Судебное право как форма права

Обновлено: 24.04.2024

1. Гражданское право является одной из отраслей права, входящих в систему российского права. Это означает, что само гражданское право, его институты применяются не как нечто абсолютно обособленное и самодовлеющее, а в определенной системе, во взаимодействии с другими отраслями права.

Исследовать гражданское право в системе права — это значит поставить по крайней мере три вопроса и дать на них ответы. Первый — о месте гражданского права в правовой системе. Второй — чем отличается гражданское право от других отраслей и как их разграничить между собой. Третий — может ли, и если да, то как именно, гражданское право взаимодействовать с другими отраслями права.

Общепризнанно, что каждая отрасль права имеет свой предмет регулирования. Но отношения, регулируемые правом, находятся за пределами самого права, хотя и определяют его юридическое содержание. Следовательно, по предмету можно разграничить сферы применения отраслей права, но нельзя выявить различия отраслей права по их юридическому содержанию. Поскольку и само право, и каждая из его отраслей есть средство воздействия на отношения, то наиболее четко они отличаются друг от друга по способу воздействия на отношения, т.е. по присущим отраслям права методам регулирования. Именно методы регулирования в концентрированном виде отражают юридическое содержание каждой отрасли права.

2. Исходя из этого, все отрасли права можно разделить на следующие группы. Первая — конституционное право. Вторая — отрасли с дозволительным, т.е. правонаделительным, регулированием. Третья — отрасли с обязывающим регулированием. Четвертая группа характеризуется запретительным регулированием. И наконец, последняя, пятая группа — это судоустройственное и судопроизводственное, т.е. судебное, право, характеризующееся обеспечительным регулированием.

Конституционное право по своему содержанию и функциям обеспечивает закрепление основ конституционного строя, прав и свобод человека и гражданина, регулирует государственное устройство, структуру, функции и полномочия органов государственной власти и местного самоуправления. Оно является правовым фундаментом системы российского права, основой всего законодательства нашего государства. Социально-экономические и политические принципы, закрепленные в Конституции РФ, находят свою конкретизацию и развитие во всем законодательстве страны, во всех отраслях права. Конституционные принципы общественного устройства — это и есть то, что цементирует все отрасли права между собой и составляет основу его единства. В то же время каждая из отраслей права применительно к регулируемым отношениям формирует систему правового регулирования соответствующих отношений, базируясь на принципах, закрепленных в Конституции .

Взаимодействие между конституционным и гражданским правом состоит в том, что конституционное право устанавливает основы экономических отношений, отношений между государством и человеком, гражданином. Эти принципиальные положения находят свое отражение и развитие в нормах гражданского права. Конституционное право — базовая отрасль для гражданского права, представляющая собой его фундамент, как и всей правовой системы. Поэтому основные принципы гражданского права обнаруживаются прежде всего в Конституции РФ. Толкование и применение норм гражданского права должно происходить в совокупности с толкованием и применением конституционных норм, закрепляющих исходные положения для отношений, регулируемых гражданским правом.

С этих позиций наибольшее значение для гражданского права имеют положения, относящиеся к собственности, предпринимательской деятельности, правам человека и к их судебной защите. Гражданское право своим содержанием развивает и конкретизирует положения Конституции, содержащиеся в ст. ст. 8 , 9 , 34 — 36 , 46 , 53 и др.

3. Исторически семейное, трудовое и природоресурсное право в прошлом представляли собой единую отрасль — гражданское право. Постепенно эти отрасли отделились от гражданского права. Это указывает на то, что все названные отрасли обладают известным сходством, но в то же время если каждая из них — это самостоятельная отрасль права, то очевидно, что они имеют отличительные юридические признаки. Метод регулирования каждой из этих отраслей, будучи сходным с методом гражданско-правового регулирования, вместе с тем обладает тем или иным своеобразием.

Общее в методах гражданского права и отделившихся от него отраслей как раз и состоит в том, что все они являются отраслями с дозволительным регулированием. В этих отраслях преобладают не нормы-запреты и не нормы-обязывания, а дозволительные нормы, в результате действия которых участники соответствующих отношений (гражданских, семейных, трудовых, земельных) выступают в качестве правообладающих лиц. Их права осуществляются ими для реализации своих интересов и удовлетворения тех или иных потребностей. Что касается отличий названных отраслей права от гражданского права, то они должны быть рассмотрены применительно к каждой отрасли права отдельно.

4. Отличие гражданского права от отраслей права с обязывающим регулированием, таких как административное, финансовое, налоговое право, очевидно. Они не только различны, но и по основным юридическим характеристикам и методам воздействия в известном смысле противоположны. Если субъекты гражданского права между собой юридически равны и автономны в правовом отношении, то участники административных, финансовых, налоговых отношений, напротив, юридически не равны, находятся в отношениях власти и подчинения, поскольку во всех этих отношениях в качестве одной из сторон выступают государство и его органы власти. Они обладают властной компетенцией, которая позволяет им совершать действия и издавать акты, обязательные для другой стороны соответствующих отношений.

Столь существенные различия рассматриваемых отраслей права теоретически и практически исключают возможность применения норм одной отрасли права к другой, т.е. норм, например, налогового законодательства к гражданским отношениям или норм гражданского права к налоговым отношениям. Следовательно, чрезвычайно важно четко различать сферы действия рассматриваемых отраслей гражданского права, не допускать их смешения и исключать ошибки, состоящие в неправомерном использовании норм одной отрасли права для регулирования отношений, являющихся предметом другой отрасли права. На это прямо указывает п. 3 ст. 2 ГК: к имущественным отношениям, основанным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе к налоговым и другим финансовым и административным отношениям, гражданское законодательство не применяется, если иное не предусмотрено законодательством.

5. Но, несмотря на различия и даже противоположность норм, с одной стороны, гражданского права, а с другой — административного, финансового, налогового права, возможно и известное взаимодействие рассматриваемых отраслей права. Такое взаимодействие, будучи необходимым, действительно предусмотрено в ряде случаев законодательством и имеет практическое применение. Так, ст. 11 ГК в п. 2 указывает на то, что защита гражданских прав может осуществляться в административном порядке в случаях, предусмотренных законом. Совершенно очевидно, что для защиты гражданского права в административном порядке требуется, чтобы этот порядок был установлен нормами именно административного права. Вместе с тем и нормы гражданского права могут использоваться для защиты гражданских прав в сфере административных отношений. Так, ст. 16 ГК предусматривает, что если незаконными действиями или актами государственных органов гражданину или юридическому лицу причиняются убытки, то они подлежат возмещению за счет соответствующего государственного или муниципального образования. В данном случае гражданские права защищаются гражданским же правом, хотя нарушение гражданских прав происходит в сфере вертикальных административных правоотношений.

6. Гражданское право и уголовное право разграничиваются легко, поскольку речь идет о совершенно разных и во многом даже противоположных отраслях права. Уголовное право регулирует отношения, в которых в обязательном порядке участвует государство, устанавливающее запреты на совершение общественно опасного поведения и меры уголовной ответственности, уголовного наказания за нарушение этих запретов. Следовательно, уголовное право регулирует отношения, основанные на власти и подчинении сторон, и в качестве основного правового предписания использует запреты с возложением за их нарушение мер уголовной ответственности.

Вместе с тем чрезвычайно важным представляется взаимодействие гражданского и уголовного права. Гражданские права нуждаются в применении не только мер гражданско-правовой защиты, в результате которой происходит восстановление нарушенного гражданского права или предоставление потерпевшим известной имущественной компенсации, но и мер уголовно-правовой охраны.

7. Гражданское право и процессуальное право соотносятся как содержание и форма. Поскольку применяемое право — гражданское право — построено на началах правонаделения, правовой автономии, диспозитивности, правовой инициативы, то естественно, что гражданское судопроизводство покоится на началах правовой свободы, диспозитивности, состязательности сторон — истца, добивающегося защиты нарушенного права, и ответчика, возражающего против применения к нему соответствующих принудительных мер.

8. Основным делением в праве, в том числе и в праве российском, является деление его на частное и публичное.

В теории права существование основного подразделения в праве связывается с наличием в обществе частных и публичных интересов. Частное право обеспечивает права отдельного лица, наделяя каждого из них правовыми средствами реализации их частных потребностей и интересов. Напротив, публичное право содержит в себе правовые возможности признания и осуществления прав всех граждан общества, т.е. публичных интересов. При этом под публичным интересом понимаются не столько интересы государства, сколько совокупные интересы граждан данного общества. Государство же должно выступать в качестве выразителя публичных интересов и представлять интересы общества в целом. Важнейшая задача любой правовой системы состоит в установлении оптимального соотношения частных и публичных интересов.

Далее, публичное право и частное право различаются по субъектам и характеру правоотношений. В отношениях, опосредуемых публичным правом, в качестве одной из сторон всегда выступает государство в лице соответствующих государственных органов. По своему типу отношения, регулируемые публичным правом, представляют собой властеотношения, которые строятся на основе подчинения других участников этих отношений государству. В рамках публично-правовых отношений государство реализует себя как власть, выполняет свои властные функции для достижения определенных общественно полезных целей. Напротив, в отношениях, опосредуемых частным правом, т.е. как власть, оно не участвует. Если оно и участвует в этих отношениях, то лишь как обычный субъект, ничем не отличающийся от других участников частноправовых отношений. Отношения, опосредуемые частным правом, строятся как отношения горизонтальные, как общественные связи между правовыми субъектами, не подчиненными друг другу.

Публичное право и частное право, в силу особенностей регулируемых отношений, отличаются друг от друга как способом, так и механизмом воздействия на общественные отношения. Для публичного права, регулирующего отношения на началах субординации субъектов, свойственно развитое интенсивное регулирование, которое носит централизованный характер. В отраслях публичного права абсолютно преобладают императивные нормы. По содержанию правовые предписания, содержащиеся в публичном праве, представляют собой либо предписания-запреты, как в уголовном праве, либо предписания-обязывания, как, например, в налоговом праве. При этом в публичном праве для обеспечения реализации правовых предписаний довольно интенсивно используется принуждение в виде административных, уголовных и иных санкций.

Напротив, в частном праве, регулирующем отношения на началах координации субъектов, широко используется предписание в виде дозволения. Абсолютно преобладают диспозитивные нормы, обеспечивающие использование в регулировании субъективного усмотрения участников отношений в виде их договоров. Таким образом, правовое регулирование характеризуется началами децентрализации. Дозволительное и диспозитивное регулирование отношений исключает необходимость интенсивного использования принуждения для реализации правил, содержащихся как в нормах права, так и в договорах. Основным побудительным началом к исполнению правовых предписаний выступает личный интерес участников данных отношений.

К публичному праву относятся конституционное (государственное) право, административное право, судебное право, финансовое и налоговое право, право социального обеспечения, уголовное право, а также природоохранительное право.

К частному праву относится прежде всего гражданское право, а также семейное, трудовое, природоресурсное право. Именно гражданское право по своему содержанию и своим правовым чертам относится к числу классических отраслей частного права. Поэтому оно является центром, ядром частного права.

К.А. ЛИТВИНОВА, аспирант Пятигорского технологического университета Исследуется судебное право с точки зрения общей теории права. Предлагается определение судебного права. Анализируются признаки судебного права.

К.А. ЛИТВИНОВА,

аспирант Пятигорского технологического университета

Исследуется судебное право с точки зрения общей теории права. Предлагается определение судебного права. Анализируются признаки судебного права.

Ключевые слова: судебная система, структура судебной системы, судебное право, суд.

The judicial right: concept and signs

The judicial right from the point of view of the general theory of the right is investigated. Definition of the judicial right is offered. Signs of the judicial right are analyzed.

Keywords: judicial system, structure of judicial system, the judicial right, court.

Понятие «судебное право» для российской юридической науки не является новым. Еще В.А. Рязановский в 1920 году отмечал: «Говорить о едином процессе и о единой процессуальной науке при настоящем ее состоянии еще преждевременно, но вместе с тем, думается, что тенденция развития современного процесса (как в области судоустройства, так и судопроизводства) ведет к объединению различных его видов и к созданию единого процессуального или судебного права»[1]. Н.Н. Полянский, М.С. Строгович, В.М. Савицкий, А.А. Мельников ставили вопрос об объединении в одну специализированную отрасль права законодательства о судопроизводстве, гражданско-процессуального и уголовно-процессуального права[2]. Вместе с тем было бы лукавством утверждать, что ученые пришли к единому мнению относительно определения и содержания названной категории.

В связи с этим, а также учитывая преобразования, проводимые в судебной системе, считаем возможным предложить свое видение судебного права и попытаться выявить его характерные признаки.

По нашему мнению, судебное право — это комплексная отрасль права, основными компонентами которой являются судоустройство и все существующие виды судопроизводства, не теряющие в составе судебного права своего положения самостоятельных отраслей права со свойственными им специфическими чертами, но связанные друг с другом их непосредственным отношением к правосудию.

При таком подходе основными чертами судебного права выступают следующие.

1. Судебное право — это одна из составляющих публичного права. Основной и непременный субъект судебного права — судебная власть, представляющая собой совокупность фактических отношений, организуемых и охраняемых авторитетом правовых норм. При этом сами нормы выступают в качестве одного из юридических фактов возникновения судебных правовых и властных отношений. В идеале назначение судебной власти по отношению к гражданскому обществу можно обозначить как юридическое обслуживание и предоставление судебных услуг субъектам права. А.П. Гуськова и Н.Г. Муратова фактически говорят о публичности судебного права, указывая на способность суда наилучшим способом предоставить общедоступные судебные услуги, упрощая и ускоряя судебное разбирательство, при использовании привилегированных процедур[3].

Федеральной целевой программой «Развитие судебной системы России на 2007—2011 годы» (утв. распоряжением Правительства РФ от 04.08.2006 № 1082-р) были поставлены такие основные задачи, как повышение доступности и качества предоставляемых государственных услуг, а также конкурентоспособности судебной системы, обеспечение информационной прозрачности деятельности органов судебной власти.

Такой подход ориентирует, во-первых, на усиление суда, института государственной власти, повышение степени полезности их деятельности и результатов. Во-вторых, суд, как институт социально-государственный, предоставляет субъектам права в сферах гражданского оборота, экономических и, особенно, предпринимательских правоотношений именно государственные правовые услуги, главным образом в форме справедливого рассмотрения дел и принятия судебных актов.

Судебные услуги, в отличие от обычных юридических, являются публичными. Судья не становится участником какого бы то ни было соглашения с субъектами процесса и не может иметь статуса стороны, представителя, посредника и т. п. Судья нейтрален, в соответствии со ст. 120 Конституции РФ независим и подчиняется только Конституции РФ и федеральным законам. Если судья в процессе изначально отдает предпочтение одной стороне, другая вправе заявить отвод судье.

Публичность судебных услуг означает, что они предоставляются не тому, кого предпочтет судья, а любому. Основанием предоставления услуг является не договор, а закон — процессуальный закон, судебное законодательство. При отсутствии оснований для отказа, указанных процессуальным законом, судья не вправе никому отказать в совершении надлежащих процедур, процессуальных действий[4].

2. Судебное право — это комплексная отрасль права. Принятие государством на себя обязанности признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина предполагает создание развитой системы судебной защиты, которая является комплексным институтом российского права.

Осуществляемая судом деятельность по восстановлению нарушенных преступлением прав и свобод человека и гражданина и предупреждению таких нарушений есть не что иное, как правосудие. В русле обеспечения судебной защиты должна действовать единая функция судебной власти, реализуемая посредством уголовного, гражданского, административного и конституционного судопроизводств, так как нарушение прав и свобод человека и гражданина предполагает одинаковые правовые средства защиты, независимо от характера и вида нарушений. Именно поэтому судебное право предстает как сложная комплексная отрасль права.

3. Отрасли права, входящие в состав судебного права, относятся к правосудию. Правосудие есть функция судебной власти и в правовом отношении представляет собой направление правового регулирования и воздействие на отношения судебной власти, проявляемые через власть права и верховенство права на защиту.

Как известно, основным критерием разделения права на отдельные отрасли является предмет правового регулирования, характерный для каждой отрасли права. Судебное право объединяет в себе отрасли, которые регулируют общественные отношения, возникающие и развивающиеся в процессе осуществления деятельности суда, именуемой правосудием. Поэтому критерием объединения отраслей права выступает такой признак, как непосредственная деятельность суда — правосудие. Связано все это с тем, что в порядке конституционного, гражданского, арбитражного, административного и уголовного процесса осуществляется одна и та же государственная деятельность.

4. Судебное право заключает в себе нормы как материального, так и процессуального права. Судебное право недостаточно рассматривать как феномен исключительно процессуальный, поскольку оно, как и суды, судебные структуры и системы, несамодостаточно. Действительного судебного права нет без материального права. Судебное право — судебный процесс — феномен многоликий.

Судебное право — это особое соединение процессуального и материального права. Все элементы судебно-процессуального процесса предназначены в итоге для разрешения вопросов материального права и материальных правоотношений участников судебного процесса, в том числе с целью проверки правомерности разнообразных правовых актов; разрешения споров о правах, об обязательствах субъектов; предупреждения правонарушений или привлечения виновного к ответственности за совершенное правонарушение. При этом суд установит существо обвинения, обстоятельства, мотивы, последствия преступления, проверит и оценит каждое доказательство отдельно, затем — в совокупности, а также решит вопросы юридической квалификации деяния, определит виновность субъекта, вид и размер его наказания или признает субъекта невиновным и решит вопрос его реабилитации.

Собственно судебно-системные связи, при их абсолютной необходимости, для функционирования судебного права недостаточны.

Действующее судебное право — это право, ориентированное на решение определенных задач, поставленных перед судом субъектами материальных правоотношений, подлежащих ведению суда и разрешению в рамках конкретного судебного процесса.

Нельзя отрицать, что все элементы судебного процесса созданы и существуют для защиты действительного материального права.

Вместе с тем материальное право без права судебной защиты было бы неполноценным, скажем так, необеспеченным. Без необходимости поддерживать нормальное функционирование, оберегать право материальное, предупреждать правонарушения судебное право вряд ли появилось бы.

5. Судебное право позволяет реализовать право на судебную защиту. В основе функционирования всех судов судебной системы присутствует государственная функция — судебная защита прав и свобод человека и гражданина. Без осуществления судебной защиты не могут быть реализованы и конституционные гарантии прав и свобод. Поэтому одним из главных факторов, объединяющих отрасли права, связанные с правосудием, в одно судебное право является реализация судебной власти посредством правосудия по защите прав и свобод человека, т. е. судебная защита. Именно судебное право объединяет вопросы судебной защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина.

Судебное право является единством правовых средств и способов защиты прав и свобод личности независимо от формы судопроизводства. Правильно отмечает В.А. Лазарева: «Вряд ли имеет разумные оправдания существование различных сроков обжалования судебного решения, принятого в уголовном и гражданском процессах, различий в объеме предоставленных для защиты нарушенного права процессуальных возможностей и процедур, наделения участника судебного процесса определенным статусом и т. д.»[5]

На основе изложенного можно сделать следующие выводы. Во-первых, судебное право — это часть публичного права, ибо судебные услуги, в отличие от обычных юридических, являются публичными. Публичность судебных услуг означает, что они предоставляются не тому, кого предпочтет судья, а любому; при этом основанием предоставления услуг выступает не договор, а закон — процессуальный закон, судебное законодательство.

Во-вторых, судебное право регулирует вопросы как судоустройства, так и судопроизводства и соединяет в себе нормы материального и процессуального права.

О важности и своевременности признания концепта судебного права свидетельствует следующее.

1. Судебное право — незаменимое средство приведения огромного массива судебных принципов, правил и институтов к единому знаменателю с целью преодоления некоторого разброса, межотраслевой нестыковки, рассогласованности, асинхронных процессуальных действий и процедур.

2. Дифференцируются и процесс, и суд. Все же, будучи дифференцированным, суд остается изначально, по своему предназначению, единым. Все виды процесса суть единый судебный процесс. Правовые нормы судебного права наделены необходимыми качествами, позволяющими использовать их в создании комплексных законодательных структур права — в виде системы соответствующего процессуального и судоустройственного законодательства.

3. Степень дифференциации судебных процедур не снижается, а с учетом ожидания продолжения дифференциации судов, образования судов трудовых, ювенальных, принятия Кодекса административного судопроизводства можно ожидать, что произойдет дальнейшее обогащение судебных процедур. Исходя из естественного единства противоположностей, дифференциация — своего рода предвестник, подтверждение и предпосылка дальнейшего усиления общности. В свою очередь унификация права повлечет за собой следующую волну дифференциации. Данное положение верно и в отношении судебного права[6].

В целом концепция судебного права предполагает создание комплексной отрасли права на основе унификации положений, объединяющих вопросы судебной защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина. Судебное право должно не поглощать или заменять процессуальные отрасли, но функционировать при полном развитии всех действующих процессуальных отраслей права.

1 Рязановский В.А. Единство процесса. — М., 1996. С. 79.

2 См.: Полянский Н.Н., Строгович М.С., Савицкий В.М., Мельников А.А. Проблемы судебного права. — М., 1983.

3 См.: Гуськова А.П., Муратова Н.Г. Судебное право: история и современность судебной власти в сфере уголовного судопроизводства. — М., 2005. С. 18.

4 См.: Мурадьян Э.М. Истина как проблема судебного права. — М., 2002. С. 7—8.

5 Лазарева В.А. Теория и практика судебной защиты в уголовном процессе. — Самара, 2000. С. 31.

6 См. подробнее: Мурадьян Э.М. Судебное право. — СПб., 2007. С. 15—19.

Чтобы получить короткую ссылку на статью, скопируйте ее в адресной строке и нажмите на "Укоротить ссылку":

Право — понятие растяжимое и даже, пожалуй, всеохватывающее. О какой стороне жизни ни шла бы речь, всегда найдется закон, который говорит, что делать и как делать. Вот и в суде есть свои правила. Каждый шаг суда и всех участников спора строго регламентирован, причем нарушение процессуальных прав чревато отменой судебного акта даже в том случае, если сам спор разрешен правильно и в соответствии с законом.

Понятие процессуального права

Само по себе право — это совокупность законодательных норм. Традиционно сложилось, что эти нормы подразделяются на группы, хотя дело тут не столько в традиции, сколько в удобстве. Гораздо легче различать и применять нормы права (да и, элементарно, находить их), если они классифицированы. Поэтому право разделено на отрасли. Допустим, уголовное, гражданское, избирательное, трудовое. Отраслей много, и все их перечислять не имеет смысла.

Так происходит классификация по отраслям, но существуют и другие виды классификации. В частности, право подразделяется на материальное и процессуальное.

Процессуальное право регулирует порядок, которого необходимо придерживаться для реализации материальных норм. Другими словами, это право, регламентирующее порядок действий. Применяют понятие «процессуальное право» в основном к процессу судопроизводства и третейского разбирательства, хотя условно процессом можно назвать любой порядок действий, необходимых для реализации материального права.

Предмет процессуального права

Предметом процессуального права выступает непосредственно сам процесс, а вот какой именно, это уже зависит от отрасли.

Виды процесса:

уголовный;
административный;
конституционное производство;
арбитражный; .

Последний, по сути, является разновидностью арбитражного, но рассматривать его лучше отдельно, потому что он имеет свои правила и особенности, установленные Федеральным законом «О третейских судах в Российской Федерации», а если процесс международный — Законом РФ «О международном коммерческом арбитраже» и, конечно, международными нормами и соглашениями.

Каждая отрасль устанавливает свои правила, в ее рамках действуют свои источники. Некоторые суды так же, как и процесс, разделены на отрасли. Допустим, если суд общей юрисдикции может рассматривать и уголовные, и гражданские, и административные дела, то конституционное производство доступно исключительно Конституционному Суду РФ. Арбитражные и третейские суды также имеют собственную систему.

Предмет процессуального права не совпадает с предметом процесса. Процесс — это порядок взаимодействия участников судопроизводства между собой и с судом, который происходит в рамках каждого конкретного дела. Получается, что предмет процесса — это отдельные судебные споры. Сам процесс, в свою очередь, является предметом процессуального права. Получается такая многоуровневая система:

Судебный спор → процесс → процессуальное право

Метод процессуального права

Метод принято понимать как способ воздействия на общественные отношения, действующие в той или иной отрасли. В нашем случае — отрасли процессуальной.

Существуют некоторые «пунктики», на которые необходимо обратить внимание для определения метода:

каким образом устанавливаются права и обязанности участников отношений (то есть участников процесса);
что будет, если права не будут соблюдаться другими участниками, а обязанности не будут исполняться, какая ответственность за это предусмотрена и предусмотрена ли вообще;
насколько участники процесса самостоятельны, предоставлена ли им свобода действий или, наоборот, каждый их шаг заранее предопределен.

В зависимости от вида и этапа процесса на эти вопросы можно отвечать по-разному. Это значит, что в зависимости от обстоятельств либо будут действовать процессуальные нормы, необходимые к обязательному исполнению, либо, наоборот, участники процесса будут поступать так, как считают нужным. В этом проявляются два метода процессуального права:

Императивный . Происходит от латинского imperativus, то есть повелительный. Это как раз тот метод, который свободы не предоставляет. В его рамках процессуальными нормами подробно описано, что и каким образом каждый из участников процесса должен делать.
Диспозитивный , то есть тот, который предоставляет свободу выбора. Когда задействован именно этот метод, участники процесса либо самостоятельно выбирают способ поведения, либо его устанавливают, но сами, по договоренности между собой без вмешательства законодательных норм.

Пленум ВАС РФ в рамках Постановления от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах» объясняет это так:

Норма, определяющая права и обязанности сторон договора, является императивной, если она содержит явно выраженный запрет на установление соглашением сторон условия договора, отличного от предусмотренного этой нормой правила»

Различные отрасли процессуального права не используют исключительно императивный или исключительно диспозитивный метод. В любом случае мы имеем дело с комбинированным подходом. В рамках законодательства участником отношений предоставляется полная свобода, однако есть моменты ключевые, где предполагается исключительно определенный способ поведения.

На примере Гражданского процессуального кодекса РФ это выглядит так:

Адвокаты должны представить суду документы, удостоверяющие статус адвоката в соответствии с федеральным законом и их полномочия»

Императивная норма. Представить документы — это обязанность адвоката, которую он исполняет в обязательном порядке, независимо от своего желания.

Истец вправе изменить основание или предмет иска, увеличить или уменьшить размер исковых требований либо отказаться от иска, ответчик вправе признать иск, стороны могут окончить дело мировым соглашением»

Норма диспозитивная, истцу предоставляется полная свобода действий, а в отношении возможности заключения мирового соглашения по своему усмотрению могут действовать обе стороны.

Принципы процессуального права

Принципы — категория, провозглашенная официально. Они прописаны в процессуальных законах каждой отрасли процессуального права, одним списком или по отдельности. Нет смысла рассматривать их по категориям, потому что в каждой отрасли они одинаковы и дублируют общие принципы процесса и судопроизводства:

законность;
осуществление правосудия только судом;
независимость судей;
открытое судопроизводство, за исключением случаев, предусмотренных законом;
равноправие сторон;
состязательность.

Источники процессуального права

С правилами процесса его участники могут ознакомиться в процессуальных правовых актах конкретной отрасли права. В Российской Федерации действуют Гражданский процессуальный кодекс, Уголовно-процессуальный кодекс, Арбитражный процессуальный кодекс, Кодекс административного судопроизводства. Последний используют в судебном процессе при оспаривании решений государственных органов, а если речь идет об административных правонарушениях, то в отношении них процессуальные нормы содержатся в Кодексе РФ об административных правонарушениях.

Каждый из перечисленных Кодексов представляет собой совокупность правил процесса в определенной отрасли, а дополняются эти правила судебными прецедентами и обычаями.

Правотворчество органов судебной власти традиционно является предметом научных споров в рамках романо-германской правовой традиции. При этом обычно обсуждаются такие вопросы, как понятие судебной практики, обязательность выработанных ею правоположений, возможность осуществления правотворческой деятельности судами разного уровня, признание судебной практики, пусть и с рядом оговорок, источником права.В странах романо-германской правовой системы относительно судебной практики придерживаются иных установок, чем в странах общего права. В основном они сводятся к следующему:

- формально все суды наделены равными полномочиями и не связаны решениями друг друга;

- решения одного суда не является обязательными для другого суда, в том числе в рамках одной подсистемы судебных органов;

- решения вышестоящих судов, не являются обязательными для нижестоящих судов при рассмотрении аналогичных дел;

- использование судом и сторонами по делу ссылок на позиции вышестоящих судебных инстанций не является обязательным и осуществляется в силу их убедительности;

- судьи не формулируют право, а лишь корректируют его, давая то или иное толкование закона.

В России, в общем и целом относящейся к романо-германской правовой семье, доминирующая правовая доктрина отрицает судебное правотворчество. Компетенция суда сводится исключительно к применению права.

Советская теория права всегда исходила из постулата, что судебная практика не является источником права. С.Л. Зивс подчеркивал, что обратное противоречило бы «принципу подзаконности судебной деятельности. Правотворческая деятельность суда с неизбежностью умаляет значение закона» . По мнению И.Б. Новицкого, «в советском государстве не может быть места для судебного прецедента.

Советский суд является проводником и стражем законности, он должен строго следить за тем, чтобы общие нормы закона (и подзаконных актов) неукоснительно соблюдались всеми гражданами, должностными лицами, учреждениями и прежде всего самим судом» . Считалось, что в законодательного процесса при формировании правовых норм есть возможность учесть гораздо больше факторов, чем это способен сделать суд при рассмотрении конкретного дела, а высшие судебные органы осуществляют исключительно надзор за деятельностью нижестоящих судов, обеспечивая единство применения законов.

В современных условиях данный подход сохраняет свои доминирующие позиции, подкрепляясь новым доводом: судебная практика не может являться источником права, ибо это противоречит принципу разделения властей. Однако, представляется, что правотворческая функция судов вполне совместима с конституционным принципом разделения властей. Судебная власть формирует правоприменительную практику (соответствующие правила) в процессе разрешения конкретных спорных ситуаций, рассматриваемых в рамках общих норм закона, и не претендует на узурпацию прерогатив законодательной власти по установлению абстрактных общеобязательных норм. Напротив, признание за отдельными органами судебной власти правотворческой функции способно обеспечить большую «эластичность» и эффективность законодательных предписаний.

Однако статус источника права не может признаваться за решение суда любой инстанции (содержащимися в нем правоположениями). Правотворческой функцией должны обладать только высшие суды Российской Федерации.

В последние годы российская судебная практика демонстрирует функционирование актов высших судебных органов в качестве источников права. Суды нижестоящих инстанций в своих решениях постоянно ссылаются на судебные акты, разъяснения и постановления пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ.

Е.Б. Абросимова отмечает, что «…постановления Пленума Верховного Суда РФ обладают признаками источника права:

1) являются способом внешнего выражения права;

2) выступают способом закрепления нормы;

3) принимаются уполномоченным на то органом Российского государства;

4) содержат именно нормы права, выраженные в абстрактной форме, адресованные неограниченному числу лиц;

5) рассчитаны на многократное применение;

6) подлежат обязательному опубликованию, иными словами обладают признаками нормативного акта, подзаконного характера».

В связи с этим целесообразно законодательно признать правотворческие функции за высшими судебными органами, в частности за Верховным Судом РФ и Высшим Арбитражным судом РФ. Такое правотворчество уже фактически существует. Косвенно нормотворческая функция судов закреплена в АПК, где указано, что судебное решение может быть отменено судом надзорной инстанции в случае нарушения единообразия толкования и применения норм права . Кроме того, в соответствии ФЗ «Об арбитражных судах в Российской Федерации» по вопросам своего ведения Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ принимает постановления, обязательные для арбитражных судов в Российской Федерации.

Разъяснения и постановления высших судов является вторичным или производным источником права; они основываются на законе, конкретизируют и дополняют его с учетом реальных гражданско-правовых отношений. Придание постановлениям и разъяснениям Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ статуса источника права не будет противоречить принципу разделения властей, умалять роль Конституции РФ, федеральных конституционных законов и федеральных законов в системе источников права Российской Федерации. Высшие суды не могут иметь право непосредственно изменять закон, но функция толкования, предполагающая в случае необходимости возможность корректировки и конкретизации правовых норм, должна быть за ними признана.

Судебная практика неизбежно сопряжена с расширительным или ограничительным толкованием высшими судами Российской Федерации неясных законодательных положений, преодоление пробелов в законодательстве. В рамках требования единообразия судебной практики в качестве источника права должны рассматриваться только разъяснения и постановления пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ, представляющие собой, в том числе, консолидированное мнение высших судов, в отношении однотипных решений, принятых судами низших инстанций по конкретным делам.

Как подчеркнул автор исследования, тенденция к увеличению использования ссылок «переломилась» с упразднением ВАС РФ. Также интересным результатом оказалось то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику окружного вышестоящего суда. По мнению одного из экспертов, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права в узком смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме, так и в форме актов конкретного правоприменения. Другой полагает, что пробелы в праве неизбежны, и, как показывает история, любые попытки их избежать обречены на провал, поэтому прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Третий считает, что наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, так как прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем.

Институт проблем правоприменения опубликовал результаты исследования на тему «Аналогичная правовая позиция. Отсылки к другим делам в текстах судебных актов арбитражных судов», подготовленного на основе анализа выбранных методом случайного отбора 6,9 млн решений арбитражных судов по 5,4 млн дел (не являющихся делами о банкротстве) за 2009–2019 гг. на предмет отсылок к другим арбитражным делам.

Порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах

Результаты показали, что порядка 540 тыс. дел содержат отсылки к правовым позициям, высказанным в других делах, в которых не участвуют одинаковые стороны. Кроме того, существует ряд «прецедентных» дел, на которые ссылаются суды в тысячах и десятках тысяч решений, причем это не только акты высших судов, но и дела, которые завершились в апелляции или последующих инстанциях и не стали предметом рассмотрения высших судов. Как отмечается в исследовании, выражение «аналогичная правовая позиция» стало устойчивым словосочетанием (в исследованных текстах оно встретилось около 42 тыс. раз), что свидетельствует о практике использования отсылок к правовым позициям, высказанным судами в сходных обстоятельствах. Ссылки на другие дела содержатся в решениях всех инстанций, при этом в высших инстанциях доля дел, содержащих ссылки, выше, чем в первой.

В исследовании обращается внимание, что рост использования ссылок на другие дела наблюдался до 2015 г., а затем остановился, что, возможно, связано с упразднением Высшего Арбитражного Суда РФ в 2014 г. Также в небольших судебных актах (судебных приказах и решениях без мотивировочной части) ссылки на других дела не встречаются, в отличие от «длинных» текстов. «Это свидетельствует о связи между сложностью дела и использованием ссылок на аналогичные правовые позиции», – резюмируется в документе.

Количество ссылок на другие дела в решениях судов

Как указано в исследовании, максимальная доля дел содержит ссылки на дела, окончившиеся в высших инстанциях (84%, если учесть суммарно кассацию и надзор). Однако существуют дела, окончившиеся в первой инстанции и апелляции, но на которые при этом ссылаются в других делах. Часто суды ссылаются на практику кассационного суда своего округа.

Что касается дел, на которые содержатся ссылки в более чем 1000 случаев, в исследовании отмечается, что многие из таких позиций касаются вопросов, которые не могут быть установлены законодателем в жесткой форме и требуют оценочной деятельности суда в конкретных обстоятельствах (например, добросовестность поведения, соразмерность неустойки и т.п.). «Это еще раз доказывает, что не все вопросы могут быть полностью решены законодателем», – отмечается в документе.

«В юридической логике континентальной системы права предполагается, что лишь в некоторых, редких, случаях, когда существуют пробелы или противоречия в писаном праве, различия в трактовке норм судами в сходных делах, суды могут ссылаться на решения вышестоящих судов для обеспечения единообразия практики и формирование позиции по не урегулированным законом вопросам. В остальном потребности в правовом регулировании общественных отношений должен удовлетворять законодатель, своевременно адаптируя законодательство к их изменениям. Таким образом, можно ожидать, что в идеальном континентальном государстве суд ссылается на решения других судов в исчезающе малом количестве случаев», – подчеркивается в исследовании.

Комментируя «АГ» результаты исследования, его автор, научный сотрудник Института проблем правоприменения, к.ю.н. Денис Савельев, отметил, что дизайн исследования был предельно упрощенным. «Мы искали только стандартные по формату номера арбитражных дел в решениях арбитражных судов. Это было сделано намеренно, чтобы получить максимально четкие количественные данные, поэтому вначале может показаться, что ничего особенного результаты не представляют: мы и так знаем из законодательства, что высшие судебные инстанции “обеспечивают единообразие практики” своими решениями, а по личному опыту нам известно, что суды всех инстанций действительно ссылаются не только на закон, но и на практику. Но когда в дело вступают “большие данные” – миллионы документов, – мы получаем общую картину, показывающую, сколько дел это используют, а также отдельные интересные сюжеты. При этом мы анализировали эти решения не как обычно – только по текстам вышестоящих судебных инстанций, – а использовали статистику по основной массе решений по делам (от первой инстанции и далее, что нельзя сделать вручную)», – пояснил он.

Денис Савельев добавил, что в процессе исследования проявились неожиданные находки: «Сравнивая число ссылок в решениях разных лет, мы увидели, что тенденция к увеличению использования ссылок переломилась с упразднением Высшего Арбитражного Суда. Очень интересной находкой было то, что суды могут ссылаться не на решения ВАС или Экономколлегии ВС, а на практику “своего” окружного вышестоящего суда. Неожиданным было и то, что нашлись дела, в которых суд ссылается на десятки других аналогичных дел в подтверждение своей позиции, как бы пытаясь доказать “прецедентность” применяемой правовой позиции. Но, пожалуй, самым интересным стало изучение, на какие дела ссылаются чаще всего – именно здесь большие данные помогают изучить правовую реальность, где требуется отсылка к судебному правотворчеству».

Автор исследования также заметил, что суды чаще ссылаются на нормы законодательства, чем на судебные акты. «В целом при нынешнем законодательстве нельзя сказать, что право стало прецедентным в своей основе. Но важно, что теперь мы точно знаем, что нельзя утверждать и обратное: что суды опираются только на букву закона и никогда не руководствуются мнением других судей по аналогичным делам», – подчеркнул он.

Без судебного правотворчества, по мнению Дениса Савельева, не обойтись, поскольку в законе нельзя прописать многие вещи, как бы того ни хотелось идеологам “строго континентальной” модели права и правосудия, – например, как рассматривать добросовестность. «В законе невозможно прописать все случаи добросовестности и недобросовестности применительно ко всем ситуациям в жизни. Такие категории может выработать только практика. Хотел бы обратить внимание, что в “настоящем” прецедентном праве другая культура аргументации своей позиции: при активном создании и использовании прецедентов от судьи требуется развернутая аргументация, а у нас, наоборот, судья мотивирован аргументировать как можно меньше, поскольку зачастую находится под страхом отмены своего решения вышестоящей инстанцией, что рассматривается как “брак” в судебной деятельности и влечет негативные последствия для судьи», – подчеркнул он.

Эксперты отметили проблемы формирования прецедентов в отечественной практике

По мнению управляющего партнера АБ «Бартолиус» Юлия Тая, все исследования, проводимые экспертами Института проблем правоприменения, профессиональные, достоверные и утилитарно полезные. «Данное исследование верифицировало то, что я интуитивно предполагал, практикуя в судах, работая над статьями, преподавая студентам, а именно – что значение судебных прецедентов достаточно велико и нередко используется арбитражными судами, при этом кратно меньше (почти не используется) в судах общей юрисдикции. Однако с момента ликвидации ВАС количество судебных актов, на которые ссылаются судьи сотни и многие тысячи раз, значительно уменьшилось. Более того, даже судьи коллегий ВС порой не ссылаются на судебные акты ВАС и ВС, хотя явно и дословно цитируют ранее вынесенные судебные акты и как минимум учитывают их», – заметил он.

Это происходит по ряду причин, считает эксперт: «Полагаю, авторитет коллегий ВС ниже, чем у Президиума ВАС. Верховный Суд не сильно обеспокоен тем, что его правовые позиции в ряде случаев не учитываются, правовая определенность позиций судебных актов ВС не всегда достаточна для ее использования и масштабирования. Кроме того, нередко ВС исправляет ординарные ошибки, а не устанавливает единообразие судебной практики».

Юлий Тай добавил, что зачастую судьи не изучают практику высших судов и вышестоящих судебных инстанций, а представители сторон не используют прецеденты в своих процессуальных документах, а чаще используют нерелевантную практику. Помимо этого судебная практика ВС, полагает эксперт, менее стабильна и более противоречива, не формулирует генеральных выводов, которые можно было использовать во многих делах. «Также казусы, приведенные в исследовании, подтверждают гипотезу о том, как широко применяется копипаст при написании судебных актов нижних инстанций, когда ошибочные (битые) ссылки тиражируются сотни и тысячи раз. При этом ни судьям, ни сторонам нет дела до ошибки, допущенной судом», – отметил адвокат.

По мнению Юлия Тая, российская арбитражная система давно существует в режиме прецедентного права, но в узком, «российском» смысле этого термина, когда суды нижестоящих инстанций используют правовые позиции вышестоящих, причем как в систематизированной форме (постановления Пленума ВС, обзоры), так и в форме актов конкретного правоприменения. «В соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ (прежде всего Постановление от 21 января 2010 г. № 1-П и др.) в этом нет ничего предосудительного. Более того, это прямая реализация нормы ст. 126 Конституции РФ. Федеральные законы и постановления пленумов как ВАС, так и ВС давно ориентировали судей на необходимость изучения судебной практики», – заметил он.

Однако, добавил эксперт, с прямым копированием судебных актов ВС есть проблема – рядовые судьи не должны «подгонять» правовую позицию конкретного дела под имеющийся «прецедент» – порой весьма натянуто, искусственно, необоснованно, или чтобы, опираясь на авторитетность высшего суда, усилить обоснованность своего решения. «Нередко в акте высшего суда, если его не цитировать, а читать, причем внимательно и беспристрастно, можно обнаружить правовую позицию, противоположную той, что пытается отстаивать суд. Иногда это происходит умышленно, а порой из-за двусмысленности и амбивалентности текста. В любом случае правовая позиция – это не текст, а смысл, заложенный в нем», – подчеркнул эксперт.

По мнению руководителя Практики по банкротству АБ КИАП, адвоката Ильи Дедковского, наличие в решениях арбитражных судов ссылок на решения по другим делам не превращает правовую систему в прецедентную, поскольку прецедентное право предполагает не просто наличие ссылок на решения по другим делам, но и неукоснительное следование этим решениям в будущем. «Если суд в конкретном деле не согласен с ранее сформированным прецедентом и считает, что данное дело должно быть разрешено иначе, он должен это прямо отразить и объяснить, почему отвергает ранее принятый прецедент», – добавил он.

В подавляющем большинстве случаев, отметил эксперт, этого не происходит – российские суды ограничиваются либо ссылкой на решение по другому делу, либо указанием на то, что то самое решение по другому делу принято при других фактических обстоятельствах и потому его применять нельзя. «Если сторона ссылается на какое-то решение, то, как правило, основания для этого у нее есть. Конечно, бывают случаи, когда стороны приводят ссылки невпопад (иногда это происходит умышленно), но все-таки это скорее редкость, чем норма. Чувствует ли себя такая ссылающаяся сторона удовлетворенной, когда читает в решении суда волшебную фразу “принято при других фактических обстоятельствах”? Очевидно, нет – запрос стороны на правосудие остается неуслышанным и неудовлетворенным. Большинство судебных юристов признаются, что их больше расстраивает не сам “проигрыш” по делу, а отсутствие в решении суда анализа доводов проигравшей стороны. А в ситуации игнорирования позиций высшей инстанции степень неудовлетворенности возрастает многократно», – заметил Илья Дедковский.

Для правовой системы, полагает он, было бы значительно лучше, если б суды в принимаемых ими решениях честно и открыто объясняли мотивы принятия или непринятия ссылок стороны на другие судебные акты по аналогичным делам, но пока этого не происходит.

Не менее грустным, по мнению эксперта, выглядит наблюдение автора исследования о том, что количество ссылок на иные судебные акты снизилось после ликвидации ВАС. «Это говорит, в частности, о том, что правовые позиции Экономколлегии ВС обладают значительно меньшим авторитетом, нежели позиции Президиума ВАС. В целом такая тенденция свидетельствует об откате российской судебной системы в сторону закрытости – суды не объясняют, почему принимают те или иные решения, а стороны вынуждены гадать, какое же решение примет суд в деле, аналогичном тем, что были рассмотрены уже тысячи раз», – резюмировал Илья Дедковский.

«Надо заметить, что прецедентность – неотъемлемое качество любой правовой системы, которая хочет быть именно системой, а не набором разрозненных и от того произвольных решений, – считает партнер юридической фирмы INTELLECT Александр Латыев. – Пробелы в праве неизбежны, а история показывает, что любые попытки их избежать обречены на провал. Прецедент является естественным способом их восполнения судебной системой. Все-таки судебное решение – это естественный продукт этой системы, поэтому логично, что именно в них формируются нормы, которых не хватает в нормативных актах».

По мнению эксперта, различного рода постановления пленумов для судебной системы неестественны, поскольку представляют собой фактически нормативные акты. «Обзоры практики занимают место между постановлениями пленумов и решениями по конкретным делам, но они имеют другой дефект – неясность того, от чьего лица они даются и, соответственно, какова степень авторитетности этого лица», – заметил он.

В свою очередь, добавил Александр Латыев, если право претендует на системность, пробелы в нем должны восполняться единообразно: «Недаром существует афоризм, отражающий самую идею прецедента: “если по двум одинаковым делам один и тот же суд выносит два разных решения, то как минимум одно из них неправильно”. В отсутствие прецедента самостоятельное восполнение судьями пробелов в праве ad hoc будет прямой дорогой к произволу. Если приведенный афоризм обосновывает связанность суда собственными предыдущими решениями, то связанность суда решениями вышестоящих судов вполне логична, исходя из соображения, что и вышестоящий суд, с одной стороны, обязан следовать собственным решениям, а с другой – заинтересован в единообразии решений, приходящих к нему из нижестоящих судов, и будет отменять те из них, которые от его практики отклоняются».

В связи с этим, резюмировал эксперт, можно утверждать, что тот, кто отрицает прецедент, отрицает само право. «С учетом этого рассматриваемое исследование того, на что же именно ссылаются суды в решениях, безусловно, полезно. Да, у него есть некоторые недостатки – например, оно не является всеобъемлющим, а представляет собой лишь итог изучения статистической выборки. Но то, что такой шаг сделан, прекрасно», – подчеркнул Александр Латыев.

Эксперт также отметил, что, несмотря на явное отступление судебной власти от поддержки прецедента после ликвидации ВАС, как минимум те решения, которые выявлены в исследовании как наиболее часто цитируемые, смело можно называть «общепринятыми прецедентами», отступление от которых должно рассматриваться как отступление от сложившейся практики.

В то же время, добавил Александр Латыев, из приведенного в исследовании списка наиболее цитируемых решений можно сделать два вывода: формальный и содержательный. «С формальной точки зрения можно заметить, что суды, ссылаясь на другие дела, как правило, точно улавливают идею, что прецедентом должны становиться акты наиболее высокого уровня, в идеале – такого судебного органа, выше которого в судебной системе в принципе не существует. С этим, кстати, связана проблема формирования прецедентов в кассационной практике Верховного Суда: определения выносятся коллегиями из троих судей, и, если аналогичное дело рассматривают другие трое судей, уже невозможно сослаться на приведенный выше афоризм как на обоснование того, что они должны следовать ранее вынесенному определению ВС: позиция одних трех судей вполне может не совпадать с позицией других трех. В Высшем Арбитражном Суде дела по существу рассматривались Президиумом, который даже при изменении персонального состава все равно оставался тем же самым судом, от которого можно бы было требовать либо следования собственной предшествовавшей практике, либо откровенного признания ее ошибочности, либо демонстрации отличия нового дела от предыдущих. Нынешний Президиум ВС, как известно, дела рассматривает крайне редко, и в основном уголовные», – заметил эксперт.

Кроме того, подчеркнул Александр Латыев, нельзя не заметить, что в число наиболее цитируемых попадают дела, не добравшиеся до высшей судебной инстанции либо не рассмотренные ею по существу и остановившиеся на стации «отказных» определений. «В идеале такие дела прецедентами быть не должны, а если и могут быть, то лишь для тех судов, чьи решения в случае их обжалования в принципе могут добраться до того суда, где была сформирована правовая позиция. Проведенное исследование показывает, что суды далеко не всегда следуют правилам формальной релевантности прецедентов и зачастую ссылаются на все подряд (сложно представить, чтобы в ходе рассмотрения дела имелась действительная необходимость ссылаться более чем на полдюжины “прецедентов”, так что акты, где таких ссылок десятки, представляются странными)», – считает он.

С содержательной точки зрения эксперт заметил, что правовые позиции, на которые ссылаются чаще всего, обычно не являются революционными: «Ссылаются не на те дела, которые гремят в прессе или ясно формулируют правовые позиции, новые подходы. Наиболее популярными оказываются довольно проходные, – с моей субъективной точки зрения, – дела. Ярких актов среди самых популярных не наблюдается».

Что касается способа ссылки на акты по иным делам (через их цитирование), то это, по мнению эксперта, представляется нормальным при использовании такого источника, как прецедент, поскольку формулировка правовых позиций в судебных актах является второстепенной задачей судов, а в первую очередь они должны разрешить конкретное дело. «Так что сами прецеденты часто требуют толкования, чтобы извлечь из них ту самую правовую позицию, которая применима к иным делам – то, что англичане, привычные к прецедентам, называют ratio decidendi», – заключил Александр Латыев.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: