Конституционный суд возмещение вреда

Обновлено: 18.04.2024

Один из экспертов «АГ» считает, что суд общей юрисдикции, рассматривающий гражданский спор о возмещении причиненного преступлением вреда, может учитывать выводы приговора, но не связан ими и вправе основываться на других доказательствах. По словам другого, несмотря на то что установленный приговором размер ущерба не входит в пределы преюдиции, приговор может быть одним из письменных доказательств по гражданскому делу, в связи с чем вывод суда общей юрисдикции об ином размере ущерба должен быть надлежащим образом обоснован.

Конституционный Суд опубликовал Определение № 297-О/2020, в котором рассмотрел вопрос о том, имеет ли установленный приговором размер ущерба от преступления преюдициальное значение для суда, рассматривающего гражданский спор о возмещении причиненного преступлением вреда.

В гражданском процессе сумму ущерба, указанную в приговоре, взыскать не удалось

В декабре 2018 г. Куйбышевский районный суд Санкт-Петербурга, частично удовлетворив исковые требования Владимира Крючкова, взыскал в его пользу 366 млн руб. Мужчина вступил в дело в порядке процессуального правопреемства на основании соглашения об уступке требования, заключенного с гражданином К. Право последнего на обращение в порядке гражданского судопроизводства с иском о возмещении причиненного преступлением (мошенничеством) ущерба было признано приговором ВС Республики Дагестан от 15 июня 2017 г. Основную часть ущерба составила стоимость похищенных акций.

При этом Куйбышевский районный суд назначил финансово-экономическую экспертизу, по результатам которой было установлено, что рыночная стоимость похищенных акций составляет 30 млн руб. Посчитав выводы эксперта достоверными, суд тем не менее в основу решения положил размер ущерба, указанный в приговоре, признав со ссылкой на ч. 4 ст. 61 ГПК РФ данное обстоятельство не подлежащим повторному рассмотрению и доказыванию.

В марте 2019 г. Санкт-Петербургский городской суд уменьшил сумму взыскания с 366 млн руб. до рыночной стоимости похищенных акций – 30 млн руб. Апелляционная инстанция исходила из того, что установленный приговором размер ущерба от преступления, даже если он имеет квалифицирующее значение для конкретного состава преступления, не имеет преюдициального значения. Соответственно, суд, рассматривающий дело о гражданско-правовых последствиях преступления, устанавливает размер возмещения на основании доказательств, представленных лицами, участвующими в гражданском деле.

Руководствуясь этой позицией, городской суд аргументировал свое решение заключением экспертизы, проведенной по гражданскому делу в первой инстанции, фактически расценив приговор в качестве письменного доказательства, не согласующегося к тому же с апелляционным определением Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ по тому же делу, в котором указано о похищенных акциях на сумму 220 млн руб.

КС напомнил о пределах преюдициальности приговора

Владимир Крючков с таким толкованием ГПК РФ не согласился и обратился в Конституционный Суд. По его мнению, ч. 4 ст. 61 ГПК РФ не соответствует Конституции, поскольку позволяет сделать вывод, что установленный вступившим в законную силу приговором размер ущерба от преступления не имеет преюдициального значения при рассмотрении дела о гражданско-правовых последствиях действий осужденного.

Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, Конституционный Суд согласился с тем, что общие начала осуществления правосудия распространяются на все виды судопроизводства и являются для них едиными, вне зависимости от особенностей материальных правоотношений, определяющих предмет рассмотрения в каждом виде судопроизводства. Вместе с тем характером рассматриваемых дел, существом и значимостью назначаемых санкций и их правовых последствий обусловливается закрепление в законе конкретных способов и процедур судебной защиты применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел, добавил Суд.

КС подчеркнул, что, гарантируя права потерпевших от преступлений, Конституция не определяет, в какой именно процедуре им должен предоставляться доступ к правосудию, и возлагает решение этого вопроса на федерального законодателя, который вправе вводить различный порядок защиты прав и законных интересов потерпевших как в рамках уголовного процесса, так и в исковом производстве по гражданскому делу. Конституционно важно при этом, чтобы доступ потерпевшего к правосудию был реальным, давал ему возможность эффективно восстановить свои права, считает КС РФ.

По мнению Суда, преюдициальность служит средством поддержания непротиворечивости судебных актов и обеспечивает действие принципа правовой определенности. КС согласился с тем, что установленные вступившим в законную силу приговором факты, имеющие значение для разрешения вопроса о возмещении причиненного преступлением вреда, до их опровержения должны приниматься судом, рассматривающим этот вопрос в порядке гражданского судопроизводства. Тем более это относится к случаям, когда приговором размер вреда, причиненного преступлением, установлен в качестве компонента криминального деяния и влияет на его квалификацию по той или иной норме уголовного закона, на оценку его общественной опасности и назначение наказания, указал КС.

Однако, напомнил Суд, пределы действия преюдициальности судебного решения объективно определяются тем, что установленные судом в рамках его предмета рассмотрения по делу факты в их правовой сущности могут иметь иное значение в качестве элемента предмета доказывания по другому делу, поскольку предметы доказывания в разных видах судопроизводства не совпадают, а суды в их исследовании ограничены своей компетенцией в рамках конкретного вида судопроизводства.

Часть 4 ст. 61 ГПК предусматривает преюдициальное значение приговора по уголовному делу, включая дело, в котором гражданский иск не предъявлялся или не был разрешен, а также в котором он был оставлен без рассмотрения. В указанных случаях отсутствуют препятствия для предъявления гражданским истцом своих требований в порядке гражданского судопроизводства, и такие требования рассматриваются с учетом общего преюдициального значения вступившего в законную силу приговора, считает КС.

Однако в то же время приговор не может предрешать устанавливаемый в гражданском деле размер возмещения вреда, причиненного преступлением, что обусловлено особенностями гражданско-правовой ответственности, подчеркнул Суд. Так, определяя общие основания ответственности за причинение вреда, ст. 1064 ГК закрепляет, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. При этом, как указано в определении, размер возмещения подлежит установлению судом в том числе в результате оценки доказательств, представленных сторонами в соответствии с общими правилами доказывания, регламентированными ст. 56 ГПК.

КС отметил аналогичную позицию Верховного Суда, отраженную в п. 8 Постановления Пленума ВС от 19 декабря 2003 г. № 23 о судебном решении. По мнению ВС, суд, принимая решение по иску, вытекающему из уголовного дела, не вправе входить в обсуждение вины ответчика, а может разрешать вопрос лишь о размере возмещения. При этом в решении суда об удовлетворении иска помимо ссылки на приговор по уголовному делу следует также приводить имеющиеся в гражданском деле доказательства, обосновывающие размер присужденной суммы.

Таким образом, ч. 4 ст. 61 ГПК, вопреки позиции заявителя, не может служить основанием для переоценки размера вреда, причиненного преступлением, который установлен вступившим в законную силу приговором в качестве компонента криминального деяния, заключил КС.

Руководитель арбитражной практики юридической фирмы VEGAS LEX, к.ю.н. Виктор Петров полагает, что выводы КС РФ соответствуют буквальному содержанию ч. 4 ст. 61 ГПК. Такую позицию Суд занимал ранее, например в Определении № 362-О-О/2008. «Аналогичного подхода придерживается и Пленум Верховного Суда РФ, который в п. 8 Постановления от 19 декабря 2003 г. № 23 разъяснил, что суд при принятии решения по иску, вытекающему из уголовного дела, не вправе входить в обсуждение вины ответчика, а может разрешать вопрос лишь о размере возмещения. На эту правовую позицию Конституционный Суд РФ также сослался в анализируемом определении», – добавил Виктор Петров.

Потерпевший вправе получить с виновника ДТП возмещение вреда в размере, превышающем выплату по ОСАГО. Такую позицию обозначил Конституционный Суд Российской Федерации в своем постановлении.

Конституционный Суд Российской Федерации рассмотрел следующую ситуацию. Потерпевшие в ДТП через суд пытались взыскать возмещение по ОСАГО со страховых компаний и ущерб – с виновников ДТП.

Если в части взыскания страховки у судов вопросов не возникло, то во взыскании ущерба суды отказывали. Так, разбирая одно из дел, суд сослался на разъяснения Верховного Суда Российской Федерации, согласно которым с причинителя вреда можно взыскать дополнительную сумму, которая рассчитывается по специальной Единой методике с учетом износа подлежащих замене деталей. По мнению суда, страховщик уже возместил ущерб с учетом такого износа, поэтому во взыскании ущерба с причинителя вреда было отказано.

Конституционный Суд Российской Федерации с этим выводом не согласился. Он отметил: если страховой выплаты потерпевшему недостаточно, чтобы покрыть фактический ущерб (полную стоимость новых деталей), разницу можно восполнить за счет причинителя вреда.

Кроме того, Конституционный Суд Российской Федерации сослался на позицию Пленума Верховного Суда Российской Федерации 2015 года. Расходы на новые материалы, которые истец использовал или будет использовать, по общему правилу полностью включаются в состав реального ущерба. Речь идет о ситуации, когда истцу нужно устранить повреждения его автомобиля.

Таким образом, потерпевший, которому выплатили возмещение по ОСАГО с учетом износа деталей, вправе рассчитывать на полное возмещение имущественного вреда. При этом он должен доказать, что его фактический ущерб больше суммы полученной страховки. В свою очередь, причинитель вреда может, например, ходатайствовать о назначении судебной экспертизы, о снижении размера возмещения ущерба.

После того как Конституционный Суд Российской Федерации обозначил свою позицию, вероятно, споров на практике по рассмотренному вопросу больше не возникнет.

Эксперты «АГ» проанализировали постановление Конституционного Суда, который призвал устанавливать, причинены ли потерпевшему от преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага

В ФПА полагают, что постановление должно привести к изменению порочной практики согласно которой, если нарушены исключительно имущественные интересы, то моральные страдания понесены быть не могут. Другой адвокат заметил, что прямое толкование ст. 151 ГК не лишает потерпевшего права на компенсацию морального вреда в том числе и по делам о преступлениях против собственности, а не против личности. Третий подчеркнул, что КС сохранил действующее правовое регулирование норм ГК о компенсации морального вреда.

Как уже сообщала «АГ», 26 октября Конституционный Суд вынес Постановление № 45-П, которым признал несоответствующей Конституции ч. 1 ст. 151 ГК в той мере, в какой она служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину преступлением против собственности, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права потерпевшего.

Обращение в КС

Напомним, с жалобой в Конституционный Суд обратился Сергей Шиловский, которому санитар И. отказался выдать тело матери без дополнительной платы за оказанные услуги в размере 6 тыс. руб. Когда выяснилось, что никакие услуги оплачивать не надо было, а санитар забрал деньги себе, Сергей Шиловский написал заявление о преступлении. По его результатам было возбуждено уголовное дело. Следствие длилось два года, по истечении которых дело поступило в Тимашевский районный суд Краснодарского края. Суд признал И. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 159 УК, и прекратил уголовное преследование по основаниям ст. 76.2 УК и ст. 25.1 УПК в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа в размере 50 тыс. руб. И. в суде перевел потерпевшему 6 тыс. руб.

КС решит, могут ли потерпевшие от преступлений против собственности получить компенсацию морального вреда

Заявитель обратился в Конституционный Суд после того, как ему отказали в удовлетворении иска о возмещении морального вреда, мотивировав отказ тем, что преступлением нарушены его имущественные права

Заявленный в рамках уголовного дела гражданский иск о взыскании компенсации морального вреда в размере 1 млн руб. первая инстанция оставила без рассмотрения, разъяснив потерпевшему право на обращение с иском в суд в порядке гражданского судопроизводства. Суд указал, что преступление относится к категории преступлений, направленных против собственности, т.е. против его имущественных прав, и не затрагивает его неимущественные права, тогда как ни гражданское, ни иное законодательство РФ не содержит указаний на возможность компенсации морального вреда, причиненного преступлением против собственности. Краснодарский краевой суд исключил из резолютивной части постановления указание об оставлении без рассмотрения гражданского иска. Кассационный суд оставил постановление без изменения.

25 сентября 2019 г. Тимашевский районный суд отказал в удовлетворении иска о компенсации морального вреда, причиненного преступлением. Суд мотивировал это тем, что в результате противоправных умышленных действий И. были нарушены имущественные права Сергея Шиловского. Право на компенсацию морального вреда возникает при нарушении личных неимущественных прав гражданина или посягательстве на иные принадлежащие ему нематериальные блага, и только в случаях, прямо предусмотренных законом, такая компенсация может взыскиваться при нарушении имущественных прав гражданина. В связи с этим преступления, в результате которых были нарушены только имущественные права потерпевшего, хотя и могут причинить нравственные страдания потерпевшему, но не влекут возникновение у него субъективного права на компенсацию морального вреда, а у лица, совершившего такое преступление, соответственно, не возникает гражданско-правовая обязанность возместить причиненный моральный вред.

Краснодарский краевой суд оставил решение без изменения. Четвертый кассационный суд общей юрисдикции также оставил жалобу без удовлетворения. Определением судьи Верховного Суда было отказано в передаче кассационной жалобы для рассмотрения судебной коллегией ВС.

Сергей Шиловский обратился в Конституционный Суд. Сославшись на ст. 52 Конституции, которая предусматривает право потерпевших от преступлений на компенсацию причиненного ущерба, и на ч. 4 ст. 42 УПК, согласно которой по иску потерпевшего о возмещении в денежном выражении причиненного ему морального вреда размер возмещения определяется судом при рассмотрении уголовного дела или в порядке гражданского судопроизводства, заявитель попросил признать ст. 151 ГК неконституционной. Заявитель посчитал, что спорная норма лишает граждан, потерпевших от преступлений, направленных против собственности, права на компенсацию морального вреда, причиненного преступлением.

Норма признана неконституционной в части

Рассмотрев жалобу, Конституционный Суд указал, что в деле заявителя вопрос об определении размера компенсации морального вреда, причиненного преступлением, не рассматривался, а потому ч. 2 ст. 151 ГК судами непосредственно не применялась, поэтому производство по делу в этой части было прекращено. Предметом рассмотрения КС стала ч. 1 ст. 151 ГК в той мере, в какой она служит основанием для решения вопроса о праве на компенсацию морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности.

Конституционный Суд указал на необходимость установления, причинены ли потерпевшему от преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага

КС отметил, что, осуществляя в рамках дискреционных полномочий регулирование отношений, связанных с реализацией конституционных гарантий прав лиц, потерпевших от преступлений, на доступ к правосудию и на компенсацию причиненного им ущерба, законодатель исходил из того, что для защиты прав и законных интересов указанных лиц в первую очередь предназначено уголовное судопроизводство (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК). Именно поэтому основным средством судебной защиты прав потерпевшего является рассмотрение в рамках уголовного судопроизводства предъявленного им гражданского иска в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом.

Суд сослался на ряд определений и указал, что по смыслу ч. 1 ст. 42 УПК статус лица в качестве потерпевшего устанавливается исходя из его фактического положения и лишь процессуально оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда о признании потерпевшим, но не формируется им. Это связано с тем, что обеспечение гарантируемых Конституцией прав и свобод в уголовном судопроизводстве обусловлено не формальным признанием лица тем или иным участником производства по уголовному делу, в частности потерпевшим, а наличием сущностных признаков, характеризующих фактическое положение этого лица как нуждающегося в обеспечении соответствующих прав.

Конституционный Суд отметил, что компенсация морального вреда как самостоятельный способ защиты гражданских прав, будучи одновременно и мерой гражданско-правовой ответственности, правовая природа которой является единой независимо от того, в какой сфере отношений – публично- или частноправовой – причиняется такой вред, не исключает возможности возложения судом на правонарушителя обязанности денежной компенсации морального вреда, причиненного действиями (бездействием), ущемляющими в том числе имущественные права гражданина, – в тех случаях и в тех пределах, в каких использование такого способа защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения.

Соответственно, отметил КС, действующее правовое регулирование не предполагает безусловного отказа в компенсации морального вреда лицу, которому физические или нравственные страдания были причинены в результате преступления, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права.

В ходе выступления судья-докладчик объяснила, почему редакционная комиссия не прислушалась к мнению Генпрокуратуры и Минюста, которые предлагали не применять правила ГПК к подсудности не разрешенных в уголовном процессе исков

Как заметил Конституционный Суд, Пленум ВС в Постановлении от 13 октября 2020 г. № 23 «О практике рассмотрения судами гражданского иска по уголовному делу», в частности, указал, что по общему правилу гражданский иск о компенсации морального вреда может быть предъявлен по уголовному делу в тех случаях, когда такой вред причинен потерпевшему преступными действиями, нарушающими его личные неимущественные права (например, права на неприкосновенность жилища, частной жизни, личную и семейную тайну, авторские и смежные права) либо посягающими на принадлежащие ему нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности и др.). В то же время исходя из положений ч. 1 ст. 44 УПК и ст. 151 и 1099 ГК в их взаимосвязи гражданский иск о компенсации морального вреда подлежит рассмотрению судами и в тех случаях, когда в результате преступления, посягающего на чужое имущество или другие материальные блага, вред причиняется также личным неимущественным правам либо принадлежащим потерпевшему нематериальным благам.

Тем самым Верховный Суд, отметил КС, хотя не исключил в принципиальном плане возможность компенсации морального вреда, причиненного преступлением, нарушающим имущественные права потерпевшего, но фактически адресовал ее применение лишь к случаям, которые фигурировали в качестве примеров и в которых само по себе преступное деяние непосредственно затрагивает и личные неимущественные права либо нематериальные блага.

Такая возможность – применительно к гражданам, потерпевшим от отдельных преступлений, которыми нарушались их имущественные права, – признавалась Верховным Судом и ранее, обратил внимание КС. В частности, когда он пришел к выводу о том, что владелец переносного персонального компьютера вправе защищать личные неимущественные права, нарушенные вследствие неправомерного доступа к размещенной на нем информации, путем требования компенсации морального вреда (п. 8 Обзора судебной практики Верховного Суда № 2 (2020), утвержденного Президиумом ВС 22 июля 2020 г.). Однако и в указанном случае возможность компенсации морального вреда признана лишь применительно к потерпевшему от конкретного преступления, и при этом акцент сделан именно на статусе информации, хранившейся в ноутбуке и составляющей личную тайну.

Больше всего их заинтересовало разъяснение о том, что, если арендатор перестал пользоваться имуществом, то отсутствие акта приема-передачи не является основанием для возобновления действия договора аренды на неопределенный срок

Между тем, указал КС, ч. 1 ст. 151 ГК как таковая не исключает компенсацию морального вреда в случае совершения в отношении гражданина любого преступления против собственности, которое нарушает не только имущественные права данного лица, но и его личные неимущественные права или посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (включая достоинство личности), если при этом такое преступление причиняет лицу физические или нравственные страдания.

Конституционный Суд отметил, что установленный действующим законодательством механизм защиты личных неимущественных прав и нематериальных благ, предоставляя гражданам возможность самостоятельно выбирать адекватные способы судебной защиты, не освобождает их, по общему правилу, от бремени доказывания самого факта причинения морального вреда и обоснования размера денежной компенсации. В то же время обстоятельства дела могут свидетельствовать о причинении физических или нравственных страданий потерпевшему от преступления против собственности, которое явным образом нарушает его личные неимущественные права либо посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (например, при совершении преступления в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в тяжелой жизненной ситуации, обусловленной, в частности, утратой близкого человека). В таком случае факт причинения морального вреда потерпевшему от указанного преступления не может быть сам по себе поставлен под сомнение судом, что, в свою очередь, не может им не учитываться в ходе оценки представленных доказательств в их совокупности.

Суд признал ч. 1 ст. 151 ГК соответствующей Конституции, поскольку она сама по себе не исключает компенсацию морального вреда в случае совершения в отношении гражданина преступления против собственности, которое нарушает не только имущественные права данного лица, но и его личные неимущественные права или посягает на принадлежащие ему нематериальные блага (включая достоинство личности), если при этом такое преступление причиняет указанному лицу физические или нравственные страдания. В то же время КС признал ч. 1 ст. 151 ГК не соответствующей Конституции, поскольку она служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину совершенным в отношении него преступлением против собственности, в силу одного лишь факта квалификации данного деяния как посягающего на имущественные права потерпевшего, без установления на основе исследования фактических обстоятельств дела того, причинены ли потерпевшему от указанного преступления физические или нравственные страдания вследствие нарушения его личных неимущественных прав либо посягательства на принадлежащие ему нематериальные блага. Судебные акты, вынесенные по делу Сергея Шиловского, КС постановил пересмотреть.

Эксперты поддержали правовую позицию КС

Вице-президент ФПА Елена Авакян назвала постановление ожидаемым. По ее мнению, это правильное, прогрессивное решение, которое должно привести к изменению порочной практики считать, что если нарушены исключительно имущественные интересы, то моральные страдания понесены быть не могут.

Елена Авакян заметила, что практически единственный закон, где по материальным составам предусмотрено возмещение, – Закон о защите прав потребителей. «Конечно, размер компенсации взыскивается в очень смешных размерах, исходя из суммы покупки. Но всегда нужно иметь в виду, что материальный ущерб может сопровождаться огромными моральными потрясениями. Именно поэтому Конституционный Суд признал возможность исследовать полученные моральные страдания вследствие причиненного материального ущерба», – подчеркнула она.

Елена Авакян обратила внимание, что суды, даже когда это и возможно, очень странно оценивают моральные страдания. Как правило, смерть человека оценивается в 1 млн руб., а ущерб, причиненный незаконным медицинским вмешательством, – в 500-700 тыс. руб. «Но что можно восстановить на такие деньги? Вернуть детородные функции после незаконного аборта? КС этот вопрос поднимает, но до конца не решает. Поэтому только изменение психологического отношения к этому вопросу судей, которые будут подлинным образом оценивать глубину моральных страданий, может изменить практику», – посчитала адвокат.

Партнер, адвокат АБ «ФОРТиС» Самарской области Юрий Лазарев заметил, что прямое толкование ст. 151 ГК не лишает потерпевшего права на компенсацию морального вреда в том числе и по делам о преступлениях против собственности, а не против личности. Моральный вред человеку может быть причинен любым преступлением независимо от квалификации преступного деяния.

По мнению адвоката, в деле заявителя жалобы в КС две проблемы: суды рассмотрели требования потерпевшего формально, и имеется правовая неопределенность в части определения бремени доказывания факта причинения потерпевшим от преступлений против собственности морального вреда. «Факт причинения потерпевшему морального вреда по уголовным делам против собственности не является явным, а перечень обстоятельств, составляющих для потерпевшего неимущественную ценность, а также его жизненная ситуация нигде в законе не определены и не закреплены. Таким образом, КС принял законное и обоснованное решение, внеся ясность в вопрос доказывания факта причинения потерпевшим от преступлений против собственности морального вреда», – резюмировал он.

Адвокат КА «Стратегия» Денис Панов отметил: Конституционный Суд не стал признавать, что преступление против собственности порождает право на компенсацию морального вреда по причине нарушения имущественных прав гражданина. Напротив, он, по мнению адвоката, сохранил действующее правовое регулирование норм ГК о компенсации морального вреда. «Он указал, что любое преступление против собственности фактически всегда посягает на достоинство личности как конституционно значимое материальное благо, т.е. нарушает личные неимущественные права гражданина. Суд сделал это с оговоркой о том, что не всегда такое преступление причиняет физические и нравственные страдания. Следовательно, не любое преступление против собственности порождает право на компенсацию морального вреда. В каждом случае правоприменитель должен оценивать конкретные фактические обстоятельства преступления против собственности с точки зрения установления самого факта причинения потерпевшему от указанного преступления физических или нравственных страданий», – указал адвокат.

После отсидки гражданин доказал, что его осудили несправедливо. Он попытался получить зарплату за период заключения, ведь работодатель уволил его заочно, пока тот был под арестом. Но суды отказали в соответствующем гражданском иске, так как организацию за это время признали банкротом. КС указал, что это ошибочный подход.

Конституционный суд разъяснил, что добиться компенсации заработной платы, которой человек лишился из-за необоснованного уголовного преследования, можно даже после банкротства или ликвидации работодателя. Это следует из постановления КС по жалобе Евгения Пермякова, который не смог добиться восстановления на работе после того, как отсидел три года и доказал, что не совершал преступлений.

История вопроса

В 2009 году Пермякова осудили на три года колонии строгого режима. В 2012-м он вышел на свободу и обжаловал приговор в кассации. В 2015 году Московский областной суд отменил приговор в связи с отсутствием состава преступления и признал за Пермяковым право на реабилитацию.

В 2017 году Железнодорожный горсуд постановил возместить ему расходы на юридические услуги, но отказал во взыскании зарплаты за период заключения и время поиска новой работы после выхода на свободу. Суд указал, что этот вопрос нужно решать в рамках гражданского судопроизводства.

Тогда Пермяков подал гражданский иск в Ногинский городской суд. Но производство по делу о его восстановлении на работе прекратили, поскольку бывший работодатель к этому моменту были признан банкротом. Реабилитированный подал иск о компенсации морального ущерба, но и в этом ему отказали, так как основание требования было таким же, как в уже отклоненном иске о восстановлении на работе.

Пермяков обратился в Конституционный суд. Он полагал, что абзац третий ст. 220 Гражданского кодекса, ч. 5 ст. 135 и ч. 1 ст. 138 Уголовно-процессуального кодекса противоречат конституционным нормам о праве на плату за труд, праве на судебную защиту и возмещение вреда от незаконных действий государства, так как эти нормы в совокупности не позволяют вернуть неполученную из-за необоснованного уголовного преследования зарплату.

Позиция КС

УПК дает реабилитированным возможность заявить в уголовно-процессуальном порядке широкий спектр связанных с возмещением имущественного вреда требований, в том числе потребовать компенсации зарплаты, пенсии или пособия, напомнил Конституционный суд.

КС отметил, что суд действительно вправе оставить без рассмотрения в уголовно-процессуальном порядке требования, которые наиболее эффективно можно удовлетворить в рамках гражданского производства. При этом реабилитированные лица могут обращаться за возмещением заработной платы за период уголовного преследования в гражданский суд, только если эти требования не удовлетворили в уголовно-процессуальном порядке (не обязательно во всех инстанциях).

Суды в таком случае должны учитывать не только тождественность заявленных требований, но и разницу между судебными процедурами, к которым прибегает реабилитированное лицо. Наличие решения о реабилитации в уголовно-процессуальном порядке не препятствует рассмотрению отдельных требований в гражданском производстве, если эти требования остались без рассмотрения, хотя заявитель уже и реализовал свое право на судебную защиту.

Действующие правовые механизмы позволяют доказать незаконность увольнения даже из организации, которая прекратила существование, указывает КС. В таком случае заявитель может обратиться к данным государственных и муниципальных архивов. В них передают, в числе прочего, и документы, которые касаются прав работников.

В таком понимании спорные нормы не противоречат Основному закону. Вместе с тем законодатель может внести в правовой механизм реабилитации уточнения, чтобы упростить получение зарплаты в подобных случаях, указал КС.

Пермякову в новом гражданском иске отказали не из-за того, что его требования рассмотрели в уголовно-процессуальном порядке, а из-за другого гражданского иска, который суд как раз принял. Оценивать, насколько полно суды рассмотрели обстоятельства в первом деле, не входит в компетенцию Конституционного суда. Поэтому в пересмотре дела Пермякову отказали.

Про Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности п. 4 ч. 1 ст. 135, 401.6 и п. 1 ч. 2 ст. 401.10 УПК РФ написали многие крупные СМИ. Суть позиции КС РФ изложена в их публикациях несколько по-разному. Нельзя винить их за это, поскольку Постановление написано так, словно Конституционный Суд несколько раз передумывал по ходу.

Фактические основания дела таковы. В отношении гражданина Атрощенко в 2014 году было возбуждено уголовное дело. Дело несколько раз возвращалось дознавателю, один раз прокурору и было окончательно прекращено только в 2017 году. Суд первой инстанции взыскал в его пользу расходы на оплату юридической помощи по уголовному делу в размере 1 203 140 руб. Вышестоящие суды согласились с ним, гражданин получил деньги, но в 2019 году Верховный Суд РФ внезапно вернул дело на новое рассмотрение. При новом рассмотрении реабилитированного обязали возвратить 900 027 руб., посчитав, что понесенные им расходы на адвоката выходят за разумные пределы.

Позицию Конституционного Суда РФ кратко можно изложить следующим образом.

Отношения по возмещению имущественного вреда реабилитированному регулируются как УПК РФ, так и нормами ГК РФ о деликтах.
В УПК нет правил, позволяющих судам по своему усмотрению уменьшать размер возмещения.
Задача судов состоит в том, чтобы установить реальный размер расходов, понесенных реабилитированным на оказание юридической помощи.
Бремя доказывания размера расходов лежит не на истце, и суд должен проявлять активность в собирании доказательств, а все сомнения толковаться в пользу реабилитированного.
Но есть два случая, когда, установив, что реабилитированный действительно понес расходы в заявленном им размере, суд все же может не возмещать их полностью.
Случай первый. При соблюдении двух условий: 1) если часть расходов не являлась необходимой для защиты по уголовному делу. Например, если реабилитированному были предложены или навязаны явно неуместные услуги, а «он согласился их оплатить лишь из доверия к адвокату как зависимый от его мнения»; 2) недобросовестность установлена судом на основании доказательств.
Случай второй. Заявленная сумма возмещения «не обусловлена действительной стоимостью юридических услуг в пределах рыночных значений».

Высокая стоимость услуг сама по себе не может быть основанием для частичного возмещения. Уголовное преследование само по себе создает такие условия, в которых значительные траты на юридическую защиту нельзя признать беспочвенными.
Услуги не обязательно должны быть видимыми. Сторона защиты может готовиться ответить на действия обвинения, предполагая их в различных вариантах.
Условия оплаты могут быть разными (помесячно, поквартально, серией платежей и т.д.), и это тоже не должно выступать основанием для снижения размера возмещения.
Суды не должны ориентироваться на снижение размеров возмещения вреда реабилитированным «до наименьших величин».
Но представители казны могут ссылаться на то, что плата необычно высока. В этом случае они обязаны доказать явную чрезмерность в сравнении с аналогичными случаями.

Но все эти позиции, по-видимому, призванные удержать обычные суды от произвольного снижения размера возмещений реабилитированным, не отменяют главного. Конституционный Суд в 2015 году поддержал принципиальную возможность снижения возмещения «до разумных пределов» (хотя соответствующей нормы ни в УПК, ни в ГК нет) и продолжает поддерживать до сих пор. В этом отношении забавно смотрятся заголовки новостей в духе «КС запретил снижать компенсацию при реабилитации».

Возможно, уже после описания первого случая Конституционному Суду следовало поставить точку. Тогда снижение расходов было бы возможно только при доказанном злоупотреблении реабилитированного, что возражений не вызывает. Пока же возможности для произвольного снижения судами выплат реабилитированным сохраняются.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: