Национальные суды что это

Обновлено: 24.04.2024

Решение международных судов и национальное право государств

Международные суды, международные трибуналы и международные арбитражи представляют собой частный случай международных организаций, а потому и взаимосвязь между решениями международных судов и национальным правом составляет часть взаимосвязи между международными организациями и национальным правом.

Эта взаимосвязь начала развиваться после Второй мировой войны в связи со все более частой передачей международным организациям функций управления международными отношениями. В силу этого международные организации наделяются полномочиями на создание юридических инструментов от резолюций и рекомендаций до оперативных решений и юридически обязывающих текстов; все это оказывает влияние на применение национального права внутригосударственными судами и административными органами.

Международные суды и трибуналы выносят авторитетные решения по поводу применения и толкования норм международного права, в особенности права договоров, эти решения иногда незамедлительно применяются национальными судами. Поскольку такие решения выносятся в связи с отдельным юридическим спором, их влияние на национальное право порождает некоторые вопросы.

Остановимся сначала на более разработанном в теории вопросе о действии решений международных организаций в право порядках государств.

Понятие решения международных организаций, в том числе международных судов

Понятие решения международной организации очень многозначно, в него обычно включают:

постановления, выносимые органами региональной или глобальной организации (или суда), и прямо применимые в этой организации, в том числе в ЕС, ЕФТА, ИКАО, ВОЗ;
рекомендации Генеральной Ассамблеи ООН;
решения Совета Безопасности ООН и Совета Европы и т.д.

В ст. 38 Статута Международного суда 1 1. Суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет: а) международные конвенции, как общие, так и специальные, устанавливающие правила, определенно признанные спорящими государствами; б) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы; в) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями; г) с оговоркой, указанной в статье 59, судебные решения и доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм. 2. Это постановление не ограничивает право Суда разрешать дело ex aequo et bono, если стороны с этим согласны. , которую многие авторы считают перечислением источников международного права, решения международных организаций не упомянуты. И.И. Лукашук объясняет такую ситуацию тем, что ст. 38 была сформулирована сразу после Первой мировой войны, еще для Постоянной палаты международного правосудия и без изменений включена в Статут Международного суда 2 Лукашук И.И. Глава 4. Источники между народного права // Международное право: Учебник/ Отв. ред. В.И. Кузнецов. Б.Р. Тузмухамедов. М. 2007. С. 111. . Тем не менее, общепризнано, что некоторые документы, принимаемые международными организациями (наделенными правотворческими функциями), способны оказывать влияние на формирование международного права. В 1970-х годах в рамках ООН обсуждался вопрос о расширении списка источников международного права, но форму нормативного документа это обсуждение не приняло.

Влияние решений международных организаций на развитие международного права вполне объяснимо, если учесть, что органы международных организаций в процессе принятия решения уделяют немало внимания буквально всем отраслям национального и международного права. Следует отметить, что права человека, гуманитарное право, транспорт и связь, правовое сотрудничество, особенно в региональном аспекте, экономическое право особенно часто становятся предметом рассмотрения.

Взаимосвязь решений международных судов и национального права

Для выяснения статуса международных документов в национальном праве следует проводить разграничение между теми документами, которые в соответствии с учредительными документами международных организаций или судов имеют обязательный характер, но могут не быть имплементированы немедленно.

Документы, которые могут не имплементироваться немедленно, встречаются не очень часто. Это, например, прямо применимые постановления и решения Европейского Союза или международные санитарные правила ВОЗ. Некоторые акты ЕС (прежде акты Европейского сообщества) прямо применяются в государствах — членах ЕС.

Вторая категория — это множество документов, принимаемых международными организациями, для имплементации которых требуется принятие актов национального права. Их статус в национальном праве определяются юридическими и административными мерами, которые их имплементируют.

Впрочем, принятие формального имплементирующего акта — это скорее исключение, чем правило, например, нормативный акт для исполнения внутри государства решения Совета Безопасности ООН по главе VII Устава ООН. Многие решения международных организаций касаются только международного сотрудничества, например, принятие в члены международной организации или создание вспомогательного органа; для таких решений не требуется принятия никаких мер национальной имплементации. Даже те решения, которые содержат положения, предназначенные для действия внутри государств, как, например, некоторые типы рекомендаций, обычно предписывают только принципы деятельности или устанавливают результат, который должен быть достигнут, и оставляют на усмотрение каждого государства способы имплементации. Виды мер, принимаемых в целях имплементации, в значительной степени зависят от типа решения и его значения для данного конкретного государства. Следует подчеркнуть, что отсутствие формальной имплементации не означает, что органы государства не будут ссылаться на это решение, особенно если это решение Международного суда, в котором он толкует право данного государства. В итоге в отсутствие специфических мер имплементации одним из наиболее важных факторов для эффективного действия решений международных организаций и международных судов в национальном праве является готовность национальных властей осуществить решение международного органа.

Конституционное регулирование

Международное право не может войти во внутренний правопорядок государства, минуя его конституцию. Любая норма может быть допущена к действию на территории государства только специальным актом, принятым органом государственной власти. Но соответствующие формулировки в конституциях государств сильно различаются между собой, поэтому международная норма может принимать довольно разные значения в процессе ее имплементации. Для обеспечения наиболее эффективного господства права было бы полезно, чтобы все конституции содержали ясные положения относительно имплементационных обязательств в отношении решений международных организаций и международных судов. Логично, чтобы юридический статус, придаваемый таким решениям в национальном праве, был бы таким же, как статус признанных источников международного права, например договоров.

Конституции Нидерландов и Португальской Республики дают такие примеры. Голландская конституция предусматривает, что решения, выносимые международными организациями, основанные на международном праве, имеют тот же статус, что и договоры. Если они применимы непосредственно и не противоречат основополагающим ст. 65 и 66 Конституции Нидерландов, такие решения не только имеют общее применение в Голландии, но и обладают приоритетом перед не соответствующими им нормами национального права.

Статья 8 Конституции Португалии допускает автоматическую имплементацию решений международных организаций в национальное право, если их прямая применимость предусмотрена в учредительных документах организации.

Однако такие примеры единичны. Большинство конституций не содержат никаких специальных постановлений относительно статуса решений международных организаций или судов в национальном праве. С целью определить конституционный базис для нормативной силы решений Международного суда некоторые авторы предлагают подходить к ним как к приложениям к договорам. Тот факт, что международные организации и суды почти всегда создаются на основе договора, рассматривается как привязка к положениям Конституции, регулирующим применение договоров внутри страны.

В европейских странах включение в конституцию положений, относящихся к передаче полномочий от государств к международной организации, — обычное явление (см. ст. 9 Федерального конституционного закона Австрийской республики, ст. 20 Конституции Королевства Дании, ст. 23 и 24 Основного Закона ФРГ, ст. 11 Конституции Итальянской республики, ст. 7 Конституции Словакии, ст. 5 Конституции Швеции). Такие положения, касающиеся в основном (но не исключительно) Европейского Союза, составляют юридическую основу не только для передачи ответственности, но и для прямого и автоматического применения права Евросоюза в правовых системах государств-членов, если это предусмотрено правом ЕС. В этих странах в свое время шли дискуссии относительно потенциальных ограничений передаваемых полномочий, особенно в Германии, Италии и Франции. Вопрос ставился прежде всего относительно возможного ограничения конституционных прав и свобод. Если полномочия международной организации можно ограничить, то любое положение, содержащееся в праве и решениях организации, противоречащее внутригосударственным конституционным принципам фундаментального значения, объявлялось неприменимым в национальном праве.

Законодательное регулирование

Правовые нормы, разрабатываемые в рамках наднациональных организаций, начинают прямо действовать в государствах-членах после публикации в официальном издании организации. Другие организации уполномочены принимать квазизаконодательные акты, для которых необходима имплементация в национальное право. Например, стандарты ИКАО, принимаемые в форме приложений к Конвенции о международной гражданской авиации 1944 г., имплементируются путем принятия внутригосударственного законодательства и распоряжений исполнительных органов либо путем отсылок к ним, включаемых в уже действующее национальное законодательство. В других случаях постановления, принимаемые международными организациями, просто публикуются в официальном правительственном издании. Так обычно имплементируются постановления ВОЗ, а также многие решения Совета EFTA (Европейской ассоциации свободной торговли).

В тех случаях, когда постановления международных организаций вводятся в национальное право путем принятия законодательных актов или распоряжений исполнительных органов, не возникает вопросов об их юридической силе в национальном праве. Если же такая имплементация не совершается, вопрос о юридической силе решается по-разному. В некоторых случаях суды отказываются применять, например, приложения к Конвенции ИКАО; в других случаях они спокойно применяют эти приложения, не ставя вопрос об имплементации; некоторые авторы полагают, что в этих случаях суды просто считают их частью Конвенции.

Учредительные документы некоторых международных организаций, как, например. Международного валютного фонда (ст. XXIX Соглашения о создании МВФ), Международного банка реконструкции и развития (ст. IX Соглашения о создании МБРР), Международной финансовой корпорации (ст. VIII Соглашения о создании МФК) и Международной ассоциации развития (ст. X Соглашения о создании МАР), предусматривают порядок официального толкования специально уполномоченным органом. Некоторые из этих официальных толкований используются в юридических процессах во внутригосударственных судах, даже в отсутствие их формальной инкорпорации в национальное право.

Внутреннее право международных организаций, особенно нормы, относящиеся к персоналу, не имплементируются в национальное право по очевидным причинам. Тем не менее, национальные суды могут иногда опираться на нормы, относящиеся к персоналу, с целью отграничить свою собственную юрисдикцию или разрешить конфликт обязательств по нормам национального права и международного права. Обнаружив отсутствие эффективных средств защиты в нормах, относящихся к персоналу, национальный суд может утверждать о наличии у него юрисдикции, не принимая во внимание иммунитет международной организации.

Особенности применения рекомендаций международных организаций на территории государств

В принципе, все международные организации наделены полномочиями на принятие рекомендаций, которые содержат не обязывающие предложения о каком-либо конкретном действии или повелении. Это явление присуще и праву международных судебных учреждений: большинство международных судов наделены полномочием выносить толковательные постановления или консультативные заключения, которые по своей природе могут быть приравнены к рекомендациям международных организаций. Хотя юридически они не имеют обязывающей силы, рекомендации составляют важный источник ссылок для национального законодателя и административных властей. Лишь некоторые из них инкорпорируются целиком путем публикации в надлежащем официальном издании и входят таким образом в национальное право в неизменном виде и так и применяются органами государства, в том числе судами; в большинстве случаев рекомендации становятся основой для формирования новых норм национального права, т.е. с учетом содержания таких рекомендаций законодатель создает нормы национального права.

Существуют несколько примеров учредительных документов, которые прямо обязывают государства-члены осуществлять необходимый законодательный процесс, чтобы придать рекомендациям юридическую силу во внутреннем правопорядке (ст. 19 Устава МОТ, ст. IV Устава ЮНЕСКО). В других учредительных документах предусмотрено, что имплементация рекомендаций может быть предметом процедур уведомления (ст. 15 Устава Совета Европы). Комитет министров Экономического союза Бенилюкс использует рекомендации, чтобы унифицировать законодательство трех государств-членов

В исключительных случаях рекомендации могут приобрести обязательную силу благодаря включению в международный договор или после официального признания государствами-членами. Пример — стандарты на пищевые продукты, принятые так называемой «Комиссией Кодекс алиментариус, созданной совместно ФАО и ВОЗ. Эти стандарты направлены на охрану здоровья потребителей и гарантируют нормальную деловую практику, формально признаны рядом стран и приобрели обязательную юридическую силу на их территориях. Когда набирается значительное число признаний, стандарты включаются в список стандартов, называемый Кодекс алиментариус.

Другой пример — рекомендации, принятые в рамках ст. 9 Европейской конвенции о защите животных, разводимых для целей фермерства, ставшие частью законодательства Германии после издания специального законодательного акта. Это значит, что стандарт, приобретя обязательную силу, применяется на территории соответствующего государства-члена согласно национальному законодательству и исполнительным нормам.

Рекомендации могут прямо фигурировать в национальных судах, даже в отсутствие формальной инкорпорации. Суды ссылаются на них в процессе применения и толкования национального права. Они могут служить стандартами для определения тех или иных элементов публичного порядка, и суды иногда даже идут на отказ одобрить гражданскую сделку, которая противоречит рекомендациям.

Особенности применения решений международных организаций и международных судов

Вопрос об имплементации решений международных организаций имеет особое значение, поскольку именно решения международных судебных учреждений являются обязательными для государств, участвующих в споре. Однако необходимо сначала дать представление об общей картине юридического значения решений международных организаций.

«Решениями» в учредительных документах международных организаций обычно называют акты, обладающие обязательной силой для государств — участников этих организаций. Решения чаще всего касаются конкретной ситуации и фактически являются актом правоприменения права данной международной организации и международного права в целом.

Типичный пример решения относительно конкретной ситуации, которая требует имплементации в национальное право для того, чтобы начать действовать, — это решения, принимаемые Советом Безопасности по главе VII Устава ООН.

Резолюции Совета Безопасности не могут рассматриваться как самоисполнимые. Такое мнение принято в литературе, и оно подтверждается практикой: отмечаются случаи, когда национальные суды возражают против имплементации резолюций Совета Безопасности без предварительного принятия необходимого законодательства.

Поэтому с точки зрения национального права возникает важное требование — принятие соответствующего имплементирующего законодательства. Однако необходимость принятия специального законодательства в каждом конкретном случае ведет к задержкам, что может нанести вред эффективной имплементации резолюций Совета Безопасности, призывающих к немедленным действиям. Ряд стран преодолевает эту трудность, принимая законодательные акты, которые уполномочивают правительство выпускать акты исполнительной власти для имплементации решений Совета.

В рамках Европейского Союза санкции Совета Безопасности имплементируются через решения Европейского совета. Вопрос об этом возник в процессе рассмотрения иска турецкой авиакомпании против Ирландии. Авиакомпания обвинила Ирландию в том, что эта страна применила санкции, наложенные Советом Безопасности в отношении Югославии, вследствие чего компания понесла убытки. Анализируя порядок применения Ирландией постановлений ЕС, имплементирующих резолюции Совета Безопасности. Европейский суд по правам человека решил, что государства в принципе сохраняют ответственность за потенциальные нарушения прав человека вследствие исполнения санкций, даже если они не имеют на это дискреционных полномочий. Вмешательство в индивидуальные права оправдано только при условии, что соответствующая организация защищает права человека и в материальном смысле, и через надлежащие процессуальные гарантии, таким образом, чтобы это было, по крайней мере, равно защите, предусмотренной в Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.

В последние годы подвергается сомнению совместимость целенаправленных санкций ООН, принятых в качестве антитеррористических мер, как, например, включение того или иного лица в «черный список» или замораживание авуаров, с международно признанными стандартами прав человека. Меры, принимаемые на основании секретных разведывательных данных и без предоставления осуждаемому лицу возможности быть выслушанным, вряд ли можно оспорить в каком бы то ни было судебном учреждении любого государства с достаточной степенью вероятности выиграть дело.

Делая обзор процесса имплементации таких мер в Европейском Союзе, Суд первой инстанции Европейского сообщества счел необходимым провести анализ их совместимости с нормами о правах человека, имеющими характер ius cogens. Из его аргументации видно, что поднятые проблемы не могут быть успешно разрешены на уровне имплементации, где государству обычно не хватает полномочий на введение в действие согласованных мер. Решение, скорее, следует искать на уровне Совета Безопасности, путем введения юридических гарантий против злоупотребления правом. Первый шаг уже сделан — это резолюция 1730 (2006), в которой предусмотрена процедура снятия имен из черного списка.

Наконец, решения международных организаций могут послужить аргументом для разъяснения предварительных условий, особенно в том, что касается вопросов территории. Например, принятие в члены международной организации может служить доказательством наличия у данного образования государственности.

Как уже отмечалось нами выше, национальные суды не входят в судебную систему ЕС, однако занимают видное место в системе юрисдикционной защищенности европейского права. Судебные учреждения ЕС не могут выступать в качестве высшего судебного учреждения по отношению к национальным судам.

Их взаимодействие реализуется на основе принципа сотрудничества судов и, в определенной мере, на началах гармонизации процессуального права государств-членов, осуществляемых институтами Европейского Союза.

Принцип сотрудничества судов имеет вертикальный (ЕС - государства-члены) и горизонтальный (государство - государство) способы воплощения.

Согласно первому способу, национальные суды можно рассматривать как первый уровень защиты и применения норм европейского права, так как, защита и применение европейского права обеспечиваются не только, и даже не столько Судом ЕС, сколько совместными усилиями национальных судебных органов и Суда ЕС.

Решения, вынесенные национальными судебными органами, и тем более решения, вступившие в законную силу, не подлежат обжалованию и пересмотру со стороны Суда ЕС. Обжалование в Суд ЕС возможно только в случае, если дело было рассмотрено по существу в одном из судебных учреждений ЕС. Это дает основание заключить, что судебные органы ЕС не могут выступать в качестве высшего судебного учреждения по отношению к национальным судам.

Тем не менее, Суд ЕС (совместно с Комиссией) ведет неусыпный контроль за применением национальными судами европейского права. Об этом убедительно говорит наличие в Ежегодном докладе Комиссии о применении права ЕС специального приложения, которое обычно называется примерно так - «Применение права Сообщества национальными судами: обзор». В случае неправильного применения или толкования национальными судами норм европейского права (и прочих нарушений, толкуемых как невыполнение договорных обязательств), Суд ЕС может, через посредство Комиссии,135 признать государство-член ЕС не выполняющим взятых на себя обязательств и, согласно ст.

Горизонтальный способ проявления данного принципа заключается в том, что национальные суды государств-членов осуществляют тесное сотрудничество в сфере правосудия, в частности, в вопросах юрисдикции и исполнении судебных решений. Взаимодействие в данной сфере осуществляется в классическом формате (международно-правовом) на основе, по меньшей мере, двух международных соглашений. Речь идет о Брюссельской конвенции от 27. 09. 1968 г. и Луганской (параллельной) конвенции от 16.09.1988 г.

Таким образом, из принципа сотрудничества вытекает не менее важный принцип исполнения и признания судебных решений. Его существование, в большей степени, вызвано необходимостью реализации, согласно ст. 293 (бывшая 220) ДЕС, поручения упростить «формальности для взаимного признания и исполнения судебных решений». В этой связи, государства, при участии Комиссии ЕС (которая обеспечивала ведение переговоров между тогда шестью государствами ЕЭС), подготовили и подписали 27. 09. 1968 г. в Брюсселе Конвенцию о юрисдикции и исполнении (иностранных) судебных решений по гражданским и торговым делам, которая вступила в силу (вначале лишь для шести государств - учредителей ЕЭС136) с 01. 02. 1973 г. В дальнейшем в неё четырежды вносились изменения в соответствии с четырьмя договорами о присоединении. Первое было подписано в Люксембурге 09. 10. 1978 г. с Данией, Ирландией и Англией137, второе - 25. 10. 1982 г. в Люксембурге с Грецией138, третье - 26. 05. 1989 г. в Сан-Себастьяне с Испанией и Португалией139, четвертое, в связи со вступлением в ЕС Финляндии, Австрии и Швеции в 1996 г140.

Брюссельская конвенция представляет собой самостоятельный международно-правовой договор, тесно связанный с ЕС и, тем не менее, не являющийся ни первичным, ни вторичным правом Союза. Она обладает преимуществом перед противоречащим ей национальным правом, будучи в этом смысле lex posterior или lex specialis141.

Для того, чтобы стимулировать присоединение оставшихся стран Европейской ассоциации свободной торговли (ЕФТА) к ЕС, 16.09.1988 г.

в Лугано была заключена Конвенция между 12 странами - участницами Брюссельской конвенции и 6 странами ЕФТА. Конвенции во многом сходны, отчего последнюю часто называют параллельной142.

Национальный суд, при рассмотрении дел, обязан применить норму права ЕС, даже если ей противостоит национальный источник права. Это явствует из принципа верховенства права Сообщества. Правовая норма, применяемая национальным судом, должна быть составной частью национальной правовой системы.143

В случаях, когда национальный суд при разрешении дела сталкивается с вопросом о применимом национальном материальном праве, он обязан получить преюдициальное заключение Суда ЕС, при условии, что не самоочевидно, что интерпретация права Сообщества выглядит неуклюжей по отношению к фактам или цели рассмотрения основного дела. Данное правило следует из ряда дел, например Konlem и Angonese*69. Таким образом, национальным судам, для определения пределов своей юрисдикции по конкретному делу, необходимо разрешить два вопроса - о преюдициальном рассмотрении и о подведомственности такого вопроса суду144. Запрос в Суд ЕС за преюдициальным заключением для национального суда будет не обязателен лишь в том случае, когда правильное применение права Сообщества в решении национального суда было настолько очевидно, что никакого разумного сомнения не существует. Кроме того, национальные суды могут быть вовлечены в процесс исполнения решения Суда ЕС на территории своего государства, а также обладают юрисдикцией в отношении жалоб на то, что принуждение (на основе решения Суда ЕС) было осуществлено незаконным образом.

В практике Суда ЕС принято различать несколько разновидностей актов, принимаемых Судом. Это, во-первых, решения Суда. Они выносятся при рассмотрении дела по существу. Во-вторых, определения Суда, например, определение по тому или другому частному процессуальному вопросу или при вынесении постановления о приеме дела к производству, о назначении судьи-докладчика, о передаче на заключение дела тому или иному генеральному адвокату и другие. В-третьих, заключения Суда, даваемые по запросу национальных судов и имеющие, в принципе, консультативный характер.

Решения Суда являются окончательными, не подлежат обжалованию и обязательны к исполнению всеми, кому эти решения адресованы. Эта обязательность решений Суда распространяется на всех субъектов европейского права. Неисполнение государством вынесенного Судом ЕС решения может повлечь за собой штрафные санкции.

Президент Владимир Путин назвал правильной идею создания российского суда по правам человека, добавив, что она требует проработки изменений в законодательстве и финансировании. Об этом он заявил на ежегодной встрече с членами Совета по правам человека после вопроса о возможности создания такой инстанции со стороны члена совета Евгения Мысловского.

Идея создания подобного суда до сих пор никогда не обсуждалась среди представителей законодательной власти, сказал РБК источник в парламенте. Не циркулировала она и в экспертном сообществе; бывший глава СПЧ Михаил Федотов сообщил РБК, что для него идея создания суда по правам человека стала «сверхновой».

Директор информационно-аналитического центра «Сова», член СПЧ Александр Верховский сказал РБК, что тоже впервые услышал об идее создания такой инстанции на встрече с президентом. «Не думаю, что это кто-то прорабатывал, — отметил он. — Эта идея очень абстрактная: Европейский суд по правам человека опирается на Европейскую конвенцию, а этот суд на что? Если на Конституцию, то есть Конституционный суд».

Такая новая инстанция просто не впишется в существующую систему, считает Верховский. Отсутствие какой-либо правовой базы для создания суда по правам человека отмечает и источник в парламенте, уточняя, что устройство судебной власти закреплено в Конституции и для его изменения пришлось бы менять Основной закон.

Чем может заниматься суд по правам человека

«Существует очень много жалоб на несправедливые приговоры, и наиболее резонансные из них могли бы быть предметом разбирательства в таком специализированном суде. При этом суд будет рассматривать жалобы с точки зрения нарушения положений главы 2 Конституции России, посвященной правам и свободам человека и гражданина», — рассуждает в беседе с РБК бывший глава СПЧ Федотов. По его мнению, идея требует очень серьезной проработки, потому что новый институт, если он будет создан, нужно аккуратно вписать в российскую судебную систему; при этом возможно серьезное сопротивление в том числе правоохранительных органов. Новый суд, по словам Федотова, может быть построен по модели Суда по интеллектуальным правам, который рассматривает строго определенные категории дел.

В отличие от последнего, юрисдикция суда по правам человека на национальном уровне оказалась бы предельно размытой, сказал РБК руководитель международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков: «Идея довольно странная просто потому, что трудно провести границу между делами о правах человека и всеми остальными. Полицейский избил до смерти задержанного — это должен рассматривать суд общей юрисдикции по уголовным делам или суд по правам человека? Или дело о халатности? Выделить эту компетенцию нереально».

20 мая Минобороны России сообщило о взятии в плен 2439 украинских военных, ранее заблокированных на «Азовстали». В тот же день, по данным российского оборонного ведомства, сдалась последняя группа бойцов украинского добровольческого национального полка «Азов» (его символика признана в России экстремистской и запрещена) численностью 531 человек.

Президент Украины Владимир Зеленский ранее заявил, что военные с «Азовстали» нужны Украине живыми, а вице-премьер Украины Ирина Верещук выразила надежду на обмен плененных раненых украинских военных после их выздоровления.

17 мая спикер Госдумы Вячеслав Володин отметил: «Что касается нацистов, наша позиция здесь должна быть неизменна: это военные преступники, и мы должны сделать все, чтобы они предстали перед судом». В похожем стиле высказался и председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас — он заявил, что бойцов батальона «Азов» следует судить в ДНР и ЛНР, где нет моратория на смертную казнь, поскольку именно там они «совершали свои преступления». Глава ДНР Денис Пушилин призвал к международному трибуналу над украинскими бойцами.

26 мая Верховный суд России рассмотрит дело о признании полка «Азов» террористическим формированием.

РБК разбирался, в каких случаях можно говорить о военных преступлениях, под юрисдикцию каких судов они подпадают и какие права должны быть гарантированы обвиняемым.

За что могут осудить воюющего военнослужащего

Цена на золото нарисовала «крест смерти». Что это такое и чем он опасен

Как отличить конфликтного кандидата на интервью: 7 признаков

Амбиции падают: CFO готовы менять работу даже без повышения оклада

Капитализм участия. Глобальная экономика, которая работает на прогресс, людей и планету

Как искать информацию о здоровье в интернете и не навредить себе

На чужой стороне: как сохранить свои активы за рубежом

Что такое амнистия капитала и зачем она нужна владельцам криптовалют

Как оценить и повысить рентабельность продаж

Само по себе участие в военном конфликте военнослужащих не является преступлением — комбатанты, то есть лица, непосредственно участвующие в военных действиях, имеют право применять оружие для военных задач, пояснил РБК президент Российской ассоциации международного права Анатолий Капустин. Военные несут ответственность только за совершение преступлений, не вызванных военной необходимостью. Причем это относится не только к военнослужащим, но также к ополчению и добровольческим отрядам, которые открыто носят оружие и имеют отличительные знаки.

Военные преступления подразумевают серьезные нарушения Женевских конвенций, устанавливающих международно-правовые стандарты ведения войны. Среди таких нарушений следующие:

пытки и бесчеловечное обращение;
преднамеренное причинение тяжелых страданий или нанесение ущерба здоровью;
произвольное и проводимое в большом масштабе разрушение без военной необходимости;
превращение гражданского населения в объект нападения;
нападение на прекратившего принимать участие в военных действиях.

В случае если истребление гражданского населения, обращение в рабство, депортация, пытки, изнасилование, принудительная беременность, преследование по национальным и иным мотивам совершаются как часть широкомасштабного или систематического нападения на гражданское население, то эти действия считаются преступлениями против человечности.

Судебному преследованию также подлежит геноцид — запрещенные деяния, совершаемые с намерением уничтожить какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу.

В отношении военных преступлений и преступлений против человечности действует принцип универсальной юрисдикции, который дает государствам возможность судить преступников вне зависимости от места совершения нарушения. Этот принцип позволяет не допустить безнаказанности и не дать совершившим преступление возможность найти безопасное убежище в третьих странах.

Как должны действовать суды над комбатантами и какие права у обвиняемых

Согласно Женевской конвенции об обращении с военнопленными военные суды держащей в плену страны не должны приговаривать военнопленных ни к каким другим наказаниям, кроме предусмотренных за такие же поступки для их граждан.

Конвенция устанавливает также ряд запретов во время судебного преследования. Так, военнопленный не может быть осужден:

за поступок, который не является наказуемым в национальном или международном праве;
порядком, отличающемся от того, который установлен для военнослужащих держащей в плену державы;
без возможности защищаться и без предоставления квалифицированного защитника.

Обвиняемый загодя должен получить изложенный на понятном для него языке обвинительный акт. Его адвокату, в свою очередь, должны предоставить не менее двух недель до первого заседания для подготовки к защите и возможность совещаться со свидетелями, включая других военнопленных. После оглашения приговора военнопленный имеет право подавать жалобы, а также просить о пересмотре дела.

«Любой российский или украинский трибунал должен быть независимым и беспристрастным, а судебные процессы должны быть справедливыми в соответствии с международным правом, гарантирующим право считаться невиновным до тех пор, пока вина не будет доказана; давать обвиняемому достаточное время и возможности для подготовки защиты; давать право свободно общаться с адвокатом по выбору обвиняемого; позволять обжаловать окончательное решение и любое важное решение», — сказал РБК Уго Релва, юридический советник программы «Право и политика» Amnesty International.

Он подчеркнул, что Amnesty International считает необходимым, чтобы судебные процессы по делам о преступлениях проходили в гражданских судах, а не в судах военной юрисдикции. Должны быть собраны убедительные доказательства совершения военных преступлений, добавил Релва.

Возможны ли суды над военными преступниками в частично признанных государствах

Обеспокоенность по поводу возможной судьбы украинских военнослужащих возникла после заявлений российских официальных лиц о том, что это «террористы», а не комбатанты, утверждает the Guardian.

Amnesty International призвала Россию уважать права пленных, заявив, что они были «дегуманизированы российскими СМИ».

Хотя ДНР и ЛНР не являются участниками Женевских конвенций, однако могут исполнять их на добровольной основе — конвенция не запрещает это делать, пояснил РБК Анатолий Капустин. Неучастие в Женевской конвенции не лишает государства его суверенных прав, считает он, у территорий есть функционирующая судебная система, поэтому проведение судов «никто не может запретить» — главное, чтобы процессы соответствовали стандартам правосудия. «Страны могут не признавать решения, вынесенные республиками в отношениях тех или иных людей, однако исполнять наказание осужденные будут на этой территории», — отметил он.

Положения Женевских конвенций признаны всем международным сообществом и являются обязательными для исполнения любой страной мира, даже если какое-либо вновь образованное государство их не ратифицировало, сказал РБК профессор кафедры международного права юридического факультета МГУ Петр Кремнев. Даже если не признавать ЛНР и ДНР, эти конвенции были ратифицированы Украиной и их действие распространяется на всю ее территорию, подчеркивает он.

«Обязанностью мирового сообщества является привлечение к ответственности за военные преступления независимо от места их совершения и гражданства виновных. Поэтому ЛНР и ДНР не только правомочны, но и обязаны привлекать к ответственности лиц, совершивших военные преступления», — полагает Кремнев.

Ключевым вопросом в контексте сдачи в плен военных с «Азовстали», по его словам, будет являться их статус. Личный состав ВСУ и иных вооруженных формирований, включенных в состав вооруженных сил, является правомерными комбатантами — они могут иметь статус военнопленных, сказал юрист.

«Вопрос возникает с правовым статусом национальных батальонов — если они входят в структуру МВД, сотрудники которых по законодательству Украины не причислены к вооруженным силам, то тогда они будут незаконными комбатантами или лицами из вооруженных формирований, которые не могут участвовать в вооруженном конфликте. Здесь нужно выяснить, относятся ли они к правомерным комбатантам», — отметил Петр Кремнев.

Если нацбатальоны будут признаны такими незаконными комбатантами, то их действия подпадают под уголовную ответственность, и тогда защита международного права на них не распространяется, считает Кремнев.

Суды над военнопленными могут проводиться и в России, считает Капустин. Он отметил, что в российском законодательстве действует пассивный персональный принцип уголовной юрисдикции, по которому государство имеет право преследовать иностранцев за преступления против своих граждан, совершенные за рубежом.

«Традиционно большую сложность в отношении любых международных преступлений представляет собой сбор доказательств <. >Если речь идет об активной фазе ведения боевых действий, то сбор доказательств будет серьезно осложнен», — говорила руководитель департамента международного права ВШЭ Вера Русинова в эфире «Международного обозрения».

Отвечая на вопрос, насколько в нынешних обстоятельствах могут быть непредвзятые суды, юрист подчеркнула, это зависит от профессионализма судей. По ее словам, ситуации не уникальные, а у терминов есть конкретные юридические наполнения. Однако правоприменители — люди и отрицать факт довлеющих обстоятельств тяжело, заключила Русинова.

23 мая в Киеве был вынесен приговор российскому военнослужащему, обвиненному в военных преступлениях на Украине. Соломенский районный суд приговорил сержанта Вадима Шишимарина к пожизненному заключению за убийство мирного жителя Сумской области.

В каких случаях возможно международное уголовное правосудие

Национальные суды играют преимущественную роль в судебном преследовании за военные преступления. В то же время устав ООН предусматривает право Совета Безопасности этой организации учреждать международные трибуналы для рассмотрения уже совершенных преступлений. В 1998 году в Риме был принят Статут Международного уголовного суда (МУС). МУС призван действовать в том случае, если невозможно эффективное национальное правосудие. МУС является первым постоянным международным уголовным судом, он наделен мандатом судить физических лиц.

МУС в Гааге уже начал расследовать военные преступления и преступления против человечности, совершенные на Украине с 21 ноября 2013 года до настоящего момента.

Украина и Россия подписали Римский статут в 2000 году, но не ратифицировали этот документ. В ноябре 2016 года президент России Владимир Путин подписал распоряжение, согласно которому страна не станет участником МУС. Поручение опубликовали вскоре после того, как главный прокурор МУС Фату Бенсуда в отчете назвала факт вхождения Крыма в состав России «равнозначным международному вооруженному конфликту» между Украиной и Россией.

В случае принятия решения о судебном преследовании украинских военнослужащих речь будет идти о национальном судебном преследовании, считает Анатолий Капустин. «Создавать суды — достаточно хлопотная процедура, и это вызовет вопросы — зачем создавать новый суд, когда есть уже действующий. Кроме того, у этого тоже есть сложности — туда не могут обращаться не полностью признанные государства», — пояснил юрист.

Что касается возможности создания «международного трибунала» для расследования военных преступлений, в который войдут представители России и ДНР/ЛНР, то с точки зрения международного права такое образование международным трибуналом считаться не может, поскольку таковые образуются на основании международного договора (как МУС) или решения уполномоченного международного органа (как трибуналы по Югославии, Руанде), пояснила РБК доцент департамента международного права ВШЭ Мария Филатова.

Какие в последние десятилетия учреждались международные трибуналы

В последние десятилетия действовали два международных трибунала. Первый — по бывшей Югославии (МТБЮ), он работал с 1993 по 2017 год, заседания проходили в Гааге. Создан он был единогласным решением Совета Безопасности ООН, «за» голосовала и Россия, впоследствии критиковавшая трибунал за предвзятое отношение к сербским обвиняемым. Целью создания трибунала было восстановление справедливости в отношении жертв военных преступлений, преступлений против человечности и геноцида, совершенных во время войн в Югославии с 1991 года.

Членами трибунала были 27 судей. Обвинения в итоге были предъявлены 161 подсудимому, по 111 делам судебный процесс прошел полностью, 21 человек был оправдан, 90 были осуждены. Среди обвиняемых были как рядовые солдаты, так и главы государств, в том числе президент Сербии Слободан Милошевич, президент Республики Сербская Краина Милан Бабич, премьер Косово Рамуш Харадинай и другие.

Второй международный трибунал, по Руанде, также был создан решением СБ ООН для судебного преследования лиц, ответственных за геноцид и другие серьезные нарушения международного права, совершенные в Руанде, и граждан Руанды, ответственных за геноцид и другие подобные нарушения, совершенные в соседних государствах с 1 января по 31 декабря 1994 года.

Суд заседал в Танзании, в его составе работали 20 судей. Всего обвинения были предъявлены 93 людям, осужден 61 человек, оправданы 14, дела остальных до суда не дошли. Этот трибунал стал первым, который вынес приговор по делам о геноциде. В частности, по обвинению в геноциде был осужден премьер-министр Руанды Жан Камбанда.

Россия вместе с США и торговыми партнерами приняла Конвенцию о взаимном признании и исполнении судебных решений. Если суд за рубежом постановил взыскать деньги с российской компании, решение будет исполняться в России

Гаагская конференция по международному частному праву (Фото: Hague Conference on Private International Law / Facebook)

Россия вместе с другими участниками Гаагской конференции по международному частному праву 2 июля приняла Конвенцию о признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений по гражданским или торговым делам. Это первый универсальный механизм, который полностью регулирует трансграничное исполнение судебных решений.

Документ распространяется на гражданские и коммерческие дела договаривающихся государств. Ратификация конвенции будет означать, что решение иностранного суда признается в стране так же, как решение национального суда.

Конвенция не включает семейные споры, дела о банкротстве, в области интеллектуальной собственности, перевозки пассажиров и грузов. И не распространяется на доходы, таможенные или административные вопросы.

Снятие барьеров

Страны, ратифицировавшие конвенцию, создадут единое правовое пространство, устранив барьеры в решении коммерческих споров, пояснил РБК управляющий партнер «Вестсайд» Сергей Володагин. Принятие документа необходимо в условиях глобализации экономики и вносит больше порядка, предсказуемости и устойчивости в торгово-экономические отношения, добавил партнер юрфирмы Nektorov, Saveliev & Partners Илья Рачков.

Однако конвенция оставляет за государством право не применять общие правила к конкретному вопросу, например в отношении спорных территорий, объяснил Володагин. Большинство стран — членов ООН не признает присоединения Крыма, и Россия может отказаться признавать решения зарубежных судов по Крыму, равно как и другие государства смогут не признавать решения крымских судов.

Пока Россия является участницей региональных соглашений о взаимном признании и исполнении судебных решений. В частности, Минской конвенции 1993 года (страны бывшего СССР, кроме Литвы, Латвии и Эстонии) и Киевского соглашения 1992 года (в рамках СНГ). А также 28 двусторонних договоров с другими иностранными государствами, пояснила РБК партнер O2 Consulting Дарья Носова.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: