Правосудие переходного периода это

Обновлено: 28.03.2024

Впервые понятие правосудия переходного периода было введено в научный оборот в опубликованном в 1995 г. в США сборнике «Transitional Justice: How Emerging Democracies Reckon with Former Regimes». Согласно распространенному определению автора монографии «Transitional Justice» (2000 г), профессора Нью-Йоркской школы права Р. Тайтель, правосудие переходного периода – это «идея правосудия, связанного с периодами политических изменений, отличительной чертой которого является правовое реагирование на правонарушения предшествующих репрессивных режимов».

Переходный период значительно отличается по содержанию от «обыкновенного» правосудия: речь идет об «отложенном» реагировании на правонарушения, которые ранее, до начала переходного периода, систематически не получали надлежащей правовой оценки по политическим причинам.

В то время как цели правосудия переходного периода остаюбтся предметом научной дискуссии, по вопросу о его содержании достигнут определенный консенсус. К нему относят уголовное преследование, установление истины, возмещение ущерба и гарантии не повторения правонарушений.

Современные исследователи правосудия переходного периода находят его примеры еще в античной истории. Однако, как комплекс правовых мер, объединенных общими целями и подкрепленных теоретической базой, оно сложилось лишь на рубеже 80–90-х гг. ХХ в.

Вплоть до настоящего времени основным источником правовых норм правосудия переходного периода остается внутреннее законодательство государств. Комплексное международно-правовое регулирование в этой области отсутствует. Ее касаются лишь отдельные нормы и институты международного уголовного права и международного права прав человека.

Тем не менее о процессе образования международно-правовых норм правосудия переходного периода свидетельствует ряд документов ООН, содержащих адресованные как государствам-членам, так и самой ООН и ее специализированным учреждениям рекомендации. В их числе следует назвать - доклад Генерального секретаря ООН «Господство права и правосудие переходного периода в конфликтных и постконфликтных обществах» от 24 августа 2004 г., - Обновленный Свод принципов защиты и поощрения прав человека путем борьбы с безнаказанностью. - Основные принципы и руководящие положения, касающиеся права на правовую защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права. («Принципы Бассиуни»).

Базовым элементом правосудия переходного периода, как правило, служит уголовное преследование лиц, виновных в нарушениях прав человека при прежнем режиме либо в ходе вооруженного конфликта. Уголовное преследование может осуществляться как национальными, так и международными, либо смешанными судебными органами, действующими постоянно, или созданными ad hoc. Основанием для привлечения к ответственности может служить как внутреннее, так и международное право.

Среди специфических проблем, возникающих в ходе уголовного преследования за грубые и систематические нарушения прав человека, следует выделить возможное отсутствие правового основания для уголовной ответственности (например, потому, что связанные с нарушениями прав человека репрессии признавались прежним режимом законными), продолжительный по времени разрыв между преступлением и его расследованием, что осложняет доказывание, приводит к истечению сроков давности привлечения к ответственности, а также к смерти причастных к преступлениям лиц до начала суда над ними, соотношение ответственности за грубые нарушения прав человека политических руководителей, санкционировавших их совершение, и исполнителей, действовавших по приказу последних.

Значимой составляющей правосудия переходного периода является возмещение ущерба (англ. – reparations). В Принципах Бассиуни выделены четыре формы возмещения ущерба: реституция, компенсация, реабилитация и сатисфакция.

С юридической точки зрения правосудие переходного периода представляет собой совокупность правовых институтов, основанных на внутреннем законодательстве государств и нормах международного права прав человека, а также международного гуманитарного права. Объединение этих правовых институтов в едином понятии произошло в результате одновременного действия ряда факторов. Главные из них – так называемая третья волна демократизации 70–90-х гг. ХХ в.

Сфера действия правосудия переходного типа ограничивается «грубейшими» нарушениями прав человека и некоторыми международными преступлениями, такими, например, как геноцид, преступления против человечности и серьезные нарушения законов и обычаев войны. Таким образом, оно занимается преимущественно категорией преступлений, которые, по заключению Комиссии международного права, «покушаются на священные принципы цивилизации и, собственно говоря, относятся к jus cogens».

Таким образом, концепция правосудия переходного периода получила в наши дни широкое распространение. Правосудие переходного периода - это комплекс мер, связанных с систематическими или массовыми нарушениями прав человека, который обеспечивает возмещение жертвам нарушений, а также создает возможности или способствует трансформации политических систем, конфликтов и других условий, которые, возможно, лежали в корне злоупотреблений. Правосудие переходного периода не является особой формой правосудия. Это, скорее, правосудие, адаптированное к уникальным условиям в обществе, переживающем переход от времени, когда нарушения прав человека были нормальным положением дел. В некоторых случаях, этот переход происходит внезапно и имеет очевидные и серьезные последствия. В других случаях он может длиться многие десятилетия.

В настоящее время концепция правосудия переходного периода получила довольно широкое распространение. Связано это с большой распространенностью конфликтов, которые носят как сугубо национальный характер, так и выходящий за рамки этой национальности в связи с вовлечением в конфликт иностранных государств. Для того, чтобы без конфронтации перейти от авторитарной системы, существовавшей в период конфликта, к демократическому режиму, необходима определенная совокупность мер, предпринимаемых как самим государством, так и международным сообществом в целом, поскольку именно современное международное право, взаимодействуя с внутригосударственным правом, является основой международного правопорядка [Игнатенко, Г.В. Международное право: учебник / Г.В. Игнатенко, 6-е изд. – М.: НОРМА, 2017. – С. 29].

В первую очередь необходимо дать определение понятия «правосудие переходного периода». В российской науке международного права в настоящее время данный вопрос остается малоизученным. Поэтому целесообразно обратиться к иностранному научному опыту и рассмотреть определения правосудия переходного периода, которые были сформулированы иностранными учеными.

В науке сложились два понимания правосудия переходного периода. В первом случае под правосудием переходного периода понимается определенная дисциплина международно-правового характера, которая включает в себя различного рода теории, учения и исследования, в которых изучаются, разъясняются, сравниваются и подвергаются критике специфические механизмы восстановления социальной структуры и морально-нравственного сознания общества в постконфликтный период, деятельность органов и учреждений, таких как комиссии по установлению истины и судебные учреждения, а также деятельность государства по административной реорганизации и политическому реформированию [Andrieu Kora. Transitional Justice: A New Discipline in Human Rights]. Что касается второго понимания исследуемого понятия, то оно более практико-ориентированное, поскольку его содержание сводится к определению правосудия переходного периода через совокупность судебных и несудебных мер, реализуемых в целях устранения нарушений прав человека, имевших место в прошлом. Как правило, правосудие переходного периода реализуется посредством [What is Transitional Justice? // International Center for Transitional Justice]:

  • Установления объективных фактов (через специальные органы – Комиссий по установлению истины)
  • Судебного преследования
  • Выплаты репараций жертвам конфликта
  • Реформирования общественных и государственных институтов

Очевидно, что правосудие переходного периода нельзя отождествлять с правосудием в привычном для нас понимании. По своему содержанию это абсолютно уникальное правовое явление, органично аккумулирующее в себе нормы как международного, так и внутригосударственного права, а также меры не правового, а скорее политического характера. Специфика правосудия переходного периода определяется средствами его осуществления, которые были названы выше, а также целями, на достижение которых направлен этот механизм. В каждом конкретном случае совокупность целей, на достижение которых направлено осуществления правосудия переходного периода, могут варьироваться, однако общей целью является признание достоинства человека, выявление и устранение нарушений прав человека в период конфликта и предотвращение повторения этих нарушений в будущем, что продиктовано, в том числе, принципами международного права, одним из которых является принцип уважения прав человека [Лазутин, Л.А. Международное право: учебник / Отв. редакторы: Л.А. Лазутин, В.Я. Суворов, И.В. Федоров. – М.: ЮСТИЦИЯ., 2018. – С. 210]. Целями правосудия переходного периода зачастую также являются: формирование взаимного доверия между противоборствовавшими группами, утверждение верховенства закона, содействие институциональным изменениям в обществе, создание основы для устранения причин конфликтов и маргинализации, обеспечение доступа к правосудию для наиболее уязвимого в постконфликтной ситуации населения [Эрик Соттас. Правосудие переходного периода и санкции / Эрик Соттас // Международный журнал Красного Креста. - 2008. - №870. – С. 226].

Как было отмечено выше, правосудие в переходный период нацелено на наиболее «безболезненный» переход от авторитарного, нарушающего права человека режима к демократическому, в котором такие права ставятся на первое место. Ошибочно предполагать, что практика применения правосудия в переходный период отрицает такой важный принцип международного права как lex prospicit non respicit – закон смотрит вперед, а не назад (закон не имеет обратной силы), поскольку такой принцип относится к общеправовому принципу, к какому prima facie приложимы признаки норм jus cogens [Игнатенко, Г.В. Запрет повторного привлечения к ответственности (non bis in idem) как общий принцип права / Игнатенко Г.В. // Российский юридический журнал. - 2005. - № 1 (45). – С. 75]. Целью правосудия в переходный период является не ретроспективное применение законов, принятых после совершения преступления, а в том, чтобы имплементировать закон, действующий на момент совершения преступления тогда, когда это будет возможно. Как механизм, удовлетворяющий не столько правовые потребности, сколько потребности «человеческие» (право общества на истину, выполняемую беспристрастным арбитром, который, не будучи заинтересованной стороной, показывает объективную истину – а потому объективно разрешает остро стоящие вопросы) правосудие переходного периода позволяет обществу получить правду, которая если не заглаживает весь пережитый ужас конфликта, но позволяет примириться с произошедшим.

Интересным примером в контексте того, как констатация объективных фактов может являться примером достижения правосудия, является Марокко. В «свинцовые годы» в этой стране наблюдался режим перманентных репрессий – однако сейчас это страна с самым высоким уровнем соблюдения прав человека. Режим этот был установлен королем Хасаном II, который к концу своего царствования понял, что государство «задыхается» в созданных им авторитарных тисках, а потому направил внутриполитический курс страны на смягчение существующего режима. Взошедший после него на престол Мохаммед IV укрепил существующий режим, а также продолжил деятельность предыдущего монарха по демократизации, в результате чего была создана Комиссия справедливости и примирения. В рамках Комиссии была оглашена правда о политических заключенных и тех испытаниях, что им довелось пережить во времена Хасана II. Таким образом она выполнила функцию, которая стоит перед восстановительным правосудием – она позволила народу узнать страшную правду, а жертвам – рассказать о целях своей борьбы и тех испытаниях, через которые им пришлось пройти. Это также сделало возможным получение компенсаций за причиненный пострадавшим вред. При этом, такая Комиссия не предпринимала серьезные попытки по выявлению причинителей вреда, а также по их наказанию за совершенные деяния – в нарушение принципа, гласящего, что каждый ответственный за тяжкие преступления должен быть наказан. Здесь усматривается двойственная, самобытная природа подобного механизма правосудия: народ Марокко хотел правды и признания существования угнетения и репрессий, но не хотел жажды мести. В правосудии, в типичном его понимании, невозможно представить, чтобы факт оглашения преступления являлся полным удовлетворением принципа осуществления правосудия – ведь суда, как такого, нет. Есть констатация факта, но нет занесенных карающих мечей.

Но вот и другой пример. Демократическая Республика Конго (ДРК) пережила самый продолжительный период диктаторского правления в истории Африки. Полковник Мобуту, захвативший власть в 1965 году, оставался у руля долгие для страны сорок четыре года – вплоть до начала освободительной войны, в которой участие приняли Угада и Руанда, и которая унесла по различным данным, три или четыре миллиона человек. И это не считая тех, которые стали жертвой диктаторского режима в стране. Однако несмотря на беспрецедентное количество жертв, переходный период не был образцом правосудия. Несмотря на, казалось бы, все меры, которые были предприняты, Комитет по установлению истины и примирению оказался неэффективен, а результатом его деятельности явилась полная неспособность даже возместить ущерб пострадавшим в ходе конфликта. Другие механизмы осуществления правосудия показали себя не лучше. Так, мировая общественность не смогла добиться создания специального трибунала по ДРК, а Международный уголовный суд вынес всего одно обвинительное заключение. Очевидно, что это не соответствует целям правосудия, и наказание, понесенное одним, не покрывает все те злодеяния, что были совершены за время правления диктатора и в ходе освободительной войны. Как было признано позднее, неэффективность правосудия переходного периода объяснялась тем, что никто не был заинтересован в установлении объективной истины и наказании виновных – основной задачей являлись разоружение, демобилизация и реинтеграция. Для осуществления поставленных задач многие полевые командиры получили заверение в том, что никакое из их действий не будет наказано. Более того, для того, чтобы разоружить подчиненные им группировки, пришлось даже повысить социальный статус некоторых из них. Такие действия, в корне не вяжущиеся с принципом справедливости, порою являются необходимым злом в рамках того, что мы понимаем под переходным периодом. В состоянии острого постконфликтного периода, когда любое общественное потрясение может стать спичкой, которая разожжет костер, следует идти на компромисс. Иногда – на компромисс с самой справедливостью.

В настоящее время концепция правосудия переходного периода получила довольно широкое распространение. Связано это с большой распространенностью конфликтов, которые носят как сугубо национальный характер, так и выходящий за рамки этой национальности в связи с вовлечением в конфликт иностранных государств. Для того, чтобы без конфронтации перейти от авторитарной системы, существовавшей в период конфликта, к демократическому режиму, необходима определенная совокупность мер, предпринимаемых как самим государством, так и международным сообществом в целом, поскольку именно современное международное право, взаимодействуя с внутригосударственным правом, является основой международного правопорядка [Игнатенко, Г.В. Международное право: учебник / Г.В. Игнатенко, 6-е изд. – М.: НОРМА, 2017. – С. 29].

В первую очередь необходимо дать определение понятия «правосудие переходного периода». В российской науке международного права в настоящее время данный вопрос остается малоизученным. Поэтому целесообразно обратиться к иностранному научному опыту и рассмотреть определения правосудия переходного периода, которые были сформулированы иностранными учеными.

В науке сложились два понимания правосудия переходного периода. В первом случае под правосудием переходного периода понимается определенная дисциплина международно-правового характера, которая включает в себя различного рода теории, учения и исследования, в которых изучаются, разъясняются, сравниваются и подвергаются критике специфические механизмы восстановления социальной структуры и морально-нравственного сознания общества в постконфликтный период, деятельность органов и учреждений, таких как комиссии по установлению истины и судебные учреждения, а также деятельность государства по административной реорганизации и политическому реформированию [Andrieu Kora. Transitional Justice: A New Discipline in Human Rights]. Что касается второго понимания исследуемого понятия, то оно более практико-ориентированное, поскольку его содержание сводится к определению правосудия переходного периода через совокупность судебных и несудебных мер, реализуемых в целях устранения нарушений прав человека, имевших место в прошлом. Как правило, правосудие переходного периода реализуется посредством [What is Transitional Justice? // International Center for Transitional Justice]:

  • Установления объективных фактов (через специальные органы – Комиссий по установлению истины)
  • Судебного преследования
  • Выплаты репараций жертвам конфликта
  • Реформирования общественных и государственных институтов

Очевидно, что правосудие переходного периода нельзя отождествлять с правосудием в привычном для нас понимании. По своему содержанию это абсолютно уникальное правовое явление, органично аккумулирующее в себе нормы как международного, так и внутригосударственного права, а также меры не правового, а скорее политического характера. Специфика правосудия переходного периода определяется средствами его осуществления, которые были названы выше, а также целями, на достижение которых направлен этот механизм. В каждом конкретном случае совокупность целей, на достижение которых направлено осуществления правосудия переходного периода, могут варьироваться, однако общей целью является признание достоинства человека, выявление и устранение нарушений прав человека в период конфликта и предотвращение повторения этих нарушений в будущем, что продиктовано, в том числе, принципами международного права, одним из которых является принцип уважения прав человека [Лазутин, Л.А. Международное право: учебник / Отв. редакторы: Л.А. Лазутин, В.Я. Суворов, И.В. Федоров. – М.: ЮСТИЦИЯ., 2018. – С. 210]. Целями правосудия переходного периода зачастую также являются: формирование взаимного доверия между противоборствовавшими группами, утверждение верховенства закона, содействие институциональным изменениям в обществе, создание основы для устранения причин конфликтов и маргинализации, обеспечение доступа к правосудию для наиболее уязвимого в постконфликтной ситуации населения [Эрик Соттас. Правосудие переходного периода и санкции / Эрик Соттас // Международный журнал Красного Креста. - 2008. - №870. – С. 226].

Как было отмечено выше, правосудие в переходный период нацелено на наиболее «безболезненный» переход от авторитарного, нарушающего права человека режима к демократическому, в котором такие права ставятся на первое место. Ошибочно предполагать, что практика применения правосудия в переходный период отрицает такой важный принцип международного права как lex prospicit non respicit – закон смотрит вперед, а не назад (закон не имеет обратной силы), поскольку такой принцип относится к общеправовому принципу, к какому prima facie приложимы признаки норм jus cogens [Игнатенко, Г.В. Запрет повторного привлечения к ответственности (non bis in idem) как общий принцип права / Игнатенко Г.В. // Российский юридический журнал. - 2005. - № 1 (45). – С. 75]. Целью правосудия в переходный период является не ретроспективное применение законов, принятых после совершения преступления, а в том, чтобы имплементировать закон, действующий на момент совершения преступления тогда, когда это будет возможно. Как механизм, удовлетворяющий не столько правовые потребности, сколько потребности «человеческие» (право общества на истину, выполняемую беспристрастным арбитром, который, не будучи заинтересованной стороной, показывает объективную истину – а потому объективно разрешает остро стоящие вопросы) правосудие переходного периода позволяет обществу получить правду, которая если не заглаживает весь пережитый ужас конфликта, но позволяет примириться с произошедшим.

Интересным примером в контексте того, как констатация объективных фактов может являться примером достижения правосудия, является Марокко. В «свинцовые годы» в этой стране наблюдался режим перманентных репрессий – однако сейчас это страна с самым высоким уровнем соблюдения прав человека. Режим этот был установлен королем Хасаном II, который к концу своего царствования понял, что государство «задыхается» в созданных им авторитарных тисках, а потому направил внутриполитический курс страны на смягчение существующего режима. Взошедший после него на престол Мохаммед IV укрепил существующий режим, а также продолжил деятельность предыдущего монарха по демократизации, в результате чего была создана Комиссия справедливости и примирения. В рамках Комиссии была оглашена правда о политических заключенных и тех испытаниях, что им довелось пережить во времена Хасана II. Таким образом она выполнила функцию, которая стоит перед восстановительным правосудием – она позволила народу узнать страшную правду, а жертвам – рассказать о целях своей борьбы и тех испытаниях, через которые им пришлось пройти. Это также сделало возможным получение компенсаций за причиненный пострадавшим вред. При этом, такая Комиссия не предпринимала серьезные попытки по выявлению причинителей вреда, а также по их наказанию за совершенные деяния – в нарушение принципа, гласящего, что каждый ответственный за тяжкие преступления должен быть наказан. Здесь усматривается двойственная, самобытная природа подобного механизма правосудия: народ Марокко хотел правды и признания существования угнетения и репрессий, но не хотел жажды мести. В правосудии, в типичном его понимании, невозможно представить, чтобы факт оглашения преступления являлся полным удовлетворением принципа осуществления правосудия – ведь суда, как такого, нет. Есть констатация факта, но нет занесенных карающих мечей.

Но вот и другой пример. Демократическая Республика Конго (ДРК) пережила самый продолжительный период диктаторского правления в истории Африки. Полковник Мобуту, захвативший власть в 1965 году, оставался у руля долгие для страны сорок четыре года – вплоть до начала освободительной войны, в которой участие приняли Угада и Руанда, и которая унесла по различным данным, три или четыре миллиона человек. И это не считая тех, которые стали жертвой диктаторского режима в стране. Однако несмотря на беспрецедентное количество жертв, переходный период не был образцом правосудия. Несмотря на, казалось бы, все меры, которые были предприняты, Комитет по установлению истины и примирению оказался неэффективен, а результатом его деятельности явилась полная неспособность даже возместить ущерб пострадавшим в ходе конфликта. Другие механизмы осуществления правосудия показали себя не лучше. Так, мировая общественность не смогла добиться создания специального трибунала по ДРК, а Международный уголовный суд вынес всего одно обвинительное заключение. Очевидно, что это не соответствует целям правосудия, и наказание, понесенное одним, не покрывает все те злодеяния, что были совершены за время правления диктатора и в ходе освободительной войны. Как было признано позднее, неэффективность правосудия переходного периода объяснялась тем, что никто не был заинтересован в установлении объективной истины и наказании виновных – основной задачей являлись разоружение, демобилизация и реинтеграция. Для осуществления поставленных задач многие полевые командиры получили заверение в том, что никакое из их действий не будет наказано. Более того, для того, чтобы разоружить подчиненные им группировки, пришлось даже повысить социальный статус некоторых из них. Такие действия, в корне не вяжущиеся с принципом справедливости, порою являются необходимым злом в рамках того, что мы понимаем под переходным периодом. В состоянии острого постконфликтного периода, когда любое общественное потрясение может стать спичкой, которая разожжет костер, следует идти на компромисс. Иногда – на компромисс с самой справедливостью.

В настоящее время концепция правосудия переходного периода получила довольно широкое распространение. Связано это с большой распространенностью конфликтов, которые носят как сугубо национальный характер, так и выходящий за рамки этой национальности в связи с вовлечением в конфликт иностранных государств. Для того, чтобы без конфронтации перейти от авторитарной системы, существовавшей в период конфликта, к демократическому режиму, необходима определенная совокупность мер, предпринимаемых как самим государством, так и международным сообществом в целом, поскольку именно современное международное право, взаимодействуя с внутригосударственным правом, является основой международного правопорядка [Игнатенко, Г.В. Международное право: учебник / Г.В. Игнатенко, 6-е изд. – М.: НОРМА, 2017. – С. 29].

В первую очередь необходимо дать определение понятия «правосудие переходного периода». В российской науке международного права в настоящее время данный вопрос остается малоизученным. Поэтому целесообразно обратиться к иностранному научному опыту и рассмотреть определения правосудия переходного периода, которые были сформулированы иностранными учеными.

В науке сложились два понимания правосудия переходного периода. В первом случае под правосудием переходного периода понимается определенная дисциплина международно-правового характера, которая включает в себя различного рода теории, учения и исследования, в которых изучаются, разъясняются, сравниваются и подвергаются критике специфические механизмы восстановления социальной структуры и морально-нравственного сознания общества в постконфликтный период, деятельность органов и учреждений, таких как комиссии по установлению истины и судебные учреждения, а также деятельность государства по административной реорганизации и политическому реформированию [Andrieu Kora. Transitional Justice: A New Discipline in Human Rights]. Что касается второго понимания исследуемого понятия, то оно более практико-ориентированное, поскольку его содержание сводится к определению правосудия переходного периода через совокупность судебных и несудебных мер, реализуемых в целях устранения нарушений прав человека, имевших место в прошлом. Как правило, правосудие переходного периода реализуется посредством [What is Transitional Justice? // International Center for Transitional Justice]:

  • Установления объективных фактов (через специальные органы – Комиссий по установлению истины);
  • Судебного преследования;
  • Выплаты репараций жертвам конфликта;
  • Реформирования общественных и государственных институтов.

Очевидно, что правосудие переходного периода нельзя отождествлять с правосудием в привычном для нас понимании. По своему содержанию это абсолютно уникальное правовое явление, органично аккумулирующее в себе нормы как международного, так и внутригосударственного права, а также меры не правового, а скорее политического характера. Специфика правосудия переходного периода определяется средствами его осуществления, которые были названы выше, а также целями, на достижение которых направлен этот механизм. В каждом конкретном случае совокупность целей, на достижение которых направлено осуществления правосудия переходного периода, могут варьироваться, однако общей целью является признание достоинства человека, выявление и устранение нарушений прав человека в период конфликта и предотвращение повторения этих нарушений в будущем, что продиктовано, в том числе, принципами международного права, одним из которых является принцип уважения прав человека [Лазутин, Л.А. Международное право: учебник / Отв. редакторы: Л.А. Лазутин, В.Я. Суворов, И.В. Федоров. – М.: ЮСТИЦИЯ., 2018. – С. 210]. Целями правосудия переходного периода зачастую также являются: формирование взаимного доверия между противоборствовавшими группами, утверждение верховенства закона, содействие институциональным изменениям в обществе, создание основы для устранения причин конфликтов и маргинализации, обеспечение доступа к правосудию для наиболее уязвимого в постконфликтной ситуации населения [Эрик Соттас. Правосудие переходного периода и санкции / Эрик Соттас // Международный журнал Красного Креста. - 2008. - №870. – С. 226].

Как было отмечено выше, правосудие в переходный период нацелено на наиболее «безболезненный» переход от авторитарного, нарушающего права человека режима к демократическому, в котором такие права ставятся на первое место. Ошибочно предполагать, что практика применения правосудия в переходный период отрицает такой важный принцип международного права как lex prospicit non respicit – закон смотрит вперед, а не назад (закон не имеет обратной силы), поскольку такой принцип относится к общеправовому принципу, к какому prima facie приложимы признаки норм jus cogens [Игнатенко, Г.В. Запрет повторного привлечения к ответственности (non bis in idem) как общий принцип права / Игнатенко Г.В. // Российский юридический журнал. - 2005. - № 1 (45). – С. 75]. Целью правосудия в переходный период является не ретроспективное применение законов, принятых после совершения преступления, а в том, чтобы имплементировать закон, действующий на момент совершения преступления тогда, когда это будет возможно. Как механизм, удовлетворяющий не столько правовые потребности, сколько потребности «человеческие» (право общества на истину, выполняемую беспристрастным арбитром, который, не будучи заинтересованной стороной, показывает объективную истину – а потому объективно разрешает остро стоящие вопросы) правосудие переходного периода позволяет обществу получить правду, которая если не заглаживает весь пережитый ужас конфликта, но позволяет примириться с произошедшим. Интересным примером в контексте того, как констатация объективных фактов может являться примером достижения правосудия, является Марокко. В «свинцовые годы» в этой стране наблюдался режим перманентных репрессий – однако сейчас это страна с самым высоким уровнем соблюдения прав человека. Режим этот был установлен королем Хасаном II, который к концу своего царствования понял, что государство «задыхается» в созданных им авторитарных тисках, а потому направил внутриполитический курс страны на смягчение существующего режима. Взошедший после него на престол Мохаммед IV укрепил существующий режим, а также продолжил деятельность предыдущего монарха по демократизации, в результате чего была создана Комиссия справедливости и примирения. В рамках Комиссии была оглашена правда о политических заключенных и тех испытаниях, что им довелось пережить во времена Хасана II. Таким образом она выполнила функцию, которая стоит перед восстановительным правосудием – она позволила народу узнать страшную правду, а жертвам – рассказать о целях своей борьбы и тех испытаниях, через которые им пришлось пройти. Это также сделало возможным получение компенсаций за причиненный пострадавшим вред. При этом, такая Комиссия не предпринимала серьезные попытки по выявлению причинителей вреда, а также по их наказанию за совершенные деяния – в нарушение принципа, гласящего, что каждый ответственный за тяжкие преступления должен быть наказан. Здесь усматривается двойственная, самобытная природа подобного механизма правосудия: народ Марокко хотел правды и признания существования угнетения и репрессий, но не хотел жажды мести. В правосудии, в типичном его понимании, невозможно представить, чтобы факт оглашения преступления являлся полным удовлетворением принципа осуществления правосудия – ведь суда, как такого, нет. Есть констатация факта, но нет занесенных карающих мечей.

Но вот и другой пример. Демократическая Республика Конго (ДРК) пережила самый продолжительный период диктаторского правления в истории Африки. Полковник Мобуту, захвативший власть в 1965 году, оставался у руля долгие для страны сорок четыре года – вплоть до начала освободительной войны, в которой участие приняли Угада и Руанда, и которая унесла по различным данным, три или четыре миллиона человек. И это не считая тех, которые стали жертвой диктаторского режима в стране. Однако несмотря на беспрецедентное количество жертв, переходный период не был образцом правосудия. Несмотря на, казалось бы, все меры, которые были предприняты, Комитет по установлению истины и примирению оказался неэффективен, а результатом его деятельности явилась полная неспособность даже возместить ущерб пострадавшим в ходе конфликта. Другие механизмы осуществления правосудия показали себя не лучше. Так, мировая общественность не смогла добиться создания специального трибунала по ДРК, а Международный уголовный суд вынес всего одно обвинительное заключение. Очевидно, что это не соответствует целям правосудия, и наказание, понесенное одним, не покрывает все те злодеяния, что были совершены за время правления диктатора и в ходе освободительной войны. Как было признано позднее, неэффективность правосудия переходного периода объяснялась тем, что никто не был заинтересован в установлении объективной истины и наказании виновных – основной задачей являлись разоружение, демобилизация и реинтеграция. Для осуществления поставленных задач многие полевые командиры получили заверение в том, что никакое из их действий не будет наказано. Более того, для того, чтобы разоружить подчиненные им группировки, пришлось даже повысить социальный статус некоторых из них. Такие действия, в корне не вяжущиеся с принципом справедливости, порою являются необходимым злом в рамках того, что мы понимаем под переходным периодом. В состоянии острого постконфликтного периода, когда любое общественное потрясение может стать спичкой, которая разожжет костер, следует идти на компромисс. Иногда – на компромисс с самой справедливостью.

Теория и практика люстраций
Теория и практика люстраций

Параллельно с широко разрекламированным Петербургским экономическим форумом в городе прошла совсем другая, непубличная конференция. Участники «Форума мирной России» в условиях строгой секретности обсуждали, какие проблемы придётся решать стране в случае смены политического режима. «Адвокатская улица» рассказывает о работе одной из секций форума – «Мстить, судить, простить или забыть?», которая была посвящена проблемам переходного правосудия.

«Форум мирной России» прошёл в Санкт-Петербурге 16–18 июня, на нём собрались оппозиционные политики, активисты и юристы. Они обсуждали, как нужно будет выстраивать политическую и правовую жизнь после смены режима – чтобы не допустить при этом повторения прошлых ошибок. В целях безопасности площадка для встреч менялась каждый день, а гости не имели права рассказывать о конференции до её окончания. По просьбе организаторов «АУ» не указывает имена большинства участников.

Что такое переходное правосудие?

«На уровне ООН есть достаточно много рекомендательных документов о том, как быть странам, которые прошли через репрессивное правление и конфликты», – рассказал N. Переходное правосудие включает в себя четыре элемента:

  • уголовное преследование;
  • установление истины;
  • исправление вреда (выплата репараций);
  • гарантии неповторения преступлений.

Уголовное преследование в рамках переходной юстиции сталкивается со множеством проблем. Например, чиновники могут оказаться под защитой должностного иммунитета; виновных зачастую спасают сроки давности привлечения к ответственности. Кроме того, некоторые преступления происходят сразу на территории нескольких стран – и в этом случае необходимо международное вмешательство.

Юрист рассказал, что в ряде поставторитарных стран часть задач переходного правосудия решали специальные внесудебные институты – комиссии по установлению истины. Они применяются в тех случаях, когда невозможно провести полноценное уголовное расследование – но при этом сохраняется необходимость установить, кто и при каких обстоятельствах пострадал от пыток, погиб или пропал без вести. Эксперт привёл в пример комиссию, работавшую в Аргентине, и советскую комиссию по расследованию разгона митингов в Тбилиси в апреле 1989 года.

9 апреля 1989 года в Тбилиси состоялся митинг за выход Грузинской ССР из состава Советского Союза. Протест был подавлен силами внутренних войск МВД и советской армией, в результате чего погиб 21 человек, ещё 290 пострадали. Съезд народных депутатов СССР создал Комиссию по расследованию тбилисских событий, её возглавил Анатолий Собчак. Комиссия установила нарушения со стороны властей и армии при разгоне митинга, но уголовному преследованию подверглись только организаторы протестов. Через год уголовное дело в их отношении было прекращено.

Успешным примером переходного правосудия эксперт назвал опыт ГДР после 1990 года: «Они смогли предать суду людей из всех звеньев командования, ответственных за убийства на границе [между ГДР и ФРГ] – от солдат до членов Политбюро». Второй позитивный пример – Аргентина, где «в итоге всех лидеров хунты осудили, а страна выплатила жертвам репрессий солидное вознаграждение – 2200 долларов за месяц тюремного заключения». Спикер отметил, что работа по восстановлению справедливости продолжается уже 40 лет.

В 1976 году в Аргентине произошёл военный переворот. Хунта проводила политику террора, которая включала убийства, похищения и пытки тысяч несогласных. В 1983 году диктатура была вынуждена передать власть гражданским, подстраховавшись изданием закона об амнистии военных и полицейских. Тем не менее президент Рауль Альфонсин в 1984 году создал Комиссию по расследованию исчезновений людей, а в 1985 году суд осудил лидеров хунты. Следующий президент амнистировал их через четыре года. Но в 2005 году ВС Аргентины признал это решение неконституционным; было возобновлено расследование, которое закончилось несколькими судебными процессами. В самом крупном из них было 63 обвиняемых, многие из которых в 2015 году были приговорены к пожизненному заключению.

В конце выступления эксперт предположил, что в течение ближайших пяти-десяти лет в России возможно повторение советского подхода 1950-х годов – когда жертвы политических репрессий были реабилитированы, но полноценного расследования преступлений режима так и не произошло. «Хотелось бы не ограничиваться этим», –заключил N. Отвечая на вопросы из зала, он посоветовал изучить доклад Института права и публичной политики* «Между местью и забвением: концепция переходного правосудия для России». По мнению эксперта, эта монография может помочь потенциальным законодателям.

«Вокруг нас Оруэлл»

Юрист-международник Y призвал уже сейчас серьёзно задуматься о построении моделей правосудия будущей России. Эксперт напомнил, что в СССР не было представления о переходном правосудии – и «в результате получилось то, что мы имеем сегодня». «Давайте представим, что мы находимся в 1984 году. Во-первых, это символический год, потому что вокруг нас Оруэлл, – начал эксперт. – Но и в плане реальной исторической параллели [сходства очевидны] – СССР, монолитный режим, всё зачищено, идёт кровопролитный конфликт в Афганистане, диссиденты сидят, выглядит всё бесперспективно. И это всего за один год до начала гласности и перестройки».

Наша ответственность как экспертов – продумать заранее, как может выглядеть переходное правосудие для России. Мы не должны предлагать догмы и единственно правильные варианты, потому что мы не знаем, как сложатся политические события. Необходимо предложить «меню» возможных вариантов действий – и что-то из этого пригодится.

Юрист Y считает, что первая задача переходного правосудия – определить, каких именно действий режима оно касается. «Например, Закон о реабилитации жертв репрессий 1991 года оперирует только понятием “политические репрессии”, а это достаточно узкий предмет переходного правосудия, – говорит Y. – По сути речь шла преимущественно о лишении жизни, ограничении свободы, внесудебных казнях, направлении людей в систему ГУЛАГа, этнических депортациях. Но даже практика раскулачивания – отбирания имущества – не была затронута».

В мировой практике «ядром» предмета переходного правосудия также являются нарушения базовых прав человека и серьёзные нарушения международного гуманитарного права. Но эксперт считает, что это лишь «абсолютный минимум» для переходного правосудия в будущей России. Необходимо говорить и о свободе объединений и собраний, о массовых нарушениях права собственности. «В конечном итоге нужно будет решить, до какой степени придётся расширять область переходного правосудия», – заключил юрист.

Второй критерий правосудия переходного периода – «системная безнаказанность». Речь идёт о невозможности добиться справедливости по причине соответствующей государственной политики – или из-за структурных дефектов государственного аппарата. Эксперт указал, что российский Закон о реабилитации жертв репрессий оперирует понятием «политического мотива». Под него могут попасть нерасследованные нападения на активистов и журналистов в современной России. Но есть примеры системной безнаказанности, не связанные с политическими мотивами, например институционализированное насилие над людьми в закрытых учреждениях или пытки в исправительных учреждениях. «Готова ли будущая Россия заниматься и этими правонарушениями тоже? Это вопрос политической воли и ресурсов», – резюмировал эксперт.

Третий критерий – временной. «Как далеко в прошлое мы должны обращаться?» – сформулировал его Y. Закон о реабилитации жертв репрессий устанавливал отсчёт от 1917 года, но процесс в итоге остановился на полпути, считает юрист. По его словам, было реабилитировано только четыре миллиона человек, тогда как «Мемориал»* признал жертвами репрессий не меньше 12 миллионов. Возмещение ущерба ограничилось 75 рублями за месяц в ГУЛАГе – или максимальной единовременной выплатой в 10 тысяч рублей. И самое главное – российский закон не содержит гарантий неповторения репрессий.

«До сих пор нет базы жертв политических репрессий, мы не знаем их имён, мест захоронений. Закрыты архивы спецслужб, не были названы виновные должностные лица, не была дана правильная квалификация их действиям», – заключил эксперт.

От теории к практике

Глава юридического департамента «Руси сидящей»* Ольга Подоплелова в своём докладе сосредоточилась на практике люстраций – законодательных ограничений для прежней политической элиты. «В России высшие эшелоны власти более чем на 60% состоят из выходцев из советской номенклатуры и органов безопасности, – напомнила Подоплелова. – Мы до сих пор имеем дело с наследием советского прошлого. На мой взгляд, это подтверждает концепцию люстрации как механизма, который должен стать гарантией неповторения практик прошлого».

Подоплелова выделила несколько важных принципов, которые должны соблюдаться в случае люстраций. Прежде всего, люстрирующий орган должен быть независимым: его нельзя наполнять людьми, которые имели отношение к власти или преступлениям, совершённым властью. В идеальной ситуации он должен назначаться парламентом.

Другой вопрос – кого и каким образом люстрировать. По словам юриста, в наиболее мягком варианте чиновникам предлагается уйти со своих постов в обмен на то, что информация о преступлениях не будет раскрыта общественности. Существует также механизм косвенной люстрации, по которому снижается предельный срок пребывания в должности. Но чаще всего люстрации сводятся к проверкам людей, которые претендуют на государственную службу, – чтобы убедиться, что человек не связан с нарушениями предыдущего режима. У подобных проверок есть и процессуальные рамки: гарантия на защиту, презумпция невиновности, гарантия защиты частной жизни. «Такой механизм позволяет сформировать орган власти на новых принципах, побороть преемственность», – подытожила эксперт.

В конце доклада Подоплелова призналась, что не знает, как поступать с общественными организациями, которые принимали участие в нарушениях режима. Например, что делать с образовательными учреждениями, которые увольняли преподавателей и закрывали кафедры. Здесь юрист Y вернулся к теме системной безнаказанности. Он напомнил, что Комиссия по правам человека ООН понимает её как «юридическую или фактическую невозможность привлечения виновника к ответственности». «Вопрос состоит в том, есть ли у жертв таких репрессивных практик средства защиты. Мы знаем кейсы увольнения машинистов в московском метро, которых успешно восстановили через суд, – сказал Y. – Важно отличать ситуации, когда речь идёт о безнаказанности и нет средств защиты – тогда это предмет переходного правосудия – от ситуаций, когда потерпевший не воспользовался средствами защиты».

После докладов началась дискуссия. Её участников в основном интересовало, сколько человек должно быть привлечено к ответственности и люстрировано при осуществлении переходного правосудия. «Честно скажу, я не считал, – попытался ответить N. – Но при самом оптимистичном сценарии – если мы будем [жить] в рамках нынешней Конституции и европейских стандартов – мы не увидим более сотни уголовных дел и обвиняемых».

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: