Какую истину устанавливает следователь и суд

Обновлено: 27.03.2024

Багмет Анатолий Михайлович, директор Института повышения квалификации Следственного комитета Российской Федерации, кандидат юридических наук.

В статье дается краткий исторический экскурс по установлению объективной истины при расследовании преступлений. Рассматривается соотношение уголовно-процессуального законодательства РСФСР и РФ по данному вопросу. Формулируется необходимость расширения процессуальной самостоятельности следователя и законодательного закрепления установления объективной истины в уголовном процессе.

Ключевые слова: уголовный процесс, расследование преступлений, процессуальная самостоятельность следователя, объективная истина.

The article gives a brief historical overview of objective truth in the investigation of crimes. Is the ratio of the criminal procedure law of Russian Federation and the Russian Federation on this issue. Is the need to increase the procedural autonomy of the investigator and the legislative consolidation of objective truth in the criminal process.

Key words: criminal procedure, the investigation of crimes, the procedural autonomy of the investigator, objective truth.

В последнее время в научных публикациях развернулась дискуссия о роли прокурора на досудебной стадии уголовного процесса. Отдельные ученые высказывают мысль о том, что следователь не может без надлежащего прокурорского надзора установить объективную истину. Могу с уверенностью сказать коллегам, которые радеют за постоянно увеличиваемые права прокурора на стадии предварительного расследования, что их сомнения явно преувеличены. С уверенностью можно констатировать, что только следователь устанавливает объективную истину по совершенному преступлению. Не случайно законом предоставлено право следователю выбирать тактику расследования уголовного дела.

История развития следствия в России свидетельствует о том, что только следователь, производящий предварительное следствие по уголовному делу, а не прокурор, изучающий уголовное дело в кабинете, устанавливает объективные обстоятельства совершенного преступления.

На протяжении длительного времени в отечественном уголовно-процессуальном законодательстве и в теории существовало единое мнение по вопросу о том, что установление объективной истины является одним из основных принципов и целью уголовного судопроизводства. Их всесторонняя правовая регламентация была осуществлена еще в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г.: целью уголовного судопроизводства объявлялось обнаружение материальной истины, а средством ее установления - всестороннее, полное и объективное исследование доказательств и обстоятельств дела при активном участии не только сторон, но и суда .

Волеводз А.Г. Дискуссия по проблеме истины в уголовном судопроизводстве и другие материалы // Библиотека криминалиста. Научный журнал. 2012. N 4(5).

После революции 1917 г. законодательство РСФСР, а впоследствии СССР содержало выраженное в различных формах требование устанавливать истину при производстве по уголовному делу. Первый УПК РСФСР, принятый 25 мая 1922 г., по сути, воспроизводил нормы, обязывающие суд устанавливать истину по делу, содержавшиеся в Судебных уставах. Нормативное закрепление этого правила не решало вопроса о том, что понимать под истиной, о которой говорится в законе, какова ее природа. В истолковании соответствующих норм ученые юристы и практические деятели придерживались далеко не одинаковых взглядов, отражавших их мировоззрение и условия деятельности. Для дореволюционных авторов типично выдвижение концепции уголовно-судебной достоверности, судебной истины. "Надеяться вообще открыть всегда истину в уголовном процессе нельзя; все, чего можно достигнуть, - это так называемой уголовно-судебной достоверности" (М.В. Духовской). Истина может быть познана "до степени вероятности", а в определенных условиях - до "степени полной достоверности" (И.Я. Фойницкий). "Уголовно-судебная достоверность - стечение вероятностей, вытекающих из представленных на суде доказательств" (В.К. Случевский). В советское время истину по уголовному делу нередко трактовали как определенную степень вероятности. Так, А.Я. Вышинский считал, что от суда можно требовать лишь, чтобы он принимал решения с точки зрения максимальной вероятности тех или иных фактов, подлежащих оценке. Некоторые другие авторы считали истину в суде той "степенью вероятности, которая необходима и достаточна для того, чтобы положить эту вероятность в основу приговора". К началу судебной реформы 1958 - 1962 гг. большинство ученых стояли на позиции доступности истины для уголовного суда и признания необходимости обоснования судебного приговора лишь истинными данными .

Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под ред. А.С. Кобликова. М., 1999.

Однако ныне действующий УПК РФ не содержит положения об установлении объективной истины. Ученые неоднократно обращались к вопросу о необходимости наличия в уголовно-процессуальном законе соответствующей статьи об объективной истине.

Одно из последних предложений вернуть объективную истину в ряды необходимых условий доказывания поступило от руководителя Следственного комитета Российской Федерации А.И. Бастрыкина.

Благодаря данному предложению хорошо известный в теории уголовного процесса постулат, что целью уголовно-процессуального доказывания является достижение объективной истины, сегодня вновь вызвал к себе внимание большого числа исследователей.

Ученые пытаются ответить на вопрос: какая истина - объективная (материальная, действительная) или формальная (судебная, процессуальная) - должна считаться целью уголовного судопроизводства ?

Карякин Е.А. Реализация принципа состязательности в уголовном судопроизводстве (вопросы теории и практики): Монография. Оренбург, 2005.

Как справедливо отмечает Н.А. Громов, установить в уголовном деле объективную истину - это значит признать, что выводы органа расследования и суда по вопросам, подлежащим решению по существу дела (было ли совершено преступление, совершил ли его обвиняемый, какова форма его вины, есть ли по делу смягчающие или отягчающие его вину обстоятельства), сделаны в соответствии с действительностью, с реальными фактами .

Громов Н.А. Уголовный процесс: Учеб. пособие. М., 1998.

Исследование обстоятельств уголовного дела по своей гносеологической природе не отличается от исследования в других областях познания. В уголовном процессе исследуются определенные факты и отношения объективной действительности. Выяснив со всей полнотой и тщательностью фактические данные, связанные с рассматриваемым делом, органы следствия и суд из совокупности их должны сделать выводы о том, имели ли место в действительности эти факты и отношения, о всех существенных обстоятельствах их.

Установление обстоятельств дела такими, какими они были в действительности, составляет содержание объективной истины.

Как было отмечено выше, к сожалению, УПК РФ 2002 г. прервал историческую преемственность принципов отечественного уголовного процесса и не содержит нормативного закрепления принципов объективной истины, а также всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела. Это, в свою очередь, негативно повлияло на обеспечение законности в уголовном судопроизводстве, особенно на его досудебных стадиях .

Волеводз А.Г. Указ. соч.

Нам импонирует мнение Г.А. Печникова о том, что при отказе от объективной истины уголовный процесс неизбежно утрачивает необходимые для него определенность, стабильность, принципиальность. Лишается процесс и своей процессуальной самостоятельности, своего стойкого иммунитета, сориентированного на объективность, легко становясь орудием субъективизма и произвола, как и законные права личности в уголовном судопроизводстве. Утративший научные ориентиры процесс утрачивает и нравственные ориентиры. Все становится относительным, вседозволенным, и следователь, судьи легко могут впасть в правовой нигилизм .

Печников Г.А. Диалектические проблемы истины в уголовном процессе: Дис. . д-ра юрид. наук. Волгоград, 2005.

З.Д. Еникеев очень точно определил значимость для уголовного судопроизводства всесторонности, полноты, объективности и быстроты исследования обстоятельств дела: ". отображение в задачах уголовного процесса и обязанностях лиц, ведущих его, процессуальных слагаемых отыскания истины (выявление, раскрытие преступлений, изобличение лиц, их совершивших, стремление к установлению истины, правильное применение закона, своевременное, законное, всестороннее, полное, объективное и справедливое разбирательство и разрешение дела) есть объективная необходимость" .

Еникеев З.Д. Проблемы установления истины в уголовном процессе // Актуальные проблемы права России и стран СНГ - 2003 г.: Материалы IV Международной научно-практической конференции. Челябинск, 2003. С. 26.

М.С. Строгович в своей работе обращал особое внимание на то, что "если истина по уголовному делу не найдена, если преступление не раскрыто и преступник не изобличен. это значит, что следствие и суд не справились со своей задачей, допустили серьезное нарушение законности" .

Строгович М.С. Курс уголовного процесса. М., 1958. Т. 1. С. 329.

Нельзя не согласиться с А.И. Бастрыкиным, что определение объективной истины как цели уголовно-процессуального доказывания полностью соответствует современной научной методологии, а также зиждется на традиционной модели российского уголовного судопроизводства. Кроме того, требование поиска объективной истины является важной гарантией обеспечения справедливости правосудия, отправляемого в форме уголовного судопроизводства, а также конституционного права на него .

Справедливыми, по нашему мнению, являются и слова Г.А. Печникова, который отметил, что строить уголовный процесс, законы и любую человеческую деятельность необходимо с учетом диалектики. Если всему познанию человека вообще свойственна диалектика, значит, свойственна и объективная истина. Объективная истина - такая же познавательная закономерность, как и диалектика.

Отступая от диалектики, мы отступаем от научного подхода, ибо подлинно научный подход может быть только диалектичным. Однако законодатель в новом УПК РФ, по существу, не учел диалектики, поэтому в таком процессе будет много субъективного. Диалектика предполагает учет объективной истины, а УПК РФ ориентирует на юридическую, формальную, вероятную истину. Уголовно-процессуальный закон, который отказался от диалектики, объективной истины, будет иметь прикладное, утилитарное значение .

Печников Г.А. Некоторые философские аспекты истины в уголовном процессе // "Черные дыры" в российском законодательстве. 2002. N 4.

Вопрос об объективной истине - это и вопрос об уровне культуры правосознания следователей и судей. Их правосознание и практика должны опираться на объективную истину.

УПК РФ по сравнению с УПК РСФСР кардинально изменил подход к функциональному предназначению следователя в уголовном процессе. Если по УПК РСФСР следователь выполнял функцию расследования, осуществляя ее всесторонне, полно и объективно, то по УПК РФ следователь однозначно причислен в гл. 3 Кодекса к органам, ведущим под руководством прокурора исключительно уголовное преследование (ч. 2 ст. 15, ст. 21), что дает основание предположить наличие в деятельности следователя единственной цели - обвинить и доказать обвинение.

По этому поводу достаточно точно дала свою оценку Н.И. Ревенко о том, что в данном случае от следователя нельзя требовать всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, так как вся его деятельность должна быть направлена исключительно на изобличение, что резко увеличивает вероятность поступления в суд заведомо тенденциозных материалов.

Ситуация усугубилась еще и тем, что законодатель изъял из системы принципов уголовного судопроизводства требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, которое было адаптировано к условиям несостязательного процесса, поскольку распространялось не только на прокурора, следователя и дознавателя, но и на суд. Ранее данное предписание содержалось в ранге основополагающего начала уголовного процесса в ст. 20 УПК РСФСР. В гл. 2 УПК РФ, специально посвященной принципам уголовного процесса, указанное правило отсутствует .

Ревенко Н.И. Обеспечение следователем всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела при осуществлении уголовного преследования: Дис. . канд. юрид. наук. Омск, 2006.

В то же время ряд конкретных норм УПК РФ, формирующих процессуальный статус российского следователя, вступает в противоречие с однозначной законодательной позицией: следователь - сторона обвинения (ст. ст. 15, 21 УПК РФ). Так, ст. 73 УПК РФ предписывает следователю устанавливать обстоятельства: 1) всесторонне характеризующие личность обвиняемого; 2) смягчающие его наказание; 3) могущие повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания. Другие нормы возлагают на следователя обязанности, являющиеся элементами иных процессуальных функций - защиты и разрешения дела (ст. ст. 24, 27, 220 УПК РФ и др.), что, как представляется, соответствует истинному предназначению российского следователя, который должен быть объективным участником уголовного процесса, не преследуя при этом интересы какой-либо стороны.

Изложенное позволяет констатировать, что в условиях изъятия из системы принципов уголовного процесса всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела, однозначного причисления следователя к числу органов уголовного преследования остается нереализованной острая практическая потребность непредвзятого и полноценного исследования обстоятельств совершенного преступления .

Кроме того, анализ научной литературы по рассматриваемому вопросу показал, что большинство ученых поддерживают необходимость наличия в уголовно-процессуальном законе нормы о необходимости установления объективной истины.

Таким образом, принцип установления объективной истины - исторически сложившаяся доктрина в науке уголовного процесса, которая на протяжении всех этапов развития отечественного уголовно-процессуального законодательства подтверждала свою состоятельность и необходимость законодательного закрепления. Установление объективной истины должно быть нормативным идеалом для уголовного процесса и выражаться в обязательности установления истины по каждому уголовному делу.

Безусловно, установление объективной истины окончательно станет решаемым при максимальной самостоятельности следователя. Все следственные действия, которые затрагивают конституционные права граждан, следователь проводит с согласия руководителя следственного органа, на основании постановления суда. Каких-либо дополнительных "контролеров" и "надзирателей" не требуется, они будут только собирать процессуальные документы и отнимать ценное рабочее время следователя.

Необходимо рассматривать с научной и практической точки зрения вопрос о том, что обвинительное заключение никто не должен утверждать. Только следователь, подписав обвинительное заключение и направив через руководителя следственного органа вместе с уголовным делом в суд, несет персональную ответственность за результаты своей работы. Например, приговор суда никто не утверждает, но он обжалуется в апелляционном и кассационном порядках. Так и решение следователя проверяется руководителем следственного органа, который и должен принимать решение о направлении уголовного дела в суд.

Прокурор, как и судья, должен изучать уголовное дело в суде до предания его суду и поддерживать государственное обвинение, не будучи связанным подписью прокурора, утверждающего обвинительное заключение.

Мы используем файлы Cookie. Просматривая сайт, Вы принимаете Пользовательское соглашение и Политику конфиденциальности.


Что есть истина? Вопрос вопросов философской науки получил весьма специфическое преломление в доктрине уголовного процесса, прежде всего в контексте ее (истины) совместимости с принципом состязательности, охраны прав и свобод человека и гражданина, презумпцией невиновности и прочими завоеваниями либеральной реформы уголовного судопроизводства новейшего времени.

Мнения ожидаемо разделились на pro et contra: часть исследователей высказала убеждение в том, что истина – это высший закон правосудия, другие принялись «ругать» ее фетишем и наследницей советского прошлого. К сожалению, основная масса работ по рассматриваемой проблематике, на мой взгляд, продолжает носить сугубо умозрительный характер, что не позволяет неискушенному читателю уловить практическую составляющую возможного реформирования уголовного судопроизводства в предложенном ключе. Однако, как известно, все наши знания предназначены в конце концов для того, чтобы вернуться обратно в практику и активно влиять на ее развитие[2].

В этой связи, давайте попробуем взглянуть на дискуссию об истине в уголовном процессе с утилитарной точки зрения и ответить на вопрос: что в практическом плане представляет собой институт установления истины в уголовном процессе и возможно ли его вплетение в ткань состязательного уголовного судопроизводства?

I. Истина в уголовном процессе.

Прежде всего, следует определиться с углом зрения, отражающим авторское отношение к предложенной проблематике. Анализируя институт установления истины в уголовном судопроизводстве необходимо исходить из того, что содержание понятия «истина» в уголовном процессе и в гносеологии не совпадает, как не совпадают по содержанию и многие другие изначально философские категории, используемые в уголовном процессе, например «личность», «справедливость», «права человека» и т.д. Более того, попытки искусственной имплантации философских категорий в правовое поле, как это попытались сделать авторы указанного выше законопроекта, на мой взгляд, заранее обречены на провал, поскольку такие категории во всей своей абстрактной неопределённости просто не годятся для целей правового регулирования. Таким образом, говоря об установлении истины в уголовном судопроизводстве, мы вкладываем в него строго определенный юридический смысл, отличный от более широкого понимания истины в философской науке.

При таком подходе в самом общем виде под установлением материальной (объективной) истины в уголовном процессе следует понимать такой подход к доказыванию, при котором субъект доказывания осуществляет его:

  • по собственной инициативе,
  • вне зависимости от доказательственной активности сторон,
  • руководствуясь при этом принципом всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств уголовного дела (средство достижения истины).

Если же инициатива в доказывании принадлежит сторонам, а суд, оставаясь относительно пассивным, выступает лишь в качестве независимого арбитра в споре сторон, говорят о формальной (юридической) истине[3].

При этом надо иметь в виду, что в обоих случаях истина по своей сути остается юридической, поскольку процесс ее отыскания всегда связан определенными процессуальными (юридическими) правилами и процедурами. Это очень важное уточнение в том смысле, что я не склонен ставить знак равенства между установлением истины и раскрытием преступления «во что бы то ни стало». Правила допустимости доказательств остаются незыблемыми, и в этом смысле они, конечно, в определенной степени затрудняют установление материальной (объективной) истины в угоду истине юридической. Но это не предмет спора, а данность, которую необходимо учитывать каждому криминалисту-практику.

Здесь необходимо сделать еще одно важное дополнение. Было бы большим заблуждением считать, что пассивный суд не стремится к установлению истины. Однако в рамках так называемой чистой состязательности она рождается в споре сторон. При этом стороны самостоятельно собирают доказательства для предоставления их суду, однако, в отсутствие независимого[4] органа, обязанного действовать объективно, всесторонне и беспристрастно, вынуждены соблюдать определенные процедуры, связанные с взаимным раскрытием доказательств, что в значительной степени обеспечивает объективность предоставляемой суду информации.

На основании изложенного позволю себе подвести некоторые предварительные итоги:

а) понятие истины в философском смысле не тождественно понятию истины в уголовном процессе, поэтому любые философские споры на основе обусловленности одного понятия другим не имеют практической ценности;

б) истина в уголовном процессе, как ее не назови, суть истина юридическая, поскольку ни один существующий процессуальный порядок не предусматривает ее отыскание в отрыве от юридических процедур;

в) дискуссия об истине в уголовном судопроизводстве по своей сути сводится к выбору оптимальной модели уголовно-процессуального доказывания, что, впрочем, не мешает каждой из существующих моделей по-своему стремиться к отысканию истины[5].

II. Истина и состязательность.

В рамках правовой дискуссии довольно часто выдвигаются суждения о том, что институт установления истины в уголовном судопроизводстве вступает в непримиримое противоречие с его же принципом состязательности. Для того, чтобы понять так ли это, необходимо прежде всего разобраться с содержанием данного принципа. Такой разбор представляет определенную сложность, поскольку единого подхода к содержанию принципа состязательности на сегодняшний день в доктрине нет. В самом общем виде данный принцип в уголовном судопроизводстве можно свести к следующим тезисам:

а) жесткое разграничение процессуальных функций обвинения, защиты и разрешения дела, соединенное с запретом совмещения их в одном лице;

б) наделение сторон обвинения и защиты равными правами и возможностями в отстаивании своей позиции перед судом;

в) ограничение роли суда в процессе созданием необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Дискуссия противников и сторонников института установления материальной (объективной) истины развернулась вокруг последнего пункта и свелась, по сути, к противоположным ответам на вопрос: должен ли суд быть активным участником отыскания истины независимо от инициативы сторон или его роль сводится к пассивному арбитру в споре, опять таки независимо от активности сторон в процессе[6]. Активность суда в практическом плане означает его возможность самостоятельно допрашивать свидетелей, назначать производство экспертизы, а также иным образом собирать доказательства по собственной инициативе в целях полноты и объективности судебного разбирательства. По мнению противников института установления объективной истины такая активность суда на практике может обернуться восполнением неполноты предварительного расследования, а значит является реализацией функции обвинения, что для суда недопустимо. С точки зрения юриста-практика должен сказать, что такие опасения не лишены оснований, но об этом чуть ниже. В любом случае, можно констатировать, что активная роль суда, стремящегося к установлению истины, подвергается остракизму со стороны сторонников чистой состязательности с точки зрения чрезмерного вмешательства государства со всеми его властными институтами в ход уголовного судопроизводства. В этом смысле такое чрезмерное вмешательство не может не отражаться на интересах сторон (особенно, когда все участники, призванные объективно и беспристрастно исследовать в ходе предварительного расследования материалы уголовного дела, находятся на стороне обвинения), что на мой взгляд нельзя признать допустимым.

III. Истина и состязательность в российском уголовном процессе.

Действующий УПК РФ, в отличие от предшествующих ему процессуальных законов[7], никак не упоминает ни об истине, ни о средствах ее достижения. Вместо этого правоприменителю предлагается смесь континентальной и англо-саксонской моделей построения уголовного судопроизводства с отказом от установления материальной истины, состязательностью на стадии предварительного расследования и пассивным судом-арбитром. При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что УПК РФ закрепляет по сути классическую смешанную модель уголовного судопроизводства, активно сдобренную нормами-декларациями в духе чистой состязательности. Такое положение вещей явилось результатом очень непростой и разнонаправленной работы составителей нового российского процессуального кодекса[8].

Для иллюстрации сказанного, приведу два положения, которые имеют отношение к рассматриваемой проблематике:

1. В главе 6 УПК РФ следователь поименован в качестве стороны обвинения. Следовательно, в силу ч. 2 ст. 15 УПК РФ на него не могут быть возложены функции стороны защиты. Но в то же время он обязан в рамках расследования устанавливать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния (п. 5 ст. 73 УПК РФ), а при их установлении вынести постановление о прекращении уголовного дела (гл. 29 УПК РФ), что, по идее, налагает на него обязанность в определенных случаях действовать в интересах защиты. Получается, что на стадии предварительного расследования реализация принципа состязательности в отношении следователя сводится к декларативному отнесению его к стороне обвинения, что, конечно, в определенной степени не может не дезорганизовывать его работу. Попытка же провести содержательный анализ процессуального статуса следователя приводит к убеждению, что на стадии предварительного расследования реализован как раз принцип установления материальной истины путем всестороннего, полного и объективного исследования материалов уголовного дела. Чем еще можно объяснить положения ч. 4 ст. 152 УПК РФ и ч. 2 ст. 154 УПК РФ, где всесторонность, объективность и полнота (как средства достижения материальной истины) упоминаются в качестве ценностных характеристик предварительного расследования?

2. Активность суда положениями УПК РФ действительно ограничена, что не позволяет говорить о том, что принцип установления материальной истины в настоящее время распространяется и на судебные стадии. В отличии от УПК РСФСР 1960 года российский суд не вправе по собственной инициативе возбудить уголовное дело, вернуть материал для производства дополнительного расследования, самостоятельно допрашивать свидетелей и иным образом восполнять неполноту предварительного расследования. Учитывая, помимо прочего, последствия отказа государственного обвинителя от обвинения, а также всевозможные сделки со следствием и правосудием, можно уверенно сказать, что в стадии уголовного судопроизводства материальная истина уступает место формальной в полном соответствии с принципом состязательности. Вместе с тем нельзя не отметить, что на практике правоприменитель зачастую сталкивается с явным непринятием судом своих ограниченных функций, что выражается, например, в активном допросе свидетелей и потерпевшего фактически вместо государственного обвинителя, а также содействии последнему в восстановлении допустимости доказательств, полученных с нарушением требований процессуального закона[9]. Происходит это во многом потому, что государственный обвинитель ведет себя в процессе пассивно, а суд, несмотря на декларативные нормы о состязательности, продолжает считать себя обязанным устанавливать истину, то есть самостоятельно сделать за прокурора его работу. Беседуя со многими судьями, критикующими пассивность прокурора в процессе, мне приходилось слышать, что суд-де орган борьбы с преступностью, а некомпетентность отдельного участника уголовного судопроизводства (в данном случае прокурора) не может являться препятствием для установления истины по делу. Хотя все понимают, что это не от хорошей жизни.

IV. Истина и состязательность. Возможность симбиоза.

Возможность сблизить позиции противников и сторонников института установления истины по уголовному делу видится мне в создании модели построения уголовного судопроизводства, учитывающей основные «болевые» точки каждой из сторон дискуссии. В этой связи хочу предложить несколько тезисов, в самом общем виде отражающих суть авторского видения такой модели.

1. Суд, осуществляя свою основную и единственную функцию в уголовном процессе (функцию разрешения уголовного дела) не может являться в полном смысле субъектом доказывания как его понимает УПК РФ (ст. 85). Поясню сказанное. В ходе судебного разбирательства суд может быть сколь угодно активным в своем желании правильно разрешить дело, но изначально он связан пределами судебного разбирательства, которые задает сторона обвинения. Выход за такие пределы для суда невозможен. Поэтому в ходе судебного разбирательства суд всего лишь осуществляет ревизию доказательственного потенциала сторон с тем, чтобы в итоге соотнести его с парадигмой обвинительного заключения на предмет истинности или ложности содержащихся в нем тезисов как относительно вины, так и в части предложенной обвинением правовой квалификации содеянного. При этом он не вправе собирать доказательства, тем более по собственной инициативе, поскольку обратное неминуемо уводит его от функциональных начал разрешения дела в сторону обвинения или защиты. При такой постановке вопроса судебное разбирательство выступает в качестве средства верификации знания стороны обвинения об обстоятельствах деяния путем состязательного исследования доказательств сторон, и в этом смысле, суд, безусловно, выступает в качестве одного из ключевых субъектов отыскания юридической истины по уголовному делу.

2. Осуществление стороной обвинения возложенной на нее законом функции (уголовное преследование) невозможно без полного, объективного и всестороннего расследования. В свою очередь необходимость всесторонности и объективности расследования вынуждает нас четко отделить функцию обвинения от самостоятельной функции в уголовном процессе – функции расследования уголовного дела, которая осуществляется специально уполномоченным и независимым должностным лицом – следователем. Независимость следователя от сторон в рамках осуществления расследования уголовного дела, с одной стороны, диктует необходимость в отказе от самостоятельного принятия им правоприменительных решений о начале расследования (возбуждение уголовного дела), его прекращении (прекращение уголовного преследования), а также о привлечении лица в качестве обвиняемого, что является безусловной прерогативой стороны обвинения. С другой стороны, следователь не должен завесить от позиции сторон (в частности, стороны обвинения) в отношении необходимости применения мер процессуального принуждения.

3. Объективность и всесторонность расследования уголовного дела должна достигаться в том числе через предоставление возможности стороне защиты (вне зависимости от ее (стороны) желания такой возможностью воспользоваться) активно участвовать в процессе сбора доказательств вообще и опровержения доказательств обвинения (например, путем предоставления стороне защиты возможности осуществить перекрестный допрос свидетелей обвинения) в частности.

4. Подобный подход, при котором расследование уголовного дела осуществляется независимым следователем при участии сторон, а результаты такого расследования становятся объектом оценки беспристрастного, но, в известной степени, пассивного[10] суда, на мой взгляд, способен, во-первых, придать элемент состязательности наряду с судебными и досудебным стадиям уголовного процесса, а во-вторых, обеспечить достижение юридической истины без совмещения функций сбора, проверки и оценки доказательств, с одной стороны, и уголовного преследования с другой, в руках стороны обвинения, объективность и беспристрастность которой подвергаются последнее время обоснованному сомнению.

Предложенные в настоящей работе тезисы так называемой «оптимальной» модели построения уголовного судопроизводства я планирую расширять в рамках отдельного исследования, чему, безусловно, будут способствовать критические замечания и содержательные дополнения читателя. Вместе с тем, оставаясь убежденным противником коренной переработки процессуального закона, считаю принципиально возможным на основе переосмысления и модернизации существующей модели уголовного процесса России создать условия, при который истина в уголовном судопроизводстве будет рождаться в муках состязательности на благо правосудия.

[2] Философия в вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / под ред. проф. Е.Е. Несмеянова. – М.: Гардарики, 2000. С. 278.

[3] Не сложно обнаружить, что концепция материальной истины характерна для романо-германской системы уголовно-процессуального права. В свою очередь англосаксонская система концепцию материальной истины отвергает, оставаясь в парадигме истины формальной.

[4] Независимого, в первую очередь, от интересов сторон.

[5] В этом смысле я полностью разделяю точку зрения Л.В. Головко, изложенную в журнале Библиотека криминалиста. Научный журнал. №4(5), 2012. С. 65 – 87.

[6] Видимо, правильнее будет сказать, в рамках такой активности.

[7] Имеются в виду Устав уголовного судопроизводства 1864 года, УПК РСФСР 1922, 1923 и 1960 годов.

[8] Подробнее см.: Мизулина Е.Б. Как создавался УПК // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. М., 2002.

[9] Например, по собственной инициативе вызывает и допрашивает следователя, проводившего предварительного расследование, об обстоятельствах производства спорных следственных действий. В итоге после такого допроса доказательство, полученное в результате следственного действия, признается допустимым полностью или в интересующей обвинение части.

[10] Пассивного в том смысле, что он пассивно относится к стремлению стороны обвинения навязать ему повторное расследование уголовного дела, чем снять с себя часть ответственности (если не всю) за судьбу публичного обвинения.


Что есть истина? Вопрос вопросов философской науки получил весьма специфическое преломление в доктрине уголовного процесса, прежде всего в контексте ее (истины) совместимости с принципом состязательности, охраны прав и свобод человека и гражданина, презумпцией невиновности и прочими завоеваниями либеральной реформы уголовного судопроизводства новейшего времени.

Мнения ожидаемо разделились на pro et contra: часть исследователей высказала убеждение в том, что истина – это высший закон правосудия, другие принялись «ругать» ее фетишем и наследницей советского прошлого. К сожалению, основная масса работ по рассматриваемой проблематике, на мой взгляд, продолжает носить сугубо умозрительный характер, что не позволяет неискушенному читателю уловить практическую составляющую возможного реформирования уголовного судопроизводства в предложенном ключе. Однако, как известно, все наши знания предназначены в конце концов для того, чтобы вернуться обратно в практику и активно влиять на ее развитие[2].

В этой связи, давайте попробуем взглянуть на дискуссию об истине в уголовном процессе с утилитарной точки зрения и ответить на вопрос: что в практическом плане представляет собой институт установления истины в уголовном процессе и возможно ли его вплетение в ткань состязательного уголовного судопроизводства?

I. Истина в уголовном процессе.

Прежде всего, следует определиться с углом зрения, отражающим авторское отношение к предложенной проблематике. Анализируя институт установления истины в уголовном судопроизводстве необходимо исходить из того, что содержание понятия «истина» в уголовном процессе и в гносеологии не совпадает, как не совпадают по содержанию и многие другие изначально философские категории, используемые в уголовном процессе, например «личность», «справедливость», «права человека» и т.д. Более того, попытки искусственной имплантации философских категорий в правовое поле, как это попытались сделать авторы указанного выше законопроекта, на мой взгляд, заранее обречены на провал, поскольку такие категории во всей своей абстрактной неопределённости просто не годятся для целей правового регулирования. Таким образом, говоря об установлении истины в уголовном судопроизводстве, мы вкладываем в него строго определенный юридический смысл, отличный от более широкого понимания истины в философской науке.

При таком подходе в самом общем виде под установлением материальной (объективной) истины в уголовном процессе следует понимать такой подход к доказыванию, при котором субъект доказывания осуществляет его:

  • по собственной инициативе,
  • вне зависимости от доказательственной активности сторон,
  • руководствуясь при этом принципом всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств уголовного дела (средство достижения истины).

Если же инициатива в доказывании принадлежит сторонам, а суд, оставаясь относительно пассивным, выступает лишь в качестве независимого арбитра в споре сторон, говорят о формальной (юридической) истине[3].

При этом надо иметь в виду, что в обоих случаях истина по своей сути остается юридической, поскольку процесс ее отыскания всегда связан определенными процессуальными (юридическими) правилами и процедурами. Это очень важное уточнение в том смысле, что я не склонен ставить знак равенства между установлением истины и раскрытием преступления «во что бы то ни стало». Правила допустимости доказательств остаются незыблемыми, и в этом смысле они, конечно, в определенной степени затрудняют установление материальной (объективной) истины в угоду истине юридической. Но это не предмет спора, а данность, которую необходимо учитывать каждому криминалисту-практику.

Здесь необходимо сделать еще одно важное дополнение. Было бы большим заблуждением считать, что пассивный суд не стремится к установлению истины. Однако в рамках так называемой чистой состязательности она рождается в споре сторон. При этом стороны самостоятельно собирают доказательства для предоставления их суду, однако, в отсутствие независимого[4] органа, обязанного действовать объективно, всесторонне и беспристрастно, вынуждены соблюдать определенные процедуры, связанные с взаимным раскрытием доказательств, что в значительной степени обеспечивает объективность предоставляемой суду информации.

На основании изложенного позволю себе подвести некоторые предварительные итоги:

а) понятие истины в философском смысле не тождественно понятию истины в уголовном процессе, поэтому любые философские споры на основе обусловленности одного понятия другим не имеют практической ценности;

б) истина в уголовном процессе, как ее не назови, суть истина юридическая, поскольку ни один существующий процессуальный порядок не предусматривает ее отыскание в отрыве от юридических процедур;

в) дискуссия об истине в уголовном судопроизводстве по своей сути сводится к выбору оптимальной модели уголовно-процессуального доказывания, что, впрочем, не мешает каждой из существующих моделей по-своему стремиться к отысканию истины[5].

II. Истина и состязательность.

В рамках правовой дискуссии довольно часто выдвигаются суждения о том, что институт установления истины в уголовном судопроизводстве вступает в непримиримое противоречие с его же принципом состязательности. Для того, чтобы понять так ли это, необходимо прежде всего разобраться с содержанием данного принципа. Такой разбор представляет определенную сложность, поскольку единого подхода к содержанию принципа состязательности на сегодняшний день в доктрине нет. В самом общем виде данный принцип в уголовном судопроизводстве можно свести к следующим тезисам:

а) жесткое разграничение процессуальных функций обвинения, защиты и разрешения дела, соединенное с запретом совмещения их в одном лице;

б) наделение сторон обвинения и защиты равными правами и возможностями в отстаивании своей позиции перед судом;

в) ограничение роли суда в процессе созданием необходимых условий для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Дискуссия противников и сторонников института установления материальной (объективной) истины развернулась вокруг последнего пункта и свелась, по сути, к противоположным ответам на вопрос: должен ли суд быть активным участником отыскания истины независимо от инициативы сторон или его роль сводится к пассивному арбитру в споре, опять таки независимо от активности сторон в процессе[6]. Активность суда в практическом плане означает его возможность самостоятельно допрашивать свидетелей, назначать производство экспертизы, а также иным образом собирать доказательства по собственной инициативе в целях полноты и объективности судебного разбирательства. По мнению противников института установления объективной истины такая активность суда на практике может обернуться восполнением неполноты предварительного расследования, а значит является реализацией функции обвинения, что для суда недопустимо. С точки зрения юриста-практика должен сказать, что такие опасения не лишены оснований, но об этом чуть ниже. В любом случае, можно констатировать, что активная роль суда, стремящегося к установлению истины, подвергается остракизму со стороны сторонников чистой состязательности с точки зрения чрезмерного вмешательства государства со всеми его властными институтами в ход уголовного судопроизводства. В этом смысле такое чрезмерное вмешательство не может не отражаться на интересах сторон (особенно, когда все участники, призванные объективно и беспристрастно исследовать в ходе предварительного расследования материалы уголовного дела, находятся на стороне обвинения), что на мой взгляд нельзя признать допустимым.

III. Истина и состязательность в российском уголовном процессе.

Действующий УПК РФ, в отличие от предшествующих ему процессуальных законов[7], никак не упоминает ни об истине, ни о средствах ее достижения. Вместо этого правоприменителю предлагается смесь континентальной и англо-саксонской моделей построения уголовного судопроизводства с отказом от установления материальной истины, состязательностью на стадии предварительного расследования и пассивным судом-арбитром. При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что УПК РФ закрепляет по сути классическую смешанную модель уголовного судопроизводства, активно сдобренную нормами-декларациями в духе чистой состязательности. Такое положение вещей явилось результатом очень непростой и разнонаправленной работы составителей нового российского процессуального кодекса[8].

Для иллюстрации сказанного, приведу два положения, которые имеют отношение к рассматриваемой проблематике:

1. В главе 6 УПК РФ следователь поименован в качестве стороны обвинения. Следовательно, в силу ч. 2 ст. 15 УПК РФ на него не могут быть возложены функции стороны защиты. Но в то же время он обязан в рамках расследования устанавливать обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния (п. 5 ст. 73 УПК РФ), а при их установлении вынести постановление о прекращении уголовного дела (гл. 29 УПК РФ), что, по идее, налагает на него обязанность в определенных случаях действовать в интересах защиты. Получается, что на стадии предварительного расследования реализация принципа состязательности в отношении следователя сводится к декларативному отнесению его к стороне обвинения, что, конечно, в определенной степени не может не дезорганизовывать его работу. Попытка же провести содержательный анализ процессуального статуса следователя приводит к убеждению, что на стадии предварительного расследования реализован как раз принцип установления материальной истины путем всестороннего, полного и объективного исследования материалов уголовного дела. Чем еще можно объяснить положения ч. 4 ст. 152 УПК РФ и ч. 2 ст. 154 УПК РФ, где всесторонность, объективность и полнота (как средства достижения материальной истины) упоминаются в качестве ценностных характеристик предварительного расследования?

2. Активность суда положениями УПК РФ действительно ограничена, что не позволяет говорить о том, что принцип установления материальной истины в настоящее время распространяется и на судебные стадии. В отличии от УПК РСФСР 1960 года российский суд не вправе по собственной инициативе возбудить уголовное дело, вернуть материал для производства дополнительного расследования, самостоятельно допрашивать свидетелей и иным образом восполнять неполноту предварительного расследования. Учитывая, помимо прочего, последствия отказа государственного обвинителя от обвинения, а также всевозможные сделки со следствием и правосудием, можно уверенно сказать, что в стадии уголовного судопроизводства материальная истина уступает место формальной в полном соответствии с принципом состязательности. Вместе с тем нельзя не отметить, что на практике правоприменитель зачастую сталкивается с явным непринятием судом своих ограниченных функций, что выражается, например, в активном допросе свидетелей и потерпевшего фактически вместо государственного обвинителя, а также содействии последнему в восстановлении допустимости доказательств, полученных с нарушением требований процессуального закона[9]. Происходит это во многом потому, что государственный обвинитель ведет себя в процессе пассивно, а суд, несмотря на декларативные нормы о состязательности, продолжает считать себя обязанным устанавливать истину, то есть самостоятельно сделать за прокурора его работу. Беседуя со многими судьями, критикующими пассивность прокурора в процессе, мне приходилось слышать, что суд-де орган борьбы с преступностью, а некомпетентность отдельного участника уголовного судопроизводства (в данном случае прокурора) не может являться препятствием для установления истины по делу. Хотя все понимают, что это не от хорошей жизни.

IV. Истина и состязательность. Возможность симбиоза.

Возможность сблизить позиции противников и сторонников института установления истины по уголовному делу видится мне в создании модели построения уголовного судопроизводства, учитывающей основные «болевые» точки каждой из сторон дискуссии. В этой связи хочу предложить несколько тезисов, в самом общем виде отражающих суть авторского видения такой модели.

1. Суд, осуществляя свою основную и единственную функцию в уголовном процессе (функцию разрешения уголовного дела) не может являться в полном смысле субъектом доказывания как его понимает УПК РФ (ст. 85). Поясню сказанное. В ходе судебного разбирательства суд может быть сколь угодно активным в своем желании правильно разрешить дело, но изначально он связан пределами судебного разбирательства, которые задает сторона обвинения. Выход за такие пределы для суда невозможен. Поэтому в ходе судебного разбирательства суд всего лишь осуществляет ревизию доказательственного потенциала сторон с тем, чтобы в итоге соотнести его с парадигмой обвинительного заключения на предмет истинности или ложности содержащихся в нем тезисов как относительно вины, так и в части предложенной обвинением правовой квалификации содеянного. При этом он не вправе собирать доказательства, тем более по собственной инициативе, поскольку обратное неминуемо уводит его от функциональных начал разрешения дела в сторону обвинения или защиты. При такой постановке вопроса судебное разбирательство выступает в качестве средства верификации знания стороны обвинения об обстоятельствах деяния путем состязательного исследования доказательств сторон, и в этом смысле, суд, безусловно, выступает в качестве одного из ключевых субъектов отыскания юридической истины по уголовному делу.

2. Осуществление стороной обвинения возложенной на нее законом функции (уголовное преследование) невозможно без полного, объективного и всестороннего расследования. В свою очередь необходимость всесторонности и объективности расследования вынуждает нас четко отделить функцию обвинения от самостоятельной функции в уголовном процессе – функции расследования уголовного дела, которая осуществляется специально уполномоченным и независимым должностным лицом – следователем. Независимость следователя от сторон в рамках осуществления расследования уголовного дела, с одной стороны, диктует необходимость в отказе от самостоятельного принятия им правоприменительных решений о начале расследования (возбуждение уголовного дела), его прекращении (прекращение уголовного преследования), а также о привлечении лица в качестве обвиняемого, что является безусловной прерогативой стороны обвинения. С другой стороны, следователь не должен завесить от позиции сторон (в частности, стороны обвинения) в отношении необходимости применения мер процессуального принуждения.

3. Объективность и всесторонность расследования уголовного дела должна достигаться в том числе через предоставление возможности стороне защиты (вне зависимости от ее (стороны) желания такой возможностью воспользоваться) активно участвовать в процессе сбора доказательств вообще и опровержения доказательств обвинения (например, путем предоставления стороне защиты возможности осуществить перекрестный допрос свидетелей обвинения) в частности.

4. Подобный подход, при котором расследование уголовного дела осуществляется независимым следователем при участии сторон, а результаты такого расследования становятся объектом оценки беспристрастного, но, в известной степени, пассивного[10] суда, на мой взгляд, способен, во-первых, придать элемент состязательности наряду с судебными и досудебным стадиям уголовного процесса, а во-вторых, обеспечить достижение юридической истины без совмещения функций сбора, проверки и оценки доказательств, с одной стороны, и уголовного преследования с другой, в руках стороны обвинения, объективность и беспристрастность которой подвергаются последнее время обоснованному сомнению.

Предложенные в настоящей работе тезисы так называемой «оптимальной» модели построения уголовного судопроизводства я планирую расширять в рамках отдельного исследования, чему, безусловно, будут способствовать критические замечания и содержательные дополнения читателя. Вместе с тем, оставаясь убежденным противником коренной переработки процессуального закона, считаю принципиально возможным на основе переосмысления и модернизации существующей модели уголовного процесса России создать условия, при который истина в уголовном судопроизводстве будет рождаться в муках состязательности на благо правосудия.

[2] Философия в вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / под ред. проф. Е.Е. Несмеянова. – М.: Гардарики, 2000. С. 278.

[3] Не сложно обнаружить, что концепция материальной истины характерна для романо-германской системы уголовно-процессуального права. В свою очередь англосаксонская система концепцию материальной истины отвергает, оставаясь в парадигме истины формальной.

[4] Независимого, в первую очередь, от интересов сторон.

[5] В этом смысле я полностью разделяю точку зрения Л.В. Головко, изложенную в журнале Библиотека криминалиста. Научный журнал. №4(5), 2012. С. 65 – 87.

[6] Видимо, правильнее будет сказать, в рамках такой активности.

[7] Имеются в виду Устав уголовного судопроизводства 1864 года, УПК РСФСР 1922, 1923 и 1960 годов.

[8] Подробнее см.: Мизулина Е.Б. Как создавался УПК // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. М., 2002.

[9] Например, по собственной инициативе вызывает и допрашивает следователя, проводившего предварительного расследование, об обстоятельствах производства спорных следственных действий. В итоге после такого допроса доказательство, полученное в результате следственного действия, признается допустимым полностью или в интересующей обвинение части.

[10] Пассивного в том смысле, что он пассивно относится к стремлению стороны обвинения навязать ему повторное расследование уголовного дела, чем снять с себя часть ответственности (если не всю) за судьбу публичного обвинения.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: