Указ о форме суда 1723 г и установленный им порядок рассмотрения тяжебных дел

Обновлено: 19.04.2024

До издания Судебных уставов 1864 г. в России отсутствовал единый акт, регулировавший порядок отправления правосудия. Во многом суды продолжали по некоторым делам руководствоваться правилами, установленными Соборным уложением 1649 г. Вместе с тем Петр внес некоторые новшества в процесс. Напомним, московский процесс был состязательным (за исключением особой его разновидности - так называемого розыска) и всесословным; только некоторые разряды населения имели привилегию судиться особым судом. "Новшества" Петра, таким образом, коснулись прежде всего названных достоинств московского процесса в том смысле, что они были упразднены.

Первый удар был нанесен уже Указом от 21 февраля 1697 г., п. 1 которого постановлял: "А вместо судов и очных ставок по челобитью всяких чинов людей в обидах и в разореньях чинить розыск, в брани и в бесчестье, или в бою, и в увечье, и во всяких обидах, и в разоренье" (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. III. N 1572). Состязательность процесса (суд - в терминологии той эпохи) упразднялась напрочь. Поводом к этому послужила излишняя забота реформатора об общественной нравственности - совершенно в духе полицейского государства. Петр не видел в принципе состязательности суда поиск истины, а только "многая неправда и лукавства" (Там же). Соответственно, процесс в первый период царствования реформатора приобретает исключительно инквизиционные черты. Эта тенденция снова подтверждается изданием в 1715 - 1716 гг. Воинского устава и Краткого изображения процессов или судебных тяжб. Основным источником вышеназванных актов исследователи признают Каролину (Des heyligen Romischen Reichs Peinlich Gerichtes Ordnung), что обусловило введение в процесс принципа формальной оценки доказательств.

Определенным отступлением от начал инквизиционного процесса в литературе принято считать правила, утвержденные Указом от 5 ноября 1723 г. "О форме суда" (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. VII. N 4344). Однако в самом тексте Указа содержатся некоторые неясности, которые, не будучи проясненными, могут вызвать непонимание. Текст гласит:

". Ибо в судах много дают лишнего говорить и много ненадобного пишут, что весьма запрещается, и не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск, но токмо один суд, и судить следующим образом".

Дело в том, что терминологически слово "судъ" в русском юридическом языке имело два значения: 1) учреждение, отправляющее правосудие; 2) состязательный вид процесса. Во втором значении проявляется древнейший смысл этого слова; ср. санскр. "samdhis" - "договор", "связь", лит. "samda" - "аренда", "наем", др.-греч. "СигмаИпсилонНиТэтаЭтаКаппаЭта" - "соглашение", "договор". Однако в первой четверти XVIII в., пришедшейся на беспокойное реформирование России, второе значение этого слова могло исчезнуть, тем более что к этому сам царь предпринимал неоднократные усилия, стремясь повсеместно добиться укоренения инквизиционного взгляда на судопроизводство. Вместе с тем приходится и это признать, из содержания самого Указа от 5 ноября 1723 г. явствует, что законодатель все же возвращает некоторые элементы состязательности в процесс, восстановив в основном старые формы древнего суда, но с новым содержанием: вызов в суд осуществляется вполне официально, неявка влечет за собой обвинение, поручительство играет роль только обеспечения исполнения решения суда ("а по окончании допросов по исцах брать поруки, что им до вершения дела не отлучатся (сии поруки брать по таких, у кого нет пожитков довольно, так о том писано выше"). Таким образом, нам представляется, что Указ о форме суда только "усовершенствовал" саму судебную процедуру, ускорив ее, но никак не отменил совершенно ее главный инквизиционный элемент.

В общих чертах процесс имел следующие формы. Сторонами могли по-прежнему быть все юридически свободные лица вне зависимости от своего сословного происхождения. Принцип сословности укрепился только при Екатерине II, но и при ней реализуется в основном в порядке предъявления иска в особый сословный суд. Вместе с тем права на иск лишались священнослужители (они искали по суду только через представителей), лишенные чести; крепостные лишились права на иск только по Указу 1767 г. Представительство формально допускалось за недееспособных, профессиональных адвокатов закон не терпел (Указ 1700 г.), что, конечно, на практике не соблюдалось. Кроме того, Краткое изображение процессов все же допускает в некоторых случаях адвокатов в суд, но допускает их явно в качестве неизбежного зла: "Однако ж, когда адвокаты у сих дел употребляются, оные своими непотребными пространными приводами судью более утруждают, и оные дело толь паче к вящему пространству, нежели к скорому приводят окончанию. Токмо при розыскных делах, которые случаются в кригсрехте, оных вместо себя адвокатов употреблять не позволяют, но принужден ответчик сам своею особою ответствовать". Забегая вперед, укажем, что адвокатура в более или менее правильной форме устанавливается только по Судебным уставам 1864 г., хотя в 1832 г. вводится особая форма доверенности для представительства интересов третьих лиц в суде.

Исковая давность в XVIII в. испытывает определенные изменения. Если в московском процессе она была подчинена реципированным из византийского права, то в эпоху Империи вводятся следующие сроки: три года по искам о спорах о недвижимости (1737 г.); один год по апелляциям дел (1775 г.); 10 лет по уголовным и гражданским делам (1775 г.).

Судебные доказательства в дореформенную эпоху представляли собой следующую картину. Прежде всего в процесс вводится доктрина формальной оценки доказательств. Последняя означает, что судья не вправе самостоятельно оценивать их, а обязан руководствоваться в этом деле уже заранее (в законе) установленной иерархической шкалой их. Главнейшим доказательным средством, таким образом, в эпоху Империи становится собственное признание обвиняемого. При этом чтобы признание можно было рассматривать в качестве доказательства, необходимо, чтобы оно было справедливо, добровольно, сделано на суде (повторно), вероятно и простиралось на такие обстоятельства, о которых после него не могло бы уже быть сомнения (гл. 2 ч. 2 Крат. из. пр. 1715 г.).

Следующее по важности доказательство - свидетельские показания. При этом закон указывал, что "чин свидетеля есть явный чин, и того ради к сему только беспорочные люди (а не достоинства лишенные) употребляются". Далее, закон устанавливал особые требования к свидетельским показаниям: свидетелем могло быть лицо, достигшее 15 лет, пол не влиял на способность быть свидетелем, но закон указывал, что свидетельство мужчины ценится выше, чем свидетельство женщины, преимущество получал также грамотный над неграмотным, духовное лицо перед светским, законнорожденный перед незаконнорожденным. Закон также устанавливал особый перечень лиц, не допускавшихся к свидетельствованию: раскольники, лишенные чести по суду, разбойники, воры, убийцы и т.п. Свидетельствование допускалось только под присягой: "Всем свидетелям надлежит, хотя б оные вышнего достоинства и знатнейшие были, присягать, понеже свидетелю, который присяги не учинил, верить не мочно, хотя б оный и архиепископом был".

Письменный документ являлся также доказательным средством. Закон по этому поводу гласил следующее: "Третий образ доказывания бывает через грамотки и письменное свидетельство в сих письмах находится, что друг другу обязан, и по силе оных един из них имеет право от другого что-нибудь претендовать" (гл. 4 ч. 2 Крат. из. пр.).

Присяга была "четвертым образом доказывания". В определенной мере она была воспринята еще из московского процесса, где играла роль очистительной клятвы. Напомним, в случае, если тяжущиеся стороны представляли равные по силе доказательства, то в допетровские времена дело разрешалось жребием, который указывал, какая из сторон должна принести присягу и тем самым выиграть процесс. Краткое изображение процессов 1715 г. признавало за присягой доказательную силу тогда, когда предъявленные сторонами доказательства не могут быть расценены убедительными, когда они являются "полуявными", или "ответчик в явных собраниях таким же образом обнесет, а иных доказов иметь не может, то повинен он свое дело присягою удостоверить" (п. 2 гл. 5 ч. 2 Крат. из. пр.). Присяга, помимо всего прочего, являлась субсидиарным средством, подкрепляющим свидетельские показания.

Пытка признавалась процессом XVIII в. Следует указать, что она пришла в него также из Московской эпохи, однако довольно сильным новшеством было то, что пытку стали применять в гражданских делах: "Пытка употребляется в делах видимых, в которых есть преступление (sic! следует указать, что эта часть нормы определяет условием применения пытки только прямые улики, не косвенные. - М.И.). Но в гражданских делах прежде пытать не мочно, пока в самом деле злое действо наруже не объявится, разве когда свидетель в больших и важных гражданских делах в сказке своей оробеет или смутится, то пытан бывает" (п. 3 гл. 6 Крат. из. пр.). По общему смыслу данного доказательного средства оно служило только способом вынудить обвиняемого признать собственную вину, поскольку только такое признание было regina probationis: "Сей расспрос такой есть, когда судья того, на которого есть подозрение, и оный добровольно повиниться не хочет, пред пыткою спрашивает, испытуя от него правды и признания в деле" (п. 1 гл. 6 ч. 2 Крат. из. пр.). Пытка упраздняется в процессе под влиянием идей Просвещения, однако она применялась при расследовании государственных преступлений.

Сам процесс распадается на несколько стадий. Характерно также и то, что петровское законодательство, пожалуй, впервые давало легальное определение самого судебного действа: ". процесс есть дело судебное, через которое случающиеся тяжебные дела основательным представлением и из обстоятельства дел обретенных доказов явны сочиняются, и потом от судей, по изобретению оных причин, решение чинится" (гл. 2 ч. 1 Крат. из. пр.). Сам процесс разделялся на три стадии, как гласил закон, "процесс разделяется на три части: 1) начинается от повещения и продолжается до ответчикова ответу; 2) часть продолжается до сентенции или приговору; 3) от приговору даже до совершенного окончания процесса" (п. 3 гл. 2 ч. 1 Крат. из. пр.).

В отношении первой стадии - вчинения иска и возбуждения обвинения, таким образом, мы можем заметить, что суд в эту эпоху продолжал играть пассивную роль. Наблюдавшиеся в течение XVIII в. попытки ввести досудебное следствие по делу так и остались попытками. Дело начиналось "повещением" судей через челобитье, при этом позднейший Указ о форме суда 1723 г. устанавливал особую форму подобной челобитной. На этой стадии рассмотрения дела суд исследовал обстоятельства, приведшие к возникновению спора, сюда же вводился такой интересный институт, как салф кондукт (от лат. salvus conductus - обнадеживание обвиняемого): "Салф кондукт есть явная грамота, которая от вышнего начальства земли преступления ради ушедшему дается. В той же грамоте определяется ему несколько времени, в которое он принужден быть в суде, и оправдание в деле своем приносит" (п. 1 гл. 2 ч. 1 Крат. из. пр.). Конечно, подобный институт мог появиться на русской почве только в связи с упразднением судебного поручительства; но если первый институт, возможно, и был изжит благодаря укреплению государственной власти, то второй, реципированный с Запада, представлялся совершенно лишним украшением русского процессуального права - точь-в-точь как и с попыткой ввести при Екатерине II элементы Habeas corpus act. Данная часть процесса заканчивалась ознакомлением суда с ответом ответчика на челобитную истца (гл. 6 ч. 1 Крат. из. пр.).

Вторая стадия начиналась с доклада дела суду. Доклад состоял из "доношения ответчика и челобитчика" об основаниях собственной позиции. После выслушивания мнения сторон предъявлялись доказательства, которые рассматривались судьями на основании доктрины формальной оценки. Указ о форме суда 1723 г. также постановлял проводить опрос на суде как истца, так и ответчика (п. п. 3 и 4 Указа); кроме того, до вынесения решения тут же выдавались необходимые поруки за стороны в том, что они будут выполнять приговор суда.

Последняя стадия процесса - вынесение решения - характеризовалась тем, что она проводилась путем обсуждения судьями предполагаемого постановления, закон особо подчеркивал: "Пока приговор еще не объявлен в суде публично, дотоль может судья данный свой голос всегда переменить" (п. 2 гл. 1 ч. 3 Крат. из. пр.).

Петровское законодательство, посвященное процессуальному праву, пожалуй, впервые вводит понятие апелляции. Общим основанием апелляции следует признать гл. 2 ч. 3 Крат. из. пр., которая в дальнейшем развивалась в сторону ревизионного ее порядка. Весьма четко это показано в позднейшем легальном определении: "Ревизия уголовных дел не что иное есть, как прежнее рассмотрение, произведено ли дело порядочно и сходственно с законами, сколь для оправдания невиновности, столь и для приведения в ясность преступлений или для обличения преступника" (ст. 108 Уч. губ. 1775 г.). Последнее означало, что апелляция до 1864 г. производилась автоматически в силу самого закона, когда постановление нижестоящего суда шло на утверждение (ревизию) вышестоящего; по гражданским делам апелляционное обжалование допускалось и по просьбе проигравшей дело стороны, срок для этого был учинен в один год.

Понеже о форме суда многия указы прежде были сочинены, из которых ныне собрано, и как судить надлежит, тому форма яснее изображена, по которой во всяких делех, какого б оные звания ни были, исполнять должно, а не по старым о том указом, ибо в судах много дают лишняго говорить, и много ненадобного пишут, что весма запрещается, и не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск, но токмо один суд, и судить следующим образом.

1. Как челобитныя, так и доношении писать пунктами, так чисто, дабы что писано в одном пункте, в другом бы того не было.

2. А когда время придет суда, тогда изготовить две тетрати прошивные шнуром, и оной запечатать, и закрепить секретарю по листам, из которых на одной писать ответчиков ответ, на другой истцовы или доносителевы улики.

3. Когда станут честь первой пункт, тогда отвечать словесно, а письмянного ответу отнюдь не принимать (а для памяти записку, по чему отвечать, в руках тогда иметь не запрещается) на оной только, а не на все, и не только постороннего, но ниже о других пунктах говорить, ниже обличать ответчику того, кто бьет челом или доносит в каких ево противных делех, кроме того пункта обоим, то есть ответчику и истцу (а доносить очистя все свои пункты, по чему судьи по вершении зачатаго следовать, или ежели не их суда, отослать должны) но толко свое дело очищать против пунктов.

4. А когда первой пункт со всем очистит (ежели далных справок не будет, а буде далныя будут, то мочно другой пункт начать, дабы время не тратить) тогда спросить истца, имеет ли он еще что доказательства, и потом ответчика, что он имеет ли более ко оправданию, и буде не имеют, велеть руки приложить каждому к своему пункту, и друг у друга, то есть истец у ответчика на каждом пункте и листе, а ответчик у истца; буде же ответчик станет просить времяни для справок, то давать, ежели какия писма имеет, с поверстным сроком, а для того, чтоб думать или иной какой ради притчины, как истцу, так и ответчику не давать сроку.

5. Надлежит прежде суда (кроме сих дел: измены, злодейства или слов противных на императорское величество и его величества фамилию и бунт) дать список ответчику с пунктов, поданных от челобитчиков, для ведения ко оправданию, таким образом, призвав ответчика пред суд, и ему самому отдать оной список, на котором пометить всем судящим число, в котором стать к суду, дабы неделя полная та копия в ответчиковых руках была (кроме тех дней, в которые поруки по себе збирать будут) и взять у него реверс, что он копию получил, и должен на положенной срок к суду стать без всякой отговорки. А ежели усмотрено будет, что у того ответчика на толикое число, сколко в челобитье истцове показано иску, движимого и недвижимаго имения не будет, то собрав по нем поруки, которым в том иску можно верить, что ему до вершения того дела не съехать, и в зборе тех порук сроку более недели не давать; а буде порук по ком не будет, то держать ево под арестом. А истцу також дать билет за руками судящих, что он должен стать на положенной срок в суде со всеми к тому иску принадлежащими писмянными документами или доказателствы, и для того не надлежит ему сроку давать, когда он скажет, что документы ево не при нем, но в других городех или местах обретаются, но разве в таких случаях, ежели ответчик такие отговорки во оправдание себе принесет, о которых истец и чаять не мог, но принужден будет оное писмянным свидетелством опровергнуть, то в таком случае истцу для положения такова при нем необретающагося документу судье давать поверстной срок изо всего ево челобитья токмо одинова. А буде истец на тот ему данной срок документов не положит, то вершить то дело по обретающимся в деле обстоятелствам. А приходить истцом и ответчиком к суду в указной день не позднее осмаго часу по утру; а ежели кто из них придет в одиннатцатом часу, тогда тому сказать, чтоб он (ежели не торжественной праздник и не воскресной день, в которые судные дела не отправляютца) был на другой день рано; а буде кто и в другой день также придет позднее осьсмаго часа, тогда того до другова дни, в котором суд быть имеет, из приказу не выпускать, чтоб от того в таких судных делах продолжения не было.

7. Челобитчиком же и ответчиком дается воля, вместо себя посылать в суд, кого хотят, только с писмами верющими, что оной учинит, он прекословить не будет.

Титло.
Потом бьет челом имрак на имрака, а в чем мое прошение, тому следуют пункты, и писать пункт за пунктом.

Все суды и розыски имеют по сей форме отправлятца, не толкуя, что сия форма суда к тому служит, а к другому не служит. А ежели кто будет иным образом судить и розыскивать, или челобитные принимать, тот яко нарушитель государственных прав наказан будет. А ежели что во оной пренебрегать будет или слабо поступать, то в первые пять сот рублев, в другой ряд тысячу, в третие половины движимова и недвижимова и чина лишен будет.

Подлинной его императорского величества указ за подписанием его величества собственной руки в 5 день ноября 1723 году.

Выверено по изданию: Российское законодательство X–XX вв. под общей редакцией О.И. Чистякова. Т.4. М.: Юридическая литература, 1986.

Суд и процесс по «Краткому изображению процессов или судебных тяжб.

«Краткое изображение процессов и судебных тяжб» вышло в апреле 1715 года (одним томом вместе с Артикулом воинским) и основывалось на принципах указа 1697 года, развивает их применительно к военной юстиции, военному судопроизводству, являясь, таким образом, специальным законом по отношению к общему закону.

В своей процессуальной части этот документ представляет собой специальный закон по отношению к Указу от 21февраля 1697г. Указ устанавливает общие принципы розыскного процесса. Он вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право России. Эти нововведения в определенной мере проистекают из западных источников, которыми пользовались составители русских воинских законов, но они отражают и уровень общественно-политического и правового развития России, достигнутый ее к началу XVIII века, дальнейшее развитие абсолютизма.

Однако, поскольку «Краткое изображение…» имело ограниченную сферу применения и поскольку оно было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу. «Краткое изображение…» посвящено почти целиком вопросам судоустройства и процесса. Изредка встречаются статьи, содержащие нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от материального большое достижение русской законодательной техники начала XVIII века, неизвестное еще Соборному Уложению. Вместе с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс, хотя некоторые особенности уже намечаются (например, в порядке обнародования приговоров).

Общий ход процесса, названия процессуальных документов и действий, в принципе, одинаковы и для уголовных и для гражданских дел. В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение. » построено весьма четко. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный характер. В них даются основная схема судоустройства и некоторые общие положения процесса. Затем идет последовательное изложение хода процесса, своеобразно разделенное на три части. Первая начиналась формальным оповещением о начале процесса и продолжалась до получения показаний ответчика. Вторая, или собственно разбирательство, длилась вплоть до вынесения приговора . Третья - от вынесения приговора до его исполнения. Оповещение о явке всех заинтересованных в деле лиц в суд делалось официально и в письменной форме. Претензии челобитчика и пояснения ответчика также были письменными и протоколировались. Первая стадия заканчивалась на ответе ответчика. Такой ответ мог быть «повинным», ответчик мог «запереться» или признаться, но с указанием новых обстоятельств дела. Вторая стадия процесса начиналась с анализа доказательств. Различалась четыре вида доказательств: собственное признание, свидетельские показания, письменные доказательства, присяга.

Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до Петра I, довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для осуществления правосудия создаются специальные органы. Однако они все еще не до конца отделены от администрации. Судьями в военных судах являются строевые командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим начальством. Нет пока деления на органы предварительного следствия и судебные органы. В соответствии с этим в процессе отсутствует деление на предварительное производство и производство дел непосредственно в суде. Собственное признание по-прежнему считалось доказательством. Оно являлось «лучшим свидетельством всего света».

Вторым видом доказательства были свидетельские показания. Законодатель различал силу свидетельских показаний в зависимости от моральных качеств свидетеля, его пола, общественного положения и отношения их к сторонам. В первом случае к свидетельству не допускаются «преступники, явные прелюбодеи, люди, не бывшие у исповеди» Во втором случае сила свидетельских показаний больше если свидетель мужчина (а не женщина), знатный человек ( а не простолюдин), духовный (а не светский), и ученый. Число свидетелей определяется со стороны минимума: показания одного не являются доказательством. В петровском процессе уцелел «один из видов суда Божьего, именно Очистительная присяга, к которой допускается обвиняемый в том случае, когда против него не было других достаточно весомых улик; впрочем законодатель неодобрительно смотрит на присягу, предпочитая лучше оставить человека в подозрении».

С принятием присяги подозреваемый считался оправданным. В случае отказа от присяги, он признавался виновным, но наказывался значительно слабее, чем при установлении его виновности другими, более верными доказательствами. Наконец, в числе лучших доказательств считались письменные доказательства (например, торговые книги). Оценка относительной силы доказательств выражается в законе терминами «совершенное» доказательство или «несовершенное» 2. Всякое доказательство принимается за свершенное только при известных обстоятельствах: так, собственное признание должно быть проверенно; свидетельские показания оцениваются судом по лицам свидетелей и обстоятельствам; даже присяга (остаток прежних безусловных средств процесса) подозревается в допущении возможности клятвопреступления.

После рассмотрения доказательств, по большинству голосов судей ( суд был коллегиальным) выносился приговор, который облекался в письменную форму, подписывался судьями и скреплялся аудитом.

Именной указ от 5 ноября 1723г. «О форме суда»

Определенным диссонансом к предшествующему законодательству звучит именной указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». Этот указ отменяет розыск и делает суд единственной формой процесса. Возникает вопрос, чем вызвано столь резкое колебание в законодательстве. Однако розыск не был новостью для Руси, и Петр I, вводя его, должен был знать его недостатки еще в 1697 году и тем более в момент издания «Краткого изображения. ». Историческая обстановка в 1697 и 1723 годах не различалась столь принципиально, чтобы потребовать коренной ломки процессуального права. Представляется возможность искать ответ на этот вопрос каким-то другим путем.

Во-первых, необходимо отметить недостаточную определенность самих понятий «суд» и «розыск», в силу чего законодатель, возможно, не всегда столь резко противопоставлял их, как нам часто кажется.

Во-вторых, исследование законодательства (в частности, «Краткого изображения. ») показывает, что в розыске сохранялись некоторые элементы состязательности и, наоборот, в суде имелись элементы формализма свойственные следственному процессу.

В-третьих, сама жизнь препятствовала точному соблюдению Указа от 21 февраля 1697 года, распространению розыска на все уголовные и тем более на все гражданские дела. Во всяком случае в практике и после этого Указа удержалось разделение на суд и розыск. Недаром сам Указ от 5 ноября 1723 года упоминает об этом: «Не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск. »

В-четвертых, обращает на себя внимание то обстоятельство, что Указ о форме суда наряду с критикой предыдущего законодательства («. а не по старым о том указом, ибо в судах много дают лишнего говорить, и много ненадобного пишут, что весьма запрещается») подчеркивает и свою преемственность с ним: «Позже о форме суда многие указы были сочинены, из которых ныне собрано, и как судить надлежит, тому форма яснее изображена. ».

Таким образом, изменения вносимые Указом о форме суда, представляются не столь уж принципиальными, как это кажется на первый взгляд. В определенной мере Указ издан не во изменение, а развитие «Краткого изображения…». К. Д. Кавелин полагал, что Указ о форме суда означает «восстановление нашего древнего суда, формы гражданского судопроизводства, разумеется, видоизмененной сообразно с потребностями времени» «Суд по форме» должен был иметь применение во всех невоенных судах, в том числе уголовных: «все суды и розыски имеют по сей форме отправляться». Некоторые главные постановления суда по форме не применяются, однако, к делам об измене, «злодействе», оскорблении величества и бунте (статья 5: «кроме сих дел: измены, злодейства или слов противных на императорское величество и его семью и бунт»). «Уже при самом Петре I (в 1724 году) действие процессов и «формы суда» было распределено по отношению ко всем судам империи так: последняя должна действовать при решении гражданских дел («партикулярных»), первые в делах уголовных («доносительных и фискальных»).

В 1725 г. 3 мая сенат истолковал, что под названием «злодейства» разумеются преступления против веры, убийство, разбой, татьба. Итак, общее значение суда по форме исчезло: к этому привели практика и последующие узаконения: с одной стороны, воинские «процессы» были реципированы для невоенных судов, с другой - найдено было невозможным руководствоваться в уголовных судах «судом по форме». Однако, такая двойственность форм процесса (гражданского и уголовного) не удержалась: как узаконения, так и практика решительно наклонялись в сторону инквизиционного процесса. Очевидно, общие тенденции развития абсолютизма все же требовали господства розыска, хотя, может быть, и не в столь безграничной форме, как предусматривалось Указом от 21 февраля 1697 года.

Требования краткости и четкости челобитной выдвигались еще в «Кратком изображении. ». Определенные требования к челобитной предъявлялись и Соборным Уложением, в частности требование точно указывать цену иска. В Указе «О форме суда» было предписано прошение располагать пунктами, пункт за пунктом и так, чтобы то, что написано в одном пункте не повторять и не смешивать с изложенным в другом. Закон различает два вида челобитчиков: истец - в гражданском процессе и доноситель - в уголовном. Однако противная сторона носит прежнее общее для тех и других дел название - ответчик. Закон предъявляет определенные формальные требования к протоколу, ранее отсутствовавшие в законодательстве.

Регламентируется порядок судебного следствия. В отличие от «Краткого изображения. » теперь запрещается давать ответ на челобитную в письменном виде. Тем более уже не может быть речи об одном обмене процессуальными бумагами. Запрещается возбуждать встречный иск или встречное обвинение до окончания следствия по основному делу. Возможна передача встречной жалобы в другой суд, если она не подсудна данному суду. Судебное следствие ведется по отдельным пунктам челобитной, прошение истца читалось по пунктам, на которые ответчик должен был давать последовательные ответы. Он не мог касаться следующего пункта, пока не давал исчерпывающего ответа на предыдущий вопрос. Ответчик теперь имеет право в любой момент судебного следствия ходатайствовать о приобщении к делу новых документов. Для этого дается время - поверстный срок (статья 3: «. буде же ответчик станет просить времени для справок, то давать, ежели какие письма имеет, с поверстным сроком. »)1. Конкретные нормы поверстного срока не указаны.

Принцип состязательности проводится и в стадии до судебной подготовки с некоторыми изъятиями для серьезных преступлений (измена, бунт, оскорбление императорской фамилии). Ответчику не позже чем за неделю дается копия («список») челобитной, чтобы он мог подготовиться к защите. Вводятся определенные канцелярские формальности для обеспечения явки ответчика в срок на суд: пометка о дате судебного разбирательства, расписка в получении «списка» - реверс. Эти формальности дополняются более существенными мерами: возможностью наложения ареста на имущество, поручительством, арестом ответчика. Указ возвращается к довольно широкому применению поручительства, почти забытого в «Кратком изображении. ». Судебное представительство существенно расширяется. Если раньше оно допускалось главным образом при болезни стороны, то теперь не ставиться никаких ограничивающих условий. Вводится институт доверенности («письма верющие»).

При этом права поверенного предполагаются равными по объему правам доверителя. Что касается ареста, то по указам от 12 декабря 1720 года и от 6 апреля 1722 года арестованные ответчики содержались за счет истца. Поэтому для истца эта мера пресечения была довольно обременительной. Челобитчик сам обязан собрать все необходимые доказательства (один из характерных принципов состязательного процесса) до начала судебного разбирательства. Лишь если ответчик выдвигает неожиданные возражения, истцу дается возможность представить новые материалы. Впрочем, здесь идет речь о документах, а не о всяких. Лицо по разным делам могло быть подсудно разным органам. Из этого и возникает отраженная в статье 6-ой Указа коллизия, очевидно, нередко использовавшаяся недобросовестными людьми, чтобы выиграть процесс обходными путями.

В статье расценивается как преступление и случай грубого воспрепятствования стороне явиться суд. В этой же статье говорится о том, что если истец или ответчик заболеют ко дню судоговорения, то они должны известить об этом суд, который должен послать для освидетельствования трех членов, и после освидетельствования отложить дело до выздоровления больного. Если кто-либо из тяжущихся не явился ко сроку, назначенному для разбора дела, то торжественно, с барабанным боем, оглашался указ, предписывающий отсутствующему явиться в недельный срок под угрозой быть обвиненным заочно.

Указ перечисляет случаи уважительной неявки суд:

1) Ежели от неприятеля какое помешательство имел.

2) Без ума стал.

3) От водяного и пожарного случая и воровских людей какое несчастие имел.

4) Ежели родители или жена и дети умрут»

Впервые требуется, чтобы приговор основывался на соответствующих («приличных») статьях материального закона. За применение ненадлежащего закона (решение дела «по неприличным пунктам») судья подвергался наказанию. Однако об отмене приговора в этом случае ничего не говориться. Указ «О форме суда», подобно предыдущим процессуальным законам, не предусматривает еще таких этапов процесса, как прения сторон и заключительное слово подсудимого.

В заключительной форме Указа прежде всего приводится форма челобитной, которая начиналась титулом государя, - нововведение, которого раньше не было в процессуальном законодательстве. В заключении подчеркивается распространение настоящего указа на все виды судов и запрещается под страхом наказания применять другую форму процесса. Однако совершенно очевидно, что данный Указ не мог полностью заменить «Краткое изображение. » и даже Соборное Уложение в области регламентации судопроизводства, ибо он намного беднее этих законов с точки зрения полноты освещения процесса. Постановления Указа «О форме суда» не только не улучшили, а, напротив, усугубили недостатки судопроизводства. Указ до крайности стеснил действия сторон в процессе, расширил произвол судей, не установил определенных сроков для вынесения приговора и тем самым создал почву для процветания порядков, которые шли в разрез с элементарными требованиями правосудия.

Процессуальное право в XVIII в. сделало значительный шаг в своем развитии. Впервые в истории русского права была предпринята попытка по созданию процессуального кодекса, хотя и с несколько ограниченной сферой применения – «Краткое изображение процессов или судебных тяжб» (1715 г.). Переход к абсолютизму, обусловил развитие репрессивных начал и в судебной системе. Судопроизводство было призвано стать быстрым и решительным орудием в руках государства для пресечения всякого рода попыток нарушить установленный порядок. От судебных органов требовалось, чтобы они стремились не столько к уяснению истины, сколько к устрашению.

Этим задачам и отвечало процессуальное законодательство первой четверти ХУШ в. Ужесточение репрессий, свойственное переходу к абсолютизму, отражалось и в процессуальном праве. Усиливались наказание за так называемые «процессуальные преступления»: за лжеприсягу, лжесвидетельство теперь вводилась смертная казнь – «обычное украшение законодательства Петра», по словам В.О. Ключевского.

В начале своего царствования Петр I совершил решительный поворот в сторону розыскного процесса. Именным Указом от 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах» полностью отменялся состязательный процесс с заменой его по всем делам процессом розыскным, следственным, инквизиционным.

Прежде всего, Указ провозглашал отмену судов и очных ставок: «А в место судов и очных ставок по челобитью всяких чинов людей в обидах и в разорениях чинить розыск. ». Под судом законодатель понимал форму процесса, носящую состязательный характер. Понятие «очная ставка» имела смысл, отличный от современного, под ней подразумевался не вид доказательства, а особая форма процесса, промежуточная между судом и розыском. Первоначально очные ставки были разновидностью суда, его упрощенной формой. Стороны ставились лицом друг к другу и доказывали перед судьей свою правоту. Но со временем роль судьи становилась все более активной, и свободный спор сторон превращался в их допрос. При упразднении состязательного процесса была сведена на нет активность сторон в процессе, главную роль в нем начали играть судьи.

Поскольку российского законодательство еще не знало деления на уголовный и гражданский процесс, то отмена состязательности относилась не только к уголовным, но и гражданским делам.

Сам по себе Указ от 21 февраля 1697 г. не создавал принципиально новых форм процесса. Он использовал уже известные, сложившиеся на протяжении веков, выражаясь словами М.Ф. Владимирского-Буданова, «московские» формы розыска. Закон очень краток, в нем были записаны лишь основные принципиальные положения. Указ не заменял предыдущее законодательство о розыске, предполагал его использование. Затем, в указе от 16 марта 1697 г., изданного в дополнение и развитие февральского указа отмечалось: «а которые статьи в Уложенье надлежат к розыску и по тем статьям разыскивать по-прежнему».

Указ от 21 февраля 1697 г впервые вводил термин «свидетель», пришедший на смену прежнему термину «послух» и еще более раннему – «видок».

Конечно, отмена состязательных форм процесса не могла быть абсолютной. Законодатель предусматривал, не только публичный способ возбуждения дела, свойственный следственному процессу, но и частный, соответствующий состязательному процессу - по челобитной («по челобитью всяких чинов людей. »). Отменяя в целом суд, закон не отказывался все же от отдельных типичных институтов этой формы процесса. Кроме того, в указе от 21 февраля 1697 г. говорилось, о так называемой общей ссылке, известной еще Соборному Уложению 1649 г., применявшейся в состязательном процессе. Если обе стороны ссылались на одних и тех же свидетелей, показания признавались решающими для дела. Впрочем, появление общей ссылки в суде было выражением формализации процесса, тенденции к формальной оценке доказательств, свойственной и суду, и розыску, но достигшей своего расцвета именно в следственном процессе.

Указ вводил новые формальные признаки для оценки доказательств, допуская отвод свидетелей. Поводом для отвода признавались враждебные отношения между свидетелем и ответчиком. Суд обязан был проверить наличие этой вражды. Лучшим ее проявлением закон считал наличие судебной тяжбы между свидетелем и ответчиком.

По Указу от 21 февраля 1697 г. права истца и ответчика были неравны. Предусматривался отвод свидетелей только ответчиком, следовательно, выставления свидетелей ответчиком и не предполагалось.

Однако при отсутствии свидетелей предлагалось прибегать к такому доказательству, как церковная присяга - приведение к вере. Этот вид доказательства предполагал личное участие в принесении присяги («у веры быть»). Указ говорил, что крест должен целовать только сам ответчик, а «не детем и не свойственником и не людем их». Присяга приносилась не в суде, а в церкви, и приводил к ней не судья, а священник. Священник при этом обязан был наставить присягавшего, предупредить о большом грехе, который берет на свою душу клятвопреступник. Указ вводил смертную казнь за лжесвидетельство.

Основные принципы процессуального права получили дальнейшее развитие в «Кратком изображении процессов или судебных тяжб» (1715 г.), хотя это закон развивал их применительно к военной юстиции, военному судопроизводству, являясь, по мнению профессора О.И. Чистякова, специальным законом по отношению к общему закону.

Так, «Краткое изображение процессов или судебных тяжб» представляя собой военно-процессуальный кодекс, вносил новые понятия и институты в процессуальное право России в целом. Эти нововведения в определенной мере проистекали из западных источников, которыми пользовались составители русских воинских законов, но они отражали и уровень правового развития России, соответствующий задачам укрепления абсолютизма.

Формулировки «Краткого изложения процессов…» были более четкими в сравнении с предшествующим законодательством. По своей законодательной технике «Краткое изображение процессов. » стоит достаточно высоко, хотя она и несовершенна. Например, перегрузка закона иностранной терминологией, в чем не было нужды, да и использовалась она не всегда грамотно. В.О. Ключевский отмечал, что Петр I не очень силен в русской грамматике. Видимо это относилось и к знанию иностранных языков. Еще С.М. Соловьев отметил, что Петр в отличие от его старших братьев, не получил серьезного образования. Он был по преимуществу самоучкой, хотя и гениальным самоучкой.

«Краткое изображение процессов. » было посвящено почти целиком вопросам судоустройства и процесса. Изредка встречались статьи, содержащие нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от материального - большое достижение русской законодательной техники начала XVIII века, неизвестное еще Соборному Уложению.

Общий ход процесса, названия процессуальных документов и действий оставались одинаковыми и для уголовных, и для гражданских дел, хотя некоторые особенности уже намечались (например, в порядке обнародования приговоров).

В отличие от Соборного Уложения 1649 г. «Краткое изображение процессов. » было построено весьма четко. Первые две главы, носившие вводный характер, содержали основную схему судоустройства и некоторые общие положения процесса. Далее излагался ход процесса, разделенный на три основные части: «1 начинается от повещания и продолжается до ответчикова ответу» (начиналась оповещением о начале процесса и продолжалась до получения показаний ответчика); «2 часть продолжается до сентенцыи, или приговору» (собственно разбирательство вплоть до вынесения приговора); «3 – от приговору даже до совершеннаго окончания процессу» (от вынесения приговора до его исполнения).

Закон закреплял достаточно стройную систему судебных органов, довольно четко регламентировал вопросы подсудности. Для осуществления правосудия создавались специальные органы, но окончательного отделения их от администрации не произошло. Так, например, судьями в военных судах являлись строевые командиры, в качестве второй инстанции выступал соответствующий начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждались вышестоящим начальством.

Не было и деления на органы предварительного следствия и судебные органы. В соответствии с этим в процессе отсутствовало деление на предварительное производство и производство дел непосредственно в суде.

В «Кратком изображении процессов. », по словам М.Ф. Владимирского-Буданова, «…нашло себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса. ». Тем не менее, отдельные элементы состязательности все же были сохранены. Например, просматривалась возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных вопросов и доказательств и др.

Процесс становился тайным и письменным (вместо судоговорения установлен двукратный обмен бумаг между сторонами). Истец подавал письменное заявление. Ответчик представлял возражение также в письменном виде. Такая форма процесса применялась не только в военных судах, но и во всех судах, как по уголовным, так и по гражданским делам. Представительство допускалось только при не возможности сторон лично явиться в суд и только по некоторым делам.

Просматривалась тенденция к сужению инициативы сторон за счет расширения прав суда. Однако деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентировалась законом, для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не оставалось места. Воля сторон и воля суда поглощались и заменялись волей законодателя. В этом и проявилось укрепление абсолютизма с его стремлением сосредоточить все области жизни в руках одного лица - самодержавного монарха.

Эта тенденция нашла отражение в теории формальных доказательств. Ценность каждого доказательства определялась заранее законом, а не судьей, и была неизменной. Показания мужчин считались более основательными, чем женщин; показания знатного человека оценивались выше, чем показания незнатного; ученого – ценнее, чем неученого; показания духовного лица - достовернее показаний светского человека.

Учение о формальном значении доказательств неоднозначно оценивается в научной литературе. Некоторые ученые считают ее важнейшим недостатком петровского законодательства. Однако, в сложившейся ситуации, это скорее достоинство, ибо произвол, данный судье, был столь велик, что без ограничения (роль которого играла формальная теория доказательств), само понятие суда утрачивалось бы, приговор являлся бы решением судьи по его усмотрению.

В «Кратком изображении процессов…» различались четыре вида доказательств. Первым видом доказательства по-прежнему считалось собственное признание, поэтому процесс преимущественно направлялся на его выколачивание, для этого могла применяться пытка. Вторым видом доказательства были свидетельские показания. Законодатель различал силу свидетельских показаний (опираясь на теорию формальных доказательств) в зависимости от моральных качеств свидетеля, его пола, общественного положения и отношения их к сторонам. Как отмечалось выше, сила свидетельских показаний считалась больше, если свидетель мужчина (а не женщина), знатный человек (а не простолюдин), духовный (а не светский), и ученый. К свидетельству не допускались преступники, явные прелюбодеи, люди, не бывшие у исповеди). Не могли свидетельствовать родственники. Показания одного свидетеля не являлись доказательством.

Третьим видом доказательства была присяга, один из видов суда Божьего, к которой допускался обвиняемый в том случае, когда против него не было достаточно весомых улик. С принятием присяги подозреваемый считался оправданным.

Наконец, в числе лучших доказательств относились письменные доказательства (например, торговые книги).

Определенным диссонансом Указу от 21 февраля 1697 года и «Краткому изображению процессов или судебных тяжб» звучал именной Указ от 5 ноября 1723 года "О форме суда". Указ отменял розыск и делал суд единственной формой процесса. Такое резкое изменение в процессуальном законодательстве имеет множество различных объяснений в российской историко-правовой науке. С.В. Юшков, например, считал отмену розыска результатом того, что он себя не оправдал: «Эти процессуальные формы, связанные с канцелярской тайной и письменным производством, не только не устранили волокиты в судах, но даже значительной степени способствовали ее развитию».

Прежде всего, необходимо отметить недостаточную определенность самих понятий «суд» и «розыск», в силу чего законодатель, возможно, не всегда столь резко противопоставлял их. В розыске, как отмечалось выше, сохранялись некоторые элементы состязательности и, наоборот, в суде имелись элементы формализма свойственные следственному процессу.

Следует обратить внимание на то, что Указ «О форме суда» наряду с критикой предыдущего законодательства подчеркивал и свою преемственность с ним.

Кроме того, сама жизнь препятствовала повсеместному распространению розыска на все уголовные и тем более на все гражданские дела. На практике удержалось разделение на суд и розыск.

Таким образом, изменения внесенные Указом «О форме суда», не были кардинальны, и работали на развитие предшествующего законодательства.

По Указу Петра 1 (1724 г.) действие «Краткого изображения процессов…» и «О форме суда» было распределено по отношению ко всем судам империи так: последняя должна действовать при решении гражданских дел («партикулярных»), первые в делах уголовных («доносительных и фискальных»).

Однако, такая двойственность форм процесса (гражданского и уголовного) не утвердилась: как законодательство, так и практика решительно склонялись в сторону инквизиционного процесса. Очевидно, общие тенденции развития абсолютизма все же требовали господства розыскного процесса.

Важный шаг в развитии процессуального права был сделан при Екатерине II в ходе губернской реформы. В «Учреждении для управления губерний» (1775 г.) подробно была регламентирована система обжалования приговоров и решений, включавшая многочисленные инстанции. Так, решение уездного суда могли быть обжалованы в верхний земский суд, а решения последнего (по определенным делам) в губернские судебные палаты. Подобная система обжалования имела место и для городских и крестьянских сословных судов. Верхним кассационным судом являлся Сенат.

Развивалась тенденция отделения гражданского судопроизводства от уголовного, что находит отражение в создании специальных уголовных и гражданских судебных органов. Например, в земском суде, губернском магистрате и верхней расправе предусматривались два департамента – уголовных и гражданских дел. На вершине судебной системы губернии находились палата уголовного суда и палата земского суда.

В ходе губернской реформы была предпринята попытка отделения предварительного следствия от судебного разбирательства дел. В ряде случаев предварительное расследование осуществлялось нижним земским судом и управлениями благочиния (с 1782 г.).

Таким образом, в XVIII в. бурно развивалось процессуальное законодательство, была осуществлена попытка кодификации норм процессуального права. Впервые в русском праве определялись важнейшие процессуальные институты и понятия. Укрепление российского абсолютизма повлекло за собой преобладание розыскного процесса над состязательным, хотя просматривалась тенденция использование эти форм в зависимости от рассмотрения уголовных или гражданских дел.

Понеже о форме суда многие указы прежде были сочинены, из которых ныне собрано, и как судить надлежит, тому форма яснее изображена, по которой во всяких делах, какого б оныя звания ни были, исполнять должно, а не по старым о том указам, ибо в судах много дают лишнего говорить, и много ненадобного пишут, что весьма запрещается, и не надлежит различать (как прежде бывало) один суд, другой розыск, но токмо один суд, и судить следующим образом:

1. Как челобитные, так и доношения писать пунктами, так чисто, дабы что писано в одном пункте, в другом бы того не было.

2. А когда время придет суда, тогда изготовить две тетради, прошивныя шнуром, и оной запечатать, и закрепить секретарю по листам, из которых на одной писать ответчиков ответ, на другой истцовы или доносителевы улики.

3. Когда станут честь первой пункт, тогда отвечать словесно, а письменного ответа отнюдь не принимать (а для памяти записку, по чему отвечать, в руках тогда иметь не запрещается) на оной только, а не на все, и не только постороннего, но ниже о других пунктах говорить, ниже обличать ответчику того, кто бьет челом или доносит в каких его противных делах, кроме того пункта обоим, то есть ответчику и истцу (а доносить очистя все свои пункты, по чему судьи по вершении зачатаго следовать, или ежели не их суда отослать должны), но только свое дело очищать против пунктов.

4. А когда первой пункт со всем очистит (ежели дальных справок не будет, а буде дальныя будут, то можно другой пункт начать, дабы время не тратить) тогда спросить истца: имеет ли он еще что доказательства, и потом ответчика, что он имеет ли более ко оправданию, и буде не имеет, велеть руки приложить каждому к своему пункту, и друг у друга, то есть истец у ответчика на каждом пункте и листе, а ответчик у истца; буде же ответчик станет просить времени для справок, то давать, ежели какия писма имеет, с поверстным сроком, а для того, чтоб думать или иной какой ради причины, как истцу, так и ответчику не давать сроку.

5. Надлежит прежде суда (кроме сих дел: измены, злодейства или слов противных на Императорское Величество и Его Величества фамилию и бунт) дать список ответчику с пунктов, поданных от челобитчиков, для ведения ко оправданию. Таким образом, призвав ответчика пред суд, и ему самому отдать оной список, на котором пометить всем судящим число, в котором стать к суду, дабы неделя полная та копия в ответчиковых руках была (кроме тех дней, в которые поруки по себе сбирать будут), и взять у него реверс, что он копию получил и должен на положенной срок к суду стать без всякой отговорки. А ежели усмотрено будет, что у того ответчика на толикое число, сколько в челобитье истцове показано иску, движимого и недвижимого имения не будет, то собрав по нем поруки, которым в том иску можно верить, что ему до вершения того дела не съехать, и в сборе тех порук сроку более недели не давать; а буде порук по ком не будет, то держать его под арестом. А истцу також дать билет за руками судящих, что он должен стать на положенной срок в суде со всеми к тому иску принадлежащими письменными документами или доказательствы, и для того не надлежит ему сроку давать, когда он скажет, что документы его не при нем, но в других городах или местах обретаются, но разве в таких случаях, ежели ответчик такия отговорки во оправдание себе принесет, о которых истец и чаять не мог, но принужден будет оное письменным свидетельством опровергнуть, то в таком случае истцу для положения такого, при нем необретающегося, документа судье давать поверстной срок изо всего его челобитья токмо одинакова. А буде истец на тот ему данной срок документов не положит: то вершить то дело по обретающимся в деле обстоятельствам. А приходить истцам и ответчикам к суду в указной день не позднее 8 часу по утру; а ежели кто из них придет в 11 часу, тогда тому сказать, чтоб он (ежели не торжественной праздник и не воскресной день, в которые судные дела не отправляютца) был на другой день рано; а буде кто и в другой день также придет позднее 8 часа, тогда того до другого дни, в котором суд быть имеет, из Приказу не выпускать, чтоб от того в таких судных делах продолженья не было.

7. Челобитчикам же и ответчикам дается воля вместо себя посылать в суд, кого хотят, только с письмами верющими, что оной учинит, он прекословить не будет.

Титло. Потом бьет челом имрак на имрака, а в чем мое прошение, тому следуют пункты, и писать пункт за пунктом.

Прошу Вашего Величества, о сем моем челобитье решение учинить.

Все суды и розыски имеют по сей форме отправляться, не толкуя, что сия форма суда к тому служит, а к другому не служит. А ежели кто будет иным образом судить и розыскивать, или челобитные принимать, тот яко нарушитель государственных прав наказан будет. А ежели что во оной пренебрегать будет или слабо поступать: то в первые 500 рублев, в другой ряд 1000, в третие половины движимого и недвижимого и чина лишен будет.

Суды по сей форме начать судить с приходящаго 1724 году с начала.

Актуальная версия заинтересовавшего Вас документа доступна только в коммерческой версии системы ГАРАНТ. Вы можете подать заявку на получение полного доступа к системе бесплатно на 3 дня.

Если вы являетесь пользователем интернет-версии системы ГАРАНТ, вы можете открыть этот документ прямо сейчас или запросить по Горячей линии в системе.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: