Какую конституционную гарантию судья нарушила не предоставив адвоката

Обновлено: 19.04.2024

Окромя публикаций нескольких научных статей об участии защитника в уголовном судопроизводстве, считаю необходимым делиться своими выводами, произрастающими из собственной практики и практики моих коллег, с читателями не только печатных изданий.

Проблема участия защитника, не обладающего статусом адвоката рассматривалась в моей статье тут, а также была отмечена в публикации тут . На тот случай кому интересно. В массе многочисленных публикаций настоящая отличается тем, что автор на собственном опыте еще будучи студентом, а затем стажером, принимал и пытался принять участие в качестве защитника наряду с адвокатом в различных уголовных делах.

Теперь, будучи адвокатом, думается, что взгляд на это проблему требует внимания, которое и хочу оттенить.

На высоком уровне впервые проблема того, кто может быть защитником в уголовном судопроизводстве окромя адвоката, была предметом рассмотрения в Конституционном Суде Российской Федерации. Постановлением № 2-П от 28 января 1997 года по делу о проверки конституционности положений Уголовно-процессуального кодекса 1960 года, разрешилась судьба жалобы граждан Б. В. Антипова, Р. Л. Гитиса и С. В. Абрамова в которой граждане оспаривали Конституционность положений ч. 4 ст. 47 УПК РФСФСР, в той части, в которой в качестве защитников при производстве по уголовным делам допускаются лишь адвокаты и представители профессиональных союзов и других общественных объединений.

Конституционный Суд в постановлении № 2-П, хотя и ушел от прямого ответа на вопрос, поставленный заявителями (п. 1 особого мнения судьи Конституционного Суда Н. Т. Ведерникова, п. 1 особого мнения судьи), однако, уповая на положения ст. 48 Конституции РФ, указал, что по своему содержанию право на самостоятельный выбор адвоката (защитника) не означает право выбирать в качестве защитника любое лицо по усмотрению подозреваемого или обвиняемого и не предполагает возможность участия в уголовном процессе любого лица в качестве защитника.

Кроме того, Конституционный Суд указал, гарантируя право на получение именно квалифицированной юридической помощи, государство должно, во-первых, обеспечить условия, способствующие подготовке квалифицированных юристов для оказания гражданам различных видов юридической помощи, в том числе в уголовном судопроизводстве, и, во-вторых, установить с этой целью определенные профессиональные и иные квалификационные требования и критерии.

Конституция Российской Федерации не содержит указания на критерии, соблюдение которых свидетельствует о должном уровне квалификации лиц, оказывающих гражданам юридическую помощь. Определение таких критериев для лиц, допускаемых к оказанию юридической помощи по уголовным делам в качестве защитников подозреваемых и обвиняемых, относится к компетенции законодателя. Только законодатель вправе при условии обеспечения каждому обвиняемому (подозреваемому) права на получение квалифицированной юридической помощи и в интересах правосудия в целом предусмотреть возможность допуска в качестве защитников иных, помимо адвокатов, избранных самим обвиняемым лиц, в том числе имеющих лицензию на оказание платных юридических услуг, написал Конституционный Суд.

Когда как именно особые мнение судей Конституционного Суда (Э. М. Аметистова, Н. В. Ведерникова, В. О. Лучина, В. И. Олейника) представляются особенно интересными в свете обсуждаемого вопроса. Ведь все четверо высказались о несоответствии оспариваемой нормы Конституции Российской Федерации.

Несмотря на содержащиеся в Постановлении № 2-П косвенные намеки законодателю об определении условий, профессиональных критерий и организационно-правовых форм, обеспечивающих оказание квалифицированной юридической помощи в уголовном процессе, воз и ныне там. Как мы видим, критерии и иные квалификационные требования допуска защитников не адвокатов в уголовный процесс на разных стадиях до настоящего времени не сформулированы, кроме того, на досудебных стадиях уголовного процесса отсутствует механизм допуска защитников не адвокатов, от того, участие защитников не адвокатов, в каждом конкретном случае разнится до нельзя.

Стало быть, законодательная власть не заботится о правах лиц, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства в качестве защитников-неадвокатов, а судебная власть на разных ее уровнях создает порочную и разнообразную практику.

А нет, есть одно определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 7 июня 2012 г. № 46-O12-23СП, которым приговор отменен и уголовное дело направлено на новое рассмотрение. Поскольку во всех случаях принятое по ходатайству о допуске близких родственников или иных лиц к участию в деле в качестве защитника решение должно соответствовать ч. 4 ст. 7 УПК РФ и отвечать требованиям законности, обоснованности и мотивированности.

На собственном опыте убедившись, принимал и пытался принять участие в уголовном деле в качестве защитника наряду с адвокатом, где ходатайство обвиняемого (подозреваемого) на разных стадиях уголовного судопроизводства разрешалось аж 7 раз. Апогей цинизма в том, что обвиняемый кадый раз заявляя ходатайство о допуске в качестве защитника необладащего статусом адвоката, ссылался на позиции Конституционного Суда относительно участия защитника не адвоката, тем более ранее, уже допущенного судом. (Определение № 453-О-О от 24 июня 2008 года, Определение № 871-О-О от 25 декабря 2008 года).

Интересно, что по этому же делу дознаватель, некогда отказавший в удовлетворении ходатайства с ссылкой, на то, что такое решение принимает суд, пересмотрел свою позицию и принял постановление о допуске в качестве защитника не адвоката в стадии предварительного расследования. Вопреки п. 10 Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» № 29 от 30 июня 2015 года, согласно которому по смыслу положений ч. 2 ст. 49 УПК РФ, защиту обвиняемого в досудебном производстве вправе осуществлять только адвокат.

В общей массе при рассмотрении ходатайств о допуске защитников не-адвокатов суды не учитывают разъяснения, содержащиеся постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» № 29 от 30 июня 2015 года, на которые систематически ссылается Конституционный Суд РФ в отказных определениях.

Регулярное и стабильное количество жалоб на неконституционность положений ч. 2 ст. 49 УПК РФ говорит о спорной правоприменительной практике, ущемлении Конституционных прав граждан России, неурегулированности механизма допуска и защиты прав подозреваемых обвиняемых с помощью защитника, не обладающего статусом адвоката.

Конституционный Суд высказывался и о возможном механизме появления защитника не-адвоката в стадии досудебного производства по уголовному делу посредством обращения к суду (Определение № 1921-О от 24 декабря 2013 года), указав, не может быть предметом самостоятельного рассмотрения суда в рамках досудебного производства по уголовному делу вопрос о допуске лица, не являющегося адвокатом, в качестве защитника подозреваемого, обвиняемого, чье уголовное дело еще не поступило в суд первой инстанции».

Стоит сказать, что проблема участия защитников не-адвокатов, а также представителей осужденного не обладающих статусом адвоката, существует в различных стадиях уголовного процесса (Определение № 257-О-П от 8 февраля 2007 года).

В Постановлении Пленума Верховного Суда от 20 декабря 2011 года № 21 "О практике применения судами законодательства об исполнении приговора". Суд лишь отметил, что с учетом положений части 4 статьи 399 УПК РФ о том, что осужденный может осуществлять свои права с помощью адвоката. Когда как следуя аналогии уголовного процесса, допуск в уголовный процесс защитника не-адвоката гарантируется принципами уголовного процесса (ст. 16 УПК РФ). Кроме того, существует ч. 8 ст. 12 УИК РФ, согласно которой, для получения юридической помощи осужденные могут пользоваться услугами адвокатов, а также иных лиц, имеющих право на оказание такой помощи. В одном из определений Конституционный Суд вновь напомнил, что наделение же полномочием представлять интересы осужденного в стадии исполнения приговора лишь адвокатов являлось бы неоправданным ограничением конституционного права на юридическую помощь (Определение от 24 июня 2008 года № 373-О-О).

При этом, при разрешении вопросов связанных с участием в качестве преставителя осужденного, лица не являющегося адвокатом, практика также зависит от конктретного судьи, а точнее от ноги, с которой он сегодня встал (Определение № 2872-О от 22 декабря 2015 года).

Отдельная проблема возникает и при реализации защитником без статуса адвоката своих правомочий:

Право на подачу жалоб на действия бездействия должностных лиц в порядке, предусмотренном ст. 125 УПК РФ. (Определение 294-О-О от 16 февраля 2012 года.)
Право на свидание со своим подзащитным, гарантированным ст. 18 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", согласно которой "если в качестве защитника участвует иное лицо, то свидание с ним предоставляется по предъявлении соответствующего определения или постановления суда, а также документа, удостоверяющего его личность" (Определение № 1430-О-О от 19 октября 2010 года).

Стоит обратить внимание на состязательность и равноправие сторон в уголовном процессе в свете рассматриваемого вопроса (ст. 15 УПК РФ, ст. 123 Конституции РФ).

Осмотрев нормы УПК РФ, очевидно, что обвиняемый и подозреваемый ущемлены в праве прибегать к юридической помощи защитников, не обладающих статусом адвоката. Когда, как представители участников стороны обвинения, не обладающие статусом адвоката, могут быть допущены к участию в уголовном деле по постановлению должностного лица, осуществляющего предварительное расследование.

По смыслу положений ст. 45 УПК РФ, придаваемому ей правприменительной практикой, представителями потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя могут выступать не только адвокаты, но и иные лица, способные, по мнению этих участников судопроизводства, оказать им квалифицированную юридическую помощь (п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 года № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»).

Из Определения Конституционного Суда РФ от 05 декабря 2003 года № 447-О, согласно ч. 1 ст. 21 Конституции РФ применительно к личности потерпевшего это конституционное предписание предполагает обязанность государства не только предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред, но и обеспечивать пострадавшему от преступления возможность отстаивать свои права и законные интересы любым не запрещенным законом способом (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2003 года по делу о проверке конституционности положения пункта 8 постановления Государственной Думы от 26 мая 2000 года "Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов").

Давайте посмотрим на положения Уголовно-процессуального закона России во взаимосвязи с конституционными гарантиями ч. 2 ст. 19, ч. 1 ст. 21, ч. 2 ст. 45, 48, ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации. В Постановлении № 2-П от 18 января 1998 года, Конституционный суд указал, закрепленное в статье 48 (часть 2) Конституции Российской Федерации право пользоваться помощью адвоката (защитника) является одним из проявлений более общего права, гарантированного статьей 48 (часть 1) Конституции Российской Федерации каждому человеку, - права на получение квалифицированной юридической помощи. Поэтому положения части 2 статьи 48 Конституции Российской Федерации не могут быть истолкованы в отрыве и без учета положений части 1 этой же статьи.

Государство должно гарантировать квалифицированную юридическую помощь, но это не значит, что именно оказываемую защитниками не-адвокатами.Определение квалифицированной юридической помощи уже существует, ч. 1 ст. 1 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», это адвокатская деятельность, оказываемая на профессиональной основе лицами, получившими статус адвоката в порядке, установленном настоящим Федеральным законом, физическим и юридическим лицам (далее - доверители) в целях защиты их прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию.

Стало быть, участие адвоката в уголовном деле в качестве защитника уже говорит о соблюденном предписании ст. 48 Конституции РФ, ведь один из близких родственников или иное лицо допускается в качестве защитника наряду с адвокатом, и только при производстве у мирового судьи защитник не-адвокат может быть допущен без адвоката.

Но при участии защитника без статуса адвоката при производстве у мирового судьи говорить о соблюдении права лица на квалифицированную юридическую помощь нельзя (ч. 1 ст. 1 Фз "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ"). Поэтому и потерпевший в этом смысле (при использовании представителя не обладающего статусом адвоката) лишается прав гарантированных ч. 1 ст. 48 Конституции РФ.

По моему видению, содержание нормы УПК РФ, которое предоставляет суду, конкретному судье или иному должностному лицу возможность принимать решения, касающиеся возможности защиты, способов защиты и механизмов ее реализации уголовно преследуемого лица либо потерпевшего, не соответствует смыслу Конституции РФ. На это направлены и принципы уголовного судопроизводства, в соответствии с которыми суд и иные лица осуществляющие производство по делу должны охранять и обеспечивать реализацию права на защиту, в том числе всеми способами не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45 Конституции России).

Поскольку ч. 2 ст. 49 УПК РФ один из способов защиты своих прав, прямо предусмотренных УПК РФ (Определение Конституционного Суда РФ от 19 июля 2016 года № 1453-О). При этом, особенно хочу подчеркнуть, что право на участие иного лица в качестве защитника наряду с адвокатом, представляет собой самостоятельное Конституционное право гарантированное ч. 2 ст. 45 Конституции России. Такое же самостоятельное конституционное право гарантировано и потерпевшему, гражданскому истцу и частному обвинителю (ч. 1 ст. 45 УПК РФ) ч. 2 ст. 19, ч. 1 ст. 21, 52 Конституции РФ.

Дополнительным гарантом права на защиту с помощью выбранного защитника являются международные обязательства Российской Федерации. Рассмотрим положения Европейской Конвенции, корреспондирующих п. "с" ч. 3 ст. 6 Конвенции.

Право на справедливое судебное разбирательство

Часть 3 Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:с) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия.

Проанализируем пару постановлений Европейского суда по правам человека, которые были предметом рассмотрения в Европейском суде по правам человека. Жалобы заявителей касающиеся нарушения права на защиту через посредство выбранного самим защитника в соответствии со ст. 6 ч. 3 п. «c» Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в свете отказа в допуске в качестве защитников близких родственников, а также иных лиц. В Постановлении по делу «Майзит против Российской Федерации» от 20 января 2005 года суд указал, что статья 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР устанавливала в качестве общего правила требование, согласно которому защиту должны осуществлять профессиональные адвокаты-члены коллегий адвокатов. В соответствии с положениями этой же статьи Московский районный суд г. Калининграда мог, если бы счел уместным, позволить матери и сестре заявителя представлять его интересы. Однако суд счел, что поскольку они не профессионалы, они не могли обеспечить эффективную защиту заявителя в соответствии с процессуальными требованиями. Более того, суд пришел к выводу, что по причине состояния здоровья и профессиональной занятости они не могли бы в достаточной степени участвовать в судебных заседаниях. По мнению Европейского суда, такие усмотрения являлись законными и перевешивали волю заявителя.

В Постановлении по делу «Попов против России» от 13 июля 2006 г. Европейский суд отмечает, что часть вторая статьи 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации предусматривает, что по определению или постановлению суда в качестве защитника могут быть допущены один из близких родственников или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый.

Европейский Суд, однако, отмечает, что данное полномочие суда является дискреционным. Именно национальные суды в каждом конкретном случае должны гарантировать, что у обвиняемого имеется надлежащая защита, а также решить вопрос, следует ли представлять разрешение о допуске в качестве защитника родственника обвиняемого или иного лица, о допуске которого тот ходатайствует.

Таким образом, Европейский суд не относит право на защиту как безусловное, отмечая, что такая помощь защитника должна быть эффективной для предотвращения судебной ошибки. Но, как раз в этом случае, Конституция России должна иметь приоритет, тем более, когда речь идет о защите всеми способами, не запрещенными законом.

Отсюда заключение, когда возможность участия в качестве защитника не-адвоката наряду с адвокатом ставится в зависимость от усмотрения конкретного судьи, должностного лица, органа, в производстве которого находится уголовное дело, а не от норм УПК РФ, происходит попирание прав лица, преследуемого государством, не основанное на законе. Об этом постулате упомянул в своем Постановлении № 20-П от 29 ноября 2010 года Конституционный Суд.

Соответственно, происходит контроль уровня защиты прав, методов и способов защиты, при этом прямо предусмотреных законом. Тем самым, гражданину России не предоставляется право его свободного осуществления защиты своих прав посредством механизмов предусмотренных УПК РФ, согласно его принципам 16 УПК РФ и назначению 6 УПК РФ.

К сожалению, в настоящее время Конституционный суд, видя порочную антиконституционную практику применения положений УПК РФ (и не только), абстрагировался от этого вопроса, нежелая давать необходимые рекомендации законодателю в соответствии со ст. 80 ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации".

О проблемах рассмотрения жалоб Конституционным Судом Российской Федерации, рекомендую почитать тут".

Представляется правильным и необходимым согласовывать участие защитников не-адвокатов с профессиональными защитниками адвокатами, с доверителями, чье решение будет определяющим. А соответственно, находится в компетенции адвокатуры, а не суда и должностных лиц, осуществляющих производство по делу, обязанность которых, напомню, разяснять, обеспечивать и охранять право на защиту.

Отдельно отмечу массу возможностей для выращивания профессиональных защитников со студенческих лет под руководством опытных адвокатов. Возможность труда и обучения, использования своих возможностей в профессиональной сфере (ст. 26, 29, 30, 34, 37, 43, 44 Конституции России). Но для этого небходима воля законодателя и независимость суда, которой, к сожалению, у нас в стране в полном объеме не наблюдается.

Воронов Александр Алексеевич, профессор кафедры адвокатуры и правоохранительной деятельности Российской академии адвокатуры и нотариата, адвокат Воронежской областной коллегии адвокатов, доктор юридических наук.

В статье анализируется проблема нарушения судом права на защиту гражданина в уголовном судебном процессе.

Ключевые слова: Конституция , правосудие, суд, адвокат, справедливость, право на защиту, уголовный процесс.

Unknown constitution or why doesn’t the Supreme Court of Russia acknowledge the absence of a lawyer in the criminal procedure to be a violation of law?

Voronov Aleksandr Alekseevich, professor of the Chair of Legal Profession and Law-Enforcement Activities of the Russian Academy of Legal Profession and Notariat, lawyer of Voronezh District Board of Lawyers, doctor of juridical sciences.

In article the problem of violation by court of the right for protection of the citizen in criminal trial is analyzed.

Key words: Constitution, justice, court, lawyer, justice, right for protection, criminal trial.

Данная публикация непосредственно связана с конкретным уголовным делом, в котором автору пришлось участвовать на всех стадиях процесса, включая его рассмотрение в апелляционной инстанции. К сожалению, те последствия и те выводы, которые стали результатом рассмотрения дела, не только коренным образом противоречат Конституции и уголовно-процессуальному закону России, но и ставят под сомнение многие коренные устои формирования принципов справедливости и состязательности российского уголовного судопроизводства.

Если отталкиваться от теоретических канонов, то сегодня по смыслу конституционных норм и норм уголовно-процессуального закона одним из важнейших принципов законного и справедливого осуществления правосудия в уголовном процессе является принцип состязательности.

Согласно ст. 15 УПК РФ уголовное судопроизводство осуществляется на основе состязательности сторон. Функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо.

Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты. Суд создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом.

Именно данное требование является неуклонным условием справедливого судебного разбирательства.

В соответствии с Постановлением Пленума ВС РФ от 05.03.2004 N 1 «О применении судами норм УПК РФ» в связи с вопросами, возникшими в судебной практике по применению некоторых норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ), Пленум Верховного Суда Российской Федерации постановил обратить внимание судов на их обязанность при рассмотрении уголовных дел и вынесении решений соблюдать установленные главой 2 УПК РФ принципы уголовного судопроизводства, имеющего своим назначением защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. С учетом требований ст. 118 и ч. 3 ст. 123 Конституции РФ суд не вправе по собственной инициативе принимать меры к доказыванию виновности подсудимого в совершении преступления.

Ситуация, являющаяся предметом настоящей публикации, заключается в том, что одним из районных судов города Воронежа рассматривалось уголовное дело по обвинению трех подсудимых в совершении ряда особо тяжких преступлений. Соответственно, защиту указанных граждан осуществляли три адвоката по соглашению. Вначале дело шло по обычному для подобного случая сценарию: проводились допросы свидетелей, исследование документов, оглашение различных протоколов и т.д. Когда же в деле (как это часто бывает) стали выявляться несоответствия и несостыковки в доказательной базе стороны обвинения, тогда Суд, как сегодня модно стало говорить, стал активным участником процесса якобы установления объективной истины по делу, как бы предвосхищая идею законодательной инициативы Следственного комитета во главе с его руководителем А.И. Бастрыкиным вкупе с некоторыми депутатами Государственной Думы РФ, направленной на введение в УПК РФ нового (а может быть, хорошо незабытого старого) института установления объективной истины по уголовному делу.

Мы не будем здесь обращать внимание на многочисленные нарушения закона как со стороны обвинения, так и со стороны Суда в указанном процессе (практически все адвокаты периодически с ними вынуждены сталкиваться) — остановимся лишь на двух из них, наиболее вопиющих.

У автора сложилось впечатление, что современный судебный уголовный процесс «наработал» судебную практику таким образом, что одну из первостепенных ролей суд и сторона обвинения отводят показаниям лиц, данным ими при первоначальном допросе в качестве подозреваемых, и считают, что именно эти показания наиболее достоверные и правдивые. При этом никто не хочет замечать, что именно на начальной стадии расследования и происходят самые многочисленные нарушения: угрозы в адрес подозреваемых; применение к ним различных форм физического и психологического воздействия; нарушение права на защиту (либо адвокат не приглашается вовсе, а затем недобросовестные адвокаты проставляют задним числом свои подписи в протоколах, либо изначально в деле участвует «милицейский адвокат», для которого долг и профессиональная ответственность не более чем пустой звук).

Соответственно, даже если затем в деле появляется добросовестный адвокат (как правило, после заключения соглашения на защиту) и он со своим подзащитным корректирует позицию защиты, следствию данные обстоятельства уже не столь важны, поскольку нужные им показания уже получены, запротоколированы и скреплены подписью «милицейского адвоката».

В нашем случае в отношении одного из подсудимых произошло аналогичное нарушение, и сторона защиты обратила внимание Суда на то обстоятельство, что первоначальный протокол допроса одного из подсудимых (назовем его К.) является недопустимым доказательством по причине того, что допрос проводился в отсутствие защитника, а факт сказанного подтверждается также тем, что в протоколе имеется запись о том, что протокол был прочитан не подсудимым (подозреваемым) К., а неким другим подозреваемым Б. и его защитником (причем совсем иным). К тому же в момент допроса подозреваемый К. находился в тяжелом болезненном состоянии и не способен был адекватно воспринимать ситуацию и отвечать на вопросы. В суде, кроме того, было установлено, что данный факт подтверждается не только показаниями подсудимых, но и некоторыми оперативными сотрудниками.

Здесь следует также напомнить, что в соответствии с п. п. 6 — 8 ст. 190 УПК РФ по окончании допроса протокол предъявляется допрашиваемому лицу для прочтения либо по его просьбе оглашается следователем, о чем в протоколе делается соответствующая запись. В протоколе указываются все лица, участвовавшие в допросе, и каждый из них должен подписать протокол, а также все сделанные к нему дополнения и уточнения.

Факт ознакомления с показаниями и правильность их записи допрашиваемое лицо удостоверяет своей подписью в конце протокола. Допрашиваемое лицо подписывает также каждую страницу протокола.

Можно обратить внимание, что представленный Суду протокол допроса подозреваемого К. не выдерживает никакой критики, однако Суд с наводки государственного обвинителя вызвал в судебное заседание следователя, проводившего предварительное расследование, с такой целью (наше мнение, — А.В.), чтобы данный следователь дал показания и сделал заявление о том, что неправильные данные в протоколе о подозреваемом и его адвокате всего лишь техническая ошибка. Сказанное свершилось, и Суд, даже не проверяя ничего (включая подлинность подписи адвоката, подписавшего протокол), несмотря на возражения защитников, мгновенно признает указанный протокол допроса допустимым доказательством. Очевидно, что подобные действия позволяют путем «выявления» технической ошибки нивелировать любые огрехи в следственных протоколах.

Но это не главное в настоящей публикации.

Отметим еще раз, что в нарушение закона районный суд г. Воронежа, не выяснив мнения всех защитников, удовлетворил ходатайство государственного обвинителя. Особенность данного незаконного действия состоит также и в нарушении судьей принципа состязательности, так как, в частности, показания свидетеля С., данные в Суде ранее, фактически устраняли один из вменяемых подсудимым эпизодов, и данные действия о возобновлении следствия и повторном допросе явствуют о фактическом обвинительном уклоне судьи.

С точки зрения соблюдения закона в соответствии со ст. 271 УПК РФ председательствующий опрашивает стороны, имеются ли у них ходатайства о вызове новых свидетелей, экспертов и специалистов, об истребовании вещественных доказательств и документов или об исключении доказательств, полученных с нарушением требований УПК РФ. Лицо, заявившее ходатайство, должно его обосновать.

Суд, выслушав мнения участников судебного разбирательства, рассматривает каждое заявленное ходатайство и удовлетворяет его либо выносит определение или постановление об отказе в удовлетворении ходатайства.

Лицо, которому судом отказано в удовлетворении ходатайства, вправе заявить его вновь в ходе дальнейшего судебного разбирательства.

В соответствии со ст. 249 УПК РФ защитник подсудимого участвует в исследовании доказательств, заявляет ходатайства, излагает суду свое мнение по существу обвинения и его доказанности, об обстоятельствах, смягчающих наказание подсудимого или оправдывающих его, о мере наказания, а также по другим вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства.

При неявке защитника и невозможности его замены судебное разбирательство откладывается. Здесь позволим сделать замечание относительно рассматриваемой ситуации: даже если защитник не явился, не уведомив суд, или суд не признал его отсутствие неуважительным, все равно судья обязан отложить рассмотрение дела.

То, что произошло в рассматриваемом случае, — грубейшее и недопустимое нарушение закона — лишение гражданина права на защиту.

По смыслу статей 17 (часть 1) и 46 (часть 1) Конституции Российской Федерации и корреспондирующих с ними положений Всеобщей декларации прав человека (статья 8) , Международного пакта о гражданских и политических правах ( пункт 2 и подпункт «а» пункта 3 статьи 2 ) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (пункт 1 статьи 6) , государство обязано обеспечить полное осуществление права на судебную защиту, которая должна быть справедливой, компетентной и эффективной.

Право на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и свободам и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод, и в силу статьи 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации оно не может быть ограничено ни при каких обстоятельствах. Право на судебную защиту предполагает конкретные гарантии эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости; из статьи 46 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 19 (часть 1) , 47 (часть 1) и 123 (часть 3) , закрепляющими равенство всех перед законом и судом, право каждого на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом, и принцип осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон, следует, что конституционное право на судебную защиту — это не только право на обращение в суд, но и возможность получения реальной судебной защиты в форме восстановления нарушенных прав и свобод в соответствии с законодательно закрепленными критериями, которые в нормативной форме (в виде общего правила) предопределяют, в каком суде и в какой процедуре подлежит рассмотрению конкретное дело, что позволяет суду (судье), сторонам, другим участникам процесса, а также иным заинтересованным лицам избежать правовой неопределенности в этом вопросе.

Здесь намеренно приводится небольшой перечень основных нормативно-правовых актов, закрепляющих одно из важнейших конституционных прав человека и гражданина, которое, как оказывается, не опасаясь никакой ответственности, суды могут легко нарушать.

Нормальным продолжением данной истории стало обжалование защитой приговора в апелляционном порядке в Воронежский областной суд, однако, несмотря на тот факт, что указанные доводы, подтверждающие грубое нарушение судом первой инстанции уголовно-процессуального законодательства и конституционного права на защиту, были отражены в протоколе судебного заседания, в жалобах адвокатов и в их выступлениях, об этих нарушениях Судебная коллегия по уголовным делам Воронежского областного суда в своем определении об отказе в удовлетворении апелляционных жалоб не указала ни единого слова, — ему не было дано никакой правовой оценки. По сути, суд апелляционной инстанции признал законным проведение судебных заседаний по уголовным делам без адвокатов.

Суды первой и апелляционной инстанций почему-то не учли тот факт, что если бы при рассмотрении ходатайства государственного обвинителя о повторном допросе свидетеля С. присутствовал адвокат, то он мог бы (как требует закон) привести доводы, влекущие судебный отказ в удовлетворении ходатайства о повторном допросе свидетеля С. и, соответственно, исключение из приговора ряда эпизодов совершения преступлений.

В рассматриваемом случае грубое нарушение районным судом г. Воронежа УПК РФ (и не только одно) легло в основу обвинительного приговора.

В дальнейшем при обжаловании приговора в кассационную инстанцию (а речь ведется о конце 2012 г. — начале 2013 г., т.е. о периоде, когда кассационное обжалование было тождественно сегодняшнему апелляционному), жалоба адвоката, как и положено, попала на рассмотрение к одному из судей Воронежского областного суда (назовем его П.), который вынес более чем странное постановление об отказе в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании кассационной инстанции по причине того, что, якобы изучив представленные материалы, судья П. указал, что доводы защиты о допущенных нарушениях норм уголовно-процессуального законодательства в ходе рассмотрения уголовного дела судами первой и апелляционной инстанций основаны на произвольном толковании адвокатом положений закона, голословны, неубедительны, поэтому поводом к отмене судебных постановлений признаны быть не могут.

Действующее на тот момент законодательство ( ст. 401.15 УПК РФ) в качестве оснований отмены или изменения приговора, определения или постановления суда при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке устанавливало существенные нарушения уголовного и (или) уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела.

В качестве наиболее серьезных нарушений УК РФ и УПК РФ, а также Конституции РФ выступают лишение подсудимого права на защиту (или нарушение его права на защиту), использование при вынесении приговора недопустимых доказательств, искажение фактов и т.д.

В рассматриваемом случае, по мнению судьи областного суда П., факт рассмотрения уголовного дела по особо тяжкой статье в отсутствие адвоката является голословным, неубедительным мнением защиты, основан на произвольном толковании положений закона и не является нарушением норм уголовно-процессуального законодательства в ходе рассмотрения уголовного дела судами первой и апелляционной инстанций, хотя все обозначенные нарушения суда полностью отражены в протоколе судебного заседания.

Сами понимаете, что судья областного суда П. фактически сделал все необходимое, чтобы пресечь защите возможность дальнейшего обжалования незаконных судебных постановлений. К тому же подобными действиями вся незаконность суда первой и апелляционной инстанций была попросту «похоронена», поскольку на тот момент (2013 год) по действующему УПК РФ нельзя далее подать жалобу в Верховный Суд РФ, если не пройдены все этапы предыдущих инстанций, а судья П. этой возможности намеренно не предоставил.

В связи с изменениями в УПК РФ, принятыми в конце декабря 2013 г., у защиты появилась возможность подачи кассационной жалобы в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РФ, однако и там жалоба сначала должна быть рассмотрена одним из судей Верховного Суда, который и должен решить ее судьбу. И он ее решил, причем достаточно своеобразно, также отказав защите в передаче кассационной жалобы на рассмотрение Судебной коллегии Верховного Суда России.

Так как мнение судьи Верховного Суда, отраженное в его постановлении об отказе в передачи жалобы на рассмотрение Верховному Суду, формально обжалованию не подлежит, то фактически оно и является своего рода позицией высшей судебной власти России относительно необходимости участия адвокатов в судебных заседаниях при рассмотрении уголовных дел. Хотелось бы зачитать его выдержки.

«Доводы кассационной жалобы (поданной в Верховный Суд РФ) удовлетворению не подлежат по следующим основаниям:

Изложенные в жалобе доводы защитника сводятся к переоценке доказательств, которые оценены судом по внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся доказательств, как это предусмотрено ст. 17 УПК РФ.

В соответствии с требованиями ст. 401.1 УПК РФ при рассмотрении кассационных жалоб суд кассационной инстанции проверяет только законность судебных решений, то есть правильность применения норм уголовного и уголовно-процессуального права, регулирующих вопросы права.

В судебном заседании было обеспечено равенство сторон, которым суд, сохраняя объективность и беспристрастность, создал необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела.

Нарушений уголовно-процессуального закона, которые бы путем лишения или ограничения прав участников уголовного судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора, ни в ходе досудебного производства, ни при рассмотрении уголовного дела судом не установлено.

Нарушений требований законодательства, влекущих отмену или изменение обжалуемых судебных решений, не установлено.

Оснований для удовлетворения кассационной жалобы не имеется, поэтому необходимо отказать в передаче кассационной жалобы защитника для рассмотрения в судебном заседании кассационной инстанции».

Справедливости ради отметим, что указанный судья подвел «итог» рассматриваемому делу — по действующему российскому законодательству никаких способов и возможности дальнейшего обжалования не предусмотрено, остается только надежда на Европейский суд, к мнению которого наши суды прислушиваться не любят.

Очень надеемся, что изложенные факты будут проанализированы Общественной палатой России и в итоге будут сделаны соответствующие выводы. Думаем, что это вопрос времени.

И наконец, жаль, что из-за большой занятости Президент России не может ознакомиться с каждыми (данными) судебными постановлениями. Вероятно, тогда у него также мог бы возникнуть вопрос: а кому же он в ряде случаев подписывает удостоверения судьи — тем лицам, которые стоят на страже прав граждан, или наоборот? Также жаль, что никто из судей, грубо нарушающих право на защиту граждан, не понес до сих пор никакой ответственности, хотя, как всегда бывает, — бесконечно подобное безобразие продолжаться не может.

Источник: Журнал «Адвокатская практика», № 5, 2014 год

В Ставропольском крае судьи отстранили двух адвокатов от участия в судебных разбирательствах в отношении их доверителей, породив тем самым угрожающую тенденцию для адвокатского сообщества. Комиссия по защите прав адвокатов Адвокатской палаты Ставропольского края проанализировала использованные судьями основания.

В первом случае судья Ставропольского краевого суда В.А. Блинников отстранил адвоката В.Г. Костенко за то, что последний задал потерпевшим и свидетелям семь вопросов, которые не относились к существу предъявленного обвинения и касались обстоятельств, не подлежащих выяснению в присутствии присяжных заседателей; высказал свое мнение, которое ставило под сомнение допустимость доказательства; оказал незаконное воздействие на присяжных заседателей с целью вызвать предубеждение к доказательствам; при исследовании приложения фототаблицы к дополнительному протоколу осмотра места происшествия адвокат искажал сущность предъявляемого им доказательства, пытаясь создать перед присяжными иную картину происходившего; допустил реплику о том, что председательствующий придирался к его словам, тем самым нарушив регламент судебного заседания и выразив неуважение к суду.

Во втором случае судья отстранил адвоката О.А. Головину за то, что она задала вопрос, не относившийся к существу предъявленного обвинения; за неоднократные нарушения регламента и порядка судебного разбирательства, выразившиеся в самовольных выступлениях и изречениях адвоката без разрешения на то председательствующего, в необоснованных возражениях и замечаниях другим участникам процесса, в том числе и в адрес председательствующего; в высказываниях суду в недопустимой интонации мнения относительно допроса эксперта, в злоупотреблении правом в связи с неоднократной постановкой повторных вопросов, ответы на которые эксперт давал неоднократно, в высказывании эксперту угроз привлечения к уголовной ответственности, а также за проявление неуважения к суду, за что адвокат получила 10 замечаний; за высказывания о нарушении председательствующим норм Уголовно-процессуального кодекса, выразившемся в несвоевременном рассмотрении ходатайств защитника; за выводы в виде обвинения в адрес свидетеля О. по вопросу составления им явки с повинной подсудимого М.

Комиссия по защите прав адвокатов АП Ставропольского края признала незаконным исключение защитников из участия в судебном процессе

Изучив постановления судей Ставропольского краевого суда и имеющиеся документы, Комиссия по защите прав адвокатов пришла к выводу о наличии нарушения профессиональных прав адвокатов О.А. Головиной и В.Г. Костенко отстранением их от участия в судебном разбирательстве по защите подсудимых.

Конституционный Суд допускает удаление защитника из зала судебного заседания за нарушения, которые могли дезорганизовать ход заседания и были направлены на срыв судебного процесса (определения КС РФ от 20 октября 2005 г. № 371- О1, от 15 ноября 2007 г. № 821-О-О2, от 24 сентября 2012 г. № 1627-О3).

Между тем Комиссия не посчитала, что адвокатами были совершены действия, дезорганизовавшие ход судебного заседания, в результате которых мог быть сорван судебный процесс, а потому они не требовали принятия столь жестких и кардинальных процессуальных мер.

Комиссия отразила в своем заключении, что в отстаивании интересов доверителя адвокат может проявлять не всегда устраивающую суд и иных участников процесса активность: заявлять многочисленные ходатайства, возражения на действия председательствующего, задавать вопросы, в том числе и те, которые, по мнению судьи, являются недопустимыми, то есть не имеют отношения к предъявленному обвинению либо не подлежат выяснению в присутствии присяжных. Однако это не может свидетельствовать о нарушении адвокатом норм законодательства об адвокатской деятельности и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката и тем более влечь удаление защитника из процесса, поскольку такие способы реализации адвокатом-защитником своих процессуальных прав предусмотрены уголовно-процессуальным законодательством.

При этом следует иметь в виду, что вопросы адвоката, которые были сняты председательствующим, не свидетельствуют о нарушении им как уголовно-процессуального закона, так и регламента судебного разбирательства, поскольку перечень недопустимых вопросов слабо урегулирован в УПК РФ и решение о снятии вопроса зачастую принимает председательствующий на основе сложившейся судебной практики или своих субъективных усмотрений, о которых защитник не всегда осведомлен.

Так, согласно ч. 1 ст. 275 УПК РФ («Допрос подсудимого»), «Председательствующий отклоняет наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу». В соответствии с ч. 4 ст. 335 УПК РФ «Присяжные заседатели через председательствующего вправе после допроса сторонами подсудимого, потерпевшего, свидетелей, эксперта задать им вопросы. Эти вопросы формулируются председательствующим и могут быть им отведены как не относящиеся к предъявленному обвинению».

Как видно из приведенных правовых норм, председательствующий отклоняет недопустимые вопросы только при допросе подсудимого. В отношении потерпевших и свидетелей такое право не закреплено. В суде с участием присяжных заседателей председательствующий отклоняет недопустимые вопросы, заданные только присяжными заседателями, и не отклоняет те, что заданы, например, прокурором или адвокатом.

Какие вопросы считаются наводящими либо не имеющими отношения к уголовному делу – на практике определяет председательствующий, и нередко он ошибается. В связи с этим неправильно заданный защитником вопрос не свидетельствует о нарушении им регламента судебного разбирательства и может объясняться объективными издержками многомесячного и сложного состязательного процесса.

Важно понимать, что освобождение защитника от участия в уголовном деле за то, что он задал несколько вопросов, хотя бы и признанных недопустимыми председательствующим, способно оказать негативное воздействие на адвокатское сообщество.

По смыслу Постановления ЕСПЧ от 15 декабря 2005 г. по делу «Киприану против Кипра» (№ 73797/01) несоблюдение баланса между необходимостью оградить авторитет затронутого критикой института и защитить право заявителя на свободное выражение мнения способно в результате применения непропорционально суровых санкций оказать «замораживающий эффект» по отношению к исполнению адвокатами своих обязанностей.

Для обеспечения доверия общества к отправлению правосудия защита должна действовать эффективно.

Назначение наказания защитнику может затрагивать не только права адвоката в рамках ст. 10 Конвенции, но и право доверителя на справедливое разбирательство в рамках ст. 6 Конвенции (см. § 49 постановления по делу «Никула против Финляндии» и § 37 постановления по делу «Штойр против Нидерландов»).

Следовательно, любое «сковывающее воздействие» является важным фактором, который следует учитывать при оценке взаимодействия между судом и адвокатом в рамках эффективного отправления правосудия (постановление по делу «Киприану против Кипра»).

Такие действия суда ставят адвоката в положение, при котором он будет бояться исполнять свои процессуальные обязанности под угрозой удаления из процесса и возможного привлечения к дисциплинарной ответственности.

Комиссия высказала сожаление, что решения об освобождении защитников от участия в делах приняты среди прочего в связи с тем, что адвокаты при исследовании доказательств высказывали свое мнение, которое шло вразрез с мнением председательствующего и государственного обвинителя, и допускали критические высказывания в отношении судьи.

В соответствии с ч. 2 ст. 18 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре «Адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии)».

В Постановлении от 27 мая 2003 г. по делу «Скалка (Skalka) против Польши» ЕСПЧ сделал важный вывод: «Суды не наделены иммунитетом от критики и не ограждены от того, чтобы их деятельность подвергалась дотошному анализу общества». В соответствии с ч. 3 ст. 243 УПК РФ «Возражения любого участника судебного разбирательства против действий председательствующего заносятся в протокол судебного заседания».

Согласно п. 14 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятого на VIII Всероссийском съезде адвокатов, «Адвокату следует заявлять возражения против действий председательствующего в судебном заседании при наличии к тому оснований».

С учетом приведенных норм можно сделать вывод, что адвокаты не только вправе, но и обязаны при наличии оснований заявлять возражения на действия председательствующего, что не может свидетельствовать о нарушении ими норм законодательства об адвокатской деятельности и (или) Кодекса профессиональной этики адвоката и тем более влечь удаление их из процесса.

Нами были проанализированы прецедентные решения ВС РФ, в которых Суд оценил основания освобождения защитников от участия в делах.

Так, Верховный Суд по одному из дел посчитал обоснованным удаление защитника из процесса за то, что тот задал 84 недопустимых вопроса, что, в отличие от рассматриваемых дел, действительно могло дезорганизовать ход судебного разбирательства.

Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 24 января 2013 г. (дело № 5-О12-137СП).

Поспешность и очевидная непропорциональность принятых судьями решений выразилась в следующем: в соответствии с ч. 2 ст. 258 УПК РФ «при неподчинении обвинителя или защитника распоряжениям председательствующего слушание уголовного дела по определению или постановлению суда может быть отложено, если не представляется возможным без ущерба для уголовного дела заменить данное лицо другим. Одновременно суд сообщает об этом вышестоящему прокурору или в адвокатскую палату соответственно».

По смыслу ч. 2 ст. 258 УПК РФ суд мог сначала сообщить в адвокатскую палату о случаях неподчинения защитника до удаления его из зала судебного заседания, что могло бы способствовать дальнейшему ходу судебного разбирательства в соответствии с его регламентом и порядком.

Кроме того, по смыслу ст. 258 УПК РФ, раскрытому в Определении Конституционного Суда от 24 сентября 2012 г. № 1627-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Федыны Евгения Николаевича на нарушение его конституционных прав частью третьей статьи 258 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», суд при наличии оснований мог отстранить защитника от участия в судебных разбирательствах в ходе нескольких заседаний, до начала судебных прений, до вынесения приговора, чтобы продолжительность удаления была адекватной (соразмерной) содеянному, сохраняя тем самым за подсудимым право на участие выбранного им защитника в дальнейшем.

Однако суд освободил адвокатов В.Г. Костенко и О.А. Головину от участия в уголовных делах, оставив двух подсудимых без защитников и нарушив их право, предусмотренное п. «с» ч. 3 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По одному из данных дел присяжные заседатели вынесли оправдательный вердикт в отношении подсудимого. Думаю, что произвольное удаление защитника из судебного процесса они тоже учли…

Такие действия суда несут в себе заряд большой отрицательной мощности, поскольку в будущем могут стать способом избавления от активного защитника. На мой взгляд, адвокатское сообщество должно быть единым и консолидированным при оценке проявленных в отношении коллег волюнтаристских действий. В связи с этим Комиссией по защите прав адвокатов разработан комплекс мероприятий процессуального характера, направленных на отмену вынесенных судебных актов.

Уголовно-процессуальное законодательство должно содержать безусловные гарантии против освобождения адвокатов от участия в уголовном деле за неправильно, по мнению суда, заданные вопросы и за его критику.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: