Можно ли не отвечать на вопросы адвоката в суде по уголовному делу

Обновлено: 28.03.2024

Окромя публикаций нескольких научных статей об участии защитника в уголовном судопроизводстве, считаю необходимым делиться своими выводами, произрастающими из собственной практики и практики моих коллег, с читателями не только печатных изданий.

Проблема участия защитника, не обладающего статусом адвоката рассматривалась в моей статье тут, а также была отмечена в публикации тут . На тот случай кому интересно. В массе многочисленных публикаций настоящая отличается тем, что автор на собственном опыте еще будучи студентом, а затем стажером, принимал и пытался принять участие в качестве защитника наряду с адвокатом в различных уголовных делах.

Теперь, будучи адвокатом, думается, что взгляд на это проблему требует внимания, которое и хочу оттенить.

На высоком уровне впервые проблема того, кто может быть защитником в уголовном судопроизводстве окромя адвоката, была предметом рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации. Постановлением № 2-П от 28 января 1997 года по делу о проверки конституционности положений Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, разрешилась судьба жалобы граждан Б. В. Антипова, Р. Л. Гитиса и С. В. Абрамова в которой граждане оспаривали Конституционность положений ч. 4 ст. 47 УПК РФСФСР, в той части, в которой в качестве защитников при производстве по уголовным делам допускаются лишь адвокаты и представители профессиональных союзов и других общественных объединений.

Конституционный Суд в постановлении № 2-П, хотя и ушел от прямого ответа на вопрос, поставленный заявителями (п. 1 особого мнения судьи Конституционного Суда Н. Т. Ведерникова, п. 1 особого мнения судьи), однако, уповая на положения ст. 48 Конституции РФ, указал, что по своему содержанию право на самостоятельный выбор адвоката (защитника) не означает право выбирать в качестве защитника любое лицо по усмотрению подозреваемого или обвиняемого и не предполагает возможность участия в уголовном процессе любого лица в качестве защитника.

Кроме того, Конституционный Суд указал, гарантируя право на получение именно квалифицированной юридической помощи, государство должно, во-первых, обеспечить условия, способствующие подготовке квалифицированных юристов для оказания гражданам различных видов юридической помощи, в том числе в уголовном судопроизводстве, и, во-вторых, установить с этой целью определенные профессиональные и иные квалификационные требования и критерии.

Конституция Российской Федерации не содержит указания на критерии, соблюдение которых свидетельствует о должном уровне квалификации лиц, оказывающих гражданам юридическую помощь. Определение таких критериев для лиц, допускаемых к оказанию юридической помощи по уголовным делам в качестве защитников подозреваемых и обвиняемых, относится к компетенции законодателя. Только законодатель вправе при условии обеспечения каждому обвиняемому (подозреваемому) права на получение квалифицированной юридической помощи и в интересах правосудия в целом предусмотреть возможность допуска в качестве защитников иных, помимо адвокатов, избранных самим обвиняемым лиц, в том числе имеющих лицензию на оказание платных юридических услуг, написал Конституционный Суд.

Когда как именно особые мнение судей Конституционного Суда (Э. М. Аметистова, Н. В. Ведерникова, В. О. Лучина, В. И. Олейника) представляются особенно интересными в свете обсуждаемого вопроса. Ведь все четверо высказались о несоответствии оспариваемой нормы Конституции Российской Федерации.

Несмотря на содержащиеся в Постановлении № 2-П косвенные намеки законодателю об определении условий, профессиональных критерий и организационно-правовых форм, обеспечивающих оказание квалифицированной юридической помощи в уголовном процессе, воз и ныне там. Как мы видим, критерии и иные квалификационные требования допуска защитников не адвокатов в уголовный процесс на разных стадиях до настоящего времени не сформулированы, кроме того, на досудебных стадиях уголовного процесса отсутствует механизм допуска защитников не адвокатов, от того, участие защитников не адвокатов, в каждом конкретном случае разнится до нельзя.

Стало быть, законодательная власть не заботится о правах лиц, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства в качестве защитников-неадвокатов, а судебная власть на разных ее уровнях создает порочную и разнообразную практику.

А нет, есть одно определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 7 июня 2012 г. № 46-O12-23СП, которым приговор отменен и уголовное дело направлено на новое рассмотрение. Поскольку во всех случаях принятое по ходатайству о допуске близких родственников или иных лиц к участию в деле в качестве защитника решение должно соответствовать ч. 4 ст. 7 УПК РФ и отвечать требованиям законности, обоснованности и мотивированности.

На собственном опыте убедившись, принимал и пытался принять участие в уголовном деле в качестве защитника наряду с адвокатом, где ходатайство обвиняемого (подозреваемого) на разных стадиях уголовного судопроизводства разрешалось аж 7 раз. Апогей цинизма в том, что обвиняемый кадый раз заявляя ходатайство о допуске в качестве защитника необладащего статусом адвоката, ссылался на позиции Конституционного Суда относительно участия защитника не адвоката, тем более ранее, уже допущенного судом. (Определение № 453-О-О от 24 июня 2008 года, Определение № 871-О-О от 25 декабря 2008 года).

Интересно, что по этому же делу дознаватель, некогда отказавший в удовлетворении ходатайства с ссылкой, на то, что такое решение принимает суд, пересмотрел свою позицию и принял постановление о допуске в качестве защитника не адвоката в стадии предварительного расследования. Вопреки п. 10 Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» № 29 от 30 июня 2015 года, согласно которому по смыслу положений ч. 2 ст. 49 УПК РФ, защиту обвиняемого в досудебном производстве вправе осуществлять только адвокат.

В общей массе при рассмотрении ходатайств о допуске защитников не-адвокатов суды не учитывают разъяснения, содержащиеся постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» № 29 от 30 июня 2015 года, на которые систематически ссылается Конституционный Суд РФ в отказных определениях.

Регулярное и стабильное количество жалоб на неконституционность положений ч. 2 ст. 49 УПК РФ говорит о спорной правоприменительной практике, ущемлении Конституционных прав граждан России, неурегулированности механизма допуска и защиты прав подозреваемых обвиняемых с помощью защитника, не обладающего статусом адвоката.

Конституционный Суд высказывался и о возможном механизме появления защитника не-адвоката в стадии досудебного производства по уголовному делу посредством обращения к суду (Определение № 1921-О от 24 декабря 2013 года), указав, не может быть предметом самостоятельного рассмотрения суда в рамках досудебного производства по уголовному делу вопрос о допуске лица, не являющегося адвокатом, в качестве защитника подозреваемого, обвиняемого, чье уголовное дело еще не поступило в суд первой инстанции».

Стоит сказать, что проблема участия защитников не-адвокатов, а также представителей осужденного не обладающих статусом адвоката, существует в различных стадиях уголовного процесса (Определение № 257-О-П от 8 февраля 2007 года).

В Постановлении Пленума Верховного Суда от 20 декабря 2011 года № 21 "О практике применения судами законодательства об исполнении приговора". Суд лишь отметил, что с учетом положений части 4 статьи 399 УПК РФ о том, что осужденный может осуществлять свои права с помощью адвоката. Когда как следуя аналогии уголовного процесса, допуск в уголовный процесс защитника не-адвоката гарантируется принципами уголовного процесса (ст. 16 УПК РФ). Кроме того, существует ч. 8 ст. 12 УИК РФ, согласно которой, для получения юридической помощи осужденные могут пользоваться услугами адвокатов, а также иных лиц, имеющих право на оказание такой помощи. В одном из определений Конституционный Суд вновь напомнил, что наделение же полномочием представлять интересы осужденного в стадии исполнения приговора лишь адвокатов являлось бы неоправданным ограничением конституционного права на юридическую помощь (Определение от 24 июня 2008 года № 373-О-О).

При этом, при разрешении вопросов связанных с участием в качестве преставителя осужденного, лица не являющегося адвокатом, практика также зависит от конктретного судьи, а точнее от ноги, с которой он сегодня встал (Определение № 2872-О от 22 декабря 2015 года).

Отдельная проблема возникает и при реализации защитником без статуса адвоката своих правомочий:

  • Право на подачу жалоб на действия бездействия должностных лиц в порядке, предусмотренном ст. 125 УПК РФ. (Определение 294-О-О от 16 февраля 2012 года.)
  • Право на свидание со своим подзащитным, гарантированным ст. 18 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", согласно которой "если в качестве защитника участвует иное лицо, то свидание с ним предоставляется по предъявлении соответствующего определения или постановления суда, а также документа, удостоверяющего его личность" (Определение № 1430-О-О от 19 октября 2010 года).

Стоит обратить внимание на состязательность и равноправие сторон в уголовном процессе в свете рассматриваемого вопроса (ст. 15 УПК РФ, ст. 123 Конституции РФ).

Осмотрев нормы УПК РФ, очевидно, что обвиняемый и подозреваемый ущемлены в праве прибегать к юридической помощи защитников, не обладающих статусом адвоката. Когда, как представители участников стороны обвинения, не обладающие статусом адвоката, могут быть допущены к участию в уголовном деле по постановлению должностного лица, осуществляющего предварительное расследование.

По смыслу положений ст. 45 УПК РФ, придаваемому ей правприменительной практикой, представителями потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя могут выступать не только адвокаты, но и иные лица, способные, по мнению этих участников судопроизводства, оказать им квалифицированную юридическую помощь (п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»).

Из Определения Конституционного Суда РФ от 05 декабря 2003 года № 447-О, согласно ч. 1 ст. 21 Конституции РФ применительно к личности потерпевшего это конституционное предписание предполагает обязанность государства не только предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред, но и обеспечивать пострадавшему от преступления возможность отстаивать свои права и законные интересы любым не запрещенным законом способом (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2003 года по делу о проверке конституционности положения пункта 8 постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года "Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов").

Давайте посмотрим на положения Уголовно-процессуального закона России во взаимосвязи с конституционными гарантиями ч. 2 ст. 19, ч. 1 ст. 21, ч. 2 ст. 45, 48, ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации. В Постановлении № 2-П от 18 января 1998 года, Конституционный суд указал, закрепленное в статье 48 (часть 2) Конституции Российской Федерации право пользоваться помощью адвоката (защитника) является одним из проявлений более общего права, гарантированного статьей 48 (часть 1) Конституции Российской Федерации каждому человеку, - права на получение квалифицированной юридической помощи. Поэтому положения части 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации не могут быть истолкованы в отрыве и без учета положений части 1 этой же статьи.

Государство должно гарантировать квалифицированную юридическую помощь, но это не значит, что именно оказываемую защитниками не-адвокатами.Определение квалифицированной юридической помощи уже существует, ч. 1 ст. 1 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», это адвокатская деятельность, оказываемая на профессиональной основе лицами, получившими статус адвоката в порядке, установленном настоящим Федеральным законом, физическим и юридическим лицам (далее - доверители) в целях защиты их прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию.

Стало быть, участие адвоката в уголовном деле в качестве защитника уже говорит о соблюденном предписании ст. 48 Конституции РФ, ведь один из близких родственников или иное лицо допускается в качестве защитника наряду с адвокатом, и только при производстве у мирового судьи защитник не-адвокат может быть допущен без адвоката.

Но при участии защитника без статуса адвоката при производстве у мирового судьи говорить о соблюдении права лица на квалифицированную юридическую помощь нельзя (ч. 1 ст. 1 Фз "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ"). Поэтому и потерпевший в этом смысле (при использовании представителя не обладающего статусом адвоката) лишается прав гарантированных ч. 1 ст. 48 Конституции РФ.

По моему видению, содержание нормы УПК РФ, которое предоставляет суду, конкретному судье или иному должностному лицу возможность принимать решения, касающиеся возможности защиты, способов защиты и механизмов ее реализации уголовно преследуемого лица либо потерпевшего, не соответствует смыслу Конституции РФ. На это направлены и принципы уголовного судопроизводства, в соответствии с которыми суд и иные лица осуществляющие производство по делу должны охранять и обеспечивать реализацию права на защиту, в том числе всеми способами не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45 Конституции России).

Поскольку ч. 2 ст. 49 УПК РФ один из способов защиты своих прав, прямо предусмотренных УПК РФ (Определение Конституционного Суда РФ от 19 июля 2016 года № 1453-О). При этом, особенно хочу подчеркнуть, что право на участие иного лица в качестве защитника наряду с адвокатом, представляет собой самостоятельное Конституционное право гарантированное ч. 2 ст. 45 Конституции России. Такое же самостоятельное конституционное право гарантировано и потерпевшему, гражданскому истцу и частному обвинителю (ч. 1 ст. 45 УПК РФ) ч. 2 ст. 19, ч. 1 ст. 21, 52 Конституции РФ.

Дополнительным гарантом права на защиту с помощью выбранного защитника являются международные обязательства Российской Федерации. Рассмотрим положения Европейской Конвенции, корреспондирующих п. "с" ч. 3 ст. 6 Конвенции.

Право на справедливое судебное разбирательство

Часть 3 Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия.

Проанализируем пару постановлений Европейского суда по правам человека, которые были предметом рассмотрения в Европейском суде по правам человека. Жалобы заявителей касающиеся нарушения права на защиту через посредство выбранного самим защитника в соответствии со ст. 6 ч. 3 п. «c» Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в свете отказа в допуске в качестве защитников близких родственников, а также иных лиц. В Постановлении по делу «Майзит против Российской Федерации» от 20 января 2005 года суд указал, что статья 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР устанавливала в качестве общего правила требование, согласно которому защиту должны осуществлять профессиональные адвокаты-члены коллегий адвокатов. В соответствии с положениями этой же статьи Московский районный суд г. Калининграда мог, если бы счел уместным, позволить матери и сестре заявителя представлять его интересы. Однако суд счел, что поскольку они не профессионалы, они не могли обеспечить эффективную защиту заявителя в соответствии с процессуальными требованиями. Более того, суд пришел к выводу, что по причине состояния здоровья и профессиональной занятости они не могли бы в достаточной степени участвовать в судебных заседаниях. По мнению Европейского суда, такие усмотрения являлись законными и перевешивали волю заявителя.

В Постановлении по делу «Попов против России» от 13 июля 2006 г. Европейский суд отмечает, что часть вторая статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что по определению или постановлению суда в качестве защитника могут быть допущены один из близких родственников или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый.

Европейский Суд, однако, отмечает, что данное полномочие суда является дискреционным. Именно национальные суды в каждом конкретном случае должны гарантировать, что у обвиняемого имеется надлежащая защита, а также решить вопрос, следует ли представлять разрешение о допуске в качестве защитника родственника обвиняемого или иного лица, о допуске которого тот ходатайствует.

Таким образом, Европейский суд не относит право на защиту как безусловное, отмечая, что такая помощь защитника должна быть эффективной для предотвращения судебной ошибки. Но, как раз в этом случае, Конституция России должна иметь приоритет, тем более, когда речь идет о защите всеми способами, не запрещенными законом.

Отсюда заключение, когда возможность участия в качестве защитника не-адвоката наряду с адвокатом ставится в зависимость от усмотрения конкретного судьи, должностного лица, органа, в производстве которого находится уголовное дело, а не от норм УПК РФ, происходит попирание прав лица, преследуемого государством, не основанное на законе. Об этом постулате упомянул в своем Постановлении № 20-П от 29 ноября 2010 года Конституционный Суд.

Соответственно, происходит контроль уровня защиты прав, методов и способов защиты, при этом прямо предусмотреных законом. Тем самым, гражданину России не предоставляется право его свободного осуществления защиты своих прав посредством механизмов предусмотренных УПК РФ, согласно его принципам 16 УПК РФ и назначению 6 УПК РФ.

К сожалению, в настоящее время Конституционный суд, видя порочную антиконституционную практику применения положений УПК РФ (и не только), абстрагировался от этого вопроса, нежелая давать необходимые рекомендации законодателю в соответствии со ст. 80 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации".

О проблемах рассмотрения жалоб Конституционным Судом Российской Федерации, рекомендую почитать тут".

Представляется правильным и необходимым согласовывать участие защитников не-адвокатов с профессиональными защитниками адвокатами, с доверителями, чье решение будет определяющим. А соответственно, находится в компетенции адвокатуры, а не суда и должностных лиц, осуществляющих производство по делу, обязанность которых, напомню, разяснять, обеспечивать и охранять право на защиту.

Отдельно отмечу массу возможностей для выращивания профессиональных защитников со студенческих лет под руководством опытных адвокатов. Возможность труда и обучения, использования своих возможностей в профессиональной сфере (ст. 26, 29, 30, 34, 37, 43, 44 Конституции России). Но для этого небходима воля законодателя и независимость суда, которой, к сожалению, у нас в стране в полном объеме не наблюдается.

Обязан ли потерпевший при очной ставке с обвиняемым отвечать на вопросы его адвоката. И как вести себя на очной ставке если уже в процессе следствия следователь давит на потерпевшего чтобы тот убрал из своих показаний факт угрозы ножом при избиении.

Ответы на вопрос:

Если вопрос не по существу дела, то можете не отвечать. Если давит следователь, то тоже наймите себе адвоката. Сейчас практически все потерпевшие так делают. Давление на Вас тут-же прекратится.

если вопрос адвоката не отведен следователем - вы обязаны на него отвечать. Если вы считаете, что следствие необъективно - обжалуйте действия следователя, обратитесь к адвокату за оказанием вам юридической помощи

Похожие вопросы

У меня такой вопрос. Я являюсь свидетелем по уголовному делу. Следователь назначил очную ставку между мной и подозреваемым в присутствии его адвоката. Меня до очной ставки допросил следователь, а также допросил подозреваемого. Но подозреваемый на допросе на все вопросы отвечал статья 51 Конституции РФ, то есть не свидетельствовал против себя. Я вообще не поняла цели проведения очной ставки! Ведь обязательным условием при проведении очной ставки является наличие противоречий в показаниях подозреваемого и свидетеля. Ну вообщем я явилась на очную ставку. Следователь задал мне всего 4 вопроса, а 250 вопросов задавал мне адвокат подозреваемого. Он давил на меня, указывал следователю, какие ответы на его вопросы писать в протоколе! Я была в шоке! И кроме того, адвокат задавал вопросы, некасаемые моих показаний. Когда я отказывалась на них отвечать, следователь меня заставляла отвечать. Вообщем, обстановка была такая как-будто адвокат был следователем по уголовному делу. Я конечно не владею специальными знаниями в области уголовного права, но думаю, что процедура очной ставки нарушена. Подскажите пожалуйста, правомерны ли действия следователя и адвоката подозреваемого?

На очной ставке подозреваемый открыто угрожал и оскорблял потерпевшего при следователе, проводившем очную ставку. Следователь никак не реагировал. Потерпевший просил обратить на это внимание и где-нибудь указать об этом. Но как в итоге оказалось, следователь никак не отреагировал. И в показании по данному факту отрицает угрозы и оскорбления. Как быть?

Я подозреваемая по ст 162, сначала была свидетелем. Следователь назначил очную ставку с потерпевшим, сильно разнятся показания, показания не меняла-как были свидетельские так и остались. Второй подозреваемый дает такие же показания как и я. Адвокат говорит тоже показания менять не нужно. Как себя вести на очной ставке?

В процессе предварительного следствия следователь избрала тактику ведения следствия весьма странную. Она знакомила меня с показаниями потерпевших с самого начала следствия, а потерпевших знакомила с моими показаниями. Мне с первого дня следствия были знакомы все показания потерпевших. И в процессе следователь корректировала показания потерпевших. В результате этих действий потерпевшие меняли показания как им удобно. Правомерны ли действия следователя в этой ситуации?

Моего сына и двух его друзей обвиняют в избиении, хотя потерпевший сам накинулся с разборками, а парни только отмахивались от него. Дело произошло в ночь с 31 декабря на 1 января. Потерпевший постоянно меняет свои показания. Сейчас должна была пройти очная ставка, но потерпевший сначала не отвечал на телефонные звонки (звонила ему следователь), хотя он был предупрежден о дате очной ставки, а сегодня и вовсе написал отказную от очной ставки, объясняя тем, что не хочет видеть обидчиков. Следователь говорит, что отдает дело в прокуратуру, Как думаете, что дальше ожидает моего сына и его друзей?

Если потерпевший отказался от очной ставки, это влияет на ход следствия в нашу сторону?

Вопрос такой: ведется следствие по уголовному делу об избиении, где один из подозреваемых - сын мирового судьи. Город маленький, т.е. все друг друга знают, в том числе следователи и судьи и т.д.. Боимся, что следствие и суд не будут объективны. Уже сейчас следствие повернуто так, что было не групповое избиение, а бил один человек (не сын мирового судьи). Группа утверждает, что избивал один, а свидетель этого - только сам потерпевший. За 3 месяца поменялось уже 3 следователя. Можно ли, чтобы следствие вел следователь из другого района и чтобы суд тоже состоялся в другом районе?

Показание потерпевшего и свидетеля расходились. К свидетелю применили полиграф до очной ставки с потерпевшим. законно ли это? Применили полиграф ещё до очной ставки с потерпевшим, а на очной ставки потерпевший дал показание сходные с показанием свидетеля.

Я потерпевший в уголовном деле. Могу ли я не отвечать в суде на вопросы адвоката обвиняемой стороны?

Спасибо за помощь!

Ответы на вопрос:

Каждая из сторон вправе задавать вопросы, а другая сторона должна на них отвечать, если они имеют значения для дела. Если же вопрос для дела не значим - судья сам снимет поставленный вопрос.

Можете отвечать. У Вас есть такое право. Можете не отвечать. Такое право у Вас тоже есть. Права и обязанности сторон регламентируются Уголовно-процессуальным кодексом РФ.

Нет, не можете, если вопрос не был отведен судьей. Потерпевший правдиво отвечает на вопросы, заданные сторонами в процессе, за ложные показания предупреждается судом об уголовной ответственности. Ст.51 Конституции РФ - только в отношении себя и близких родственников можете не давать показания.

Похожие вопросы

Я являюсь потерпевшим в уголовном деле. На первом заседании суда адвокат обвиняемого задавал мне много вопросов касающихся моего финансового положения, т.е. процесс уголовный, а адвокат начал задавать вопросы касающиеся гражданского иска к обвиняемым. При этом адвокат не отвечал на мои вопросы, а говорил отвечать да или нет. Хочу знать: имею ли я право, как потерпевший, задавать вопросы во время суда адвокату обвиняемого, в том числе и встречные вопросы?

Ситуация: муж (трезвый, ехал в командировку) сбил пьяного пешехода за зеброй. Дело на сегодняшний день пока не возбуждено. Потерпевший переведен из реанимации в общую палату. Мать потерпевшего взяла отпуск за свой счет. Чтобы ухаживать за сыном. До этого потерпевшие попросили оплатить кредит сына (потерпевшего) за сентябрь, муж оплатил. Помощь в лечении не требуется. Адвокат советует платить, чтобы не настраивать потерпевшую сторону на негатив (надеемся на примирение сторон).

Вопрос: надо ли мужу оплачивать расходы потерпевшей стороны за кредит, за отпуск без сохранения заработной платы матери, и есть ли пределы оплаты потерпевшей стороне?

Какими правами обладает сторона потерпевших в судебном заседании? Можно ли не на все вопросы адвоката отвечать со стороны обвиняемого?

По 264 ч.2 вынесли приговор 2 года лишения свободы условно и 2 года лишения права управления ат\втотранспорта. В деле было полное примерение сторон с полным возмещением морального и материального вреда, и неоднократные ходатайства потерпевшей стороны о прекращении уголовного дела. Адвокат вел дело на прекращение согласно 76 УК РФ и 25 УПК РФ.Воспользовались правом на предварительное слушание. Дело было переведо в особый порядок. Суд назначил открытое заседание. Два раза суд отклонил ходатайства потерпевшей стороны. Отягчающих обстоятельств следствием не установлено. Прокурор против примерения и прекращения уголовного дела не возражал. Однако, после отклонения судом ходатайства потерпевшей стороны попросил именно это наказание. Суд столько и дал. Спрашивается, если закон в своей основе предусматривает освобождение от уголовной ответственности для лица впервые совершившее преступление небольшой и средней тяжести, загладившего причененный вред, почему суд не нашел возможным удовлетворение ходатайства потерпевшей стороны и вынес приговор полностью устроивший сторону обвинения? Правда сам потерпевший умер, дело имели с его женой. Смегчающих обстоятельств более чем достаточно.

По какой уголовной статье можно привлечь не добросовестного адвоката, адвокат отказался ознакомиться с уголовным делом, по какой уголовной статье можно привлечь адвоката.

У меня дело о ДТП статья 286 часть 1 средние телесные - я пострадавший, автотехэкспертиза проведена, виновата вторая сторона. Следователь перед выносом подозрения второй стороне и передачи дела в суд просит меня написать заявление о моральном и материальном ущербе

Вопрос: имею ли я право сам - без адвоката написать обоснование морального ущерба или нужно обратиться к адвокату за помощью, также если страховка должна возместить ущерб по решению суда, зачем обосновывать материальный ущерб и его возмещение. Нужен ли адвокат на суде с моей стороны? Т.к. лишних средств на него нет.

Благодарю за участие.

Произошло ДТП в котором постродала по вине водителя моя сестра. Она скончалась через неделю в реанимации так и не приходя в сознание. Автоматически было заведено уголовное дело. Сторона обвиняемого наняли адвоката, потерпевшая сторона решила не нанимать. Вопрос такой: если стороны не придут к мирному соглашению, сможет ли сторона потерпевшей взыскать иски через суд составленные с помощью адвоката. при этом ответчиком в суде будет мать погибшей.

Дзугаев Билан

Защитники в суде нередко сталкиваются с ситуацией, когда их тщательно подготовленные для перекрестного допроса вопросы свидетелю обвинения отклоняются судьей – например, по таким основаниям, как «это не относится к делу», «формулируйте четче», «не нужно задавать гипотетические вопросы», «спрашивайте об обстоятельствах, относящихся к делу», «наводящий вопрос».

Конечно, в идеале лучше избегать сомнительных формулировок вопросов. Но хотелось бы заострить внимание на другом. Предположим, адвокату нужно задать свидетелю определенные вопросы. Насколько далеко он имеет право зайти? Возможны также ситуации, когда вопросы, имеющие отношение к делу, конкретны, но их связь с подлежащими доказыванию обстоятельствами не очевидна. В таких случаях суд, как правило, начинает активно вмешиваться в перекрестный допрос.

Как и многие коллеги, я не раз сталкивался с подобными обстоятельствами. Выстраивание четкой схемы вопросов, когда ответ на первый приводит ко второму (так называемый «сократовский метод»), в конечном итоге помогает добиться результата. Но если судья, отклоняя вопросы, начинает активно препятствовать, схема нередко рушится, и защитник может остаться ни с чем.

Что можно сделать в такой ситуации? Давайте поразмышляем.

На мой взгляд, существуют три подхода к решению данной проблемы (два очевидных и один неочевидный). Первый – правильная формулировка вопроса (что чаще всего предлагают правоведы и правоприменители).

Однако в отсутствие четкой теоретической базы «правильной формулировки вопроса», а также когда для судьи «правильная формулировка» не такая, какой ее видит защитник, можно попытаться «обосновать данную конкретную формулировку» – т.е. мотивировать свой вопрос. Третий вариант (он импонирует мне больше всех) – обосновать свое право «задавать любые вопросы».

Первый подход прекрасно, на мой взгляд, раскрыт Е.А. Рубинштейном в предисловии к книге Ф. Веллмана «Искусство перекрестного допроса» 1 . Второй тоже чаще всего используется практиками, которые пытаются быстро сориентироваться в ситуации и не позволить судье сбить себя с толку. В частности, они стараются либо увязать свой вопрос с подлежащими доказыванию обстоятельствами, либо цитируют ч. 2 ст. 79 УПК РФ «Свидетель может быть допрошен о любых относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о личности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетелями».

Что касается третьего подхода – обосновать свое право задавать «любые» вопросы, – отмечу, что некоторые из вопросов, даже если адвокату позволят их задать, все же не будут иметь особой ценности, поскольку ответы на них, как правило, либо основаны на предположениях, либо не относятся к делу. В то же время каждая ситуация индивидуальна, и с учетом того, как мало оправдательных приговоров выносится в целом по стране, не лишне иметь в распоряжении весь арсенал возможностей для полноценного осуществления защиты.

В связи с этим считаю, что защитник имеет право задать практически любой вопрос (разумеется, не выходя за рамки КПЭА) в ходе перекрестного допроса свидетеля. Это, на мой взгляд, не только логично, но и соответствует и УПК РФ, и сути перекрестного допроса.

Аргументировать данную позицию можно следующими доводами.

Норма п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК РФ позволяет для осуществления защиты «использовать иные не запрещенные настоящим Кодексом средства и способы…». Полагаю, это очень важное положение. Закон позволяет защитнику творчески подходить к исполнению его функции, использовать любые методы, лишь бы они не были прямо запрещены Кодексом. Вопросы в данном случае – это способ осуществлять защиту.

Какие вопросы УПК РФ прямо запрещает задавать и кому?

Что касается производства следственных действий, то ч. 2 ст. 189 Кодекса гласит: «Задавать наводящие вопросы запрещается. В остальном следователь свободен при выборе тактики допроса». То есть на стадии следствия УПК РФ разрешает следователю задавать любые вопросы, кроме наводящих. При этом не могу не согласиться с мнением многих правоведов (например: Е.А. Рубинштейна в комментарии к ст. 189 УПК РФ) 2 , что запрет задавать наводящие вопросы в данной норме относится только к следователю, но не к защитнику.

Кодекс не содержит определения понятия наводящих вопросов. Однако в теории, а также в соответствии с судебной практикой наводящими считаются вопросы с подсказкой либо те, в которых упоминаются факты, ранее не фигурировавшие в показаниях. При этом, как заметил Е. Рубинштейн: «…у Верховного Суда РФ отсутствует единое системное понимание “наводящего вопроса”» 3 .

Таким образом, у защитника на следствии вообще нет никаких ограничений в постановке вопросов. Но, может быть, они все-таки появляются на стадии судебного следствия?

В ст. 275 УПК РФ «Допрос подсудимого» указано: «Председательствующий отклоняет наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу». То есть председательствующий обладает правом отклонять помимо наводящих вопросов вопросы, не имеющие отношения к делу. Вместе с тем ст. 278 УПК РФ «Допрос свидетелей» не содержит указаний на право председательствующего отклонять какие-либо вопросы.

Полагаю, это логично, ведь право отклонять наводящие вопросы при допросе подсудимого обусловлено намерением законодателя защитить последнего, предоставить ему больше прав и не допустить в отношении него произвола. Именно эту функцию должен априори осуществлять суд.

То есть как только председательствующий начинает отклонять вопросы защиты свидетелю, защитник может попросить у суда разрешения продолжить задавать их именно в той формулировке, в которой он хочет задать, мотивируя это тем, что исходя из смысла ст. 53 УПК РФ адвокат правомочен осуществлять защиту любыми не запрещенными Кодексом способами и средствами, а постановка вопроса в его редакции и есть незапрещенный способ защиты.

Далее рекомендую продолжить задавать вопросы свидетелю в тех формулировках, которые нужны защите. Если судья вновь начнет отклонять их, предлагаю заявить возражения на действия председательствующего с занесением их в протокол согласно ч. 3 ст. 243 УПК РФ, мотивируя тем, что, в отличие от порядка допроса подсудимого (ст. 275 УПК РФ), предполагающего право председательствующего отводить наводящие и не относящиеся к делу вопросы, порядок допроса свидетеля в судебном заседании (ст. 278 УПК РФ) не предусматривает наличие такого права для председательствующего при допросе свидетелей. Соответственно, отклоняя вопросы (любые) защитника, председательствующий вышел за рамки полномочий. Либо можно, например, заявить повторные ходатайства, повторно мотивировать их и т.д. – каждая ситуация имеет свои нюансы.

В подкрепление данного вывода хочу обратить внимание на ч. 1 ст. 243 УПК: «Председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры (выделено мной. – Б.Д.) по обеспечению состязательности и равноправия сторон». То есть меры, принимаемые судьей, должны быть прямо предусмотрены УПК РФ. Все, что ему не разрешено, то запрещено.

Таким образом, председательствующий не правомочен отклонять даже наводящие вопросы – по крайней мере, тогда, когда их задает защитник. И это, думаю, логично. Суть перекрестного допроса в том, чтобы подвергнуть критическому анализу показания свидетеля, данные им в ходе прямого допроса.

Например, на практике я нередко сталкивался с ситуациями, когда гособвинитель пытался своими вопросами «подсказать» ответ свидетелю обвинения при прямом допросе. В таком случае запрет наводящих вопросов при прямом допросе представляется вполне понятным и уместным. Хотя для защитника он также не предусмотрен, но если бы существовал, то имел бы смысл, поскольку возможность адвоката подсказывать правильные ответы свидетелю защиты на прямом допросе противоречит сути правосудия и принципу равенства и состязательности сторон.

Но какой смысл суду присваивать себе полномочия, не предоставленные ему УПК РФ, и применять расширительное толкование ст. 278 Кодекса в том аспекте, который в принципе противоречит идеологии перекрестного допроса? Если цель защитника –подвергнуть критическому анализу показания свидетеля противоположной стороны, выявить слабые стороны и противоречия в его показаниях, а нередко и ложь, в рамках состязательного процесса адвокату должен быть предоставлен максимум возможностей. Как защитник, которому «ничего нельзя», постоянно прерываемому судьей замечаниями вроде «наводящий вопрос», «это не имеет отношения к делу», «переформулируйте свой вопрос», должен творчески подходить к такой сложной задаче, как перекрестный допрос, если свидетель, к примеру, – умелый лжец?

В заключение отмечу, что ограничение, которое суд накладывает на защиту в формулировании вопросов, противоречит, во-первых, УПК РФ (при системном анализе), во-вторых – самому духу понятия «перекрестный допрос».

И пусть сегодня суды, расширительно толкуя нормы Кодекса, нередко позволяют себе отклонять вопросы защиты, наша задача – отстаивать свое право на творческую защиту, при которой «все, что не запрещено – разрешено».

1 Франсис Люис Веллман. Искусство перекрестного допроса. – М.: Американская ассоциация юристов, 2011. С. 4–31.

2 «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Главы 1–32.1. Постатейный научно-практический комментарий» (отв. ред. Л.А. Воскобитова). (Редакция «РГ», 2015).


Выступая с обращением к слушателям курса, президент ФПА Юрий Пилипенко напомнил, что адвокат является советником по вопросам права, а не факта. В ходе лекции Евгений Рубинштейн обратил внимание, что основу апелляционной жалобы должны составлять «сильные» доводы, подтвержденные судебной практикой, а также подчеркнул значимость активной позиции адвоката-защитника в исследовании доказательств судом.

12 февраля состоялась заключительная лекция цикла вебинаров для адвокатов на тему «Практические аспекты реализации Стандарта осуществления защиты в уголовном судопроизводстве».

Как сообщила пресс-служба Федеральной палаты адвокатов РФ, вначале перед слушателями выступил президент ФПА, профессор кафедры адвокатуры Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА), д.ю.н. Юрий Пилипенко. Он отметил высокий интерес адвокатов к курсу и поблагодарил его автора – советника ФПА, члена Совета АП г. Москвы, к.ю.н. Евгения Рубинштейна.

В своем выступлении президент ФПА выделил два основных аспекта адвокатской жизни – внутрикорпоративный и непосредственно связанный с осуществлением профессиональной деятельности. Адвокатское сообщество в целом и ФПА – в частности, подчеркнул он, много внимания уделяют регулированию первого аспекта. Например, на съездах адвокатов регулярно вносятся поправки в КПЭА, которые, как пояснил Юрий Пилипенко, «продиктованы жизнью и необходимостью отрегулировать те или иные отношения». Такие поправки готовятся и к Х Всероссийскому съезду адвокатов, который пройдет 15 апреля 2021 г.

В то же время аспект, связанный с осуществлением профессиональной деятельности, подвергается наименьшему регулирующему воздействию со стороны органов адвокатского самоуправления, заметил он, поскольку такая деятельность в достаточной степени урегулирована процессуальными кодексами. Единственным корпоративным документом, регулирующим эту часть адвокатской жизни, стал Стандарт осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятый VIII Всероссийским съездом адвокатов.

Обращаясь к слушателям вебинара, президент ФПА призвал их помнить, кем является адвокат по определению, которое приведено в ст. 2 Закона об адвокатуре, а именно –«независимым профессиональным советником по правовым вопросам».

Юрий Пилипенко подчеркнул, что адвокат – советник именно по правовым вопросам, а не по фактическим. «Если адвокаты забывают об этом и начинают давать советы по вопросам факта своим доверителям, то здесь они становятся на скользкую дорогу и вполне могут попасть в крайне неприятную ситуацию, которая будет определяться таким словом, как соучастие», – пояснил он, рекомендовав коллегам быть бдительными.

Президент ФПА также разъяснил, что значит быть независимым советником. Вопреки распространенному мнению, что адвокат должен быть независим только от государства и его институтов, этим независимость адвоката не исчерпывается, отметил он. Адвокат должен быть независим и от доверителя – нельзя сопереживать ему в связи с той неприятной ситуацией, в которой он оказался. «Это важно помнить, это важно понимать!» – подчеркнул Юрий Пилипенко.

В первой части заключительной лекции Евгений Рубинштейн продолжил отвечать на вопросы по теме предыдущего занятия «Участие адвоката-защитника при рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции», которое состоялось 5 февраля. Он уделил особое внимание аспектам вовлечения защитником в уголовный процесс специалиста, упомянув о нескольких видах такой возможности. На примере из практики он показал, как ошибочный подход к пониманию процессуальных статусов и оценке результатов деятельности эксперта (специалиста) влияет на решение суда по делу.

Лектор подчеркнул, что использование заключения специалиста всегда должно включать процедуру его допроса. Он пояснил, какие вопросы целесообразно задавать специалисту в ходе допроса, как использовать заключение в последующем в прениях и т.д.

Спикер обратил внимание слушателей на постановления ЕСПЧ, раскрывающие концепцию института оглашения показаний, – в частности, от 24 ноября 1986 г. по делу «Унтерпертингер против Австрии» (одно из первых, где Европейский Суд в том числе разрешал вопрос, можно ли в принципе оглашать показания) и от 26 марта 1996 г. по делу «Дорсон против Нидерландов», где изложен классический стандарт оглашения показаний.

Рассказывая об исследовании доказательств, Евгений Рубинштейн затронул процессуальные возможности, которые может использовать защитник для влияния на восприятие судом сведений, которые оглашает, как правило, сторона обвинения. Спикер призвал коллег проявлять активность в этом вопросе и, во-первых, формировать практику, а во-вторых, не быть обыкновенными слушателями при исследовании доказательств.

Со ссылкой на п. 15 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве он подчеркнул, что участие в прениях – составная часть профессиональной работы адвоката, и отказ от участия в прениях – серьезный дисциплинарный проступок. Лектор пояснил, в каком объеме участвовать в прениях, какой способ изложения материала и какие аргументы использовать, на каких аспектах целесообразно сосредоточиться защитнику. Также он обратил внимание на отдельные моменты выступления в прениях в части соответствия позиций адвоката и подзащитного.

Переходя к теме участия защитника в обжаловании итогового решения первой инстанции в апелляционном и кассационном порядке, Евгений Рубинштейн указал на часто нарушаемое адвокатами правило, изложенное в п. 4 ст. 13 КПЭА. По его словам, в практике дисциплинарных органов это положение трактуется расширительно, т.е. распространяется и на другие судебные решения промежуточного характера (например, о продлении срока стражи, наложении ареста на имущество), и в данном случае нет произвола со стороны дисциплинарных органов адвокатской палаты.

Лектор пояснил, что подготовка апелляционной жалобы требует учета тактических приемов, используемых адвокатом. Он подчеркнул, что текст жалобы должен быть понятным и содержать только необходимую информацию. Также не следует использовать «избитые» штампы и ненормативную лексику, однако, добавил спикер, есть редкие исключения из этого правила, позволяющие облегчить судьям принятие нужного для защитника решения.

По мнению многих адвокатов, заметил Евгений Рубинштейн, в апелляционной жалобе нужно разделять «сильные» доводы (их следует использовать в начале и в конце текста) и доводы, имеющие оценочную характеристику. Выделять жирным шрифтом ключевые фразы не стоит – судей это только раздражает. В то же время, как полагает лектор, судьи позитивно воспринимают использование таблиц, из которых следует, каким доказательствам защиты предыдущая инстанция не уделила внимания. Также с помощью таблиц можно наглядно продемонстрировать, что один из соучастников преступления несправедливо получил иное наказание, нежели его подельники.

Именно «сильные доводы», подтвержденные судебной практикой, должны, по мнению лектора, составить основу апелляционной жалобы. Остальные можно изложить либо в приложении к ней, либо в устном выступлении. Также большое количество доводов можно распределить между жалобами обвиняемого и его защитников. В суде следует найти баланс доводов, усиливающих аргументацию позиции защиты.

Говоря о современном состоянии апелляционного рассмотрения жалоб, Евгений Рубинштейн отметил: «Мы пришли к старой советской кассации, где доказательства непосредственно не исследуются, дело полностью не пересматривается. Тем не менее, если есть возможность выступить перед судом апелляционной инстанции, ее всегда нужно использовать, чтобы затем была возможность изучить и представить аудиопротокол заседания в следующей инстанции».

Переходя к стадии исследования новых доказательств, которые не были изучены в первой инстанции или были исследованы, но не отражены в решении суда, лектор напомнил, что законодатель предусмотрел непосредственность исследования доказательств, поэтому представление защитой важных доказательств может повлиять на выводы апелляции.

Прения сторон – составная часть апелляционного обжалования приговора. Однако, по словам лектора, лишь в некоторых случаях удается привести основные тезисы и дополнительные аргументы. При этом обязательны ссылки на их местонахождение в материалах уголовного дела.

Спикер коснулся также возможности отзыва апелляционной жалобы или отдельных приведенных в ней доводов, а также наиболее распространенных оснований для отмены приговора (решения) суда. В частности, пояснил он, приговор может быть отменен на том основании, что апелляционный суд не рассмотрел доводы, приведенные в апелляционной жалобе, а также в случае существенных нарушений УПК РФ (например, если суд рассмотрел дело в отсутствие защитника, хотя его участие в данном деле прямо предусмотрено законом).

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: