Расширение права на защиту на досудебных стадиях
Обновлено: 18.04.2024
Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30 июня 2015 г. N 29 г. Москва "О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве"
Право на защиту каждого, кто подвергся уголовному преследованию, признается и гарантируется Конституцией Российской Федерации (статьи 17, 45, 46, 48, 123), общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации в качестве одного из основных прав человека и гражданина.
Порядок реализации данного конституционного права определяется Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, при применении норм которого должны учитываться правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и практика Европейского Суда по правам человека.
Обеспечение права на защиту является обязанностью государства и необходимым условием справедливого правосудия.
В целях единообразного разрешения судами вопросов, возникающих в практике применения законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве, Пленум Верховного Суда Российской Федерации, руководствуясь статьей 126 Конституции Российской Федерации, статьями 2 и 5 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 года N 3-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации", постановляет дать следующие разъяснения:
2. Судам необходимо иметь в виду, что право обвиняемого на защиту включает в себя не только право пользоваться помощью защитника, но и право защищаться лично и (или) с помощью законного представителя всеми не запрещенными законом способами и средствами (часть 2 статьи 16, пункт 11 части 4 статьи 46, пункт 21 части 4 статьи 47 УПК РФ), в том числе давать объяснения и показания по поводу имеющегося в отношении его подозрения либо отказаться от дачи объяснений и показаний; возражать против обвинения, давать показания по предъявленному ему обвинению либо отказаться от дачи показаний; представлять доказательства; заявлять ходатайства и отводы; давать объяснения и показания на родном языке или языке, которым он владеет, и пользоваться помощью переводчика бесплатно, в случаях, когда обвиняемый не владеет или недостаточно владеет языком, на котором ведется судопроизводство; участвовать в ходе судебного разбирательства в исследовании доказательств и судебных прениях; произносить последнее слово; приносить жалобы на действия, бездействие и решения органов, осуществляющих производство по делу; знакомиться в установленном законом порядке с материалами дела. Процессуальные права обвиняемого не могут быть ограничены в связи с участием в деле его защитника и (или) законного представителя.
Предусмотренные нормами уголовно-процессуального закона права должны быть разъяснены в объеме, определяемом процессуальным статусом лица, в отношении которого ведется производство по делу, с учетом стадий и особенностей различных форм судопроизводства. В частности, при рассмотрении дела по существу судом первой инстанции разъяснению обвиняемому подлежат не только права, указанные в части 4 статьи 47 УПК РФ, но и другие его права в судебном разбирательстве, в том числе право ходатайствовать об участии в прениях сторон наряду с защитником (часть 2 статьи 292 УПК РФ), а при отсутствии защитника - участвовать в прениях сторон (часть 1 статьи 292 УПК РФ), право на последнее слово (статья 293 УПК РФ).
4. Право обвиняемого лично осуществлять свою защиту, реализуемое посредством его участия в судебном разбирательстве, обеспечивается судом. В отношении обвиняемых, содержащихся под стражей либо отбывающих наказание в виде лишения свободы, суд первой инстанции принимает меры по обеспечению их участия в судебном заседании непосредственно либо в случаях, предусмотренных частью 6 1 статьи 241 и частью 2 статьи 399 УПК РФ, путем использования систем видеоконференц-связи. Вопрос о форме участия таких лиц в судебных заседаниях судов вышестоящих инстанций решается судом, рассматривающим дело (часть 2 статьи 389 12 , часть 2 статьи 401 13 УПК РФ).
5. Судам следует проверять, извещен ли обвиняемый о дате, времени и месте заседания суда первой, апелляционной или кассационной инстанции в сроки, установленные соответственно частью 4 статьи 231, частью 2 статьи 389 11 , частью 2 статьи 401 12 УПК РФ. При несоблюдении указанных сроков суд выясняет у обвиняемого, имел ли он достаточное время для подготовки к защите. Если суд признает, что этого времени было явно недостаточно, а также в иных случаях по просьбе обвиняемого, в целях обеспечения требований части 3 статьи 47 УПК РФ суд объявляет перерыв в судебном заседании либо откладывает его на определенный срок.
6. Если после вынесения приговора или иного судебного решения обвиняемый и (или) его защитник ходатайствуют о дополнительном ознакомлении с материалами дела для составления апелляционной жалобы, суду, в производстве которого находится дело, надлежит уточнить, какие именно материалы дела им необходимы. При разрешении такого ходатайства суд выясняет, знакомились ли обвиняемый и (или) его защитник по окончании предварительного расследования со всеми материалами дела и не были ли они ограничены в праве выписывать любые сведения и в любом объеме, за свой счет снимать копии с материалов дела, а также знакомились ли они с протоколом судебного заседания. В случае удовлетворения ходатайства суд определяет срок для дополнительного ознакомления с учетом установленных обстоятельств.
7. В силу требований части 2 статьи 123 Конституции Российской Федерации и части 1 статьи 247 УПК РФ разбирательство дела в суде первой инстанции проводится при обязательном участии обвиняемого. Рассмотрение дела в отсутствие обвиняемого допускается лишь в случаях, предусмотренных федеральным законом.
Исходя из положений частей 1 и 4 статьи 247 УПК РФ ходатайство обвиняемого, не уклоняющегося от явки в суд, о рассмотрении дела в его отсутствие может быть удовлетворено судом только по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести.
Если обвиняемый, заявляя ходатайство о заочном рассмотрении дела, ссылается на обстоятельства, которые препятствуют его участию в судебном разбирательстве, то суд вправе признать данное ходатайство вынужденным, отказать в его удовлетворении и назначить судебное заседание с участием обвиняемого либо, при наличии к тому оснований, приостановить производство по делу.
8. В соответствии с положениями части 2 статьи 243, статьи 257 УПК РФ и нормами главы 36 УПК РФ в их взаимосвязи председательствующий в подготовительной части судебного заседания разъясняет всем участникам судебного разбирательства не только их права, но и обязанности, знакомит с регламентом судебного заседания. При этом подлежат разъяснению также положения статьи 258 УПК РФ, предусматривающей меры воздействия за нарушение порядка в судебном заседании, неподчинение распоряжениям председательствующего или судебного пристава, в том числе возможность удаления из зала заседания по решению председательствующего (коллегии судей) и последствия такого удаления.
Если нарушение порядка в судебном заседании, неподчинение распоряжениям председательствующего или судебного пристава допускает обвиняемый, то в зависимости от характера нарушений он предупреждается председательствующим о недопустимости такого поведения либо по мотивированному решению председательствующего (коллегии судей) удаляется из зала заседания на определенный период (например, на период допроса потерпевшего или свидетеля; до окончания судебного следствия или завершения прений сторон).
Следует учитывать, что закон не предусматривает обязанность суда уведомлять обвиняемого по возвращении в зал судебного заседания о содержании проведенных в его отсутствие судебных действий и исследованных доказательств. При наличии просьбы обвиняемого о получении такой информации суд предоставляет ему время для обращения за помощью к своему адвокату.
9. Если при рассмотрении дела в отсутствие обвиняемого в соответствии с частью 4 статьи 247 УПК РФ защитник не приглашен самим обвиняемым, его законным представителем или другим лицом по поручению обвиняемого, то суд в целях обеспечения состязательности и равноправия сторон и права обвиняемого на защиту принимает меры к назначению защитника. Такие же меры суду необходимо принять и в случае, когда обвиняемый удален из зала судебного заседания, а дело слушается в отсутствие защитника.
10. Судам необходимо иметь в виду, что предусмотренное частью 1 статьи 50 УПК РФ право на приглашение защитника не означает право обвиняемого выбирать в качестве защитника любое лицо по своему усмотрению и не предполагает возможность участия в деле любого лица в качестве защитника. По смыслу положений части 2 статьи 49 УПК РФ, защиту обвиняемого в досудебном производстве вправе осуществлять только адвокат.
Кроме того, при наличии любого из обстоятельств, указанных в статье 72 УПК РФ, участие защитника исключается во всех стадиях уголовного судопроизводства.
Если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), то такой адвокат подлежит отводу (пункт 3 части 1 статьи 72 УПК РФ, подпункт 2 пункта 4 статьи 6 Федерального закона от 31 мая 2002 года N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", пункт 1 статьи 13 "Кодекса профессиональной этики адвоката" (принят Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 года).
Исходя из взаимосвязанных положений части 1 статьи 72 УПК РФ установленное в пункте 3 данной нормы ограничение относится к случаям, когда защитник в рамках данного или выделенного из него дела оказывает или ранее оказывал в ходе досудебного производства либо в предыдущих стадиях судебного производства и судебных заседаниях юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им обвиняемого. Однако это не исключает возможность отвода защитника и в иных случаях выявления подобных противоречий, не позволяющих ему участвовать в данном деле.
11. При разрешении ходатайства обвиняемого, заявленного в соответствии с частью 2 статьи 49 УПК РФ о допуске одного из близких родственников или иного лица в качестве защитника, суду следует не только проверять отсутствие обстоятельств, указанных в статье 72 УПК РФ, но и учитывать характер, особенности обвинения, а также согласие и возможность данного лица осуществлять в установленном законом порядке защиту прав и интересов обвиняемого и оказывать ему юридическую помощь при производстве по делу.
В случае отказа в удовлетворении такого ходатайства решение суда должно быть мотивированным.
12. В силу части 1 статьи 50 УПК РФ защитник или несколько защитников могут быть приглашены для участия в деле как самим обвиняемым, так и его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого.
Если обвиняемым заявлено ходатайство об отложении судебного заседания для приглашения избранного им защитника, то обвиняемому следует разъяснить, что в силу положений части 3 статьи 50 УПК РФ при неявке приглашенного им защитника в течение 5 суток либо в течение иного более длительного, но разумного срока со дня заявления такого ходатайства суд вправе предложить обвиняемому пригласить другого защитника, а в случае отказа - принять меры по его назначению.
В том же порядке суд при отводе единственного адвоката, осуществляющего защиту обвиняемого, принимает меры к обеспечению участия в судебном заседании другого адвоката.
Когда защиту обвиняемого осуществляют несколько приглашенных им адвокатов, неявка кого-либо из них при надлежащем уведомлении о дате, времени и месте судебного разбирательства не препятствует его проведению при участии хотя бы одного из адвокатов.
13. Согласно части 1 статьи 51 УПК РФ участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно, если обвиняемый не отказался от него в порядке, установленном статьей 52 УПК РФ. При этом участие в судебном заседании обвинителя (государственного обвинителя) не является безусловным основанием для обеспечения участия в нем защитника, поскольку обвиняемый на любой стадии производства по делу вправе по собственной инициативе в письменном виде отказаться от помощи защитника.
При разрешении такого заявления суду надлежит иметь в виду, что нежелание обвиняемого пользоваться помощью защитника должно быть выражено явно и недвусмысленно. В суде первой инстанции отказ от защитника может быть принят при условии, если участие защитника в судебном заседании фактически обеспечено судом.
Заявление обвиняемого об отказе от защитника ввиду отсутствия средств на оплату услуг адвоката либо неявки в судебное заседание приглашенного им или назначенного ему адвоката, а также об отказе от услуг конкретного адвоката не может расцениваться как отказ от помощи защитника, предусмотренный статьей 52 УПК РФ.
В случае, если суд принял отказ обвиняемого от защитника, решение об этом должно быть мотивированным.
14. Исходя из положений части 2 статьи 50, пункта 1 части 1 и части 3 статьи 51 и статьи 52 УПК РФ в их взаимосвязи суд принимает меры по назначению защитника во всех случаях, когда обвиняемый в судебном разбирательстве не воспользовался своим правом на приглашение защитника и при этом не заявил в установленном порядке об отказе от защитника либо такой отказ не был принят судом. При этом следует иметь в виду, что закон не предусматривает права обвиняемого выбирать конкретного адвоката, который должен быть назначен для осуществления его защиты.
15. К лицам, которые в соответствии с пунктом 3 части 1 статьи 51 УПК РФ в силу своих физических или психических недостатков не могут самостоятельно осуществлять свое право на защиту, следует относить, в частности, тех, у кого имеется психическое расстройство, не исключающее вменяемости, а также лиц, страдающих существенным дефектом речи, слуха, зрения или другим недугом, ограничивающим их способность пользоваться процессуальными правами. В целях создания необходимых условий для реализации такими лицами процессуальных прав и при наличии оснований суду следует обсуждать вопрос о необходимости привлечения к участию в деле соответствующих специалистов (владеющих навыками сурдоперевода, применения системы Брайля и т.д.).
16. По смыслу положений пунктов 8 и 9 части 4 статьи 47 УПК РФ в тех случаях, когда участие обвиняемого в судебном разбирательстве обеспечивается путем использования систем видеоконференц-связи, суду в целях надлежащего обеспечения права обвиняемого пользоваться помощью защитника необходимо разъяснить ему право общения с защитником в отсутствие других участников судебного заседания и принять меры к обеспечению возможности такого общения.
17. В случае изменения государственным обвинителем в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства обвинения в пределах его полномочий, предусмотренных частью 8 статьи 246 УПК РФ, суд с учетом мнения обвиняемого и его защитника предоставляет им время, необходимое для подготовки к защите от поддержанного государственным обвинителем обвинения.
18. Судам надлежит реагировать на каждое выявленное нарушение или ограничение права обвиняемого на защиту. При наличии к тому оснований суд, в частности, вправе признать полученные доказательства недопустимыми (статья 75 УПК РФ), возвратить уголовное дело прокурору в порядке, установленном статьей 237 УПК РФ (часть 3 статьи 389 22 , часть 3 статьи 401 15 УПК РФ), изменить или отменить судебное решение (статья 389 17 , часть 1 статьи 401 15 УПК РФ) и (или) вынести частное определение (постановление), в котором обратить внимание органов дознания, предварительного следствия, соответствующей адвокатской палаты или нижестоящего суда на факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер (часть 4 статьи 29 УПК РФ).
Суд может не признать право обвиняемого на защиту нарушенным в тех случаях, когда отказ в удовлетворении ходатайства либо иное ограничение в реализации отдельных правомочий обвиняемого или его защитника обусловлены явно недобросовестным использованием ими этих правомочий в ущерб интересам других участников процесса, поскольку в силу требований части 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод человека не должно нарушать права и свободы других лиц.
19. Обратить внимание судов на то, что, по смыслу части 2 статьи 389 24 УПК РФ, отмена оправдательного приговора по мотивам нарушения права обвиняемого на защиту не допускается. Оправдательный приговор может быть изменен по указанным мотивам лишь в части, касающейся основания оправдания, по жалобе оправданного, его защитника, законного представителя и (или) представителя (часть 3 статьи 389 26 УПК РФ).
20. С учетом взаимосвязанных положений статей 389 22 , 389 23 и части 1 статьи 389 24 УПК РФ о том, что обвинительный приговор, определение, постановление суда первой инстанции могут быть отменены или изменены в сторону ухудшения положения осужденного не иначе как по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего, частного обвинителя, их законных представителей и (или) представителей, при новом рассмотрении дела в суде первой или апелляционной инстанции после отмены приговора в связи с нарушением права обвиняемого на защиту, а также по иным основаниям, не связанным с необходимостью ухудшения положения обвиняемого, не допускается применение закона о более тяжком преступлении, назначение обвиняемому более строго наказания или любое иное усиление его уголовной ответственности.
21. В связи с принятием настоящего постановления:
признать не действующим на территории Российской Федерации постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 июня 1978 года N 5 "О практике применения судами законов, обеспечивающих обвиняемому право на защиту";
исключить пункт 3 из постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 марта 2004 года N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" (с изменениями, внесенными постановлениями Пленума от 5 декабря 2006 г. N 60, от 11 января 2007 г. N 1, от 9 декабря 2008 г. N 26, от 23 декабря 2008 г. N 28, от 23 декабря 2010 г. N 31 и от 9 февраля 2012 г. N 3).
3 марта «АГ» опубликовала новость, в которой поднята проблема отсутствия четкого регулирования вопроса о том, может ли защитник, назначенный в порядке ст. 51 УПК РФ на досудебной стадии, обжаловать приговор в кассацию без заключения соглашения на защиту. По информации от адвоката одной из палат, кассационный суд общей юрисдикции перестал принимать жалобы от защитников, действующих с момента возбуждения уголовного дела и полагающих, что их полномочия сохраняются и после вступления судебных актов в силу.
Адвокат АП Курганской области просит ВС проверить законность действий судьи, который не стал рассматривать кассационную жалобу от защитника, назначенного еще на досудебной стадии
Можно привести ряд аргументов как за, так и против такого подхода кассационного суда. Выскажу свою точку зрения и постараюсь ее аргументировать.
Адвокат, вступивший в уголовное дело на законных основаниях в качестве защитника, является самостоятельной процессуальной единицей и вправе (ст. 49, 53, 401.2 и др. УПК) от своего имени (в интересах подзащитного) подавать жалобы, ходатайства, а также предпринимать иные действия в рамках его полномочий. Норма ч. 4 ст. 49 УПК устанавливает, что адвокат вступает в дело в качестве защитника по предъявлении удостоверения и ордера. При этом – по смыслу ст. 49, 51, 52 и 72 УПК и в силу правовых позиций, изложенных в действующих решениях КС, – лицо, допущенное к участию в деле в качестве защитника, сохраняет уголовно-процессуальные права и обязанности на всех стадиях производства по делу, в том числе до тех пор, пока судом не будет принят отказ обвиняемого от данного защитника или суд не примет решение о его отводе (определения КС от 24 июня 2008 г. № 453-О-О и от 25 декабря 2008 г. № 871-О-О).
При таких обстоятельствах вступивший в дело на любой (предыдущей) стадии адвокат (по соглашению) вправе подавать кассационную жалобу, если его полномочия не прекращены (соответствующим процессуальным решением об отводе, о принятии отказа) или не ограничены доверителем (предметом соглашения, расторжением соглашения).
УПК прямо не предусмотрено иное регулирование прекращения полномочий назначенного защитника в сравнении с приглашенным. С учетом положения п. 8 ст. 10 КПЭА напрашивается вывод об аналогии. Однако это не так. Назначенный адвокат может подавать кассационную жалобу, только если доверитель уполномочил его на это отдельным соглашением, и вот почему.
По смыслу закона адвокат назначается соответствующим должностным лицом (следователем, дознавателем) либо судом лишь на отдельную стадию судопроизводства, ограниченную нахождением уголовного дела в производстве такого лица (либо его процессуального правопреемника в случае отвода и т.д.). При переходе дела в следующую стадию требуется новое назначение. С учетом требований непрерывности защиты в уголовном судопроизводстве ранее назначенный адвокат всегда имеет преимущественное право на продолжение защиты (такой порядок закреплен Рекомендациями Совета ФПА РФ об обеспечении непрерывности защиты по назначению и региональными правилами адвокатских палат, принятыми во исполнение Порядка назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве (утвержден Решением Совета ФПА от 15 марта 2019 г. с последними изменениями от 18 февраля 2021 г., вступившими в силу 1 марта, далее – Порядок)), но для этого требуется новое назначение. Наличие преимущества (при назначении в последующие стадии процесса) дает назначенному на досудебной стадии защитнику возможность оставаться в процессе вплоть до окончания рассмотрения дела судом кассационной инстанции. Понятно, что различные уважительные причины (болезни, занятость по другим поручениям, логистика и т.п.) зачастую не позволяют назначенному на досудебной стадии защитнику оставаться в деле до кассации – чаще всего после первой инстанции либо апелляции происходит замена.
Таким образом, в данном случае следует рассматривать гипотетическую возможность подачи кассационной жалобы адвокатом, назначенным для защиты в апелляционной инстанции. Это может быть как продолжающий участие в деле (с досудебной стадии) адвокат, так и его процессуальный правопреемник, назначенный позднее.
Вывод об отсутствии у него права на подачу кассационной жалобы основан на следующем.
Очевидно, что порядок назначения защитников и их полномочия, как и в случае с приглашенными, регулируется помимо УПК законодательством об адвокатской деятельности. Права и обязанности адвоката-защитника закреплены в ст. 6 и 7 Закона об адвокатуре. При осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан соблюдать КПЭА и исполнять решения органов адвокатской палаты субъектов Федерации и ФПА РФ, принятые в пределах их компетенции.
УПК прямо предусматривает (ч. 3 и 4 ст. 50), что назначенный защитник вступает в дело согласно Порядку.
Одним из основных является принцип непрерывности защиты (п. 3.4 Порядка). Применительно к назначению адвокатов в качестве защитников он означает участие одного и того же адвоката в уголовном деле с момента назначения до полного исполнения им принятых на себя обязательств, за исключением случаев, предусмотренных законодательством, Порядком и региональными правилами.
В соответствии с п. 2 ст. 13 КПЭА адвокат, принявший поручение на осуществление защиты по уголовному делу, не вправе отказаться от защиты (за исключением предусмотренных законом случаев) и должен выполнять обязанности защитника, включая – при необходимости – подготовку и подачу апелляционной жалобы на приговор.
Согласно п. 16 и 17 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятым Восьмым Всероссийским съездом адвокатов 20 апреля 2017 г., адвокат обжалует в апелляционном порядке приговор при наличии к тому оснований, за исключением случая, когда подзащитный письменно отказался от обжалования приговора и защитник убежден в отсутствии самооговора. Адвокат не вправе отказаться от принятой на себя защиты. Он участвует в уголовном деле до полного исполнения принятых им на себя обязательств, кроме случаев, предусмотренных законодательством и (или) разъяснениями Комиссии ФПА по этике и стандартам, утвержденными Советом ФПА.
Аналогичные правила предусмотрены Рекомендациями Совета ФПА об обеспечении непрерывности защиты по назначению.
Приведенные нормы недвусмысленно определяют, что полномочия защитника, назначенного судом первой инстанции, ограничены правом (одновременно и обязанностью, игнорирование которой приводит к дисциплинарной ответственности) подачи при необходимости апелляционной жалобы на приговор (или иное итоговое решение по существу) суда. В случае неподачи такой жалобы (при наличии к тому оснований либо по просьбе доверителя) право на защиту будет очевидно нарушено, поскольку защитник не выполнил процессуальные обязанности, для исполнения которых был назначен.
Участвующий (по назначению суда) в апелляции и в последующих стадиях судопроизводства адвокат не должен обжаловать итоговое решение суда, поскольку подобная обязанность не установлена законом. Соответственно, право доверителя на защиту самим фактом неподачи адвокатом кассационной жалобы не может быть нарушено.
При таких обстоятельствах очевидно, что такое полномочие адвоката, как подача кассационной жалобы, не вытекает из его обязанностей защитника по назначению на стадии апелляционного рассмотрения и не подлежит оплате за счет средств бюджета. При этом осужденный не лишен возможности заключить соглашение с этим же или другим адвокатом либо написать жалобу самостоятельно (подписать подготовленную адвокатом).
На мой взгляд, действующее регулирование полномочий назначенного защитника является разумным и достаточным. Обязанность подачи апелляционной жалобы как последнего процессуального действия назначенного судом первой инстанции адвоката (в рамках концепции непрерывной защиты) основана на фундаментальных принципах уголовного судопроизводства (прежде всего, на презумпции невиновности, не допускающей констатации виновности до вступления приговора в законную силу) и международных стандартах уголовной защиты.
Очевидно, что фундаментальные нарушения материального и процессуального права, влекущие необходимость вмешательства кассационной инстанции и отмены либо изменения вступивших в силу приговоров суда (т.е. прошедших две судебных инстанции), – не являются общим местом, однако судебные ошибки встречаются.
С законодательным закреплением правил сплошной кассации производство в суде кассационной инстанции по уголовным делам в определенной мере утрачивает характер исключительной стадии процесса, приобретая черты ординарной проверочной инстанции. В связи с этим возникает «соблазн» наделить назначенного (для участия в апелляции) адвоката правом на подачу кассационной жалобы. Однако такой подход, безусловно, требует законодательных изменений. Но даже если они будут приняты, очевидно, что решение о назначении защитника должен будет принимать суд кассационной инстанции, а не сам адвокат. Полагаю, что назначению защитника в любом случае должно предшествовать волеизъявление осужденного о подаче жалобы с указанием на отсутствие возможности (желания) пригласить адвоката самостоятельно.
Такие выводы основаны на трех принципиальных моментах.
Во-первых, помощь от назначенного адвоката всегда вторична по отношению к праву на защиту приглашенным защитником: до назначения адвоката ответственному за обеспечение права на защиту лицу следует выяснить возможность приглашения нуждающимся лицом выбранного им защитника.
Во-вторых, оплата работы назначенного адвоката является расходным обязательством бюджета. Назначение защитника именно ответственным должностным лицом в соответствии с установленным порядком (ст. 50 и 51 УПК) позволяет утверждать, что такая юридическая помощь вызвана реализацией права на защиту, востребована нуждающимся лицом, а следовательно, подлежит оплате за счет средств бюджета.
В-третьих, адвокат должен избегать навязывания своих услуг. Помимо прочего такой подход позволит предотвратить возможную конкуренцию жалоб (в случае если таковую независимо друг от друга будут готовить и назначенный ранее защитник, и приглашенный именно для составления кассационной жалобы другой адвокат). Ведь может случиться, что поспешно и без согласования с подзащитным направленная назначенным адвокатом-энтузиастом из благих намерений кассационная жалоба будет рассмотрена (с отрицательным итогом) в порядке сплошной кассации раньше, нежели подготовленная приглашенным адвокатом, и станет препятствием (ст. 401.17 УПК) для рассмотрения последней. В идеале такое не должно происходить (с учетом извещения сторон, права на отзыв жалобы и т.п.), но ничего исключить нельзя.
Насколько актуальны и необходимы такие изменения законодательства в принципе – большой вопрос, никак нельзя утверждать, что отсутствие полномочий у назначенного адвоката на самостоятельную подачу кассационной жалобы существенно ограничивает право осужденного на защиту. Сам осужденный либо уполномоченные им лица могут заключить соглашение с адвокатом, который сам подаст жалобу либо поможет ее составить: полугодовой срок подачи жалобы в порядке сплошной кассации это позволяет.
В то же время права единожды назначенного для участия в уголовном судопроизводстве (как в обсуждаемом случае – на досудебной стадии) защитника нельзя расширять до бесконечности, исходя лишь из принципа непрерывности защиты. Помимо права на подачу кассационных жалоб можно «замахнуться» и на предоставление назначенному на досудебной стадии адвокату права направлять ходатайства в порядке исполнения приговора.
Однако надо понимать, что наличие права повлечет встречные обязанности. Если зафиксировать такую обязанность адвокатов в Стандарте и КПЭА (что поможет в определенной степени закрыть пробел в правовом регулировании), назначенного защитника придется привлекать к дисциплинарной ответственности за неподачу кассационной жалобы (по аналогии с апелляционной) либо ее неквалифицированное составление.
Согласно документу адвокат, принявший поручение на защиту по назначению на досудебной стадии, не вправе отказаться от защиты в суде первой инстанции, включая подготовку и подачу апелляционной жалобы на приговор суда.
27 ноября состоялось очередное, расширенное заседание Совета ФПА РФ с участием президентов и представителей ряда региональных адвокатских палат. Как сообщает пресс-служба Федеральной палаты адвокатов, в ходе заседания были приняты ряд важных корпоративных документов и решений, в частности Совет утвердил Рекомендации «Об обеспечении непрерывности защиты по назначению».
В документе содержится отсылка к утвержденному Решением Совета ФПА от 15 марта 2019 г. Порядку назначения адвокатов в качестве защитников в уголовном судопроизводстве, основанному на принципе непрерывности защиты, который, в частности, означает участие одного и того же адвоката в уголовном деле с момента назначения до полного исполнения принятых им на себя обязательств.
Рекомендациями предусматривается, что адвокат, принявший поручение по осуществлению защиты по назначению в досудебном производстве, в соответствии с п. 2 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката не вправе отказаться от защиты в суде первой инстанции, включая подготовку и подачу апелляционной жалобы на приговор суда. При этом он имеет право не подавать апелляционную жалобу в случае, если суд согласился с его требованиями или при наличии письменного заявления подзащитного об отказе от реализации права на подачу апелляционной жалобы.
При этом в документе указано, что адвокат, принявший поручение на защиту по назначению в досудебном производстве, обязан участвовать не только в процессуальных действиях, проводимых следователем (дознавателем), но и в судебно-контрольном производстве в первой и апелляционной инстанциях. Например, при избрании, изменении и продлении меры пресечения, мер процессуального принуждения, обжаловании действий (бездействия) и решений в порядке, установленном ст. 125 УПК, и др. Адвокат, осуществляющий защиту по назначению в суде первой инстанции, обязан участвовать также в суде апелляционной инстанции при обжаловании промежуточных судебных решений.
В разделе, посвященном вопросам двойной защиты, указано, в частности, что недопустимо осуществление адвокатами защиты по назначению наряду с адвокатами, осуществляющими защиту тех же лиц на основании соглашения, за исключением случая, указанного в п. 18 Постановления Пленума ВС РФ от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве».
Согласно данному разъяснению отказ от защитника по назначению при наличии защитника по соглашению может быть не принят дознавателем, следователем или судом лишь тогда, когда процессуальное поведение защитника по соглашению либо поведение подозреваемого, обвиняемого при реализации права на свободный выбор защитника, будучи явно недобросовестным, ущемляет конституционные права других участников судопроизводства. Таким образом, назначение или продолжение участия в деле защитника по назначению при наличии у того же лица защитника по соглашению не может рассматриваться как недопустимое дублирование функций защиты.
Во всех прочих случаях защитник по назначению не вправе принимать участие в дознании, предварительном следствии либо в рассмотрении дела судом при наличии у подозреваемого, обвиняемого защитника по соглашению, от которого тот не отказался и который не отведен от участия в деле.
Если у обвиняемого (подозреваемого, подсудимого) ранее имелся защитник по назначению, то вступающему в дело адвокату до участия в каких-либо процессуальных действиях следует принять меры для выяснения причин замены, при необходимости связавшись с ним. В случае если адвокат удостоверится, что его назначение в качестве защитника осуществлено с нарушением установленных правил, либо прежний защитник не уведомлен надлежащим образом, либо отсутствует мотивированное процессуальное решение, исключающее возможность участия ранее назначенного защитника в уголовном деле, он обязан устраниться от участия в процессуальных действиях, сделав соответствующее заявление.
Также Совет ФПА большинством голосов принял изменения в Решение Совета ФПА РФ от 27 сентября 2013 г. «О двойной защите», проект которых представил вице-президент ФПА Генри Резник.
Пункт 1 решения дополняется абз. 6 и 7, содержащими отсылку к п. 18 Постановления Пленума ВС РФ от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», с указанием, что решение об отклонении отказа от защитника по назначению при участии в уголовном деле защитника по соглашению по мотивам злоупотребления правом на защиту должно быть обоснованным и мотивированным и само по себе не должно исключать возможности приглашенного защитника выполнить взятое на себя поручение.
Абзац 2 п. 2.1 дополняется указанием на то, что участие в деле наряду с защитником по соглашению защитника по назначению допустимо лишь в том случае, если отклонение отказа от него следователь или суд мотивируют именно злоупотреблением со стороны обвиняемого либо приглашенного защитника своими правомочиями и выносят о таком злоупотреблении обоснованное постановление (определение) с приведением конкретных фактических обстоятельств, свидетельствующих о дезорганизации хода досудебного или судебного процесса.
Документы будут позднее опубликованы на сайте Федеральной палаты адвокатов.
С лекциями выступили член редколлегии журнала «Вестник гражданского процесса» Айдар Султанов, заместитель управляющего партнера АБ «Линия Права» Валерия Качура и управляющий партнер МКА «ЮрСити» Виктория Шакина, а также руководитель Департамента систем судопроизводства и уголовного права факультета права НИУ ВШЭ Тимур Соколов.
29 апреля прошел очередной вебинар Федеральной палаты адвокатов РФ по совершенствованию профессионального мастерства, сообщает пресс-служба ФПА.
Борьба за право обжалования
Первым перед участниками вебинара выступил практикующий юрист, член редколлегии журнала «Вестник гражданского процесса» Айдар Султанов, который рассказал о своей новой книге «Борьба за право на обжалование». В ней он поделился своим видением права на судебную защиту, включающим в себя не только право на защиту нарушенных (оспоренных) прав, свобод или законных интересов, реализуемое путем подачи исков и заявлений в суды, но и право на защиту от судебных ошибок, а именно: право на доступ к вышестоящему суду, право донести правду о наличии судебной ошибки и право быть услышанным вышестоящим судом.
Одним из мотивов написания книги стало желание раскрыть широкой общественности обстоятельства, ставшие причиной обращения в Конституционный Суд РФ с жалобой на ст. 336 Гражданского процессуального кодекса РФ, и как рассматривалось дело в КС РФ. По словам спикера, раскрытие обстоятельств, легших в основание обращения и частично воспроизведенных в описательной части Постановления КС от 20 февраля 2006 г. № 1-П, поможет лучше понять это постановление. В книге приведены не только факты, но и правовые позиции заявителей и представителей государственных органов, участвовавших в конституционном судопроизводстве по данному делу. Они, в свою очередь, демонстрируют, что многие дискутируемые сейчас проблемы уже обсуждались тогда. В ходе лекции спикер остановился на обстоятельствах дела.
Айдар Султанов убежден, что, добившись победы в «борьбе за право», при возникновении нового аспекта проблемы легче отстаивать справедливость, поскольку имеющийся положительный опыт дает надежду отстоять право и выйти с честью в состязании с неправом.
Право не развивается само по себе, отметил спикер, и зачастую оно развивается не в «кабинетной тиши», а в результате столкновения людей с неправом, столкновения идеи о справедливости с нормой закона или обыкновением судебной практики. Порой такое столкновение бывает весьма жестким, и кажется, что конфликт неразрешим. «Когда мы не пасуем перед неправом, мы создаем условия для развития права и защиты прав и свобод на новом уровне», – считает Айдар Султанов.
Тонкости имущественных споров супругов
Далее с лекцией, посвященной актуальным вопросам рассмотрения имущественных споров супругов, выступили заместитель управляющего партнера адвокатского бюро «Линия Права» Валерия Качура и управляющий партнер Московской коллегии адвокатов «ЮрСити», заместитель председателя Комиссии по социальным и экономическим вопросам АЮР Виктория Шакина.
Опираясь на примеры из судебной практики, спикеры объяснили, как рассчитать сроки исковой давности при обращении в суд с требованием о разделе имущества, как определить и зафиксировать момент фактического прекращения семейных отношений и какие существуют возможности и варианты раздела бизнеса между супругами. Объяснения сопровождались слайдами презентации.
В ходе лекции было обращено внимание на то, что раздел общего имущества супругов может быть произведен как в период брака, так и после его расторжения по требованию любого из супругов, а также в случае заявления кредитором требования о разделе общего имущества супругов для обращения взыскания на долю одного из супругов в их общем имуществе. Виктория Шакина, ссылаясь на позицию Пленума Верховного Суда РФ, отметила, что при определении срока исковой давности по делам о разделе совместного имущества супругов этот срок следует исчислять не с момента расторжения брака, а со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.
Также спикеры затронули вопрос значимости для рассмотрения такой категории дел даты фактического прекращения семейных отношений. «Готовя исковое заявление о разводе, внимательно относитесь к датам, которые вы указываете: с какого момента стороны фактически не состоят в брачных отношениях, потому что это имеет определяющее значение», – призвала коллег Валерия Качура.
Спикеры отдельно остановились на рассмотрении дел о разделе имущества супругов, осложненного иностранным элементом: когда один из супругов иностранец либо когда часть имущества находится за границей. Они объяснили особенности подсудности таких дел, а также определения права, по которому должен быть разрешен спор. При рассмотрении вариантов раздела бизнеса между супругами были названы особенности раздела бизнеса между супругами на примере случаев, когда бизнес осуществляется индивидуальным предпринимателем и когда в совместной собственности супругов оказалась доля в обществе с ограниченной ответственностью.
В завершение лекции Валерия Качура и Виктория Шакина ответили на многочисленные вопросы слушателей, которых, в частности, интересовали выделение доли детей при разделе имущества супругов, последствия распоряжения одним супругом совместным имуществом без согласия второго супруга и компенсации его стоимости по рыночной цене на момент рассмотрения иска в суде, судебная практика по исчислению исковой давности при разделе совместных долгов супругов, раздел недвижимого имущества, находящегося в ипотеке, и др.
Ознакомиться с презентацией спикеров можно здесь, с дополнительными материалами – здесь.
Судебный контроль на досудебных стадиях
В завершение вебинара к.ю.н., доцент, руководитель Департамента систем судопроизводства и уголовного права факультета права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» Тимур Соколов выступил с лекцией на тему «Судебный контроль на досудебных стадиях уголовного процесса: проблемные вопросы теории и практики».
Как полагает спикер, судебный контроль – достаточно эффективное средство восстановления нарушенных прав в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Однако эффективность этой деятельности зависит от степени аргументированности процессуальных обращений участников уголовного судопроизводства.
Тимур Соколов заметил, что судебный контроль в досудебном производстве по уголовным делам для России является сравнительно новым институтом и «стал проникать» в российский уголовный процесс благодаря практике Конституционного Суда РФ середины 1990-х – начала 2000-х гг. Это «ставшие легендарными» постановления КС РФ от 3 мая 1995 г. № 4-П, от 13 ноября 1995 г. № 13-П, от 13 июня 1996 г. № 14-П, от 29 апреля 1998 г. № 13-П и от 23 марта 1999 г. № 5-П, которые непосредственно установили судебный контроль за заключением лица под стражу, за следственными действиями, затрагивающими конституционные права и свободы, за приостановлением и прекращением производства по уголовному делу.
Общей чертой всех этих производств является то, что они направлены на защиту прав и свобод участников уголовного судопроизводства, причем большей частью эти права и свободы являются конституционными, а не опосредуемыми уголовно-процессуальными нормами, уточнил Тимур Соколов.
Он обозначил три группы полномочий суда по осуществлению контроля в современном уголовном процессе. Это судебный контроль за применением мер процессуального принуждения; за следственными и иными процессуальными действиями, затрагивающими конституционные права участников уголовного судопроизводства; за иными решениями, действиями (бездействием) органов уголовного преследования.
Если с мерами пресечения судебная и адвокатская практика в какой-то степени устоялась, то с другими формами судебного контроля сохраняются серьезные проблемы, заметил Тимур Соколов. Так, не до конца понимаем круг процессуальных действий и решений, которые можно обжаловать в суде по правилам ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса РФ. Является сложным участие защитника в доказывании оснований для производства следственных действий, затрагивающих конституционные права и свободы.
Другим сложным вопросом, часто возникающим в судебной практике, спикер назвал ложное понимание преюдициального значения вынесенных в процедурах судебного контроля судебных решений. Такие решения не создают преюдиции в собственном смысле слова, а сама форма судебного контроля призвана устранить противоречия между промежуточными и итоговыми судебными решениями.
По мнению Тимура Соколова, на сегодняшний день судебный контроль можно оценить как достаточно эффективное средство восстановления нарушенных прав в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Однако эффективность этой деятельности зависит от степени аргументированности процессуальных обращений участников уголовного судопроизводства.
Обращаем внимание, что запись вебинара будет доступна 29 апреля до 24.00 (по московскому времени). Повторы трансляции состоятся 30 апреля и 1 мая 2022 г.
Что есть истина? Вопрос вопросов философской науки получил весьма специфическое преломление в доктрине уголовного процесса, прежде всего в контексте ее (истины) совместимости с принципом состязательности, охраны прав и свобод человека и гражданина, презумпцией невиновности и прочими завоеваниями либеральной реформы уголовного судопроизводства новейшего времени.
Мнения ожидаемо разделились на pro et contra: часть исследователей высказала убеждение в том, что истина – это высший закон правосудия, другие принялись «ругать» ее фетишем и наследницей советского прошлого. К сожалению, основная масса работ по рассматриваемой проблематике, на мой взгляд, продолжает носить сугубо умозрительный характер, что не позволяет неискушенному читателю уловить практическую составляющую возможного реформирования уголовного судопроизводства в предложенном ключе. Однако, как известно, все наши знания предназначены в конце концов для того, чтобы вернуться обратно в практику и активно влиять на ее развитие[2].
В этой связи, давайте попробуем взглянуть на дискуссию об истине в уголовном процессе с утилитарной точки зрения и ответить на вопрос: что в практическом плане представляет собой институт установления истины в уголовном процессе и возможно ли его вплетение в ткань состязательного уголовного судопроизводства?
I. Истина в уголовном процессе.
Прежде всего, следует определиться с углом зрения, отражающим авторское отношение к предложенной проблематике. Анализируя институт установления истины в уголовном судопроизводстве необходимо исходить из того, что содержание понятия «истина» в уголовном процессе и в гносеологии не совпадает, как не совпадают по содержанию и многие другие изначально философские категории, используемые в уголовном процессе, например «личность», «справедливость», «права человека» и т.д. Более того, попытки искусственной имплантации философских категорий в правовое поле, как это попытались сделать авторы указанного выше законопроекта, на мой взгляд, заранее обречены на провал, поскольку такие категории во всей своей абстрактной неопределённости просто не годятся для целей правового регулирования. Таким образом, говоря об установлении истины в уголовном судопроизводстве, мы вкладываем в него строго определенный юридический смысл, отличный от более широкого понимания истины в философской науке.
При таком подходе в самом общем виде под установлением материальной (объективной) истины в уголовном процессе следует понимать такой подход к доказыванию, при котором субъект доказывания осуществляет его:
- по собственной инициативе,
- вне зависимости от доказательственной активности сторон,
- руководствуясь при этом принципом всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств уголовного дела (средство достижения истины).
Если же инициатива в доказывании принадлежит сторонам, а суд, оставаясь относительно пассивным, выступает лишь в качестве независимого арбитра в споре сторон, говорят о формальной (юридической) истине[3].
При этом надо иметь в виду, что в обоих случаях истина по своей сути остается юридической, поскольку процесс ее отыскания всегда связан определенными процессуальными (юридическими) правилами и процедурами. Это очень важное уточнение в том смысле, что я не склонен ставить знак равенства между установлением истины и раскрытием преступления «во что бы то ни стало». Правила допустимости доказательств остаются незыблемыми, и в этом смысле они, конечно, в определенной степени затрудняют установление материальной (объективной) истины в угоду истине юридической. Но это не предмет спора, а данность, которую необходимо учитывать каждому криминалисту-практику.
Здесь необходимо сделать еще одно важное дополнение. Было бы большим заблуждением считать, что пассивный суд не стремится к установлению истины. Однако в рамках так называемой чистой состязательности она рождается в споре сторон. При этом стороны самостоятельно собирают доказательства для предоставления их суду, однако, в отсутствие независимого[4] органа, обязанного действовать объективно, всесторонне и беспристрастно, вынуждены соблюдать определенные процедуры, связанные с взаимным раскрытием доказательств, что в значительной степени обеспечивает объективность предоставляемой суду информации.
На основании изложенного позволю себе подвести некоторые предварительные итоги:
а) понятие истины в философском смысле не тождественно понятию истины в уголовном процессе, поэтому любые философские споры на основе обусловленности одного понятия другим не имеют практической ценности;
б) истина в уголовном процессе, как ее не назови, суть истина юридическая, поскольку ни один существующий процессуальный порядок не предусматривает ее отыскание в отрыве от юридических процедур;
в) дискуссия об истине в уголовном судопроизводстве по своей сути сводится к выбору оптимальной модели уголовно-процессуального доказывания, что, впрочем, не мешает каждой из существующих моделей по-своему стремиться к отысканию истины[5].
II. Истина и состязательность.
В рамках правовой дискуссии довольно часто выдвигаются суждения о том, что институт установления истины в уголовном судопроизводстве вступает в непримиримое противоречие с его же принципом состязательности. Для того, чтобы понять так ли это, необходимо прежде всего разобраться с содержанием данного принципа. Такой разбор представляет определенную сложность, поскольку единого подхода к содержанию принципа состязательности на сегодняшний день в доктрине нет. В самом общем виде данный принцип в уголовном судопроизводстве можно свести к следующим тезисам:
а) жесткое разграничение процессуальных функций обвинения, защиты и разрешения дела, соединенное с запретом совмещения их в одном лице;
б) наделение сторон обвинения и защиты равными правами и возможностями в отстаивании своей позиции перед судом;
в) ограничение роли суда в процессе созданием необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.
Дискуссия противников и сторонников института установления материальной (объективной) истины развернулась вокруг последнего пункта и свелась, по сути, к противоположным ответам на вопрос: должен ли суд быть активным участником отыскания истины независимо от инициативы сторон или его роль сводится к пассивному арбитру в споре, опять таки независимо от активности сторон в процессе[6]. Активность суда в практическом плане означает его возможность самостоятельно допрашивать свидетелей, назначать производство экспертизы, а также иным образом собирать доказательства по собственной инициативе в целях полноты и объективности судебного разбирательства. По мнению противников института установления объективной истины такая активность суда на практике может обернуться восполнением неполноты предварительного расследования, а значит является реализацией функции обвинения, что для суда недопустимо. С точки зрения юриста-практика должен сказать, что такие опасения не лишены оснований, но об этом чуть ниже. В любом случае, можно констатировать, что активная роль суда, стремящегося к установлению истины, подвергается остракизму со стороны сторонников чистой состязательности с точки зрения чрезмерного вмешательства государства со всеми его властными институтами в ход уголовного судопроизводства. В этом смысле такое чрезмерное вмешательство не может не отражаться на интересах сторон (особенно, когда все участники, призванные объективно и беспристрастно исследовать в ходе предварительного расследования материалы уголовного дела, находятся на стороне обвинения), что на мой взгляд нельзя признать допустимым.
III. Истина и состязательность в российском уголовном процессе.
Действующий УПК РФ, в отличие от предшествующих ему процессуальных законов[7], никак не упоминает ни об истине, ни о средствах ее достижения. Вместо этого правоприменителю предлагается смесь континентальной и англо-саксонской моделей построения уголовного судопроизводства с отказом от установления материальной истины, состязательностью на стадии предварительного расследования и пассивным судом-арбитром. При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что УПК РФ закрепляет по сути классическую смешанную модель уголовного судопроизводства, активно сдобренную нормами-декларациями в духе чистой состязательности. Такое положение вещей явилось результатом очень непростой и разнонаправленной работы составителей нового российского процессуального кодекса[8].
Для иллюстрации сказанного, приведу два положения, которые имеют отношение к рассматриваемой проблематике:
1. В главе 6 УПК РФ следователь поименован в качестве стороны обвинения. Следовательно, в силу ч. 2 ст. 15 УПК РФ на него не могут быть возложены функции стороны защиты. Но в то же время он обязан в рамках расследования устанавливать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния (п. 5 ст. 73 УПК РФ), а при их установлении вынести постановление о прекращении уголовного дела (гл. 29 УПК РФ), что, по идее, налагает на него обязанность в определенных случаях действовать в интересах защиты. Получается, что на стадии предварительного расследования реализация принципа состязательности в отношении следователя сводится к декларативному отнесению его к стороне обвинения, что, конечно, в определенной степени не может не дезорганизовывать его работу. Попытка же провести содержательный анализ процессуального статуса следователя приводит к убеждению, что на стадии предварительного расследования реализован как раз принцип установления материальной истины путем всестороннего, полного и объективного исследования материалов уголовного дела. Чем еще можно объяснить положения ч. 4 ст. 152 УПК РФ и ч. 2 ст. 154 УПК РФ, где всесторонность, объективность и полнота (как средства достижения материальной истины) упоминаются в качестве ценностных характеристик предварительного расследования?
2. Активность суда положениями УПК РФ действительно ограничена, что не позволяет говорить о том, что принцип установления материальной истины в настоящее время распространяется и на судебные стадии. В отличии от УПК РСФСР 1960 года российский суд не вправе по собственной инициативе возбудить уголовное дело, вернуть материал для производства дополнительного расследования, самостоятельно допрашивать свидетелей и иным образом восполнять неполноту предварительного расследования. Учитывая, помимо прочего, последствия отказа государственного обвинителя от обвинения, а также всевозможные сделки со следствием и правосудием, можно уверенно сказать, что в стадии уголовного судопроизводства материальная истина уступает место формальной в полном соответствии с принципом состязательности. Вместе с тем нельзя не отметить, что на практике правоприменитель зачастую сталкивается с явным непринятием судом своих ограниченных функций, что выражается, например, в активном допросе свидетелей и потерпевшего фактически вместо государственного обвинителя, а также содействии последнему в восстановлении допустимости доказательств, полученных с нарушением требований процессуального закона[9]. Происходит это во многом потому, что государственный обвинитель ведет себя в процессе пассивно, а суд, несмотря на декларативные нормы о состязательности, продолжает считать себя обязанным устанавливать истину, то есть самостоятельно сделать за прокурора его работу. Беседуя со многими судьями, критикующими пассивность прокурора в процессе, мне приходилось слышать, что суд-де орган борьбы с преступностью, а некомпетентность отдельного участника уголовного судопроизводства (в данном случае прокурора) не может являться препятствием для установления истины по делу. Хотя все понимают, что это не от хорошей жизни.
IV. Истина и состязательность. Возможность симбиоза.
Возможность сблизить позиции противников и сторонников института установления истины по уголовному делу видится мне в создании модели построения уголовного судопроизводства, учитывающей основные «болевые» точки каждой из сторон дискуссии. В этой связи хочу предложить несколько тезисов, в самом общем виде отражающих суть авторского видения такой модели.
1. Суд, осуществляя свою основную и единственную функцию в уголовном процессе (функцию разрешения уголовного дела) не может являться в полном смысле субъектом доказывания как его понимает УПК РФ (ст. 85). Поясню сказанное. В ходе судебного разбирательства суд может быть сколь угодно активным в своем желании правильно разрешить дело, но изначально он связан пределами судебного разбирательства, которые задает сторона обвинения. Выход за такие пределы для суда невозможен. Поэтому в ходе судебного разбирательства суд всего лишь осуществляет ревизию доказательственного потенциала сторон с тем, чтобы в итоге соотнести его с парадигмой обвинительного заключения на предмет истинности или ложности содержащихся в нем тезисов как относительно вины, так и в части предложенной обвинением правовой квалификации содеянного. При этом он не вправе собирать доказательства, тем более по собственной инициативе, поскольку обратное неминуемо уводит его от функциональных начал разрешения дела в сторону обвинения или защиты. При такой постановке вопроса судебное разбирательство выступает в качестве средства верификации знания стороны обвинения об обстоятельствах деяния путем состязательного исследования доказательств сторон, и в этом смысле, суд, безусловно, выступает в качестве одного из ключевых субъектов отыскания юридической истины по уголовному делу.
2. Осуществление стороной обвинения возложенной на нее законом функции (уголовное преследование) невозможно без полного, объективного и всестороннего расследования. В свою очередь необходимость всесторонности и объективности расследования вынуждает нас четко отделить функцию обвинения от самостоятельной функции в уголовном процессе – функции расследования уголовного дела, которая осуществляется специально уполномоченным и независимым должностным лицом – следователем. Независимость следователя от сторон в рамках осуществления расследования уголовного дела, с одной стороны, диктует необходимость в отказе от самостоятельного принятия им правоприменительных решений о начале расследования (возбуждение уголовного дела), его прекращении (прекращение уголовного преследования), а также о привлечении лица в качестве обвиняемого, что является безусловной прерогативой стороны обвинения. С другой стороны, следователь не должен завесить от позиции сторон (в частности, стороны обвинения) в отношении необходимости применения мер процессуального принуждения.
3. Объективность и всесторонность расследования уголовного дела должна достигаться в том числе через предоставление возможности стороне защиты (вне зависимости от ее (стороны) желания такой возможностью воспользоваться) активно участвовать в процессе сбора доказательств вообще и опровержения доказательств обвинения (например, путем предоставления стороне защиты возможности осуществить перекрестный допрос свидетелей обвинения) в частности.
4. Подобный подход, при котором расследование уголовного дела осуществляется независимым следователем при участии сторон, а результаты такого расследования становятся объектом оценки беспристрастного, но, в известной степени, пассивного[10] суда, на мой взгляд, способен, во-первых, придать элемент состязательности наряду с судебными и досудебным стадиям уголовного процесса, а во-вторых, обеспечить достижение юридической истины без совмещения функций сбора, проверки и оценки доказательств, с одной стороны, и уголовного преследования с другой, в руках стороны обвинения, объективность и беспристрастность которой подвергаются последнее время обоснованному сомнению.
Предложенные в настоящей работе тезисы так называемой «оптимальной» модели построения уголовного судопроизводства я планирую расширять в рамках отдельного исследования, чему, безусловно, будут способствовать критические замечания и содержательные дополнения читателя. Вместе с тем, оставаясь убежденным противником коренной переработки процессуального закона, считаю принципиально возможным на основе переосмысления и модернизации существующей модели уголовного процесса России создать условия, при который истина в уголовном судопроизводстве будет рождаться в муках состязательности на благо правосудия.
[2] Философия в вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / под ред. проф. Е.Е. Несмеянова. – М.: Гардарики, 2000. С. 278.
[3] Не сложно обнаружить, что концепция материальной истины характерна для романо-германской системы уголовно-процессуального права. В свою очередь англосаксонская система концепцию материальной истины отвергает, оставаясь в парадигме истины формальной.
[4] Независимого, в первую очередь, от интересов сторон.
[5] В этом смысле я полностью разделяю точку зрения Л.В. Головко, изложенную в журнале Библиотека криминалиста. Научный журнал. №4(5), 2012. С. 65 – 87.
[6] Видимо, правильнее будет сказать, в рамках такой активности.
[7] Имеются в виду Устав уголовного судопроизводства 1864 года, УПК РСФСР 1922, 1923 и 1960 годов.
[8] Подробнее см.: Мизулина Е.Б. Как создавался УПК // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. М., 2002.
[9] Например, по собственной инициативе вызывает и допрашивает следователя, проводившего предварительного расследование, об обстоятельствах производства спорных следственных действий. В итоге после такого допроса доказательство, полученное в результате следственного действия, признается допустимым полностью или в интересующей обвинение части.
[10] Пассивного в том смысле, что он пассивно относится к стремлению стороны обвинения навязать ему повторное расследование уголовного дела, чем снять с себя часть ответственности (если не всю) за судьбу публичного обвинения.
Автор статьи
Читайте также: