Срок давности до истечения которого владельцы крестьян имели право обратиться в суд

Обновлено: 17.04.2024

Недавно выяснилось, что отец, за 1 год до смерти взял потребительсткий кредит в Сбербанке Кредит должен погашаться равными платежами, примерно по 50 тыс.руб. в мес. Последний платеж - 10.06.2016 г.

В январе 2019 г. коллекторское агенство, которому Сбербанк уступил право требования по кредиту обратилось в суд к моему отцу с иском о взыскании долга.

Производство по делу было прекращено на основании ст.220 ГК.

В июне (30-го числа) 2019 коллекторское агентство обратилось в суд с иском уже ко мне, как к наследнику отца с такими же требованиями.

Вопрос по срокам исковой давности:

Если читать дословно п.3 ст.1175, то дословно:

"Кредиторы наследодателя вправе предъявить свои требования к принявшим наследство наследникам в пределах сроков исковой давности, установленных для соответствующих требований."

Соответственно сам вопрос:

Как считать сроки исковой давности по этому иску? По сроку подачи 1-го иска (к отцу), или по дате подачи 2-го иска (уже ко мне). Если по дате подачи 2-го иска, то сроки вышли по всем платежам, если по дате 1-го иска - то по нескольким последним платежам срок не вышел.

п. 59 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 мая 2012 г. N 9 «О судебной практике по делам о наследовании» даны следующие разъяснения:

Смерть должника не является обстоятельством, влекущим досрочное исполнение его обязательств наследниками. Например, наследник должника по кредитному договору обязан возвратить кредитору полученную наследодателем денежную сумму и уплатить проценты на нее в срок и в порядке, которые предусмотрены договором займа; сумма кредита, предоставленного наследодателю для личного, семейного, домашнего или иного использования, не связанного с предпринимательской деятельностью, может быть возвращена наследником досрочно полностью или по частям при условии уведомления об этом кредитора не менее чем за тридцать дней до дня такого возврата, если кредитным договором не установлен более короткий срок уведомления; сумма кредита, предоставленного в иных случаях, может быть возвращена досрочно с согласия кредитора (статьи 810, 819 ГК РФ).

Сроки исковой давности по требованиям кредиторов наследодателя продолжают течь в том же порядке, что и до момента открытия наследства (открытие наследства не прерывает, не пресекает и не приостанавливает их течения).

Требования кредиторов могут быть предъявлены в течение оставшейся части срока исковой давности, если этот срок начал течь до момента открытия наследства.

По требованиям кредиторов об исполнении обязательств наследодателя, срок исполнения которых наступил после открытия наследства, сроки исковой давности исчисляются в общем порядке.
Например, при открытии наследства 15 мая 2012 года требования, для которых установлен общий срок исковой давности, могут быть предъявлены кредиторами к принявшим наследство наследникам (до принятия наследства — к исполнителю завещания или к наследственному имуществу) по обязательствам со сроком исполнения 31 июля 2009 года — до 31 июля 2012 года включительно; по обязательствам со сроком исполнения 31 июля 2012 года — до 31 июля 2015 года включительно.Система

С конца XV столетия по 1497 год, т.е. до издания первого Судебника, сохранилось несколько правых грамот, из которых видно, каким образом применялась тогда давность.

В правой грамоте из московского великого княжения, выданной после 1485 года, вероятно около 1490 года, во всяком случае раньше 1497 года[105], упоминается, что одна из сторон ссылается на пропущение семилетнего срока со стороны истца. Оставление этого отвода без внимания и решение дела на основании других доказательств объясняется достаточно тем, что до 1497 года в Московском великом княжестве существовала лишь пятнадцатилетняя давность.

Из двух приговоров, постановленных великим князем Иваном Ивановичем, старшим сыном Ивана III, видно, что истечение пятнадцатилетнего срока не имело безусловного значения, не сделало невозможным предъявление иска. Истцы, требующие возвращения принадлежавшей им земли, сами заявляют, что ответчик владел спорным имением уже лет с двадцать, в другом деле лет за полтретьядцать (т.е. более 25 лет), и, несмотря на то, в принятии иска им не отказывается; напротив, допускается представление различных доказательств права собственности. Поверки представленных с обеих сторон доказательств не производится, но о сем судья ялся доложити Государя своего Великого Князя. И Князь Великий Иван Иванович велел ответчика оправити, а наволоки велел присудити ему, а истцов велел обвинити. И по государя своего слову Великого Князя Ивана Ивановича судья ответчиков оправил и спорные земли присудил монастырю, а истцов обвинил и грамоту на них правую дал. В правой грамоте, данной на основании решения великого князя, к сожалению, основания решения не изложены. Мы поэтому должны выводить оные из самого дела. Поверки представленных доказательств ни пред судьей, ни пред великим князем произведено не было, значит, приговор не мог быть основан на них, в частности он не мог быть основан на представленной неформальной грамоте[106]. Кроме того, имелось в виду еще пропущение иска в течение 20 лет. В столь долгом молчании сознались сами истцы. Очевидно, приговор основывался на пятнадцатилетней давности. Спрашивается только, с какой стати иск принимался, если с самого начала ясно было, что срок предъявления его пропущен? По нашему мнению, это объясняется тем, что истцы заявили об отнятии земель силой. Весьма вероятно, что при установлении пятнадцатилетнего срока законодатель подразумевал, что он применяется лишь к владению, не основанному на насилии. Однако, заявив о насилии, истцы не представляют доказательств насильного отнятия земли. Таким образом, оказывается, что давность в этом деле может иметь применение и дело решается на основании давности.

В другом приговоре из того же времени истцу отказывается потому, что о той земле молчал митрополичим 50 лет и князю великому о той земле не бивал челом и сторожици его за поле не поимались, т.е. по причине давности иска и неосновательности представленного доказательства[107].

В третьем случае, где обе стороны ссылаются на давность и стараются доказывать ее показаниями свидетелей, земля присуждается ответчику, коего свидетели дали показания гораздо более подробные, нежели свидетели истца. Кроме того, в пользу первого говорит уже то обстоятельство, что он владеет землей, и показания свидетелей о владении им землей уже этим одним являются более правдоподобными[108].

В приговоре звенигородского князя Андрея Васильевича[109], постановленном до 1491 года, потому что в этом году его удел присоединен был к Москве, спорная земля присуждается монастырю того деля, что Семенько (истец) кажет тому шостой год, как сел на той выти, а от тех мест Семянко ведает, что Ивашко (ответчик, представитель монастыря) делает городскую землю его двора выть, а ен (он) на нем не искал. На основании выражения шестой год П.Д. Беляев[110] утверждает, что между законом Судебника великого князя Ивана III, о трехлетней и шестилетней давности, и узаконением великого князя Василия Дмитриевича, о пятнадцатилетней давности, было еще узаконение, или в судебной практике пятнадцатилетняя давность уже потеряла свою силу и заменена другой давностью, на основании которой постановлен этот приговор. Между тем, из правой грамоты видно, что шестой год также прошел и что действительно дело шло о шестилетнем сроке. Наконец, И.Д. Беляев совершенно упускает из виду, что приговор этот постановлен в удельном княжестве, где мог существовать местный закон. Если же существовал такой, то из приговора видно, что этот закон был того же содержания, как постановление Судебника 1497 года. Судебник постановляет по спорам между тяглыми имуществами и частными (боярскими или монастырскими) шестилетний срок, а здесь именно применяется к спору между владельцем тяглого имущества и монастырем шестилетний срок. Что в Звенигородском удельном княжестве действительно существовал короткий, вероятно шестилетний, срок давности - это делается почти несомненным из другого приговора, в котором дело решается на основании непредъявления иска в течение 8 лет[111].

Оба приведенных приговора по содержанию своему как будто постановлены на основании Судебника 1497 года. Так как они постановлены раньше сего года, то мы не ошибемся, предполагая, что в Звенигородском княжестве существовал еще до издания Судебника закон о давности, сходный с постановлением Судебника. Судебник издан несколько лет спустя после присоединения этого княжества к Московскому государству, поэтому-то весьма вероятно, что постановление Судебника о сроках исковой давности основано на законе, развившемся в Звенигородском княжестве.

Профессор Владимирский-Буданов[112] отвергает эту догадку на том основании, что в XV веке или означали всю совокупность княжеств, подчиненных великому князю московскому, и в доказательство указывает на выражения: . Автор, очевидно, рассуждает так: власть митрополита распространялась и на уделы, значит, под разумелись и уделы, поэтому законы, изданные для отчины, действовали и в уделах. Однако это доказательство не убедительно. Оно доказывает слишком многое и поэтому ничего не доказывает. Власть митрополита распространялась и на Новгород и Псков, которые московскими великими князьями также назывались . Между тем во Пскове и Новгороде в то время не действовало московское право. Кроме того, в XV веке, например, в завещании великого князя Василия Васильевича[113] противуставляется уделам младших сыновей. Впрочем, догадка моя есть только догадка. Указанные выше факты объясняются профессором Владимирским-Будановым весьма подробными соображениями в том же смысле, в каком объяснено ниже значение срока давности, именно что он не имел характер безусловности. Местами автор идет уже слишком далеко.

§ 7. 4. Исковая давность в делах вотчинных по Судебникам

О землях суд. И взыщет боярин на боярине или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за 3 года, а далее трех годов не судити. А взыщет черной на черном, или помесчик на помесчике, за которым земли Великого Князя, или черной или селской на помесчике, или помесчик на черном и на селском, ино судити по томуж за 3 годы, а дале трех годов не судити. А взыщут на боярине или на монастыри Великого Князя земли, ино судити за 6 лет, а далее не судить. А которые земли за приставом в суде, и те земли досуживати.

Как в прежних постановлениях, так и здесь дело идет о давности иска о праве собственности на землю[114]. О каких бы то ни было условиях ее не упомянуто. Различие против прежнего закона Василия Дмитриевича состоит в краткости срока и в различии его, смотря по предмету спора. Различие сроков по различию предметов основано на казенном интересе, весьма сильно преобладавшем во всех учреждениях Московского государства. Различие делается между землей, состоявшей в частной собственности, и землей, состоявшей в собственности великого князя, т.е. казны. Общего выражения для частной собственности еще не существовало. Понятие о собственности поземельной развилось первоначально по отношению к земле князей, монастырей и бояр. Право собственности монастырей расширялось в право духовенства вообще, право бояр - в право служилых людей. Умножилось число лиц, состоящих в отношении собственности к земле, но отношение это само по себе осталось в прежнем объеме, поэтому не было повода изменить означение оного. Где нынче говорили бы о частных собственниках - Судебник говорит о боярах и монастырях, подразумевая всех частных лиц, могущих состоять в таких же отношениях к земле. Где ныне говорится о частной собственности - в Судебнике употребляется выражение боярская и монастырская земля. Двум этим видам частной собственности противополагается земля казенная, т.е. земля князя, называемая в удельных княжествах иногда княжщиной. Между землями великого князя различаются: поместья - земли, на которых сидели служилые люди, помещики, на правах пожизненных владельцев, впрочем, с некоторыми правами их наследников; земли черные, на которых жили черные люди, каждый на своем участке, пока платил оброк или подать, с правом передачи земли детям по наследству, другим по договору, его право, таким образом, не было срочное, а могло считаться вечным. Наконец, были еще земли дворцовые, которые состояли в непосредственном владении князя и которыми он управлял чрез приказчиков или дворцовых крестьян, плативших оброк.

Иск о праве собственности на частные земли потеряет свою силу истечением трехлетнего срока. Равно иски о праве владения казенной землей между различными владельцами ее прекращаются истечением такого же срока. Иски же великого князя о праве собственности на земли, перешедшие в частные руки, прекращаются лишь шестилетней давностью. Постановление, очевидно, имеет в виду обеспечить права великого князя, назначая для истечения давности по отношению к его искам более пространный срок. Из закона не видно, чтобы иски частных лиц против великого князя погашались истечением того же пространнейшего срока, хотя это было бы вполне справедливо и вполне последовательно. Обращая внимание на образ выражения первой части этой статьи, где подробно объясняется, что иски с обеих сторон погашаются истечением трех лет, мы принуждены предположить, что казна, когда являлась ответчиком, пользовалась коротким сроком давности для ограждения своих прав. И.Д. Беляев, который во всяком постановлении древнего права видит воплощение правды и справедливости, полагает, что применение этих сроков основано на переходе земель из одного ведомства в другое, но забывает, что боярские земли и монастырские состояли в различных ведомствах.

На последние две строки упомянутой статьи Судебника до сих пор никто не обратил внимания, между тем они содержат в себе чрезвычайно важное постановление. В них сказано, что иски, которые не только предъявлены суду, но приставом сообщены ответчику и по которым ответчики представили приставу поруки, или земля поступила под его надзор, должны быть окончиваемы, как бы долго ни продолжалось производство по ним. Таким образом, здесь постановлено, что одно предъявление иска не прерывает давности, но только действительное начатие судебного спора.

Краткость сроков старались объяснить различно: заимствованием из Псковской Правды, вислицкого статута, причем сроки будто бы изменены, но это вовсе невероятно. Более вероятия представляет мнение Неволина, что при назначении трехлетнего срока давности принята была в соображение существовавшая в России издревле система трехпольного хозяйства. Одинакий срок трехпольного севооборота принят для поземельных исков частных лиц и монастырей; двойной срок такого же севооборота - для исков о земле со стороны казны против частных лиц и монастырей. Упоминая о том, что до Судебника существовал пятнадцатилетний срок, ни Неволин, ниже И.Д. Беляев не указывают на поводы столь значительного сокращения оного. Мы доказали уже, что, по всей вероятности, Судебником возведено в общий закон правило, развившееся в одном из удельных княжеств. Причины заимствования Судебником этого правила были, вероятно, политические. При великом князе Иване III большая часть уделов присоединилась к Московскому великому княжеству; в интересе великого князя было как можно скорее покончить со спорами и притязаниями из прежнего времени. Полагают[115], что пятнадцатилетний срок давности объясняется финансовым взглядом на суд, что, напротив того, при великом князе Иване III частновладельческий, финансовый взгляд на суд значительно ослабел и к удержанию продолжительного срока не было прежнего мотива. Этому объяснению противоречит, что во время Уложения, когда взгляд на суд сделался еще более правильным и финансовый характер его исчез, срок давности делается опять более продолжительным, и весьма значительно. Несостоятельность своего объяснения, должно быть, почувствовал сам автор и поэтому прибавил, что вообще сроки, назначенные Судебниками, он не считает слишком краткими для периода неразвитого судопроизводства и для эпохи быстрых и многообразных преобразований.

В царском Судебнике 1550 года, в 84-й статье, повторяется постановление о трех- и шестилетних сроках. Статья 85, озаглавленная , содержит в себе постановление о праве выкупа и говорит по отношению к этому праву: . Несмотря на кажущуюся общность выражения , под этим словом может быть понимаем лишь суд о праве выкупа.

Краткость назначенных в Судебниках сроков, погашающих право собственности на землю, в особенности в сравнении с сорокалетним сроком для иска о праве выкупа родственников, возбудила разные сомнения. На том основании, что в разных правых грамотах упоминается об отказе в исках на основании более длинных сроков, полагали, что постановления Судебников о кратких сроках не соблюдались на практике, применявшей более длинные сроки[116]. Но уже Неволин доказывал, что отказ в иске на основании более длинного срока не отвергает применения закона о более кратком сроке. Рассматривая те из правых грамот, которые изданы после Судебника 1497 года, и где дело именно идет о применении или отвержении давности, мы убеждаемся, что мнение о несоблюдении закона, высказанное Морошкиным, не имеет достаточного основания.

1. Правая грамота 1499 года[117]. Истцы требуют возвращения тяглой земли, но сознаются, что в течение 40 лет не предъявляли иска. На основании показаний свидетелей и писцовых книг оказывается, что земля в течение 40 лет находилась во владении митрополита, вследствие чего истцам отказывается в иске. Но так как, несмотря на заявление истцов о пропущении сорокалетнего срока, иск не только принимается, но с ответчиков требуются доказательства их права, то из этого видно, что истечение срока давности не имело безусловного значения и не исключало производства тяжбы. Напротив того, давность является одним из доказательств, подлежащих обсуждению и оценке суда относительно значения, которое она могла иметь в отдельном случае. Заметим, что крестьяне обвиняются, между прочим, и потому, что утверждают, будто земля противозаконно занята митрополитом, но не упомнят, какой митрополит поимал те земли за себя. Мы уже выше упомянули о подобном случае, из которого следует заключить, что давность не применялась к случаям, где владение основывалось на насилии. И здесь, значит, крестьяне утверждали, что земля у них отнята насилием, когда же с них требуют доказательств о том, кто и когда землю у них насилием отнял, они отзываются неведением, чем сами устраняют препятствие к применению давности.

2. Правая грамота 1503 года[118]. Дело сходно с предыдущим в том, что истец также сам сознается в пропущении двадцатипятилетнего срока для предъявления иска, но извиняет просрочку тем, что ответчик ввел его в заблуждение. Иск принимается судом, но так как ответчик доказывает свое право собственности документами, то истцу отказывается. Отсюда опять видно, что давность не имела безусловного значения и что на основании пропущения давности никому не отказывается в иске, что всегда рассматриваются представленные доказательства, а затем дело решается на основании совокупности их.

3. Правая грамота из времени с 1505 по 1508 год[119]. По обсуждении представленных доказательств, которые оказываются недостаточными, дело решается на основании пропущения тридцатилетнего срока давности. Истец утверждает, что владение ответчика было насильное, но, очевидно, он не успел доказать своего положения.

4. Правая грамота 1511 года[120]. Дело идет о праве выкупа земли из залога. И в этом деле пропущение двадцатилетнего срока со стороны истца очевидно с первого взгляда: несмотря на то, ему отказывается в иске лишь тогда, когда оказывается, что он даже не в состоянии доказать, что имение, которое он желает выкупить, действительно было им заложено. Очевидно, нельзя отсюда вывести заключение, что право выкупа могло задавить истечением меньшего срока, нежели какой назначен по Судебнику, как это делают Морошкин и за ним г. Дмитриев. Наконец, заметим еще, что приговор этот постановлен до издания царского Судебника, в котором в первый раз упоминается о сорокалетнем сроке выкупа.

[105] А. Ю. N 3. Дмитриев в своей приводит эту правую грамоту, равно отпечатанную тут же под N 4, доказательством несоблюдения установленных в Судебнике сроков, что совершенно неосновательно, так как обе постановлены до издания Судебника.

[106] И. Энгельман. О приобретении права собственности на землю. СПб., 1859, стр. 25-43.

[107] А.Ю. Калачова. I. N 103, III, 1481-1505 гг.

[108] А.Ю. Калачова. I. N 52, II, 1462-1505 гг.

[110] Как понимали давность, стр. 15.

[111] А.Ю. Калачова. I. N 103, I. Третейский приговор великого князя Ивана Васильевича из времени от 1462 по 1464 г. по спору между крестьянами звенигородского князя и митрополитом.

[112] Обзор ист. русск. пр. Киев, 1900, стр. 531, примеч.

[114] Профессор Владимирский-Буданов (Обзор ист. русск. пр. Киев, 1900, стр. 531) рассматривает постановления Судебника о давности как относящиеся к давности владения.

[115] Например, критик первого издания нашего сочинения в , т. XXXIII и XXXIV.

[116] Морошкин. О владении, стр. 106, 107; Дмитриев. История гражданского судопроизводства и т.д., стр. 174-178. Акты, на которые ссылаются тот и другой, не оправдывают вовсе того, что они утверждают. Дмитриев следовал, очевидно, авторитету Морошкина, таким образом, случается, что он приводит в доказательство несоблюдения сроков Судебника приговоры, постановленные до издания его, или такой, в котором лишь упоминается о давности, но она вовсе не полагается в основание решения и даже оказывается недоказанной.

Выражение кабала подписанная может, однако, быть объяснено и в том смысле, что под этим выражением подразумевается акт, записанный в книги приказа, на котором подписано (засвидетельствовано) о таковой записке. Подобная записка требовалась уже в Судебнике, и о необходимости ее подтверждалось в дополнительных к Судебнику указах[167]. Постановление о пятнадцатилетней давности заемных кабал повторяется несколько раз: в указе 1626 года[168], где постановление о давности по отношению к росту заменяется правилом: что как истина (капитал) с ростом сравняется в пять лет, и рост имать на 5 лет, а затем сверх пяти лет росту не имать. Далее правило о пятнадцатилетней давности повторяется в указе 1646 года, запрещающем вообще взыскание роста, и в Уложении, в которое перешло это запрещение[169].

Как долго действовали правила о пятнадцатилетней давности, неизвестно. При введении десятилетней давности императрицей Екатериной II о ней уже не упоминается. Вероятно, она выходила из употребления в начале XVIII века, где часто постановления Уложения не соблюдались на практике, на что указывают нередкие подтверждения о строгом соблюдении постановлений Уложения по разным вопросам.

§ 11. 8. Давность иска о возвращении беглых крестьян

Давность эта введена в 1597 году и существовала до 1646 года. Указ, которым она введена, - вместе с тем первый указ, из которого мы узнаем о запрещении перехода крестьян. Однако, пока иск о беглых мог прекращаться давностью, укрепление крестьян к земле не могло считаться полным. Лишь отменой давности, когда право требовать возвращения беглых крестьян не имело уже никакого ограничения по времени, укрепление сделалось полным. Уничтожением ограничений права иска о возвращении беглых крестьян развивается крепостное право.

Вследствие назначения осеннего Юрьева дня единственным временем для перехода крестьян возникло право помещика или вотчинника требовать возвращения крестьян, ушедших не в срок или без соблюдения законных условий. Равно крестьянин, которому не был объявлен отказ во время, мог требовать, чтобы его оставили еще на год в дворе. Может быть, впрочем, что в случае спора тот и другой имели только иск о вознаграждении. Весьма вероятно, что этот иск прекращался истечением краткого срока давности.

Чичерин[170] доказал, что тяглым крестьянам уже в половине XVI века запрещен был переход: они возвращались к прежним местам, если оставили их против закона, не представив других на их место. О прекращении иска казны давностью не говорится.

Уже в XV и затем в XVI столетиях некоторым монастырям и частным лицам предоставляется право не допускать перехода поселенных на их землях крестьян. Вследствие того эти монастыри и частные лица должны были иметь право требовать возвращения ушедших крестьян. О давности этого иска не говорится.

Общее укрепление крестьян произошло в конце XVI и в начале XVII века. Первый указ издан 24 ноября 1597 года[171].

Уже Погодин[172] и за ним Беляев[173] доказали, что из этого указа нельзя вывести, будто крестьянский переход был запрещен пять лет тому назад, но только - что назначается пятилетний срок иску о возвращении крестьян. Спорно до сих пор, воспоследовало ли перед тем запрещение перехода или нет.

В самом указе читаем:

Которые крестьяне: из поместей и из вотчин: выбежали до нынешняго 106 году за пять лет, и на тех беглых крестьян в их побеге, и на тех помещиков и вотчинников, за кем они, выбежав, живут, тем, из-за кого они выбежали: давати суд и сыскивати накрепко, всякими сыски, и по суду, и по сыску тех беглых крестьян: возити назад, где кто жил. А которые крестьяне выбежали до нынешнего 106 году лет за 6 и за 7 и за 10 и больше, а те: из-за кого они выбежали: на тех своих беглых крестьян в их побеге и на тех: за кем они: выбежав, живут: не бивали челом, отказывати и суда: не давати: А которые дела в беглых крестьянах засужены и до нынешняго: указу не вершены:вершити по суду и по сыску.

Для нашей цели достаточно того результата, что в 1597 году установляется пятилетний срок давности для погашения иска землевладельца о возвращении ушедших от него беглых крестьян. В 1606 г. это постановление повторяется[174].

Указ Василия Шуйского от 1607 года[175], который, по господствующему мнению, заключает собой ряд указов, установивших крепостное состояние, важен и для нашего вопроса. Он содержит в себе два постановления. Прежде всего установляется общий чрезвычайный срок, 1 сентября (начало следующего года), для подачи жалоб о происшедших в последнее время противозаконных переходах крестьян. По всем до истечения года предъявленным искам крестьяне должны быть возвращаемы на основании книг, сочиненных 15 лет тому назад, в 1592/93 году. Крестьяне же, о которых до этого срока иска не будет, должны быть записаны в книги за теми лицами, за кем они ныне живут, и впредь за 15 лет о крестьянах суда не давати и крестьян не вывозити. В конце указа установляется пятнадцатилетний срок для исков о возвращении крестьян, холопов или рабынь[176].

Первая часть указа не дает повода к сомнению. В ней назначается общий срок, до истечения коего допускается предъявление исков о прежнем времени, с тем чтобы раз навсегда покончить с делами и исками, унаследованными из смутного времени.

Во второй половине этого указа действительно установляется пятнадцатилетний срок давности, как для исков о беглых крестьянах, так и о холопах и рабах. Это постановление действительно может породить сомнение. Прежде всего весьма сомнительно, чтобы существовал срок для предъявления исков о возвращении холопов. Во-вторых, положительно известно, что с самого начала царствования Михаила Феодоровича пятнадцатилетний срок давности к этим искам не применялся, но лишь пятилетний срок. Но и эти обстоятельства не доказывают еще подложности этого указа.

Как бы то ни было, во всяком случае бессомненно, что с самого начала царствования царя Михаила Феодоровича применялся к искам о беглых крестьянах пятилетний срок давности, установленный указом 1597 года. Вскоре же из этого указа допускаются изъятия: 10 марта 1615 года Троицкому монастырю предоставляется право искать о возвращении беглых крестьян в течение 10 лет[177]. По указу 19 марта 1621 года предписывается возвратить в Чердынь, к прежним местам, всех ушедших с них крестьян, между тем из содержания челобитья чердынцев видно, что некоторые крестьяне ушли тому 13 лет. Отсюда, может быть, следует вывести, что давность не имела применения к искам о возвращении тяглых людей, потерявших право выхода прежде помещичьих и церковных крестьян.

По писцовому наказу 1646 года[178], данное Троицкому монастырю право искать возвращения беглых крестьян за девять и, как мы видели, собственно за десять лет, распространяется на дворян и детей боярских украйных и замосковных городов, во внимание затруднительности своевременного иска по причине отсутствия по службе.

В 1640/41 году эта привилегия распространяется на всех служилых людей, бывших для службы на Москве[179]. На челобитье же служилых людей об отмене срочных лет на предъявление иска о возвращении беглых крестьян последовал отказ, но десятилетняя давность, введенная в виде сперва местного, потом особенного закона, объявляется 9 марта 1642 го-да общим законом и вносится 11 марта того же года в список дополнительных к Судебнику указов[180]. В том же году для исков о возвращении насильно увезенных крестьян вводится пятнадцатилетняя давность, но по отношению к беглым указывается на закон 1642 года[181].

Но новое челобитье служилых людей об отмене срочных лет, поданное в 1645 (7153) году, 19 октября того же 1645 (7154) года определяется: той статьей о крестьянах быть по уложению прежних государей и как учинено в 7149 (1640/41) году, потому что перед уложением прежних государей прибавлено пять лет и учинено вдвое, десять лет[182]. Однако, несмотря на этот прямой отказ в удовлетворении притязаний служилых людей, в 1646 году в писцовом наказе на будущее время давность иска о возвращении беглых крестьян отменяется. В этом наказе постановляется[183]:

А как крестьян и бобылей и дворы их перепишут, и по тем переписным книгам крестьяне и бобыли и их дети и братья и племянники будут крепки и без урочных лет, и которые породятся после той переписки и учнут жить дворами вновь, а тех дворов лишними дворами не ставить, потому что отцы их в переписных книгах написаны.

Из прочего содержания наказа видно, что при составлении писцовых книг производилось исследование о праве землевладельцев и о правильности приписки крестьян. Запиской на основании такого следствия пресекались все дальнейшие иски из прежнего времени, причем споры в будущем должны были быть решаемы единственно на основании вновь составленной писцовой книги. До тех пор, пока существовала пяти-, десятилетняя давность, крестьяне имели возможность бежать от слишком тяжкого угнетения, если им удалось скрыться в течение пяти- или десятилетнего срока. Но теперь уже они никоим образом не могут отделаться от господ и всегда могут быть возвращены к ним. Писцовыми книгами 1646 года закончено введение крепостного права, начатое составлением писцовых книг 1592/93 года.

Для прежнего времени давность пока еще оставалась в действии. Хотя из некоторых грамот видно, что пятнадцатилетняя давность применяется иной раз и к делам, где крестьяне не были увезены насильно[184], но по отношению к прежнему времени десятилетняя давность иска о беглых отменена лишь указом 2 января 1649 года, вошедшим в Уложение[185]. Поводом служило опять челобитье служилых людей. По обсуждении оного в комиссии об Уложении и по совещании с духовенством и служилыми людьми, как сказано в указе:

Мы указали и собором уложили: беглых крестьян и бобылей из бегов отдавать, сыскивая писцовыми книгами 1626 года без срочных лет.

Единственное исключение постановляется относительно дел решенных о беглых, ушедших до составления писцовых книг 1626 года; наконец, принятие беглых запрещается формально и установляется взыскание за нарушение этого запрещения.

Уложение, таким образом, отменило применение давности к крепостному праву. Как вообще крепостное состояние, так и, в частности, эта мера произошли из стремления ввести стойкость в государственные отношения. Укрепление крестьян была такая же государственная мера, как и наложение службы на служилых, приписка тяглых к тяглой земле и посадских к городам. На крепостных налагалась обязанность платить подати, исправлять повинности на государство и, кроме того, работать на помещика. Отмена давности иска о беглых была логическим последствием государственного характера крепостного права.

Со временем в этих отношениях произошел переворот. Вследствие реформ Петра Великого значение помещиков и вотчинников в государстве изменилось: они делаются землевладельцами; обязанность службы налагается не на землю, которой владеют, но лично на них, как дворян. Господство их над крестьянами теряет прежний государственный характер; стали основывать оное на праве собственности, принадлежащем землевладельцу на крестьян. Само государство признает частный характер помещичьей власти. Вместе с тем права землевладельцев расширяются все более и более и делаются неограниченными; осуществление их делается все более и более жестоким. Вследствие того число беглых умножается, иски и жалобы возрастают и делаются все сложнее и запутаннее, так как давности по ним не существует. Иски о возвращении потомков крестьян, ушедших за 100 лет, - не редкость. Для предупреждения слишком запутанных исков в 1754 году постановляется, что не допускается искать о возвращении беглых из времени до первой ревизии. О давности не говорится, но первая ревизия считается крайним пределом исков, потому что за прежнее время уже решительно нет никаких доказательств. Однако списки ревизий не имеют безусловной доказательной силы: если помещик докажет, что такой-то крестьянин пропущен в списках ошибкой, то тот признается его крепостным и записывается. Лишь в виде исключения основателям известных фабрик, учреждение которых государство желало облегчить или сделать возможным, дозволяется принимать и записывать к этим фабрикам беглых. Здесь из государственных расчетов ограничивается право частного лица на возвращение его крепостных.

§ 12. 9. Установление десятилетней давности

Различные сроки давности, действовавшие в XVII веке. – Постановления Уложения 1649 г. – Установление права десятилетнего срока. – Постановление манифеста 17 марта 1775 г. – Манифест 28 июня 1787 г. – Неправильные понятия о давности в указе 1798 г. и в банкротском уставе; отмена их в 1882 и 1825 гг. – Изъятие из действия давности дел, решенных именными указами, и отмена его законом 23 апреля 1845 г. – Запрещение укреплять свободных людей по манифесту 1775 г. и указам 1781 и 1783 гг. – Введение крепостного права в Малороссии в 1783 г. и в Новороссийском крае 1796 г. – Изъятие по толкованию Сената крепостного права из действия давности. – Изъятие меж генерального межевания из действия давности.

Из всего нашего изложения видно, что в истории русского права давность установилась довольно поздно, законодательной властью, для устранения разных неудобств в строе гражданского быта, притом не в виде общего правила для всех или многих отношений права, по особо разным учреждениям права. Все эти отдельные случаи имеют то общее между собой, что ими установляется давность исковая, которой срок не только, но и другие условия различны, смотря по предмету, о котором производится иск.

Сорокалетняя давность выкупа вотчин родовых образовалась, кажется, под влиянием греко-римского права. Впоследствии определены некоторые подробности этой давности отдельными указами. Так, например, указом 1679 года[186] исключена возможность перерыва этой давности подачей иска, чем характер сего срока существенно изменен был, так что его нельзя более причислять к срокам давности. Такой же характер придан назначенному в 1737 году трехлетнему сроку выкупа[187].

Сорокалетний срок давности применялся далее к искам о праве собственности на вещи недвижимые. Так как перерыв срока исключен лишь по отношению к выкупу, то мы вправе заключить, что по другим искам он допускался. Впрочем, о применении сорокалетней давности не имеем подробных сведений.

По искам об обязательствах по договорам существовала еще по Уложению пятнадцатилетняя давность. О ней существуют довольно подробные правила, и она более развита, нежели прочие случаи исковой давности. Она применима лишь к таким делам, в которых оспаривается самое основание, самое существование обязательства. Не допускается применение ее там, где действительность обязательства бесспорна или вследствие сознания, или вследствие собственноручного письменного акта. В этих случаях не допускается отказа от платежа под предлогом истечения срока давности. Таким образом, для применения давности требуется что-то в роде bona fides, требуется со стороны ответчика, ссылающегося на давность, чтобы он оспаривал основательность самого иска. Течение этой давности прерывается предъявлением челобитья о взыскании или исполнением части обязательства.

О сроках давности по искам об имуществах движимых мы знаем только, что иск о приплоде животных, бывших в чужом владении, прекращался истечением одного года.

О применении этих различных сроков давности в XVIII веке на практике нам пока ничего неизвестно, хотя, конечно, из дел прошлого века это можно бы было определить, если бы они были опубликованы. Мы знаем только, что в указах Екатерины II, вводивших десятилетнюю давность, о ней говорится как о чем-то совершенно новом; о ней говорится как о новой милости. Нигде не сказано, что прежние сроки давности отменяются или заменяются новым, что новый срок давности применяется к делам и отношениям, на которые до тех пор давность не имела применения, как это делается впоследствии, при применении десятилетней давности к привилегированным губерниям, в которых существовали разные сроки давности. Десятилетняя давность объявляется совершенно новоустановленным основным законом. Нигде не указывается на прежде существовавшие сроки, как бы таковых совершенно не было. Мы заключаем отсюда, что постановления Уложения вышли из употребления и не применялись на практике, в которой во все продолжение XVIII века господствовал, по всей вероятности, произвол.

Узаконение, в котором в первый раз упоминается о десятилетней давности, есть манифест 17 марта 1775 года[188]. В этом законоположении сказано:

4.1. Повелеваем всякого рода взыскания по делам казенным или уголовным, долее 10 лет продолжающиеся и в течение такового времени не кончаны суть, оставить, и если по подобным делам где содержится кто в тюрьме, то, не мешкав, освободить.

4.4. Всякого рода преступления, коим 10 лет прошло, и чрез таковое долгое время они не сделались гласными, и по ним производства не было, все таковые дела повелеваем отныне передать, если где об них взыскатели, истцы или доносители явятся, вечному забвению, и по сей статье и впредь поступать во Всероссийской Империи непременно[189].

[167] Царский Суд., ст. 76, 77, 80; А. И. I. N 154, XIII; N 221, II.

[169] А. И. IV. N 6, V; Уложение. Х, 256.

[170] Опыты по истории русского права. М., 1858, стр. 190, 191. - Беляев (Крестьяне на Руси) также приводит это запрещение (стр. 50, 52, 84 и 85).

[171] А. И. I. N 221, III, стр. 220-222. Чичерин (там же, стр. 223) относит этот указ неправильно к 1598 году; очевидно, он не обратил внимания на то, что в то время в России год начинался первым числом сентября.

[172] Архив исторических и практ. сведений, относящихся до России. 1859. III. Критика, стр. 57.

[173] Крестьяне на Руси, стр. 105, примеч.

[175] Судебник, изд. Татищевым. М., 1786, стр. 241-245.

[176] Этот указ заподозрен Карамзиным и за ним Погодиным в подлинности. Можно опровергать его свидетельство на том основании, что мы не имеем подлинника, даже не имеем списка, которым пользовался Татищев. Но Погодин оспаривает его подлинность на основании внутренних причин, на основании его содержания и образа выражения. Его доводы оказываются неосновательными, как это доказывал Костомаров, с чем отчасти соглашается и Погодин (ср. ст. Погодина в , 1858, IV: Должно ли считать Бориса Годунова основателем крепостного права, и ст. Костомарова под тем же заглавием в Калачова, 1859, II, и ст. обоих в III книжке того же издания).

[177] А. Э. III, N 66. Хотя в указе говорится за девять лет, но из него видно, что право иска распространяется и на текущий год, а запрещается искать крестьян, ушедших тому 11 лет.

[180] А. Э. IV, N 14, стр. 24; А. И. III, N 92, XXXIII, стр. 109, 110; А. Э. III, N 350.

[181] А. И. III, N 92, XXXIII, стр. 109, 110. Г. Беляев (Крестьяне на Руси, стр. 112, 123) говорит, что указ, на который здесь ссылаются, потерян. Между тем указ отпечатан под тем же номером, как и первый. Археографическая комиссия отпечатала под вышеозначенным номером целый ряд указов, вызванных одним и тем же челобитьем служилых людей. Эти указы весьма различного содержания; общее между ними лишь то, что они вызваны одним и тем же челобитьем.

[182] А. Э. IV, N 14, стр. 24, 25.

[184] Доп. к А. И. III, N 32, 33.

[187] Историческое изложение оснований к сокращению срока выкупа ср. у Неволина, Ист. росс. гражд. зак., стр. 89-98.

[189] Эта статья повторена в жалованной российскому дворянству грамоте от 21 апреля 1785 г., П. С. З. N 16187, ст. 14, и городовом положении, там же, N 16188, ст. 89.

5. Правая грамота 1530 года[121]. Ответчик утверждает, что спорная земля тяглая великого князя и что он ею владел шесть лет. Истец ссылается на бывший приговор о той же земле. Ответчик обвиняется, так как не может даже назвать свидетелей, которыми он желает доказать действительность своего владения, обвиняется потому, что сам объявляет представление и поверку доказательства, на которое сослался, невозможными.

6. Правая грамота 1612 года. Ответчики насильно завладели спорной землей и сознаются, что истец, монастырь, 26 лет владел землей, но утверждают, что они прерывали давность неоднократно подачей жалоб. Однако, так как они не в состоянии доказать, что действительно начинали судебный иск и, напротив того, монастырь доказывает свою собственность на землю, то земля присуждается монастырю.

Итак, приведенные приговоры доказывают несомненно, что на исковую давность всегда обращалось внимание и дело решалось по ней, если она была доказана. Только давность не имела того безусловного значения, какое получила в позднейшее время, по которой, в случае доказанного истечения срока давности, исключается представление других доказательств. Напротив того, давность считалась одним из средств судебного доказательства, подлежащим, наравне с другими, оценке суда.

Из действия давности, установленной Судебниками, существовали изъятия по некоторым делам: иски не погашались давностью на основании соображений политического свойства. Так, например, из дополнительного указа к царскому Судебнику видно, что приобретение вотчин против запретительных о том указов не покрывается давностью. Уже во времена великого князя Василия Ивановича, значит, во всяком случае раньше 1533 года, запрещено было потомкам бывших удельных князей продавать свои вотчины старинные, княженецкие, лицам, не принадлежащим к их роду. Это запрещение повторяется в 1551 году[122]. В указе 1562 года[123] определяется, что вотчины княженецкие, проданные в последние 10 лет, т.е. после повторения запретительного указа, должны быть отписаны на царя, причем царь в каждом отдельном случае определит, следует ли вознаградить покупщика или нет. Вотчины же княженецкие, купленные за 20 и за 15 лет, приказано поимать на государя безденежно. Видно по всему, что здесь не обращается внимание на давность, но что дело идет о политической мере, принимаемой в интересе государственном.

§ 8. 5. Исковая давность в начале XVII века и по Уложению

Независимо от мнения о несоблюдении установленных Судебниками кратких сроков давности, Морошкин[124] полагает, что впоследствии времени иски о земле подчинялись давности сорокалетней, наравне с правом выкупа из продажи и залога. Свое мнение он основывает на правой грамоте, данной патриархом Филаретом 1627 года февраля 20 Боголюбовскому монастырю[125].

По этой правой грамоте 1619 года марта в 27-й день В.Г. Патриарх Филарет Никитич сего дела слушав, и указал вотчину, что купил Ондрей Щелкалов у Сурвоцких, отдати в Боголюбовский монастырь и владети им тою вотчиною в монастыре по прежним крепостям, как они владели наперед сего: потому что одну треть: дал в монастырь дед истца: тому уже ныне 53 годы. А другую треть дали его отец и дядя, тому уже ныне 44 годы. А по государству цареву и Великого Князя Михаила Федоровича указу и по судебнику указано: родственных вотчин искать, хто у кого завладел насильством, за сорок лет, а больше сорока лет родственных вотчин искати и отдавать вотчичем не велено. И до тех двух третий: Ивану Сурвоцкому ни в чем дела нет, потому что по одной крепости те две трети за Боголюбовским монастырем 53 годы, а по другой - 44 годы. Да на те же две трети положил Боголюбовского монастыря игумен купчую Ондрея Щелкалова 1585 года: тому 34 годы; а третью треть села, Сурвоцкого, дали в монастырь Григорий да Владимир Сурвоцкие, да крепость утерялась и владели по отписи Ондрея Щелкалова 1597 года: тому 22 года: и в ту треть села Сурвоцкого указал В.Г. Св. Патриарх отдати вотчину Ивану Сурвоцкому на выкуп: потому что та вотчина по крепостям, каковы положил Боголюбовский игумен, Сурвоцких родовая, а на ту третью треть игумен старые крепости никакие не положил и в книгах за ними не сыскано, а положил отпись Ондрея Щелкалова тому 22 года; и той отписи указных 40 лет нет. А Ивану Сурвоцкому указал на ту треть дати в Боголюбов монастырь выкупу за чет по полтине: для того что уж и та треть, как дана в монастырь, 22 года.

Из приведенной правой грамоты видно, что истец ищет поворота родовой вотчины, которою монастырь владеет будто по вынужденной Андреем Щелкаловым безденежной купчей. Монастырь же представляет, кроме заподозренной купчей, на две трети вотчины вкладные истцовых деда и дядей, выданных 53 и 44 года тому назад. Поэтому две трети присуждаются монастырю на основании бесспорных актов, совершенно независимо от заподозренной купчей. Выкуп же сих двух третей не допускается за истечением 40-летнего срока давности. На остальную треть монастырь имеет лишь заподозренную купчую, выданную 34 года тому назад, и вкладную, выданную на основании ее тому назад 22 года. По этой трети иск о выкупе не пресечен давностью и истцу предоставляется право выкупа. Остается еще одно сомнение: из правой грамоты не видно, чтоб истец искал о выкупе, по всему вероятию, он искал о безденежном повороте. Право выкупа присуждается ему, очевидно, потому, что оспаривание правильности купчей, выданной его истцом, есть совершенно голословное, он даже не ссылается на свидетелей и не требует следствия. Так как подлинность купчей несомненна и самим истцом не оспорена, а выдача ее по насилию им не доказана, то эти акты в решении должны были быть признаны действительными, и за истцом могло быть признано лишь право выкупа на эту треть вотчины[126].

Таким образом, из приведенной правой грамоты видно, что действительно царем Михаилом Федоровичем издан указ, что по насильственному завладению родовыми вотчинами допускается иск до истечения сорока лет. Кроме того, мы видели выше[127], что и прежде по делам о насильственном завладении не обращали внимания на давность[128].

К.Л. Неволин[129] говорит, что весьма вероятно, что еще до Уложения царя Алексея Михайловича 40 лет сделались общим сроком для отыскивания вотчин. Кажется, назначенные Судебником Ивана IV сорок лет для выкупа вотчин были потом отчасти указом Михаила Феодоровича, отчасти судебной практикой применены вообще ко всем искам о вотчинах, тем более что Судебник неопределенностью своих выражений благоприятствовал такому применению. Это мнение Неволина подтверждается тем, что в одном указе 1622 года[130] говорится, что вотчины застарели в монастырях многими леты и что на основании этой давности многими летами исключается право выкупа, несмотря на то, что эти вотчины поступили в монастыри в противность запретительному указу царя Ивана Васильевича от 1554 года. Эта давность распространяется на все приобретения монастырей до начала царствования царя Михаила Феодоровича. Со времени приобретения большей части вотчин не прошло даже 40 лет. Мера эта, впрочем, объясняется исключительными обстоятельствами того времени, где надлежало привести в порядок весьма запутанные дела, оставшиеся вследствие перелома общественного строя, всеобщих перемен в правах и владениях в начале XVII века. В то время встречается много подобных исключительных мер. Так, указ 1614 или 1615 года определяет: Что изменничьи вотчины, которые при царе Василье даваны в поместья, а те помещики, чьи поместья даваны, бьют челом о своих поместьях о повороте. Бояре приговорили: против их челобитья сыскивать московскими сидельцы на крепко, да по сыску те вотчины отдавать по 123 году, а которые учнут бить челом впредь и тем отказывать, потому что застарелось[131]. Хотя здесь употреблено слово, указывающее как будто на давность, но о давности во всем указе речи нет. Сыск, о котором говорится, не был сыском о праве собственности - такие прошения принимались лишь от людей, прежнее право собственности коих доказано было несомненными актами, - но о политическом их поведении. Именно допрашиваются московские сидельцы, т.е. лица, которые были в Москве во время войны и осады. Выражение означает только, что после 1615 года не должны быть принимаемы челобитни подобного рода. В подобном же смысле употребляется выражение , для означения, что известное происшествие произошло еще до воцарения Михаила Феодоровича и поэтому не может быть принимаемо во внимание, так как в противном случае [132]. Подобный указ издан в 1623 году[133]; в других указах постановлено, что дела, решенные до московского пожара 1626 года и до смерти патриарха Филарета, не могут быть возобновляемы[134].

Доводы, на которых основаны эти чрезвычайные меры, суть те же самые, на которых основывается давность: твердость и ненарушимость прав и устранение споров и исков. Эти меры доказывают, что тогдашняя давность иска была недостаточна и не имела столь широкого значения, какое приписывается ей ныне. Наконец, даже весьма вероятно, что в делах, в которых замешан был интерес казны, давность не имела применения. Это делается почти несомненным из следующего: при перевороте в начале XVII века множество вотчинников и помещиков, потеряв вотчинные и поместные крепости, ходатайствовали о выдаче им новых крепостей. В целом ряде указов, начиная с 1625 года, постановляется[135]: про то сыскать вправду и прямых вотчин ни у кого отнимать не велено и они бы, видя к себе государское жалованье, государям бы служили: а у которых грамоты утеряны и те бо имати по сыску новые грамоты на прямыя свои вотчины.

Итак, в каждом отдельном случае производится исследование о праве и выдаются каждому крепости лишь на то, что ему принадлежало. В чем же состояло жалованье? В том, что на несомненно принадлежавшие им вотчины и поместья выдавались крепости. По понятиям тогдашней приказной бюрократии действительно только то право, какое могло быть доказано крепостями: кто потерял крепость, потерял собственно и право на землю. Может быть, впрочем, что вышеприведенное выражение объясняется также московским обычаем основывать каждое право на царской милости, даже если оно возникло совершенно независимо от оной. Если бы даже предполагать, что упомянутое начало не проводилось приказами до крайней последовательности, то во всяком случае право собственности на землю и, в частности, на границы поземельных владений могло быть доказываемо лишь письменными актами. Земли, находящиеся у владельца сверх означенных в крепостях, отписывались на государя[136], как в случае, если владельцы утаили прежние книги (владение подложное), так и в случае простого завладения. Во всех этих случаях о давности не упоминается, и по всему видно, что земли отбирались, сколько бы лет ни прошло со времени завладения.

Напротив того, где завладение землей со стороны вотчинника и помещика произошло таким образом, что он к земле, бесспорно ему принадлежащей, припахал пустопорожнюю, там земля записывается ему в поместье. Очевидно, дело идет только о частном правиле: в пользу известных лиц, помещиков и вотчинников, по отношению к граничивающей к имению пустопорожней казенной земле, которой они завладели не неправдой, т.е. не утаивая противоречащие их праву документы и не утаивая самовольности завладения. Требуется, чтобы они сами заявили о завладении и просили о справке за ними лишних земель в поместье. О сроке времени, в течение которого владение должно было продолжаться, не говорится. Все это учреждение носит более характер приращения, занятия, нежели давности владения. Такое приращение допускается лишь по отношению прежнего времени: где имения снова размежеваны, там подобное приобретение не допускается более. Оно допускается как мера чрезвычайная для прекращения прежних неясных отношений между землевладельцами. В случае спора между ними, однако, дело решается единственно на основании актов. Из всех относящихся сюда постановлений самое важное то, по которому лицам, за которыми в дозорных книгах написано более земли, чем им следовало по прежним переписным книгам, вся земля оставляется, если она заселена была ими[137]. В объяснение этого постановления приводится, что этой мерой устраняются споры и тяжбы; там же, где дошло до тяжбы, хотя бы о межах, там примерная земля отписывается на царя[138]. Наконец, встречается что-то в роде давности исковой по отношению к поземельным искам. В 1636 году постановляется[139], что служилые люди, которые были в плену 10 лет и больше, если поместья их отцов розданы челобитчиком и они бьют челом о повороте отцовских поместьев до истечения 10 лет со дня раздачи их, тем отцовские поместья поворачивать за 10 лет, а далее 10 лет не поворачивать, а изпомещивать их вновь наперед всех челобитчиков.

Из всего изложенного видно, что давность исковая, существовавшая в Московском государстве, носила чрезвычайно шаткий характер. Она не имела безусловного значения: ее применение зависело в каждом отдельном случае от приговора судьи. В делах, в которых дело шло об интересе казны, она большей частью не применялась: в таких делах обращалось внимание на интерес казны и на административные соображения. В иных случаях, когда тому не противоречил интерес казны, она применялась, в других она применялась в виде жалованья, а в большей части случаев, кажется, не имела применения. Как вообще, так и по отношению к давности Уложение 1649 года дает более определенные, более точные правила, нежели все предшествовавшие законоположения. Постановления о сроке давности исков о праве собственности помещены в XIII главе, в ст. 13 и 30. В начале 13-й ст. говорится, что если по смерти вотчинника остаются сыновья и они владеют вотчиной сообща, то продажа и залог могут быть совершаемы лишь сообща, для предупреждения присвоения имения со стороны старшего брата, управляющего имением. Затем продолжается:

Статья 30. А судити о вотчине за сорок лет, а которые вотчины будут в купле, или в закладе болши сорока лет, а вотчинники о таких вотчинах учнут после сорока лет бити челом на выкуп: и таких вотчин после указных сорока лет на выкуп ни кому не давать.

Последняя, 30-я, статья говорит только о давности иска о выкупе; это видно не только из ее содержания, но и из того, что в предшествующей и последующей статьях говорится только о выкупе[140]. О давности иска в делах о праве собственности на земли говорится только в ст. 13. Эта статья есть первый по времени закон, в котором упоминается о сорокалетнем сроке давности для исков о праве собственности на землю. Неволин справедливо говорит, что из выражения этой статьи видно, что сорокалетний срок не введен Уложением, но приводится в нем как учреждение, уже прежде существовавшее. В приведенной статье говорится: учнут бити челом в указные в сорок лет, т.е. в законные сорок лет, введенные законом (указом). Если бы этот срок был введен лишь Уложением, то это выражение не могло бы быть употребляемо, нельзя было бы указывать на узаконенный сорокалетний срок. Это значение слова указный видно из самого Уложения; так, в нем сказано: что прежде иск о беглых прекращался истечением указных лет, т.е. сначала пятилетнего, затем десятилетнего срока; оба срока в свое время были введены указами.

По отношению к иску о праве выкупа в первое время после Уложения допускалось прерывание сорокалетнего срока, что отменяется только в 1679 году[141], где постановлено, что в течение сорокалетнего срока должен быть не только воспоследовать приговор о праве выкупа, но производиться и самый выкуп, иначе право выкупа прекращалось, несмотря на признание в приговоре. Срок считался со времени первой продажи имения. Постановлению этому, впрочем, не было дано обратной силы на дела прежнего времени. Этим доказывается неправильность мнения г. Дмитриева[142], который видит в допущении прерывания срока предъявлением иска только уловку, предлог для нарушения закона. Если бы действительно это была только уловка, то указу 1679 года дали бы обратную силу.

[122] А. И. I. N 154, XVIII.

[124] О владении, стр. 106-107.

[125] Федотов-Чеховский. Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России. Киев, 1860. I, N 96.

[126] Непонятно, с какой стати профессор Владимирский-Буданов (Обзор ист. русского пр. Киев, 1900, стр. 533 и в примеч.) возбуждает вопрос о закона и тут же устраняет это ненужное и неосновательное предположение ненаучным образом чрез argumentum ad hominem. Если в указной книге поместного указа нет того указа, на который ссылается решение, то это вовсе не доказывает несуществования указа, а лишь неполноту указной книги. Мало ли разве сборников законов неполных? Правая грамота, как официальный акт, достоверна, пока не доказано будет противное. Неправильно также предположение, что в решении насилие, совершенное над отцом истца, считается покрытым 10-летней давностью: правильное объяснение изложено в тексте.

[128] Ср. также правую грамоту 1619 г. Акты, отн. до гражд. расправы, изд. Федотовым-Чеховским. I, N 98.

[129] Ист. росс. гр. зак. II, стр. 186.

[130] Указная книга царя Михаила Феодоровича, отпечатанная в ( ), 1842, N 11 и 12, стр. 9 и 10.

[131] Указная книга царя Михаила Феодоровича. . 1842, N 11 и 12, стр. 35, 36.

[132] Указная книга царя Михаила Феодоровича. , 1842, N 11 и 12, стр. 30.

[136] Указная книга царя Михаила Феодоровича. , 1842, N 11 и 12, стр. 15, 39, 40, 44-46. Да буде которые люди завладели сторонними землями сверх своих дач, и те земли отписывати на государя: Потому что они те земли имали неправдою - многия земли за малыя чети, утая прежние писцовые книги: также доп. указ к Судебнику. Ср.: А. И. III. N 92, XIII.

[137] Указная книга, стр. 37. Указ 1620 г. повторяется на стр. 44, подтверждается в 1635 г., стр. 115.

[138] Там же, стр. 143, указ 1647 г.

[139] Указная книга царя Михаила Феодоровича, стр. 122 и 123. В этом указе впервые является десятилетний срок. В 1641 г. является такой же срок по искам о беглых крестьянах.

[140] Неволин. Ист. рос. гражд. зак. II, стр. 185-186, примеч. 299. Г. Беляев, впрочем, не стесняясь содержанием статьи, объявляет, что этой статьей введена общая исковая давность. Ср.: Как понимали давность, стр. 29.

[141] Полное Собрание Законов Российской Империи (П. С. З.). Т. II. N 752.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: