Укажите на какое обстоятельство обращается внимание следователя суда при оценке заключения

Обновлено: 23.04.2024

Заключение эксперта – один из источников сведений, на основании которых суд устанавливает факты, имеющие существенное значение для правильного рассмотрения и разрешения дела. Как и любое другое доказательство, оно будет иметь юридическую силу при условии, что получено с соблюдением закона. В этой колонке я рассмотрю ошибки, которые допускаются судом при назначении экспертизы в гражданском процессе и возможности их предупреждения во избежание затягивания сроков для рассмотрения дела, признания заключения эксперта недопустимым доказательством, а также увеличения расходов по делу.

Порядок назначения экспертизы

Процедура назначения экспертизы в гражданском процессе регламентируется ст. 79-80 Гражданского процессуального кодекса.

Назначение судебной экспертизы осуществляется судом по собственной инициативе или по ходатайству лиц, участвующих в процессе. В ряде дел, таких как дела о признании гражданина недееспособным, проведение экспертизы является обязательным процессуальным действием (ст. 283 ГПК РФ).

Экспертиза может быть назначена как на стадии подготовки к судебному разбирательству, так в и процессе самого судебного разбирательства.

Поводом для проведения экспертизы является возникновение в деле вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, и для разрешения которых недостаточно опросить в судебном заседании специалиста. Назначение экспертизы должно быть обоснованным.

Перед вынесением определения о назначении экспертизы суд:

устанавливает факты, для подтверждения которых необходимо проведение экспертизы;
определяется с видом экспертизы;
выбирает судебно-экспертное учреждение или эксперта (экспертов);
рассматривает ходатайства об отводе экспертов, если таковые имеются;
формулирует круг вопросов, по которым требуется заключение эксперта;
обозначает дату назначения экспертизы и дату, не позднее которой заключение должно быть составлено и направлено экспертом в суд;
решает вопрос о предоставлении эксперту материалов и документов для сравнительного исследования, особые условия обращения с ними, если это необходимо;
определяет за чей счет должна быть проведена экспертиза.

Выбор эксперта и определение круга вопросов осуществляются судом с учетом мнения участников процесса. Отклоняя вопросы, предложенные стороной по делу, суд обязан мотивировать свое решение.

Содержание определения о назначении экспертизы должно соответствовать требованиям ст. 80, ст. 225 ГПК РФ.

Эксперт предупреждается судом или руководителем судебно-экспертного учреждения об ответственности, предусмотренной ст. 307 Уголовного кодекса.

Далее, суд имеет право воспользоваться правом, представленным ст. 216 ГПК РФ, и приостановить производство по делу.

Ошибки в судебной практике

Анализ правоприменительной практики в этом вопросе приведен в Обзоре судебной практики по применению законодательства, регулирующего назначение и проведение экспертизы по гражданским делам, утвержденном Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 14 декабря 2011 года (далее – Обзор). Изучение обобщений, проведенных на уровне верховных судов субъектов РФ, показывает, что Обзор сохраняет актуальность и в настоящий момент. Приведем типичные ошибки судов при назначении экспертизы.

Не указано наименование вида экспертизы. В отдельных случаях вместо названия экспертизы суды указывали ожидаемые от исследования результаты. Так, в одном определении экспертиза была названа: "судебная экспертиза по определению рыночной стоимости заложенного имущества". Назначаются несуществующие виды экспертиз. Перечень возможных видов судебных экспертиз содержится в Приказе Минюста России от 27 декабря 2012 г. № 237 "Об утверждении Перечня родов (видов) судебных экспертиз, выполняемых в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России, и Перечня экспертных специальностей, по которым предоставляется право самостоятельного производства судебных экспертиз в федеральных бюджетных судебно-экспертных учреждениях Минюста России".

Неверно определен вид экспертизы. Судом на разрешение эксперта поставлены вопросы, на которые не могли быть получены ответы в результате указанного в определении вида экспертизы.

Неверно указан тип экспертизы (повторная или дополнительная). Повторная экспертиза согласно ст. 87 ГПК РФ, ст. 20 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" назначается судом, когда есть основания сомневаться в объективности и обоснованности заключения эксперта. Дополнительная экспертиза, как правило, имеет место быть при выявлении неясности, неточности, неполноте выводов эксперта. Эта ошибка может повлечь неверное решение вопроса о том, возможно ли поручение этой же экспертизы тому же эксперту.

Не определены даты проведения экспертизы и даты предоставления суду заключения эксперта. При определении сроков судьи руководствуются Методическими рекомендациями по производству судебных экспертиз в государственных судебно-экспертных учреждениях системы Министерства юстиции Российской федерации, утв. приказом Минюста России от 20 декабря 2002 года № 346, а также сложившейся практикой по срокам проведенных ранее экспертиз. Отсутствие конкретной даты в определении о назначении экспертизы также приводит к неопределенности, и как следствие затягиванию процесса во времени.

Ошибочный выбор экспертного учреждения или эксперта. Не всегда предварительно выяснялась возможность конкретного экспертного учреждения провести необходимые вид экспертизы, наличие соответствующей материально-технической базы или условий для проведения экспертизы.

Не составлялся протокол судебного заседания или составлялся с нарушением ст. 228 ГПК РФ. Обязанность суда – составлять протокол при проведении каждого отдельного процессуального действия. Применительно к назначению экспертизы в протоколе подлежат обязательному отражению: лицо, ходатайствующее о назначении экспертизы, сведения о разъяснении прав участникам процесса и последствий уклонения от экспертизы, данные о представление сторонами вопросов для исследования, обсуждений выбора эксперта, заявления отводу эксперта.

На разрешение экспертам ставились вопросы правового характера. Например, разрешение такие вопросов, как: "Соответствовали ли действия истца и ответчика перед столкновением ПДД, и если нет, то какие пункты ПДД были нарушены?" или "Нуждается ли данный гражданин в установлении опеки?" относится к компетенции суда, и ставить их перед экспертом считается недопустимым.

В большинстве из перечисленных нарушений определение о назначении судебной экспертизы и материалы для ее проведения возвращаются из экспертного учреждения без исполнения обратно в суд для уточнения соответствующих пунктов. Данное обстоятельство приводит к затягиванию сроков разрешения дела по существу.

Возможности участников процесса

Ошибкой со стороны участников процесса является пассивное поведение в процессе и предоставление решений всех вопросов, касающихся назначения экспертизы, на откуп суду и другой стороне по делу.

Важно ясно представлять возможности того или иного вида экспертизы и результаты, которые она может дать. В ходатайстве о назначении экспертизы необходимо обосновать ее назначение и указать конкретный факт, для установления которого требуется специальные знания. Предложенные на разрешение эксперта вопросы должны быть конкретны, понятны, корректно сформулированы и последовательны. Для этого можно воспользоваться специальной литературой или проконсультироваться со специалистом. Предлагая суду эксперта, желательно предварительно провести мониторинг уже проведенных ранее аналогичных судебных экспертиз и экспертов, работающих в нужной сфере, и предоставить суду информацию об экспертном учреждении или данные эксперта (экспертов) с указанием сведений об их компетентности, стаже эксперта, сроков, за которые он проведет экспертизу, и стоимость его услуг.

При назначении экспертизы по инициативе суда также важно активно пользоваться предоставленными сторонам процессуальными правами, контролировать внесение соответствующих замечаний в протокол судебного заседания и знакомиться с вынесенным определением о назначении экспертизы.

Последнее приобретает особое значение в связи с тем, что формально законодатель дает возможность принесения частной жалобы на определение суда о назначении экспертизы только в отношении вопросов, связанных с судебными расходами (ст. 104 ГПК РФ), а также приостановлении производства по делу (ст. 218 ГПК РФ).

Это мотивируется тем, что определение суда о назначении экспертизы само по себе не исключает возможность дальнейшего движения дела и в соответствии со ст. 331 ГПК РФ частные жалобы на определения суда такого рода не подаются. Возможность обжалования определения отсутствует и в ст. 80 ГПК РФ, касающейся непосредственно определения суда о назначении экспертизы.

Право оспорить выбор суда в отношении эксперта и круга вопросов процессуальное законодательство не предоставляет. В случае вынесения неблагоприятного решения возможно включить свои доводы в аппеляционную жалобу, воспользовавшись правом, указанным в п. 3 ст. 331 ГПК РФ.

Заключение эксперта оценивается следователем или судом по их внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела, руководствуясь законом. Органы следствия и суд должны проверить и оценить:

1) связь заключения с другими источниками доказательств, в частности;

а) заключение эксперта должно быть связано с другими источниками доказательства по делу;

б) в заключении эксперта все факты важно излагать объективно, на основе его спец. познаний.

в) заключение эксперта должно быть основано на исследовании всех имеющихся в деле источников доказательства. ПРИМЕР (заключение нельзя считать обоснованным если эксперт не использовал при исследовании все показания свидетелей).

2) факторы процессуального характера. Здесь оцениваются:

а) значение для данного дела факторов, установленных экспертом. ПРИМЕР (Если рассматривается дело по обвинению кассира в недостаче денег, то выявление факторов нарушения финансовой дисциплины не будет иметь значение для де-ла).

б) заключение эксперта должно быть признано доброкачественным;

в) достоверность и доброкачественность доказательств, положенных в основу заключения;

г) доказательства, на которых основано заключение эксперта, и их источники должны находиться в деле.

3) факторы научно-методического характера, связанные с исследовательской работой эксперта и с составлением им заключения. При этом проверяются:

а) степень учета экспертом соответствующих нормативных актов;

б) правильность методики, примененной экспертом при исследовании им операций;

в) соответствие заключения вопросам, поставленным на разрешение эксперта. Заключение эксперта, составленное не в соответствии с поставленными перед ним вопросами, является неполноценным;

г) отсутствие в заключении внутренних противоречий;

д) логическое построение заключения, т.е. оно должно быть построено по законам логики;

е) отсутствие существенных пробелов;

ж) категоричность заключения;

з) отсутствие в заключении ошибок. К ошибкам, которые искажают достоверность заключения эксперта относятся как ошибки по существу заключения, так и ошибки в расчетах, в частности, если эксперт установил завышенный или заниженный размер материального ущерба.

4) Обстоятельства, относящиеся к субъективным качествам эксперта (квали-фикация, компетентность, объективность эксперта).

Заключение эксперта должно оцениваться следствием и судом в совокупности с другими материалами дела. Любое имеющееся противоречие должно быть проверено и разъяснено. Для этого проводятся дополнительные следственные действия, судебное исследование возникающих вопросов. На практике встречаются противоречия между выводами экспертов, исследовавших одни и те же обстоятельства, противоречия между заключением эксперта и другими доказательства-ми.

В случае противоречия между заключением эксперта и другими доказательствами следствие и суд могут либо принять за основу выводы одного из них, либо назначить повторную экспертизу. Принятие таких решений следствие и суд должны обосновать. Основным приемом исследования следователем и судом подобных противоречий является дополнительный допрос экспертов в порядке уточнения данного ими заключения. В большинстве случаев эти действия помогают устранить противоречия и глубоко вникнуть в суть заключения экспертов.

Результаты оценки заключения экспертов на следствии и судом находят свое отражение в постановлениях, определениях, решениях и приговорах.

Оценка заключения эксперта адвокатом-защитником.

Статья 51 УПК определяет основную задачу адвоката как объяснение обстоятельств, оправдывающих обвиняемого или смягчающих ответственность. Практические действия защитника заключаются в проведении предусмотренных законом действий и заявлению ходатайств в целях улучшения положения подсудимого путем частичного или полного опровержения обвинения и оспаривания значения отдельных видов или групп доказательств.

Сложность выполнения этой задачи, состоит в том, что защитник сравнительно редко обладает достаточно специальными познаниями, необходимыми для определения научной обоснованности заключения и выводов эксперта.

Оценка адвокатом заключения эксперта может быть подразделена на предварительную, научно-методическую и заключительную стадии.

Таким образом, роль адвоката в оценке заключения экспертизы заключается в выяснении соответствия выводов экспертизы процессуальным, методическим и научным принципам.

Соловьев Сергей Александрович, адвокат, управляющий партнер адвокатского бюро города Москвы «Сословие».

В работе раскрываются отдельные элементы гносеологических концепций с точки зрения их применения к оценке судом заключения эксперта и заключения (суждения) специалиста. На примерах судебной практики анализируются логические и предметные ошибки, ставшие возможными в связи с излишне широкими дискреционными полномочиями суда при оценке сложных по элементу познания объектов.

Ключевые слова: уголовный процесс, суд, защитник, судебный эксперт, специалист, методы познания, дискреционные полномочия суда.

Limits of Judicial Discretion at Evaluation of Expert Findings and Specialist Opinion: Gnoseological Aspect

Solovyev Sergey A., Attorney, Managing Partner of the Soslovie Moscow Law Firm.

The article reveals epistemological concepts individual elements in terms of its application to the Court’s estimation of expert and proficient conclusion (opinion). Logical and objective faults (errors), which cased by Court’s unnecessarily broad discretionary powers in appraising complicated objects based on perception methods, are being examined through jurisprudence.

Key words: criminal procedure, court, criminal-defense attorney, legal expert, proficient, perception methods, discretionary powers.

Пока эксперт в зале суда один, он неуязвим,

хотя бы говорил вздор. Дайте ему противника —

речения оракула превратятся в самолюбивый спор.

См.: Сергеич П. Искусство речи на суде. Тула: Автограф, 1998. С. 191, 192.

Очевидное несовершенство уголовно-процессуальной регламентации присутствия в орбите уголовной юстиции фигуры специалиста отмечается большинством российских ученых-процессуалистов . Причем это несовершенство обусловлено именно наличием формально-логических противоречий, которые, говоря языком Ю.В. Францифорова, «представляют собой внутренние противоречия уголовно-процессуального права, имеющие субъективную природу и вытекающие из логических ошибок при создании уголовно-процессуальных норм» .

См.: Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного процесса: Учебное пособие. М.: Приор-издат, 2006. С. 76.

Однако объективное существование этих противоречий и их признание научно-практическим сообществом, профессионально трудящимся на ниве уголовного процесса России, не снимают практической каждодневной задачи судейского сообщества по необходимости познания и оценки сведений, представляемых специалистами и экспертами при рассмотрении уголовных дел по существу.

Важным элементом здесь является именно познание, так как суды при сегодняшней доктрине уголовно-процессуального права освобождены от доказывания и, выполняя роль арбитра в споре обвинения и защиты, в большей степени занимаются именно познавательной деятельностью, которая во взаимосвязи с практикой выступает формированием знания, необходимого для отправления правосудия и разрешения конкретного уголовного дела.

В этой связи важным моментом для качественного исполнения судьей своих обязанностей является синтез элемента познания и дискреционных полномочий судьи с установлением критериев достоверности и достаточности применительно непосредственно к заключению эксперта и суждению специалиста.

Практическое правоприменение ставит перед его пользователями массу вопросов. При каких обстоятельствах мнение специалиста, пусть даже в форме суждения, должно быть услышано судом? Какое количество его доводов должно перейти в качество, реализуемое в проведении по делу повторной или дополнительной экспертизы? Существуют ли безусловные для суда основания, при которых заключение эксперта, мотивированное оспоренное приглашенным стороной специалистом, будет являться недопустимым доказательством?

При этом хочу сразу отметить, что автор не сторонник тенденции придания суждениям специалиста доказательственного значения. Здесь я полностью поддерживаю позицию профессора С.А. Шейфера об опасности размывания грани между заключением эксперта и заключением специалиста . Однако практика в то же время показывает, что отношение суда к заключению эксперта, как к чему-то незыблемому и априорно достоверному, может влечь за собой куда более существенные ошибки в отправлении правосудия, нежели более внимательное отношение суда к позиции стороны по делу, подкрепленной мнением специалиста .

См.: Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: Монография. 2-е изд., испр. и доп. М.: Норма; ИНФРА-М, 2014. С. 170.

Профессор Смирнов А.В. в своем выступлении на Всероссийской научно-практической конференции 20 — 21 марта 2015 г. в г. Санкт-Петербурге на тему «Справедливость и равенство в уголовном судопроизводстве» привел цифры, в соответствии с которыми доверие судей заключениям судебных экспертиз, представленных следователями и дознавателями, составляет 77,5%, что является веским подтверждением позиции автора статьи.

В конце концов все действия суда как арбитра в уголовно-правовом споре направлены на то, чтобы на основании представленных доказательств вынести законное, обоснованное и справедливое решение ( ст. 297 УПК РФ).

Сложившаяся в уголовном правоприменении тенденция очевидно свидетельствует, что в основном к помощи специалистов прибегает именно сторона защиты, что очевидно, так как органу расследования для решения специальных вопросов в науке, искусстве или ремесле дано право назначения судебной экспертизы ( ч. 1 ст. 195 УПК РФ). Более того, единственным способом для стороны защиты посеять обоснованные сомнения в достоверности проведенных в ходе досудебных стадий уголовного судопроизводства экспертиз является именно получение заключения специалиста, так как никакие познания самого защитника, даже самые глубокие в том или ином вопросе, не могут являться для суда основаниями к восприятию данных утверждений как достоверных и заслуживающих внимания.

Оставляя за скобками темы данной статьи вопрос возможного злоупотребления правом со стороны защиты при привлечении специалиста, соглашусь лишь с позицией Т.Ю. Марковой о необоснованности утверждений, что договорные отношения защитника со специалистом являются безусловным свидетельством дачи им заведомо ложного заключения или суждения .

В этой связи необоснованные и немотивированные элементы концепции скептического познания, применяемые судьей в отношении мнения (суждения) специалиста, могут свидетельствовать лишь о правовом нигилизме и резком снижении профессионального уровня подготовки судей, что, по мнению В. Пастухова, составляет большую проблему российского правосудия, нежели многочисленные, но бездоказательные упреки о его «коррумпированности» и «зависимости от власти» , что с практической точки зрения влечет за собой переложение экспертных ошибок в судебные решения. При этом в первую очередь речь здесь ведется о предметных ошибках, которые, как справедливо отмечал Н.И. Кондаков, в отличие от логических ошибок, могут быть замечены и исправлены только тем, кто знаком с самим предметом, о котором идет речь .

См.: Пастухов В. Российское правосудие: «отделение от власти» // Сравнительное конституционное обозрение. 2004. N 4(49). С. 120.

См.: Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. 2-е изд. М.: Наука, 1975. С. 273.

Поведенческий волевой момент стороны защиты, направленный на реализацию своего права по привлечению специалиста, как правило, имеет под собой некие безусловные фактические обстоятельства, заставляющие защитника для большей убедительности и достоверности своей позиции обращаться к помощи специалистов. Такая профессиональная активность защитника, по нашему мнению, в принципе не может оставаться без надлежащего внимания суда, так как в противном случае вся защитительная деятельность может превратиться в юридическую фикцию, когда любой поведенческий акт защиты будет восприниматься судом скептически и не будет приниматься во внимание.

В этой связи, полагаю, вполне целесообразным было бы сужение границ дискреции судьи при оценке заключения (суждения) специалиста и при проведении сравнительного анализа между выводами специалиста и выводами, имеющимися в заключении экспертов. П. Сергеич метко подметил, что сведущие люди редко бывают вполне согласны между собой , однако это не должно быть основанием к категорическому неприятию тех суждений, которые заявляются специалистом в зале суда.

См.: Сергеич П. Указ. соч. С. 192.

Так, по одному из дел, слушавшемуся по существу в Московском окружном военном суде , мной, как защитником в процессе, было представлено консультативное заключение специалиста в области почерковедения, имеющей на тот момент стаж экспертной работы по специальности более 30 лет и занимавшей до февраля 2002 года должность заведующей лабораторией судебно-почерковедческих экспертиз РФСЦЭ при Минюсте РФ. Доводы, изложенные ею в своем письменном заключении и впоследствии подтвержденные в судебном заседании, явились основанием к вынесению судом постановления об исключении из числа допустимых доказательств заключения судебно-почерковедческой экспертизы, проведенной на досудебной стадии органом расследования. Поводами к такому решению суда послужили в том числе и указания специалиста в судебном заседании на грубые нарушения экспертами методики проведения почерковедческой экспертизы, обусловленной отсутствием в распоряжении эксперта свободных образцов почерка, подвергающегося исследованию (предметная ошибка ), а равно исследование экспертом ряда букв и цифр, которых нет в записях, представленных на экспертизу (деятельностные, они же операционные, ошибки ).

Архив Московского окружного военного суда. Дело N 1-0014/04 в отн. Д. и З. Из адвокатской практики автора.

См.: Белкин А.Р. Указ. соч. С. 12.

В приведенном примере сложности познания заключения эксперта были преодолены судом при помощи привлеченного стороной защиты специалиста, не позволившего суду допустить гносеологическую ошибку и положить в основу приговора не просто ошибочное, а даже ложное заключение эксперта. Вряд ли при отсутствии специалиста в судебном разбирательстве суд смог бы надлежащим образом оценить имеющееся в деле заключение эксперта, ограничившись только собственным усмотрением.

Главные признаки, по которым судьей может быть определено достоинство заключения экспертов, в его внутренних свойствах, в способности и личных качествах эксперта . И если способности и личные качества эксперта входят в систему логической проверки, то есть наличествует возможность их оценки без знания предмета экспертизы, то проверка внутренних свойств заключения эксперта для судей-неспециалистов может представлять определенные затруднения.

См.: Терновский Н.А. Юридические основания достоверности доказательств. Тула, 1901. Печатается под редакцией проф. В.А. Томсинова. М.: Зерцало, 2007. С. 126.

В ряде случаев выводы специалиста настолько вступают в противоречие с выводами «официальной» экспертизы, что могут влиять на степень достоверности установления фактических обстоятельств дела органом расследования.

Так, Калининградским областным судом осенью 2013 года с участием коллегии присяжных заседателей рассматривалось уголовное дело по обвинению М. в совершении организации умышленного убийства гражданина Ш. из автоматического огнестрельного оружия . Автором, как защитником по делу, было обращено внимание на то обстоятельство, что на месте происшествия были обнаружены 32 гильзы разной маркировки и один патрон (по терминологии эксперта — «осечечный»). Лицо, непосредственно осуществлявшее стрельбу на месте происшествия, в своих показаниях утверждало, что магазин автомата при стрельбе им не менялся. Наличие на месте происшествия следов как минимум от 33 боеприпасов (32 гильзы + патрон), а также разной маркировки на обнаруженных гильзах позволило защите усомниться в правильности вывода эксперта относительно производства выстрелов на месте происшествия из одного экземпляра автоматического оружия.

Из архива Калининградского областного суда. Дело N 2/14-2013 в отн. М. Из адвокатской практики автора.

Привлеченный защитой по делу в качестве специалиста эксперт 111 Главного Государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз, имеющий стаж работы с 1975 года, в судебном заседании, на котором присутствовал и эксперт, давший оспариваемые защитой заключения, будучи предупрежденным об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, категорично заявил, что обнаруженные на месте происшествия 32 гильзы стреляны минимум в двух экземплярах огнестрельного оружия, что обусловлено существенными отличиями в следах локализации следов бойка на капсюлях гильз (в ряде гильз следы бойка расположены эксцентрично с сильным смещением к краю капсюля).

Одновременно с этой предметной ошибкой специалист вслед за защитником обратил внимание и на субъективную ошибку, допущенную экспертом и выразившуюся в отсутствии исследовательской части в одном из заключений эксперта при наличии выводов по якобы проведенному исследованию.

Стоит отметить, что только последний довод послужил для суда основанием об исключении из числа допустимых доказательств заключения судебно-баллистической экспертизы, и то только в части несоответствия ее выводов исследовательской части заключения.

Довод же специалиста о производстве выстрелов на месте происшествия из двух экземпляров автоматического оружия был судом отвергнут по классическим мотивам отсутствия у суда оснований сомневаться в заключении экспертизы, а также в связи с тем, что предметом исследования специалиста были лишь фотографии гильз, сделанные экспертом при производстве экспертизы, а эксперт непосредственно исследовал объекты (гильзы), что, по мнению суда, делает его заключение достоверным и допустимым доказательством.

На мой взгляд, уровень судейского усмотрения в принятом судом решении не соответствовал элементу сложности объекта познания и в связи с этим перестал отвечать интересам и задачам уголовного судопроизводства. Мотивированные доводы специалиста были настолько существенны для правильного установления фактических обстоятельств по делу, а реально обнаруженные профессиональные упущения эксперта были настолько очевидны, что процессуальное поведение суда, отказавшего защите в повторном исследовании гильз с места происшествия при назначенной судом повторной судебно-баллистической экспертизе по иным объектам с места происшествия, выглядело крайне противоречиво и непоследовательно.

Л.Е. Владимиров писал, что трудное положение получается для решающего суда при разногласии одинаково компетентных экспертов .

См.: Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула: Автограф, 2000. С. 245.

В приведенном примере, на мой взгляд, такой трудности для суда не имелось, так как компетенция специалиста была очевидно и существенно выше компетенции эксперта. Это выразилось и в мотивировке доводов, и в их обосновании, и в их изложении. Судебное усмотрение суда, отказавшегося принять позицию специалиста, было необоснованным.

Однако, помимо скептической концепции в оценке элементов познания судом заключения специалиста, в описанном случае можно вычленить и рационалистическую концепцию в элементе судебного познания, заключающуюся в построении судом в собственном восприятии перспективной модели развития и хода рассмотрения конкретного уголовного дела. Очевидно, что если бы доводы специалиста, изложенные в судебном заседании о том, что на месте происшествия стрельба велась не из одного, а минимум из двух автоматов, подтвердились, то рассмотрение данного уголовного дела при сформулированном органом расследования обвинении не имело бы никакой обвинительной перспективы. Одновременно с этим ставился бы под сомнение приговор в отношении непосредственного «стрелка», который действовал на месте происшествия и дело которого было рассмотрено в особом порядке в связи с заключенным этим лицом досудебным соглашением о сотрудничестве со следствием. Я не исключаю, что именно эти внутренние умозаключения суда, не имевшие, естественно, никаких официальных уголовно-процессуальных обозначений, могли быть главной причиной отказа в принятии доводов специалиста .

Здесь стоит отметить, что уголовное дело в отношении М. 21 ноября 2013 г. завершилось вынесением оправдательного вердикта присяжных заседателей и последующим вынесением 28 ноября 2013 г. оправдательного приговора Калининградским областным судом по всем эпизодам обвинения. 13 марта 2014 г. Апелляционным определением Верховного Суда РФ данный приговор оставлен без изменений и вступил в законную силу.

Подводя итог, можно утверждать, что заключение эксперта и суждение специалиста имеют свою специфику с гносеологической точки зрения, обусловленную сложностью в том числе и самого экспертного познания. Привлекаемый стороной защиты специалист не противник для непредвзятого и справедливого судьи. Он — его помощник и опора, так как только лицо, обладающее специальными познаниями, может оценить не только формальное соответствие экспертного заключения процессуальным правилам (это может и должен сделать сам судья), но и внутреннее содержание заключения и обоснованность его выводов .

См.: Чеботарева И.Н. Указ. соч. С. 114.

Сужение пределов судебного усмотрения при оценке проведенных по делу на досудебной стадии экспертиз, а равно полученных стороной защиты заключений (суждений) специалистов по вопросам науки, ремесла или искусства, поможет избежать судебных ошибок, обусловленных в первую очередь возможными гносеологическими и операционными ошибками самих экспертов, на которые судье своевременно может указать привлеченный по делу специалист.

2. Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах / Л.Е. Владимиров. Тула: Автограф, 2000. 464 с.

4. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник / Н.И. Кондаков. 2-е изд. М.: Наука. 1975. 720 с.

6. Орлов Ю.К. Специалист в уголовном процессе / Ю.К. Орлов // Российская юстиция. 2004. N 1. С. 12 — 26.

7. Пастухов В. Российское правосудие: «отделение от власти» / В. Пастухов // Сравнительное конституционное обозрение. 2004. N 4(49). С. 120.

8. Россинская Е.Р. Реалии и перспективы использования специальных знаний по новому УПК / Е.Р. Россинская // Материалы международной научно-практической конференции «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: год правоприменения и преподавания». М., 2004. С. 153 — 163.

9. Сергеич П. Искусство речи на суде / П. Сергеич. Тула: Автограф, 1998. 320 с.

10. Терновский Н.А. Юридические основания достоверности доказательств. Тула, 1901. Печатается под редакцией проф. В.А. Томсинова. М.: Зерцало, 2007. 224 с.

11. Францифоров Ю.В. Противоречия уголовного процесса: Учебное пособие / Ю.В. Францифоров. М.: Приор-издат, 2006. 176 с.

12. Чеботарева И.Н. К вопросу о праве защитника привлекать специалиста. Актуальные проблемы уголовного судопроизводства России / И.Н. Чеботарева // Сборник научных статей, посвященных 15-летию кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета. Курск, 2010. С. 110 — 118.

13. Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: Монография / С.А. Шейфер. 2-е изд., испр. и доп. М.: Норма; ИНФРА-М, 2014. 240 с.

Задачей предварительного следствия и суда является рассмотрение всех возможных версий совершенного преступления с целью установления объективной истины. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля1996 года № 1" О судебном приговоре» сказано, что при постановлении приговора «судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены".

Поводом к написанию настоящий статьи явился один из случаев вопиющего непрофессионализма следователя, ошибки которого надлежащим образом не были оценены судом, что, по мнению автора, привело к незаконному и необоснованному осуждению гражданина К.

Поскольку, к сожалению, подобные ситуации в следственной и судебной практике не единичны, позволю себе поделиться результатами своей оценки обстоятельств данного дела.

Фабула дела такова.

Гражданин Т. Тобольским районным судом Тюменской области был осужден за совершение преступления, предусмотренного ч.3 ст.264 УПК РФ («Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности смерть человека»).

Поводом для привлечения Т. к уголовной ответственности явилась дорожная ситуация, связанная с тем, что на автомобильной трассе Тюмень – Сургут потерпевшая П., управляя легковым автомобилем, выехала на полосу встречного движения, и, допустив столкновение своего автомобиля с двумя другими автомобилями, погибла. По мнению стороны обвинения, это произошло в результате того, что другой водитель – обвиняемый Т., также управляя легковым автомобилем, в результате обгона грузового автомобиля, двигавшегося в попутном направлении, выехал на полосу движения П., чем создал помеху движению автомобиля потерпевшей.

Обвиняемый Т. вину свою не признал, т.к. полагал, что инкриминируемого ему деяния на самом деле не совершал.

Однако суд не принял доводы стороны защиты во внимание, и в отношении Т., как отмечалось выше, был вынесен обвинительный приговор.

На чем же строились доводы защиты? Вот об этом я и хотел бы поведать читателю, так как непосредственно участвовал в качестве защитника на всех стадиях уголовного процесса по данному делу. И чтобы не изощряться в теоретических изысканиях, далее приведу извлечения из своей кассационной жалобы в защиту Т. (имена и фамилии участников производства по делу мной не называются). При этом в связи с ограниченностью объема статьи говорить обо всех выводах суда, которые не подтверждены доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, мы не будем.

Итак. «Суд в приговоре, как на доказательство вины Т. в совершении преступления, ссылается на флеш-карту, изъятую в ходе выемки у свидетеля Б., протокол ее осмотра следователем, а также осмотр указанной флеш-карты и просмотр зафиксированной на ней видеозаписи в ходе судебного заседания.

Вместе с тем, давая оценку данным доказательствам, суд не учел, что в протоколе осмотра видеозаписи изложены умозаключения следователя, которые не соответствуют зафиксированной на ней дорожной ситуации, а также другим доказательствам по делу.

Так, в протоколе осмотра видеозаписи следует, что в момент разъезда встречного легкового автомобиля с другим легковым автомобилем, зафиксировано, что «водитель грузового транспортного средства съезжает на правую обочину, чтобы предотвратить ДТП».

Однако в ходе просмотра данной видеозаписи в суде установлено, что указанное обстоятельство не соответствует действительности. Кроме того, по делу не установлен и не допрошен водитель «грузового транспортного средства» с целью установить, предпринимал ли он на самом деле попытку съехать на правую обочину, как это утверждает следователь, а если да, то с какой целью.

Кроме того, в протоколе осмотра значится, что «в момент заноса встречного легкового автомобиля установлено, что это автомобиль MITSUBISHI типа «седан». Каким образом следователь установил, что это именно автомобиль MITSUBISHI, а не автомашина другой модели типа «седан», в протоколе не значится. В протоколе нет никаких данных о государственном регистрационном номере этого автомобиля и о том, кто управлял данным автомобилем. Не было этого установлено и при просмотре видеозаписи в ходе судебного разбирательства.

Из протокола также следует, что «водитель автомобиля «Н» CR-V грубо нарушил требования пункта правил 11.1 ПДД РФ и не предпринял никаких попыток для предотвращения дорожно-транспортного происшествия». Однако на исследованной видеозаписи на самом деле нет никаких сведений о механизме дорожно-транспортного происшествия, в результате которого погибла водитель П.. Видеозапись не содержит информации и о том, как маневр обгона попутного транспортного средства водителем Т. связан с дорожно-транспортным происшествием.

Согласно оглашенных в судебном заседании показаниям свидетеля К., явившегося участником ДТП, следует, что о том, как автомобиль под управлением погибшего водителя П. оказался на встречной полосе он не знает. Но от сотрудников полиции ему известно, что кто-то из очевидцев ДТП передал им флеш-карту, на которой запечатлен момент нарушения ПДД водителем внедорожника. Кто из сотрудников полиции сообщил ему об этом, а также кто управлял внедорожником, он суду не сообщил.

Свидетель Н.. допрошенный в суде, занимался расследованием данного уголовного дела. Но очевидцем ДТП он также не являлся. Тот факт, что Т. мог совершить преступление, является лишь его предположением, которое он сделал на основании просмотра видеозаписи, зафиксированной на флеш- карте, изъятой у свидетеля Б.

В соответствии ст. 88 УПК РФ каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости и достоверности.

Согласно ст. 87 УПК РФ проверка доказательств следователем проводится, в том числе, путем установления их источников.

В данном же случае в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства дела источник происхождения флеш-карты не установлен.

Согласно показаниям свидетеля Щ. (сотрудника ГИБДД) во время осмотра места происшествия к нему подошел один из участников ДТП - водитель Б., который передал ему флэш-карту с вышеуказанной записью.

В свою очередь, свидетель Б., допрошенный в ходе предварительного следствия и в суде, пояснил, что на месте ДТП эту флеш-карту ему передал неизвестный мужчина, личность которого органами следствия и судом на момент судебного следствия не установлена.

Таким образом, ни органы следствия, ни суд не установили, кому на самом деле принадлежит переданная свидетелю Б. флеш-карта, когда и при каких обстоятельствах выполнена хранящаяся на ней видеозапись. Не установлен, не изъят, не осмотрен и не признан вещественным доказательством по делу видеорегистратор, посредством которого осуществлялась видеозапись на данную флэш-карту.

Кроме того, как отмечалось выше, свидетель Б. передал флеш-карту свидетелю Щ. (сотруднику ГИБДД) во время осмотра места ДТП 4 января 2013 года. А согласно протоколу выемки флэш-карта была изъята следователем у свидетеля Б. только 17 января 2013 года.

Осужденный Т., который просматривал видеозапись, зафиксированную на флеш-карте в кабинете следователя 4 января 2013 года, просмотрев видеозапись в судебном заседании, заявил, что дорожная ситуация, которую он увидел в суде, не соответствует той, которую он видел, просматривая видеозапись 4 января 2013г.

В связи с этим у стороны защиты возникло предположение, что в период с момента получения информации о наличии флеш-карты у свидетеля Б. (4 января 2013 года) до ее выемки следователем (17 января 2013 года), во время ее нахождения вне материалов уголовного, дела кем-то могло быть внесено изменение в файл с видеозаписью.

Учитывая вышеизложенное, стороной защиты на предварительном следствии и в суде неоднократно заявлялись ходатайства о признании вещественного доказательства – флеш-карты с видеозаписью, а также протокола ее осмотра недопустимыми доказательствами.

Однако в удовлетворении данных ходатайств следователем и судом было отказано. Тогда стороной защиты в суде было заявлено ходатайство о назначении и производстве в отношении указанной видеозаписи видеотехнической судебной экспертизы с целью установления ее подлинности. Однако без всяких к тому законных оснований в удовлетворении данного ходатайства было также отказано.

В данном случае суд существенно нарушил следующие положения уголовно-процессуального законодательства:

положение части 2 статьи 50 Конституции РФ, которая предусматривает, что при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.
положение части 3 статьи 7 УПК РФ, в соответствии с которой нарушением норм настоящего кодекса судом, прокурором, следователем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким образом доказательств.
положение части 1 статьи 75 УПК РФ, согласно которой доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 настоящего Кодекса.

В результате сомнение в достоверности видеозаписи, хранящейся на вышеуказанной флеш-карте, не только в ходе предварительного следствия, но в ходе судебного разбирательства, не устранено.

Кроме того, следует отметить, что задачей предварительного следствия и суда является рассмотрение всех возможных версий совершенного преступления с целью установления объективной истины. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля1996 года № 1 «О судебном приговоре» сказано, что при постановлении приговора «судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены» (п.4).

В приговоре суд ссылается на показания свидетеля Н. (следователя, который расследовал уголовное дело) о том, что на видеозаписи видно, как «автомобиль Мицубиси съехал на обочину, когда автомобиль Т. создал аварийную ситуацию, выехав на полосу встречного движения при наличии на ней автомобиля. Это причинно-следственная связь. По данному уголовному делу проверялись и другие версии ДТП, но они не подтвердились».

Этот вывод противоречит обстоятельствам дела хотя бы потому, что на самом деле столкновение автомобиля потерпевшей П. с другими автомобилями произошло не на обочине, куда выехал автомобиль потерпевшей Мицубиси, как отмечено выше, а на противоположной части дорожного полотна, т.е. на полосе встречного движения.

Кроме того, суд не выяснил у свидетеля Н. и не указал в приговоре, какие именно версии для проверки данного умозаключения и каким-образом проверялись по делу.

Вместе с тем, в ходе предварительного следствия и судебного разбирательства сторона защиты неоднократно настаивала на необходимости проверки следующих версий:

о нарушении Правил дорожного движения самой потерпевшей или другими участниками дорожного движения;
о возможности возникновения столкновения автомобиля, которым управляла потерпевшая, с другими автомобилями в связи с технической неисправностью транспортных средств – участников ДТП;
о том, что дорожно-транспортному происшествию могли способствовать внешние условия на участке ДТП, техническое состояние дороги и т.д.;
о том, что дорожно-транспортному происшествию могло способствовать неудовлетворительное психофизиологическое состояние водителей транспортных средств – участников дорожно-транспортного происшествия.

С целью проверки этих версий стороной защиты неоднократно заявлялись ходатайства о назначении судебной экспертизы дорожно- транспортного происшествия, судебной автодорожной экспертизы, судебной экспертизы технического состояния транспортных средств – участников ДТП (автотехническую экспертизу), комплексной судебно-медицинской, психофизиологической и инженерной экспертизы психофизиологического состояния потерпевшей и других участников дорожно-транспортного происшествия.

В соответствии со ст. 159 УПК РФ следователь обязан рассмотреть каждое заявленное по делу ходатайство. При этом обвиняемому и его защитнику не может быть отказано в производстве экспертизы, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела.

Таким образом, следователь, отказав стороне защиты в назначении судебных экспертиз для установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела, существенно нарушил право обвиняемого Т. на защиту. Суд же, проигнорировал данное нарушение. Кроме того, он также отказал в удовлетворении ходатайств о назначении судебных экспертиз.

Указанные нарушения, привели к тому, что в отношении Т. постановлен не законный и не обоснованный приговор. При постановлении данного приговора суд первой инстанции проигнорировал разъяснение Верховного Суда Российской Федерации о том, что «в соответствии со ст.302 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях», и что при его постановлении «следует неукоснительно соблюдать принцип презумпции невиновности (ст. 49 Конституции Российской Федерации, ст. 14 УПК РФ), согласно которому все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, толкуются в его пользу (п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля1996 года № 1 «О судебном приговоре»).

Судебная коллегия по уголовным делам Тюменского областного суда не только не проверила указанные доводы, указанные в апелляционной жалобе, но и необоснованно отказала в ходатайстве стороне защиты в повторном исследовании в судебном заседании видеозаписи, зафиксированной на флэш-карте, являющейся вещественным доказательством по делу».[1]

В качестве завершения данного повествования хотелось бы отметить еще один интересный факт, свидетельствующий о профессиональном уровне некоторых следователей.

В суде, допрашивая свидетеля Н. (следователя, расследовавшего дело, о котором шла речь выше), я спросил у него, на каком основании он принял решение об отказе в удовлетворении ходатайства о назначении судебной экспертизы технического состояния транспортных средств – участников ДТП (автотехническую экспертизы). Он, приняв важный вид на «полном серьезе» с «переполнявшей» его гордостью сообщил суду следующее: «Я не посчитал нужным этого сделать, т.к. я лучше других следователей разбираюсь в автомобилях и являюсь специалистом в этом вопросе. В связи с этим «меня и поставили» расследовать дела о дорожно- транспортных происшествиях. Осматривая автомобили, столкнувшиеся в результате ДТП, я видел, что в техническом состоянии все эти автомобили были исправны?» И это при том, что по внешнему виду одного только автомобиля потерпевшей, было видно, что он восстановлению вряд ли полежит.

В связи с этим напрашиваются вопросы: «А может быть действительно, зачем назначать по уголовным делам какие-то там экспертизы, использовать специальные познания в науке, технике искусстве или ремесле, раз сами следователи – специалисты «широкого профиля»? А может нам и суды не нужны, раз легко соглашаются с мнением таких следователей?».

Источник: Архив Тобольского районного суда Тюменской области, уголовное дело № 1-39/2013

Если информация, размещенная на сайте, оказалась вам полезна, не пропускайте новые публикации - подпишитесь на наши страницы:

А если информация, размещенная на нашем сайте оказалась вам полезна, пожалуйста, поделитесь ею в социальных сетях.

В большинстве случаев следователи, государственные обвинители, а затем и судьи, скептически относятся к заключениям и показаниям специалистов. А инициаторами их использования, как правило, становится сторона защиты. В основном, адвокатам-защитникам приходится прибегать к помощи специалистов, когда возникают трудности при оценке заключения экспертиз (методов исследования, их достоверности). Довольно часто выводы специалиста по поставленным перед ним вопросам ставят под сомнение вину подозреваемого или обвиняемого.

В 2003 году в уголовном судопроизводстве появились такие виды доказательств, как заключение и показание специалиста.[1]

С самого начала учеными и практическими работниками правоохранительных органов это нововведение было принято неоднозначно. Одни считали, что указанные доказательства не имеют права на существование. Другие, наоборот, полагали, что «можно обратиться к специалисту и получить полноценное доказательство».[2]

Не вдаваясь в дискуссию о различных аспектах, касающихся заключения и показаний специалиста, отметим лишь, что мы придерживаемся точки зрения тех авторов, по мнению которых «консультация специалиста» является самостоятельной уголовно-процессуальной формой, и надеются, что в «ближайшее время имеющиеся законодательные пробелы будут заполнены»[3].

С учетом этой позиции в данной статье мы еще раз вернемся к рассмотренному нами ранее вопросу о проблемах оценки и использования заключений и показаний специалиста в уголовном процессе.[4]

Прежде всего, следует отметить, что после появления норм, закрепляющих заключение и показания специалистов в системе доказательств, те, кто приветствовали данное решение законодателя, считали, что «новый вид доказательств расширяет возможности органов дознания, дознавателя, следователя и прокурора в доказывании по уголовному делу»[5].

Прошло почти десять лет с момента появления в Уголовном кодексе Российской Федерации норм, закрепляющих возможность использования рассматриваемых доказательств в уголовном судопроизводстве, поэтому можно сделать некоторые выводы, о том подтвердились ли эти оптимистические прогнозы.

Наш практический опыт участия на предварительном следствии и в судах при расследовании и рассмотрении уголовных дел за это время свидетельствует о том, что данный вывод оказался несостоятельным.

Дело в том, что на самом деле в большинстве случаев следователи, государственные обвинители, а затем и судьи, скептически относятся к заключениям и показаниям специалистов. А инициаторами их использования, как правило, становится сторона защиты (по данным, приведенным Платоновым Ю.А. - в 89, 5% случаев[6]). В основном, адвокатам-защитникам приходится прибегать к помощи специалистов, когда возникают трудности при оценке заключения экспертиз (методов исследования, их достоверности).

Довольно часто выводы специалиста по поставленным перед ним вопросам ставят под сомнение вину подозреваемого или обвиняемого.

В.М. Быков и Т.Ю. Ситникова приводят пример, когда суд Ленинского района г. Саратова по делу по обвинению гражданина Г. в мошенничестве и злоупотреблении должностными полномочиями пригласил доктора медицинских наук, профессора А., которому была представлена возможность ознакомиться со всеми проведенными по делу судебно-медицинскими экспертизами и высказать свое мнение об их научной обоснованности. Мнение допрошенного в суде специалиста сыграло определяющую роль в том, что суд вынес по делу оправдательный приговор.[7]

Одному из авторов данной статьи иногда приходится давать заключения по вопросам, касающимся познаний в области судебной медицины, и отвечать на вопросы участников уголовного судопроизводства и судов в ходе дачи показаний при рассмотрении уголовных дел

Поэтому приведем еще один пример адекватной оценки судом заключения и показаний специалиста.

В 2012 году Заводоуковским районным судом Тюменской области рассматривалось уголовное дело в отношении гражданина Ш., возбужденное в связи с обнаружением в его жилище двух тротиловых шашек массой 200 и 400 грамм.

Одним из доказательств вины причастности обвиняемого к незаконному обороту взрывчатых веществ, по мнению стороны обвинения, явилось то обстоятельство, что на одной из шашек был найден пот, а на другой - кровь, содержащие антиген Н., который также содержит группа его крови.

Адвокат обратился к специалисту с просьбой дать заключение по указанным доказательствам.

Отвечая на поставленные перед ним вопросы, специалист, в частности, пришел к следующим выводам:

1. В Заключении эксперта (экспертиза вещественных доказательств) № 359 от 01-28.04.2011 г. указано, что на экспертизу предоставлены четыре объекта: 200-граммовая и 400-грамовая тротиловые шашки, зажигательная трубка, состоящая из капсюля-детонатора КД № 8М и огнепроводного шнура ОША. При визуальном исследовании следов, похожих на кровь, обнаружено не было. Со всех предполагаемых объектов-носителей были взяты смывы на нити лабораторной марли и исследованы стандартным методом (тонкослойной хроматографии).

На тротиловой шашке массой 200 гр. найден пот человека, при определении групповой принадлежности которого выявлен антиген Н. Следовательно, не исключена принадлежность этого пота человеку с группой крови 0 альфа бета. Кровь не найдена.

На тротиловой шашке массой 400 гр. найдена кровь человека, при определении групповой принадлежности которой выявлен антиген Н. Примеси пота не обнаружено. Следовательно, не исключена принадлежность этой крови человеку с группой крови 0 альфа бета.

Группу крови 0 альфа бета (I) имеет около 34% или 1/3 населения Земли[8], т.е. более 2 млрд. человек.

На капсюле-детонаторе и огнепроводном шнуре кровь и пот человека найдены не были.

О наличии других следов биологического происхождения эксперт не указывает.

Только по наличию антигена Н, присущего группе крови 0 альфа бета (I) нельзя:

установить одному или разным людям принадлежат обнаруженные пот и кровь;
определить их половую принадлежность;
идентифицировать конкретного человека (людей), оставившего (оставивших) следы пота и крови на тротиловых шашках.

Результаты определения групповых факторов ферментных систем не всегда благоприятны, так как зависят от давности образования следа, воздействия на кровь факторов внешней среды и величины следа.

По следам пота, в связи с отсутствием в нём клеток с ДНК, невозможно проведение судебной молекулярно-генетической (геномной) экспертизы.

По следам крови возможно проведение судебной молекулярно-генетической экспертизы, но согласно Заключению эксперта № 5230 от 30.08.-06.09.2011 г. на тротиловых шашках кровь не была обнаружена. Это могло иметь место как при использовании имевшегося незначительного количества крови при проведении первичной экспертизы № 359, так и при изначальном её отсутствии.

Надлежащая оценка судом заключения специалиста, а также его показаний, наряду с другими сомнениями в виновности Ш., не устраненными в ходе судебного разбирательства, привело к оправдательному приговору [9].

Однако эти случаи ни в коей мере не свидетельствует о том, что подобная оценка судами заключения и показаний специалиста является распространенным явлением.

Так, судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорную жалобу на приговор Бутырского районного суда г. Москвы в отношении гражданина Б. установила, что суд первой инстанции не проверил компетентность судебно-медицинского эксперта, который согласно ст. 57 УПК РФ должен обладать специальными знаниями в области судебной медицины. Между тем, допрошенный в судебном заседании судебно-медицинский эксперт пояснил, что он работает санитаром-лаборантом в Лефортовском морге.

Адвокат, оказывающий юридическую помощь подсудимому вправе привлекать специалиста для участия в процессуальных действиях, также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию. В связи с этим адвокатом в суде было заявлены ходатайства, в том числе о допросе специалистов области трасологии и судебной медицины, которые по инициативе стороны защиты явились в судебное заседание и, по мнению защиты, могли быть опровергнуты выводы судебно-медицинской эксперта по данному делу.

В нарушение требований ст. 15 и ч. 4 ст. 271 УПК РФ суд отказал адвокату в удовлетворении ходатайства, лишив обвиняемого возможности защищаться.[10]

Вместе с тем, в одном из своих Постановлений Пленум Верховного Суда Российской Федерации обратил внимание судов на следующие моменты:

1. Заключение и показания специалиста даются на основе использования специальных знаний и, так же как заключение и показания эксперта в суде, являются доказательствами по делу (часть 2 статьи 74 УПК РФ). При этом следует иметь в виду, что специалист не проводит исследование вещественных доказательств и не формулирует выводы, а лишь высказывает суждение по вопросам, поставленным перед ним сторонами. Поэтому в случае необходимости проведения исследования должна быть произведена судебная экспертиза. Заключение и показания специалиста подлежат проверке и оценке по общим правилам (его компетентность и незаинтересованность в исходе дела, обоснованность суждения и др.) и могут быть приняты судом или отвергнуты, как и любое другое доказательство.

2. Специалист, участвовавший в производстве какого-либо следственного действия, при необходимости может быть допрошен в судебном заседании об обстоятельствах его производства в качестве свидетеля. Показания специалиста, приглашенного сторонами, даются им по правилам, предусмотренным для допроса лица в качестве свидетеля.

3. В силу положений части 4 статьи 271 УПК РФ суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве специалиста, явившегося в судебное заседание по инициативе любой стороны. При рассмотрении такого ходатайства суду следует проверять, обладает ли данное лицо специальными знаниями в вопросах, являющихся предметом судебного разбирательства.

Суд вправе в соответствии с частью 1 статьи 69, пунктом 3 части 2 статьи 70, частью 2 статьи 71 УПК РФ принять решение об отводе специалиста в случае непредставления документов, свидетельствующих о наличии специальных знаний у лица, о допросе которого в качестве специалиста было заявлено ходатайство, признания этих документов недостаточными либо ввиду некомпетентности, обнаружившейся в ходе его допроса.[11]

Равноценность заключений и показаний специалиста в системе доказательств по уголовным делам подтверждают и позиции Конституционного Суда Российской Федерации.

По мнению судей Конституционного Суда Российской Федерации, согласно Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации обвиняемый и его защитник наделены правом привлечь к участию в деле выбранного ими специалиста: до окончания предварительного расследования это право предоставлено защитнику (пункт 3 части первой статьи 53), а по окончании ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела - и обвиняемому (часть четвертая статьи 217), при этом следователь обязан включить указанного стороной защиты специалиста в прилагаемый к обвинительному заключению список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание (часть четвертая статьи 220). В силу же части третьей статьи 80, частей второй и третьей статьи 86 УПК Российской Федерации сторона защиты вправе получить от специалиста заключение и представить его органам расследования и суду для приобщения в качестве доказательства к материалам уголовного дела.

По смыслу статей 58 и 168 УПК Российской Федерации, определяющих порядок вызова специалиста для участия в процессуальных действиях, в системной связи с положениями части второй статьи 159 и части седьмой статьи 234 того же Кодекса, регламентирующими основания удовлетворения ходатайств сторон о собирании дополнительных доказательств, обвиняемому и его защитнику может быть отказано в удовлетворении ходатайства о допросе специалиста или в приобщении к материалам уголовного дела его заключения, лишь если обстоятельства, которые он может установить, не имеют значения для дела. В соответствии с частью четвертой статьи 271 УПК Российской Федерации суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон[12].

Таким образом, и Верховный Суд Российской Федерации и Конституционный Суд Российской Федерации подтвердили, что отказ суда в надлежащей оценке заключений и показаний специалистов, имеющих значение для дела, и их использовании в уголовном судопроизводстве, являются существенными нарушениями уголовно-процессуального законодательства.

Литература и примечания

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: