Почему международное право должно быть основано на федерализме свободных государств

Обновлено: 22.04.2024

Народы в качестве государств можно рассматривать как отдельных людей, которые в их естественном состоянии (т.е. в независимости от внешних законов) уже в силу своего бытия рядом друг с другом наносят себе ущерб, вследствие чего каждый из них ради своей безопасности может и должен требовать от другого вступить вместе с ним в такие, подобные гражданскому обществу отношения, которые каждому из них могут гарантировать его право. Это был бы союз народов, который, однако, не должен быть государством народов. Но в этом заключалось бы противоречие, ибо в каждом государстве существует отношение высшего (законодателя) к низшему (повинующемуся, т.е. народу); многие же народы в государстве (ибо здесь нам необходимо рассматривать право народов по отношению друг к другу, поскольку они образуют отдельные государства и не должны быть слиты в одно государство) составляли бы только один народ, что противоречит принятой предпосылке.

Уже из того, что мы с глубоким презрением смотрим на приверженность дикарей к их не основанной на законе свободе, когда они предпочитают беспрестанно сражаться друг с другом, а не подчиниться основанному на законе, ими самими устанавливаемому принуждению, тем самым предпочитая безрассудную свободу свободе разумной, и считаем это грубостью, невежеством и скотским унижением человечества, должно было бы заключить, что цивилизованные народы (каждый объединенный в отдельное государство) поспешат как можно скорее выйти из столь низкого состояния. Но вместо этого каждое государство видит свое величие (величие народа – выражение нелепое) именно в том, чтобы не быть подчиненным никакому внешнему основанному на законе принуждению, а блеск главы государства усматривается в том, что он, не подвергаясь какой-либо опасности, может жертвовать * тысячами находящихся в его распоряжении людей для дела, которое их совершенно не касается. И отличие европейских дикарей от американских состоит главным образом в том, что, в то время как многие племена последних целиком съедены их врагами, первые умеют лучше использовать своих побежденных, чем просто съедать их, и предпочитают увеличивать ими число своих подданных и, стало быть, число орудий для войн еще больших масштабов.

Поскольку способ, каким государства осуществляют свое право, никогда не может быть внешним [по отношению к ним] судебным процессом, но только войной; войной же и ее счастливым исходом–победой – не решается вопрос о праве, и мирный договор хотя и кладет конец данной войне, но не военному состоянию (т.е. такому состоянию, в каком всегда можно найти предлог к новой войне; это состояние нельзя просто объявить несправедливым, так как в нем каждый – судья в своем собственном деле). При этом положение: «Должно выйти из этого состояния» – по международному праву не имеет для государств того значения, какое оно имеет для людей в свободном от закона состоянии по естественному праву (так как они как государства располагают уже внутренним правовым устройством и не позволяют, чтобы другие государства могли по своим правовым понятиям принудить их принять более развитое правовое устройство). Но разум с высоты морально законодательствующей власти, безусловно, осуждает войну как правовую процедуру и, напротив, непосредственно вменяет в обязанность мирное состояние, которое, однако, не может быть ни установлено, ни обеспечено без договора народов между собой. [Соответственно всему этому] и должен существовать особого рода союз, который можно назвать мирным союзом (foedus pacificum) и который отличался бы от мирного договора (pactum pacis) тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый – всем войнам, и навсегда. Этот союз имеет целью не завоевание власти для какого-либо государства, а исключительно лишь поддержание и обеспечение свободы государства для него самого и в то же время для других союзных государств, что, однако (как это относится и к людям в естественном состоянии), не вынуждает их подчиняться публичным законам и обусловленным ими принуждениям. – Можно показать осуществимость (объективную реальность) этой идеи федерализма, которая должна постепенно охватить все государства и привести таким образом к вечному миру. Если бы по воле судеб какой-либо могучий и просвещенный народ имел возможность образовать республику (которая по своей природе должна тяготеть к вечному миру), то такая республика служила бы центром федеративного объединения других государств, которые примкнули бы к ней, чтобы в соответствии с идеей международного права обеспечить таким образом свою свободу, и с помощью многих таких присоединений все шире и шире раздвигались бы границы союза.

Если один народ заявляет: «Между нами не должно быть войны, так как мы хотим сформироваться в государство, т.е. поставить над собой высшую законодательную, правительственную и судебную принудительную власть, которая мирным путем улаживала бы споры между нами», то это вполне понятно. – Но если это государство заявляет: «Между мной и другими государствами не должно быть войны, хотя я и не признаю никакой высшей законодательной власти, которая обеспечивала бы мне мои права, а я ей – ее права», то совершенно непонятно, на чем же я хочу тогда основать уверенность в своем праве, если не на суррогате гражданского общественного союза, а именно на свободном федерализме, который разум должен необходимо связать с понятием международного права, если оно вообще должно сохранять повсеместно какой-нибудь смысл.

Собственно говоря, понятие международного права как права на войну нельзя мыслить (ибо это должно быть правом не по общезначимым внешним законам, ограничивающим свободу каждого отдельного человека, а по односторонним максимам каждого силой решать вопрос о праве), если только не понимать под ним следующее: вполне справедливо, что настроенные таким образом люди истребляют друг друга и, следовательно, находят вечный мир в просторной могиле, скрывающей все ужасы насилия вместе с их виновниками. – В соответствии с разумом в отношениях государств между собой не может быть никакого другого способа выйти из свободного от закона состояния постоянной войны, кроме как отречься подобно отдельным людям от своей дикой (не основанной на законе) свободы, приспособиться к публичным принудительным законам и образовать таким путем (разумеется, постоянно расширяющееся) государство народов (civitas gentium), которое в конце концов охватило бы все народы земли. Но, исходя из своего понятия международного права, они решительно не хотят этого, отвергая тем самым in hypothesi то, что верно in thesi. Вот почему не положительная идея мировой республики, а (чтобы не все было потеряно) лишь негативный суррогат союза, отвергающего войны, прочно существующего и постоянно расширяющегося, может сдержать поток враждебных праву и человеку склонностей при сохранении, однако, постоянной опасности их проявления (Furor impius intus – fremit horridus ore cruento. Virgil 14 ) * .

Международное право должно быть основано на федерализме свободных государств.

Народы в качестве государств можно рассматривать как отдельных людей, которые в своем естественном состоянии (т. е. независимости от внешних законов уже своим совместным существованием нарушают право друг друга, и каждый из них в целях своей личной безопасности может и должен требовать от другого совместного вступления в устройство, [с. 18] подобное гражданскому, где каждому может быть обеспечено его право. Это был бы союз народов, который, однако, не должен был бы быть государством народов. Последнее означало бы противоречие, ибо всякое государство содержит в себе отношение высшего (законодателя) к низшему (повинующемуся, т. е. народу). Многие народы в государстве (так как здесь мы рассматриваем право народов по отношению друг к другу, поскольку они образуют отдельные государства и не должны быть слиты в одно государство) образовали бы только один народ, что противоречит предпосылке [с. 19] .

Должен существовать особого рода союз, который можно назвать мирным союзом (foedus pacificum) и который отличался бы от мирного договора (pactum pacis) тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый - всем войнам и навсегда. Этот союз имеет целью не приобретение власти государства, а лишь поддержание и обеспечение свободы каждого государства для него самого и в то же время для других союзных государств, причем это не создает для них необходимости подчиниться (подобно людям в естественном состоянии) публичным законам и их принуждению. - Можно показать осуществимость (объективную реальность) этой идеи федерации, которая должна охватить постепенно все 'государства и привести таким путем к вечному миру. Если бы какому-нибудь могучему и просвещенному народу выпало счастье образовать республику (которая по своей природе должна тяготеть к вечному миру), то она явилась бы центром федеративного объединения других государств, которые примкнули бы к ней, чтобы обеспечить таким образом сообразно идее международного права свою свободу, и путем многих таких присоединений все шире и шире раздвигались бы границы

. В соответствии с разумом в отношениях государств между собою не

может существовать никакого другого пути выйти из беззаконного состояния

постоянной войны, кроме как отречься подобно отдельным людям от своей дикой (беззаконной) свободы, приспособиться к публичным принудительным законам и образовать таким путем (безусловно, постоянно расширяющееся) государство народов (civitas gentiиm), которое в конце концов охвати бы все народы Земли. Но, исходя из своего понятия международного прав они решительно не хотят этого, отвергая тем самым in hypothesi то, что Bepin thesi. Поэтому не позитивная идея мировой республики, а (чтобы не все было потеряно) лишь негативный суррогат союза, устраняющего войны, [с. 22] постоянно и непрерывно расширяющегося, может сдержать поток антиправовых враждебных намерений, сохраняя, однако, постоянную опасность проявления [с. 23].

Вклад Канта в разработку полит.теории харак-ся тем, что он сформулировал основные идеи и принципы современных учений о правовом гос-ве (хотя сам не употреблял этого термина). Согласно дефиниции в “Метафизике нравов”, гос-во – это соединение множества людей, подчиненных Правовым законам. В качестве важнейшего признака гос-ва здесь было названо верховенство закона. Кант при этом подчеркивал, что рассматривает не гос-ва, существующие в действительности, а “гос-во в идее, такое, каким оно должно быть в соответствии с чистыми принципами права”.

Призванное гарантировать устойчивый правопорядок, гос-во должно строиться на началах обществ.договора и народного суверенитета. Кант считал, подобно Руссо, что осуществление законодательной власти народом исключает возможность принятия законов, наделяющих граждан неравными правами. Представления мыслителя о народном суверенитете вместе с тем носили более чем умеренный хар-ер. Прямое народоправство Руссо он заменяет представительством народа в парламенте и притом в таком, где депутатам лишь иногда разрешается отклонять требования правительства. В дополнение к этому Кант попытался, вслед за французской Конституцией 1791 г., разделить граждан на активных и пассивных по признаку хозяйственной самостоятельности, но запутался и признал теоретическую слабость своих аргументов.

Как идеолог раннего либерализма. Кант сводит деят-ть гос-ва к правовому обеспечению индивидуальной свободы. “Под благом гос-ва следует понимать состояние наибольшей согласованности конституции с принципами права, к чему нас обязывает стремиться разум своим категорическим императивом”. В задачу гос.власти, полагал философ, не входит забота о счастье граждан. С этих позиций он выделяет в гос-ве три главных органа – по изданию законов (парламент), их исполнению (правительство) и охране (суд). Идеалом организации гос-ва для него служила система разделения и субординации властей.

В свою очередь данный принцип был положен мыслителем в основу разграничения форм гос-ва на республиканскую и деспотическую. “Республиканизм есть гос.принцип отделения исполнительной власти (правительства) от законодательной; деспотизм – принцип самовластного исполнения гос.законов, данных им самим”. Традиционной классификации форм гос-ва по числу правящих лиц (на монархию, аристократию и демократию) Кант не придавал особого значения, считая ее выражением буквы, а не духа гос.устройства. По смыслу этой концепции, монархия оказывалась республикой, если в ней проведено разделение властей, и, наоборот, деспотией, если таковое отсутствует.

Обсуждая способы перехода к идеальному гос-ву, философ категорически отверг путь насильственной революции. Правового состояния общества, подчеркивал он, невозможно достичь противоправными средствами. Казнь Карла I в Англии и суд над Людовиком XVI во Франции вызывали у него “чувство полного ниспровержения всех правовых понятий”. В связи с этим Кант доказывал необходимость “подчинения ныне существующей власти, каково бы ни было ее происхождение” и призывал добиваться преобразований в гос.строе мирным путем, с помощью постепенных законодательных реформ. Теория Канта обосновывала проведение буржуазной революции легальными методами.

Будущее развитие человечества мыслитель связывал с образованием мировой конфедерации правовых республиканских гос-в. С этой т.з., его доктрина предвосхитила основную тенденцию политического развития в XIX в. – переход к парламентским формам правления при сохранении института монархии. Сам Кант, впрочем, был далек от того, чтобы рассматривать образование правового гос-ва как ближайшую перспективу. “Совершенное правовое устройство у людей – это вещь в себе”, – указывал он.

Учение Канта о праве и гос-ве явилось первой крупной полит.доктриной, созданной с учетом итогов и под непосредственным впечатлением Великой французской революции. Кант соединил полит.программу либерализма с идеями наиболее радикальных и популярных течений того времени и придал им форму глубоко продуманной теоретической системы, которая с трудом поддавалась критике. Кантовская философия по праву считается немецким вариантом оправдания Французской революции.

59) Учение И.Канта о международном праве. Проект «вечного мира»

В рассуждениях Канта очень важно, что, отталкиваясь при определении международного права от понятия войны, он, вместе с тем (вслед за Гроцием) не сводил его содержание исключительно к праву на ее ведение. Однако эта область межгос-венных отношений занимает большое место в его трудах. В этом смысле Кант разработал стройное учение о видах войн, их законах и обычаях, а также основах ведения.

По мнению Канта, “война» единственный способ осуществления права в отношениях между гос-вами. Более того, война является в известном смысле движущей силой общественного прогресса, так как она есть внешнее выражение антагонизма”. Вместе с тем он полагал, что постепенно по мере прогрессивного развития человечества войны должны прекратиться.

Правомерными Кант считал только справедливые войны, к числу которых он относил вооруженные столкновения, направленные на защиту отечества, создание новой национальной гос-венности и возмещение ущерба. Исходя из того, что все гос-ва являются суверенными и равноправными в международном общении, Кант считал несправедливым, а поэтому недопустимым ведение карательных и истребительных войн, имеющих своей целью оккупацию чужой территории или колониальное порабощение других народов. Он полагал, что расширение гос-вом своих границ возможно только в том случае, если не будут нарушаться интересы народа, изначально проживающего на данной территории.

Кант считал, что индивид может не чувствовать себя внутренне связанным с гос.властью, не ощущать своего долга перед нею, но внешним образом, формально он всегда обязан выполнять ее законы и предписания.

Кант понимал, что по мере исторического развития наступает необходимость изменять политико-юридические учреждения. Но производить такие изменения надо исключительно путем неторопливых, плавных реформ сверху и ни в коем случае методами открытой вооруженной борьбы, ввергающей страну, народ в хаос анархии и преступлений.

Кант выдвигает проект установления "вечного мира". Его можно достичь, правда, в отдаленном будущем, созданием всеохватывающей федерации самостоятельных, равноправных гос-в, построенных по республиканскому типу. По убеждению философа, образование такого космополитического союза, в конце концов, неминуемо.

Принципиально иной взгляд на возможность установления прочных добрососедских отношений между гос-вами содержится в знаменитом трактате Канта “К вечному миру”. В этой работе он не только не сомневается в реальности его построения, но и впервые выдвигает догадку “об объективной закономерности, ведущей к установлению мира, о неизбежности создания на мирных началах союза народов”.Столь оптимистичный вывод Кант делает на основе изучения “соотношения должного (категорический императив) и сущего (реальное соотношение войны и мира, естественного и правового состояния между гос-вами). Должное, не реализуясь в сущее, не превращаясь в него, оказывает регулятивное воздействие на сущее, которое во все большей степени. развивается под знаком должного, не сливаясь с ним, но все более приближаясь к его требованиям”.

“Международное право должно быть основано на федерализме свободных гос-в” таково содержание второй окончательной статьи. Кант считает, что рано или поздно народы должны объединиться для полной гарантии их безопасности и осуществления принадлежащих им прав. Но формой такого объединения должен быть союз народов, а не их гос-в. Кант решительно выступает против мирового гос-ва, справедливо полагая, что неизбежно возникающие в любой гос.системе отношения власти - подчинения не могут быть приемлемыми в межгос-венных отношениях. Предлагаемый им союз “имеет целью не приобретение власти гос-ва, а исключительно лишь поддержание и обеспечение свободы гос-ва для него самого и в то же время для других союзных гос-в”. Подобная федерация “должна постепенно охватить все гос-ва и привести таким образом к вечному миру”

«Ни один мирный договор не должен считаться таковым, если при его заключении тайно сохраняется основа новой войны».

Ибо иначе это было бы только перемирие, временное прекращение военных действий, а не мир, который означает окончание всякой вражды.

«Ни одно самостоятельное государство (большое или малое, это безразлично) ни по наследству, ни в результате обмена, купли или дарения не должно быть приобретено другим государством». Дело в том, что государство (в отличие, скажем, от земли, на которой оно находится) не представляет собой имущества. Государство – это общество людей, повелевать и распоряжаться которыми не может никто, кроме его самого. Поэтому всякая попытка привить его, имеющее подобно стволу собственные корни, как ветвь, к другому государству означала бы уничтожение первого как моральной личности и превращение моральной личности в вещь и противоречила бы идее первоначального договора.

«Постоянные армии со временем должны полностью исчезнуть».

Ибо, будучи постоянно готовы к войне, они непременно угрожают ею другим государствам. Они побуждают их к стремлению превзойти друг друга в количестве вооруженных сил, что не знает никокого предела, и поскольку связанные с миром расходы становятся в конце концов обременительнее короткой войны, то сами постоянные армии становятся причиной военного нападения с целью избавиться от этого бремени.

«Государственные долги не должны использоваться для целей внешней политики».

Поиски средств внутри страны или вне ее не внушают подозрений, если это делается для экономических нужд страны (улучшения дорог, устройства новых населенных пунктов, создания запасов на случай неурожайных лет и т.д.). Но кредитная система как орудие борьбы держав между собою, при которой долги могут непомерно увеличиваться, оставаясь в то же время гарантированными (поскольку кредиторы не предъявляют свои требования одновременно), - остроумное изобретение одного торгового народа в этом столетии – являет собой опасную денежную силу, а именно фонд для ведения войны.

«Ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и управление другого государства».

«Ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным взаимное доверие в будущем, в мирное время, как, например, засылка тайных убийц, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т.д.».

Раздел второй, содержащий окончательные статьи договора о вечном мире между государствами Первая окончательная статья договора о вечном мире

«Гражданское устройство каждого государства должно быть республиканским».

Устройство, основанное, во-первых, на принципах свободы членов общества (как людей), во-вторых, на основоположениях зависимости всех (как подданных) от единого общего законодательства и, в-третьих, на законе равенства всех (как граждан государства), есть устройство республиканское — единственное, проистекающее из идеи первоначального договора, на которой должно быть основано всякое правовое законодательство народа.

Вторая окончательная статья договора о вечном мире

«Международное право должно быть основано на федерализме свободных государств».

Народы в качестве государств можно рассматривать как отдельных людей, которые в своем естественном состоянии (т. е. вне зависимости от внешних законов) уже своим совместным существованием нарушают право друг друга и каждый из них в целях своей личной безопасности может и должен требовать от другого совместного вступления в устройство, подобное гражданскому, где каждому может быть обеспечено его право. Это был бы союз народов, который, однако, не должен быть государством народов. Последнее означало бы противоречие, ибо всякое государство содержит в себе отношение высшего (законодателя) к низшему (повинующемуся, т. е. народу). Многие народы в государстве (так как здесь мы рассматриваем право народов по отношению друг к другу, поскольку они образуют отдельные государства и не должны быть слиты в одно государство) образовали бы только один народ, что противоречит предпосылке.

Должен существовать особого рода союз, который можно назвать мирным союзом и который отличался бы от мирного договора тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый — всем войнам и навсегда. Этот союз имеет целью не приобретение власти государства, но лишь поддержание и обеспечение свободы каждого государства для него самого и в то же время для других союзных государств, причем это не создает для них необходимости подчиниться (подобно людям в естественном состоянии) публичным законам и их принуждению. Можно показать осуществимость (объективную реальность) этой идеи федерации, которая должна охватить постепенно все государства и привести таким путем к вечному миру.

Третья окончательная статья договора о вечном мире

«Всемирно-гражданское право должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства».

Как и в предыдущих статьях, здесь речь идет не о филантропии, а о праве, и гостеприимство означает право каждого чужака на то, чтобы тот, в чью землю он прибыл, не обращался бы с ним как с врагом.

Дополнение первое о гарантии вечного мира

Предварительное установление природы состоит в следующем: 1) она позаботилась о том, чтобы люди имели возможность жить во всех местах Земли; 2) посредством войны она рассеяла людей повсюду, даже в самые непригодные для хозяйства края, чтобы заселить их; 3) войной же она принудила людей вступать в более или менее законные отношения.

Печатается по: «К вечному миру» И. Канта. М.: Московский рабочий, 1989. С.24, 25, 26, 27, 29, 30, 33, 34, 36, 37, 39, 43.

Способ, каким государства добиваются своих прав, — это не судебный процесс, а только война; войной же и ее счастливым исходом — победой — не решается вопрос о праве, и мирный договор хотя и кладет конец данной войне, но не военному состоянию. Но разум с высоты морально законодательствующей власти, безусловно, осуждает войну как правовую процедуру и, напротив, непосредственно вменяет в обязанность мирное состояние, которое, однако, не может быть ни установлено, ни обеспечено без договора народов между собой. Поэтому должен существовать особого рода союз, который можно назвать союзом мира и который отличался бы от мирного договора тем, что последний стремится положить конец лишь одной войне, тогда как первый — всем войнам, и навсегда.

Третья окончательная статья договора о вечном мире “Право всемирного гражданства должно быть ограничено условиями всеобщего гостеприимства”. Добавление первое «о гарантии вечного мира»

1. Эту гарантию даёт великая в своем искусстве природа, в механическом процессе которой с очевидностью обнаруживается целесообразность, состоящая в том, чтобы осуществить согласие людей через разногласие даже против их воли. В механизме природы, к которой принадлежит человек (как чувственное существо), обнаруживается лежащая уже в основе ее существования форма, которую мы можем понять, на иначе как приписывая ей цель творца мира, предопределяющего ее; его предопределение мы называем (божественным) провидением вообще. Провидение, поскольку оно положено в начало мира, называется основывающим, поскольку же оно в развитии природы поддерживает ее механизм по общим законам целесообразности, мы называем его распоряжающим провидением. Желание познать его, как таковой (так как он, действительно, указывает на чудо, хотя события так не называются), есть безрассудная дерзость человека, потому что заключать от отдельных событий к особому принципу действующей причины нелепо и основано на самомнении, как бы благочестиво и смиренно ни звучали речи об этом. Что же касается обычного в школах понятия божественного вмешательства или действию в чувственно воспринимаемом мире, то оно должно быть отвергнуто. Во-первых, намерение соединять неоднородное и заставлять того, кто сам есть совершенная причина изменений в мире, восполнять свое собственное предопределяющее провидение в естественном ходе вещей — например, утверждение о том, что больного вместе с богом исцелил врач, который, следовательно, содействовал исцелению, — внутренне противоречиво. Бог сотворил врача вместе со всеми его лечебными средствами, и поэтому все действие должно быть полностью приписано ему, если хотят дойти до высшей первоосновы, теоретически нам непонятной; или можно это действие полностью приписать врачу.

Предварительное установление природы состоит в следующем: 1) она позаботилась о том, чтобы люди имели возможность жить во всех краях земли. Во-вторых, такой образ мыслей лишает силы все определенные принципы рассмотрения какого-нибудь действия. Достойно удивления то обстоятельство, что в холодных пустынях у Ледовитого океана все же растет мох, выкапываемый из-под снега северным оленем, который сам в свою очередь служит пищей или упряжным животным остякам или самоедам. Еще более ясно обнаруживается цель природы, если известно, что у берегов Ледовитого океана кроме пушных зверей водятся еще тюлени, моржи и киты, мясо которых прибрежные жители употребляют в пищу, а жиром пользуются для отопления. Из всех животных, которых человек во время заселения земли научился приручать и делать домашними, лошадь была первым его орудием войны; слон же относится к более позднему времени, а именно ко времени расцвета уже созданных государств, так же как и искусство выращивать некоторые сорта трав, называемые злаками, первоначальные свойства которых нам теперь не известны. Охотничий уклад, без сомнения, всего больше противоречит цивилизованному устройству.

Природа, позаботившись о том, чтобы люди могли жить на земле повсеместно, вместе с тем имела деспотическое намерение: люди должны жить повсюду, хотя бы против их склонности; однако это долженствование не предполагает в то же время понятия долга, которое обязывало бы людей к этому моральным законом. А средством для достижения этой своей цели природа избрала войну. Республиканское устройство — единственное, вполне соответствующее праву людей устройство, но установить, а тем более сохранить его до такой степени трудно, что, по мнению многих, оно должно было бы быть государством ангелов, так как люди со своими эгоистическими склонностями не способны к столь возвышенному по форме устройству.

2. Идея международного права предполагает раздельное существование многих соседних государств, независимых друг от друга. Несмотря на то что такое состояние само по себе уже есть состояние' войны, все же оно, согласно идее разума, лучше, чем слияние государств в единую державу, превосходящую другие и переходящую во всеобщую монархию. Между тем каждое государство (или его глава) желает добиться для себя прочного мира таким образом, чтобы завладеть по возможности всем миром. Но природа хочет по-другому. — Двумя средствами пользуется она для того, чтобы удерживать народы от смешения и разъединять их, — различием языков и религий.

3. Так же как природа, с одной стороны, мудро разделяет народы, которые воля каждого государства на основе самого международного права охотно подчинила бы своей или силой, так, с другой стороны, она соединяет через взаимный корыстолюбивый интерес те народы, которых понятие права всемирного гражданства не оградило бы от насилия и войны. Дух торговли, который рано или поздно овладевает каждым народом, — вот что несовместимо с войной. Различие религий — странное выражение! Все равно это говорить о различных моралях. Могут, конечно, существовать различные виды верований в зависимости от исторических средств, употреблявшихся для содействия религии, но эти средства, имея свою историю, относятся не к религии, а к области учености; точно так же могут существовать различные священные книги, но религия для всех людей и во все времена может быть только одна.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: