Обязанности государства по обеспечению права на жизнь еспч

Обновлено: 28.03.2024

Здрав­ствуй­те. Сего­дня я хочу пого­во­рить о пра­ве на жизнь, как оно трак­ту­ет­ся в рам­ках Евро­пей­ской кон­вен­ции по пра­вам чело­ве­ка, и кто может обра­тить­ся в ЕСПЧ с жало­бой о нару­ше­нии пра­ва на жизнь.

Что такое право на жизнь и когда оно может быть нарушено?

Итак, соглас­но ст. 2 Евро­пей­ской кон­вен­ции пра­во каж­до­го лица на жизнь охра­ня­ет­ся зако­ном. При этом пра­во на жизнь может быть нару­ше­но, толь­ко в сле­ду­ю­щих случаях:
Пер­вый слу­чай это для защи­ты чело­ве­ка от неза­кон­но­го насилия;
Вто­рой. Для того что­бы закон­но задер­жать чело­ве­ка или предот­вра­тить его побег, если он уже заклю­чен под стра­жу на закон­ных основаниях.
Ну и тре­тий — для подав­ле­ния бун­та и мятежа.
В этих слу­ча­ях про­яв­ле­ние силы со сто­ро­ны госу­дар­ства — это абсо­лют­ная необходимость.

Кто может подать жалобу в ЕСПЧ?

Если пра­во на жизнь было нару­ше­но, то обра­тить­ся с жало­бой в Евро­пей­ский суд по пра­вам чело­ве­ка могут род­ствен­ни­ки погиб­ших, а так­же лица, кото­рые столк­ну­лись с угро­зой сво­ей жиз­ни.

Когда государство виновно?

При уста­нов­ле­нии вины госу­дар­ства по при­ме­не­нию так назы­ва­е­мой леталь­ной силы, то есть если гово­рить про­ще, то при убий­стве чело­ве­ка госу­дар­ством, ЕСПЧ руко­вод­ству­ет­ся следующим:

Пер­вое — Если чело­век был убит при про­ве­де­нии опе­ра­ции пра­во­охра­ни­тель­ных орга­нов, то нуж­но смот­реть на цель, для кото­рой при­ме­ня­ет­ся леталь­ная сила со сто­ро­ны госу­дар­ства. Эта цель долж­на быть закон­на, и пра­во­охра­ни­тель­ная опе­ра­ция долж­на быть спла­ни­ро­ва­на, что­бы све­сти к мини­му­му при­ме­не­ние леталь­ной силы.

Вто­рое — Если чело­век был убит при его задер­жа­нии или при побе­ге, то суд при­ни­ма­ет во вни­ма­ние, на сколь­ко он опа­сен для общества.
Если извест­но, что чело­век, кото­ро­го задер­жи­ва­ли, не пред­став­лял угро­зу и не подо­зре­вал­ся в совер­ше­нии насиль­ствен­но­го пре­ступ­ле­ния, то леталь­ная сила не долж­на при­ме­нять­ся. В этом слу­ча­ет при­ме­нять ору­жие нель­зя, даже если это при­ве­дет к его побегу.

Тре­тье — Если погиб чело­век, отбы­ва­ю­щий нака­за­ние в местах лише­ния сво­бо­ды или содер­жа­щий­ся под стра­жей в СИЗО или ИВС, то судом рас­смат­ри­ва­ют­ся усло­вия содер­жа­ния заклю­чен­ных, ока­зы­ва­лась ли им ква­ли­фи­ци­ро­ван­ная меди­цин­ская помощь и так далее.
В этих слу­ча­ях, лица, содер­жа­щи­е­ся под стра­жей, нахо­дят­ся в осо­бо уяз­ви­мом поло­же­нии, и вла­сти несут ответ­ствен­ность за обра­ще­ние с ними. Общее пра­ви­ло ЕСПЧ преду­смат­ри­ва­ет, что один лишь факт смер­ти лица, нахо­дя­ще­го­ся под стра­жей, при подо­зри­тель­ных обсто­я­тель­ствах дол­жен ста­вить вопрос о том, соблю­де­но ли госу­дар­ством обя­за­тель­ство по защи­те пра­ва на жизнь это­го лица.

Чет­вер­тое — Если суще­ству­ет угро­за жиз­ни в слу­чае выдво­ре­ния или экс­тра­ди­ции, то суд руко­вод­ству­ет­ся основ­ны­ми поло­же­ни­я­ми Кон­вен­ции о ста­ту­се бежен­цев. Наря­ду с этим суд гово­рит, что лицо не может при­ну­ди­тель­но высы­лать­ся в ту стра­ну, где его жиз­ни или сво­бо­де угро­жа­ет опасность.

Что делать?

Тако­вы основ­ные момен­ты, каса­ю­щи­е­ся пра­ва на жизнь, кото­рое под­ле­жит защи­те в Евро­пей­ском суде по пра­вам чело­ве­ка. Если вам нуж­но соста­вить жало­бу в ЕСПЧ, то обра­щай­тесь и я поста­ра­юсь вам помочь. До свидания.

[1] Макканн и другие против Соединенного Королевства (McCann and Others v. the United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., жалоба № 18984/91, п. 147.

[3] Авшар против Турции (Avsar v. Turkey), жалоба № 25657/94, п. 282.

[4] Осман против Соединенного Королевства (Osman v. the United Kingdom) от 28 октября 1998 г., п. 116.

[5] Эрги против Турции» (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., п. 79; Макканн и другие против Соединенного Королевства (McCann and Others v. the United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., пп. 146-50, п. 194; Андронику и Константину против Кипра (Andronicou and Constantinou v. Cyprus) от 9 октября 1997 г., п. 171, п. 181, п. 186, 192 и п. 193,

[6] Макканн и другие против Соединенного Королевства (McCann and Others v. the United Kingdom) от 27 сентября 1995 г., жалоба № 18984/91, п. 161.

[7] Ассенов и другие против Болгарии (Assenov and Others v. Bulgaria), от 28 октября 1998 г., п. 103 и далее, Салман против Турции (Salman v. Turkey), п. 106; Танрикуду против Турции (Tanrıkulu v. Turkey), жалоба № 23763/94, п. 104 и далее; Гюль против Турции (Gül v. Turkey), жалоба № 22676/93, п. 89, 14 декабря 2000 г.

[8] Лабита против Италии (Labita v. Italy), жалоба № 26772/95, п. 133 и далее; Тимурташ против Турции (Timurtaş v. Turkey), п. 89; Текин против Турции (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., п. 67; Инделикато против Италии (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба № 31143/96, п. 37.

[9] Огур против Турции (Öğur v. Turkey), жалоба № 21954/93, пп. 91-92; Мехмет Эмин Юксель против Турции (Mehmet Emin Yüksel v. Turkey) от 20 июля 2004 г., жалоба № 40154/98, п. 37; Гюлеч против Турции (Güleç v. Turkey) от 27 июля 1998 г., пп. 80-82.

[10] Огур против Турции (Oğur v. Turkey), жалоба № 21594/93, п. 92; Хаджиалиев и другие против России (Khadzhialiyev and Others v. Russia) от 6 ноября 2008 г., жалоба № 3013/04, п. 106.

[11] Перес против Франции (Perez v. France), жалоба № 47287/99, п. 70.

[12] Во против Франции (Vo v. France) от 08 июля 2004 г., жалоба № 53924/00, п. 90; Кальвелли и Чильо против Италии (Calvelli and Ciglio v. Italy), жалоба № 32967/96, п. 51; Мастроматтео против Италии (Mastromatteo v. Italy), жалоба № 37703/97, п. 90 и пп. 94-95.

[13] Ёнерилдыз против Турции (Oneryildiz v. Turkey), жалоба № 48939/99, п. 93, Будаева и другие против Российской Федерации (Budayeva and Others v. Russia, жалоба № 15339/02, п. 140.

[14] Шиллих против Словении (Šilih v. Slovenia), жалоба № 71463/01.

[15] Ёнерилдыз против Турции (Oneryildiz v. Turkey), жалоба № 48939/99, п. 71 и п. 90.

[16] Коляденко и другие против Российской Федерации (Kolyadenko and Others v. Russia), жалобы №№ 17423/05, 20534/05, 20678/05, 23263/05, 24283/05 и 35673/05, пп. 152-156.

[17] Салман против Турции (Salman v. Turkey), жалоба № 21986/93.

[18] Ангелова против Болгарии (Anguelova v. Bulgaria) от 13 июня 2002 г., жалоба № 38361/97.

[19] Слимани против Франции (Slimani v. France), жалоба № 57671/00, п. 27. Карабулеа против Румынии (Carabulea v. Romania), жалоба № 45661/99.

[20] Тарариева против Россйиской Федерации (Tarariyeva v. Russia), жалоба № 4353/03), от 14 декабря 2006 г.; Карсакова против Россйиской Федерации (Karsakova v. Russia), жалоба № 1157/10.

[21] Контрова против Словакии (Kontrova v. Slovakia), жалоба № 7510/04 от 31 мая 2007 г.; Опуз против Турции (Opuz v. Turkey), жалоба № 33401/02, от 9 июня 2009 г.

[22] Контрова против Словакии (Kontrova v. Slovakia), жалоба № 7510/04 от 31 мая 2007 г.

Передрук Александр

Проект Комитета гражданских инициатив «Открытая полиция» продолжает серию публикаций на сайте «АГ», посвященных судебным актам, связанным с деятельностью правоохранительных органов в России и призванным защитить права граждан при взаимодействии с полицией.

Власти несут ответственность за лиц, находящихся под их полным контролем, а отказ в возбуждении уголовного дела по факту гибели человека в здании полицейского участка представляет собой нарушение права на жизнь, охраняемого положением ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция), даже если отсутствуют доказательства того, что смерть наступила в результате умышленных действий полицейских, так как доследственная проверка не способна установить ни обстоятельства гибели, ни виновных лиц.

К такому выводу пришел Европейский Суд в Постановлении от 18 июня 2015 г. по делу «Фанзиева (Fanziyeva) против России», принятом по жалобе № 41675/08, поданной Марией Фанзиевой, матерью Мадины Энеевой, выпавшей при невыясненных обстоятельствах из окна местного отдела милиции. Аналогичный стандарт действует и в отношении нарушений ст. 3 Европейской конвенции, запрещающей пытки и жестокое обращение.

Заявительница сообщила ЕСПЧ, что 26 мая 2007 г. Мадина Энеева находилась с родственником А. в г. Нальчике на местном рынке, где одна из продавщиц заподозрила ее в попытке кражи вещей с прилавка. Между женщинами завязался конфликт, который в результате закончился дракой и вызовом наряда милиции. Прибывшие на рынок сотрудники задержали Энееву и ее родственника, посадив в служебный автомобиль.

Родственник А. при этом утверждал, что когда их посадили в машину, неизвестный милиционер ударил Энееву 15 раз по ногам и после вышел из автомобиля. Их доставили в местный отдел милиции, однако вскоре А. был освобожден, а Энеева помещена в комнату для допроса, находившуюся на третьем этаже. По версии заявительницы, там ее дочь избивали милиционеры до тех пор, пока она не потеряла сознание, а после выбросили ее из окна.

Власти Российской Федерации изложили альтернативную версию. Так, по их мнению, Энеева сначала безуспешно попыталась убежать из служебного автомобиля, а по прибытии в отдел милиции ее отвели в комнату лейтенанта милиции А.Ж., у которого она попросила разрешения посетить туалет. Якобы в тот момент в отделе милиции не было сотрудниц женского пола, поэтому А.Ж. лично отвел Энееву в туалет. Оставшись без присмотра, Энеева в очередной попытке к бегству выпрыгнула из окна третьего этажа.

Бригада «скорой помощи» срочно доставила Энееву в больницу, однако в тот же вечер она скончалась от множественных переломов и повреждений.

Заявительница Мария Фанзиева потребовала у властей проведения расследования смерти дочери, а также фактов жестокого обращения с ней со стороны правоохранителей. Она указывала на отсутствие у дочери какой-либо склонности к суициду и обращала внимание на то, что у нее не было каких-либо проблем – она воспитывала троих детей и недавно получила социальное жилье.

В день гибели Энеевой милиция уведомила прокуратуру г. Нальчика о том, что она выпрыгнула из окна здания милиции и скончалась.

Прокуратура приступила к доследственной проверке. В течение двух дней после гибели дочери заявительницы было получено заключение судебно-медицинского эксперта, согласно которому у Энеевой были зафиксированы кровоподтеки и ссадины на ногах, происхождение которых не было следствием ее падения из окна третьего этажа.

Фанзиева обратилась с жалобой к городскому прокурору, утверждая, что гибель ее дочери стала следствием преступления сотрудников милиции. Заместитель прокурора города посчитал, что следователь, проводивший расследование гибели Энеевой, не провел всех необходимых следственных действий, в том числе не допросил милиционеров и других свидетелей, однако тем не менее пришел к выводу, согласно которому «нет оснований полагать, что смерть Энеевой 26 мая 2007 г. в Нальчике была насильственной». Наконец, прокурор заключил, что «нет доказательств, что сотрудники милиции Нальчика были причастны к ее смерти».

5 июня 2007 г. доследственная проверка была завершена, следователь городской прокуратуры отказал в возбуждении уголовного дела, решив, что Энеева выпрыгнула из окна в результате очередной попытки побега. Однако прокурор Нальчика посчитал установленным, что дочь заявительницы получила травмы в период, когда она находилась под милицейским контролем, в связи с чем отменил решение об отказе в возбуждении дела.

В течение двух месяцев следователь еще дважды выносил постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, которые также были отменены.

В результате 27 июля 2017 г. прокуратура Кабардино-Балкарской Республики по собственной инициативе возбудила уголовное дело по фактам превышения должностных полномочий (ст. 286 УК РФ) сотрудником милиции, ударившим Энееву в служебном автомобиле. Однако после этого какие-либо следственные действия по факту гибели Энеевой не проводились и, более того, вовсе остались за пределами данного расследования.

Заявительница обжаловала в суд отказ в возбуждении уголовного дела по факту гибели дочери – Нальчикский городской суд согласился с заявительницей, а впоследствии также признал незаконным бездействие следователя.

Однако в итоге расследование ни по факту избиения дочери заявительницы, ни по факту ее смерти не дало никаких результатов и было приостановлено из-за невозможности установить виновных лиц – после 23 марта 2010 г. Фанзиева вовсе перестала получать какие-либо уведомления о ходе расследования от правоохранительных органов.

Наконец, заявительница также жаловалась, что ее дочь подверглась жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, однако в нарушение ст. 3 Европейской конвенции (запрещение пыток) расследование по этим фактам также сложно было назвать адекватным.

ЕСПЧ напомнил, что ст. 2 Европейской конвенции является одним из наиболее значимых положений Конвенции и совместно со ст. 3 воплощает одну из базовых ценностей демократических обществ. Государства должны не только воздерживаться от лишения жизни «умышленно» или в результате «применения силы», не соответствующего законным целям, но и совершать необходимые действия, чтобы защищать право на жизнь тех, кто относится к сфере их юрисдикции.

Как неоднократно подчеркивал ЕСПЧ, лица, содержащиеся под стражей, находятся в особо уязвимом положении и власти обязаны отвечать за обращение с ними. Общее правило предусматривает, что один лишь факт смерти лица, находящегося под стражей, при подозрительных обстоятельствах должен порождать вопрос о том, соблюдено ли государством обязательство по защите права на жизнь этого лица. Поэтому одним из позитивных обязательств властей является принятие мер в случае, если они знают или должны знать о наличии реальной и непосредственной угрозы жизни лица.

Вместе с тем, даже если полиция не знает и не может знать о таких угрозах, ожидается, что сотрудники правоохранительных органов в любом случае обязаны принимать базовые меры предосторожности, способные свести к минимуму любую потенциальную угрозу жизни и здоровью задержанных лиц.

Оценивая конкретное дело, ЕСПЧ исходит из того, что бремя доказывания возлагается на государство-ответчика, обязанное предоставить достаточные и убедительные объяснения произошедшего, в частности фактов получения травм или смерти арестованного, опираясь на стандарты доказывания «вне разумного сомнения». Поэтому расследование должно быть способно установить обстоятельства происшествия, а также повлечь за собой наказание виновных. Недостатки расследования, например, такие как задержка его проведения или непринятие мер для сбора свидетельских показаний в случае, если они подрывают возможность установить обстоятельства или виновных, могут быть признаны не отвечающими стандарту эффективности.

Применив перечисленные стандарты к делу заявительницы, ЕСПЧ установил, что допущено нарушение ст. 2 Европейской конвенции: во-первых, в процессуальном аспекте в связи с отказом возбудить уголовное дело и, как следствие, провести эффективное расследование обстоятельств смерти Энеевой и, во-вторых, в части уклонения властей от защиты ее права на жизнь.

Так, наступление смерти при обстоятельствах, влекущих ответственность государства, требует проведения адекватного расследования всеми находящимися в распоряжении государства средствами. «В таких делах компетентные органы должны действовать с образцовым усердием и быстротой и обязаны по собственной инициативе начать расследование, чтобы, во-первых, раскрыть обстоятельства, при которых имело место происшествие, и выявить недостатки в применении регулятивной системы, а во-вторых, установить причастных к этому должностных лиц или органов государства. Требование публичного контроля также является значимым в данном контексте», – указал ЕСПЧ.

Вместе с тем в деле Фанзиевой уголовное расследование по факту смерти ее дочери в принципе не было возбуждено. Вместо этого власти переключили свое внимание на попытки найти милиционера, который наносил ей удары в машине, что произошло за несколько часов до ее гибели.

Суд посчитал, что неоднократные отказы в возбуждении уголовного дела по факту смерти Энеевой помешали провести надлежащее уголовное расследование, при котором был бы проведен весь комплекс следственных действий.

ЕСПЧ повторил, что «в контексте российской правовой системы “доследственная проверка” сама по себе не может привести к наказанию виновных, поскольку возбуждение уголовного дела и уголовное расследование должны предшествовать выдвижению обвинений против предполагаемых виновных, что впоследствии может стать предметом разбирательства в суде». Следовательно, нецелесообразно было оценивать недостатки доследственной проверки, так как в любом случае отсутствие уголовного расследования позволило ЕСПЧ прийти к выводу о том, что власти не приняли «всех разумных мер», чтобы прояснить обстоятельства смерти дочери заявительницы.

Европейский Суд не усмотрел доказательств того, что сотрудники милиции умышленно лишили Энееву жизни, выбросив ее из окна, обратил внимание на отсутствие аргументированных предположений, позволяющих рассматривать версию Правительства РФ как неубедительную. Поэтому Суд пришел к выводу, что, вероятнее всего, дочь заявительницы действительно погибла в результате неудачного побега из отдела милиции.

Однако данные выводы не могли снять с государства ответственность за смерть Энеевой – защита жизни задержанных и содержащихся под стражей лиц от любой предсказуемой опасности – обязанность, возлагаемая на них Европейской конвенцией. И хотя нет доказательств того, что сотрудники правоохранительных органов знали или могли знать об опасности для жизни Энеевой, они не были должным образом осмотрительны. Халатность лейтенанта А.Ж., который допустил нахождение Энеевой в туалете с открытым окном, сама по себе противоречила обязанности защищать физическое благополучие лишенных свободы лиц.

ЕСПЧ напомнил о своей практике, согласно которой было бы чрезмерным требовать от государств устанавливать решетки на всех окнах в зданиях правоохранительных органов для того, чтобы предотвратить трагические события, но это также не означает и освобождения их от обязанности защищать жизнь задержанных от предсказуемой опасности, обеспечивая достаточную и разумную защиту.

Что же касается нормы ст. 3 Европейской конвенции, то и в этой части ЕСПЧ установил нарушения как в материально-правовом, так и в процессуальном аспектах.

В первую очередь, ЕСПЧ напомнил, что любая травма, полученная задержанным в период лишения свободы, дает возможность предположить, что лицо было подвергнуто жестокому обращению. Суд согласился, что в некоторых ситуациях применение силы правоохранительными органами может быть необходимо и обусловлено действиями подозреваемого, однако когда задержанный находится в удовлетворительном состоянии, а к моменту освобождения имеет травму, именно на государство возлагается обязанность предоставить правдоподобное объяснение того, каким образом эти травмы были получены. Следовательно, как и в случае жалобы на нарушение ст. 2 Европейской конвенции, в делах, касающихся нарушений ст. 3, ЕСПЧ также применяет стандарт доказывания «вне всякого разумного сомнения», обязывая государства проводить тщательные расследования по утверждению граждан о том, что они стали жертвой жестокого обращения.

Европейский Суд обратил внимание на то, что судебно-медицинское заключение подтвердило, что Энеева получила, помимо прочих, травмы, не связанные с ее падением из окна. Власти РФ объяснили получение синяков и ссадин на ногах тем, что они были получены дочерью заявительницы во время драки на рынке с гражданкой Г.Ж.

При этом Г.Ж. не была допрошена, а прокурор Нальчика установил, что эти увечья были причинены Энеевой неизвестным сотрудником милиции, после чего было возбуждено уголовное дело по факту превышения должностных полномочий против неустановленного сотрудника, который, по всей видимости, нанес удары по ногам Энеевой.

В этих обстоятельствах Суд признал убедительными доводы заявительницы о том, что ее дочь подвергалась жестокому обращению со стороны сотрудников милиции, отметив, что отсутствие убедительного и правдоподобного объяснения со стороны властей РФ, с учетом стандарта доказывания в рассматриваемой категории дел, свидетельствует о том, что телесные повреждения стали результатом обращения, ответственность за которое несет государство-ответчик. ЕСПЧ установил, что полученные травмы являлись следствием жестокого обращения, ответственность за которое несет государство.

Наконец, органы, отвечающие за расследование факта нанесения Энеевой травм, не связанных с падением из окна, неоднократно приостанавливали и возобновляли расследование, которое спустя много лет не привело к каким-либо значимым результатам. При этом действий следственных органов для того, чтобы установить личность преступника, было явно недостаточно – например, назначенная по материалам экспертиза не проводилась более пяти лет. «Представляется, что, когда следователи решали действовать, они сосредоточивали усилия на мерах, которые были лишены смысла», – справедливо заметил ЕСПЧ.

В силу многих значительных упущений национальных властей, проявленных в расследовании утверждений о жестоком обращении с Энеевой, ЕСПЧ пришел к выводу о том, что расследование не было тщательным, адекватным или эффективным.

Европейский Суд присудил Марии Фанзиевой 30 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда, судебных расходов и издержек, связанных с рассмотрением ее жалоб на жестокое обращение и последующую гибель ее дочери.

Носова Марина

Отказ военнослужащему по призыву в доступе к квалифицированной медицинской помощи, приведший к его смерти, признан ЕСПЧ нарушающим право на жизнь (ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, далее – Конвенция) – в части как позитивных обязательств государства по принятию мер для охраны жизни и здоровья людей в рамках его юрисдикции, так и процедурных обязательств по проведению эффективного официального расследования случаев смерти лиц, находящихся под юрисдикцией государства.

Жалоба в Европейский Суд по правам человека была подготовлена и подана мной 24 сентября 2007 г. в сотрудничестве с Региональной общественной правозащитной организацией «Солдатские матери Санкт-Петербурга» (включена в список НКО, признанного выполняющим функции иностранного агента - прим. ред.) от имени заявителей – Татьяны и Владимира Плоховых, родителей погибшего военнослужащего по призыву Максима Плохова. В дальнейшем для подготовки возражений на меморандум правительства и составления заявления о справедливой компенсации к участию в деле был привлечен адвокат АБ «Онегин» Дмитрий Бартенев.

Обстоятельства дела

Как пояснил Суд, задерживая доступ пациента к медицинской помощи, а затем откладывая необходимые обследования, анализы и лечение, российские власти подвергли его жизнь опасности и не приняли необходимых мер для защиты его жизни

В мае 2004 г. Максим Плохов был призван в ряды Вооруженных Сил России с категорией годности к военной службе «А» (годен без ограничений). Службу он проходил в разведывательной роте военной части, дислоцированной в деревне Каменка Выборгского района Ленинградской области, в звании рядового и должности механика-водителя.

К 29 августа у Плохова появились сильные боли в левом подреберье, рвота, жидкий стул. Он не мог принимать пищу, кроме хлеба и чая. Военнослужащий повторно обратился к командиру взвода, но тот вновь не принял мер по оказанию помощи. В результате только 3 сентября при резком ухудшении состояния Максим Плохов был направлен в медицинскую роту военной части. При поступлении он был осмотрен врачами, лабораторные исследования не проводились. Мать военнослужащего, навестившая сына 9 сентября, увидела его с отекшим лицом, исхудавшего, ослабленного и в подавленном состоянии. На многочисленные жалобы командованию на отсутствие обследования и лечения она получила ответ, что Максим «ищет легкой жизни и не хочет служить».

На следующий день после отъезда Татьяны Плоховой Максима Плохова на больничной койке жестоко избил сослуживец. В тот же день юношу осмотрел врач-ординатор и визуально выявил наличие крови в моче, а также многочисленные травмы. По собственной инициативе врач на личном автомобиле доставил больного до КПП Выборгского гарнизонного военного госпиталя, откуда до приемного отделения юноша шел пешком. При поступлении в госпиталь врачи оценили его состояние как средней тяжести и поместили в реанимацию, где больному проводилась инфузионная, гемостатическая и антибактериальная терапия. Был установлен диагноз «закрытая черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга средней степени тяжести, отек головного мозга, острый диффузный гломерулонефрит, олигурия, почечная недостаточность, ушиб мягких тканей правой поясничной области, ушиб правой почки, забрюшинная гематома, двусторонняя гипостатическая пневмония». 12 сентября в связи с ухудшением состояния больной был по неотложным показаниям, в крайне тяжелом состоянии, без сознания переведен в 442-й Окружной военный клинический госпиталь г. Санкт-Петербурга. Несмотря на проведенные реанимационные и иные мероприятия, 19 сентября Максим Плохов умер.

Доследственная проверка обстоятельств смерти проводилась военной прокуратурой Выборгского гарнизона и длилась до 10 марта 2007 г., когда было вынесено окончательное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Кассационным определением Ленинградского окружного военного суда в удовлетворении жалобы на решение Выборгского гарнизонного военного суда по жалобе на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела Татьяне Плоховой было отказано.

Суть жалобы и процедура рассмотрения дела в ЕСПЧ

Жалоба в ЕСПЧ была подготовлена и направлена в 2007 г. после исчерпания всех средств правовой защиты (включая гражданско-правовые) на национальном уровне. Заявители жаловались на нарушение права на жизнь, гарантированного ст. 2 Конвенции, а также на нарушения ст. 3 Конвенции, запрещающей бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, в связи с физическими страданиями сына, длительным неоказанием медпомощи и избиением. Они также просили Европейский Суд признать нарушение ст. 13 Конвенции из-за отсутствия доступа к правосудию и наказания виновных в смерти сына.

Жалоба была коммуницирована в 2009 г., и 22 декабря 2020 г. вынесено постановление по делу «Плоховы против России».

Аргументация Европейского Суда

При рассмотрении жалобы ЕСПЧ последовательно рассмотрел 5 основных вопросов.

Первый: сформулированы критерии правового положения военнослужащих по призыву как лиц, находящихся под контролем государства (по аналогии с лицами, заключенными под стражу). На военнослужащих по призыву в полной мере должны распространяться обязательства государства по защите жизни и здоровья лиц, находящихся под его юрисдикцией.

Второй: можно ли, с точки зрения позитивных обязательств государства по ст. 2 Конвенции, считать нарушением права на жизнь неоказание (несвоевременное оказание) надлежащей квалифицированной медпомощи при наступлении смерти лица, находящегося под юрисдикцией государства?

Третий: можно ли, с точки зрения процессуальных обязательств государства по ст. 2 Конвенции, считать нарушением права на жизнь отсутствие официального расследования обстоятельств смерти в рамках возбужденного уголовного дела?

Четвертый: являются ли физические и нравственные страдания больного, находящегося под юрисдикцией государства, в случае неоказания ему надлежащей медпомощи основанием для признания нарушения государством запрета на бесчеловечное и унижающее достоинство обращение (ст. 3 Конвенции)?

Пятый: имеется ли нарушение со стороны государства ст. 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты) в ситуации, когда ни одно из средств правовой защиты на национальном уровне – при исчерпании всех доступных заявителям средств – не привело к установлению объективных обстоятельств смерти и привлечению виновных к ответственности?

Рассматривая первый вопрос, ЕСПЧ отметил, что Конвенция возлагает на государство обязательство защищать жизнь лиц, находящихся под его юрисдикцией, включая тех, кто содержится под стражей, а также военнослужащих, проходящих обязательную военную службу. Это обязательство подразумевает также обязанность предоставлять им медицинскую помощь, необходимую для защиты жизни и здоровья. Соответствующие правовые принципы были обобщены в решениях по делу «Мурадян против Армении» (жалоба № 11275/07) и «Мустафаев против Азербайджана» (жалоба № 47095/09).

Однако к моменту подачи жалобы «Плоховы против России» (в сентябре 2007 г.) указанные правовые принципы еще не были сформулированы, и практика ЕСПЧ по такого рода делам отсутствовала.

В связи с этим правовая позиция заявителей была выражена следующим образом: Максима Плохова следует рассматривать как «лицо в зависимом положении, находящееся под юрисдикцией государства», чья свобода действий ограничена государством в силу его статуса солдата Российской Армии, проходящего военную службу по призыву, находящегося на полном государственном обеспечении, под защитой федеральных законов «О воинской обязанности и военной службе» и «О статусе военнослужащих».

В жалобе указывалось также, что призывник выполняет возложенную на него государством воинскую обязанность и не может от нее отказаться, а также не вправе самовольно покинуть расположение воинской части, в том числе с целью выбора медицинского учреждения для оказания ему медпомощи. В связи с этим заявители ссылались на решения ЕСПЧ по делу «Салман против Турции» (жалоба № 21986/93) и «Трубников против России» (жалоба № 49790/99); полагая уместным применять в связи со смертью их сына позицию и логику ЕСПЧ по делам о смерти лиц, находящихся в заключении, они возлагали полную ответственность за потерю здоровья и смерть Максима Плохова на российские власти.

Данная позиция была поддержана Европейский Судом, и тем самым создан прецедент, имеющий огромное значение для обеспечения гарантий защиты прав военнослужащих Российской Армии на охрану жизни и здоровья, медицинское, социально-бытовое обеспечение, на безопасные условия несения обязательной военной службы.

Рассматривая второй вопрос о существе позитивных обязательств государства по защите жизни Максима Плохова, ЕСПЧ указал, что юноша поступил на военную службу здоровым, что было установлено военно-врачебной комиссией при призыве в мае 2004 г. Он умер в военном госпитале от внезапно развившегося заболевания почек. Власти не установили, когда именно началась эта болезнь. При появлении первых признаков заболевания и жалоб военнослужащего ему не был обеспечен доступ к медперсоналу; медицинская часть, куда первоначально поступил больной, не была оборудована должным образом, не укомплектована медперсоналом, не приспособлена для оказания медпомощи надлежащего уровня. Промедление с доступом к квалифицированной медицинской помощи, непроведение диагностических процедур, применение насилия на больничной койке – все это сказалось на исходе заболевания и привело к смерти больного.

Таким образом, ЕСПЧ заключил, что государство, без всяких сомнений, подвергло жизнь сына заявителей опасности, не предприняло надлежащих и эффективных мер для предотвращения его смерти и не выполнило тем самым позитивные обязательства по ст. 2 Конвенции.

Признав нарушение ряда статей Европейской конвенции, ЕСПЧ присудил вдове и матери умершего в СИЗО аудитора 34 тыс. евро

Суд в контексте рассмотренных ранее дел («Магнитский и другие против России» (жалобы № 32631/09 и 53799/12) и «Мустафаев против Азербайджана») особо отметил, что по делам о смерти лиц, находящихся под контролем государства, решающее правовое значение имеет не причинно-следственная связь между недостатками лечения и смертью (в наличии которой власти сомневаются), а очевидный факт неоказания своевременно квалифицированной медпомощи и наступившие последствия.

Данный тезис представляется особенно важным, поскольку влечет обязанность государства во всех случаях опасности, которая может угрожать жизни лиц, находящихся под контролем властей, предпринимать неотложные и исчерпывающие меры для предотвращения угрозы жизни – независимо от «предполагаемой степени угрозы».

Рассматривая третий вопрос, касающийся процессуальных обязательств государства по расследованию смерти военнослужащего, Суд указал, что «доследственная проверка» не способна в полной мере установить обстоятельства и причины смерти, привести к выявлению и наказанию виновных, следовательно, – не является адекватным и полноценным расследованием. Кроме того, на данной стадии не могут быть реализованы права потерпевших.

Таким образом, ЕСПЧ установил, что проверочные мероприятия, проведенные вне рамок и до возбуждения уголовного дела, не удовлетворяют требованиям Конвенции по процедурным обязательствам государства, предусмотренным ст. 2 Конвенции.

Отказ в возбуждении уголовного дела повлиял также на итог гражданского судопроизводства по иску заявителей к воинской части: российский суд общей юрисдикции отказал в удовлетворении требований заявителей о возмещении вреда по той причине, что вина должностных лиц и медперсонала воинской части в смерти Максима Плохова в уголовно-правовом смысле не установлена. По данному вопросу Европейский Суд в очередной раз подчеркнул, что отсутствие уголовного расследования (уголовного дела) по фактам смерти, обстоятельства которой достоверно и бесспорно не установлены, означает, что эффективное расследование государством не проведено, и это является нарушением по смыслу процессуальных обязательств (ст. 2 Конвенции).

По четвертому и пятому вопросам Суд признал жалобу необоснованной.

В заключение отмечу, что постановление по делу «Плоховы против России» – первое, в котором рассматривается вопрос об уровне защиты права на жизнь военнослужащих по призыву в контексте их доступа к медицинской помощи.

Нарушение, установленное Европейским Судом в данном деле, является распространенной проблемой воинских частей, где медобслуживание в медицинских ротах находится на крайне низком уровне. При этом реальная возможность обратиться за медпомощью за пределами воинской части у военнослужащего по призыву, как правило, отсутствует, – как и реальный доступ к средствам связи, а также возможность сообщить кому-либо, кроме командования, о проблемах со здоровьем. Существуют и психологические сложности в воинском коллективе, связанные с жалобами на состояние здоровья. Командиры не всегда надлежащим образом работают с личным составом. Кроме того, самовольное оставление части является уголовно наказуемым деянием.

Это означает, что исполнение решения ЕСПЧ по данному делу требует принятия мер общего характера, в том числе по обеспечению доступа военнослужащих по призыву к квалифицированной медпомощи, а также корректировки законодательства и правоприменительной практики, касающейся ответственности должностных лиц армии за жизнь и здоровье военнослужащих.

Войников В.В. Право Европейского Союза в практике Европейского Суда по правам человека / В.В.Войников. — Текст: непосредственный // Международное правосудие. — 2020. — №1 (33). — С. 50–66.

Европейский Суд по правам человека (далее — ЕСПЧ, Суд) представляет собой ключевой региональный орган международного правосудия в области прав человека. В соответствии со статьей 19 Европейской конвенции по правам человека (далее — ЕКПЧ, Конвенция) ЕСПЧ создается в целях обеспечения соблюдения обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами по настоящей Конвенции и Протоколам к ней. На сегодняшний день участниками ЕКПЧ выступают только государства, соответственно в предмет судебного контроля является проверка соответствия действий государства-участника положениям ЕКПЧ.


Однако в современном мире права и обязанности у граждан порождают не только национальное законодательство, но и нормы регионального и международного права. Иными словами, в связи с тем, что в настоящее время в мире создана многоуровневая система защиты прав человека, при осуществлении своей деятельности ЕСПЧ анализирует нормы национального, регионального и международного права.


Таким образом, ЕСПЧ в своей деятельности сталкивается с необходимостью анализа норм права, созданных в рамках организаций, не являющихся участниками ЕКПЧ.


ЕКПЧ не является единственным межгосударственным механизмом защиты прав человека в Европе. В рамках Европейского Союза (далее — ЕС), все государства – члены которого являются участниками ЕКПЧ, принят свой собственный свод прав человека в виде Хартии ЕС об основных правах, которая в силу статьи 6 (1) договора о Европейском Союзе (далее — ДЕС) имеет юридическую силу, равную учредительным договорам. Таким образом, на территории государств – членов ЕС действует две региональные европейские системы защиты прав человека, каждая из которых имеет свой собственный орган судебного контроля.


При этом, нормы права ЕС потенциально могут затрагивать права человека. В связи с этим, действия государства по исполнению норм права ЕС, могут быть подвергнуты контролю как на предмет их соответствия первичному праве ЕС, включая Хартию ЕС об основных правах, так и на предмет соответствия ЕКПЧ. Соответственно, одни и те же действия могут получить различную оценку с точки зрения права ЕС и права ЕКПЧ. Очевидно, что ЕСПЧ по указанной категории дел формирует свои позиции, которые могут отличаться от позиций суда ЕС. Данное обстоятельство способно породить ситуацию, при которой государствам – членам ЕС придется выбирать соблюдать ли требования ЕКПЧ или права ЕС.


Указанная ситуация могла бы быть частично разрешена в случае присоединения ЕС к ЕКПЧ, что прямо предусмотрено статьей 6 (2) ДЕС. Однако на сегодняшний момент такое присоединение не состоялось и перспективы завершения присоединения пока не ясны.


Принимая во внимание данные обстоятельства, проблема интерпретации права ЕС со стороны ЕСПЧ представляет собой особую актуальность. Отдельные аспекты указанной проблемы неоднократно выступали предметом исследования со стороны зарубежных и российских исследователей. При этом в российской литературе данная проблематика рассматривалась через призму процесса присоединения ЕС к ЕКПЧ .


Актуальность настоящей темы исследования объясняется также тем, что практика ЕСПЧ по делам, касающимся права ЕС, безусловно, будет иметь свое развитие в отношении и других региональных организаций, и в частности Евразийского экономического Союза (далее — ЕАЭС). Об этом еще в 2013 году, задолго до создания ЕАЭС писал А.С.Исполинов. Несмотря на то, что лишь два из пяти государств – членов ЕАЭС являются участниками ЕКПЧ, перспектива рассмотрения ЕСПЧ споров, связанных с правом ЕАЭС представляется неизбежной. Помимо прочего такая перспектива усиливается ограничениями в юрисдикции суда ЕАЭС. Так, в силу статьи 39 Статута Суда ЕАЭС последний не обладает компетенцией по рассмотрению заявлений физических лиц, не обладающих статусом индивидуального предпринимателя. При этом право ЕАЭС обладает прямым действием и порождает права и обязанности непосредственно у физических лиц. Таким образом, физические лица, права которых затрагиваются правом ЕАЭС, не имеют эффективных средств судебной защиты. К примеру, Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) вправе привлекать к ответственности за нарушение права Союза не только хозяйственных субъектов, но и их руководителей, при этом последние правом на судебное обжалование таких решений не обладают.


Цель статьи заключается в выявлении ключевых позиций ЕСПЧ по вопросу соотношения права ЕС и ЕКПЧ, а также систематизации судебной практики ЕСПЧ по вопросам, касающимся права ЕС.


Указанная цель достигается посредством изучения принципов взаимодействия правовой системы ЕС и ЕКПЧ, включая процесс присоединения Союза к Конвенции, анализа практики ЕСПЧ по делам, касающимся права ЕС, установления ключевых сфер, по которым формируется указанная практика, определения характера влияния правовых позиций ЕСПЧ на правоприменительную практику самого ЕС. Кроме того, в работе затронут вопрос о возможном применении правовых позиций ЕСПЧ в рамках Евразийского экономического союза.


Настоящее исследование состоит из двух частей. В первой части рассматривается проблема присоединения ЕС к ЕКПЧ. Во второй части проводится систематизация и анализ позиций ЕСПЧ по делам, связанным с правом ЕС. При этом проблема присоединения ЕС к ЕКПЧ имеет непосредственное отношение к вопросу о судебной практике ЕСПЧ по вопросам, касающимся права ЕС. Это связано с тем, что рассмотрение состояния и перспектив переговоров по вопросу присоединения ЕС к ЕКПЧ позволяет лучше понять особенности и условия формировании правовых позиций ЕСПЧ в отношении применения норм права ЕС.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: