Судебный следователь нужен ли

Обновлено: 19.04.2024

Большинство юристов из тех, кто работает в уголовной сфере, многократно слышали фразу, что следователь процессуально независимое лицо. При этом все понимают, что это не совсем так или совсем не так.

Принцип процессуальной независимости провозглашен в законе, так в ст. 38 УПК РФ указано, следователь уполномочен самостоятельно направлять ход расследования, принимать решение о производстве следственных и иных процессуальных действий. Кроме того, следователь является субъектом оценки доказательств, который делает это по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью (ст. 17 УПК РФ).

Ознакомившись с приведенными положениями закона, сторонний наблюдатель и в правду может сделать вывод о том, что следователь является независимым участником процесса, уполномоченным проводить расследование, собирать доказательства, оценивать их и в итоге самостоятельно принимать процессуальное решение.

Однако идем далее, смотрим ст. 39 УПК РФ (руководитель следственного органа) и мы видим, что независимость следователя это только красивая декларация и не более того. Так, руководитель следственного органа вправе отменять незаконные или необоснованные постановления следователя, то есть абсолютно любое решение «процессуально независимого следователя» может быть отменено. Далее руководитель вправе давать следователю указания:

- о направлении расследования, производстве отдельных следственных действий;

- о привлечении лица в качестве обвиняемого;

- об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения;

- о квалификации преступления и об объеме обвинения.

Данные указания обязательны для следователя, в этой связи непонятно о какой независимости следователя может идти речь. Более того какая может быть свобода оценки доказательств, если руководитель уполномочен давать указание и о привлечении в качестве обвиняемого, и о квалификации преступления, и об объеме обвинения.

То есть если следователь считает, что доказательств для предъявления обвинения недостаточно, его мнение особо ничего не значит, если руководитель считает по-другому. Руководитель также определит и квалификацию преступления, и объем обвинения. Как Вам такая независимость? При этом постановление о привлечении в качестве обвинения будет подписано следователем. Как Вам такая свобода оценки доказательств?

Я здесь перечислил только часть полномочий руководителя следственного органа, которых уже достаточно, чтобы перечеркнуть всю «процессуальную независимость» и «свободу оценки доказательств» следователя, в действительности же их гораздо больше.

Правда в законе есть оговорка, что следователь вправе обжаловать указания руководителя, но только вышестоящему руководителю и без приостановления их выполнения. Но только ситуацию это никаким образом не меняет. Все равно последнее слово за руководителем только уже другого уровня. Если честно я хотел бы увидеть, как такое обжалование выглядит в реальной жизни, мне кажется это зверь вымирающий, а точнее мертворожденный.

Более того на практике руководителю не требуется утруждать себя какими-то письменными указаниями, зачем ему брать на себя ответственность за принятые решения, устного распоряжения уже достаточно. А если какой-то ретивый следователь вдруг посмеет их потребовать, то управа на него быстро найдется, здесь можно и нагрузку перераспределить и привлечение к дисциплинарной ответственности в арсенале руководителя имеется, и еще множество рычагов давления.

Для того чтобы понять откуда взялась ныне действующая система нужно обратиться к истории.

Современная система уголовного судопроизводства берет свое начало с 1864 года с принятием знаменитых судебных уставов, в том числе и Устава уголовного судопроизводства. Практически единогласно в ученом сообществе признано, что указанный нормативный акт является величайшим достижением и во многом до сих пор непревзойденным. Устав передал функцию предварительного следствия от полиции суду. Появляется специальная должность судебного следователя, который находится под ограниченным надзором прокурора, как указано в Уставе «наблюдением» и естественно под надзором суда. Никаких руководителей у судебного следователя не имеется, никаких обязательных для исполнения указаний не предусмотрено. По окончанию расследования дело направляется прокурору, который вправе вернуть дело на доследование. Окончательное решение по делу принимается судом: приостановление, прекращение, придание обвиняемого суду.

Данная модель имеет в своей основе французский уголовный процесс, где и в настоящее время сохранилось судебное предварительное следствие, которое осуществляет следственный судья. Судебный следователь (следственный судья) это и есть судья в нашем классическом понимании, имеющий соответствующий статус, но на которого возложено осуществление функции предварительного следствия. При такой системе не может быть никаких следственных органов, есть только судебные органы, не может быть строгой иерархии, централизации, отношений начальник-подчиненный.

После Октябрьской революции 1917 года картина начинает резко меняться. В 20-х годах (УПК РСФСР 1923 г.) следователь сначала переходит полностью под прокурорский надзор, а затем и вовсе становится следователем прокуратуры. Следователь становиться частью централизованной системы органов прокуратуры. Идет процесс слияния следствия и полицейского дознания. Затем появляются следственные аппарат в органах государственной безопасности и органах внутренних дел, который берет на себя расследование основной массы преступлений. Таким образом, происходит окончательное переформатирование следователя из судьи в полицейского чиновника. От судебных истоков у следователя остается только специально звание с приставкой «юстиции» и не более того.

Сформированная в СССР система органов предварительного расследования с косметическими изменениями функционируют до настоящего времени. В современной России каким-либо значимым изменением можно считать кардинальное сокращение надзорных полномочий прокурора, ликвидацию следователей в прокуратуре и создание на их базе Следственного комитета. Однако данные изменения никаким образом не изменили статус следователя и степень его независимости, была только создана аппаратно-бюрократическая независимость следственных органов от прокуратуры и не более того.

Для чего следователю нужна независимость, для того же зачем нужна независимость и судье, для справедливого и беспристрастного рассмотрения дела. Следователь, как и суд, проводит следствие, оценивает доказательства, принимает решение о виновности и невиновности, о наличии или отсутствии состава и события преступления и т.д. По своей сути следователь это «мини-судья» призванный упростить работу суда, отфильтровать его от лишней работы и несущественных деталей, тем самым, используя более упрощенную форму производства, экономить время и ресурсы суда. При этом предварительное расследование остается стадией судопроизводства, но в современных условиях фактически осуществляется полицейскими органами исполнительной власти.

Без независимого следствия и независимого суда не могут быть достигнуты цели уголовного судопроизводства указанные в ст. 6 УПК РФ:

1) защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;

2) защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию.

При этом, когда я говорю о независимом следствии, я имею ввиду независимого следователя, а не независимый следственный орган. По закону следствие производит не следственный орган, а следователь. Независимость же следственного органа никак на независимость конкретного следователя не влияет, просто меняется лицо, от которого он зависит.

По моему скромному мнению это довольно очевидный факт, в этой связи возникает вопрос, по какой причине была ликвидирована независимость предварительного следствия. Я думаю, что для многих это тоже очевидно.

В советское время этот механизм было необходим для проведения политических репрессий и реализации воли руководства государства. Указание высшего руководства может быть быстро передано по цепочке сверху-вниз, которое также быстро могло быть исполнено. Однако практика показала, что для массовых репрессий и этот механизм оказался достаточно сложным, поэтому принималось множества экстраординарных норм направленных на упрощение производства.

В современной России нужно признать данные задачи не отпали, плюс к этому уголовное преследование стало инструментом политической бюрократической борьбы и экономической конкуренции. Зачастую эти задачи решаются как раз на стадии предварительного расследования и впоследствии такие дела даже не доходят до суда, поскольку цели, ради которых они возбуждаются, достигаются уже на данной стадии и не какой необходимости направлять их в суд, не имеется.

Кроме того, нужно отметить, что наличие централизованных бюрократических органов порождает за собой вал статистической отчетности, без которой такие органы не могут функционировать. Учитывая сферу, в которой данные органы работают, это очень печально сказывается уже на более широкой категории граждан. Статистические показатели и необходимость их достижения кардинально искажает смысл существования следственных органов и реализуемых ими функций в глазах сотрудников этих органов. Изменяется приоритет целей, достижение статистических показателей, а не реализация назначения уголовного судопроизводства, становится единственной задачей, которая стоит перед следователями.

Констатируя вышеуказанные проблемы, нужно отдавать себе отчет, что в ближайшее время они не будут решены, их решение даже не стоит на повестке дня. Все меры, которые обсуждаются, например предложение о введение следственного судьи, который будет осуществлять судебный надзор за следствием, не могут изменить сложившуюся ситуацию, это как говориться «мертвому припарки».

Ситуация может поменяться только при кардинальных сдвигах не только в сфере уголовного судопроизводства, но и во всей политико-правовой системе страны, когда защиты прав и свобод человека станет не декларативной, а реальной целью нашего государства.

НУЖЕН ЛИ НАМ СЛЕДСТВЕННЫЙ СУДЬЯ?

Президент Российской Федерации Владимир Путин рекомендовал Верховному Суду РФ до 15 марта 2015 г. изучить вопрос о возможности воссоздания корпуса следственных судей. Какова сегодня роль суда в процессе предварительного расследования?

Прошлый опыт
Если обратиться к истории, то следственные судьи появились впервые во Франции в 1808 г. с принятием Кодекса Наполеона.

Россия охотно переняла французскую модель в результате Судебной реформы 1864 г., и следственные судьи или судебные следователи просуществовали до конца Российской империи и продолжали функционировать даже с приходом большевиков к власти в 1917 г.

Изначально судебные следователи были независимы от прокуратуры, однако с передачей следственного аппарата в ведение прокуратуры институт следственных судей в 1928 г. прекратил свое существование.

Следственные судьи с теми или иными особенностями существуют в настоящее время во Франции, Бельгии, Испании, Нидерландах, Швейцарии, Германии. Этот институт на постсоветском пространстве действует в Латвии, Литве, Молдове, Казахстане.

В 2012 г. в Украине был принят новый УПК, в котором также была регламентирована деятельность следственного судьи.

Суд в процессе предварительного расследования сегодня
Если у следователя (дознавателя) возникает необходимость в производстве процессуальных действий, нарушающих конституционные права и свободы граждан, он обращается за разрешением в суд (при заключении под стражу, продлении срока содержания под стражей, о производстве обыска, о наложении ареста на имущество, об отстранении от должности и т.д.).

Если сторона защиты полагает, что действиями должностных лиц следствия или прокурора причиняется ущерб ее конституционным правам и свободам, то она обращается в суд в порядке ст. 125 УПК РФ с соответствующей жалобой.

Иными словами, обе стороны – защита и обвинение – в ходе досудебного производства вправе обратиться в суд для реализации своих процессуальных задач и интересов.

Как известно, разрешение на проведение данных оперативных мероприятий получается не в порядке, предусмотренном УПК РФ, а согласно Федеральному закону «Об оперативно-розыскной деятельности».

В настоящее время тех судей, которые ранее рассматривали различные вопросы досудебного производства, предлагается именовать следственными судьями, определив новый круг их процессуальных полномочий и порядок их осуществления.

При этом следственные судьи не будут рассматривать уголовные дела по существу, а будут заниматься исключительно вопросами, связанными с предварительным расследованием.

Председатель Конституционного Суда РФ Валерий Зорькин считает необходимым внедрение института следственных судей, заявив: «На наш взгляд, это позволит продвинуться в решении системных проблем, по которым граждане либо суды регулярно направляют обращения в КС» 1 .

Более подробно Зорькин изложил свою позицию в докладе по «комплексному совершенствованию судебной системы», предусматривая создание института следственных судей, которые принимали бы решения об избрании меры пресечения, рассматривали жалобы и ходатайства сторон на стадии предварительного следствия, в целом осуществляли судебный контроль за расследованием уголовных дел. «В ситуациях, когда один и тот же судья в уголовном процессе и производит судебный контроль за следствием, и выносит решения по тому же делу в судебном заседании, не могут не возникать сомнения в независимости и беспристрастности юридического результата», – объяснил Зорькин необходимость этой реформы, которая повысит эффективность судебного контроля за следствием и объективность судебного разбирательства, «поможет разорвать "обвинительную связку" между следствием и судом и заодно, хотя бы отчасти, преодолеть тот "обвинительный уклон" в отечественном правосудии» 2 .

Экс-судья Конституционного Суда РФ Тамара Морщакова поддержала предлагаемую идею и заявила, что России этот институт не чужд – аналог ранее существовал, и почему бы его не восстановить 3 .

Обвинительный уклон
Очевидно, что Президент РФ В.В. Путин, желая внедрить судебных следователей в правосудие, озабочен возросшим обвинительным уклоном и слабой защитой судами интересов граждан в ходе досудебного производства.

В своем ежегодном послании Федеральному Собранию Российской Федерации 4 декабря 2014 г. Президент России заявил: «Мы не в первый раз говорим о необходимости новых подходов в работе надзорных, контрольных, правоохранительных органов, но изменения происходят очень медленно. По-прежнему доминирует обвинительный уклон: вместо того чтобы пресекать отдельные нарушения, закрывают дорогу, создают проблемы тысячам законопослушных, инициативных граждан» 4 .

Обоснованность позиции В.В. Путина об обвинительном уклоне подтверждается результатами работы судей на стадии досудебного производства.

В среднем по стране удовлетворяются 9 из 10 ходатайств следователей о заключении под стражу. Как признала председатель Мосгорсуда Ольга Егорова, московские суды удовлетворяют 94,5% ходатайств следствия об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу 5 .

В первом полугодии 2014 г. в Ставропольском крае количество жалоб граждан и их адвокатов, поданных в порядке ст. 125 УПК РФ на действия должностных лиц, осуществляющих уголовное производство, было равно 1119, удовлетворено 120 жалоб, что составляет всего 10,7% от числа поданных жалоб. Для сравнения – в 2013 г. подано 2517 жалоб, из них удовлетворено только 274, что составляет 10,8% 6 .

Нвер ГАСПАРЯН,
адвокат, член квалификационной комиссии АП Ставропольского края

Полный текст статьи читайте в печатной версии «АГ» № 4 за 2015 г.

Областной суд возмутился, что на протяжении двух лет расследования «заурядного уголовного дела» обвинение собирало доказательства халатности следователя, хотя пристава, который на самом деле причинил вред правам потерпевших, уже осудили

Адвокат Юрий Шевяков рассказал «АГ», что основной сложностью по делу считает искусственно созданную вокруг него в Белгородской области «псевдополитическую подоплеку». «Александр Бастрыкин приказал, Центральный аппарат СК два года расследовал, заместитель Генерального прокурора утвердил обвинительное заключение. Разве можно при таких вводных оправдать человека? А когда начали внимательно разбираться, выяснилось, что зацепиться-то особо и не за что», – подчеркнул защитник.

Белгородский областной суд оправдал бывшего следователя СКР, которого обвиняли в служебном подлоге и халатности. Апелляционный приговор от 11 ноября 2020 г. суд разместил на своем сайте всего через неделю. Об особенностях этого дела «АГ» рассказал адвокат АП Белгородской области Юрий Шевяков, который защищал бывшего следователя.

Позиция стороны обвинения

По версии обвинения, следователь Г. совершил служебный подлог, подделав подписи обвиняемого О. в ряде процессуальных документов по уголовному делу. Это было нужно Г. якобы для того, чтобы поскорее закончить работу по делу и получить одобрение от руководства. Деяние квалифицировали по ч. 2 ст. 292 УК, поскольку сторона обвинения посчитала, что подделка подписей в протоколах о наложении ареста на имущество О. повлекла существенное нарушение не только прав и законных интересов потерпевших, но и интересов государства. В частности, в обвинительном заключении (имеется у «АГ») отмечается, что действия Г. привели к «подрыву авторитета Следственного комитета РФ и доверия граждан к государству».

Основные аргументы защитника

По словам Юрия Шевякова, он с первого дня расследования настаивал на том, что ни один нормативный акт не обязывает следователя сообщать в Росреестр о наложении ареста на имущество обвиняемого. То есть следователь в этом случае не может быть субъектом халатности.

«Еще более нелепым казалось обвинение в служебном подлоге, совершая который, следователь якобы подделал в ряде процессуальных документов подписи обвиняемого. Мы настаивали на том, что в указанных документах подписи обвиняемого – действительные или подложные – отсутствуют в принципе, а считать подписью написанную в соответствующей графе следователем без какого-либо изменения своего обычного почерка фамилию обвиняемого недопустимо», – подчеркнул он. Единственное упущение Г. – невнесение в протоколы записи об отказе обвиняемого от подписи, подчеркнул защитник. Следователь говорил, что просто забыл это сделать.

«Несоответствие дат в якобы подложных документах и сведений о выводе обвиняемого из камеры СИЗО еще в ходе доследственной проверки мой доверитель объяснил технической ошибкой, которую он допустил при оформлении документов. Процессуальные действия были проведены 9 и 10 марта, а в протоколах фигурировали 5 и 7 марта», –отметил Юрий Шевяков. Его подзащитный вовремя не указал даты, а потом, уже перед направлением дела прокурору, вписал их по памяти.

Эти доводы адвокат приводил как на следствии, так и в двух судебных инстанциях.

Районный суд оправдал следователя частично, поэтому адвокат обжаловал приговор

23 июля 2020 г. Свердловский районный суд г. Белгорода оправдал Г. по обвинению в халатности, но осудил его за служебный подлог. Из-за истечения срока давности уголовного преследования мужчину освободили от уплаты назначенного штрафа (приговор имеется у «АГ»).

В апелляционной жалобе (есть в распоряжении редакции) Юрий Шевяков настаивал на том, что протоколы процессуальных действий не являются официальными документами по смыслу ст. 292 УК, а относятся к документам информационного характера. В них лишь изложены юридические факты и решения, уже установленные и удостоверенные другими официальными документами, говорил адвокат: «Так, юридический факт наложения ареста на имущество установлен соответствующим решением суда, при отсутствии которого правовые основания для составления подобного протокола отсутствовали бы».

Указав, что постановления о привлечении в качестве гражданского ответчика являются официальными документами, первая инстанция пояснила, что вынесение таких постановлений влечет возникновение прав, предусмотренных ст. 54 УПК РФ. На самом деле эти права возникают в силу заявления иска к конкретному лицу, а не из-за решения следователя, утверждал Юрий Шевяков.

Первая инстанция согласилась с тем, что указанные стороной обвинения процессуальные документы были составлены без О., однако доказательства говорят о другом, настаивал адвокат в апелляционной жалобе. В частности, защитник О. подтвердил, что протоколы всех процессуальных действий по делу его доверителя следователь Г. составлял в их ходе.

Юрий Шевяков также настаивал на том, что районный суд неверно оценил заключения почерковедческих экспертиз, вольно истолковал показания экспертов и из-за этого пришел к неверному выводу, что Г. подделал подписи О.

Обжаловала приговор и прокуратура. Гособвинитель требовал осудить бывшего следователя за халатность и признать служебным подлогом указание подписи О. в ряде документов, которые первая инстанция исключила из обвинения.

Апелляция резко раскритиковала позицию обвинения и приговор

Изучив материалы дела, Белгородский областной суд нашел недостатки и в оправдательной, и в обвинительной частях приговора. Так, пояснил он, при оправдании по обвинению в халатности районный суд привел лишь существо предъявленного обвинения, а установленные им самим фактические обстоятельства указывать не стал. «В связи с этим апелляционный суд теряется в догадках – согласился ли суд первой инстанции с фактическими обстоятельствами, установленными стороной обвинения, либо установил иные, отличные от них, события», – сыронизировал областной суд.

Обвинение в служебном подлоге апелляция назвала нелогичным. Она заметила, что районный суд сослался на существенный вред от действий Г. и его личную заинтересованность, но не привел, как того требует УПК, обстоятельства, на основании которых были сделаны эти выводы.

В частности, Белгородский областной суд обратил внимание на то, что во многих процессуальных документах, которые Г. составлял на компьютере, даты следственных действий вписаны вручную. При этом в процессуальных документах с якобы подделанной подписью О. в графе «подпись обвиняемого» фамилия О. также вписана от руки. Судебная экспертиза установила, что это написал Г., однако на допросе одна из экспертов сообщила, что следователь не пытался подражать подписи О. Показания эксперта косвенно подтверждают утверждения Г. о том, что он не изменял свой почерк, посчитал областной суд. Он также услышал доводы защитника о составлении спорных документов непосредственно в ходе процессуальных действий.

И сторона обвинения, и первая инстанция решили, что подсудимый хотел побыстрее завершить расследование. Однако, подчеркнула апелляция, в якобы подделанном протоколе от 7 марта Г. зафиксировал отказ обвиняемого от дачи показаний по существу окончательного обвинения. Это, по мнению областного суда, нельзя назвать экономией времени, то есть «подделка» такого документа не интересна должностному лицу, которое обязано завершить расследование в установленный законом срок.

Часть апелляционного приговора областной суд посвятил опровержению довода прокурора о том, что официальным является любой документ, составленный следователем при расследовании уголовного дела. Так, п. 35 Постановления Пленума ВС от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» разъясняет, что предметом служебного подлога является официальный документ, удостоверяющий факты, влекущие юридические последствия в виде предоставления или лишения прав, возложения или освобождения от обязанностей, изменения объема прав и обязанностей, напомнила апелляция. «Это означает, что не все документы, вышедшие “из-под пера” следователя, могут быть признаны официальными», – пояснил областной суд.

По его мнению, постановления о привлечении в качестве гражданского ответчика и обвиняемого и ряд протоколов, в том числе о наложении ареста на имущество обвиняемого, «лишь отражают “общение” следователя с участниками уголовного судопроизводства, позволяют контролировать соблюдение их прав, свобод и законных интересов, вследствие чего сами по себе не порождают факты, влекущие юридические последствия». А значит, внесение в них недостоверных сведений не может расцениваться как существенное нарушение прав и законных интересов граждан или охраняемых законом интересов общества и государства.

С момента возбуждения Г. уголовного дела подозреваемый (а затем обвиняемый) О. приобрел права, которые по своей сути оставались неизменными на протяжении предварительного и судебного следствия. Тогда же у потерпевших возникло право на возмещение ущерба. При таких обстоятельствах выводы суда о виновности следователя в служебном подлоге не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, решила апелляция.

Чтобы оценить обоснованность обвинения в халатности, областной суд проанализировал ст. 115 УПК, которая устанавливает основания и процедуру наложения ареста на имущество обвиняемого. Она не говорит об обязанности следователя направлять копии судебных решений в регистрационный орган, заметила апелляция: «В контексте названной нормы следователь лишь обязан составить протокол о наложении ареста на имущество, определить порядок его хранения и предупредить лицо о необходимости его сохранности».

Сторона обвинения также утверждала, что следователь нарушил действовавший тогда п. 3 ст. 28 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. «Толкование этих положений не позволяет усомниться в том, что Федеральный закон предусматривает обязанность именно судов направлять свои вступившие в законную силу решения в регистрирующий орган, а также обязанность органа, наложившего арест на недвижимое имущество, направлять в трехдневный срок заверенную копию такого решения. В рассматриваемом случае идентифицировать следственный орган с судебным органом представляется ошибочным», – считает апелляция.

Прокурор попытался сослаться на Инструкцию по судебному делопроизводству в районном суде, которая, по его мнению, не содержит указаний на обязанность суда направлять решения об аресте имущества в Росреестр. Однако областной суд подчеркнул, что подсудимый как следователь должен был руководствоваться положениями УПК, а эту инструкцию знать не обязан. Далее суд высказался в адрес прокурора еще резче: «Привлекая для обоснования своей позиции Федеральный закон от 21 июля 1997 года и Инструкцию по судебному делопроизводству, сторона обвинения предъявляет суду несуществующие посылы для признания виновным в халатности, наделяя их импонирующим ей смыслом».

Ни должностная инструкция следователя, ни ст. 115 и 165 УПК прямо не обязывают следователя направлять копии судебных решений об аресте имущества обвиняемого в регистрационный орган, еще раз подчеркнула апелляция. «Недальновидность следователя и узкое толкование им положений уголовно-процессуального закона не являются свидетельством его недобросовестного отношения к службе», – считает суд.

При этом, заметил он, летом 2019 г. за халатность (ч. 1 ст. 293 УК) была осуждена бывший судебный пристав-исполнитель. Как следует из приговора, она получила исполнительные листы о взыскании с О. компенсации причиненного потерпевшим ущерба, но должных мер не предприняла, в том числе не направила в Росреестр запрет на распоряжение арестованным имуществом. В результате этого О. смог продать свое имущество, а потерпевшим не удалось получить компенсацию, установил тогда районный суд. «Таким образом, на протяжении неполных двух лет (23 месяцев) расследования заурядного уголовного дела сторона обвинения собирала доказательства причинения существенного вреда потерпевшим , в то время как лицо, виновное в его причинении, уже осуждено за данное преступление», – возмутилась апелляция.

В итоге Белгородский областной суд отменил приговор первой инстанции и, удовлетворив жалобу защиты, оправдал Г. по обоим вменяемым ему составам.

«В Центральном аппарате СК тоже могут ошибаться»

«Стоит начать с того, что в октябре 2017 г. уголовное дело против Г. было возбуждено по личному указанию Председателя СК России Александра Бастрыкина после того, как на личном приеме к нему обратились граждане, признанные потерпевшими по делу, которое мой доверитель расследовал еще в 2014 году. Суть обращения сводилась к тому, что, наложив арест на недвижимое имущество обвиняемого, следователь не направил информацию об этом в Росреестр, что позволило обвиняемому спустя год произвести отчуждение имущества в пользу своего сына», – рассказал «АГ» Юрий Шевяков.

Он подчеркнул, что, пока расследовали дело Г., за халатность осудили судебного пристава, которая, возбудив исполнительное производство по приговору суда, не наложила арест на имущество осужденного: «Таким образом, юридически и фактически уже было установлено лицо, действительно ответственное за наступление тех последствий, которые вменялись моему подзащитному, но следствие не посчитало это препятствием для направления “нашего” дела прокурору. Услышали аргументы защиты только в апелляционной инстанции, через три года после возбуждения уголовного дела».

«И если пристрастность следственного органа прогнозировалась (все-таки перечить своему руководителю, усмотревшему состав преступления, в России пока как-то не принято), то от суда первой инстанции ожидали большего, – признался защитник. – К сожалению, несмотря на все доводы защиты, оправдали там моего доверителя только по обвинению в халатности, а служебный подлог оставили. При этом не могу сказать, что у нас что-то не получилось. Напротив, мы беспрепятственно представили значительный объем доказательств, конкретизировали и уточнили показания ряда свидетелей обвинения, заполнили пробелы в нормативной базе положениями закона, свидетельствующими в нашу пользу, а также признали недопустимыми ряд доказательств, собранных следствием, чем продемонстрировали, что в Центральном аппарате СК тоже могут ошибаться при расследовании дел и что их за это не судят».

Единственное, что не получилось сделать в первой инстанции, – разрушить стереотип о том, что Генеральная прокуратура не направляет в суд дело без состава преступления. «Апелляция же согласилась с доводами жалобы защиты и постановила, что все-таки может. Основной сложностью по делу считаю искусственно созданную вокруг него в Белгородской области псевдополитическую подоплеку. Александр Бастрыкин приказал, Центральный аппарат СК два года расследовал, заместитель Генерального прокурора утвердил обвинительное заключение. Разве можно при таких вводных оправдать человека? А когда начали внимательно разбираться, выяснилось, что зацепиться-то особо и не за что. За ошибку в дате у нас закон, слава Богу, пока судить людей не велит, а надуманность остальных обвинительных тезисов слишком явно бросалась в глаза с самого начала», – указал Юрий Шевяков.

В то же время, уверен он, сторона обвинения не согласится с апелляционным приговором. «Надеюсь, что кассационная инстанция не станет обращать внимание на статус причастных следственных и надзорных органов, а примет решение, основанное исключительно на законе, который в этой истории изначально был на стороне защиты», – заключил Юрий Шевяков.

Дискуссия по поводу института следственных судей ведется в российской юридической науке долгое время. При этом до сих пор нет единого мнения о необходимости введения данного института в уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации.

Должность следственного судьи, выполняющего полномочия следственного органа, была введена Кодексом уголовного расследования, принятым во Франции в 1808 году. Позже этот институт появился и в уголовно-процессуальном праве других европейских стран.

Длительное время следственный судья во Франции являлся органом предварительного следствия. Закон, укрепляющий защиту презумпции невиновности и права потерпевшего, в 2001 году наряду со следственным судьей ввел должность судьи по свободам и заключению, принимающего решения о заключении под стражу, продлении срока содержания под стражей и рассматривающего ходатайства об освобождении из-под стражи.

С 1930 по 1988 год в Италии тоже существовал институт следственного судьи, выполняющего функции предварительного расследования (аналогичный французской модели). В 1988 году юрисдикционные функции следственных судей были переданы судьям, рассматривающим уголовные дела. Также в Италии действует судья по предварительному расследованию. Он осуществляет функции надзора над органами предварительного следствия и обеспечивает соблюдение прав подследственных [1].

В Германии следственный судья не ведет расследование. С учетом установленных обстоятельств дела он проверяет законность и обоснованность следственных действий, о проведении которых ходатайствует прокуратура (§ 162 Уголовно-процессуального кодекса Германии). Следственные судьи являются судьями местного участкового суда и осуществляют указанные функции в рамках плана распределения обязанностей каждого конкретного суда [2].

В некоторых странах СНГ также был создан институт следственных судей.

Например, в соответствии с частью 3 ст. 54 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан следственный судья — судья суда первой инстанции, к полномочиям которого относится осуществление в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом, судебного контроля за соблюдением прав, свобод и законных интересов лиц в уголовном судопроизводстве.

Уголовно-процессуальный кодекс Республики Молдова закрепляет понятие судьи по уголовному преследованию — это судья, наделенный функциями уголовного преследования, а также судебного контроля процессуальных действий, осуществляемых в ходе уголовного преследования (ст. 6 УПК РМ). В статье 41 данного Кодекса определена компетенция судьи по уголовному преследованию; помимо этого в данной статье предусмотрено, что этот судья принимает решения о временном освобождении задержанного или арестованного лица и их отмене, а также решения о временном лишении лица водительских прав; рассматривает заявления об ускорении уголовного преследования [3].

Необходимость создания института следственных судей в России часто обосновывается тем обстоятельством, что такой институт был введен Уставом уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 года. В действительности же была введена должность судебного следователя.

Согласно Уставу уголовного судопроизводства судебному следователю предоставлялся широкий круг процессуальных полномочий:

‒ право самостоятельно возбуждать уголовное преследование (ст. 297);

‒ право принимать необходимые для расследования меры (ст. 264);

‒ право поручать полиции производство дознаний и давать ей указания о собирании необходимых справок (ст. 271);

‒ в случае оказания противодействия следователь мог требовать помощи как от гражданского или военного начальства, так и от полиции (ст. 272).

Кроме того, судебному следователю предоставлялось право производить обыски и выемки, накладывать на не явившихся без уважительных причин денежный штраф, подвергать приводу, избирать в отношении обвиняемых меры пресечения и т. п. Для осуществления ряда процессуальных действий следователь должен был предварительно войти с соответствующим представлением в окружной суд. К таким процессуальным действиям относились: 1) наложение ареста на имущество обвиняемого; 2) осмотр и выемка почтово-телеграфной корреспонденции; 3) объявление розыска обвиняемого через публикацию; 4) освидетельствование психического состояния обвиняемого и разрешение вопроса об умственном развитии несовершеннолетнего; 5) прекращение уголовного дела.

Особый статус судебного следователя заключался в том, что судебные следователи были прикреплены к окружным судам и расследовали уголовные дела под прокурорским надзором [4].

Судебный следователь, в сущности, был наделен полномочиями современного дознавателя и следователя. Таким образом, ссылка на введение Уставом уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. института следственных судей, не свидетельствуют о наличии исторических предпосылок для развития указанного института.

Дискуссия о введении института следственного судьи в уголовное судопроизводство России, в научных кругах, ведется достаточно давно, российская общественность же стала оживленно обсуждать этот вопрос после того, как Президент РФ Владимир Путин утвердил перечень поручений по итогам состоявшегося 14 октября 2014 года заседания президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека. На нем среди прочих поручений глава государства рекомендовал Верховному Суду РФ до 15 марта 2015 года изучить предложения по созданию института следственных судей [5].

Необходимо сказать, что официальные источники до сих пор не содержат заключений и выводов, к которым пришел Верховный Суд РФ в результате выполнения поручения Президента.

Идею введения нового субъекта уголовного судопроизводства — следственного судьи поддерживают многие видные юристы и общественные деятели, например, Смирнов А. В., Зорькин В. Д., Морщакова Т. Г., Барщевский М. Ю., Клишас А. А., Александров А. С., Фидотов М. А., Титов Б. Ю., Ковтун Н. Н. и др. Оппонентами данной идеи выступают Л. В. Головко, В. А. Томсинов и др. [6]

В частности, Председатель Конституционного Суда РФ В. Д. Зорькин отметил, что институт следственных судей не только повысит эффективность судебного контроля в ходе расследования и объективность судебного разбирательства, но и поможет разорвать «обвинительную связку» между следствием и судом, о которой постоянно говорят в юридическом сообществе [7], а заодно хотя бы отчасти преодолеть тот «обвинительный уклон» в отечественном правосудии, о котором сказал Президент России в своем Послании Федеральному Собранию еще 12 декабря 2012 года [8].

Профессор Л. В. Головко напротив, отрицает необходимость введения этого института, потому что подобное нововведение является проявлением «американизации» и может привести к губительным последствиям как для уголовного процесса России, так для общественных отношений в стране в целом. Ни российская доктрина, ни практика, ни власть до сих пор не могут определиться в вопросе об институциональной природе процесса, в котором предполагается функционирование вновь обретаемого судебного следователя [9].

Впервые Концепция, о возможности возрождения института следственных судей в российском уголовном судопроизводстве, была предложена советником Конституционного Суда РФ, доктором юридических наук, профессором А. В. Смирновым, где были внесены конкретные предложения для принятия нормативных актов, которые могли бы коснуться введения института следственных судей в современной России.

Так, авторы Концепции полагают, что следственный судья на стадии предварительного следствия призван обеспечивать: равенство сторон по собиранию и оценке доказательств; защиту конституционных прав и свобод человека на судебной стадии; выступить независимым «фильтром», предотвращающим поступление в суд незаконных или явно необоснованных обвинений.

Необходимость в этом вызвана теми трудностями, с которыми сталкиваются сейчас участники уголовного судопроизводства при приобщении к материалам уголовного дела собранные ими доказательственные сведения. Несмотря на то, что нормы УПК РФ закрепляют за ними такое право, на практике удовлетворяется лишь часть таких ходатайств, что неудивительно, так как следователь, относящийся к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения, не заинтересован в усилении позиции своего процессуального соперника, да и нередко ходатайства, заявленные потерпевшим, рассматриваются следователем как помеха для дальнейшего продвижения уже сформированного и согласованного обвинения.

Сторонники Концепции полагают, что положение может быть исправлено лишь в одном случае если между противоборствующими сторонами будет поставлен нейтральный и независимый арбитр, именуемый следственным судьей. Противники же Концепции выдвигают положение, что в случае введения в уголовный процесс фигуры следственного судьи, надежды на равенство сторон так и останутся пустыми и несбывшимися мечтами, при этом акцентировав внимание на том, что следственный судья будет содействовать стороне обвинения. Однако, согласно Концепции, следственный судья должен быть не судебным следователем, а судьей «над следствием», лично не добывающим доказательств, не формирующим обвинение и не предрешающим вопроса о виновности.

Противники Концепции выдвигают встречное положение, связанное с процессом производства судейских следственных действий. Разве не будет следственный судья связан с их результатами? Сторонники Концепции полагают, что нет, потому что процесс доказывания в ходе производства судейских следственных действий — дело самих сторон, а не следственного судьи, который лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления прав.

Следственный судья не будет иметь возможности отказать сторонам в проведении следственных действий, за исключением случаев, когда истребуемое действие незаконно, либо сведения, о получении которых просит сторона, относятся к другому делу.

Следует отметить, что сторонники Концепции не акцентируют внимания на том, чтобы все свои доказательства участники уголовного судопроизводства стремились получать посредством судейских следственных действий, так как участники уголовного судопроизводства вправе сами избирать процессуальную тактику. Например, следователь вправе получать доказательства, путем проведения всех необходимых следственных действий самостоятельно, но тогда сторона обвинения должна быть готова к тому, что протоколы допросов свидетелей и потерпевших смогут быть оглашены в суде только с согласия стороны защиты, то есть будут являться лишь условно допустимыми, как это и происходит на практике в настоящее время. В тех случаях, когда данные протоколы являются результатом судейских следственных действий, которые после появления в процессе подозреваемого или обвиняемого, проводятся с участием обеих сторон, это является своего рода гарантией от их исключения судом из рассмотрения. Таким образом, судейские следственные действия есть важная, но лишь дополнительная гарантия подлинного равноправия сторон и состязательности процесса, которая особенно востребована по делам о наиболее тяжких преступлениях, в том числе тех, которые входят в компетенцию суда с участием присяжных заседателей и подсудность областных и равных им судов.

Особое значение имеет вопрос о критерии достаточности доказательств для принятия следственным судьей решения о передаче дела в суд (предании суду). Принципиальным является положение о том, что следственный судья при решении вопроса о такой передаче не вправе делать выводов о достоверности доказательств, устанавливающих виновность обвиняемого, что обусловлено исключительной прерогативой суда при вынесении приговора по решению вопроса о доказанности виновности. Однако это не означает, что следственный судья на заключительном этапе предварительного следствия должен быть вовсе устранен от рассмотрения по существу вопроса об обоснованности обвинения, достаточной для передачи дела в суд. Принимая это решение, он оценивает доказательства в совокупности, в том числе и по существу, однако его итоговый вывод является сугубо предварительным и условным.

Благодаря таким полномочиям, следственный судья может быть полноправным «хозяином процесса» на стадии предварительного следствия, за которым сохраняется последнее слово, поэтому непонятно, какой из него «нотариус», как приписывает ему профессор Головко Л. В., и как это может быть «чревато разрушением не только правоохранительной, но и правозащитной систем со всеми вытекающими последствиями» [10]?

При этом Морщакова Т. Г. полагает, что, благодаря введению в российский уголовный процесс института следственных судей, процесс должен стать полностью состязательным: судебная функция по рассмотрению и разрешению процессуальных вопросов на предварительном следствии существенно выровняет возможности сторон обвинения и защиты; гарантирует достоверность судебных доказательств, а также незамедлительную передачу дела в суд, соответственно, сократятся и сроки предварительного заключения под стражу; становится реальной возможность так называемого параллельного («адвокатского») расследования, уменьшается бюрократический документооборот в органах следствия, поскольку доказательства признаются допустимыми следственным судьей, высвобождается время для эффективного раскрытия преступлений» [11]? Все это, как полагают сторонники Концепции, позволит снизить нагрузку на суды как при рассмотрении ими дел по существу в первой инстанции, так и в вышестоящих судах.

Резюмируя сказанное, необходимо сделать следующие выводы: внедрение данного института в российское уголовное судопроизводство, как полагает автор Концепции, решит ряд проблем, которые, в настоящее время, назрели в уголовно-процессуальном законодательстве, а именно: отсутствие гарантий досудебного контроля за законностью и обоснованностью уголовного преследования; несовершенство института оперативного судебного контроля; отсутствие в уголовном процессе юридического равенства сторон.

В заключение можно сказать, что вопрос о внедрении института следственных судей в систему уголовного процесса России по-прежнему остается открытым. Основной проблемой остается разрозненность мнений в среде ученых и отсутствие конкретики в вопросе реализации данного института.

Основные термины (генерируются автоматически): следственный судья, уголовное судопроизводство, уголовное преследование, судебный следователь, судья, предварительное следствие, действие, сторонник Концепции, суд, судебный контроль.

Проблема введения в уголовный процесс следственного судьи обсуждается чуть ли не с момента отмены должности, существовавшей в дореволюционной России, но особый пик активности пришелся на современный период (приблизительно с 2012–2015 г.), когда Президент РФ Владимир Путин рекомендовал Верховному Суду РФ до 15 марта 2015 года изучить возможность создания института следственных судей [1], последний все еще не представил выводов. Зато к этому времени А. В. Смирнов представил теоретическую Концепцию возрождения института следственных судей [2].

Чем продиктована необходимость включения в судебную систему еще одного участника судопроизводства, обладающего процессуальным статусом? Объяснение заключается в особой роли стороны обвинения на этапе предварительного следствия и дознания. Сторона защиты же лишь присутствует при проведении следственных действий, вправе заявлять ходатайства, которые удовлетворяются по решению следователя. Да, защита может требовать от следователя проведения следственных действий, но ведь следователь решает имеют ли значение доказываемые обстоятельства для дела. Именно таким образом формируются доказательства. Поэтому одной из первостепенных задач выступает обеспечение равенства сторон.

Необходимость возрождения института следственных судей зачастую обосновывается тем обстоятельством, что такой институт существовал в дореволюционной России, заимствован из уголовного процесса Франции с учетом их опыта и особенностей уголовного процесса России. Введен Уставом уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 года, но в действительности же была введена должность судебного следователя [3.С.267]. Нуждается в уточнении тот факт, что во Франции были следственные судьи.

Мы считаем, что стоит обратить внимание на некоторые нюансы. Во-первых, среди ученых не сложился единый подход к разграничению понятий «следственный судья» и «судебный следователь», некоторые считают, что это синонимы, тем самым предлагая ввести то следственного судью, то судебного следователя, но с одинаковыми полномочиями, отсюда не совсем ясно, что все-таки они хотят реформировать: органы предварительного следствия или оперативный судебный контроль.

Во-вторых, исходя из полномочий судебного следователя ведется дискуссия о его статусе: исполнял ли он функции защиты и обвинения или же только судебные функции (судебный следователь относился к судейскому корпусу, пользовался независимостью, обладал самостоятельностью в осуществлении предварительного следствия, устанавливал виновное лицо и направлял дело в суд).

В-третьих, в дореволюционной России процесс был инквизиционным, современный же процесс кардинально отличается, введение института следственного судьи призвано обеспечить состязательность. Таким образом, мы можем утверждать, что в дореволюционной России были судебные следователи, их статус, полномочия, независимость от исполнительной власти были закреплены законодательно, а место в системе правосудия на тот момент точно определено. Тогда возникает вопрос: можем ли мы говорить о возрождении института следственных судей, если в истории России они не существовали?

Действующий УПК не возлагает на суд бремя ответственности за качество и полноту доказательственной базы [4.С.330], что приводит к формализации процедуры проверки доказательств судьями: за небольшое количество времени суд успевает исследовать и рассмотреть огромное количество документов, ходатайств, причем в одно судебное заседание, страдает качество реагирования на нарушения представленных материалов. Озвученной проблеме корреспондирует задача следственных судей, заключающаяся в оказании помощи в собирании и проверке судебных доказательств. Что касается собирания, отмечается возможность отказа по тем же основаниям что и при отказе следователем, а проверка допустимости доказательств будет проводиться по инициативе сторон, без их ходатайства следственный судья не вправе выполнить такое действие. Тогда возникают вопросы: насколько востребован будет следственный судья стороной защиты; не будет ли оттягиваться момент получения статуса подозреваемого от момента возбуждения уголовного дела?

Одной из функций следственного судьи выступает судебный контроль, он призван выступать независимым арбитром на стадии предварительного следствия как гарант соблюдения конституционных прав и свобод человека. Потребность вызвана тем, что сторона обвинения не может вести объективный контроль за своей деятельностью, но в таком случае произойдет наложение полномочий.

Остается открытым практический вопрос. Авторы вышеупомянутой Концепции решили, что необходимо 4 следственных судьи на каждый субъект России, итого 336 судей, 600 млн. рублей в год. Мы считаем, что такого количества судей недостаточно (например, субъекты с большой территорией и населением), также нужно расширить перечень уголовных дел с участием следственных судей до категории тяжких и ряда преступлений в сфере экономики, иначе не будет достигнута поставленная цель.

Очередным затруднением на пути введения следственных судей выступает правовое обеспечение, а именно: каким образом они будут «встроены» в УПК РФ, добавят ли их в главу 8 к иным участникам или же введут отдельную наряду с главой 5, посвященной суду? Помимо этого, необходимо внести изменения в содержание чуть ли не всего Кодекса, изъять некоторые полномочия у участников процесса и передать их следственным судьям. По сути, предстоит колоссальная правотворческая работа. Прежде всего требует решения вопрос о статусе следственных судей, будет он регулироваться отдельным федеральным законом или же он схож со статусом судей, требованиями к ним предъявляемыми, гарантиями, порядком назначения и т. п., и поэтому допустимо регулирование единым законом. Мы согласны с мнением, что назначаться следственные судьи должны Президентом РФ и по возможности располагаться вне здания суда для поддержания их особого статуса.

Учитывая роль следственных судей, а также то, что они не относятся ни к одной из сторон, требуется укрепить их независимость от вышестоящих инстанций. Представляется, что имеющиеся инстанции не могут объективно производить проверку решений и выводов следственного судьи, так как они функционируют в действующей судебной системе, а мы намерены ввести независимого от всех органов участника. Из этого вытекает необходимость создания отдельной самостоятельной инстанции, что повлечет повышение финансовых расходов.

Непонятным остается какой силой обладают решения следственных судей. Обязательны ли они только для следствия и прокурора, ведь логично, что на доказательства, признанные незаконными, ссылаться в обвинительном заключении они не могут, должен суд первой инстанции принимать решения следственного судьи в качестве преюдиции, есть ли право у сторон ставить вопрос о доказательственном значении исключенных материалов?

Подводя итог, хотелось отметить, что рассмотренные нами проблемы на пути введения института следственных судей — лишь часть всех затруднений. Оценивая фигуру следственного судьи, мы можем отметить преобладание аргументов в пользу его введения, и, если мы хотим видеть данное лицо в нашем процессе, нужно подойти с должной мерой ответственности, не боясь трудностей, разрешить все проблемы. Высокий уровень правосудия необходим как обществу, так и государству. Ждать и пробовать вводить институт «понемногу» не представляется эффективным. Как сказал А. В. Смирнов в поддержку Концепции: «Если мы будем дожидаться, когда у нас возникнут идеальные сознательные судьи, следователи, дознаватели, мы можем состариться и помереть, и не дождаться этой светлой перспективы [5, с. 12]».

Основные термины (генерируются автоматически): следственный судья, судья, предварительное следствие, судебный следователь, дореволюционная Россия, Президент РФ, суд.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: