Привлечение следователя к уголовной ответственности судебная практика

Обновлено: 18.04.2024

Большинство юристов из тех, кто работает в уголовной сфере, многократно слышали фразу, что следователь процессуально независимое лицо. При этом все понимают, что это не совсем так или совсем не так.

Принцип процессуальной независимости провозглашен в законе, так в ст. 38 УПК РФ указано, следователь уполномочен самостоятельно направлять ход расследования, принимать решение о производстве следственных и иных процессуальных действий. Кроме того, следователь является субъектом оценки доказательств, который делает это по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью (ст. 17 УПК РФ).

Ознакомившись с приведенными положениями закона, сторонний наблюдатель и в правду может сделать вывод о том, что следователь является независимым участником процесса, уполномоченным проводить расследование, собирать доказательства, оценивать их и в итоге самостоятельно принимать процессуальное решение.

Однако идем далее, смотрим ст. 39 УПК РФ (руководитель следственного органа) и мы видим, что независимость следователя это только красивая декларация и не более того. Так, руководитель следственного органа вправе отменять незаконные или необоснованные постановления следователя, то есть абсолютно любое решение «процессуально независимого следователя» может быть отменено. Далее руководитель вправе давать следователю указания:

- о направлении расследования, производстве отдельных следственных действий;

- о привлечении лица в качестве обвиняемого;

- об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения;

- о квалификации преступления и об объеме обвинения.

Данные указания обязательны для следователя, в этой связи непонятно о какой независимости следователя может идти речь. Более того какая может быть свобода оценки доказательств, если руководитель уполномочен давать указание и о привлечении в качестве обвиняемого, и о квалификации преступления, и об объеме обвинения.

То есть если следователь считает, что доказательств для предъявления обвинения недостаточно, его мнение особо ничего не значит, если руководитель считает по-другому. Руководитель также определит и квалификацию преступления, и объем обвинения. Как Вам такая независимость? При этом постановление о привлечении в качестве обвинения будет подписано следователем. Как Вам такая свобода оценки доказательств?

Я здесь перечислил только часть полномочий руководителя следственного органа, которых уже достаточно, чтобы перечеркнуть всю «процессуальную независимость» и «свободу оценки доказательств» следователя, в действительности же их гораздо больше.

Правда в законе есть оговорка, что следователь вправе обжаловать указания руководителя, но только вышестоящему руководителю и без приостановления их выполнения. Но только ситуацию это никаким образом не меняет. Все равно последнее слово за руководителем только уже другого уровня. Если честно я хотел бы увидеть, как такое обжалование выглядит в реальной жизни, мне кажется это зверь вымирающий, а точнее мертворожденный.

Более того на практике руководителю не требуется утруждать себя какими-то письменными указаниями, зачем ему брать на себя ответственность за принятые решения, устного распоряжения уже достаточно. А если какой-то ретивый следователь вдруг посмеет их потребовать, то управа на него быстро найдется, здесь можно и нагрузку перераспределить и привлечение к дисциплинарной ответственности в арсенале руководителя имеется, и еще множество рычагов давления.

Для того чтобы понять откуда взялась ныне действующая система нужно обратиться к истории.

Современная система уголовного судопроизводства берет свое начало с 1864 года с принятием знаменитых судебных уставов, в том числе и Устава уголовного судопроизводства. Практически единогласно в ученом сообществе признано, что указанный нормативный акт является величайшим достижением и во многом до сих пор непревзойденным. Устав передал функцию предварительного следствия от полиции суду. Появляется специальная должность судебного следователя, который находится под ограниченным надзором прокурора, как указано в Уставе «наблюдением» и естественно под надзором суда. Никаких руководителей у судебного следователя не имеется, никаких обязательных для исполнения указаний не предусмотрено. По окончанию расследования дело направляется прокурору, который вправе вернуть дело на доследование. Окончательное решение по делу принимается судом: приостановление, прекращение, придание обвиняемого суду.

Данная модель имеет в своей основе французский уголовный процесс, где и в настоящее время сохранилось судебное предварительное следствие, которое осуществляет следственный судья. Судебный следователь (следственный судья) это и есть судья в нашем классическом понимании, имеющий соответствующий статус, но на которого возложено осуществление функции предварительного следствия. При такой системе не может быть никаких следственных органов, есть только судебные органы, не может быть строгой иерархии, централизации, отношений начальник-подчиненный.

После Октябрьской революции 1917 года картина начинает резко меняться. В 20-х годах (УПК РСФСР 1923 г.) следователь сначала переходит полностью под прокурорский надзор, а затем и вовсе становится следователем прокуратуры. Следователь становиться частью централизованной системы органов прокуратуры. Идет процесс слияния следствия и полицейского дознания. Затем появляются следственные аппарат в органах государственной безопасности и органах внутренних дел, который берет на себя расследование основной массы преступлений. Таким образом, происходит окончательное переформатирование следователя из судьи в полицейского чиновника. От судебных истоков у следователя остается только специально звание с приставкой «юстиции» и не более того.

Сформированная в СССР система органов предварительного расследования с косметическими изменениями функционируют до настоящего времени. В современной России каким-либо значимым изменением можно считать кардинальное сокращение надзорных полномочий прокурора, ликвидацию следователей в прокуратуре и создание на их базе Следственного комитета. Однако данные изменения никаким образом не изменили статус следователя и степень его независимости, была только создана аппаратно-бюрократическая независимость следственных органов от прокуратуры и не более того.

Для чего следователю нужна независимость, для того же зачем нужна независимость и судье, для справедливого и беспристрастного рассмотрения дела. Следователь, как и суд, проводит следствие, оценивает доказательства, принимает решение о виновности и невиновности, о наличии или отсутствии состава и события преступления и т.д. По своей сути следователь это «мини-судья» призванный упростить работу суда, отфильтровать его от лишней работы и несущественных деталей, тем самым, используя более упрощенную форму производства, экономить время и ресурсы суда. При этом предварительное расследование остается стадией судопроизводства, но в современных условиях фактически осуществляется полицейскими органами исполнительной власти.

Без независимого следствия и независимого суда не могут быть достигнуты цели уголовного судопроизводства указанные в ст. 6 УПК РФ:

1) защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений;

2) защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию.

При этом, когда я говорю о независимом следствии, я имею ввиду независимого следователя, а не независимый следственный орган. По закону следствие производит не следственный орган, а следователь. Независимость же следственного органа никак на независимость конкретного следователя не влияет, просто меняется лицо, от которого он зависит.

По моему скромному мнению это довольно очевидный факт, в этой связи возникает вопрос, по какой причине была ликвидирована независимость предварительного следствия. Я думаю, что для многих это тоже очевидно.

В советское время этот механизм было необходим для проведения политических репрессий и реализации воли руководства государства. Указание высшего руководства может быть быстро передано по цепочке сверху-вниз, которое также быстро могло быть исполнено. Однако практика показала, что для массовых репрессий и этот механизм оказался достаточно сложным, поэтому принималось множества экстраординарных норм направленных на упрощение производства.

В современной России нужно признать данные задачи не отпали, плюс к этому уголовное преследование стало инструментом политической бюрократической борьбы и экономической конкуренции. Зачастую эти задачи решаются как раз на стадии предварительного расследования и впоследствии такие дела даже не доходят до суда, поскольку цели, ради которых они возбуждаются, достигаются уже на данной стадии и не какой необходимости направлять их в суд, не имеется.

Кроме того, нужно отметить, что наличие централизованных бюрократических органов порождает за собой вал статистической отчетности, без которой такие органы не могут функционировать. Учитывая сферу, в которой данные органы работают, это очень печально сказывается уже на более широкой категории граждан. Статистические показатели и необходимость их достижения кардинально искажает смысл существования следственных органов и реализуемых ими функций в глазах сотрудников этих органов. Изменяется приоритет целей, достижение статистических показателей, а не реализация назначения уголовного судопроизводства, становится единственной задачей, которая стоит перед следователями.

Констатируя вышеуказанные проблемы, нужно отдавать себе отчет, что в ближайшее время они не будут решены, их решение даже не стоит на повестке дня. Все меры, которые обсуждаются, например предложение о введение следственного судьи, который будет осуществлять судебный надзор за следствием, не могут изменить сложившуюся ситуацию, это как говориться «мертвому припарки».

Ситуация может поменяться только при кардинальных сдвигах не только в сфере уголовного судопроизводства, но и во всей политико-правовой системе страны, когда защиты прав и свобод человека станет не декларативной, а реальной целью нашего государства.

«Лед тронулся, господа присяжные поверенные!» – так и никак иначе можно расценивать решения Верховного Суда РФ и Шестого кассационного суда общей юрисдикции 1 , принятые весной по одному из важнейших процессуальных вопросов, с которым сталкивался почти каждый адвокат-защитник.

Вопрос касается законности уголовного преследования по истечении сроков давности привлечения к уголовной ответственности, определенных ст. 78 УК РФ.

С точки зрения теории права спора в разрешении данной дилеммы быть не может ввиду прямого указания закона – уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное дело подлежит прекращению ввиду истечения сроков давности уголовного преследования (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ).

Однако на практике не раз наблюдалось вольное толкование законодательного императива, которое объяснялось процессуальной самостоятельностью следователя и дознавателя – они по своему усмотрению и с молчаливого согласия руководителей и надзирающих прокуроров выносили постановления о возбуждении уголовных дел, осуществляли сбор доказательств виновности подозреваемых (обвиняемых) и направляли дела в суд для рассмотрения по существу. На резонные претензии защитников обвиняемых (а в некоторых случаях – потерпевших) они парировали: «Прекращать дело не можем и не будем, у нас такая практика, суд во всем разберется».

Обжалование таких явно незаконных действий в порядке прокурорского надзора, а также ведомственного или судебного контроля положительного эффекта не приносило. Подобная «корпоративная солидарность» правоохранителей и суда не только умаляла закон, но и формировала ошибочную правоприменительную практику.

Столько адвокатских жалоб по этому вопросу было подано, столько копий сломано – и все напрасно! Наконец, Верховный Суд РФ разобрался в этом весьма важном процессуальном вопросе и занял принципиальную позицию, не согласившись со стороной обвинения.

Так, житель Республики Башкортостан обжаловал в порядке ст. 125 УПК в Советский районный суд г. Уфы три постановления о возбуждении уголовного дела, вынесенные следователем по особо важным делам второго отдела по расследованию особо важных дел республиканского СУ СКР по признакам преступлений, предусмотренных ч. 3 и 4 ст. 159 УК.

Суть требований истца заключалась в том, что по истечении сроков давности уголовное дело не может быть возбуждено. Однако суды первой (5 декабря 2019 г.), апелляционной (29 января 2020 г.) и кассационной (28 июля 2020 г.) инстанций не согласились с доводами жалобы и отказали в ее удовлетворении.

Как указано в Постановлении ВС от 1 апреля, «…согласно же п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ уголовное дело не может быть возбуждено, а возбужденное уголовное дело подлежит прекращению в связи с истечением сроков давности уголовного преследования. При этом данная норма закона не содержит условия о получении согласия лица на отказ в возбуждении уголовного дела по основаниям, указанным в п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ. Однако, вопреки указанным требованиям закона, следователем вынесены постановления о возбуждении в отношении ˂…˃ вышеуказанных уголовных дел, которые при рассмотрении жалоб последнего в порядке ст. 125 УПК РФ признаны судом законными».

Кассационная жалоба была передана на рассмотрение Шестого кассационного суда общей юрисдикции, который Определением от 26 мая отменил решение апелляционной инстанции с формулировкой: «В нарушение требований закона суд апелляционной инстанции, оставляя судебное постановление без изменения, не принял мер к проверке приведенных в нем оснований отказа в удовлетворении жалобы ˂…˃ на предмет их соответствия требованиям уголовно-процессуального закона и не дал надлежащей оценки нарушениям, допущенным при рассмотрении дела в суде первой инстанции».

На момент повторного рассмотрения жалобы Советским районным судом г. Уфы в июле уголовное дело в отношении заявителя уже было направлено в суд для рассмотрения по существу, поэтому в принятии жалобы было отказано. Однако это обстоятельство не помешало суду с учетом формирующейся практики по данному вопросу вынести в отношении подсудимого оправдательный приговор, который не был связан с доводами рассмотренной жалобы.

21 июля Советским районным судом г. Уфы в отношении К., обвинявшегося в фальсификации доказательств по гражданскому делу (ч. 1 ст. 303 УК), был вынесен оправдательный приговор. Как указано в приговоре, уголовное дело по истечении сроков давности привлечения к уголовной ответственности было возбуждено незаконно, что влечет признание всех собранных и исследованных доказательств недопустимыми.

ВС Республики Башкортостан поддержал выводы нижестоящего суда и счел доводы апелляционного представления прокуратуры необоснованными. Как указано в Апелляционном постановлении от 8 сентября по делу № 22–5054/2021, «Суд апелляционной инстанции находит выводы суда о том, что обвинение основано на недопустимых доказательствах ввиду незаконного возбуждения уголовного дела и сбора доказательств с нарушением требований закона, мотивированными, обоснованными материалами дела и нормами закона».

Полагаю, подобный подход будет способствовать формированию единообразной судебной практики по данному вопросу.

1 Постановление ВС РФ от 1 апреля 2021 г. № 49-УД21-3-К6, определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 26 мая 2021 г. № 77-2263/2021.

Большинство экспертов считают, что в случае, если такая практика станет обыденной, это приведет к прекращению возбуждения уголовных дел по неочевидным преступлениям. Но есть и мнение, что при доработке механизма личной ответственности он может стать действенным сдерживающим фактором от вынесения незаконных процессуальных решений по уголовным делам.

20 апреля 2017 г. Управление Федерального казначейства по г. Москве направило руководителю московского Главного следственного управления СК РФ запрос (имеется в распоряжении «АГ») о предоставлении сведений о нескольких сотрудниках Перовского межрайонного следственного отдела в целях «реализации права на регрессный иск». Поводом для обращения стало постановление Перовского районного суда Москвы, частично удовлетворившего заявление Владимира Ж. о реабилитации в порядке ст. 135 УПК РФ, которым с Министерства финансов РФ в его пользу было взыскано чуть более 837 тыс. рублей.

Как следует из постановления, в 2012 г. следственным отделом ОМВД России по району Косино-Ухтомский было возбуждено уголовное дело по ч. 4 ст. 159 в отношении неустановленного круга лиц. В конце февраля 2014 г. и.о. заместителя руководителя Перовского межрайонного следственного отдела в рамках этого дела квалифицировал действия Владимира Ж. по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, и в тот же день ему было предъявлено обвинение. Уже в июне последовал обвинительный приговор, вынесенный Перовским районным судом Москвы, по которому Владимир Ж. был осужден на пять лет лишения свободы со штрафом в размере 500 тыс. рублей и взят под стражу в зале суда.

Однако в сентябре определением Московского городского суда уголовное дело в отношении Владимира Ж. было прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – за отсутствием состава преступления. После этого он в порядке ст. 135 УПК РФ обратился в суд с заявлением о возмещении имущественного вреда, причиненного ему незаконным привлечением к уголовной ответственности и применением в качестве меры пресечения заключения под стражу, в размере 851,4 тыс. рублей. Как было сказано выше, суд удовлетворил требования частично – в размере 837,2 тыс. рублей.

Управление Федерального казначейства по Москве в этой связи считает, что действия должностного лица Перовского межрайонного следственного отдела СУ по ВАО ГСУ СК РФ по Москве явились основанием для взыскания убытков за счет государственной казны. А согласно п. 3.1 ст. 1081 ГК РФ Российская Федерация в случае возмещения вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами и незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда (ст. 1069 и 1070 ГК РФ), имеет право регресса к лицу, в связи с незаконными действиями или бездействием которого было произведено возмещение.

Эксперты в целом негативно восприняли данную ситуацию, указав на ряд опасных моментов введения практики предъявления требований в порядке регресса к следователю, в связи с действиями которого произведено возмещение имущественного вреда реабилитированному.

Адвокат АП г. Москвы Александр Панокин напомнил, что при принятии решений следователь оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств. А суд, рассматривая и разрешая дело, руководствуясь принципом свободы оценки доказательств, может прийти к иным выводам, чем следователь, что не означает незаконность действий последнего.

«Сложность состоит в отсутствии процедуры установления незаконности действий следователя и оценки вклада руководителя следственного органа и прокурора в принятие итоговых решений по делу. Однозначно такой процедурой не является служебная проверка, проведенная в следственном органе. Иначе это приведет к возрастанию зависимости следователя от руководства», – пояснил эксперт.

По его мнению, в случае если такие регрессные иски станут обычной судебной практикой, следователи просто не станут возбуждать уголовные дела по неочевидным преступлениям, опасаясь прекращения дела или вынесения оправдательного приговора.

Адвокат, доцент кафедры уголовно-процессуального права МГЮА им. О.Е. Кутафина Анна Паничева согласилась с выводами коллеги, уточнив, что речь может идти, например, об отказе следователей возбуждать дела по заявлениям об изнасиловании или неинсценированных взятках, потому что доказательства могут быть оценены как недостаточные для вывода о виновности. При этом, по ее словам, подобные случаи уже имеют место.

Анна Паничева обратила внимание на то, что в связи с данной ситуацией возникают вопросы о том, всегда ли следует связывать вынесение оправдательных решений только с ошибками органов расследования и прокуратуры и всегда ли обоснованны претензии к следователям, дознавателям и прокурорам, если их решения были отменены?

«Суд, судебное разбирательство – это сложная и непредсказуемая система. Оценка деятельности всех должностных лиц, собиравших доказательства по делу, утверждавших и поддерживавших обвинение, постановлявших приговор по фиксированному показателю, например по вступившему в законную силу приговору, определению или постановлению, вряд ли правильна. Тем более сомнительна и вредна идея обращения материальных взысканий на этих лиц за выполнение ими своих профессиональных обязанностей», – считает она.

«Только действия следователя, признанные преступлением в установленном законом порядке вступившим в законную силу приговором суда, могут служить основанием для предъявления к нему такого иска», – добавил Александр Панокин.

Вместе с тем, по мнению партнера АБ «Забейда, Касаткин, Саушкин и партнеры» Дениса Саушкина, личная ответственность правоприменителя может стать фактором, способным повысить законность и обоснованность принимаемых решений и устранить чувство безнаказанности, укоренившееся в российских правоохранительных органах.

Однако эксперт заметил, что в настоящее время следствие построено таким образом, что личная ответственность следователя распыляется: за ним надзирает прокурор, а внутри следствия имеется «многоступенчатая система заместителей руководителей», предпочитающих принимать коллегиальные решения. Кроме того, существует множество инспекторов службы процессуального контроля, призванных следить за законностью принимаемых решений.

В этой связи, по словам эксперта, в ст. 1070 ГК РФ указано, что возмещение осуществляется независимо от вины должностных лиц органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда. При этом правом регресса органы Казначейства России могут воспользоваться лишь в случае причинения вреда незаконными действиями (бездействием), что на практике, без нового уголовного дела, возбужденного уже в отношении должностного лица, доказать будет практически невозможно.

«В том виде, в каком процедура заявления регрессного иска к государственным органам существует в Российской Федерации, она положительного результата не принесет. В настоящее время отсутствует какая бы то ни было практика признания следователя обязанным компенсировать в рамках регрессного иска ущерб, причиненный принятием незаконного решения. Однако если данный механизм доработать, то он окажется реально действующим сдерживающим фактором от вынесения незаконных процессуальных решений по уголовным делам», – считает эксперт.

Адвокат АК «Бородин и Партнеры» Анатолий Кузнецов указал, что существующий механизм взыскания имущественного вреда вследствие реабилитации гражданина в порядке ст. 135 УПК РФ именно с Минфина России позволяет не нарушать границ полномочий, предоставленных следственному органу, по самостоятельному направлению хода расследования, вынесению процессуальных решений.

«В разъяснениях Постановления Пленума ВС РФ от 29 ноября 2011 г. № 17 “О практике применения судами норм главы 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих реабилитацию в уголовном судопроизводстве” не предусмотрена возможность предъявления ответчиком по иску о реабилитации в лице Министерства финансов РФ регрессного иска к должностным лицам следственного органа, в результате действий которых гражданину, незаконно привлеченному к уголовной ответственности, был причинен имущественный и моральный вред», – отметил эксперт.

Кроме того, он обратил внимание на то, что законность обвинения обеспечивает надзорный орган. Так, до вынесения обвинительного приговора судом первой инстанции в отношении Владимира Ж. уголовное дело было изучено органами прокуратуры, и никаких нарушений федерального законодательства выявлено не было. Все решения следователя были признаны законными и обоснованными, поскольку материалы уголовного дела были направлены в суд первой инстанции с утвержденным обвинительным заключением.

Тот факт, что судом апелляционной инстанции уголовное дело было прекращено, не означает, что фактическими причинителями вреда являются только лишь следователь и его руководитель. С таким же успехом Управление Федерального казначейства по г. Москве может обратиться с иском и к надзирающему прокурору, и к судье суда первой инстанции, добавил он.

Областной суд возмутился, что на протяжении двух лет расследования «заурядного уголовного дела» обвинение собирало доказательства халатности следователя, хотя пристава, который на самом деле причинил вред правам потерпевших, уже осудили

Адвокат Юрий Шевяков рассказал «АГ», что основной сложностью по делу считает искусственно созданную вокруг него в Белгородской области «псевдополитическую подоплеку». «Александр Бастрыкин приказал, Центральный аппарат СК два года расследовал, заместитель Генерального прокурора утвердил обвинительное заключение. Разве можно при таких вводных оправдать человека? А когда начали внимательно разбираться, выяснилось, что зацепиться-то особо и не за что», – подчеркнул защитник.

Белгородский областной суд оправдал бывшего следователя СКР, которого обвиняли в служебном подлоге и халатности. Апелляционный приговор от 11 ноября 2020 г. суд разместил на своем сайте всего через неделю. Об особенностях этого дела «АГ» рассказал адвокат АП Белгородской области Юрий Шевяков, который защищал бывшего следователя.

Позиция стороны обвинения

По версии обвинения, следователь Г. совершил служебный подлог, подделав подписи обвиняемого О. в ряде процессуальных документов по уголовному делу. Это было нужно Г. якобы для того, чтобы поскорее закончить работу по делу и получить одобрение от руководства. Деяние квалифицировали по ч. 2 ст. 292 УК, поскольку сторона обвинения посчитала, что подделка подписей в протоколах о наложении ареста на имущество О. повлекла существенное нарушение не только прав и законных интересов потерпевших, но и интересов государства. В частности, в обвинительном заключении (имеется у «АГ») отмечается, что действия Г. привели к «подрыву авторитета Следственного комитета РФ и доверия граждан к государству».

Основные аргументы защитника

По словам Юрия Шевякова, он с первого дня расследования настаивал на том, что ни один нормативный акт не обязывает следователя сообщать в Росреестр о наложении ареста на имущество обвиняемого. То есть следователь в этом случае не может быть субъектом халатности.

«Еще более нелепым казалось обвинение в служебном подлоге, совершая который, следователь якобы подделал в ряде процессуальных документов подписи обвиняемого. Мы настаивали на том, что в указанных документах подписи обвиняемого – действительные или подложные – отсутствуют в принципе, а считать подписью написанную в соответствующей графе следователем без какого-либо изменения своего обычного почерка фамилию обвиняемого недопустимо», – подчеркнул он. Единственное упущение Г. – невнесение в протоколы записи об отказе обвиняемого от подписи, подчеркнул защитник. Следователь говорил, что просто забыл это сделать.

«Несоответствие дат в якобы подложных документах и сведений о выводе обвиняемого из камеры СИЗО еще в ходе доследственной проверки мой доверитель объяснил технической ошибкой, которую он допустил при оформлении документов. Процессуальные действия были проведены 9 и 10 марта, а в протоколах фигурировали 5 и 7 марта», –отметил Юрий Шевяков. Его подзащитный вовремя не указал даты, а потом, уже перед направлением дела прокурору, вписал их по памяти.

Эти доводы адвокат приводил как на следствии, так и в двух судебных инстанциях.

Районный суд оправдал следователя частично, поэтому адвокат обжаловал приговор

23 июля 2020 г. Свердловский районный суд г. Белгорода оправдал Г. по обвинению в халатности, но осудил его за служебный подлог. Из-за истечения срока давности уголовного преследования мужчину освободили от уплаты назначенного штрафа (приговор имеется у «АГ»).

В апелляционной жалобе (есть в распоряжении редакции) Юрий Шевяков настаивал на том, что протоколы процессуальных действий не являются официальными документами по смыслу ст. 292 УК, а относятся к документам информационного характера. В них лишь изложены юридические факты и решения, уже установленные и удостоверенные другими официальными документами, говорил адвокат: «Так, юридический факт наложения ареста на имущество установлен соответствующим решением суда, при отсутствии которого правовые основания для составления подобного протокола отсутствовали бы».

Указав, что постановления о привлечении в качестве гражданского ответчика являются официальными документами, первая инстанция пояснила, что вынесение таких постановлений влечет возникновение прав, предусмотренных ст. 54 УПК РФ. На самом деле эти права возникают в силу заявления иска к конкретному лицу, а не из-за решения следователя, утверждал Юрий Шевяков.

Первая инстанция согласилась с тем, что указанные стороной обвинения процессуальные документы были составлены без О., однако доказательства говорят о другом, настаивал адвокат в апелляционной жалобе. В частности, защитник О. подтвердил, что протоколы всех процессуальных действий по делу его доверителя следователь Г. составлял в их ходе.

Юрий Шевяков также настаивал на том, что районный суд неверно оценил заключения почерковедческих экспертиз, вольно истолковал показания экспертов и из-за этого пришел к неверному выводу, что Г. подделал подписи О.

Обжаловала приговор и прокуратура. Гособвинитель требовал осудить бывшего следователя за халатность и признать служебным подлогом указание подписи О. в ряде документов, которые первая инстанция исключила из обвинения.

Апелляция резко раскритиковала позицию обвинения и приговор

Изучив материалы дела, Белгородский областной суд нашел недостатки и в оправдательной, и в обвинительной частях приговора. Так, пояснил он, при оправдании по обвинению в халатности районный суд привел лишь существо предъявленного обвинения, а установленные им самим фактические обстоятельства указывать не стал. «В связи с этим апелляционный суд теряется в догадках – согласился ли суд первой инстанции с фактическими обстоятельствами, установленными стороной обвинения, либо установил иные, отличные от них, события», – сыронизировал областной суд.

Обвинение в служебном подлоге апелляция назвала нелогичным. Она заметила, что районный суд сослался на существенный вред от действий Г. и его личную заинтересованность, но не привел, как того требует УПК, обстоятельства, на основании которых были сделаны эти выводы.

В частности, Белгородский областной суд обратил внимание на то, что во многих процессуальных документах, которые Г. составлял на компьютере, даты следственных действий вписаны вручную. При этом в процессуальных документах с якобы подделанной подписью О. в графе «подпись обвиняемого» фамилия О. также вписана от руки. Судебная экспертиза установила, что это написал Г., однако на допросе одна из экспертов сообщила, что следователь не пытался подражать подписи О. Показания эксперта косвенно подтверждают утверждения Г. о том, что он не изменял свой почерк, посчитал областной суд. Он также услышал доводы защитника о составлении спорных документов непосредственно в ходе процессуальных действий.

И сторона обвинения, и первая инстанция решили, что подсудимый хотел побыстрее завершить расследование. Однако, подчеркнула апелляция, в якобы подделанном протоколе от 7 марта Г. зафиксировал отказ обвиняемого от дачи показаний по существу окончательного обвинения. Это, по мнению областного суда, нельзя назвать экономией времени, то есть «подделка» такого документа не интересна должностному лицу, которое обязано завершить расследование в установленный законом срок.

Часть апелляционного приговора областной суд посвятил опровержению довода прокурора о том, что официальным является любой документ, составленный следователем при расследовании уголовного дела. Так, п. 35 Постановления Пленума ВС от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» разъясняет, что предметом служебного подлога является официальный документ, удостоверяющий факты, влекущие юридические последствия в виде предоставления или лишения прав, возложения или освобождения от обязанностей, изменения объема прав и обязанностей, напомнила апелляция. «Это означает, что не все документы, вышедшие “из-под пера” следователя, могут быть признаны официальными», – пояснил областной суд.

По его мнению, постановления о привлечении в качестве гражданского ответчика и обвиняемого и ряд протоколов, в том числе о наложении ареста на имущество обвиняемого, «лишь отражают “общение” следователя с участниками уголовного судопроизводства, позволяют контролировать соблюдение их прав, свобод и законных интересов, вследствие чего сами по себе не порождают факты, влекущие юридические последствия». А значит, внесение в них недостоверных сведений не может расцениваться как существенное нарушение прав и законных интересов граждан или охраняемых законом интересов общества и государства.

С момента возбуждения Г. уголовного дела подозреваемый (а затем обвиняемый) О. приобрел права, которые по своей сути оставались неизменными на протяжении предварительного и судебного следствия. Тогда же у потерпевших возникло право на возмещение ущерба. При таких обстоятельствах выводы суда о виновности следователя в служебном подлоге не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, решила апелляция.

Чтобы оценить обоснованность обвинения в халатности, областной суд проанализировал ст. 115 УПК, которая устанавливает основания и процедуру наложения ареста на имущество обвиняемого. Она не говорит об обязанности следователя направлять копии судебных решений в регистрационный орган, заметила апелляция: «В контексте названной нормы следователь лишь обязан составить протокол о наложении ареста на имущество, определить порядок его хранения и предупредить лицо о необходимости его сохранности».

Сторона обвинения также утверждала, что следователь нарушил действовавший тогда п. 3 ст. 28 Закона о государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. «Толкование этих положений не позволяет усомниться в том, что Федеральный закон предусматривает обязанность именно судов направлять свои вступившие в законную силу решения в регистрирующий орган, а также обязанность органа, наложившего арест на недвижимое имущество, направлять в трехдневный срок заверенную копию такого решения. В рассматриваемом случае идентифицировать следственный орган с судебным органом представляется ошибочным», – считает апелляция.

Прокурор попытался сослаться на Инструкцию по судебному делопроизводству в районном суде, которая, по его мнению, не содержит указаний на обязанность суда направлять решения об аресте имущества в Росреестр. Однако областной суд подчеркнул, что подсудимый как следователь должен был руководствоваться положениями УПК, а эту инструкцию знать не обязан. Далее суд высказался в адрес прокурора еще резче: «Привлекая для обоснования своей позиции Федеральный закон от 21 июля 1997 года и Инструкцию по судебному делопроизводству, сторона обвинения предъявляет суду несуществующие посылы для признания виновным в халатности, наделяя их импонирующим ей смыслом».

Ни должностная инструкция следователя, ни ст. 115 и 165 УПК прямо не обязывают следователя направлять копии судебных решений об аресте имущества обвиняемого в регистрационный орган, еще раз подчеркнула апелляция. «Недальновидность следователя и узкое толкование им положений уголовно-процессуального закона не являются свидетельством его недобросовестного отношения к службе», – считает суд.

При этом, заметил он, летом 2019 г. за халатность (ч. 1 ст. 293 УК) была осуждена бывший судебный пристав-исполнитель. Как следует из приговора, она получила исполнительные листы о взыскании с О. компенсации причиненного потерпевшим ущерба, но должных мер не предприняла, в том числе не направила в Росреестр запрет на распоряжение арестованным имуществом. В результате этого О. смог продать свое имущество, а потерпевшим не удалось получить компенсацию, установил тогда районный суд. «Таким образом, на протяжении неполных двух лет (23 месяцев) расследования заурядного уголовного дела сторона обвинения собирала доказательства причинения существенного вреда потерпевшим , в то время как лицо, виновное в его причинении, уже осуждено за данное преступление», – возмутилась апелляция.

В итоге Белгородский областной суд отменил приговор первой инстанции и, удовлетворив жалобу защиты, оправдал Г. по обоим вменяемым ему составам.

«В Центральном аппарате СК тоже могут ошибаться»

«Стоит начать с того, что в октябре 2017 г. уголовное дело против Г. было возбуждено по личному указанию Председателя СК России Александра Бастрыкина после того, как на личном приеме к нему обратились граждане, признанные потерпевшими по делу, которое мой доверитель расследовал еще в 2014 году. Суть обращения сводилась к тому, что, наложив арест на недвижимое имущество обвиняемого, следователь не направил информацию об этом в Росреестр, что позволило обвиняемому спустя год произвести отчуждение имущества в пользу своего сына», – рассказал «АГ» Юрий Шевяков.

Он подчеркнул, что, пока расследовали дело Г., за халатность осудили судебного пристава, которая, возбудив исполнительное производство по приговору суда, не наложила арест на имущество осужденного: «Таким образом, юридически и фактически уже было установлено лицо, действительно ответственное за наступление тех последствий, которые вменялись моему подзащитному, но следствие не посчитало это препятствием для направления “нашего” дела прокурору. Услышали аргументы защиты только в апелляционной инстанции, через три года после возбуждения уголовного дела».

«И если пристрастность следственного органа прогнозировалась (все-таки перечить своему руководителю, усмотревшему состав преступления, в России пока как-то не принято), то от суда первой инстанции ожидали большего, – признался защитник. – К сожалению, несмотря на все доводы защиты, оправдали там моего доверителя только по обвинению в халатности, а служебный подлог оставили. При этом не могу сказать, что у нас что-то не получилось. Напротив, мы беспрепятственно представили значительный объем доказательств, конкретизировали и уточнили показания ряда свидетелей обвинения, заполнили пробелы в нормативной базе положениями закона, свидетельствующими в нашу пользу, а также признали недопустимыми ряд доказательств, собранных следствием, чем продемонстрировали, что в Центральном аппарате СК тоже могут ошибаться при расследовании дел и что их за это не судят».

Единственное, что не получилось сделать в первой инстанции, – разрушить стереотип о том, что Генеральная прокуратура не направляет в суд дело без состава преступления. «Апелляция же согласилась с доводами жалобы защиты и постановила, что все-таки может. Основной сложностью по делу считаю искусственно созданную вокруг него в Белгородской области псевдополитическую подоплеку. Александр Бастрыкин приказал, Центральный аппарат СК два года расследовал, заместитель Генерального прокурора утвердил обвинительное заключение. Разве можно при таких вводных оправдать человека? А когда начали внимательно разбираться, выяснилось, что зацепиться-то особо и не за что. За ошибку в дате у нас закон, слава Богу, пока судить людей не велит, а надуманность остальных обвинительных тезисов слишком явно бросалась в глаза с самого начала», – указал Юрий Шевяков.

В то же время, уверен он, сторона обвинения не согласится с апелляционным приговором. «Надеюсь, что кассационная инстанция не станет обращать внимание на статус причастных следственных и надзорных органов, а примет решение, основанное исключительно на законе, который в этой истории изначально был на стороне защиты», – заключил Юрий Шевяков.

Очень часто с заявлением в правоохранительные органы обращаются граждане в надежде на скорое возбуждение уголовного дела по обстоятельствам, в которых действительно усматривается состав преступления той или иной тяжести. Что делать, если правоохранители не реагируют? Как повлиять на следователя, который вынес отказ по вашему заявлению, смотрите в видеоконсультации адвоката нашего правового центра Александра Швецова

Как водится, если вы столкнулись с предвзятым отношением со стороны следователя, следующий адрес, куда советуют обратиться адвокаты, — это прокуратура. Жалоба в прокуратуру на бездействие, равно как и на отказ в возбуждении уголовного дела по материалам проверки, может возыметь действие. Не часто, но такое бывает. Однако, вероятнее всего, гражданину, подавшему жалобу в прокуратуру, придётся стать участником нового витка противостояния, теперь уже между прокуратурой и следователем.

«Очень часто встречается на практике, что такое противостояние между надзорным органом и органом дознания приобретает форму «туда-сюда и обратно», как говорят в народе. Другими словами, волокита в современном делопроизводстве и документообороте в органах никуда не делась», — рассказывает адвокат Александр Швецов.

Если вы уже столкнулись с подобной ситуацией, отчаиваться не стоит. Что же делать, чтобы найти выход? Одним из таких способов, чтобы восстановить своё право и при наличии признаков состава преступления, чтобы органы приняли решение о возбуждении уголовного дела, является подача заявления в суд о компенсации за нарушение разумного срока на проведение следственной проверки.

«К примеру, постановление вынесено об отказе в возбуждении уголовного дела. Прокуратура или суд его отменяет, устанавливает факт бездействия должностного лица, проводившего проверку по заявлению потерпевшего. И эти основания в суде могут являться доказательством, что имеет место волокита со стороны органов, производящих дознание в том числе», — говорит адвокат Александр Швецов.

Гражданин имеет право получить денежную компенсацию, если суд признает, что сроки проведения проверки по материалам заявления были неразумны. Тем более если вынесено отказное постановление по результатам проверки, а в заявлении гражданина было указано деяние, которое подходит по признакам под уголовно наказуемое, и судья это установит — дело сдвинется с мёртвой точки.

«Как правило, такие иски носят единичный характер, но тем не менее такое право предусмотрено законодательством. Однако стоит помнить всё-таки, что если система МВД получает судебный иск в свою сторону, то наверняка об этом в том числе и будет уведомлено начальство, а как следствие, предмет заявления гражданина уже будет рассматриваться в более высоких кабинетах министерства», — говорит адвокат Александр Швецов.

Конечно, этот способ не панацея от всех отказных по вашему заявлению и волокиту зачастую доказать бывает непросто. Но шанс всегда есть. Если вы уверены, что в отношении вас было совершено преступление, а органы, которые призваны напрямую бороться с преступностью и разбирать тщательно каждое подходящее неправомерное действие, вместо этого уклоняются от своей работы, идите в суд!

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: