У кого из русских революционеров сбежавшая жена отсудила 300000 рублей
Обновлено: 19.04.2024
Спустя десятилетие с момента разрыва голливудского актёра Арнольда Шварценеггера и журналистки Марии Шрайвер суд поставил точку в споре по разделу имущества и финансов. Согласно постановлению суда, бывшая жена экс-губернатора Калифорнии имеет право на половину доходов мужа, включая пенсионные накопления, сообщило издание US Magazine. Всего за 25 лет совместной жизни супруги сколотили состояние в $400 млн.
По данным издания, 66-летняя Шрайвер отсудила у своего бывшего 74-летнего супруга половину всех его доходов. Речь идёт о заработанном звездой боевиков состоянии с момента его женитьбы на журналистке в 1986 году до момента их расставания в 2011 году. В эту сумму также входят его пенсионные накопления.
Официально звёздной паре удалось развестись только в 2021-м. «Секрет» писал, что расторжение брака голливудского актёра с племянницей экс-президента США Джона Кеннеди затянулось из-за «отсутствия мотивации» и сложностей при разделе общего имущества, стоимость которого достигла к моменту развода $400 млн. В итоге суд поставил точку в финансовом споре только в июне 2022 года.
О разводе Шварценеггера и Шрайвер стало известно в 2011 году. Тогда появились слухи о романе Терминатора с домработницей, которая родила актёру сына.
«Нет никаких оправданий, и я беру на себя полную ответственность за боль, которую я причинил. Я извинился перед Марией, моими детьми и моей семьёй. Мне очень жаль», — напомнило издание заявление Шварценеггера десятилетней давности.
Тогда бывшая первая леди Калифорнии говорила, что «это болезненное и душераздирающее время». Она просила «сострадания, уважения и конфиденциальности, когда мои дети и я пытаемся восстановить нашу жизнь и исцелиться».
В браке с Шрайвер у артиста родились четверо детей. Сейчас старшей дочери Кэтрин 32 года, Кристине 30 лет, 28 лет Патрику и 24 года Кристоферу.
Ранее «Секрет» писал, что перед католическим Рождеством в 2021 году Шварценеггер выкупил и подарил 25 домов в Лос-Анджелесе бездомным ветеранам. Бывший губернатор Калифорнии пожертвовал на эти цели $250 000.
В феврале исполняется 233 года со дня издания одного из самых удивительных шевченковских «Кобзарей». Один из тех, кто его напечатал, был знаменитостью среди русских революционеров, а его жена доводила до белого каления самого Владимира Ленина
Женева — один из глобальных городов — важных элементов мировой экономической системы. Сам город полон достопримечательностей. Любителям средних веков можно порекомендовать ту часть города, что расположена на левом берегу Роны. Там же можно встретить главную русскую достопримечательность города — православный Крестовоздвиженский собор.
А вот тем, кому хочется посмотреть на Женеву как на один из мировых центров, можно порекомендовать правый берег Роны и западный берег Женевского озера. Именно в этом районе расположен Дворец Наций — одна из штаб-квартир ООН. Раньше в этом здании располагалась Лига Наций.
Тот, кто потом захочет прогуляться от Дворца Наций к железнодорожному вокзалу, может по пути попасть в квартал Les Grottes. В современной истории он прославился борьбой сквоттеров за свои права. Кроме того, некоторые путеводители советуют этот квартал любителям архитектуры Антонио Гауди и Фриденсрайха Хундертвассера. Именно здесь расположены так называемые здания смурфов — схожие по стилистике с творениями знаменитого барселонского и венского архитекторов.
Однако тем, кто интересуется историей русской эмиграции в Швейцарии, этот район может быть памятен одним малороссом, о котором писали самые видные революционеры XIX и XX веков и который приложил руку к изданию шевченковского «Кобзаря».
Неграмотный друг отца анархизма
В 1999 году русский писатель Михаил Шишкин получил премию кантона Цюрих за свою книгу «Русская Швейцария». Этот литературно-исторический путеводитель можно рекомендовать тем соотечественникам, которые решатся посетить Швейцарию. Среди прочих городов Шишкин конечно же пишет о Женеве.
«Славе своей как столицы эмигрантской печати Женева в чем-то обязана такой колоритной фигуре, как Кузьма Ляхоцкий. Этот рабочий-типограф родом с Украины становится женевской легендой и пользуется славой местной знаменитости у нескольких поколений русских революционеров», — указывает Шишкин.
Речь об Антоне Ляхоцком. «Кузьма» — это его псевдоним.
Он родился в 1854 году в семье священника Киевской епархии. Весной 1876 года Ляхоцкого арестовали в Киеве за его революционную деятельность — распространение революционных книг. За решеткой он пробыл пять месяцев и два дня: в ночь на 25 октября он бежал из заключения вместе с революционером и будущим народовольцем Саввой Топчаевским. Сначала Ляхоцкий скрывался в Австрии, а потом перебрался в Швейцарию. Тут судьба свела его с теоретиком анархизма Петром Кропоткиным, который с 1879 года издавал в Женеве газету Le Révolté («Бунтарь» — Ред.). В конце концов, опасаясь городских властей, женевские типографии перестали ее печатать. Тогда Кропоткину удалось приобрести в кредит небольшую типографию. Располагалась она как раз на улице Гротт — rue des Grottes. Наборщиком в ней и стал «Кузьма». И это притом, что он не знал, как писать по-французски.
«Кузьма отличался способностью читать по-французски на свой лад. Вместо immédiatement он читал immidiotarmut или inmuidiatmunt и, соответственно с этим, набирал французские слова своего собственного изобретения. Но так как он соблюдал промежутки и не удлинял строк, то нужно было только переменить букв десять в строке, и все налаживалось», — писал после в своих «Записках революционера» сам Кропоткин, жалуясь на то, что статьи он писал «лучшим почерком».
Впрочем, с Ляхоцким Кропоткин подружился.
«Мы были с ним в самых лучших отношениях, и под его руководством я сам вскоре научился набирать», — вспоминал отец русского анархизма.
Через три года — в 1882 году — Кропоткина арестовали, и выпуск газеты приостановился. Однако позже — в 1883 году — выпуск газеты продолжился. Ради этого дела в Женеву специально приехал друг Кропоткина — анархист и философ Жан Грав. Правда, в 1885 году ему пришлось перенести выпуск газеты во Франции.
А вот «Кузьма» без дела не остался. Ведь к тому времени он стал известной фигурой среди русской и малороссийской эмиграции.
Украинский просветитель
Практически одновременно с выпуском газеты Кропоткина «Кузьма» работал и над другими изданиями. Среди них — ни много, ни мало — карманный «Кобзарь» Тараса Шевченко. Издали его в украинской типографии, которая заработала в 1878 году. Её организовал корифей украинского социализма, историк и фольклорист Михаил Драгоманов. Именно Ляхоцкий и другой сотрудник этой типографии — антрополог и будущий председатель Русского антропологического общества Федор Волков — были инициаторами издания «Кобзаря», который позже контрабандой направили в Российскую империю.
Сам формат этой книжки — 55x85 мм — как нельзя лучше подходил для контрабанды. Каждую книжку оборачивали в обертку от папиросной бумаги Awadi, которая пользовалась популярностью и в Российской империи, и прятали среди пачек обычной папиросной бумаги. Потом весь тираж — 1 тыс. экземпляров — направили в Австро-Венгерскую и Российскую империю.
«Сей миниатюрный «Кобзарик» наделал в свое время большую сенсацию в Галичине и тысячами экземпляров был перевезен в Россию, ведь их можно было спрятать в кармане», — вспоминал об этой книжке один из классиков украинской литературы и убежденный социалист Иван Франко.
На титульной странице книжечки (кстати, на ее обложке значилось Le Kobzar par Taras Chevtchenko) была надпись: «Нашим землякам на Украине — на годовщину Шевченко. 26 февраля 1878 года — Кузьма и Сирко (один из украинских эвфемизмов для обозначения волка. — Ред.) — издатели».
Обложка «Кобзаря» сообщала, что он выпущен в типографии «Громада» в Женеве. Эта драгомановская типография прекратила свое существование в 1882 году — тогда же, когда приостановила работу типография Кропоткина, где работал Кузьма. Интересное совпадение.
Накопленный у Драгоманова и у Кропоткина опыт Кузьма использовал для того, чтобы открыть собственную типографию.
«На деревню дедушке» или в Женеву — Кузьме
В этом году в День защитника Отечества — 23 февраля — исполнилось 135 лет письму племянницы Драгоманова — Леси Украинки, проливающему свет на то, что же стало с Кузьмой после окончания работы на Драгоманова и Кропоткина.
«Дядина жена просит Вас послать юбилейный номер в Париж (a M. Dr. Holstein, Avenue de Vagram, 29) и Кузьме (Genève, 11 route de Caroline, Imprimerie Ukraine) и нам еще один экземпляр», — пишет Украинка.
Сейчас по этому адресу находится новый жилой дом, на первом этаже которого находится ресторан L'Agape — довольно неплохой, судя по отзывам в Tripadvisor.
Что интересно, с этой типографией связана и судьба армянского анархиста Александра Атабекяна. Он — своеобразный «привет» Кузьме от Кропоткина. Атабекян был поражен сборником «Речи бунтовщика», который выпустил после ареста Кропоткина его соратник — французский географ, историк и анархист Элизе Реклю. В «Речах» содержались… статьи Кропоткина из Le Révolté, который тот в свое время печатал с Кузьмой. Прочитав эти статьи, Атабекян стал убежденным анархо-коммунистом и начал работать в типографии Ляхоцкого.
В этой типографии он набрал памфлеты «Армянским крестьянам» и «Письмо армянским революционерам от международной анархистской организации». Там же Атабекян напечатал манифест в память об анархистах, приговоренных к смертной казни в Чикаго 11 ноября 1887 года. Позже он встретился с Кропоткиным в Лондоне. В конце концов получив необходимый опыт в типографии «Кузьмы» Атабекян начал печатать анархистскую литературу у себя дома. Он, среди прочего, издал первый том «Парижской Коммуны и понятие о государственности» Михаила Бакунина.
А «Кузьма» тем временем стал влиятельным человеком в анархистском эмигрантском сообществе Женевы.
«В Женеве существовала маленькая частная наборная с русскими шрифтами, принадлежавшая старому украинскому эмигранту Ляхоцкому, широко известному тогда под кличкой Кузьма. (К нему приходили письма из России по адресу: «Швейцария. Кузьма».) Если бы не старенький Кузьма с его старыми шрифтами, нам, вероятно, пришлось бы прибегнуть к мимеографу, что и предусматривал Владимир Ильич в одном из своих писем. Кузьма набирал решительно все, что угодно и для кого угодно. Всех заказчиков он добродушно называл «сочинителями» и удовлетворял по возможности каждого. У него на полках была целая коллекция набранных им изданий всех периодов и всех направлений русской эмиграции, начиная с самых ранних», — писал о знакомстве большевиков с «Кузьмой» первый выборный президент Российской академии наук, «отец русской геологии» Александр Карпинский, в похоронах которого принимал участие Иосиф Сталин.
Сам же Ляхоцкий подчас подтрунивал над революционерами.
«В своем хозяйстве он завел также разведение свиней, и рассказывали даже о том, что когда в Женеве шла ожесточенная полемика между эсерами и искровцами, то он, будучи беспартийным, откликнулся на нее более чем оригинальным образом, изобличавшим в нем поистине сатириконовский талант: он снялся на фотографической карточке вместе с молодыми поросятами по бокам и сделал такую злободневную для этого времени надпись: «Я и моя партия». Лично я не видел этой фотографии, но некоторые уверяли меня, что карточка красовалась в витринах женевских магазинов», — приводит в своей книге Шишкин воспоминания революционного журналиста Леонида Федорченко (печатался также под псевдоним «Н.Чаров»).
Остается лишь добавить, что в 90-е годы XIX века, согласно некоторым данным «Кузьма» жил на вилле Павла Бирюкова — публициста, защитника духоборцев и толстовца. Эта вилла существует и по сей день. Находится она в пригороде Женевы Оне.
«Узнав о семействе Бирюковых, Ляхоцкий попросился к ним пожить, да так и остался . В одном из домов, находившихся в усадьбе в Онэ, Кузьма создал свою небольшую типографию», — указывала в своей статье исследовательница Наталья Беглова.
В гостях у Бирюкова на вилле в Оне бывал и Владимир Ленин, когда он жил в Швейцарии в 1903-1905 годах. Во время следующего швейцарского периода жизни Ленина, когда встал вопрос о печати «Социал-демократа», выбор типографии казался очевидным. Как тут не вспомнить обладающего чувством юмора и охотно печатающего сочинения революционеров «Кузьму»? Но тут на пути Ленина встала женщина.
Ленинский ужас в Женеве
«Жены декабристов приехали к ним на каторгу и испортили им всю ссылку!» — этот почти что политический анекдот был популярен в СССР. Шутки шутками, но задолго до основания Советского Союза он воплотился наяву. И для кого! Для самого Ленина. Речь тут, правда, не о Надежде Крупской, а совсем о другой женщине — жене Ляхоцкого.
«Работал Кузьма один. А тут как на грех приехала к нему неизвестно откуда взявшаяся жена, не раз упоминаемая в письмах Владимира Ильича Кузьмиха. Эта ворчливая красноносая старуха непрестанно ругала несчастного Кузьму за то, что он связывается с разными «аховыми» заказчиками, вместо того чтобы поступить на постоянную работу в швейцарскую типографию. «Сочинители» стали для Кузьмихи личными врагами. Особенно ненавидела она нас, большевиков. Выход очередного номера нашей газеты иногда зависел от благорасположения Кузьмихи», — вспоминал Карпинский перипетии отношения Ленина и жены Кузьмы.
Сам Ленин тогда жил в Берне. Это избавило его от отношений с «Кузьмихой». Вместо этого отдуваться приходилось Карпинскому.
А несколькими днями позже в post scriptum письма уже к Равич Ленин вспомнил о «Кузьмихе».
«Помогли ли 200 frs умаслить Кузьмиху? Извещайте открытками «бюллетень настроения Кузьмихи и шансы на успех». И вам (и нам) Кузьма надоел, я понимаю, да что поделаешь?» — писал он.
В общем, сотрудничество «Кузьмы» и большевиков не задалось. В итоге те наладили издание «Социал-демократа» в Берне. А вот Ляхоцкий стал печатать непериодический журнал заграничной группы Украинской социал-демократической партии «Боротьба» («Борьба». — Ред.). Его издателем был Лев Юркевич (известный также под псевдонимом Л. Рыбалко). остается добавить, что Юркевич был знаком с Лениным, не раз с ним встречался и даже печатался в «Искре». Ленин и Юркевич не раз критиковали друг друга (так, Юркевич неоднократно вспоминается в статье Ленина «О праве наций на самоопределение»), но отношений не разрывали. После революции Юркевич вернулся в Россию, где и умер в 1919 году. Его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.
А вот «Кузьму» — этого старого знакомого видных анархистов, эсеров и большевиков — революция не привлекла. Он остался в Швейцарии. Там, в Лозанне, он и умер 24 апреля 1918 года. Когда и где умерла его жена, мы, увы, не знаем.
1917 год стал роковым для Николая II и дома Романовых в целом, которые правили Россией в течение сотен лет. Отречение от власти, аресты, ссылки, угрозы и расстрелы – судьба у многих членов бывшего царского рода была незавидной. Однако некоторые Романовы сумели спастись от большевиков и перебраться за границу.
К 1917 году их насчитывалось 47 человек. Как сложилась жизнь самых известных из них? Чем они занимались и на что жили? Пытались ли вернуться в Россию и что думали о родных краях?
Мария Федоровна
Вдовствующая императрица Мария Федоровна, жена Александра III и мать последнего императора Николая II, после отречения от престола сына перебралась в Крым. Весной 1919 года ее эвакуировали в Великобританию на линкоре «Мальборо» к племяннику Георгу V.
Жизнь в Англии не заладилась, и бывшая российская императрица перебралась в родную Данию , где правил её другой племянник Христиан Х. Там она жила на вилле Хвидер, приобретенной совместно с сестрой еще в 1907 году, для совместного летнего отдыха.
В расходах коронованная особа себя не ограничивала, несмотря на просьбы правящего племянника. Наоборот, намеренно увеличивала, чтобы досадить датскому венценосцу.
Британский монарх Георг V выделил тёте пенсию в 10 тысяч фунтов стерлингов, так что она не бедствовала. Русская эмиграция неоднократно пыталась склонить бывшую императрицу к политической деятельности, но безуспешно. Скончалась она в Хвидере в 1928 году
Кирилл Владимирович
Двоюродный брат Николая II. Поразительно, но поначалу Кирилл Владимирович поддержал Февральскую революцию и отречение императора, а также присягнул Временному правительству. По воспоминаниям современников, он был готов на всё, чтобы помочь стране и обществу.
Однако после ареста царской семьи в марте 1917 года уехал в Финляндию – тогда часть России. Будучи внуком Александра II, после казни многих членов императорской семьи стал главой дома Романовых по праву старшинства.
Когда пришло понимание поражения Белого движения и угрозы жизни для себя и близких, Кирилл Владимирович эмигрировал в Швейцарию, затем перебрался в немецкий Кобург. После этого начались странные политические игры: Романов-старший стал претендовать на российский престол, несмотря на свержение монархии .
В 1924 был создан Императорской Корпус, численность формирования доходила до 15 тысяч. В том же году Кирилл Владимирович объявил себя императором.
Однако это действие часть членов дома Романовых не поддержало, поскольку еще 1 марта 1917 года Великий князь официально выступил на стороне Госдумы. А такой поступок автоматически лишает права на престолонаследие.
В 1926 году Кирилл Владимирович переехал во Францию. В эмиграции он оказывал возможную помощь безработным соотечественникам. Он был убежден, что коммунизм неизбежно падёт, и искал пути для ускорения этого процесса. Скончался «император» 12 октября 1938 года в Париже.
Николай Николаевич
Внук Николая I в Российской империи был известен своим гренадерским ростом. Считалось, что его любит армия. До 1915 года был главнокомандующим вооруженными силами России.
Весной 1917 года был отставлен по собственному прошению от воинской службы, уехал в крымское имение брата. В 1919 году был эвакуирован на линкоре «Мальборо».
В апреле 1919 года Николай Николаевич поселился в итальянской Генуе, приютил его король Виктор Эммануил III. В 1922 году перебрался во Францию. В 1924 году стал руководителем Русского Общевоинского Союза – крупнейшим объединением эмигрантов Белого движения, также отверг признание императором Кирилла Владимировича.
Некоторые видные члены эмиграции пытались именно Николая Николаевича провозгласить российским монархом, но широкой поддержки они не получили. Скончался он в 1929 году.
Андрей Александрович
Оба его родителя были представителями императорского дома: правнук Николая I по мужской линии и одновременно внук Александра III по линии матери. Также считался одним из главных претендентов на российский престол в эмиграции.
Уехал из Крыма в 1918 году на английском корабле «Форсайт». Жил в Великобритании и Франции. Умер в 1981 году. Его сын Андрей считается претендентом на престол России.
Хотя Россия уже более 100 лет не является монархией, претендентов на ее престол имеется достаточно. Только вот вряд ли они всерьёз надеются когда-нибудь получить власть в стране. Они периодически попадают в заголовки СМИ, некоторые занимаются благотворительностью. Однако в политику с позиций «императоров» им идти точно не стоит.
Следуя сердцу и долгу, они решились сопровождать мужей на каторгу. Ради этой «милости» женщинам пришлось отказаться от всего.
Против семьи и света
После декабристского восстания 14 (26) декабря 1825 года, когда группа дворян вышла на Сенатскую площадь, 4 восставших были приговорены к казни, а все остальные — к ссылке.
Всем жёнам осуждённых император Николай I предоставил право развестись со своими мужьями, но 11 из них — Прасковья Анненкова, Мария Волконская, Александра Давыдова, Александра Ентальцева, Камилла Ивашева, Александра Муравьёва, Елизавета Нарышкина, Анна Розен, Екатерина Трубецкая, Наталья Фонвизина, Марина Юшневская — от этой привилегии отказались. Эти женщины не просто пошли против своей семьи, которая не хотела отпускать дочерей на каторгу, но и понимали, что они будут ограничены в свободе передвижения и переписки. К тому же, дети, рождавшиеся в ссылке, автоматически становились казёнными крестьянами, несмотря на благородное происхождение своих родителей.
Декабристка в 20 лет
Самой юной из декабристок была Мария Николаевна Волконская. Она вышла замуж за Сергея Волконского менее чем за год до восстания, ей тогда не было и 20 лет. Сразу после восстания Волконский увёз её, беременную, в имение её родителей, не рассказав о петербургских событиях. Мария Николаевна родила сына в январе 1826 года, потом два месяца болела и всё это время не знала об аресте мужа. Узнав же о его участи, она заявила, что поедет в ссылку вместе с ним. Отец проклинал её, не желая отпускать, но перед смертью назвал её «самой удивительной женщиной, которую знал».
Волконская, как и многие другие жёны декабристов, жила в крестьянском доме. Приходилось готовить каторжникам еду, чинить их одежду, вести за супругов переписку (иногда отправляли по 10−20 писем в неделю), заказывать все новые журналы. За всеми хлопотами у женщин часто не оставалось времени написать пару строк своим близким.
В конце 1820-х у Волконских умер сын, а затем и новорождённая дочь. Через некоторое время каторжников перевели на Петровский завод, где жёнам позволили поселиться в тюрьме вместе с мужьями. Вскоре их и вовсе перевели на поселение вне тюрьмы. В 1835 году Волконского освободили от каторги, и лишь в 1856-м декабристов амнистировали. К тому времени в живых остались только 15 декабристов из 120.
Долгие годы ссылки пагубно сказались на здоровье Марии Волконской. Она умерла в 1863 году.
Из дворца — на рудники
Другая знаменитая декабристка, Екатерина Ивановна Трубецкая, была первой из жён, кто добился от царя права сопровождать своего мужа на каторгу. Она родилась в аристократической семье, но отказалась от всех благ, чтобы получить возможность видеть мужа. Она знала о готовившемся восстании — разговоры о подготовке нередко велись в доме Трубецких, — и всеми силами пыталась отговорить мужа от затеянного. После ареста Трубецкая долго не могла добраться до супруга — они разминулись в Иркутске. В Благодатском руднике, встретившись с Сергеем Трубецким, она упала в обморок: узнать исхудавшего и обтрёпанного князя было непросто.
Трубецкая делила дом с Волконской. По утрам волосы женщин нередко примерзали к брёвнам, ведь зимой ветер дул изо всех щелей. Первое время Екатерине, привыкшей к роскошной жизни во дворце, было тяжело: приходилось самой таскать воду, топить печку и стирать бельё. Все свои тёплые вещи она раздала каторжникам, а сама ходила в растрёпанных башмаках и обморозила ноги. Только позже, в Чите, для жён декабристов построили несколько деревянных домиков и назвали их Дамской улицей.
Между мужем и сыном
Муж Анны Васильевны Розен в сговоре не участвовал, но накануне восстания декабристы пригласили его и попросили привести на Сенатскую площадь как можно больше войск. На следующий день он, вопреки приказу, не стал усмирять восставших, за что и был приговорён к 10 годам каторги. У Анны Васильевны был на руках 6-месячный ребёнок, поэтому она смогла последовать за супругом позже, в 1830 году. Она отправилась в Петровский завод, а затем в Курган.
Между Родиной и любовью
Для Прасковьи Егоровны Анненковой, урождённой Полины Гебль, решение поехать за Иваном Анненковым в ссылку было вдвойне тяжёлым. Француженка, она слабо представляла Сибирь, таинственный и суровый край вечной зимы пугал её. К тому же, она была беременна, а с Анненковым её ещё не связывали узы брака.
Чтобы получить дозволение поехать на каторгу, она написала прошение императору: «От всего моего сердца я приношу себя в жертву человеку, без которого я более не могу долго жить… Согласитесь, государь, открыть состраданию вашу большую душу, великодушно позволяя мне разделить с ним ссылку. Я отказываюсь от моей национальной принадлежности и готова подчиниться вашим законам. У подножия вашего трона я умоляю вас на коленях даровать мне эту милость». Получив разрешение и деньги на дорогу, она, оставив новорождённую дочь матери Анненкова, отправилась за любимым. Обвенчались они на каторге в Чите, где на время обряда с жениха сняли кандалы.
Каждый слышал о подвиге женщин, отправившихся за своими мужьями в ссылку, но уже мало кто помнит их имена.
Против семьи и света
Эти женщины клялись быть рядом со своими мужьями в горе и радости, и они сдержали своё слово. После знаменитого декабристского восстания 14 декабря 1825 года, когда группа дворян вышла на Сенатскую площадь, пятеро восставших были приговорены к казни, а все остальные — к ссылке. 23 декабриста были женаты, но вскоре казнили Рылеева, а Поливанов через некоторое время умер.
Всем жёнам осужденных император Николай I предоставил право развестись со своими мужьями, но 11 из них от этой привилегии отказались. Прасковья Анненкова, Мария Волконская, Александра Давыдова, Александра Ентальцева, Камилла Ивашева, Александра Муравьева, Елизавета Нарышкина, Анна Розен, Екатерина Трубецкая, Наталья Фонвизина, Марина Юшневская. Эти женщины не просто пошли против своей семьи, которая не хотела отпускать дочерей на каторгу, но и понимали, что они будут ограничены в свободе передвижения и переписки. К тому же, дети, рождавшиеся в ссылке, автоматически становились казёнными крестьянами, несмотря на благородное происхождение своих родителей.
«Декабристка» в 17 лет
Самой юной из «декабристок» была Мария Николаевна Волконская. Она вышла замуж за Сергея Волконского за год до восстания в возрасте всего 17 лет! Когда мужа арестовали, Мария только-только родила ребенка, и долго не знала об аресте. Оправившись от родов, она тут же отправилась в Петербург, чтобы увидеться с мужем, и затем ни минуты не сомневалась, заявив, что поедет в ссылку вместе с ним. Отец проклинал ее, но перед смертью назвал ее «самой удивительной женщиной, которую он знал». О ее первом свидании с мужем ходили легенды — рассказывали, что Мария бросилась перед мужем на колени и принялась целовать его кандалы.
Я к Вам пишу
Волконская, как и многие другие жёны декабристов, жила в крестьянском доме. Жизнь жен была нелегкой — они готовили каторжникам еду, чинили их одежду и состояли за них в переписке. Одним из тяжелейших наказаний для декабристов был запрет писать письма, они могли только получать вести. Поэтому жёны выписывали для своих мужей, образованных дворян, все новые журналы, к тому же они писали вместо них письма, иногда по 10−20 в неделю, так что часто у них не оставалось времени написать пару строк своим близким.
Автор статьи
Читайте также: