Повышение стандартов доказывания как тенденция развития российского уголовного судопроизводства

Обновлено: 19.04.2024

Анализ правовых позиций, изложенных в новом Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ № 1 (2020) и касающихся разрешения гражданско-правовых споров, позволяет сказать, что Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ продолжает исправлять достаточно очевидные ошибки нижестоящих судов, связанные либо с неправильным применением норм материального или процессуального права либо с игнорированием судами уже имеющихся разъяснений Верховного Суда РФ. Тем не менее, разъяснение относительно необходимости проверки судами действительности и реальности сделок (даже при отсутствии факта их оспаривания сторонами) заслуживает отдельного внимания, поскольку оно по сути направлено на формирование единообразной практики судов общей юрисдикции, а не просто исправление допущенных ими ошибок, дошедших до высшей судебной инстанции.

Итак, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 10.09.2019 N 46-КГ19-17 (номер 3 в Обзоре) было вынесено по кассационной жалобе временного управляющего организации, которая до введения процедуры наблюдения в отношении нее заключила с кредитором – физическим лицом мировое соглашение, утвержденное судом апелляционной инстанции. При этом апелляция отменила решение суда первой инстанции об отказе в удовлетворении требований данного кредитора – физического лица, получившего в соответствии с договором цессии от другого юридического лица право требования оплаты по договору поставки к данной организации.

Верховный Суд РФ, отменяя апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам Самарского областного суда, утвердившее спорное мировое соглашение, и направляя дело на новое рассмотрение, указал нижестоящим судам на необходимость при разрешении споров о взыскании по договору устанавливать наличие либо отсутствие фактических отношений по сделке, ее заключенность и действительность. Таким образом, это разъяснение фактически означает плавное перетекание повышенного стандарта доказывания из плоскости банкротных дел в сферу гражданско-правовых споров, хотя сама высшая судебная инстанция и отрицает данный факт в своем Обзоре.

Думаю, что указанная позиция направлена именно на исключение возможности недобросовестных кредиторов перенести рассмотрение спора о взыскании из юрисдикции арбитражных судов (где действительность сделки все-таки является предметом судебного анализа с учетом позиций ВАС РФ и Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ) в подведомственность судов общей юрисдикции, где до сих пор основанием для взыскания является лишь формальное наличие документов.

Безусловно, сейчас районные и городские суды в связи с участившимися отменами вышестоящими судами их решений о взыскании по жалобам арбитражных управляющих начинают все активнее применять повышенные требования к участниками споров в части представления ими доказательств, свидетельствующих о реальности сделки. Однако это не повсеместная практика. И данная правовая позиция по сути нацеливает суды общей юрисдикции обращать особое внимание на споры, связанные с взысканием денежных средств с юридических лиц, обращением взыскания на их имущество, т.е. на споры, которые ведут к уменьшению имущественной массы такого юридического лица. При этом судам предписано не только проверять заключенность и реальность сделки (равнозначность встречного предоставления; возможность кредитора осуществить такое предоставление; отнесение сделки к обычным хозяйственным операциям или, наоборот, выход за их рамки; поведение сторон после заключения сделки, в том числе по получению исполнения и т.д.), но и ее действительный смысл (какова цель получения исполнения и не нарушает ли такое исполнение права иных лиц), а также анализировать финансовое состояние ответчика-должника (наличие задолженности перед бюджетом, иными кредиторами, ее суммы; наличие неоконченных исполнительных производств, предбанкротное состояние и т.п.). Т.е очевидным становится уход от формализма, когда суду надлежит определять действительную волю заключивших сделку сторон.

Учитывая, что позиция сформирована Судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ (а не экономическим спорам), следовательно, это разъяснение должно восприниматься при рассмотрении абсолютно всех категорий споров, возникающих из неисполнения или ненадлежащего исполнения договоров, в том числе к сделкам между физическими лицами, поскольку разъяснение в Обзоре не привязано к вопросам банкротства, несмотря на то, что непосредственно само определение высшей судебной инстанцией вынесено именно в связи с жалобой временного управляющего.

Для участников споров при обосновании своих доводов данная позиция может стать основным аргументом, побуждающим нижестоящие суды, как указал ВС РФ, не ограничиваться проверкой того, соответствуют ли представленные документы формальным требованиям, а устанавливать наличие или отсутствие фактических отношений по сделке, что, в свою очередь, не может расцениваться как повышенный стандарт доказывания.

Федеральным законом от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ были изменены и дополнены положения ч. 2 ст. 74 и ст. 80 УПК. Эти изменения означали введение в ранг доказательств показаний и заключений специалиста.

УПК РФ ввел новый термин - "любые сведения" в определение доказательств, тем самым заменил слова "фактические данные" термином "сведения", сохранив перед ним слово "любые".

Обсуждается вопрос о возвращении объективной истины. Исходя из принципа установления объективной истины, в законопроекте прописывается, что суд не связан мнением сторон, а при наличии сомнений в истинности их мнения, он должен принять все необходимые меры к установлению действительных фактических обстоятельств уголовного дела. Кроме того, суд сможет по ходатайству сторон или по собственной инициативе восполнять неполноту доказательств в той мере, в какой это возможно в ходе судебного разбирательства. При этом формально закрепляется, что суд при этом должен сохранять объективность и беспристрастность, не выступая на стороне обвинения или стороне защиты.

Суд вправе вернуть УД прокурору на перепредъявления обвинения на более тяжкое.

Возвращение института судебных следователей. Соответственно функция уголовного преследования должна быть возложена на органы дознания. Впервые термин «дознание» был употреблен в Судебных уставах уголовного судопроизводства 1864 г. и определялся как «первоначальные изыскания, производимые полицией для обнаружения справедливости или несправедливости дошедших до них слухов и сведений о преступлении. ».

Методы познания в процессе доказывания.

Под общим методом исследования следует понимать систему определенных приемов, правил, рекомендации по изучению конкретных объектов, явлений, предметов, фактов. При этом под изучением понимается как чувственное, так и рациональное познание, а под объектами - предмет исследования. Приемы, правила, рекомендации по исследованию объектов - это обобщенное выражение практики подобных исследований. Существуют следующие общие методы познания: а) наблюдение; б) измерение; в) описание; г) сравнение; д) эксперимент; е) моделирование и др.

Частные методы - это отраслевые методы или методы естественных и технических наук. Это такие методы как: а) физические (спектральный анализ, методы электронной и лазерной техники и др.); б) химические (методы химического качественного и количественного микроанализа); в) биологические; г) почвоведческие; д) социологические; е) антропологические и антропометрические ж) криминалистические и др.

Применительно к методам доказывания выступает критерий возможности применения данного метода в пределах и случаях, регламентированных законом, т.е. возможно ли при данном процессуальном порядке доказывания применения того или иного метода или же условия познания в уголовном судопроизводстве, объекты и средства познания исключают такую возможность.

Обязанность доказывания.

Обязанность доказывания - это обязанность доказать виновность лица в совершении преступления. В содержание этой обязанности входит доказывание и самого факта, т.е. события преступления и его уголовной противоправности, и достаточной степени для признания преступлением общественной опасности совершенного лицом деяния. Доказывание виновности включает в себя также опровержение обстоятельств, исключающих преступность деяния и возможность привлечения лица к уголовной ответственности (невменяемость, необходимая оборона и др.). Выполнить обязанность доказывания выдвинутого в отношении лица обвинения можно только с помощью доказательств, поэтому обязанность доказывания реализуется путем собирания, проверки и оценки доказательств. Таким образом, обязанность доказывания можно определить и как обязанность собирания, проверки и оценки доказательств в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Обязанность (бремя) доказывания в полной мере возложена на субъекты первой группы. К ним примыкают и другие субъекты, выполняющие функцию обвинения - потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, их представители. Сторону защиты представляют в доказывании подозреваемый, обвиняемый, защитник, гражданский ответчик и его представитель.

Роль суда в доказывании.

На всех судебных стадиях уголовного процесса главным субъектом доказывания является суд, которому принадлежит руководящая роль в доказывании на этих стадиях. В стадии предания суду судья (суд) оценивает доказательства по письменным материалам дела с точки зрения достаточности оснований для рассмотрения дела в судебном заседании. На этой стадии процесса вопрос о виновности положительно не решается, так как отсутствуют условия, необходимые для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела. При недостаточности доказательств, приведенных в обоснование обвинения, суд в распорядительном заседании вправе признать обвинение недоказанным и прекратить дело, если возможности для собирания дополнительных доказательств исчерпаны, а при наличии таких возможностей - возвратить дело на доследование. Оценка доказательств в этой стадии предполагает выяснение таких моментов, как достаточность имеющихся материалов для рассмотрения дела по существу, возможность восполнить доказательства в стадии судебного разбирательства, существенность процессуальных нарушений, допущенных при собирании доказательств на предварительном следствии (дознании), и возможность их устранения в судебном заседании. В стадии предания суду при необходимости истребуются дополнительные доказательства, если их получение не связано с производством следственных и судебных действий (справки и т. п. ). Судья или суд по собственной инициативе или по ходатайству заинтересованных в исходе дела лиц вправе вызвать в судебное заседание свидетелей, экспертов и других лиц, не указанных в списке, прилагаемом к обвинительному заключению. С другой стороны, он не связан указанным в обвинительном заключении перечнем свидетелей и экспертов, подлежащих вызову в судебное заседание. На основе оценки письменных материалов дела судья (суд) может признать, что показания (заключения) некоторых из этих лиц не имеют отношения к делу, и не вызвать их в судебное заседание.

Формы использования специальных знаний в доказывании. Заключение эксперта и специалиста: проблемы соотношения. Допрос специалиста.

Федеральный закон от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ формально разграничил заключение специалиста и заключение эксперта:

заключение эксперта - представленные в письменном виде содержание исследования и выводы по вопросам, поставленным перед экспертом лицом, ведущим производство по уголовному делу, или сторонами;

заключение специалиста - представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами. И то и другое является доказательством по уголовному делу, получаемым в процессе применения специальных познаний (научно обоснованных, апробированных практикой знаний, а также навыков, умения, опыта) особых сведущих лиц, предоставляемым в распоряжение следователя, дознавателя или суда в письменном виде. В качестве необходимого элемента заключений выступают ответы на поставленные следователем, дознавателем, судом или сторонами вопросы. В то же время заключение эксперта и специалиста - разные по информационной и удостоверительно-правовой природе доказательства. Результат экспертного исследования - новые фактические данные, которые являются самостоятельным источником доказательств по делу. Специалист не устанавливает факты, он изучает заданные, существующие в реальной действительности. Наличие заключения эксперта может служить поводом для допроса лица, проводившего исследование в качестве эксперта. Допрос специалиста не связан с самим фактом наличия или отсутствия заключения, лицо может быть допрошено в качестве специалиста до, после дачи заключения и независимо от наличия или отсутствия последнего. Эксперт проводит полное исследование представленного объекта с использованием специализированных методик. Специалист, давая заключение по требованию следователя или в суд, ограничивается осмотром объекта. Заключение специалиста играет вспомогательную роль, поскольку суждения специалиста, изложенные в заключении, не могут носить такого же абсолютного и категоричного характера, как выводы эксперта. Экспертное исследование проводится обособленно от других следственных действий: в другое время, в другом месте (в экспертной лаборатории), на основании отдельного акта - постановления о назначении экспертизы. В большинстве случаев экспертом выступает лицо, не участвовавшее ранее в производстве следственных действий по данному уголовному делу. Заключение специалиста может быть оформлено в процессе осмотра, изучения свойств объектов материального мира в рамках самого следственного действия.

Допрос специалиста - это следственное действие, в результате которого формируется доказательство, именуемое показаниями специалиста. Фактическим основанием допроса специалиста являются необходимость и возможность получения путем дачи специалистом показаний сведений, об обстоятельствах, требующих специальных познаний, а также разъяснений его мнения. Юридическое основание допроса - вызов (привод) специалиста на допрос либо предложение таковому дать показания. Специфическими условиями допроса специалиста являются:

· допрос специалиста производится по инициативе следователя (дознавателя и др.) или по ходатайству сторон

· специалист может быть допрошен не только после представления им заключения, но и до этого и даже вместо дачи заключения специалиста

· специалист вправе отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями

Правовая природа данных, полученных в ходе административной и оперативно-розыскной деятельности. Требования их допустимости для использования в доказывании.

37. Проблемные вопросы использования результатов административной и оперативно-розыскной деятельности при возбуждении уголовного дела.

38. Проблемные вопросы использования результатов административной и оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам.

В соответствии со ст. 74 УПК РФ результаты ОРМ могут иcпoльзoватьcя в дoказывании в качecтвe вeщecтвeнных дoказатeльcтв или иных дoкументoв. Для изучения вопроса использования результатов ОРД в качестве доказательств целесообразен подход с точки зрения типов процесса. В чисто состязательном процессе доказывание и сыск принципиально отличны друг от друга, так как собирание доказательств производится независимым органом юстиции (судом) при условиях равного спора сторон, которые могут отыскивать относимую к делу информацию сыскными методами. В розыскном процессе нет принципиальных различий между “оперативным” и уголовно-процессуальным доказыванием, в смешанном - возможно их частичное совпадение. Смешанный Российский уголовный процесс позволяет использовать результаты ОРМ непосредственно для доказывания, в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств. Для изучения такого использования по критерию возможности приобретения свойства допустимости всю информацию, полученную в ходе ОРД, можно классифицировать на три группы.

1.Теоретически возможно возникновение результатов ОРД, обладающих свойствами относимости и допустимости (при двойной регламентации оперативно-розыскного и уголовно-процессуального законодательства). При соблюдении следующих условий:

- субъект ОРД выполняет оперативно-розыскные в сущности действия в процессуальной форме собирания (истребование, принятие объяснений граждан и гласный опрос),

- оперативный сотрудник действует от имени органа Дознания, тем самым являясь субъектом доказывания, полученные в ходе ОРД данные становятся иными документами (объяснения очевидцев, справка о судимости), или, в будущем, вещественными доказательствами.

2.Относящаяся к делу информация, требующая процессуального собирания. Сведения этой группы возникают в случаях:

- они были получены оперативником гласно, но не в процессуальной форме (справка о судимости, полученная без поручения следователя, результаты проведенного без понятых осмотра, обыска, опознания);

- носители сведений и способы их получения ранее представляли тайну, но на момент доказывания потеряли свою секретность (рапорт и видеозапись от сотрудника о результатах его наблюдения за местом хранения похищенного после задержания виновного).

В результате процессуального оформления таких носителей возникают три вида доказательств: вещественные, иные документы и показания свидетеля - участника ОРМ.

Третья группа результатов ОРД для использования в качестве доказательств требует многоступенчатой легализации, так как источник и методы получения данных не могут быть разглашены. Однако, сугубо теоретически, существует возможность прямого использования таких сведений для обоснования процессуальных решений:

- либо путем извлечения данных из секретного источника в порядке, сохраняющем его анонимность для широкого круга лиц (в том числе и для стороны защиты), но это противоречит принципам состязательного процесса (равенству сторон);

- либо путем извлечения сведений в обычном порядке из гласного производного источника при неизвестности негласного первоначального носителя информации (источника осведомленности), что противоречит принципу непосредственности.

В состязательном процессе такое использование невозможно, а в розыскном - вполне допустимо. Например, в германском процессе по некоторой категории дел сведения этой группы используются в качестве доказательств.

Повышение стандартов доказывания как тенденция развития российского уголовного судопроизводства.

Суд вправе вернуть УД прокурору на перепредъявления обвинения на более тяжкое.

На общероссийском совещании судей председатель АС Уральского округа отметила, что раз в судебной практике возникла потребность в определении стандарта доказывания, то важно указать в законе, что же это такое

По мнению одного из экспертов «АГ», стандарты доказывания формируются в судебной практике и не должны закрепляться в законе. Второй добавил, что законодательство не поспеет за меняющейся обстановкой и не позволит корректировать практику так же оперативно, как это делается постановлениями Пленума и обзорами Президиума ВС. Третья заметила, что установление стандартов потребует более тщательной проверки судебных актов в вышестоящих инстанциях.

Как ранее писала «АГ», 9 февраля по веб-конференции прошло совещание судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов.

По мнению Вячеслава Лебедева, дела о «домашнем насилии» целесообразно отнести к делам частно-публичного обвинения

На совещании судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов председатель ВС рассказал о статистике рассмотрения дел в 2020 г. и о планируемых к принятию постановлениях Пленума

О стандарте доказывания в своем выступлении упомянула председатель АС Уральского округа, д.ю.н. Ирина Решетникова. Она напомнила, что в 1995 г. из действующего тогда ГПК убрали норму об объективной истине. «В тот период мы считали это принципом советского судопроизводства», – пояснила спикер. Другого стандарта, который был бы рассчитан на состязательность судопроизводства, предложено не было, добавила она.

Стандарт доказывания, указала Ирина Решетникова, – это определенная степень уверенности в том, что все обстоятельства по делу установлены и можно вынести обоснованный судебный акт. По ее словам, термин «стандарт доказывания» в состязательной системе судопроизводства означает, что обстоятельства скорее доказаны, чем нет, либо установлены за пределами разумных сомнений (в первом случае речь, вероятно, идет о так называемом «балансе вероятностей» – Прим. ред.).

«Хотя в процессуальном законодательстве такого стандарта нет, он постепенно стал очерчиваться и прежде всего – в практике Верховного Суда РФ. Сначала на основании некоторых судебных дел еще в 2015 г. появилось первое упоминание общего стандарта доказывания в ст. 393 ГК – размер подлежащих взысканию убытков должен быть установлен с разумной степенью достоверности. Вот этот терминологический оборот – разумная степень достоверности – и есть стандарт доказывания, который применяется в названной статье к возмещению убытков из обязательственных правоотношений. Затем в ряде постановлений Пленума Верховный Суд распространил этот стандарт доказывания на другие дела, связанные с возмещением убытков, а также на взыскание вреда, причиненного окружающей среде, и вреда, причиненного действиями либо бездействием судебных приставов-исполнителей», – рассказала Ирина Решетникова.

Она также отметила, что кроме общего стандарта доказывания, который относится к большинству дел, существует и повышенный стандарт, применяемый по уголовным делам, другим спорам о привлечении к публично-правовой ответственности и к некоторым «особо значимым» гражданским делам. «В практике Верховного Суда по конкретным делам очень отчетливо формируется повышенный стандарт для этих дел. В основном он определяется через перечень необходимых доказательств либо расширенный перечень обстоятельств предмета доказывания, – добавила спикер. – В частности, если по обычному делу, чтобы подтвердить факт передачи денег, достаточно представить расписку или квитанцию к приходному кассовому ордеру, то по банкротным делам, для того чтобы установить данный факт, – да, необходимо представить соответствующие документы, но в то же время необходимо установить финансовое состояние кредитора и его способность предоставить финансовые средства должнику, а также дальнейшее движение денежных средств».

При этом, подчеркнула Ирина Решетникова, о стандарте доказывания упоминают и нижестоящие инстанции. «Очень часто такой стандарт доказывания определяется интуитивно. И часто на самом деле не является стандартом доказывания. Но самое главное, как мне кажется: если в судебной практике возникла потребность в определении стандарта доказывания, то очень важно дать легальное определение – что же такое стандарт доказывания, как он определяется и какие требования к нему могут быть предъявлены. Было бы, наверное, очень правильно определить стандарт доказывания по гражданским делам», – заключила она.

«АГ» попросила экспертов прокомментировать предложение судьи. Адвокат АБ «ЮГ» Сергей Радченко отметил, что судебный процесс в России построен на принципе свободной оценки доказательств: «Это означает, что ни одно доказательство не имеет для суда заранее установленной силы, каждое доказательство в отдельности и все доказательства в совокупности оцениваются судом в каждом деле в зависимости от его конкретных особенностей на относимость, допустимость, достоверность и достаточность».

Стандарты доказывания – это правила для суда в части достаточности, пояснил эксперт. «Они призваны дать суду ответ на вопрос, достаточно ли собранных по делу доказательств для установления того или иного факта? Установление стандарта доказывания – это всегда вмешательство в принцип свободной оценки доказательств, которое если и должно допускаться, то крайне осторожно и лишь в отдельных четко прописанных в законе случаях, – считает Сергей Радченко. – Такие стандарты формируются в судебной практике и ею же корректируются. Вводить их в закон необходимости нет. Закон, если закрепляет стандарты доказывания, как в случае доказывания убытков с разумной степенью достоверности, то заимствует их только из судебной практики».

Партнер АБ «КРП» Виктор Глушаков полагает, что стандарт доказывания – это характеристика предмета доказывания, которая напрямую зависит от его сложности и наполняемости в той или иной категории дел. Сам по себе термин «стандарт доказывания» не имеет ключевого значения и не требует законодательного регулирования, указал адвокат.

«На мой взгляд, термин “стандарт доказывания” – лишь одна из характеристик предмета доказывания, которая была использована Верховным Судом для демонстрации повышенной сложности в доказывании по ряду категорий дел (так называемый “повышенный” стандарт). Если предмет доказывания включает в себя дополнительные обстоятельства, как в банкротных или корпоративных спорах, то стандарт доказывания повышается. Об этом и говорил ВС в обзорах и постановлениях Пленума», – пояснил Виктор Глушаков.

По его мнению, определение стандарта доказывания – прерогатива правоприменителя. «Законодательство не поспеет за меняющейся обстановкой, не позволит корректировать практику так же оперативно, как это делается постановлениями Пленума и обзорами Президиума ВС. Законодательное оформление стандарта доказывания сделает и без того неповоротливую, но все же в сравнении с законодателем быструю машину корректировки правоприменительной практики неэффективной», – считает эксперт.

Младший юрист АБ «Плешаков, Ушкалов и партнеры» Наталья Лопатина добавила, что на практике часто возникает ситуация, когда суд не может установить тот или иной факт абсолютно достоверно из-за отсутствия убедительных доказательств от сторон. Именно поэтому некоторые страны и вводят в свои правопорядки стандарты доказывания.

«На сегодняшний день в российском процессуальном законодательстве отсутствуют объективные критерии доказывания, выбор сделан в пользу свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению судьи. Однако мы видим, что такой подход не способствует единству судебной практики и эффективности судебной системы в целом. Одни и те же доказательства могут оцениваться судами противоположно, а в случае малейшего сомнения суд автоматически отказывает в удовлетворении требований, часто не учитывая реальную возможность стороны получить и представить доказательства», – рассказала эксперт.

Верховный Суд указал, что необходимо устанавливать не только факт задолженности, но и причину ее появления, а также кредитор-акционер должен опровергнуть наличие у такой задолженности корпоративной природы

По мнению Натальи Лопатиной, определение в законе стандартов доказывания необходимо для уголовного судопроизводства, «поскольку жизнь и свобода человека, как высшие ценности, должны быть наиболее защищены от судебного произвола». «Вместе с тем установление стандартов требует высокого уровня написания судебных актов, где должны быть описаны все представленные сторонами доказательства и выводы суда с обоснованием, почему одни доказательства приняты, а другие отвергнуты, а также более тщательной проверки в вышестоящих инстанциях», – заключила она.

Один из адвокатов указал, что крайне низкие стандарты доказывания вины обвиняемого уже давно являются системной проблемой, для решения которой явно недостаточно выпуска очередного обзора Конституционного Суда. Второй отметил, что судебные акты КС можно использовать как дополнительный аргумент для обоснования позиции стороны защиты.

Конституционный Суд опубликовал информационно-тематическое собрание своих правовых позиций по вопросам доказывания в уголовном судопроизводстве по состоянию на декабрь 2021 г.

Согласно ч. 3 ст. 123 Конституции, указано в Постановлении от 2 июля 1998 г. № 20-П, судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, что в уголовном процессе является необходимой предпосылкой обеспечения обвиняемому права на защиту в соответствии с положениями, закрепленными в ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это предполагает предоставление участвующим в судебном разбирательстве сторонам обвинения и защиты равных процессуальных возможностей по отстаиванию своих законных интересов путем участия в доказывании, заявления ходатайств, обжалования действий и решений суда, осуществляющего производство по делу.

В Постановлении от 20 апреля 1999 г. № 7-П КС указал, что, разрешая дело, суд на основе исследованных в судебном заседании доказательств формулирует выводы об установленных фактах, о подлежащих применению в данном деле нормах права и, соответственно, об осуждении или оправдании лиц, в отношении которых велось уголовное преследование.

Согласно Постановлению от 25 апреля 2001 г. № 6-П, вытекающая из ст. 265 УК обязанность лица, нарушившего правила дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, оставаться на месте происшествия в случае наступления последствий, предусмотренных ст. 264 Кодекса, не препятствует ему воспользоваться правом не свидетельствовать против себя самого, которое должно обеспечиваться на любой стадии уголовного судопроизводства. Данное конституционное право предполагает, что лицо может отказаться не только от дачи показаний, но и от предоставления органам дознания и следователю других доказательств, подтверждающих его виновность в совершении преступления.

Конституционный Суд в Определении от 6 марта 2003 г. № 104-О отметил, что согласно ч. 1 ст. 86 УПК собирание доказательств дознавателем, следователем, прокурором и судом осуществляется путем производства следственных и иных процессуальных действий. Из содержания данной нормы следует, что, устанавливая круг субъектов уголовного судопроизводства по собиранию доказательств, она предусматривает, что каждый из них действует в пределах своей компетенции. Не являясь стороной в уголовном судопроизводстве, суд обязан в своей деятельности использовать только те предоставленные ему законом полномочия, которые обеспечивают разрешение уголовного дела по существу, не связывая при этом свои действия с выполнением функций обвинения или защиты.

Согласно Определению от 20 ноября 2003 г. № 451-О, осуществление судом функции правосудия в публичном по своему характеру уголовном процессе предполагает законодательное наделение его правом проверять и оценивать с точки зрения относимости, допустимости и достоверности представленные сторонами обвинения и защиты доказательства как путем установления их источников и сопоставления с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле либо представляемыми сторонами в судебном заседании, так и путем получения и исследования – в рамках обвинения, предъявленного подсудимому либо измененного в соответствии с уголовно-процессуальным законом, – иных доказательств, подтверждающих или опровергающих доказательство, проверяемое судом. В частности, речь идет о правомочии рассматривающего уголовное дело суда по собственной инициативе или по указанию суда кассационной инстанции назначить повторную экспертизу, направленную на разрешение сомнений в обоснованности ранее полученного заключения эксперта и устранение противоречий в сделанных выводах.

Такое право, отметил КС, является непременным условием использования судом (в том числе в порядке ч. 1 ст. 86, ч. 1 ст. 240, ч. 1 ст. 282, ч. 1 ст. 283 УПК) тех или иных доказательств для принятия на их основе правосудных решений. Иное не позволяло бы суду при рассмотрении уголовных дел давать объективную оценку отстаиваемым сторонами позициям и устранять возникающие в ходе судебного разбирательства сомнения в их обоснованности, а следовательно, не обеспечивало бы независимость и беспристрастность суда при отправлении правосудия.

Согласно Определению от 4 апреля 2006 г. № 100-О, уголовно-процессуальный закон исключает возможность произвольного отказа как в получении доказательств, о которых ходатайствует сторона защиты, так и в приобщении к материалам уголовного дела и исследовании представленных ею доказательств. Такой отказ возможен лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к уголовному делу, по которому ведется расследование, и не способно подтверждать наличие (или отсутствие) события преступления, виновность (или невиновность) лица в его совершении, иные обстоятельства, подлежащие установлению при производстве по уголовному делу, а также когда доказательство, как не соответствующее требованиям закона, является недопустимым либо когда обстоятельство, которое призвано подтвердить указанное в ходатайстве стороны доказательство, уже установлено на основе достаточной совокупности других доказательств. Принимаемое при этом решение во всяком случае должно быть обосновано ссылками на конкретные доводы, подтверждающие неприемлемость доказательства, об истребовании и исследовании которого заявляет сторона защиты.

Адвокат МКА «Князев и партнеры» Артем Чекотков посчитал, что в обозначенной позиции нет ничего кардинально нового: «В принципе указанный тезис прямо следует и из уголовно-процессуального закона. Однако это правило стабильно игнорируется в практической деятельности, а потому определение КС можно использовать как дополнительный аргумент для обоснования позиции».

В Определении от 20 марта 2007 г. № 174-О-О КС заметил, что из ч. 2 ст. 50 и ч. 1 ст. 51 Конституции не вытекает недопустимость допроса потерпевших, свидетелей и других участников уголовного судопроизводства об обстоятельствах, ставших им известными от подозреваемого (обвиняемого) вне рамок уголовного судопроизводства, и последующего использования полученных показаний в качестве доказательств по уголовному делу.

Конституционный Суд включил в собрание выдержку из Определения от 14 июля 2011 г. № 964-О-О, согласно которому оспариваемые нормы, закрепляя полномочия следователя и устанавливая перечень обстоятельств, исключающих участие в производстве по уголовному делу, не содержат изъятий из предусмотренного УПК порядка доказывания по уголовным делам, согласно которому все доказательства подлежат проверке и оценке с точки зрения их относимости, допустимости и достоверности, а в их совокупности – достаточности для разрешения дела (ст. 87 и ч. 1 ст. 88); доказательства, полученные с нарушением требований закона, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения и использоваться при доказывании (ч. 1 ст. 75); приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым (ч. 1 ст. 297); обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств (ч. 4 ст. 302).

В Постановлении от 14 июля 2011 г. № 16-П КС указал, что законодатель при решении вопроса о распределении бремени доказывания не вправе освободить органы уголовного преследования от обязанности обеспечить лицам, в отношении которых оно осуществляется, вытекающую из ст. 46 Конституции возможность добиваться восстановления своих прав и подтверждения своей невиновности в соответствующих судебных процедурах, исправления возможных ошибок, допущенных при осуществлении уголовного преследования на всех стадиях уголовного процесса, а значит, защиты их чести и достоинства, а также охраняемых законных интересов.

Согласно резолютивной части Постановления от 21 декабря 2011 г. № 30-П имеющими преюдициальное значение для суда, прокурора, следователя, дознавателя по находящемуся в их производстве уголовному делу являются фактические обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства, то есть когда в уголовном судопроизводстве рассматривается вопрос о правах и обязанностях того лица, правовое положение которого уже определено ранее вынесенным судебным актом. Фактические обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства, сами по себе не предопределяют выводы суда о виновности обвиняемого по уголовному делу, которая устанавливается на основе всей совокупности доказательств, включая не исследованные при разбирательстве гражданского дела доказательства, подлежащие рассмотрению в установленных уголовно-процессуальным законом процедурах, что в дальнейшем может повлечь пересмотр гражданского дела по вновь открывшимся обстоятельствам.

Признание при рассмотрении уголовного дела преюдициального значения фактических обстоятельств, установленных вступившим в законную силу судебным актом, разрешившим дело по существу в порядке гражданского судопроизводства, не может препятствовать рассмотрению уголовного дела на основе принципа презумпции невиновности лица, обвиняемого в совершении преступления, которая может быть опровергнута только посредством процедур, предусмотренных уголовно-процессуальным законом, и только в рамках уголовного судопроизводства. Фактические обстоятельства, не являвшиеся основанием для разрешения дела по существу в порядке гражданского судопроизводства, при наличии в них признаков состава преступления против правосудия подлежат проверке на всех стадиях уголовного судопроизводства, включая возбуждение и расследование уголовного дела, в том числе на основе доказательств, не исследованных ранее судом в гражданском или арбитражном процессе.

Не секрет, отметил адвокат «Санкт-Петербургской адвокатской коллегии Нарышкиных» Андрей Федорков, что очень часто инициирование уголовного преследования для заинтересованных лиц является способом добиться пересмотра негативного для них решения, вынесенного в гражданском или арбитражном судопроизводстве, и здесь можно усматривать признаки злоупотребления. «КС же в указанном постановлении, на мой взгляд, не дает однозначного критерия для определения преюдициального значения тех фактических обстоятельств, установленных вступившим в законную силу решением по гражданскому делу, при наличии которых однозначно исключается уголовно-правовая квалификация деяния, что позволяет осуществлять уголовное преследование при наличии исключительно гражданско-правового спора», – указал он.

Последствия нарушения обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве, не могут компенсировать отсутствие ответственности по ст. 307 и 308 УК РФ

Исходя из Постановления от 20 июля 2016 г. № 17-П, принцип презумпции невиновности и право не свидетельствовать против себя самого, будучи гарантиями справедливости правосудия по уголовным делам, предопределяют необходимость законной процедуры, в рамках которой могут и должны осуществляться доказывание виновности и опровержение невиновности лица – при соблюдении прав всех участников уголовного судопроизводства, содержание которых зависит от их процессуальной роли, но прежде всего прав подозреваемого и обвиняемого как претерпевающих неблагоприятные последствия уголовного преследования, притом что их вина еще не доказана.

Согласно Постановлению от 8 ноября 2016 г. № 22-П, из ч. 2 ст. 54 Конституции, конкретизирующей общепризнанный правовой принцип nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе), во взаимосвязи с ее ст. 49, закрепляющей принцип презумпции невиновности, следует, что подозрение или обвинение в совершении преступления могут основываться лишь на положениях уголовного закона, определяющего преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия, закрепляющего все признаки состава преступления, наличие которых в деянии, будучи единственным основанием уголовной ответственности, должно устанавливаться только в надлежащем, обязательном для суда, прокурора, следователя, дознавателя и иных участников уголовного судопроизводства процессуальном порядке; если же противоправность того или иного деяния или его совершение конкретным лицом не установлены и не доказаны в соответствующих уголовно-процессуальных процедурах, все сомнения должны толковаться в пользу этого лица, которое – применительно к вопросу об уголовной ответственности – считается невиновным.

КС РФ опубликовал постановление, в котором истолкована норма УПК РФ, позволяющая судам рассматривать замечания на протокол заседания, поданные с пропуском установленного срока

Исходя из возможностей судебного следствия, которое согласно ст. 389.13 УПК ведется в суде апелляционной инстанции по правилам, закрепленным данным Кодексом для производства в суде первой инстанции (гл. 35–39), хотя и с изъятиями, предусмотренными его гл. 45.1, суд апелляционной инстанции не ограничен в полномочии проверить точность, полноту и правильность протокола судебного заседания суда первой инстанции с учетом доводов участников уголовного судопроизводства, материалов дела и исследованных доказательств, оценить такой протокол как одно из доказательств, не имеющих, как следует из ч. 2 ст. 17 УПК, заранее установленной силы и приоритета перед другими доказательствами, признать имеющиеся в нем неточности и ошибки и определить их влияние (отсутствие такового) на вынесение законного и обоснованного судебного решения (Постановление от 14 июля 2017 г. № 21-П).

В Определении от 10 октября 2017 г. № 2252-О КС указал, что суды при оценке доказательств по уголовному делу, в том числе оглашенных показаний не явившихся свидетеля или потерпевшего, должны учитывать все обстоятельства, связанные с причинами их неявки и с их участием в предшествующих судебному разбирательству стадиях уголовного судопроизводства, а также с наличием либо отсутствием у подозреваемого, обвиняемого или его защитника возможности, узнав о содержании показаний, данных свидетелем или потерпевшим, оспорить (поставить под сомнение) эти показания в предусмотренном уголовно-процессуальным законом порядке, заявив соответствующие ходатайства.

Конституционный Суд разъяснил, в каких случаях суд может принять решение об оглашении показаний свидетеля в его отсутствие

Артем Чекотков отметил, что вслед за УПК Конституционный Суд подчеркивает, что в таких случаях помимо прочего необходимо выяснять, имела ли возможность сторона защиты оспорить данные показания. «Вместе с тем, к сожалению, обозначенное правило не становится непреодолимым барьером для неправомерного оглашения показаний свидетелей. Данное решение КС также может помочь представить более обоснованную позицию в таких ситуациях», – посчитал он.

Согласно Определению от 29 мая 2019 г. № 1247-О, негласная видеозапись опроса задержанного не является по смыслу уголовно-процессуального закона вещественным доказательством, если сама не служила средством совершения преступления или не сохранила на себе следы преступления. Иное приводило бы к отступлению от надлежащего порядка доказывания по уголовному делу.

КС назвал несправедливым снижение суммы возмещаемых затрат до размеров, которые представляются достаточными представителям причинителя вреда, особенно после реабилитации лица, пострадавшего от неправомерного уголовного преследования

В Постановлении от 23 сентября 2021 г. № 41-П КС указал, что, рассматривая требования реабилитированного, суд обязан в соответствии с общими правилами доказывания установить подлежащий возмещению размер вреда, в том числе размер расходов, понесенных на оказание юридической помощи. Для этого суд вправе как по ходатайству заинтересованных лиц, так и по своей инициативе получить необходимые доказательства, включая заключение эксперта и показания свидетелей. При этом, поскольку бремя доказывания размера возмещения не возлагается на самого реабилитированного, сомнения относительно такого размера должны толковаться в его пользу.

В заключение Андрей Федорков отметил, что крайне низкие стандарты доказывания вины обвиняемого уже давно являются системной проблемой, для решения которой явно недостаточно выпуска очередного обзора Конституционного Суда. Необходима имплементация этих разъяснений (которые до настоящего времени в большинстве случаев игнорируются и судами, и следственными органами) в правоприменительную практику. «Ситуация может измениться к лучшему только тогда, когда игнорирование правовой позиции Конституционного Суда будет неминуемо означать признание незаконными соответствующих действий (бездействий) и решений следователя, отмену судебных актов», – полагает он.

В настоящее время мы видим, что институт привлечения к субсидиарной ответственности активно развивается и набирает обороты, о чем свидетельствует статистика по этой категории споров. Так, по данным Федресурса на 31 декабря 2021 года, увеличивается как количество поданных заявлений о привлечении бывших руководителей и собственников бизнеса к субсидиарной ответственности и сумма таких требований, так и количество положительных решений суда, которое составило 46% от поданных заявлений (на 7% больше по сравнению с предыдущим годом).

Причины такого роста, наряду с очевидными (например, увеличение количества оспоренных в делах о банкротстве сделок, которые часто становятся основой последующего привлечения к ответственности контролирующих должника лиц: таких стало больше на 45% по сравнению с 2020 годом), могут быть и не столь явными: повышение квалификации юристов и арбитражных управляющих, участвующих в такой категории дел, совершенствование судебной практики и т. д.

Хотя с каждым годом Верховный суд повышает стандарт доказывания по этой категории споров в целях исключения формального подхода к привлечению к ответственности, статистика свидетельствует, что для кредиторов данный инструмент наиболее важен.

При этом интересна эффективность его использования (насколько больше кредиторы стали получать удовлетворение своих требований), и здесь, я уверен, статистика будет не такая обнадеживающая.

Это связано с тем, что далеко не каждый заявитель или конкурсный управляющий может обеспечить даже косвенную доказательственную базу в отношении причастности именно фактических бенефициаров должника, а арбитражному суду с учетом его высокой нагрузки сложно обеспечить сбор всех возможных доказательств и их надлежащую оценку. Кроме того, в большинстве случаев в качестве доказательной базы арбитражные суды используют только представленную сторонами документацию, которой, как правило, недостаточно для объективной оценки спора.

Все это приводит к тому, что зачастую гражданско-правовая ответственность ложится на формальных или номинальных руководителей компании, которые не получили никакой выгоды от совершенных ими действий и с которых кредиторам нечего взять. В то же время настоящим бенефициарам и выгодоприобретателям удается избежать ответственности.

Повышение стандартов доказывания

Такое положение дел приводит к тому, что из-за высокого стандарта доказывания в арбитражном суде и для обеспечения защиты своих прав кредиторы вынуждены обращаться в правоохранительные органы, которым доступны более широкие возможности для сбора доказательств (допросы, выемки, обыски, очные ставки).

В ходе уголовного дела выше шансы получить более достоверные доказательства, подтверждающие непосредственное участие иных лиц в осуществлении должником действий, направленных на получение им материальной выгоды. Кроме того, нередко в рамках следственного процесса удается выявить наличие имущества, которое фактически принадлежит виновным лицам и которое сложно обнаружить в рамках банкротного дела.

Как правило, после вынесения приговора собранные в рамках уголовного дела доказательства используются потерпевшими в банкротном деле должника в целях обращения взыскания на обнаруженное имущество виновных лиц и пополнения конкурсной массы.

Таким образом, происходит «перекладывание» обязанности арбитражного суда по тщательному исследованию всех обстоятельств и доказательств дела на правоохранительные органы.

Получается, что, с одной стороны, инструментарий субсидиарной ответственности достаточно простой в использовании: необходимо только определить лицо, контролирующее деятельность должника (как правило, формальное). С другой стороны, если дело носит более сложный характер, например имеет место не только юридическая аффилированность, но и фактическая, то данный инструмент становится менее эффективным.

Как изменялись стандарты

В 2017 году в постановлении Пленума № 53 ВС отразил основные критерии, которые необходимо установить для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. И с каждым годом Верховный суд, словно маятник, повышал стандарт доказывания то для заявителей, то для привлекаемых лиц.

Так, еще в 2018 году ВС указывал, что на заявителе лежит бремя доказывания возможности напрямую или косвенно оказывать влияние на действия должника и давать ему указания для исполнения. При этом доказательства должны быть серьезными, ясными, убедительными и согласующимися между собой (определение ВС от 6 августа 2018 года по делу № А22-941/2006).

В последующем чаша весов качнулась в другую сторону, и в 2020 году возникла позиция, согласно которой при предоставлении косвенных доказательств вины ответчика бремя доказывания смещается на него самого, например, при совершении крупной сделки с предпочтением именно ответчик должен предоставить ее экономическое обоснование, доказать целесообразность и правомерность этой сделки (определение ВС от 27 августа 2020 года по делу № А46-10739/2017).

Далее в 2021 году ВС вновь конкретизировал критерии привлечения к ответственности для выявления контролирующих лиц должника в целях исключения необоснованного привлечения к ответственности, указав необходимость установления следующих фактов:

наличие возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника;
существенность негативных последствий совершенных действий для должника;
является ли ответчик инициатором совершения противоправных действий и (или) потенциальным выгодоприобретателем возникших, в связи с этим негативных последствий (определения от 7 октября 2021 года по делу № А40-252160/2015 и от 10 ноября 2021 года по делу № А40-208852/2015).

Данный подход свидетельствует о поиске ВС золотой середины в определении стандартов доказывания по данной категории споров.

Кроме того, мы наблюдаем тенденцию к более глубокой оценке судом доказательств, нечасто используемых в арбитражном процессе. Например, раньше редко арбитражный суд строил свою позицию в судебном акте на основе распечатки переписок по электронной почте и в мессенджерах, видео- или аудиофайлов, выгрузки из внутренних компьютерных программ, социальных сетей или свидетельских показаний. А сейчас все это стало почти обыденностью в сложных спорах о привлечении к субсидиарной ответственности фактических бенефициаров.

Можно ли считать достаточными показания из уголовного дела?

В сентябре 2021 года ВС отклонил отсылку ответчиков на показания обвиняемого, которые даны в уголовном деле, так как они не являются бесспорным доказательством. По мнению суда, обвиняемый мог целенаправленно сообщать не соответствующие действительности сведения, используя все способы защиты, направленные на освобождение от уголовной и субсидиарной ответственности иных лиц (определение ВС от 3 сентября 2021 года по делу № А40-208852/2015).

Выходит, что суд ставит под сомнение показания, полученные в уголовном деле, но при этом не дает понимания тому, кто и как может доказать или опровергнуть достоверность этих показаний. А что тогда считать достоверным доказательством? Такая единичная позиция вызывает очень много вопросов к средствам доказывания и оценке таких доказательств.

Тенденции развития привлечения контролирующих должника лиц к ответственности

Анализ вышесказанного позволяет нам выделить следующие тенденции, появляющиеся в этом направлении:

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: