из дворян) приговорил Пугачева к жестокой смерти. С самой казнью Екатерина была согласна, но надо отдать ей должное — форма казни ее не устроила. Судьи решили колесовать и четвертовать самозванца. Четвертовали в России так: сначала отрубали руки и ноги, а потом голову. Вяземскому пришлось уговорить суд отказаться от колесования, взамен позволив сжечь в разных концах Москвы конечности бунтаря.
10 января 1775 г. на Болотной площади в Москве Пугачев был казнен. Перед этим его и других осужденных на смерть священник отлучил от церкви. Емельян взошел по лестнице, его положили на эшафот, и «по ошибке» палач отрубил ему сначала голову, и только потом конечности, показав их огромной толпе прежде головы. Один из судей громко отчитывал палача за эту оплошность. Голову самозванца насадили на железный шпиль. Казнили также 5 ближайших соратников Пугачева, еще часть подвергли кнуту, вырыванию ноздрей, клеймению, ссылке и каторге. Палачи работали на Болотной площади не один час, до самого вечера. Долгое время «ошибка» палача вызывала вопросы. Еще Пушкин, исследуя пугачевщину, предполагал, что палач получил «тайную команду сократить мучения преступников». В 1923 г. была опубликована переписка Екатерины и Вяземского, подтвердившая, что Вяземский по указанию императрицы втайне велел палачу сначала отрубить голову. Казус из советской историографии: крупный советский историк В. В. Мавродин писал о том, что решение сначала отсечь голову Екатерина приняла не из гуманизма, а «не желая создавать Пугачеву ореол мученика».
Кроме самого Пугачева и его близкого окружения, кара настигла множество рядовых повстанцев. Одних убили в ходе подавление восстания (так, главнокомандующий антипугачевских войск генерал Петр Панин рапортовал государыне, что только с 3 августа по 10 октября в сражениях убил 10 тыс. и пленил 9 тыс. человек), других — уже после. Тот же Панин приказал установить виселицы во всех селах, которые подозревали в помощи бунтовщикам. Только в Нижегородской губернии их установили 219 штук, и часть не просто построили, а использовали по назначению. Панин докладывал, что казнил 326 участников восстания. Чиновники на местах следовали его примеру. Повстанцев заключали в тюрьмы, били кнутом, пороли, избивали, отрубали им конечности. Всего за восстание арестовали 12 438 человек. Однако большую часть ожидало лишь недолгое пребывание в тюрьме и битье кнутом. От массового террора в их отношении отказались, посчитав их выступление стихийным, а наказание вожаков восстания достаточным для умиротворения. Уже 17 марта 1775 г. Екатерина объявила об амнистии всех повстанцев и приказала предать «все прошедшее вечному забвению и глубокому молчанию». Вскоре был восстановлен и запрет смертной казни.
А вот некоторых невиновных людей, не поднимавших руки на дворян и правительственные войска, неожиданно подвергли жестокому наказанию. Речь идет о семье Пугачева: его жене Софье (которую он оставил одну с детьми еще до восстания), трех детях (сын Трофим и совсем маленькие дочери Аграфена и Христина) и второй жене, казачке Устинье Кузнецовой. С Устиньей он успел пожить всего несколько дней, женившись в ходе восстания и сделав 17-летнюю красавицу своей «императрицей» (хотя формально его «женой», коли уж он «Петр III», была Екатерина II). Обе женщины Емельяна не любили: первая за то, что бросил и навлек беды на семью, вторая — потому что брак был заключен не по любви, фактически юную девушку к сомнительному союзу принудили. Несмотря на очевидную непричастность к бунту (суд признал их невиновными), обе жены и дети были отправлены в Кексгольм (нынешний Приозерск) и заключены в крепость. Как «опасным преступникам» им нельзя было покидать ее пределы, лишь внутри можно было перемещаться для работы. Почти тридцать лет они прожили там, пока Александр I, случайно заехав в Кексгольм в 1803 г., не сжалился и не позволил им жить вне крепости в самом городе. Вдобавок ко всему комендант крепости полковник Я. И. Гофман насиловал и принудил к сожительству дочь Пугачева Аграфену. Родившийся в результате сын умер через три месяца после рождения. Сама Аграфена умерла в Кексгольме в 1833 г. Там же скончались остальные — Софья (после 1803 г.) и Устинья (в 1808 г.), сын Пугачева Трофим (в 1819 г.) и дочь Христина (в 1826 г.).
Возникает вопрос: почему реальных повстанцев отпускали на волю после небольших наказаний, в то время как невинных женщин (в том числе совсем маленьких еще в 1775 г. дочерей Пугачева) Екатерина решила томить «в темнице сырой»? Судя по всему, Екатерина Вторая видела их заточение еще одним средством уничтожить память о Пугачеве. Как пишет историк Д. Александер, «Екатерина стремилась стереть это пятно со своего просвещенного правления».
Кроме заключения семьи Пугачева в Кексгольме, Екатерина приказала брату Пугачева Дементию, не участвовавшему в восстании, сменить фамилию — он стал Сычёвым. Дом Емельяна сожгли, а родную станицу «Петра III» Зимовейскую (в нынешней Волгоградской области) перенесли на 2 км южнее и назвали Потемкинской, в честь знаменитого фаворита императрицы. Реку Яик переименовал в Урал, восставших яицких казаков в уральских, их столицу — в Уральск. Но все это оказалось бесполезно: русское общество отлично помнило события 1773−1775 гг., оставалось расколотым и таило в себе зерна жестокой гражданской войны. Не получилось ни «вечного забвения» пугачевщины, ни «глубокого молчания», ни мира.
Его привезли в Яицкий городок к начальнику секретной комиссии. Так начался первый этап следствия над предводителем Крестьянской войны 1773-1775 годов.
Выдача и казнь Пугачева
После окончательного разгрома повстанческих отрядов в битве у Солениковой ватаги под Черным Яром Пугачев с остатками своих войск перебрался на левую сторону Волги и укрылся в заволжских степях. Вскоре он пал жертвой заговора своих бывших соратников, казачьих старшин с Яика. Спасая себя, они арестовали Пугачева.
А. Кузнецов: После того, как пугачевская армия потерпела поражение у Солениковой ватаги под Черным Яром, Пугачев бежал, перебрался на левый берег Волги, где его схватил войсковой старшина и выдал властям. После этого начался первый этап следствия.
Стоит отметить, что первая секретная комиссия для проведения следствия над Пугачевым и его сторонниками была создана еще в 1773 году. Екатерина II предписала выделить группу офицеров с целью сбора сведений, долженствующих пролить свет на два вопроса. Во-первых, откуда взялась эта мысль поднять восстание, выдав себя за царя? Кто эти люди, которые возглавляют бунт? И, наконец, нет ли здесь иностранного следа? В конечном итоге такая комиссия была создана. Ее фактическим руководителем стал капитан Лунин, дядя Михаила Сергеевича Лунина.
Но вернемся к следствию. Когда Пугачев был арестован и доставлен в Яицкий городок, то один из офицеров-следователей, член вышеуказанной комиссии, Савва Иванович Маврин, сразу же приступил к его допросу. Правда, допрашивать пленника ему пришлось недолго: через два дня в Яицкий городок прибыл Александр Васильевич Суворов, который не успел к военному разгрому Пугачева, чем был чрезвычайно раздосадован…
С. Бунтман: Успел к доставке.
А. Кузнецов: Да. И который всячески хотел ускоренной и отлично организованной доставкой как-то прилепиться к этому делу. Используя большую разницу в чинах (Маврин был капитаном), он буквально отнял у следователя пленника и повез его дальше в Симбирск. Однако за эти полтора, по сути, дня Маврин успел снять первичный допрос. Пока Пугачев чувствовал себя довольно раскованно, он зафиксировал следующее (здесь Пугачев описывает, каким образом он объявился в качестве Петра III): «А на другой день просил я Еремину Курицу, чтоб велел истопить баню. Когда же оная была готова, то пошли с ним вместе. А по выходе из бани Еремина Курица спросил меня: «Что-де его у тебя на груди за знаки?» На то я говорил: «Ето-де знаки государевы». А как Еремина Курица, усумняся, говорил: «Что ты говоришь, какия государевы?» На то я ему подтвердил: «Я-де сам государь Петр Федорович». Еремина Курица замолчал, и пошли из бани к нему в землянку, где я ему и стал еще говорить с уверением, что я — подлинно государь. А он, сему поверя, делал мне, яко царю, приличное учтивство. Потом я говорил ему же, Ереминой Курице: «Естли бы яицкия казаки войсковой руки, умныя люди, ко мне приехали, то бы я с ними погутарил». На то Еремина Курица отвечал: «Ко мне-де будет скоро яицкой казак Григорей Закладной для прозьбы о лошади»…
А вот, например, рассказ Пугачева о том, как он уже в качестве государя и предводителя восстания выступает перед казаками: «Почему я в Илек и вошел. Встречен был со крестами, с хлебом и солью. И я прошел прямо в церковь, велел петь молебен и упоминать на ектениях государя Петра Федоровича, а государыню исключить, выговоря при том: «Когда-де бог меня донесет в Петербург, то зашлю ее в монастырь, и пущай за грехи свои богу молит. А у бояр-де села и деревни отберу, а буду жаловать их деньгами. А которыми я лишон престола, тех без всякой пощады перевешаю. Сын-де мой (цесаревич Павел Петрович) — человек еще молодой, так он меня и не знает». А между тем плакал пред богом, говоря при том: «Дай бог, чтоб я мог дойти до Петербурга и сына своего увидел здорова».
А вышед из церкви, стал на квартиру, и тут говорил также много приличнаго к своему возвышению. На квартиру принесли мне вина и пива, а я на толпу свою велел растворить питейной дом. В оное время один казак Дубовской пришел ко мне и говорил: «Я-де ваше величество узнал, ибо я в то время был в Петербурге, как вы обручались». На то я отвечал: «Ну, старичок, хорошо, когда ты меня знаешь». И говорил еще сему подобное, однакож всего упомнить не могу».
Итак, Пугачева увозят в Симбирск, где к делу подключается генерал-майор, троюродный брат Григория Александровича Потемкина, Павел Сергеевич Потемкин. Вместе с главнокомандующим Петром Ивановичем Паниным он ведет второй этап следствия. В итоге принимается решение, что суд должен состояться в Москве.
С. Бунтман: Почему в Москве? Петербург ведь ближе?
А. Кузнецов: Москва центральнее. А это значит, что информация по Руси Великой разойдется быстрее.
19 декабря 1774 года Екатериной был подписан манифест об учреждении суда. Судьями были назначены 14 сенаторов, 11 «персон первых трех классов», 4 члена Синода и 6 президентов коллегий. Всего 35 человек. Но еще в состав судей были включены и члены следственной комиссии Волконский и Потемкин, которые наряду с генерал-прокурором Сената Вяземским были главными распорядителями на процессе, проводя его в полном соответствии с волей матушки-императрицы.
Суд судом, но надо прямо сказать, что Екатерину волновал не столько Пугачев (и даже не впечатление, произведенное на Европу, хотя это ее беспокоило), сколько факт того, что самозванец был высочайшим образом удостоверен.
С. Бунтман: Подтвержден.
А. Кузнецов: Да. Накануне суда над Пугачевым Екатерина отправила Гримму, одному из своих ближайших корреспондентов, любопытное письмо: «Через несколько дней комедия с маркизом Пугачевым кончится; приговор уже почти готов, но для всего этого нужно было соблюсти кое-какие формальности. Розыск продолжался три месяца, и судьи работали с утра до ночи. Когда это письмо дойдет к вам, вы можете быть уверенным, что уже никогда больше не услышите об этом господине».
С. Бунтман: Кто вел следствие в Москве?
А. Кузнецов: Главных следователей было трое: Павел Сергеевич Потемкин, Михаил Никитич Волконский и Степан Иванович Шешковский. Последнего, кстати сказать, Екатерина II особенно ценила за умение разговаривать с простыми людьми. Была у Шешковского такая профессиональная репутация следователя, который без кнута и дыбы простого человека мог разговорить, потому что чувствовал струны душевные, знал подход, ключик и так далее.
В Москве Пугачева допрашивали 10 дней кряду (так называемый большой допрос). Плюс к этому было еще 14 других допросов, половина из которых — очные ставки, а другая — дополнительные допросы как следствие допросов других лиц. (То есть у него уточняли какую-то информацию, полученную во время допросов других лиц).
Среди судей разгорелся спор, следует ли подсудимых доставлять в Кремлевский дворец? Было решено, что поскольку оных много, устраивать чехарду в покоях дворца не стоит. Из нескольких членов суда была сформирована специальная комиссия, которая обошла всех подсудимых и получила от них клятвенные заверения, что все показания, записанные за ними, верны, что ничего изменять они не собираются. Единственное исключение было сделано для Пугачева.
С. Бунтман: Понятное дело.
А. Кузнецов: Да. Его должны были услышать живым голосом…
Что именно? Пугачеву были заданы вопросы: «Ты ли Зимовейской станицы беглый донской казак Емелька Иванов сын Пугачев?», «Ты ли, по побеге с Дону, шатаясь по разным местам, был на Яике и сначала подговаривал яицких казаков к побегу на Кубань, потом назвал себя покойным государем Петром Федоровичем?», «Ты ли содержался в Казани в остроге, ты ли ушед из Казани, принял публично имя покойного императора Петра Третьего, собрал шайку подобных злодеев и с оною осаждал Оренбург, выжег Казань и делал разные государству разорения, сражался с верными ея императорскому величеству войсками, и наконец, артелью твоею связан и отдан правосудию ея величества, так как в допросе твоем обо всем обстоятельно от тебя показано?»
Трижды Пугачев ответил на эти вопросы: «Да, это я».
С. Бунтман: Все.
А. Кузнецов: Затем генерал-прокурор Вяземский обратился к Пугачеву с двумя последними вопросами: «Не имеешь ли сверх показанного тобою еще чего объявить?», «Имеешь ли чистосердечное раскаяние во всех содеянных тобою преступлениях?»
Пугачев отвечал, что «сверх показанного в допросах ничего объявить не имеет», и добавил: «Каюсь богу, всемилостивейшей государыне и всему роду христианскому».
В итоге суд вынес приговор.
Что касается соратников Пугачева, то все они были распределены (по степени их вины) на несколько групп («сортов»), каждой из которых был вынесен соответствующий вид наказания. В общей сложности было 10 «сортов». Пугачев, как главный обвиняемый по процессу, был поставлен вне «сортов».
Итак, к первому «сорту» был отнесен казак Афанасий Перфильев, ко второму — Иван Зарубин по прозвищу Чика, Максим Шигаев, Тимофей Подуров и Василий Торнов. И так далее, и так далее.
Десятый разряд — это те, кто вообще был освобожден от ответственности, сочтен невиновным. Например, обе жены Пугачева, законная и незаконная. Их, правда, все равно отправили в ссылку, но решением Сената было подчеркнуто, что вины их нет.
В девятом разряде тоже были оправданные. Среди них фигурируют три очень интересных персонажа. Например, один из обвиненных офицеров, приговоренный впоследствии к лишению дворянства, офицерского звания и отправленный в Сибирь, стал прообразом…
С. Бунтман: Швабрина.
А. Кузнецов: Совершенно верно. Второй был стареньким прапорщиком инвалидной команды. Его сочли виновным, но по причине старости решили не наказывать.
С. Бунтман: Капитан Миронов.
А. Кузнецов: Да. А вот фамилия третьего персонажа — Гринев.
С. Бунтман: Ого!
А. Кузнецов: Да. И похоже, что именно эту фамилию Пушкин заимствовал для героя «Капитанской дочки», хотя все остальные обстоятельства совершенно другие.
Основной движущей силой Крестьянской войны 1773-1775 гг. были казаки, крестьяне, работные люди, народы Урала и Поволжья.
Предпосылки Пугачевского восстания
У каждой из групп, последовавших за Пугачевым, который называл себя «чудом спасшимся царем Петром Федоровичем», внуком Петра I, были свои причины. Недовольство крестьян было вызвано усилением крепостного права, екатерининские указы довели людей до состояния, близкого к рабству. Желание повысить доходность имений и предприятий оборачивалось лишь усилением эксплуатации людей. Страдали все категории крестьянства: помещичьи, монастырские, дворцовые, государственные и в том числе ясачные, то есть трудовой люд нерусских народностей Поволжья, Приуралья и Зауралья.
Казаки же, подавляющее большинство которых являлись потомками беглых крестьян, ушедших на «вольные» земли, были недовольны тем, что их лишили независимости. Петербургские власти ограничили их самоуправление, лишили права самостоятельно выбирать и смещать с должности атаманов и старшин войск, если те не справляются с обязанностями — теперь их назначала петербургская Военная коллегия. Казачья военная сила тогда разделилась на «старшинскую» и «войсковую». Первые наживались на отмене выборности, выступали посредниками правительства, а вторые, большинство, выступали против нововведений.
К этим политическим недовольствам добавлялась еще и введенная в 1754 году монополия на соль. Экономика казаков была целиком построена на продаже рыбы и икры, так что соль являлась стратегическим продуктом. Запрет на ее вольную добычу и появление откупщиков соляного налога в «верхах» войска привели к резкому расслоению и разорению казаков.
И до 1773 года помещичьи и государственные крестьяне «творили непослушания и противности». Однако началом крестьянской войны стало стихийное выступление казаков Яицкого войска (под городом Яицк) 1772 года. Оно было быстро подавлено, но протестные настроения не угасли. К дальнейшей борьбе «войсковую сторону» подтолкнул «набеглый царь» Емельян Иванович Пугачев, порожденный казачеством и возглавивший его движение.
Фигура предводителя
Емельян Пугачев, простой казак Зимовейской станицы, впоследствии беглый, участвовавший в Семилетней войне и войне с Турцией, был отнюдь не первым самозванным Петром Федоровичем — семь его предшественников именовались Петром III и один — Петром II. Самозванство, широко распространенное XVII—XVIII вв., отражало свойственный русскому крестьянину того времени наивный монархизм, патриархальную веру в то, что «царь-то хорош, но плохи бояре да дворяне».
В ставке самозванец-царь хорошо играл свою роль: издавал бумаги не только от себя, но и от имени «сына и наследника» Павла. На них ставили «большую государственную печать». Указы и манифесты отражали радикальные требования народа.
При этом от первых яицких казаков, отозвавшихся на призыв, Пугачев не таил своего имени. Прямо говорил, что он простой донской казак, который содержался в Казанской тюрьме, бежал, скитался по степям и искал убежища от властей. Казаки не придавали особого значения тому, кто перед ними — подлинный император или самозванец. Важно было, что он становился знаменем в их борьбе за права и волю.
Пугачев пытался внести порядок в мятежную народную стихию, что отличало его восстание от первых крестьянских войн в России. Главное войско было поделено на «полки», возглавляемые выборными или назначенными Пугачевым «офицерами». При самозваном императоре из его охраны образовалась «гвардия». Под Оренбургом была организована ставка, а высшим органом стала Государственная Военная коллегия, сосредоточившая военную, административную и судебную власть.
Массы крестьянства и казачества видели в самозванце «хорошего царя Емельяна-батюшку», лихого грозного богатыря и атамана, небезразличного к мужикам. Он был таким правителем, каким его желала видеть мужицкая фантазия: казнил помещиков, офицеров и жаловал простых людей.
Начало Пугачевского восстания
Мысль объявить себя Петром III появилась у Пугачева на Добрянском форпосту еще до приезда в заволжские степи, где бунтовали казаки. О самом недовольстве на Яике он узнал позднее, перед тем как бежать в старообрядческую слободу Ветку. Этот слух он не оставил без внимания. Осенью 1772 года, остановившись в Мечетной слободе, Емельян убедился в настроениях казачества и утвердился в своем намерении. Чуть позже, в ноябре того же года он приехал в Яицкий городок и уже официально назвался спасшимся императором. Его почти сразу арестовали и отправили в Казань, но он бежал оттуда в конце мая 1773 года, и уже в августе Пугачев вновь появился в яицком войске. Уже тогда в Петербурге поняли, какую опасность представляет уроженец Зимовейской станицы.
Если раньше Пугачев был одержим идеей найти и увести казаков в свободный, благодатный край на Тереке, в Бессарабии, в Белоруссии, на Кубани, в «турецкой стороне» , то с этого момента он стал понимать, что уйти от нищеты некуда, единственный способ добиться воли — это бороться с режимом.
В сентябре Пугачев прибыл в хутор Толкачевых, здесь он огласил свой первый манифест к казакам: «Император Петр Федорович» жаловал казаков, калмыков и татар рекой Яиком, землей, травами и всяким «жалованьем». В тот же день войско Пугачева двинулось на Яицкий городок. По дороге присоединялись новые сторонники, и подошедший к городку отряд был уже почти в четыре раза больше.
Первый этап Крестьянской войны
18 и 19 сентября 1773 года пугачевцы пытались штурмовать Яицкий городок, но сказалось отсутствие артиллерии — город захватить не удалось. При этом большая группа казаков, из числа направленных для обороны городка, перешла на сторону самозванца. Повстанческий отряд пошел вверх по Яицкой укрепленной линии — здесь они запаслись пушками и порохом и без выстрела взяли Гниловский, Рубежный, Генварцовскйй и другие форпосты. Казаки с форпостов вливались в отряд Пугачева.
В 20-х числах сентября повстанцы встали лагерем у Илецкого городка. Здесь был созван круг, на котором все новоприбывшие казаки присягнули «великому государю Петру Федоровичу». После двухдневного совещания войско приняло решение идти дальше на Оренбург — для яицкого казачества это был административный центр края. Именно отсюда на них надвигалось «регулярство» в виде царских указов, судебных постановлений, правительственных войск и офицеров, которые заменяли выборных старшин. Город был символом враждебной казакам власти, поэтому его необходимо было взять.
На пути к Оренбургу лежали небольшие крепости Нижне-Яицкой дистанции Оренбургской военной линии. По дороге из Илецкого городка пугачевцы взяли Рассыпную, Нижне-Озерную и Татищевсую крепости.
С новыми запасами артиллерии и пополнением в людях после взятия Татищевской крепости двухтысячный отряд Пугачева представлял реальную угрозу для Оренбурга. Однако на пути Пугачев решил свернуть в Сеитовскую (или Каргалинскую) слободу и Сакмарский городок, так как прибывшие оттуда казаки и татары уверили его во всеобщей преданности. Кроме Сакмарского казачьего полка к Пугачеву присоединились рабочие соседних медных рудников горнозаводчиков Твердышева и Мясникова. 4 октября армия восставших направилась к Бердской слободе близ Оренбурга, жители которой тоже присягнули «воскресшему царю». Позднее это место станет фактически столицей восставшего казачества. Позднее возникнут новые центры пугачевского движения, один из сильнейших появится в селе Чесноковка под Уфой.
5 октября армия Пугачева подошла к городу и разбила временный лагерь в пяти верстах от него. Повстанцы много раз пытались взять Оренбург штурмом, а городской гарнизон пробовал нанести повстанцам поражение во время вылазок, однако все сводилось к «артиллерийской дуэли». В итоге осада Оренбурга на полгода сковала главные силы восставших, не принеся успеха ни одной из сторон.
Из-за начавшихся морозов в октябре армия Пугачева перенесла лагерь в Бердскую слободу. В течение месяца в руки восставших перешли крепости по реке Самаре — Переволоцкая, Новосергиевская, Тоцкая, Сорочинская, а в начале ноября — Бузулукская крепость.
Параллельно с событиями в Оренбурге восстания происходили на Каштымском, Каслинском, Златоустовском, Уткинском, Каменском, Саткинском и других заводах. Волнения охватили обширный край от Гурьева на берегу Каспийского моря до Екатеринбурга и Ирбита, от Шадринска до Самары и Ставрополя. «Казачий мятеж» перешел в статус Крестьянской войны.
В конце октября Кар был уже в Казани, высланные Пугачевым отряды Андрея Овчинникова и Ивана Зарубина-Чики разбили его в боях 8−9 ноября. Через пару дней у самого Оренбурга повстанцы окружили и переманили на свою сторону корпус полковника Чернышева. Кар понял, что может быть разгромлен, и под предлогом болезни покинул корпус. Новым командующим Екатерина II назначила Александра Бибикова. Вместе с этим из Петербурга к Пугачеву отправили двух «подговоренных» яицких казаков, которые должны были уговорить казаков схватить или убить атамана, но в итоге перешли на сторону восставших. В ярости Екатерина II отправила в тюрьму в Казани жену и детей Пугачева.
Бибиков прибыл в Казань в декабре 1773 года и начал движение к осажденным повстанцами городам: Самаре, Оренбургу, Уфе, Мензелинску и Кунгуру. В ответ на это Пугачев отвел главные силы от Оренбурга и частично снял осаду, хотя фактически она продолжалась еще до конца марта 1774 г.
Еще в начале декабря в поход к низовьям Яика отправился казачий отряд пугачевского атамана Михаила Толкачева. Выйдя к Яику, он направился на север, захватил Кулагину, Калмыкову, Сахарную крепости и 30 декабря попытался еще раз захватить Яицкий городок. После событий начала Крестьянской войны в городе построили внутреннюю крепость вокруг Михайло-Архангельского собора, его осада продлилась до середины апреля 1774 года. В январе, во второй половине февраля и в начале марта 1774 года Пугачев лично возглавлял попытки овладеть осажденной крепостью. Взять ее так и не удалось.
Еще в январе-феврале развернулось повстанческое движение в Зауралье и Западной Сибири. Отряды М. Ражева, А. Ерусланова, С. Новгородова и других атаманов держали в осаде Шадринск, Ирбит и Далматов монастырь, в конце февраля заняли Курган.
22 марта Пугачев был разбит в бою с войсками генерала Голицына под Татищевой крепостью. Восставшие понесли большие потери, в плен попали видные соратники Пугачева. В это время под Уфой потерпел поражение и попал в плен Иван Зарубин-Чика. Приехав в Берду с несколькими казаками, Пугачев сразу же покинул ее, а через несколько дней войска Голицына вступили в Оренбург. Бой под Сакмарским городком 1 апреля закончился новым поражением Пугачева. С небольшим отрядом казаков, работных людей, башкир и татар самозванец ушел на Урал.
9 апреля 1774 скончался Бибиков, после него командование царскими войсками Екатерина II поручила генерал-поручику Федору Щербатову. Генерал Голицын, возмущенный тем, что на пост командующего войсками назначили не его, разослал небольшие команды по ближайшим крепостям и деревням для проведения следствия и наказаний, и с основными силами своего корпуса на три месяца задержался в Оренбурге. Интриги между генералами дали Пугачеву нужную передышку: он успел собрать на Южном Урале рассеянные мелкие отряды. Приостановили преследование и наступившие весенняя распутица и паводки на реках, ставшие непроходимыми дороги.
Утром 5 мая пятитысячный отряд Пугачева подошел к Магнитной крепости. Из-за слабого вооружения начало штурма было неудачным, самозванец был ранен в правую руку. Ночью восставшие предприняли еще одну попытку и смогли прорваться в крепость и захватить ее. Пугачев и уцелевшие его сподвижники ушли в Башкирию.
Второй этап Пугачевского восстания
В начале июня Пугачев направился к Казани. По пути повстанцы взяли Красноуфимскую крепость, а позднее выиграли бой с городским гарнизоном под Кунгуром. Решив не штурмовать сам Кунгур, Пугачев повернул на запад. Овладев прикамским городом Оса, он переправил войско через Каму, взял по пути Воткинский и Ижевский заводы, Елабугу, Сарапул, Мензелинск, Агрыз, Заинск, Мамадыш и другие города и крепости.
В первых числах июля 20-тысячное войско пугачевцев подошло к Казани. 12 июля самозванец штурмовал город, сбил неприятельские заставы в предместьях и фактически овладел Казанью. Однако он не сумел взять старинного Кремля, за стенами которого укрылись войска гарнизона, губернские власти и состоятельные горожане. Вскоре начался пожар, охвативший почти весь город, Пугачеву пришлось прекратить штурм Кремля и вывести свое войско из города на Арское поле.
Вечером того же дня на этом поле повстанцы вступили в бой с корпусом подполковника Ивана Михельсона, подошедшим к Казани после многодневного марша из Уфы. В этом сражении повстанцам пришлось отступить за реку Казанку, но Пугачев не оставил намерения овладеть Казанью и вскоре вновь пошел в наступление. В итоге самозванец потерпел поражение, потерял до 2000 человек убитыми, всю артиллерию и обозы. В плен попали до пяти тысяч повстанцев. Тем, кто выжил (до 400 конников), пришлось бежать на север, к городу Кокшайску, где повстанцы переправились на правый берег Волги. Здесь самозванец пополнил свою армию тысячами крестьян. Другой отряд пугачевского войска в это время продолжал боевые действия под Уфой.
Ещё до начала битвы у Казани Пугачев объявил, что после направится в Москву. Слух об этом разлетелся по всей окрестности, и, несмотря на крупное поражение, восстание охватило весь западный берег Волги. С обновленной крестьянской армией 20 июля Пугачев вступил в Курмыш, 23 июля беспрепятственно въехал в Алатырь, а после направился к Саранску. Здесь на центральной площади был зачитан указ о вольности для крестьян. Указы вызвали в Поволжье многочисленные крестьянские мятежи, движение охватило большинство поволжских уездов, подошло к границам Московской губернии и реально угрожало Москве.
Третий этап Крестьянской войны
Императрица Екатерина II была встревожена движением повстанцев. В августе 1774 г. она отозвала генерал-поручика Александра Суворова из придунайских княжеств — он со своими войсками должен был разбить основную пугачевскую армию в Поволжье.
Царские войска старались поймать самозванца: Михельсон, преследовавший мятежников от Казани, повернул к Арзамасу; генерал Мансуров выступил из Яицкого городка к Сызрани; генерал Голицын — к Саранску. Все ожидали, что Пугачев пойдет к Москве, но от Пензы он повернул на юг: хотел привлечь в свои ряды волжских и донских казаков, так как яицкие казаки уже устали от войны к тому времени. Именно в эти дни казацкие полковники начали заговор: они хотели сдать Пугачева правительству взамен на помилование.
Тем временем Пугачев взял Петровск, Саратов, Камышин. 21 августа он попытался атаковать Царицын, но штурм был неудачным и войско двинулось к Черному Яру. 24 августа Михельсон настиг самозванца у Солениковой рыболовецкой ватаги, и на следующий день состоялось последнее крупное сражение повстанцев с царскими войсками. Восставшие были разбиты, Пугачев с небольшими остатками войска, разбитого на мелкие отряды, бежал за Волгу. Их преследовали поисковые группы генералов Мансурова, Голицына, яицкого старшины Бородина и донского полковника Тавинского. В течение августа-сентября поймали большую часть участников восстания, для проведения следствия их отправляли в Яицкий городок, Симбирск и Оренбург.
Пугачев с отрядом казаков стремился к Узеням. Чтобы облегчить уход от погони, участники заговора предложили разделить войско, в итоге преданных «царю» казаков вместе с атаманом Перфильевым отделили от остальных. 8 сентября у реки Большой Узень на них накинулись, самозванца связали.
11 сентября в Яицком городке объявили о пленении Пугачева, а через пару дней привезли уже его самого. Здесь состоялись первые допросы, один из которых провёл лично Суворов, он же конвоировал пленного в Симбирск, где шло основное следствие. Емельяна Пугачева перевозили в тесной клетке, он был скован по рукам и ногам и не мог даже повернуться. В Симбирске его в течение пяти дней допрашивали начальник секретных следственных комиссий Павел Потемкин и командующий правительственными войсками граф Петр Панин.
9 января 1775 года суд приговорил Пугачева к казни. 10 января, на Болотной площади в Москве при большом скоплении людей, самозванец взошел на эшафот, поклонился на четыре стороны и сложил голову на плахе. В тот же день повесили и других командующих повстанческим войском: Шигаева, Подурова и Торнова. Зарубин-Чика был отправлен в Уфу, где его казнили в начале февраля 1775 года.
Автор статьи
Читайте также: