Никаких прямых доказательств подтверждающих точку зрения обвиняемого суду представлено не было
Обновлено: 24.04.2024
1. Дать логическую характеристику простого суждения: Никаких прямых доказательств, подтверждающих точку зрения обвинения, предоставлено не было.
2. Произвести противопоставление субъекту в следующем суждении: Курить запрещено.
3. Проверить правильность вывода и указать возможные ошибки в силлогизме: Все львы свирепы. Некоторые львы не пьют кофе. Следовательно, некоторые живые существа, пьющие кофе, свирепы.
4. Сделать вывод из посылок, если это возможно: 1). Любая мысль, которую нельзя выразить в виде силлогизма, поистине смешна. 2.) Моя мечта о сдобных булочках не стоит того, чтобы ее записывать на бумаге. 3.) Ни одну мою несбыточную мечту нельзя выразить в виде силлогизма. 4.) Мне не приходило в голову ни одной действительно смешной мысли, о которой бы я не сообщил своему поверенному. 5.) Я только и мечтаю, что о сдобных булочках. 6.) Всякая моя мысль, высказанная поверенному, стоит того, чтобы ее написать на бумаге.
5. Определите, верно ли сделано деление понятия, если нет, найдите ошибки: Психология делится на возрастную, детскую и профессиональную.
6. Изобразить понятия на кругах Эйлера, их сложить и обобщить: плоская замкнутая геометрическая фигура; треугольник; прямоугольник; квадрат; прямоугольный треугольник
2. Меняем субъект и предикат местами, причем предикат должен противоречить субъекту, и при этом меняем связку на противоположную.
S ( курение ) есть Р ( запрещено).
Противопосиавляем субъекту
Запрещено не ( некурение).
3 нарушено правило терминов номер один. Допущено УЧЕТВЕРЕНИЕ терминов, а их должно быть только 3: 1)Львы; 2) свирепы; 3) некоторые львы непьющие кофе; 4) Некоторые живые существа;
Строим правильный силлогизм:
Львы, пьющие кофе, свирепы схемой М есть Р
Вторая посылка :
Некоторые львы не пьют кофе,
Некоторые львы - не свирепые.
Проверяем: если одна из посылок отрицательная (вторая или малая), то и заключение отрицательное. Верно.
Если одна из посылок частная (вторая), то и заключение тоже должно быть частным. Верно. Силлогизм построен верно.
5. Деление произведено неверно, оно выполнено по двум основаниям. Делим понятие по одному основанию ( возраст), тогда правильным будет деление на детскую, юношескую, зрелого возраста и геронтопсихологию.
1. у каждого своя логика, нет единого логического рассуждения. Если бы все думали одинаково логически- ходили бы строем по команде!
2. противопоставлять это вступать в прямой конфликт, делая может быть полезного человека врагом, каждый имеет право на своё мнение, тем более курить не запрещено в отведённых для этого местах.
3. сколько будет людей, столько будет мнений, так как у каждого своя логика рассуждений. Единственно можно договориться с группой о едином суждении и навязать выводы остальным, но это не значит что это единственно верное суждение.
Исходя из содержания п. 4 ч. 4 ст. 47 УПК РФ обвиняемый обладает правом «представлять доказательства». На наличие названного права обвиняемого указывают и другие процессуалисты. С учетом же того, что представить таковые невозможно, предварительно их не собрав, а также исходя из положений ч. 2 ст. 86 УПК РФ, последовательно сделать вывод, что анализируемому субъекту уголовного процесса предоставлено право собирать и представлять письменные документы и (или) предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. Недаром Европейский суд по правам человека прямо обращает внимание на то обстоятельство, «что, если обвиняемый выбирает активную линию защиты, он должен иметь право собирать и представлять доказательства «на тех же условиях», что и обвинение».
Закон не содержит перечня и соответственно правил производства обвиняемым действий, направленных на собирание, а также на представление письменных документов и (или) предметов для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. Уголовно-процессуальным законом урегулирована лишь процедура производства следственных (судебных) действий. Но следственные (судебные) действия обвиняемый производить не вправе.
Именно поэтому, если при собирании обвиняемым документов (предметов) для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств не были нарушены установленные законодательством запреты, этот вид деятельности нельзя признать осуществленным с нарушением требований УПК РФ. После его реализации полученный обвиняемым имеющий отношение к уголовному делу письменный документ и (или) предмет должен быть вовлечен в уголовное судопроизводство в порядке, предусмотренном УПК РФ. Вовлечение такого документа (предмета) может быть осуществлено по крайней мере тремя путями:
— в порядке предполагаемого ч. 2 ст. 86 УПК РФ получения документа (предмета), представленного для приобщения его к уголовному делу в качестве доказательства;
— в процессе производства следственного (судебного) действия;
— путем осуществления предусмотренных УПК РФ непроцессуальных способов собирания доказательств (ч. 1 ст. 86 УПК РФ).
Самостоятельной разновидностью «действий в процессе собирания доказательств» называют заявление ходатайств о допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий. Иногда ту же мысль излагают путем утверждения, что право обвиняемого представлять доказательства обеспечено «правом на заявление ходатайств».
Действительно, обвиняемому не может быть отказано в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действий, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела (ч. 2 ст. 159 УПК РФ). Однако, заявляя соответствующее ходатайство, они просят о собирании доказательств, но не представляют и даже не собирают таковые. Собирание доказательств в предложенной ситуации может быть осуществлено только после удовлетворения заявленного ходатайства. Причем собиранием доказательств будет заниматься не обвиняемый, а следователь (дознаватель и др.).
Представление обвиняемым документов (предметов) для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательства может осуществляться в любых не запрещенных законом формах. Это может быть как передача, так и вручение, пересылка (в том числе в электронном виде) вышеуказанных предметов (документов) следователю (дознавателю и др.), суду (судье).
Законодатель не определил, оформляется ли документ, закрепляющий факт получения представленного предмета (документа). Соответственно, если таковой не был составлен, нельзя признать представление осуществленным с нарушением требований УПК РФ. Между тем нами рекомендуется в рассматриваемом случае все же составлять процессуальный документ по правилам, аналогичным порядку протоколирования следственного действия. В этом процессуальном документе (протоколе) следует фиксировать факт, ход и результаты получения представленного обвиняемым предмета (документа).
Продолжая рассуждения на заданную тему, стоит заметить, что порядок получения представленных обвиняемым предметов (документов) уголовно-процессуальным законодательством не регламентирован. Между тем некоторые требования к отдельным способам представления документов (предметов) для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательства определены ведомственными нормативными актами. Так, согласно § 6 Инструкции о порядке изъятия, учета, хранения и передачи вещественных доказательств по уголовным делам, ценностей и иного имущества органами предварительного следствия, дознания и судами от 18 октября 1989 г. N 34/15 в случае представления предметов, документов, ценностей или иного имущества, имеющего значение вещественного доказательства либо изъятого из свободного обращения, а равно подлежащего конфискации или аресту для обеспечения возмещения материального ущерба, причиненного преступлением, или исполнения приговора суда о конфискации, составляется протокол в соответствии со ст. ст. 86 и 166 УПК РФ. При этом следователь (дознаватель и др.) обязаны допросить лицо, представившее названные объекты, о времени, месте и других обстоятельствах их обнаружения, приобретения и хранения.
Наличие у обвиняемого права представлять предметы и (или) документы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательства предполагает возложение на следователя (дознавателя и др.) обязанности получать и приобщать к уголовному делу представленные обвиняемым объекты. К аналогичному выводу пришел в своих рассуждениях и Конституционный Суд РФ.
Отказ в получении доказательства, о котором ходатайствует обвиняемый, возможен «лишь в случаях, когда соответствующее доказательство не имеет отношения к данному уголовному делу и не способно подтверждать наличие или отсутствие события преступления, виновность или невиновность лица в его совершении, иные обстоятельства, подлежащие установлению при производстве по уголовному делу, когда доказательство, как не соответствующее требованиям закона, является недопустимым либо когда обстоятельства, которые призвано подтвердить указанное в ходатайстве стороны доказательство, уже установлены на основе достаточной совокупности других доказательств, в связи с чем исследование еще одного доказательства оказывается с позиций принципа разумности избыточным; принимаемое при этом решение во всяком случае должно быть обосновано ссылками на конкретные доводы, подтверждающие неприемлемость доказательства, об истребовании и исследовании которого заявляет сторона защиты».
С уважением, адвокат Анатолий Антонов, управляющий партнер адвокатского бюро «Антонов и партнеры.
Остались вопросы к адвокату?
Как рассказал адвокат, отмена приговора была обусловлена нарушением процессуальных норм в отношении подсудимого, заключившего досудебное соглашение. Кроме того, как оказалось, несмотря на согласие с предъявленным обвинением, его участие в преступлении не было доказано.
Белгородский областной суд отменил приговор в отношении осужденного по ч. 3 ст. 281.3 УК РФ за незаконную транспортировку наркотиков и возвратил уголовное дело прокурору.
Как следует из материалов дела, приведенных в частном определении суда апелляционной инстанции, районным судом в особом порядке принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве гражданин М. был признан виновным в сбыте наркотических средств.
Как рассказал «АГ» адвокат АП Белгородской области Алексей Уколов, который вступил в дело в качестве защитника обвиняемого на стадии апелляционного обжалования, несмотря на досудебное соглашение о сотрудничестве, приговор оказался достаточно суровым – 7 лет лишения свободы. Кроме того, изучив материалы дела, адвокат обнаружил в нем целый ряд нарушений уголовно-процессуального закона.
Сторона защиты оспорила приговор, указав в апелляционной жалобе, что судебное заседание районного суда по делу М. было назначено без ссылки на гл. 40.1 УПК РФ, предусматривающую особый порядок. Адвокат утверждал, что в нарушение ч. 3 ст. 317.5 УПК РФ подзащитному не была вручена копия представления прокурора об особом порядке проведения судебного заседания и вынесения судебного решения, что оставлено судом первой инстанции без внимания.
Проверив материалы уголовного дела, областной суд напомнил, что судья обязан проверить, имеются ли в материалах дела документы, необходимые для его рассмотрения в особом порядке, а также удостовериться, вручена ли обвиняемому и его защитнику копия представления прокурора об особом порядке проведения судебного заседания. При отсутствии необходимых документов и сведений судья должен принять решение о возвращении дела прокурору.
Установлено, что судом первой инстанции все эти вопросы были оставлены без внимания. С учетом изложенного апелляционная инстанция согласилась с доводами защитника о нарушении судом первой инстанции требований УПК РФ при назначении судебного заседания, так как невручение указанных документов является существенным нарушением законодательства. Кроме того, не были исследованы характер и пределы содействия подсудимого следствию в раскрытии преступления.
Таким образом, не удостоверившись надлежащим образом в соблюдении подсудимым всех условий и выполнении всех обязательств, предусмотренных заключенным с ним досудебным соглашением, суд первой инстанции в нарушение уголовно-процессуального законодательства вынес обвинительный приговор в особом порядке, подчеркивается в определении областного суда.
На основании изложенного приговор районного суда был отменен, жалоба адвоката удовлетворена частично, в отношении М. избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
«По моему мнению, процессуальные нарушения, послужившие основанием для отмены приговора суда по данному делу, являются очевидными и грубейшими. Обязанность прокурора вручить обвиняемому копию представления, предусмотренного ст. 317.5 УПК РФ, прямо следует из закона. Кроме того, в ст. 317.7 УПК РФ также прямо предусмотрено, что обвиняемый по таким делам обязательно должен быть допрошен как по существу обвинения, так и по обстоятельствам исполнения досудебного соглашения. Эти требования закона не были выполнены. Поэтому оставить в силе такой приговор при наличии жалобы защиты областной суд не мог», – пояснил адвокат.
Кроме того, Алексей Уколов пришел к выводу, что, несмотря на согласие с предъявленным обвинением, участие его доверителя в совершении преступлений не доказано. Так, его подзащитный обвиняется в организации доставки семян мака с примесью маковой соломы неустановленными лицами с территории Украины к другой обвиняемой. Одновременно с этим в деле имеется неотмененное постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении доверителя по факту контрабанды наркотиков, поскольку данный факт следствием не был установлен.
«На этом основании в соответствии с п. 5 ч. 1 ст. 27, п. 1 ст. 254 УПК РФ я требовал в апелляционной жалобе прекратить уголовное преследование. Но суд апелляционной инстанции не дал оценки этим доводам и предпочел вернуть дело прокурору», – указал защитник.
Он подчеркнул, что в деле нет никаких сведений о том, к доставке каких именно семян (с примесью соломы или без нее) имеет отношение его доверитель. На этом основании он намерен возражать против обвинения при новом рассмотрении дела.
По мнению Алексея Уколова, все указанные выше обстоятельства в силу положений УПК РФ должны были еще при первом рассмотрении дела повлечь прекращение разбирательства в особом порядке и проведение полноценного судебного разбирательства, но этого не произошло.
Таким образом, отметил адвокат, если обвиняемый и защитник соглашаются с обвинением, то осуждение гарантировано практически на 100%. «На практике суды по своей инициативе не будут проверять доказанность обвинения и готовы осудить человека при наличии любых процессуальных нарушений, а также в отсутствие доказательств, если на это согласен обвиняемый, даже если его вина сомнительна», – пояснил он.
Также Алексей Уколов добавил, что уже не раз сталкивался в своей практике с тем, что даже при наличии неопровержимых оснований для прекращения уголовного преследования либо для оправдания суды, вместо того чтобы принять законное решение, предпочитают вернуть дело прокурору, чтобы «дать следствию возможность как-то это устранить».
Фундаментальное построение обвинения на признательных показаниях подозреваемого (обвиняемого) зачастую порождает факт доказанности виновности лица в инкриминируемом ему деянии.
Нередки случаи, когда показания, данные подозреваемым (обвиняемым) в ходе предварительного следствия и от которых подсудимый впоследствии отказался, ложатся в основу приговора и служат постулатом доказательств по уголовному делу. Причины отказа подсудимого от раннее данных показаний могут быть разными – начиная от психологического давления и заканчивая физическим принуждением, включая случаи «договоренности» следователя с обвиняемым о применении особого порядка рассмотрения дела. Тем самым зачастую игнорируется достаточность собранных по делу доказательств.
Предлагается применять особый порядок судебного разбирательства только в делах о преступлениях небольшой и средней тяжести, за совершение которых максимальное наказание не превышает 5 лет лишения свободы
С целью повышения гарантий справедливого правосудия Верховный Суд РФ в апреле 2019 г. предложил 1 внести изменения в законодательство, а именно ограничить категории преступлений, подлежащих рассмотрению в особом порядке, делами о преступлениях небольшой и средней тяжести. Данную инициативу ВС аргументировал тем, что тяжкие и особо тяжкие преступления представляют повышенную общественную опасность; такие уголовные дела, как правило, являются особо сложными, вызывают широкий общественный резонанс и т.д.
Предложение было успешно воплощено в Федеральном законе от 20 июля 2020 г. № 224-ФЗ «О внесении изменений в статьи 314 и 316 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», которым отменен особый порядок рассмотрения судами уголовных дел о тяжких преступлениях.
Однако данные законодательные изменения вызвали ряд неоднозначных отзывов со стороны адвокатского сообщества.
Теперь по уголовным делам о преступлениях небольшой или средней тяжести обвиняемый вправе заявить о согласии с предъявленным ему обвинением и ходатайствовать о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства в общем порядке
В частности, советник ФПА РФ Нвер Гаспарян указывал, что приобретения от обсуждаемого закона очевидны: по тяжким преступлениям, когда грозит наказание в виде лишения свободы, суду и участникам процесса надо все-таки разбираться в действительных обстоятельствах дела, а не полагаться на признания подсудимого, данные нередко при колоссальном давлении тех, кому особый порядок был крайне желателен.
Адвокат АБ «Ахметгалиев, Хрунова и партнеры» Дмитрий Хомич высказывал мнение: «Инициатива Верховного Суда РФ, выраженная в Постановлении Пленума от 11 апреля 2019 г. № 8 о внесении законопроекта изменений в ст. 314 и 316 УПК РФ ˂…˃ лишена смысла, поскольку не способствует достижению цели повышения процессуальных гарантий прав личности при уголовном преследовании. Так, предлагаемое исключение тяжких преступлений из возможных для применения особого порядка обосновывается решением задачи соблюдения права на защиту: с одной стороны – личности, с другой – общества. Но эта цель едина, если воспринимать ее как защиту от произвола правоохранителя».
На первый взгляд, теоретическая направленность на ограничение категории преступлений для рассмотрения дел в особом порядке практически восполняет пробел справедливого правосудия: исследование полноты базы доказательств по тяжким преступлениям, собранной следователем. Тем не менее «закоренелый» образ особого порядка, при котором достаточно «признания вины» в совершенном деянии, при рассмотрении тяжких и особо тяжких преступлений порой все еще наблюдается.
Практика показывает, что некоторые судьи привыкли к быстрому разрешению уголовных дел и, несмотря на законодательное ограничение применения особого порядка, ограничиваются выяснением отношения подсудимого к предъявленному обвинению и того, признает ли он вину в содеянном. Остальные доказательства исследуются формально либо вовсе не исследуются.
В качестве иллюстрации приведу пример из собственной практики.
В 2021 г. я осуществлял защиту Т. на стадии предварительного следствия и в суде. Подзащитный обвинялся по ч. 3 ст. 30 и п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ.
Квалификация деяния была построена на признательных показаниях подозреваемого, данных им при задержании и в ходе первоначальных следственных действий (допроса). На следственных действиях Т. пояснял, что из-за финансовых трудностей устроился работать курьером для размещения закладок наркотических средств по указанию куратора. После получения через Интернет первой заявки от куратора он прибыл по указанным координатам, где поднял в условленном месте 26 закладок наркотических средств. Когда он направлялся к автобусной остановке, чтобы вернуться домой, то был задержан сотрудниками ППСП УМВД России по г. Омску по подозрению в ранее совершенном неустановленным лицом преступлении в данной местности. Перед началом личного досмотра Т. пояснил, что у него в кармане содержится запрещенное вещество.
Было возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК. Квалификация преступления основывалась на объяснениях подозреваемого, данных им в ходе личного досмотра, а также видеозаписи обстоятельств досмотра, что, по мнению органов следствия, свидетельствовало о достаточности умысла на сбыт. Ходатайства защиты о переквалификации были проигнорированы, дело было направлено в районный суд г. Омска.
В первом же заседании судья попыталась быстро рассмотреть дело по существу. В качестве свидетеля был приглашен один из оперуполномоченных, проводивших задержание. Подсудимый подтвердил в суде показания, данные им на предварительном следствии, и признал вину в том, что по указанию куратора, полученному через интернет, прибыл по сообщенным ему координатам, чтобы поднять в условленном месте 26 расфасованных закладок общей массой 29,05 г.
Установление дальнейших действий подсудимого не представилось возможным в связи с отсутствием доказательств обвинения. Предположения о том, разместил ли Т. далее закладки по указанию куратора либо оставил для личного употребления, по мнению защиты, вызывают сомнения, которые согласно ч. 3 ст. 14 УПК трактуются в пользу обвиняемого.
Судья, выслушав прения сторон, в ходе которого обвинение просило для подсудимого в качестве меры наказания 11 лет лишения свободы, а защита ходатайствовала о переквалификации деяния на ч. 2 ст. 228 УК, взяла перерыв. Последствием отложения судебного разбирательства явилось несогласие защиты с квалификацией обвинения. Предвидя вопросы судьи, подсудимый пояснил, что полностью признает вину в своем деянии, а разрешить сомнения председательствующего представилось возможным защитнику, указавшему на различия в толковании понятий «квалификация» и «деяние».
С большим трудом удалось обратить внимание суда на следующие важные аспекты:
- неправильное применение норм уголовного права к совершенному деянию, что, по мнению защиты, свидетельствовало о недостаточном качестве проведенного расследования;
- обязанность судьи индивидуализировать подход к совершенному преступлению в силу п. 1 Постановления Пленума ВС от 22 декабря 2015 г. № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания»;
- ключевым доказательством обвинения выступило признание вины подсудимым;
- отсутствие сговора подсудимого с куратором о факте размещения закладок.
Я акцентировал внимание, в частности, на том, что согласно п. 13 Постановления Пленума ВС от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» умысел на сбыт должен подтверждаться незаконной деятельностью лица, направленной на возмездную или безвозмездную реализацию запрещенных веществ другому лицу (приобретателю). Отсутствие последнего в данном случае, по мнению защиты, исключает какую-либо договоренность о передаче наркотических средств.
Также я сослался на постановление Президиума Московского городского суда от 4 сентября 2018 г. № 44у-468/2018, в котором содержится развернутое обоснование, почему обнаружение расфасованных наркотиков само по себе не может быть признано достаточным доказательством: «Большого количества наркотического средства, расфасованного в удобную для сбыта упаковку, а также показаний одного свидетеля о приобретении у Б. наркотиков недостаточно для вывода о направленности умысла осужденного на дальнейшую реализацию изъятого у него наркотического средства; бесспорных доказательств, подтверждающих намерение сбывать изъятые наркотики, не добыто. У полиции не имелось оперативной информации о том, что осужденный Б. занимается незаконным сбытом наркотических средств . Осужденный отрицал свою причастность к сбыту нарнаркотиков. При даче показаний утверждал, что приобрел наркотик исключительно для употребления и хранил в расфасованном виде, чтобы легче было его употреблять».
Указанные аргументы защиты нашли отражение в приговоре: суд переквалифицировал действия подсудимого с ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК на ч. 2 ст. 228 и приговорил его к трем с половиной годам лишения свободы. Решение суда в полной мере удовлетворило подзащитного.
Гособвинение в свою очередь направило в суд апелляционное представление, однако, не дождавшись назначения даты судебного заседания и оценив перспективы изменения приговора в плане возврата к первоначальной квалификации, отозвало представление.
Таким образом, практика показывает, что ограничение категории преступлений для рассмотрения уголовных дел в особом порядке порой не мешает органам следствия выстраивать обвинение на признательных показаниях подозреваемого (обвиняемого) в тяжких и особо тяжких преступлениях, а судам позволяет не в полной мере исследовать каждое представленное доказательство. В связи с этим защите важно не допускать, чтобы обвинение подозреваемых (обвиняемых) базировалось на квалификации, «удобной» следствию, поскольку статистика переквалификаций в приговорах побудит следственные органы, прежде чем направлять уголовное дело в суд, внимательнее относиться к сбору доказательств.
По мнению одного эксперта «АГ», Верховный Суд вновь напомнил, что целью судебной проверки требований кредиторов является недопущение включения в реестр требований кредиторов искусственно созданных требований недобросовестных кредиторов с последующим установлением контроля над процедурой банкротства. Другая полагает, что практика экстраординарного обжалования является безусловно верной и направлена на пресечение злоупотреблений, а также недопущение контролируемого банкротства. Третий считает, что активное применение судами выводов ВС РФ поможет кредиторам «очищать» реестр требований и не допускать неправомерного контроля над процедурой банкротства со стороны фиктивных кредиторов.
30 мая Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС22-1204 по делу № А40-312342/2019 об оспаривании факта включения в реестр требований должника денежных притязаний компании, которые, по мнению «Агентства по страхованию вкладов», были основаны на мнимых сделках подряда и цессии.
В мае 2019 г. по заявлению ПАО Банк «Югра» было возбуждено дело о банкротстве ООО «Кардинал», а в марте 2021 г. в его отношении было введено наблюдение. Требование банка на сумму 539 млн руб. было включено в реестр требований кредиторов общества, но и сама кредитная организация также была признана несостоятельной.
В апреле 2021 г. требование ООО «Строймонолит-11» на сумму свыше 28 млн руб. также было судом включено в реестр требований кредиторов ООО «Кардинал» в связи с задолженностью по подрядным работам, приобретенной этим обществом по договору цессии у подрядчика. Однако конкурсный управляющий банка «Югра», госкорпорация «Агентство по страхованию вкладов», обжаловал это решение со ссылкой на мнимость договоров подряда и цессии. Тем не менее апелляция, а затем и кассация не согласились с доводами АСВ, оставив в силе обжалуемый судебный акт. Они посчитали, что выполнение подрядных работ подтверждено договором и актом об их приемке, а также что факт оплаты долга заказчиком доказан не был.
В связи с этим АСВ обратилось с кассационной жалобой в Верховный Суд со ссылкой на то, что спорные сделки подряда и цессии являются мнимыми, а также на недоказанность наличия задолженности, которая, по мнению кассатора, имела искусственное происхождение для контроля над банкротством должника. В жалобе также отмечалось, что удовлетворение всех совокупных требований общества «Строймонолит-11» на сумму в 455 млн руб. предоставило бы ему возможность существенно влиять на банкротство должника и распределение конкурсной массы в ущерб независимым кредиторам.
Изучив материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ напомнила, что иногда судебные споры в банкротных делах инициируются по мнимой задолженности с целью получения внешне законного судебного акта для включения в реестр требований кредиторов. Такие споры, в частности, характеризуются представлением минимально необходимого набора доказательств, пассивностью сторон при опровержении позиций друг друга, признанием сторонами обстоятельств дела или признанием ответчиком иска. Принятый по такому спору судебный акт объективно противопоставляется имущественным правам и интересам иных кредиторов, не участвовавших в рассмотрении дела, поскольку включение требований в реестр уменьшает вероятность удовлетворения их требований, а присужденная судом задолженность ко взысканию по мнимому договору нарушает имущественные права таких кредиторов.
В рассматриваемом деле, заметил ВС, доводы АСВ фактически сводились к мнимости подрядной сделки. В частности, госкорпорация в апелляции и кассации настаивала на ряде признаков мнимости (наличие у подрядчика признаков фирмы-«однодневки»; отсутствие у него ресурсов, необходимых для выполнения работ; отсутствие лицензий на выполнение работ, документов об участии подрядчика в СРО, допусков к выполнению работ на объекте и т.п.). Кроме того, АСВ указывало на отсутствие в бухгалтерской документации сведений о задолженности перед подрядчиком.
Однако суд апелляционной инстанции фактически основывался на минимальном объеме формальных доказательств, обычно предъявляемых истцами при доказывании долга по оплате подрядных работ, заметил ВС. Он также напомнил, что при рассмотрении вопроса о мнимости подрядных правоотношений суд не должен ограничиваться проверкой соответствия договора подряда и документов, подтверждающих его исполнение, установленным законом формальным требованиям. Нужно учитывать и иные документы первичного учета, а также другие доказательства, прямо или косвенно подтверждающие фактическое выполнение подрядчиком работ в интересах заказчика (в том числе потенциальную возможность подрядчика выполнить такие работы: наличие у него соответствующего персонала, техники, материалов).
«Особое значение приобретают именно косвенные доказательства, так как, исходя из предмета спора, прямые доказательства, как правило, ставятся под сомнение. Суд должен осуществлять проверку, следуя принципу установления достаточных доказательств наличия или отсутствия фактических отношений по подряду. Целью такой проверки является установление обоснованности долга, возникшего из договора, и недопущение включения к должнику-банкроту необоснованных требований», – подчеркнул ВС, отменив судебные акты апелляции и кассации, вернув дело на новое рассмотрение во вторую инстанцию.
Как отметила учредитель, генеральный директор юридической компании «ЮКО» Юлия Иванова, ВС РФ в очередной раз напомнил, что целью судебной проверки требований кредиторов является недопущение включения в реестр требований кредиторов искусственно созданных требований недобросовестных кредиторов с последующим установлением контроля над процедурой банкротства. «Активность суда при рассмотрении требования кредитора не должна ограничиваться общепринятыми подходами общеискового производства. Суд по своей инициативе (независимо от процессуального поведения сторон) должен исследовать и устанавливать обстоятельства, подтверждающие или опровергающие реальность экономических отношений сторон и их действительное содержание. Пассивное поведение должника в судебном споре, с одной стороны, должно компенсироваться активностью суда, с другой стороны – является признаком недобросовестного поведения, а не свободного распоряжения своими процессуальными правами, как принято квалифицировать в общеисковом процессе», – пояснила она.
По словам эксперта, дополнительно подчеркивая публичный характер, ВС РФ указал на то, что подобного рода споры, направленные на судебное подтверждение фиктивной задолженности, фактически искажают сущность правосудия. «Речь идет о праве конкурсного кредитора должника вступить в общеисковой процесс с участием последнего с целью недопущения последующего включения в реестр фиктивных требований. Наличие такого права презюмируется вследствие статуса кредитора должника и, по существу, не требует дополнительного подтверждения», – заметила Юлия Иванова.
Она добавила, что для конкурсного кредитора установлен так называемый пониженный стандарт доказывания: ему достаточно привести доказательства, пусть однозначно не опровергающие доказательства должника и истца, а только ставящие с разумной степенью достоверности под сомнение потенциальную экономическую возможность достижения правового результата. «При предоставлении таких доказательств на должника и истца переходит бремя доказывания в соответствии с повышенным стандартом доказывания: они должны доказать не только те обстоятельства, которые породили денежное обязательство, но и наличие реальных экономических возможностей достижения такого результата», – пояснила эксперт.
Руководитель практики разрешения судебных споров и банкротства компании Kept Лидия Солодовникова отметила, что зачастую при потенциальном банкротстве должник со взаимосвязанными лицами предпринимают мероприятия для получения большинства голосов в процедуре. «Получая контроль над процедурой, де-факто должник и связанные с ним лица могут принимать решения в нарушение прав и интересов независимых кредиторов. Практика экстраординарного обжалования является безусловно верной, она направлена на пресечение злоупотреблений и недопущение контролируемого банкротства», – заметила она.
По словам эксперта, дела о взыскании дебиторской задолженности часто рассматриваются, когда процедура банкротства еще не введена, а судьи при представлении истцом набора необходимых доказательств и в отсутствие сведений о банкротстве ответчика не поднимают вопрос о мнимости правоотношений. «Однако при экстраординарном обжаловании судам нужно пристальнее рассматривать дела. В этом деле нижестоящие суды формально подошли к вопросу о проверке реальности сделки и сделали вывод о ее реальности только на основании формального набора документов, хотя конкурсный кредитор приводил доказательства о мнимости указанной сделки на основании фактических обстоятельств. В большинстве случаев суды все-таки оценивают обоснованность доводов при экстраординарном обжаловании», – полагает Лидия Солодовникова.
Адвокат практики банкротства АБ «Инфралекс» Владимир Исаенко полагает, что выводы ВС РФ существенно расширяют возможности добросовестных кредиторов исключить из реестра фиктивную задолженность, основанную на формально просуженном требовании. «Верховный Суд в очередной раз отметил, что апелляционные суды не должны формально подходить к пересмотру судебных актов о взыскании задолженности с должника по жалобе других кредиторов. Напротив, при представлении косвенных доказательств фиктивности задолженности суд должен переложить на истца бремя доказывания реальности долга. По моему мнению, активное применение судами такой позиции ВС поможет кредиторам «очищать» реестр требований и не допускать неправомерного контроля над процедурой банкротства со стороны фиктивных кредиторов», – убежден он.
Автор статьи
Читайте также: