Требования кредитора подтверждены судебным актом как не пустить его в реестр

Обновлено: 28.03.2024

На днях Верховный Суд снова обратился к вопросу о том, как рассматривать требование о включении в реестр, подтвержденное судебным актом, если есть серьезные сомнения в наличии и/или реальности «просуженного» долга (Определение ВС РФ от 25.11.2021 года № 305-ЭС21-15277).

«Каноническим» способом оспаривания судебных актов (подтверждающих заявленные в реестр требования) является обжалование таких решений в рамках искового производства, где они были вынесены (п.24 ППВАС от 22.06.2012 года №35). Но такая технология – это работа «вдогонку», при которой «фиктивный» или «удовлетворенный» кредитор на какое-то время попадает в реестр и имеет возможность влиять на происходящее в процедуре (иногда самым деструктивным образом).

В этой связи, ВС сделал очередной шаг вперед, позволив «проигнорировать» состоявшееся судебное решение, подтверждающее заявленные в реестр требования, без его самостоятельного оспаривания. В этот раз основанием для отказа от «обязательности» судебного акта и «преюдиции» установленных им обстоятельств, стало фактическое отсутствие у кредитора прав требования к должнику - на момент рассмотрения заявления о включении в реестр они прекратились в связи с отказом должника от имущества (оно вернулось кредитору).

При этом ВС «посетовал» на бездумную и формальную позицию нижестоящих судов, которые были осведомлены об отсутствии оснований для взыскания, но, тем не менее, включили требования в реестр, исходя из «священной» силы вынесенного ранее судебного акта.

Посыл ВС в этом Определении сводится к тому, что суды должны учитывать любую форму исполнения судебного акта (то есть фактическое удовлетворение требований кредитора), если оно привело к погашению долга. Включение «просуженных» требований при отсутствии самого долга влечет нарушение интересов прочих кредиторов и ведет к неосновательному обогащению заявителя.

Что делать, если судебных актов несколько

Случается, что требования кредитора рассматриваются в разных судебных делах, с различными итоговыми выводами. Именно такая ситуация нашла отражение в Определении ВС РФ от 20.08.2020 года № 309-ЭС20-2354. В этом споре кредитор сослался на судебный акт общей юрисдикции о взыскании долга, подтверждающий его требование, конкурсный управляющий – на арбитражное определение, которое ставило под сомнение реальность такого долга.

ВС указал, что наличие двух судебных актов с противоречивыми выводами не дает возможности суду взять за основу один из них. В этой ситуации арбитрам необходимо выйти за пределы принципа «обязательности» судебного постановления и ограниченности исследования – самостоятельно оценить обстоятельства и прийти к собственным обоснованным выводам (при этом указав, почему суд не принимает выводы «коллег» в актах по иным делам).

Такой подход, дает возможность опустить обременительные процедуры оспаривания судебного акта в рамках соответствующего спора и обязывает суд, рассматривающий дело о банкротстве, самостоятельно разрешить эту ситуацию.

Нижестоящие суды идут еще дальше

Выше было отмечено, что оспаривание судебного акта, на котором основано заявление о включении в реестр, в том деле, где оно было вынесено – затягивает банкротные процедуры и может причинить существенный вред добросовестным кредиторам.

В этой связи, арбитражные суды часто «оптимизируют» ситуацию: принимают и рассматривают в банкротном деле возражения заинтересованных лиц против требований кредитора, подтвержденных судебным актом – то есть, фактически игнорируют «преюдицию» и «обязательность» таких судебных актов.

Чаще всего это происходит с фиктивными долгами и «формальными» судебными актами – то есть в ситуации, когда долг не основан на реальных поставках (работах, услугах), а его «просуживание» носило согласованный и «технический» характер (пассивность сторон, отсутствие возражений, отказ от оспаривания – Определение ВС РФ от 08.06.2020 года №305-ЭС17-2261).

Процессуальная логика судов, которая позволяет преодолеть выводы судебного акта (подтверждающего требования заявителя) и рассмотреть спор по существу (несмотря на разрешение этого спора в другом деле) довольно простая: предмет исследования по формальному спору о взыскании долга и спору о включении в реестр - не совпадают. В исковом производстве не рассматриваются вопросы реальности долга и действительности договора, поэтому в банкротном деле суды могут «проигнорировать» судебный акт о взыскании и рассмотреть доводы заинтересованных лиц об отсутствии хозяйственной операции, на которой основано заявленное требование (например, Определения АС Карачаево-Черкесской республики от 21.02.2019 года по делу №А25-1087/2018).

Подход, надо отметить, довольно революционный: он позволяет гарантировать интересы добросовестных участников процедуры (оградив их фиктивных кредиторов) путем очевидной процессуальной экономии - рассмотрения доводов о «реальности» долга в рамках обособленного спора о включении в реестр «просуженного» требования. Наверное, такая позиция будет расширяться и со временем найдет отражение в актах ВС, а может быть и в новом законе о банкротстве.


Проблема включения в реестр «просуженных» требований аффилированных кредиторов, к сожалению, остается актуальной. Чтобы гарантировать включение в реестр, такие кредиторы продолжают симулировать споры вне процедуры банкротства. При этом банкротные суды пока не выработали единой тактики борьбы с такими требованиями. Варианты решения обсуждались в прошлый «Частный четверг», организованный Клубом цивилистов.

Сейчас для борьбы с такими требованиями используется порядок, предложенный в п. 24 принятого восемь лет назад постановления Пленума Высшего арбитражного суда (ВАС) № 35 о процессуальных вопросах банкротства [1] . Он позволяет независимым кредиторам, чьи права нарушены судебным актом о взыскании долга, обжаловать его в апелляции.

Спикеры сошлись на том, что такая процедура неудобна и приводит к тому, что кредиторов фактически лишают одной инстанции, а иногда и двух (если, например, аффилированный кредитор успевает утвердить решение в апелляции). Вероятно, это решение Пленума было вызвано нежеланием радикально изменять сложившееся представление об устойчивости судебных актов.

В проекте постановления Пленума предлагался иной вариант — право кредиторов и управляющего заявлять возражения относительно наличия требования кредитора (так называемый принцип относительности судебного акта) при решении вопроса о включении его в реестр. Принятие этого подхода означало бы отказ от абсолютной силы ранее принятого судебного акта и переход к принципу относительности решения суда.

Недобросовестные лица очень быстро нашли способ, как усложнить жизнь независимым кредиторам, оспаривающим судебный акт. Классический способ — просудиться вплоть до кассации. Аффилированный кредитор и должник не просто получают желаемое решение суда первой инстанции, но и подтверждают его актом апелляции и кассации, тем самым выводя его из-под угрозы обжалования по п. 24 Постановления Пленума ВАС № 35.

Практика ВС не сразу нашла ответ на вопрос, как бороться с такой схемой, но сейчас предлагает следующий вариант: если кредиторы не согласны с судебным актом, который подтвердил требование кредитора, по фактическим обстоятельствам, то они могут идти в апелляцию (не важно, рассматривала уже апелляция это дело или нет — если рассматривала, то к процессу по аналогии будут применяться правила о пересмотре актов по новым или вновь открывшимся обстоятельствам). Если же кредиторы не вполне согласны с правовой квалификацией, данной судом первой инстанции или апелляцией, то они должны идти в кассацию.

Есть и другие подходы к разрешению возникающих проблем. В деле «Каменного пояса» (мы писали про это дело здесь) ВС разрешил конфликт между актом суда общей юрисдикции и актом арбитражного суда по другому делу в пользу последнего, поскольку в нем было исследовано больше обстоятельств, чем в акте суда общей юрисдикции. Коллегия сделала вывод, что конкуренции между актами нет, поскольку акт арбитражного суда более полно установил обстоятельства дела.

Однако эта практика, как справедливо указали выступавшие, — попытка лечить не болезнь, а ее симптомы. Для того чтобы окончательно разрешить проблему просуженных требований аффилированных кредиторов, требуется вернуться к классическому принципу относительности судебных актов.

Возникает вопрос, как именно обосновать отсутствие преюдициальной силы ранее принятого судебного акта с учетом того, что предмет и основание иска о включении требования в реестр и иска о присуждении, скорее всего, одинаковы (хотя это и спорно).

Первый вариант — решать проблему исходя из того, что в банкротстве установлен повышенный стандарт доказывания и банкротные суды в принципе устанавливают больший объем обстоятельств, чем в ординарном процессе. Однако стандарт доказывания сам по себе не свидетельствует о нетождественности исков — с учетом того, что в нашем процессе действует принцип тройной индивидуализации исков — по предмету, основаниям и сторонам.

Другое дело, что иск об установлении требования в реестр и иск о взыскании задолженности с должника имеет разный субъектный состав. В последнем случае кредитор спорит с должником, а в первом случае — с массой, которая находится в том числе и под контролем кредиторов. Хочешь доказать свое требование — докажи его перед всеми кредиторами.

Это перспективный путь для обоснования, который пока не встречает поддержки в практике ВС.

Любая попытка решить эту проблему так или иначе повлечет за собой множество вопросов. Какая должна быть механика борьбы с подобными судебными актами: предъявление особого антиисполнительного иска или же простое игнорирование ранее принятого акта? Если выбор будет сделан в пользу первого варианта, то возникает еще один вопрос: где должно происходить «опровержение» акта — в банкротном суде или в том, который вынес первоначальное решение (как, например, принято в Германии)? Кто уполномочен «опровергать» принятый судебный акт — арбитражный управляющий или любое заинтересованное лицо?

Однако это все процессуальные аспекты обжалования. Самый сложный и, вероятно, важный вопрос касается оснований обжалования. В каких случаях должен срабатывать механизм «опровержения» судебных актов: при сговоре между недобросовестными лицами или вообще при любой ошибке в ранее принятом решении об удовлетворении требований.

Проблему можно проиллюстрировать на следующем примере. Допустим, должник в споре с кредитором ссылается на то, что исковая давность по требованию к нему уже истекла. Однако суд не воспринимает его возражение о давности и удовлетворяет иск.

Следует ли давать возможность иным кредиторам должника при банкротстве «опровергать» такой судебный акт? Мнения разделились.

Однако другие участники дискуссии отметили, что не все так однозначно. В банкротстве в том числе интерес иных кредиторов. Поэтому мы вынуждены выбирать, что заслуживает большей защиты: интерес иных кредиторов или того из них, кто добился взыскания.

Да, банкротство не должно предоставлять второй шанс, но оно также не должно позволять участвовать в процедуре тем, кто недостоин в ней участвовать. Поскольку кредитор в описанном выше примере подтвердил свое требование случайно, посредством судебной ошибки, то он в меньшей степени заслуживает защиты по сравнению с иными кредиторами.

Если кредитор хочет участвовать в распределении массы — пусть докажет другим кредиторам, что достоин этого. То, что раньше он доказал это одному должнику, не означает, что он освобождается от доказывания перед лицом других интересантов.

Конечно, возможен и промежуточный вариант — давать право пересмотра только в ситуациях, когда ошибочное решение «сотрясает основы права». Здесь сразу возникает вопрос о критериях: существенность ошибки, размер — что именно должно оцениваться судом при ответе на вопрос, допускать ли оспаривание ошибочного решения?

Какой путь лучше — ответить сложно. В экспертном сообществе еще ни одна точка зрения не поддерживается явным большинством.

[1] Постановление Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 года № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве».

Суд подчеркнул, что обжалование решений, положенных в основу заявленных в деле о банкротстве требований, должно осуществляться согласно установленному порядку, а не путем их пересмотра арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве


Одна из экспертов считает, что подход ВС осложняет борьбу с фиктивными требованиями должника, требуя вхождения в иной самостоятельный процесс для их оспаривания, но, с другой стороны, это не позволяет путем использования процедуры банкротства преодолеть обязательную силу уже состоявшегося в рамках другого дела судебного акта о законности требований. Другой заметил, что ранее Верховный Суд высказывался о возможности мотивированного преодоления принципа абсолютной противопоставимости судебных решений в банкротном споре.

19 мая Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС21-29326 по делу № А40-109235/2020 о банкротстве, в котором нижестоящие инстанции не признали требование кредитора к должнику, несмотря на наличие вступившего в законную силу о взыскании задолженности как с поручителя по кредитному договору.

«МТС-Банк» обратился в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о признании банкротом ООО «Инова». Требования банка были подтверждены вступившим в законную силу решением АСГМ от 9 января 2020 г. по делу № А40-209740/2019, которым с «Инова» как с поручителя ООО «МГ-Финанс» были взысканы задолженность по кредиту в размере 279 млн руб. и невыплаченных процентов за пользование кредитом на сумму свыше 21 млн руб. В ходе рассмотрения заявления ООО «Строительная компания МЫ-ЗА!» ходатайствовало о процессуальной замене, попросив заменить банк на себя по части требований к должнику.

Суд признал требования банка необоснованными, а также отказал в удовлетворении ходатайства строительной компании о процессуальной замене. Суд посчитал, что банк и заемщик без согласия поручителя изменили условия кредитного договора, трансформировав невозобновляемую кредитную линию в возобновляемую и увеличив ее лимит, и продлили срок его действия, чем увеличили ответственность общества «Инова». Также суд пришел к выводу, что поручитель должен отвечать по своим обязательствам на прежних условиях, существовавших до изменения кредитного договора. При этом отмечалось, что кредитная задолженность в пределах первоначальных лимита и срока кредитования была погашена заемщиком, а «Инова» не отвечает за возврат траншей, полученных заемщиком после изменения условий кредитной сделки.

В дальнейшем апелляция и кассация поддержали выводы первой инстанции. При этом суды фактически подтвердили, что при рассмотрении иска о взыскании долга по договору поручительства «Инова» долг не оспаривала и не возражала против увеличения своей ответственности в качестве поручителя.

Банк обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд РФ. Рассмотрев дело, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС напомнила, что правовой механизм защиты кредиторов, полагающих свои права нарушенными судебным актом, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование, в частности, считающих предъявленное к включению в реестр требование необоснованным, разъяснен в п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве». Такие кредиторы, а также действующий в их интересах арбитражный управляющий вправе обжаловать в общем порядке вышеуказанный судебный акт, при этом в случае пропуска ими срока обжалования суд вправе его восстановить с учетом того, когда подавшее жалобу лицо узнало или должно было узнать о нарушении его прав и законных интересов. Все конкурсные кредиторы, требования которых заявлены в деле о банкротстве, а также арбитражный управляющий вправе участвовать в рассмотрении жалобы, в том числе представить новые доказательства и заявить новые доводы.

Соответственно, отметил ВС, обжалование судебных актов, на которых основаны заявленные в деле о банкротстве требования, должно осуществляться согласно порядку, установленному процессуальным законом применительно к конкретным видам судопроизводства и категориям споров, а не путем их пересмотра арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве. «При наличии вступившего в законную силу решения суда, подтверждающего состав и размер требований кредитора, арбитражный суд в рамках дела о банкротстве проверяет, не было ли данное решение пересмотрено (отменено, изменено), исполнялось ли оно и в какой части, определяет допустимость предъявления требований в деле о несостоятельности, очередность их удовлетворения», – подчеркнуто в определении.

В рассматриваемом случае, заметил Суд, требования банка к обществу «Инова» были подтверждены вступившим в законную силу решением суда. При этом общество «Ремвагонсервис» как кредитор обжаловало его в апелляции, сославшись на неверное определение судом первой инстанции объема ответственности поручителя, но производство по жалобе было прекращено ввиду пропуска апеллянтом процессуального срока. Апелляционный суд принял во внимание момент, с которого кредитор должен был узнать о нарушении его прав и законных интересов обжалуемым решением.

«Подача тех же возражений по требованиям банка в суд, рассматривающий дело о банкротстве, по сути, свидетельствует о попытке преодоления как положений закона об обязательной силе решения АСГМ от 9 января 2020 г., так и процессуальных правил, регулирующих срок и порядок обжалования данного решения. С учетом изложенного у судов не имелось оснований для рассмотрения разногласий по требованию банка, касающихся объема ответственности общества-поручителя», – заключил ВС, отменив судебные акты нижестоящих инстанций и вернув дело на новое рассмотрение в АСГМ.

Адвокат, партнер АБ «Павел Хлюстов и Партнеры» Яна Чернобель отметила, что порядок проверки требований кредиторов, подтвержденных решением суда, неоднократно вызывал споры в юридическом сообществе. «Связано это с тем, что определенный в п. 24 Постановления Пленума ВАС № 35 порядок проверки “просуженных” требований, согласно которому оспорить их можно только в рамках того спора, где состоялся судебный акт, но не в рамках дела о банкротстве, не является единственно возможным. Другие правопорядки (например, Франции, Бельгии) допускают возможность предъявления возражений относительно требований кредиторов со стороны арбитражного управляющего и иных кредиторов в рамках дела о банкротстве, даже в случае, если такое требование подтверждено вступившим в законную силу судебным актом. Это обосновывается относительной силой судебного акта и невозможностью его противопоставления лицам, которое не принимали участия в споре (в частности, арбитражному управляющему и иным кредиторам», – пояснила она.

Эксперт также отметила, что проект Постановления Пленума ВАС РФ № 35 изначально также предоставлял арбитражному управляющему и другим кредиторам возможность предъявлять любые возражения относительно заявленного к включению требования, в том числе о недействительности сделки, на которой основано заявленное требование, даже если такое требование было подтверждено решением суда. «Но в итоге была выбрана действующая в настоящий момент формулировка 24-го пункта. Вероятно, это объясняется невозможностью идти против избранного законодателем подхода, поскольку в силу прямого указания абз. 2 п. 10 ст. 16 Закона о банкротстве разногласия по требованиям кредиторов, подтвержденным вступившим в законную силу решением суда в части их состава и размера, не подлежат рассмотрению арбитражным судом», – предположила Яна Чернобель.

Адвокат добавила, что ВС еще раз подчеркнул, что подтвержденное судебным актом требование фактически является бесспорным и возразить ему заинтересованные лица могут только путем обжалования судебного акта. «При этом любые подобные возражения при рассмотрении вопроса о включении такого требования в рамках дела о банкротстве не могут быть приняты судами во внимание. С одной стороны, безусловно, это осложняет борьбу с фиктивными требованиями должника и вводит необходимость вхождения в иной самостоятельный процесс для их оспаривания, но, с другой стороны, это не позволяет путем использования процедуры банкротства преодолеть обязательную силу уже состоявшегося в рамках другого дела судебного акта о законности требований», – резюмировала Яна Чернобель.

Арбитражный управляющий Союза АУ «Созидание» Сергей Домнин полагает, что позиция Верховного Суда предельно соответствует буквальному тексту п. 10 ст. 16 Закона о банкротстве и является строго формальной. «Между тем стоит отметить, что ранее ВС высказывался о возможности мотивированного преодоления принципа абсолютной противопоставимости судебных решений в банкротном споре. На мой взгляд, Суду фактически пришлось решать не только правовой вопрос о пределах действия законной силы судебного акта, вынесенного в общеисковом порядке, но и вопрос организационного характера: загруженность судей банкротного состава, обусловленная в том числе широко используемым в практике подходом, что в банкротстве “под соусом” повышенных стандартов доказывания можно если не все, то многое», – заметил он.

По словам эксперта, занятая в этом споре ВС позиция далеко небесспорна с учетом того, что из судебных актов следует наличие явной судейской ошибки, допущенной в общеисковом порядке вследствие имевшейся пассивности должника и представления убедительных доказательств необоснованности требования кредитора. «Нельзя не упомянуть наличие весьма коротких процессуальных сроков обжалования судебного акта в общем порядке и легкость, с которой этот срок может быть пропущен заинтересованным в обжаловании кредитором на практике», – подчеркнул Сергей Домнин.


По мнению одной из экспертов, КС в очередной раз обратил внимание на обязанность судов при рассмотрении заявлений о включении в реестр требований кредиторов проверять наличие «реального требования» к должнику-банкроту независимо от наличия судебного акта, вступившего в законную силу. Другой отметил: ранее Верховный Суд неоднократно пояснял, что при наличии противоречивых выводов об обстоятельствах дела во вступивших в силу судебных актах арбитражного суда и суда общей юрисдикции суд при разрешении спора не может ограничиться формальной ссылкой на результат рассмотрения спора по одному из данных дел и на положения ст. 69 АПК.

Конституционный Суд вынес Определение № 2126-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы на неконституционность ряда норм Закона о банкротстве, ГК и АПК РФ.

В апреле 2019 г. арбитражный суд в рамках банкротного дела в отношении индивидуального предпринимателя отказал Евгению Коперскому во включении в реестр требований кредиторов непогашенной задолженности по договору займа свыше 5 млн руб., взысканной ранее в его пользу решением суда общей юрисдикции. Тем самым суд посчитал, что Евгений Коперский не доказал наличие текущей задолженности по договору займа.

В дальнейшем апелляция отменила определение нижестоящего суда и включила требование Евгения Коперского в третью очередь реестра, однако окружной суд оставил в силе решение первой инстанции. Судья Верховного Суда РФ, а затем председатель ВС отказали в передаче кассационной жалобы на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам.

В жалобе в Конституционный Суд Евгений Коперский указал, что п. 3–5 ст. 100 Закона о банкротстве, п. 1 ст. 807, п. 2 ст. 808 ГК и ч. 3 ст. 70 АПК неконституционны, так как в контексте правоприменительной практики позволяют преодолеть судебный акт, принятый по итогам исследования доказательств, при наличии спора сторон, что допускает существование двух противоречащих друг другу судебных актов, лишает права на судебную защиту, а также возлагает незаконную обязанность доказывания ранее установленных судом обстоятельств.

Изучив жалобу, КС не усмотрел оснований для ее рассмотрения. Как пояснил Суд, правоприменительная практика свидетельствует, что наличие вступившего в законную силу решения суда исключает возможность рассмотрения разногласий о составе и размере требований, включаемых в реестр. Если конкурсные кредиторы полагают, что их права и законные интересы нарушены судебным актом, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование (в частности, они считают, что оно является необоснованным по причине недостоверности доказательств либо ничтожности сделки), то они и арбитражный управляющий вправе обжаловать это решение. Такое разъяснение следует из п. 24 Постановления ВАС РФ № 35 от 22 июня 2012 г. Аналогичная возможность представлена конкурсным кредиторам для оспаривания решения суда общей юрисдикции о взыскании денежной суммы с должника в пользу одного из кредиторов в порядке гражданского судопроизводства.

«В условиях банкротства должника и высокой вероятности нехватки его имущества для погашения требований всех кредиторов между последними объективно возникает конкуренция по поводу распределения конкурсной массы, выражающаяся, помимо прочего, в доказывании обоснованности своих требований; во избежание злоупотреблений в этой части законодательством установлено, что по общему правилу требования кредиторов включаются в реестр требований кредиторов должника только после судебной проверки, в ходе которой в установленном законом процессуальном порядке проверяются их обоснованность, состав и размер ; при этом установленными могут быть признаны только требования, в отношении которых представлены достаточные доказательства наличия и размера задолженности; если требования кредитора включаются в реестр на основании судебного акта, принятого вне рамок дела о банкротстве», – отмечается в определении.

Со ссылкой на собственную практику КС напомнил, что ст. 100 Закона о банкротстве направлена на реализацию принципа состязательности при установлении требований кредиторов, а также на защиту их имущественных интересов. Соответственно, п. 3–5 данной нормы в условиях действия общих процессуальных правил судопроизводства, с учетом специфики дел о банкротстве имеют целью не допустить включения в реестр необоснованных требований, обеспечивают справедливую защиту интересов всех кредиторов и не могут расцениваться как нарушающие в этом аспекте конституционные права заявителя. Также не препятствуют защите нарушенных прав в рамках рассматриваемых правоотношений и положения ч. 3 ст. 70 АПК, устанавливающие правила освобождения от необходимости доказывания обстоятельств, признанных сторонами.

Конституционный Суд добавил, что оспариваемые нормы ГК сами по себе также не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя. Доводы, которые привел заявитель в обоснование своей позиции, свидетельствуют о том, что нарушение своих конституционных прав он связывает не с содержанием оспариваемых положений, а с неправильным, по его мнению, их применением арбитражными судами в деле с его участием. Между тем, подчеркивается в определении, разрешение данного вопроса, как и проверка таких судебных актов, не относятся к компетенции КС.

Юрист юридической фирмы INTELLECT Анна Скорова считает, что Конституционный Суд в очередной раз обратил внимание на обязанность судов при рассмотрении заявлений о включении в реестр требований кредиторов проверять наличие «реального требования» к должнику-банкроту независимо от наличия судебного акта, вступившего в законную силу: «Такой подход, как отметил Суд, связан с установлением особого режима удовлетворения имущественных требований к несостоятельному должнику».

Эксперт добавила, что на практике нередки случаи, когда заинтересованное по отношению к должнику лицо предпринимает попытки включить в реестр свои требования с целью получить контроль над процедурой банкротства. При этом задолженность прежде взыскивается им в судебном порядке (как правило, в суде общей юрисдикции). «Зачастую решение о взыскании выносится судом без детальной проверки действительности договора (например, договора займа). Для удовлетворения требования достаточно привести минимальный объем формальных доказательств, которые могут быть сфальсифицированными, а при отсутствии возражений со стороны должника и признании им долга суды и вовсе не продолжают исследование. Позиция КС сводится к тому, что участниками дела о взыскании являются только должник и заинтересованный кредитор, а иные независимые кредиторы не могут представить свои возражения, поэтому проведение детальной проверки на стадии включения в реестр и предоставление возможности оспаривания такого судебного акта справедливо», – пояснила Анна Скорова.

По ее мнению, при ином подходе количество злоупотреблений со стороны недобросовестных кредиторов значительно увеличится, а также будут нарушены баланс интересов участников дела о банкротстве и принцип состязательности конкурсных кредиторов.

Арбитражный управляющий Союза АУ «Созидание» Сергей Домнин отметил, что определение фактически воспроизводит давно известные позиции относительно возможности одних кредиторов обжаловать судебные акты, которыми с должника взыскана задолженность в пользу других кредиторов.

При этом эксперт обратил внимание, что заявитель усмотрел нарушение своих прав в том, что в его деле этот порядок не был применен, решение суда не обжаловалось другими участниками банкротного дела, но во включении его требований в реестр все равно было отказано. «КС правомерно указал, что к его компетенции вопрос правильности применения правовых норм, конституционность которых не подвергается сомнению, не относится. Однако ввиду такого отказа основной вопрос заявителя о допустимости существования двух противоречащих друг другу судебных актов – решения суда о взыскании и определения об отказе во включении в реестр – фактически остался без ответа со стороны КС», – отметил он.

Сергей Домнин добавил: ранее Верховный Суд неоднократно пояснял, что при наличии противоречивых выводов об обстоятельствах дела, изложенных во вступивших в силу актах арбитражного суда и суда общей юрисдикции, суд при разрешении спора не может ограничиться формальной ссылкой на результат рассмотрения спора по одному из данных дел и на положения ст. 69 АПК. «В такой ситуации он должен самостоятельно повторно установить фактические обстоятельства дела и на основе этого разрешить спор с учетом обстоятельств ранее рассмотренных дел. Если суд придет к иным выводам, нежели содержащиеся в судебных актах по ранее рассмотренным делам, он должен указать соответствующие мотивы», – подчеркнул эксперт.

В такой ситуации суды должны предлагать участникам банкротного дела представить доказательства, ставящие под сомнение реальность спорных заемных отношений и раскрывающие истинные цели образования задолженности


Эксперты сочли интересными выводы Суда. Один из них указал, что позиция ВС позволит создать положительную для кредиторов практику. Второй отметил, что, даже если право требования к должнику приобрело его аффилированное лицо, само по себе это не является основанием для отказа во включении требований в реестр. Третий заметил, что Суд напомнил нижестоящим инстанциям, что им не следует делить кредиторов на банки и тех, чья основная деятельность не связана с кредитованием.

С октября 2007 г. по январь 2009 г. между заемщиком «ГОРКИ-8» и заимодавцем «Система–Галс» были заключены девять договоров займа на общую сумму более 13 млрд рублей. В июле 2009 г., перед своей ликвидацией, заемщик с согласия заимодавца перевел свое обязательство на общество с аналогичным же наименованием – «Горки-8», которое обязалось вернуть займы до 13 июля 2015 г. Затем в 2009–2010 г. «Система–Галс» и должник заключили еще один договор займа и два договора купли-продажи ценных бумаг с предоставлением рассрочки платежа до 13 июля 2015 г.

В июле 2014 г. заимодавец уступил обществу «Компания СЛГ» право требования к должнику на сумму более 14 млрд рублей по всем указанным соглашениям в качестве оплаты за приобретаемую долю в уставном капитале этой компании. Рыночная стоимость такого вклада в уставный капитал была подтверждена отчетом независимого оценщика. В тот же день новый кредитор и «Горки-8» заключили дополнительные соглашения ко всем договорам о неначислении процентов на общую сумму займа.

Позднее было возбуждено дело о банкротстве заемщика, поэтому «Компания СЛГ» обратилась в АС г. Москвы с заявлением о включении ее требования на сумму более 14 млрд рублей в реестр требований кредиторов.

Требование не попало в реестр

Суд первой инстанции признал требование необоснованным и отказал в его включении в реестр. Он исходил из того, что для удовлетворения требования заявителю необходимо было раскрыть мотивы заключения договоров займа, доказать экономическую обоснованность предоставления денежных средств, в том числе их целевое расходование должником, а также предоставить суду документы, свидетельствующие о совершении заимодавцем с момента наступления срока возврата разумных действий, обычно предпринимаемых при неисполнении контрагентом своих обязательств.

Суд пришел к выводу о том, что «Компания СЛГ» не представила доказательств направленности договоров займа и допсоглашений к ним на реализацию имущественных интересов должника. Как указано в определении, именно кредитору надлежало доказать, что полученные должником средства были направлены на осуществление финансово-хозяйственной деятельности с целью достижения экономического эффекта.

«Компания СЛГ» указала, что переход к ней прав первоначального кредитора был обусловлен приобретением последним доли в ее уставном капитале с предоставлением встречного соразмерного предоставления, а не приобретением ею самой доли в уставном капитале должника. Однако суд счел, что даже в этом случае должны быть представлены доказательства того, что предоставление по указанной сделке действительно было соразмерным.

АС г. Москвы решил, что у кредитора отсутствовали намерения по истребованию задолженности. В обоснование он сослался на то, что на протяжении двух лет до возбуждения дела о банкротстве «Компания СЛГ» не обращалась к должнику с требованием о взыскании, а также на то, что с июля 2014 г. все займы стали беспроцентными.

Более того, суд указал, что действия кредитора, в результате которых обязательства общества «Горки-8» увеличились на сумму займа по всем договорам, привели к нарушению имущественных прав иных кредиторов. Это, по мнению АС г. Москвы, свидетельствовало о неразумном и недобросовестном поведении «Компании СЛГ» и направленности ее действий на искусственное наращивание кредиторской задолженности должника.

Суд апелляционной инстанции не согласился с этим выводом и отменил указанное определение. Апелляция пришла к выводу, что требование «Компании СЛГ» необходимо включить в реестр, поскольку оно не является текущим, подтверждено документально и заявлено в переделах срока, установленного ст. 71 Закона о банкротстве. Однако АС Московского округа поддержал выводы первой инстанции, отменив постановление апелляционного суда.

Кредитор обжаловал акты первой и кассационной инстанций в Верховный Суд.

ВС вернул дело в первую инстанцию

Изучив материалы дела № А40-98604/2017, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ вынесла Определение от 11 июля 2019 г. № 305-ЭС19-1539, в котором обратила внимание на наличие устоявшейся практики по вопросу о доказывании обстоятельств, связанных с возникновением задолженности должника-банкрота. Эта практика, указал ВС, направлена на предотвращение возможности включения в реестр необоснованных требований и недопущение тем самым нарушений прав кредиторов. Для включения требования в реестр кредитор должен представить доказательства, ясно и убедительно подтверждающие наличие и размер задолженности и опровергающие возражения заинтересованных лиц об отсутствии долга.

ВС обратил внимание на тот факт, что конкурсный управляющий и конкурсный кредитор должника не отрицали довод «Компании СЛГ» об осуществлении как первоначальным заемщиком, так и самим должником строительства недвижимости с привлечением заемных денежных средств. В материалах дела имелись разрешения на ввод объектов в эксплуатацию, которые удостоверяют окончание должником строительства в соответствии с ранее выданными разрешением и проектной документацией. Следовательно, вывод о ничтожности договора перевода долга с заимодавца на должника, который фактически продолжил и завершил строительство, является преждевременным.

Верховный Суд отметил, что заявитель представил документы в подтверждение своего требования. Поэтому на лиц, возражающих против включения долга в реестр, перешло бремя доказывания обратного. По мнению высшей инстанции, нижестоящим судам следовало предложить иным участникам дела представить доказательства, ставящие под сомнение реальность заемных отношений, и главное – косвенно раскрывающие истинные цели образования и создания задолженности. Однако, как отметил ВС, суды первой инстанции и округа согласились с доводами конкурсного кредитора и управляющего: они пришли к выводу, что «Компании СЛГ» следовало предоставить доказательства расходования должником полученных денежных средств непосредственно для осуществления деятельности, связанной со строительством. При этом ВС подчеркнул: суды не оценили возражения заявителя о том, что включенные в реестр требования «Внешэкономбанка» подтверждались таким же набором документов.

В связи с этим акты нижестоящих судов были отменены, а дело возвращено на новое рассмотрение в АС г. Москвы.

Эксперты отметили значимость позиции ВС

Юрисконсульт ООО «ЛитРес» Екатерина Сухова полагает, что позиция ВС позволит создать положительную практику рассмотрения судами требований кредиторов о включении в реестр. «Суды не должны опираться только на “формальные” доказательства. Если отсутствует вступившее в законную силу решение суда, которое подтверждает существование долга, суду необходимо проверить обоснованность требования и убедиться в реальности правоотношений», – сообщает она. По мнению Екатерины Суховой, это поможет исключить ситуацию, когда недобросовестные должники накануне банкротства заключают мнимую сделку с дружественным лицом, тем самым нарушая права и законные интересы других кредиторов.

Адвокат практики реструктуризации и банкротства юридической фирмы Art de lex Юлия Шилова пояснила, что в данном деле кредитор раскрыл мотивы сделки и представил доказательства ее исполнения, а значит, бремя доказывания «сомнительности» сделки перешло на его оппонентов, которые соответствующих доказательств не представили.

Юлия Шилова отмечает: «Договоры займа с первоначальным заимодавцем были заключены более чем за десять лет до принятия заявления о банкротстве должника, то есть когда финансовые трудности у последнего отсутствовали. При таких обстоятельствах суды полагают возможным даже включение требования участника должника в реестр требований кредиторов». Она проиллюстрировала свой тезис конкретными примерами из судебной практики, сославшись на постановления АС Московского округа от 20 декабря 2018 г. по делу № А40-196899/2017 и от 2 ноября 2018 г. по делу № А40-5728/17, а также на постановление АС Западно-Сибирского округа от 31 января 2019 г. по делу № А46-7550/2017. «При этом в настоящем деле первоначальный заимодавец на момент предоставления займа по всем договорам не являлся ни участником заемщика, ни его аффилированным лицом», – указала адвокат.

Комментируя определение ВС, адвокат и руководитель банкротной практики АК «Бородин и Партнеры» Олег Скляднев сообщил: «В настоящее время практика рассмотрения требований кредиторов, основанных на договорах займа, идет по пути недопущения включения в реестр “пустых” займов, а также займов, направленных на фактическое поддержание хозяйственной деятельности должника. Требования бенефициаров и аффилированных лиц понижаются в очередности».

Он указал, что проверка обоснованности и размера требований осуществляется судом независимо от наличия возражений участников дела о банкротстве. «Заявитель в любом случае должен доказать факт предоставления суммы займа. При этом он не обязан доказывать его целевое использование, поскольку то, как должником будут потрачены полученные денежные средства, находится за пределами правомочий кредитора», – пояснил адвокат.

Олег Скляднев также отметил, что действующее законодательство предоставляет участникам дела о банкротстве право возражать против заявленных требований и ссылаться, например, на доказательства, подтверждающие факт непредставления займа, направления полученных денежных средств на фактический возврат кредитору через третьих лиц или корпоративную природу займа.

Указанное определение ВС, по мнению адвоката, примечательно и тем, что «судам нижестоящих инстанций фактически напомнили, что не следует делить кредиторов на банки и тех, чья основная деятельность не связана с кредитованием». Олег Скляднев подчеркнул: недопустимо полагать, что действия последних при предоставлении займа обычно направлены на создание мнимой задолженности, и изначально трактовать их требования как злоупотребление правом.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: