Когда стало развиваться движение восстановительное правосудие

Обновлено: 18.04.2024

Соискатель Национальная академия прокуратуры Украины 04050, Украина, г. Киев, ул. Мельникова, 81-б E-mail: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

В статье рассматривается восстановительное правосудие – новый подход к разрешению конфликтов, направленный на восстановление справедливости и сбалансирование потребностей пострадавшего, преступника и общества. Восстановительное правосудие является альтернативой карательной направленности уголовного правосудия. Автор анализирует литературу, посвященную данной тематики. В статье выделяются основные причины (факторы) возникновения и развития восстановительного правосудия, определяется система ценностей, которая лежит в основе восстановительного правосудия.

Ключевые слова: восстановительное правосудие; уголовный конфликт; жертва; правонарушитель

Следует отметить, что в большинстве своих случаев действующее уголовное правосудие носит карательный характер, уголовный процесс нацелен на доказательство виновности лица и определение наказания обвиняемому (подсудимому). Таким образом, по отношению к правонарушителям судопроизводство носит клеймящий характер и существенно усложняет процесс их реинтеграции в общество. Наряду с этим существующее правосудие не предоставляет возможности жертве полностью восстановиться от последствий преступления.

Понимание этих проблем обратило общество к поиску альтернатив уголовного преследования в части усиления внимания законодателя к правам, свободам и интересам гражданина, сочетанию в уголовно-процессуальной деятельности интересов личности, общества и государства при определенной роли публично-правовой основы уголовного судопроизводства.

Одной из таких альтернатив стало восстановительное правосудие – новый подход к разрешению конфликтов, направленный на восстановление справедливости и сбалансирование потребностей пострадавшего, преступника и общества.

Концепция восстановительного правосудия основана на признании того, что преступление является нарушением в первую очередь интересов конкретного индивида (жертвы) и его социального окружения, а не государства как субъекта права [1, с. 11].

Анализ понятия и форм восстановительного правосудия содержится в работах Х.Д. Аликперова, Х. Бесемера, Р. Буша, Л.В. Головка, Х. Зера, Л.М. Карнозовой, Г. Мате, Р.Р. Максудова, М. Райта и др. Исследования этих авторов имеют большое научное и практическое значение, вместе с тем вопросы целесообразности применения программ восстановительного правосудия и перспектив его внедрения в правовую систему освещены в них недостаточно. Поэтому целью данной статьи является определение правовой и социальной сущности восстановительного правосудия, характеристики его основных принципов и форм.

Необходимо отметить, что восстановительное правосудие берет свое начало с восьмидесятых годов XX века. Английский исследователь Гай Мастерс отмечает, что первая попытка применения восстановительного правосудия была предпринята в Канаде (г. Китченер, штат Онтарио) в 1974 г., когда по факту совершения вандализма представитель службы пробации предложил местному судье способ решения конфликта. Двое правонарушителей должны были встретиться с каждым из 22 пострадавших и обсудить с ними возможности того, как возместить причиненный преступлением ущерб. В результате такой встречи они согласились, каким именно образом должны компенсировать ущерб, причиненный потерпевшим [4, с. 12].

Такие специально организованные встречи получили название «программы примирения потерпевших и правонарушителей» (victim-offender reconciliation programs).

Такого рода программы стали возникать и в других местах, но в середине 80-х гг. термина «restorative justice» («восстановительное правосудие») еще не было [6, с. 19]. Данный термин появился в США лишь в конце 80-х гг., в частности, в трудах одного из разработчиков первой программы примирения потерпевших и правонарушителей, одного из теоретиков восстановительного правосудия Ховарда Зера.

В странах Западной Европы (Австрия, Великобритания, Ирландия, Норвегия, Германия) концепция восстановительного правосудия начала внедряться только в середине 80-х гг. Первые проекты продвигались медленно, однако они получили толчок при использовании опыта Австралии и Новой Зеландии.

В настоящее время более 80 стран мира в своей практике применяют одну из форм восстановительного правосудия [3, с. 2], а количество существующих организаций регионального, национального и международного уровня, использующих такие модели на территории стран Европы, США, Канады, Новой Зеландии, Австралии, Южной Африки, приближается к тысяче.

Хотя в большинстве стран внедрение восстановительного правосудия является лишь своеобразным экспериментом и применяется на уровне отдельных судов или территорий, однако все больше и больше людей одобрительно высказывается относительно данного процесса. Статистические исследования показали, что потерпевшие и правонарушители, которые провели совместную встречу с участием посредника, положительно оценивают ее результаты; отмечен меньший страх среди пострадавших, которые принимали участие в подобных мероприятиях; после проведенных встреч правонарушители чаще выполняют обязательства по возмещению причиненных потерпевшим убытков; уменьшается статистика рецидивов по сравнению с лицами, которые были привлечены к уголовной ответственности в процессе осуществления традиционного (карательного) правосудия и отбывшими наказание в существующей системе пенитенциарных органов государства.

Необходимо отметить, что восстановительное правосудие формировалось не в качестве специфического ответа на поведение лица, совершившего преступление, а как принципиальный взгляд на то, как вообще следует реагировать на преступление. В этом смысле категорию «восстановление» необходимо толковать не с формально-юридической (восстановления нарушенного абстрактного правопорядка и прав потерпевшего путем наказания лица, совершившего преступление), а с более широкой социальной точки зрения («исцеления» потерпевшего, возмещение причиненного ему вреда, принятие лицом, совершившим преступление, ответственности за свои действия, а также восстановление нарушенных социальных отношений в рамках как отдельной общины, так и государства в целом).

Одним из наиболее распространенных определений восстановительного правосудия является определение, предлагаемое Тони Маршаллом. Он определял его как процесс, с помощью которого стороны, вовлеченные в преступление, совместно определяют, как обращаться с его последствиями и какие выводы должны быть сделаны на будущее [7, с. 5].

Британским Консорциумом по восстановительному правосудию в 1998 г. предложено более подробное определение восстановительного правосудия, согласно которому оно направлено на гармонизацию интересов потерпевших и местного сообщества с будущей реинтеграцией правонарушителя в общество, а также эффективное участие всех сторон процесса правосудия [1, с. 21].

По мнению Ховарда Зера, восстановительное правосудие поощряет ликвидацию последствий преступления для потерпевшего, правонарушителя и представителей общественности [4, с. 29].

Английский ученый Э. Эшуорт справедливо выделяет «парадигму наказания» и «восстановительную парадигму». При этом суть последней заключается в том, что основной задачей уголовной юстиции должно быть не наказание виновного, а восстановление прав и интересов лица, пострадавшего от преступления [8, с. 579]. При этом выделение «восстановительной парадигмы» подтверждает тот вывод, что это не просто определенная философско-правовая категория, специальный прием или метод разрешения конфликтов, а обособленная концепция, которая характеризуется своеобразной концептуальной схемой постановки и решения конкретной научной проблемы.

Согласно Венской декларации о преступности и правосудии «Ответы на вызовы XXI века», принятой Десятым Конгрессом ООН 15 апреля 2000 г., основная цель восстановительного правосудия заключается в том, чтобы возместить причиненный ущерб и как можно скорее восстановить первоначальные условия, в которых находились потерпевший и правонарушитель [2].

Таким образом, можно утверждать, что в основе восстановительного правосудия лежит цель восстановления нарушенных отношений в социальной общности, обязанности возмещения потерпевшему причиненного вреда и т.п.

Чанкова Добринка Иванова, профессор, доктор права (Юго-Западный университет "Неофит Рилски" (Благоевград, Болгария)).

В последние десятилетия одна новая идея привлекает внимание теоретиков, политиков и практиков уголовного правосудия - идея о восстановительном правосудии. Фокусируя внимание на восстановлении вреда, причиненного преступлением, жертве, преступнике и status quo в целом, а не на репрессии, ученые рассматривают его как новую парадигму уголовного правосудия. В настоящей статье исследуются взаимосвязи и возможные перспективы для параллельного развития восстановительного и уголовного правосудия.

Ключевые слова: уголовное правосудие, восстановительное правосудие, защита жертв преступлений.

Restorative justice and criminal justice: variations on the theme

During the last decades the new idea, which attracts the attention of scholars, politicians and practitioners of criminal justice, was the idea of restorative justice. Focusing on restoration of harm, caused by a crime, victim of a criminal and status quo in general, but not on the repression, the restorative justice is considered to be a new paradigm of criminal justice. The present article studies interconnections and possible perspectives for parallel development of restorative and criminal justice.

Key words: criminal justice, restorative justice, protection of victims of crimes.

1. Глобальный кризис уголовной системы и восстановительное правосудие как новый подход к преступности

В последнее время в глобальном плане все чаще говорится об институциональном кризисе уголовных систем. В это понятие вкладывается различное содержание. Уголовное правосудие перманентно упрекается в неэффективности при контроле и наказании преступности, а также в негуманности. Постоянно повторяется, что тюрьмы переполнены, находятся в критическом состоянии и лишены минимальных условий для содержания в них правонарушителей, персонал деморализирован и недоволен, а заключенные всегда готовы к мятежу. Хотя и это не является новостью, тенденция к ухудшению и кризис становятся частью нашего рутинного понимания уголовного правосудия.

Криминологические наблюдения у нас и за границей показывают постоянную тенденцию нарастающей виктимизации современного общества. Необходимо иметь в виду, что ее реальные размеры не всегда известны, так как большое количество жертв преступлений даже не сообщают о них, потому что не рассчитывают на эффективное содействие со стороны компетентных органов. Исключительно массовый характер обретает виктимизация в условиях первоначальной капитализации общества, особенно в последнее время, в так называемых новых демократиях. Это вызывает беспокойство, для которого есть все основания, и все больше ангажирует усилия государственных институций, международных организаций, академического сектора и пр.

Hagemann O., Shafer P. and Schmidt S. (eds.) Victimology, Victim Assistance and Criminal Justice. IUC, 2009; Kaptein H. and Malsch M. (eds.) Crime, Victims and Justice. Ashgate, 2004; Станков Б. Переход, преступность, жертвы преступности. Варна, 2001 (на болгарском языке); и др.

Уже бесспорно принимается тот факт, что уголовно-процессуальные системы не работают удовлетворительно. Правосудие осуществляется медленно, разлагается изнутри, работает избирательно, конечный акт, как правило, запаздывает и не всегда оправдывает общественные ожидания справедливости. Кроме того, хотя и не в универсальном плане, замечается повышение тяжести прогнозируемых и наложенных наказаний за ряд преступлений. Открыто говорится о "наказательном популизме". Действительно, глобальной тенденцией является увеличение роста преступности, но это не означает неизбежно повышенной раскрываемости и наказуемости - просто судебные приговоры (когда их все-таки выносят) более суровы к правонарушителям и чаще включают лишение свободы. И это делается прежде всего в ответ на масс-медийные и политические выступления и ожидания. Даже говорится о расширяющейся "наказательной культуре контроля" в современных обществах, в которых увеличение преступности играет важную роль и ведет к более низкой толерантности. Политически влиятельный средний класс сейчас чувствует себя менее застрахованным от преступлений и менее склонным фаворизировать политику, направленную на реабилитацию преступников, а скорее склоняется к их исключению из общества, заставив их страдать. Это выглядит правдоподобным и подкрепляется эмпирическими доказательствами . Все более активизируются популистские управляющие партии и политики. Сенсационное представление преступлений в масс-медиа играет огромную роль при формировании общественного мнения и официальной политики о наказаниях. Общее движение к глобализации, свободной экономике, быстрые изменения в технологиях, фрагментирование и распад традиционных обществ - все это несет с собой такие чувства, как неуверенность, страх и ненависть к "аутсайдерам" (преступникам), и играет на руку тем политикам, которые в своем желании привлечь избирателей предлагают дать "твердый отпор" преступности.

Garland D. The Culture of Control: Crime and Social Order in Contemporary Society. Oxford: Oxford University Press, 2001.
Cesaroni C. and Doob A. The decline in support for penal welfarism: evidence of support among the elite for punitive segregation // British Journal of Criminology. 2003. N 43. P. 431 - 41.

В такой обстановке социальной нестабильности и конфронтации формирование "наказательной" политики часто доходит до экстремальной точки. В различных исторических эпохах генерировались и приводились в исполнение различные подходы к преступности в стремлении ответить в максимальной степени на актуальные потребности общества. Постепенно многие из этих подходов были модифицированы, пережиты, отвергнуты или заменены новыми, а нередко применялись параллельно.

Модель восстановительного правосудия основывается на радикально противоположном понимании концепции преступления, отношений между правонарушителями (несовершеннолетними и совершеннолетними), жертвами, обществом и государством и наиболее подходящем способе реагировать на преступность. Так как, согласно традиционной теории уголовного правосудия, преступление является прежде всего актом, направленным против государства, то модель восстановительного правосудия ставит ударение на ущербе, причиненном жертве, чьи интересы долго были неглижированы основными уголовно-процессуальными системами и политиками. Классические подходы возлагают ответственность за овладение преступностью в руки государственных институций, которые занимаются прежде всего, если не исключительно, преступником в соответствии с публичным интересом. В ярком контрасте с уголовным правосудием модель восстановительного правосудия настаивает на политике, основанной на включении тех, кто прямым образом затронут определенным преступным деянием: жертв, преступников и их окружения.

Zehr H. Retributive Justice, Restorative Justice. New Perspectives on Crime and Justice. Akron, PA, 1985. N 4. P. 18; Changing Lenses: A new focus for crime and justice. Scottdale: Herald Press, 1990; Wright M. Justice for Victims and Offenders. Open University Press, 1991; Van Ness D. and Strong K. Restoring Justice. An Introduction to Restorative Justice. edn., Anderson Publishing, 2006.

Различными являются и цели модели восстановительного правосудия - вместо классических для уголовного правосудия (наказание, воздержание и ограничение), направленных преимущественно на правонарушителя, при восстановительном правосудии первостепенной целью является восстановление интересов жертвы, и прежде всего возмещение вреда - эмоционального, физического и материального. В отношении правонарушителя целями являются поощрение ответственности к тем, кто понес вредный результат от преступления, и реинтеграция в общество. В отношении общностей целью является активизация гражданского общества, которое само заботится о своих интересах и безопасности. Сторонники модели восстановительного правосудия настаивают и на переформулировке роли государства и принятии принципа субсидиарности - государство может вмешиваться как арбитр и "поставщик" справедливости только тогда, когда случай не может быть решен удовлетворительно в рамках общности. В остальных случаях государство должно предоставить информацию, ресурсы, услуги для достижения целей восстановительного правосудия с помощью участия и самой общности.

Модель восстановительного правосудия имеет целью увести правонарушителя от традиционного уголовного процесса и заменить санкции, такие как лишение свободы, другими, которые могут в большей степени гарантировать его восстановление. Таким образом доходим и до разгрузки тюрем и уменьшения уголовной репрессии.

2. Применение восстановительного правосудия

В настоящее время статус восстановительного правосудия в отдельных странах различный, так как и его законодательная рамка является различной. В целом законодательство отражается в восстановительном правосудии в четырех аспектах: существующие законы могут его допускать, новые законы могут ему позволять развиваться, законы могут его ограничивать, а могут и возвести его в ранг нормы .

Райт М. Законодательство в сфере восстановительного правосудия: ни больше, ни меньше, только сколько необходимо // Правовая трибуна. 2008. N 1 (на болгарском языке).

Первое: программы по восстановительному правосудию могут начаться и начинались в рамках уже существующего законодательства. Таким является случай с пилотными программами в Англии и проект "Зуелетемба" в Южно-Африканской Республике. Достаточно, чтобы законодательство не запрещало категорически альтернативные подходы к преступности, а остальное является вопросом инициативы со стороны мотивированных практиков.

Второе: может быть принят и специальный закон, который бы регламентировал и стимулировал использование восстановительного правосудия, не делая его обязательным (например, таким является казус в Финляндии). Это гарантирует гибкость и независимость программ для восстановительного правосудия, но требует много усилий, чтобы обеспечить передачу случаев, а также и много средств. В этом отношении финляндский закон отмечает серьезный прогресс в решении этих проблем, специально подтверждая право всех граждан на доступ к медиации, и как жизненно важный шаг регулирует государственное финансирование . В то же время законодатель был очень осторожным, чтобы не дойти до "сверхрегулирования" медиации.

Kinnunen A. Restorative justice and mediation in criminal cases in Finland // Newsletter of European Forum for Restorative Justice. 2007. Volume 8. Issue 3. P. 4 - 6.

Третье: может существовать и законодательство, которое ограничивает использование восстановительного правосудия или затрудняет его. Правильно указывается, что "когда восстановительное правосудие работает под эгидой системы уголовного правосудия, то это может довести к размытию ценностей восстановления и восстановительное правосудие может начать служить целям уголовного" . Хотя и выглядит парадоксально, но принцип законности может создать трудности, если не позволяет прокурорам передавать дела для решения за пределы системы .

Zernova M. Working under the aegis of the criminaljustice system: implications for restorativejustice practice // British Journal of Community Justice. 2006. Volume 4. Issue 3. P. 67 - 79.
Miers D. and Willemsens J. (eds.) Mapping restorative justice: developments in 25 European countries. Leuven: European Forum for Victim-Offender Mediation and Restorative Justice, 2004.

И последнее: закон может регулировать восстановительное правосудие, как правило, хотя бы в определенных случаях. Такой является ситуация в Новой Зеландии в отношении несовершеннолетних преступников .

Maxwell G. and Morris A. The New Zealand model of family group conferences // Alder C. and Wundersitz J. (eds.) Family conferencing and juvenile justice: the way forward or misplaced optimism? Canberra: Australian Institute of Criminology, 1994.

Какую законодательную модель использовать, решает само государство. Все-таки если законодательство очень казуистическое, то оно может оказаться ограничительным. Может быть, наилучший вариант - это задать общие правовые рамки, а подробности оставить специализированным центрам и профессионалам.

3. Краткий обзор некоторых концепций и перспектив развития восстановительного правосудия

В отношении взаимосвязей с уголовно-процессуальной системой есть несколько возможных сценариев.

Первый - маргинализация восстановительного правосудия. Существуют и, может быть, в будущем будут существовать некоторые препятствия для более широкого распространения восстановительного правосудия. "Сохранение интересов" в действующей системе в глобальном плане препятствовало или замедляло установление восстановительного правосудия, так как оно затрагивает основание их существования. В глубокой своей сущности уголовно-процессуальная система является одной из самых консервативных, и ее сопротивление любому изменению очевидно. Одна из причин, которые бы оставили восстановительное правосудие в периферии, - это скептический взгляд на то, что оно не может быть полноценно комбинировано с основными правовыми стандартами . Бытует и мнение, что восстановительное правосудие продолжит существовать как остров в традиционной системе, как заповедник, как место для экспериментирования, которое, однако, не представляет угрозы для "основного правосудного бизнеса" .

Ashworth A. Some Doubts about Restorative Justice // Criminal Law Forum. 2003. Volume 4. Issue 2. P. 277 - 99; von Hirsch A. "Penal Theories" // Torny M. (ed.) The Handbook of Crime and Punishment, New York/Oxford: Oxford University Press, 1998.
Walgrave L. Introduction // Walgrave L. (ed.) Restorative Justice and the Law. Cullompton: Willan Publishing, 2002. P. XV - XIX.

Второй сценарий включает кооптирование, ассимиляцию восстановительного правосудия уголовно-процессуальной системой и его трансформацию в другой правовой инструмент. Это, конечно же, серьезно затрагивает автономию сторон и их контроль над процессом.

Van Ness D. New Wine and Old Wineskins: Four Challenges of Restorative Justice". Criminal Law Forum. 1993. Volume 4. Issue 2. P. 251 - 76.

В третьем сценарии восстановительное правосудие продолжит существовать на различном уровне симбиоза с уголовно-процессуальной системой. Примером в этом отношении являются так называемая дуалистическая модель, при которой обе системы существуют параллельно, и так называемая обеспеченная модель, при которой восстановительное правосудие представляет основной ответ преступности, но традиционное правосудие находится в распоряжении при необходимости . Точнее это можно проиллюстрировать медиацией жертвы преступника как одним из основных инструментов восстановительного правосудия. Согласно Рекомендациям 99/19/ Совета Европы, медиация сохраняет свою условную автономность в системе уголовного правосудия. Этот статус предполагает возможность для медиации развиться и утвердиться, но сохранить ее в рамках этой системы. Таким образом, государство удерживает свой контроль над реакцией преступности, но этот контроль является временно "спящим" (латентным) , где судебный процесс и наказание применяются только тогда, когда восстановительное правосудие оказывается неудачным вариантом.

Van Ness D. Creating Restorative Systems // Walgrave L. (ed.) Restorative Justice and the Law. Cullompton: Willan Publishing, 2002. P. 130 - 149.
Aertsen I., Mackay R., Pelikan C., Willemsens J. and Wright M. Rebuilding community connections-mediation and restorative justice in Europe. Strasbourg: Council of Europe Publishing, 2004.

И согласно наиболее экстремальному сценарию, восстановительное правосудие должно являться единственно возможной гипотезой (так называемая унифицированная модель) . Это, конечно же, маловероятно, даже только из-за факта, что настоящая система дает работу и является источником финансов для многих людей, но и у этого сценария есть сторонники.

Van Ness D. The shape of things to come: a framework for thinking about a restorative justice system // Weitecamp E. and Kerner H.-J. (eds.) Restorative Justice. Theoretical foundations. Cullompton: Willan Publishing, 2000. P. 1 - 20.

Возникает очень много вопросов: может ли действительно восстановительное правосудие заменить целиком уголовное? Каковы географические и темпоральные измерения для реализации этих сценариев? Какова вероятность, что каждый из них осуществится? Каково будет воздействие на государственность? Какой будет ответ на ожидания патерналистского общества? И действительно ли мы нуждаемся в "смене одной машины другой" ? Некоторые утверждают, что действительно нуждаемся в смене парадигмы - от уголовно-репрессивного к восстановительному правосудию; другие, однако , это оспаривают.

Johnstone G. Restorative Justice. Ideas, Values, Debates. Cullompton: Willan Publishing, 2002.
Чанкова Д. Медиация между жертвой и совершителем преступления. Фенея, 2002 (на болгарском языке); Wright M. Is it time to question the concept of punishment? // Walgrave L. (ed.) Repositioning Restorative Justice, Cullompton: Willan Publishing, 2003. P. 3 - 23.
Norrie A. Albert Speer, Guilt, and The Space Between // Matravers M. (ed.) Punishment and Political Theory. Oxford: Hard Publishing, 1999. P. 133 - 51.

Будущее представляет собой большую неизвестность. Каждый из этих сценариев может осуществиться. Есть много факторов, которые могут оказать влияние, и на местном, и на глобальном уровне. Универсальный менеджмент этого процесса невозможен. Дирижировать эволюцией восстановительного правосудия сложно, но можно работать для утверждения восстановительного идеала и конструктивного развития восстановительных практик.

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.

С 1 января 2011 года в нашей стране вступит в силу закон о медиации, или восстановительном (примирительном) правосудии. Известный норвежский криминолог, защитник восстановительного правосудия Нильс Кристи много лет борется с ростом «тюремного населения» по всему миру, пытаясь доступным языком говорить о том, что обществу нужны не судьи, а медиаторы, нужно проводить не судебные процессы, а беседы с людьми. В начале декабря он посетил Россию. Необходимость гуманизации наказания в нашей стране, занимающей второе место по количеству человек, находящихся в местах заключения после США, он выразил так: «Мы убиваем вас, чтобы вы поняли, что убивать нельзя. Наказанием мы намеренно причиняем боль. Может ли боль как средство возрождения разрушенных ценностей дать больше, чем дают примирение, восстановление и прощение?». Двадцать лет назад Кристи называли утопистом, сегодня в его родной Норвегии полиция сама обращается к нему с просьбой «помочь разобраться в ситуации».

Нильс Кристи, всемирно известный криминолог

Нильс КРИСТИ, криминолог, член Академии наук Норвегии и Швеции, автор множества книг (переведенных и на русский язык), принципиальный противник смертной казни, убежденный защитник восстановительного правосудия.

— Как Вы считаете, насколько широко восстановительное правосудие может применяться в России?
— Как и в большинстве стран, в России большинство людей попадает в тюрьму за мелкие правонарушения. Ударил, украл, обманул. Было бы намного лучше, если бы такие люди могли поговорить с потерпевшими. Иногда бывает достаточно попросить прощения. Ведь если ваши близкие делают вам что-то плохое, вы с ними разговариваете, а не звоните в полицию. Человек устроен так, что хочет решить конфликт мирным путем. Это заложено в его природе. Восстановительное правосудие – это перенос такой природы на все общество. Почему это не может быть осуществлено в России?

— А как же наказание за нарушение закона?
— Допустим, ваш сын украл у вас из бумажника деньги. С точки зрения официального законодательства он совершил преступление, нарушил закон, он — преступник. Но вы же не будете считать его за это преступником! Он украл деньги, безусловно, поступил плохо, и вы его накажете — не разрешите пойти погулять или даже посадите под домашний арест. Но в полицию звонить не будете. Человек, совершивший преступление, ничем не отличается от ребенка, укравшего деньги у родителей. Преступник — это не чудовище, которое срочно необходимо изолировать от общества. Это человек, сделавший кому-то плохо по каким-то причинам. Его поступок носит индивидуальный характер, он должен рассматриваться индивидуально. «Преступление» — это ярлык; получается, украл — в тюрьму, ударил – в тюрьму, обманул – в тюрьму. Где здесь человек? Я – профессор криминологии, и некоторые мои коллеги очень на меня сердятся, потому что я говорю: преступления не существует. Существуют плохие поступки. Люди совершают то, чего они совершать не должны. И самое главное: преступление моментально начинает ассоциироваться с преступником, оно «съедает», затмевает все остальные стороны личности человека. Если человек совершил преступление, – все, это монстр и ничто в этом человеке вас больше не интересует. А ведь он может быть очень добр к своим детям или быть хорошим другом. Но как только мы назвали человека преступником, мы уже не видим в нем личность. Нужно научиться смотреть на преступление иначе, чем просто как на конфликт между двумя людьми. И цель медиации состоит именно в том, чтобы стороны конфликта увидели в другом человека во всей его целостности, а не только какую-то одну уродливую сторону его личности.

— Всегда ли обе стороны бывают готовы к примирению?
— Иногда разрешить конфликт мирным путем невозможно. Одна из сторон может категорически противиться этому. Чаще всего, это виновный. Вы представить себе не можете, в какой шок может повергнуть виновного предстоящая встреча с его «жертвой». Так переступить через себя — тоже наказание. И все же чаще участвовать в разговоре хотят обе стороны. Здесь очень важен медиатор, независимый человек, который помогает им подготовиться, проводит предварительные индивидуальные беседы с каждым из них, разъясняет, какую пользу может принести такая встреча. Такие вещи, конечно, лучше объяснять на простых примерах из жизни: вы давно в ссоре с коллегой по работе. Вы оба понимаете, что ситуация требует разрешения. Вы оба готовы к примерению, не хватает только кого-то, кто помог бы вам поговорить без взаимных упреков и повторения повторенного. И вы обращаетесь к посреднику, более мудрому и рассудительному человеку, который и помогает решить вашу проблему. Ведь очень важно разрешить конфликт достойно. И еще: когда мы участвуем в медиации, вопрос справедливости не является главныцм, медиатор ведь не судья. В медиации на первый план выходит вопрос понимания.

Мне не нравится термин «восстановительная медиация» или «восстановительное правосудие». Почему восстановительное? Если человека убили, мы что, собираемся его воскресить? О чем здесь медиировать, между кем и кем? Но есть родственники убитого. И у них может возникнуть желание понять: как, почему, зачем, за что все это случилось с их близким? У них может быть огромная потребность выразить все свои чувства, сказать человеку, какую боль они испытывают теперь из-за него. А у человека, совершившего убийство, появится возможность услышать и своими глазами увидеть, как страдает человек из-за того, что он натворил. Почувствовать боль другого, просто прикоснуться к ней — именно в этом заключается цель такой медиации, а вовсе не в том, чтобы пожать друг другу руки и сказать: я тебя прощаю. Но если вы, например, разбили мне очки, я очень бы хотел услышать от вас, почему вы это сделали, и ваши извинения. Я думаю, что таким образом мы пытаемся восстанавливать ценности: сказать и услышать: да, я был неправ, что разбил вам очки, я сожалею, что сделал это. Нельзя бить человека, нельзя разбивать ему очки, нельзя отнимать у человека его жизнь — вот такую ценность восстанавливает медиация. В Норвегии за последние 20 лет наблюдается существенный прогресс во взаимоотношениях полиции, судебной системы и медиации, сейчас нам доверяют все больше и больше, понимают, что во многих случаях сторонам гораздо важнее прийти к пониманию, возмещению ущерба, компенсации и т.д., чем просто наказать виновного. И сегодня в полиции спрашивают: а с этим вы справитесь, возьмете это на себя? И часто после работы медиатора в полицию поступает отчет о том, что конфликт исчерпан.

— А если человек говорит медиатору: «Да, я хочу поговорить, попросить прощения, загладить свою вину», но на самом деле обманывает, потому что хочет облегчить свою участь? Как понять, насколько он искренен?
— Давайте попробуем и посмотрим, что получится. В медиации самое главное – сам процесс. И результатом здесь является сам процесс, любое, самое маленькое движение навстречу друг другу в разговоре. Можно начать разговор, надеясь обмануть собеседника, а закончить его искренней просьбой о прощении. Что происходит во время этой встречи помимо желания избежать наказания? Происходит диалог. Происходит то, что никогда не происходит в рамках судебного процесса, потому что там люди разделены барьером, они противопоставлены друг другу. Суд разводит людей по разные стороны барьера, медиация же дает им возможность встретиться друг с другом.

— Что в человеке дает вам надежду на то, что он способен почувствовать боль другого, своего «врага», его страдания?
— Опыт. Я знаю многих людей, совершивших убийство, но ни разу не встречал среди них какого-то чудовища.

— Как работает медиатор? Его всегда готовы воспринимать?
— Он просто разговаривает. И не в таком тоне: «А ну-ка, рассказывай, что ты там натворил!». И не официальным языком. А просто: «Что случилось?». И человек начинает рассказывать. Начинают всплывать важные подробности. Человек ударил другого человека в ответ на слова, которые, казалось бы, не заслуживают такой реакции. А оказывается, что перед этим у него были неприятности на работе, трудный день, он поссорился и женой и так далее. У человека конфликт на работе с коллегой, он сделал ему что-то нехорошее. Выясняется, что проблема в том, что он считает, что руководство предпочитает коллегу ему. И человеку становится обидно. Медиатор же, разговаривая, задавая вопросы, помогает этим подробностям всплыть наружу. И в большинстве ситуаций этого оказывается достаточно, чтобы объяснить поступок человека. Понять, почему он так поступил. Поэтому единственный выход их таких ситуаций – медиация.

— Кто может быть медиатором?
— Да кто угодно. У нас у всех есть опыт человеческих взаимоотношений. Мы же все можем говорить на простом и понятном другому человеку языке. Медиация не требует от людей одаренности, каких-то особенных способностей, специального психологического образования. Это было бы даже вредно, потому что превратило бы медиацию в профессию. Медиация должна быть «судом равных», в котором никто никого не судит, где люди просто разговаривают друг с другом. Профессионал привыкает к своему делу и уже не чувствует той боли, которая кроется за профессиональными терминами, не видит реального, живого человека. И еще: у обычного человек нет той власти, которая есть у судьи, он не может никому ничего диктовать, он в этом смысле не опасен. В этом и заключается главное отличие медиации от обычного наказания.

— С какими случаями применения медиации вы сталкиваетесь чаще всего? Как это выглядит?
— В Норвегии очень много мусульман. Они живут там же, где и не мусульмане. И часто возникают конфликты, которые разрешаются именно в процессе разговора. «Ты ударил меня по лицу, как ты мог?». «Я ударил тебя, потому что ты оскорбил честь моей матери!». «Я не делал этого!». «Нет, ты сказал про нее плохие слова!».
Выясняется, что проблема в неудачном переводе. Оскорбивший извиняется. Ударивший выражает готовность заплатить за разбитые очки, объясняет, что в обычный день он не стал бы так поступать, но именно сегодня у него было много неприятностей, он просит его простить. Бывают случаи, когда стороны договариваются даже о том, что один предлагает другому помочь разрешить какие-то его житейские трудности или даже найти работу. Настолько они в процессе разговора проникаются симпатией друг к другу. Ведь иногда бывает достаточно взглянуть друг другу в глаза, увидеть, какую ты причинил боль или неприятность, и проблема решается. При карательном правосудии этого взгляда глаза в глаза нет, нет возможности поговорить и понять, что двигало другим человеком.

— К чему такой подход может привести в глобальном масштабе? Карательное правосудие, при всех его минусах, все же играет сдерживающую роль.
— Разве увеличение количества заключенных приводит к снижению уровня преступности? Кончено же, нет. Более того, в странах с наибольшим количеством заключенных на 100 тысяч населения, а это США (СКОЛЬКО) и Россия (588 чел.), уровень преступности весьма высок. А это значит, что обычные виды наказаний за совершение преступлений не приносят необходимого результата. Но главное даже не в этом, а в том, что при использовании медиации у человека есть возможность испытать чувство стыда, такое, которое трудно забыть. И именно оно с гораздо большей вероятностью исключит возможность совершения еще одного преступления. При использовании карательного правосудия человек такой возможности лишен, чаще всего преступник озлобляется, у него возникает желание отомстить. В Норвегии мы стараемся отправлять людей в тюрьму как можно реже. У нас в тюрьмах практически нет людей моложе 18 лет – всего 15 человек. И еще: у нас все больше медиации в школах. Раньше, когда ребенка подавляли, он или носил это в себе, или жаловался родителям. Сегодня дети организовывают советы медиации – так они лучше узнают друг друга, учатся разрешать конфликты, не прибегая к помощи взрослых.

— Если все так просто, почему вас называют утопистом?
— Потому что это «просто» идет вразрез с интересами государства, которому нужны механизмы поддержания своего авторитета и власти. И наказание за нарушение закона является одним из них. Действие рождает противодействие. Функционирует четкая, хорошо отлаженная машина, в которой нет места всего для одной детали — человека. Я считаю, что вопрос медиации, восстановительного правосудия, выбора ценностей, которые будут преобладать у вас в стране, – это вопрос будущего страны.
В Новой Зеландии медиация развивается весьма успешно — почему? Потому что там конфликты разрешались именно так в племенном строе, еще до развития государственности и судебной системы с отчуждением человека. Они научились этому от маори. Если у нас нет большого сильного централизованного государства, мы должны находить другие способы разрешения конфликтов. Похожая ситуация в Австралии, у индейцев Северной Канады. Разрешение конфликтов по типу медиации — очень древняя традиция: когда люди еще не были так отчуждены друг от друга, они собирались и решали конфликты сообща. Сегодня этот способ называется у нас в Норвегии «круговая медиация», в нее участвует множество кругов — друзья, родственники, знакомые, коллеги и т.д. В таком широком кругу можно решить, беретесь ли вы за решение этого случая, или же нарушителя надо посадить в тюрьму. Но когда вы узнаете человека ближе, вы чувствуете, как ваше раздражение и злость проходят. После медиации у человека проходит страх, люди ходят по улице и не боятся друг друга. Вместо того чтобы видеть в людях чудовищ, мы видим в них людей.
Конечно, сегодня люди мало плохо друг друга, даже если живут рядом. И это приводит к тому, что люди склоняются к вынесению наказания. Медиация учить доверять другому. В нашем обществе этого очень не хватает.

Сторонники восстановительного правосудия видят свою задачу не в замене официального правосудия, а в том, чтобы дополнить его, акцентируя внимание на тех аспектах преступления или правонарушения, которые остаются вне поля зрения официального уголовного процесса.

Восстановительное правосудие не стремится простить правонарушителя и примирить его с жертвой во что бы то ни стало. Оно допускает соглашение и (или) примирение сторон, однако достижение соглашения или примирения зависит исключительно от заинтересованных лиц, оно не является обязательным условием процедуры улаживания споров.

Восстановительное правосудие не является альтернативой тюремному заключению. Применение процедур восстановительного правосудия может, но не должно ограничивать применение тюремного заключения; ставя своей целью принятие подсудимым ответственности за совершенный проступок и учет интересов потерпевшего, восстановительное правосудие может с равным успехом применяться наряду с тюремным заключением.

Вот основные формы, где реализуются главные принципы восстановительного правосудия: взятие правонарушителем ответственности за причиненный ему вред и возмещение ущерба пострадавшему — это медиация, встреча двух сторон для разрешения конфликта между пострадавшим и нарушителем. Эти встречи организуются и проводятся медиатором, независимым посредником, помогающим двух сторонам разрешить конфликт.

«Нильс Кристи такой же утопист, как доктор Гааз и преп. Серафим Саровский»

Священники, занимающиеся тюремным служением, знают, что заключенные, искренне раскаявшись, часто спрашивают: как я могу загладить свою вину? Им советуют написать пострадавшему человеку покаянное письмо. Получается, один из главных принципов восстановительного правосудия (ВП) уже действует в тюрьмах России?
О христианской идее восстановительного правосудия рассказывает Наталья ПОНОМАРЕВА, сотрудник Синодального отдела по тюремному служению и сотрудник миссионерского факультета ПСТГУ, где разрабатывается проект программы участия в ВП Церкви.

— Подход восстановительного правосудия мне представляется абсолютно христианским: привести правонарушителя, который обозлен на всех и считает всех вокруг во всем виноватыми, а себя несчастным и пострадавшим, к осознанию того, кто на самом деле и в какой степени пострадал. И предоставить ему возможность загладить свой грех, возместить ущерб, то есть «сотворить достойный плод покаяния» (Мф.3:8). А для человека неверующего именно этот этап может стать первым шагом к исповеди, дальнейшему воцерковлению.

Для пострадавшего не менее важной духовной задачей становится возможность понять того, кто причинил ему ущерб, и если не простить, то хотя бы сделать несколько шагов к прощению. Чаще всего пострадавший человек остается с ощущением — я не могу и не хочу его прощать, да и в современном процессе правосудия от нее никто этого и не ждет. Но ведь состояние обиды, гнева тоже может стать большой проблемой в жизни, духовной жизни в особенности.

Священники, к которым заключенные приходят на исповедь, советуют писать покаянные письма пострадавшим — батюшки по опыту знают, как важен подобный контакт между пострадавшим и совершившим преступление, сколько духовной пользы такой опыт дает обеим сторонам! Поэтому я думаю, что программы, построенные на принципах восстановительного правосудия, в наших тюрьмах, для наших священнослужителей не будут чем-то совершенно новым.

Я поддерживаю идеи норвежского криминалиста Нильса Кристи, который в своем подходе к анализу причин преступления делает акцент именно на ответственности общества. Любое преступление — это результат того, что происходило с человеком в жизни. В своей работе с осужденными (мы ведем катехизаторскую переписку и обучаем их основам Православной веры) мы заметили, что человек, совершивший преступление, зачастую воспитывался в детском доме или рос в неблагополучной семье… «Отец сидел, брат сидел, вот я теперь тоже сижу…» Понятно, у преступления есть много причин; человек, совершивший его, несет за это личную ответственность, за это он и несет наказание. Но не надо забывать об ответственности общества. Общество наказывает человека, считая себя «белым и пушистым». Именно основываясь на таком отношении, люди часто говорят: «Сидят? Так им и надо!» А ведь до революции осужденного человека называли уже не разбойником, а несчастным…
Хорошо, Нильса Кристи называют утопистом, но ведь и доктора Гааза тоже так называли. А преп. Серафим Саровский — не утопист? Он подставил спину под топор разбойников, а мог бы скрутить их и предать в руки правосудия. Только вот потом разбойники раскаялись. И принесли достойный плод покаяния.

Программы, в основе которых лежат принципы восстановительного правосудия, опираются на христианскую антропологию, согласно которой совершенная, созданная Богом человеческая природа повреждена первородным грехом. Поэтому если совершается преступление, то и наказание за него неотвратимо. Но образ Божий в человеке неуничтожим, и именно это дает надежду на то, что человек, как бы глубоко он не пал греховно, способен принести покаяние. Об этом свидетельствуют примеры святых, прославленных нашей Церковью.

Восстановительное правосудие как система основывается на Библии и поиске смысла в происходящем. Как возникла и как работает эта система в современной юриспруденции?

В начале 1970-х годов в Китченере (Канада) сотрудник службы пробации убедил судью, что двое молодых людей, осужденных за вандализм, должны встретить жертв своих преступлений. После встреч судья приказал двум молодым людям выплатить возмещение этим жертвам в качестве условия испытательного срока.

Процедура получила название «медиация между жертвами и правонарушителями» (victim offender mediation, VOM). Из эксперимента при поддержке религиозных организаций и государственных грантов выросла программа примирения, быстро распространившаяся из Канады в США. Первая программа VOM в США была запущена в Элкхарте, штат Индиана, в 1978 году. Оттуда она распространилась по всей территории Соединенных Штатов и Европы. Более 400 программ восстановительного правосудия существуют только в США, и аналогичные цифры в Европе.

О восстановительном правосудии часто говорят применительно к подросткам (речь идет либо о возможности загладить свою вину, не попадая за решетку, либо программы восстановительного правосудия используются для решения конфликтов в школе). В России программа развития восстановительного правосудие была прописана в Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы.

Однако восстановительное правосудие используется и в отношении взрослых, причем не обязательно как альтернатива лишению свободы. Иногда вперед выступают моральные аспекты: реабилитация преступника через осознание им вины, терапия страха и ощущения разрушенного мира у жертвы.

В последнее время восстановительное правосудие становится еще и способом включить в судебную систему современного светского государства традиции и обычаи народов и племен, например, маори в Новой Зеландии или индейцев в США и Канаде.

Мы будем судить тебя по закону гор

По берегам реки Кламат среди гор Северной Калифорнии живет индейское племя юрок. Уже 12 лет в местном суде дела ведет Абби Абинанти. В 1970-х годах она стала первой женщиной-судьей из числа коренных жителей США, а в наши дни она вершит судопроизводство на основе традиций своего народа. Весной ей посвятила большую статью газета Christian Science Monitor.

Заседание «судья Абби», как ее все называют, ведет не так, как мы привыкли видеть в юридических драмах. Присутствующие сидят на одном уровне, судья в бусах из ракушек, перед началом процесса помещение окуривается подожженной веточкой дягиля.

Любой член племени юрок имеет право на рассмотрение их дела в суде по племенным делам, если по законодательству штата Калифорния наказание за него не превышает полугода лишения свободы. Тяжкими преступлениями занимаются суд штата или федеральный суд. В частности, суд юроков может рассматривать споры о рыболовстве, семейные конфликты, дела, связанные с наркотиками.

Для судьи Абинанти главное – прецедент возвращения к традициям. По ее мнению, только так можно победить рецидивы семейного насилия и наркозависимости среди обитателей резерваций. Задачу каждого судебного заседания она видит в том, чтобы открыто, честно и доброжелательно проговорить пути реабилитации и восстановления нарушенной гармонии в отношениях членов общины.

Тюремное заключение было в общинном суде заменено пребыванием на свободе под контролем, выполнением общественных работ и участием в народных промыслах, например, в резьбе по дереву. Например, вместо денежного штрафа за незначительное браконьерство лосося судья Абби может попросить нарушителя пожертвовать рыбу для следующего племенного праздника.

Семейные споры разрешаются через медиацию. При разборе почти каждого дела жертвы и преступники обсуждают его последствия друг с другом.

Племенные суды вполне в русле растущего движение за восстановительное правосудие в США, которое делает упор на устранение ущерба, причиненного преступным поведением, и вовлечение всех заинтересованных сторон. Судья Абинанти говорит, что это просто напоминает старую систему ценностей Юрок.

«Мы не собираемся возвращаться на два века назад, но у нас есть исконная система ценностей, – говорит судья Абинанти. – Я предпочитаю правосудие внутри сообщества».

И в других штатах все больше прецедентов сотрудничества судов и общин коренных народов.

Так, судья Тимоти Коннорс в 2013 году ввел при поддержке властей штата Мичиган практику разрешения семейных и гражданских дел на основе индейского «круга мира». За первый год в 94 процентах случаев было достигнуто соглашение между сторонами, а к 2016 году округ Уоштенау сократил количество детей, находящихся на воспитании в приемных семьях, на 35 процентов (в течение двухлетнего периода) по сравнению с 9-процентным сокращением по всему штату.

Преступление похоже на рак

Идея «назад к корням» была заложена в концепции восстановительного правосудия изначально. «Щедр и милостив Господь…» – эти слова из 102 псалма, которые и в православных храмах читаются на каждой утрене, взял в качестве эпиграфа к своей книге «Восстановительное правосудие. Новый взгляд на преступление и наказание» американский криминолог Ховард Зер.

Труд Зера считается первой классической работой, подробно излагающей концепцию восстановительного правосудия. В большей степени он представляет собой философско-моралистический трактат, «книгу о принципах и идеалах», чем программу действий. Зер восстает против состязательного характера судебного процесса. Он не видит смысла в наказании преступника ради того, чтобы другим было неповадно. Для него настоящая справедливость состоит в том, чтобы примирить преступника и жертву.

«Преступление, подобно раку, разрушает ощущение порядка и осмысленности, – пишет исследователь. – Поэтому жертвы преступления, как и жертвы раковых заболеваний, требуют ответа. «Почему это произошло со мной?» «Что мог я сделать, чтобы предотвратить случившееся?»

Выйти из этого порочного круга можно, только если начать лечить души обидчика и жертвы. Восстановительное правосудие понимается как шанс вернуться к христианской или, шире, к библейской системе ценностей в секулярное время, шанс судить по духу, а не только по букве. С самых первых прецедентов восстановительного правосудия оно поддерживалось различными христианскими конфессиями и еврейскими группами.

Больше, чем медиация

Хотя восстановительное правосудие и начиналось с victim offender mediation, не стоит его смешивать ни с медиацией, ни с консультированием сторон или посредничеством в решении конфликта. Эти техники имеют много общего, но отнюдь не тождествены и не заменяют друг друга.

Медиация – это диалог конфликтующих сторон, который модерирует профессионал (медиатор). Здесь нет явного преступника и жертвы, обидчика и пострадавшего – стороны равны, и каждая отстаивает свою правду. Согласившись на участие медиатора, спорщики заранее продемонстрировали свою принципиальную готовность решить проблему. Основным вопросом становится, на какие именно взаимные уступки стороны готовы пойти. Эту меру и должен помочь им выяснить медиатор. Подчеркнем, не определить за переговорщиков, не навязать им решение и даже не выступать арбитром в споре, а лишь помочь им самим сформулировать претензии, требования и условия для компромиса. Медиатор не столько оценивает прошлое, сколько помогает сторонам прояснить, какие они видят будущее.

В этом проявляется разница между медиатором и посредником в решении конфликта. В отличие от медиатора, эксперта в поиске компормиссов, посредник, как правило, является экспертом в той области, из-за которой возник спор. Его задача оценить решения, которые предлагают стороны и, возможно, предложив свои поправки, помочь найти наилучшее.

На практике разница состоит еще и в том, что медиатор присутствует при переговорах двух сторон, советник может вести свои сессии с каждой стороной по отдельности. Медиатор может заранее определить число сессий, после которых будет или не будет достигнут результат, а посредник будет консультировать в зависимости от того, как продвигается решение поставленных задач.

Восстановительное правосудие несет в себе черты и медиации, и посредничества. Но прежде всего, оно предполагает, что стороны не равны. Одна из них явно виновата, но теперь добровольно готова загладить свою вину, и договаривается о том, как именно это сделать.

Английская специалистка по восстановительному правосудию Шарлотт Калкин приводит в своем блоге пример. Две сельские общины в Глочестершире много лет не могли поделить землю и пригласили медиаторов. Встречи длились целый год, но не наметилось даже просто движения вперед. Стороны погрязли во взаимных обидах.

Тогда обратились к специалистам по восстановительному правосудию, и они стали шаг за шагом распутывать клубок проблем. Кто когда посягнул на чью землю, кто отгородил лишний кусок, кто был прав и кто виноват, как восстановить ущерб. Так понемногу паззл сложился, и общее компромиссное решение родилось само собой из множества решений частных дел. Медиатор помогал найти решение, восстановительное правосудие вначале снимало обиды, а затем уже участники спора занимались поиском решения.

Как понять и простить

В современной практике медиация используется на различных этапах восстановительного правосудия как техника. Эксперимент в Китченере, с которого начиналось восстановительное правосудие, представлял собой то, что в наши дни называется медиацией между жертвами и правонарушителями (victim offender mediation, VOM).

Сегодня VOM предполагает встречу между жертвой и преступником при участии медиатора. Часто дело передается на медиацию после вынесения обвинительного приговора или официального признания вины в суде, но в некоторых случаях обвиняемый прибегает к восстановительному правосудию до суда в попытке избежать преследования.

Получив дело, медиатор связывается с жертвой и правонарушителем, чтобы убедиться, что оба они готовы сотрудничать, в частности, в том, что жертва не будет страдать от встречи с обидчиком.

Роль медиатора – сохранять взаимодействие между ними. Стороны договариваются об особом характере и размере вреда, причиненного преступлением, и условиях возмещения (например, оплата, реституция, работы и т. д.). Затем составляется письмо вместе с графиками платежей или работ и их мониторинга.

Встреча может проходить в расширенном составе. Например, это может быть т. н. «круг», в который приглашаются члены семей преступники и жертвы или члены сообществ, в которые они входят. Судебная процедура калифорнийских индейцев, о которой говорилось выше, – это как раз общинный круг, в котором медиация проводится на основе традиций племени юрок.

Реституция лучше денег

Как же восстановить ущерб? Как правильно, прибегают к одному из способов компенсации: выплате денежной суммы или услуг в натуральной форме (реституция). Считается, что реституция лучше всего служит примирению, потому что нарушитель не только раскаивается на словах, но и готов понести материальные потери или отработать. При этом для восстановительного правосудия важным считается просто «заглаживание» преступления.

Жертва не должна в результате примирения оказаться в плюсе, например, получив крупные отступные или компенсацию морального вреда помимо материального ущерба

В Куинси, штат Массачусетс, действует программа восстановительного правосудия для несовершеннолетних Earn-It. В ней участвуют местные бизнесмены. Они принимают на работу малолетних преступников и отчисляют часть их зарплат на выплату реституции по распоряжению суда.

Не мене важны и программы реабилитации жертв преступников, которые работают в связке с восстановительным правосудием. К ним могут относиться консультации, группы, конференции, публикация пособий и просветительских материалов. Потенциально и работа преступника может быть не только карательной мерой, но и способом реабилитации. Не обязательно вспахивать огород тому, у кого украл картошку. По соглашению сторон, реституцией могут считаться и общественные работы, помощь пострадавшим от аналогичных преступлений.

Запрос на справедливость

Как сообщает ВЦИОМ, в России судебная система из года в год занимает лишь 9-10 место среди государственных институтов по доверию опрошенных. При этом запрос на справедливость в обществе очевидно велик. Может ли стать восстановительное правосудие способом решить этот запрос? Может быть, такие альтернативные варианты и включение традиционных норм морали имели бы хорошие перспективы?

У нас уже существует немало примеров эрзац-восстановительного правосудия. Когда на Северном Кавказе обидчика заставляют извиняться в ютубе, то по форме чем не восстановительное правосудие? Если, конечно, не видеть перекошенное страхом лицо обидчика.

Нюанс в том, что восстановительное правосудие на основе народных традиций работает тогда, когда за этими практиками стоит машина государственного правосудия. Она не отдает суд вождям племени, а дает новые возможности, но сохраняет контроль. Обращение в суд племени добровольно, у преступника и жертвы есть альтернатива в виде обычного суда.

Число дел в суде юрок невелико относительно обычных судов близлежащих округов Калифорнии. Например, в 2012-2017 годах племенной суд Юрок рассматривал в среднем около 319 дел в года, в то время как Верховный суд округа Дель-Норте – 12 453, а суд округа Гумбольдт – 25 036 дел. И то система работает не гладко. В статье про индейцев юрок приводятся слова местных жителей, не индейцев, которые говорят, что не могут добиться правды, потому что суд решает все в пользу своих. Реконструктор судья Абинанти с трудом говорит на языке юрок и предпочитает английский.

В любом случае базой должна быть работающее без скрипа государственное правосудие.

Читайте также:

  
• Форма государства форма правления форма государственного устройства виды политико правового режима
  
• Заявление о признании гражданина банкротом во внесудебном порядке подается
  
• Что сказать на суде чтобы не лишили прав
  
• Экзамен на адвоката список вопросов
  
• Какой закон установил правовые основы государственной политики в сфере оборота