Как назывался донос о государственных преступлениях в 17 18 веках

Обновлено: 28.03.2024

Тайная канцелярия и Преображенский приказ, которые занимались политическим сыском, унаследовали от средневековья старые методы сыска: единственным источником о совершении преступлений против государства был донос, а самым надежным методом расследования ( «розыска» ) — пытка.

Начинался розыск с доноса — «извета» .

Началом же самого извета было громогласное объявление:

Здесь нужно пояснить, что такое «слово и дело государево» .

В народе под этим понимались сведения о «великих государевых делах» , требующих, чтобы о них непременно узнал лично царь. Это дела о произволе, казнокрадстве и взяточничестве местных властей.

В 1713 г. Петр I в указе определил, о чем именно должно «сказывать за собою государево слово и дело» : о «государском здоровье» , «высокомонаршей чести» или о «бунте и измене» .

В 1715 г. уточнил, что объявлять «слово и дело» нужно по трем пунктам:

Еще через три года снова немного видоизменил эти три пункта:

«О похищении народных денег и прочих делах доносить прямо судьям, кому надлежит, не сказывая за собою слова и дела».

Дела о «похищении казны» были переданы в фискальное ведомство и Юстиц-коллегию.

Иными словами, казнокрадство и взяточничество перестали считаться «великим государевым делом» .

После смерти Петра I «слово и дело» свелось к «первым двум пунктам»:

И, наконец, в 1730 г. указом Анны Иоанновны были внесены важные уточнения в «материи первых двух пунктов»:

Карательная деятельность петровских учреждений политического сыска была весьма эффективной и тому было несколько причин.

Первая — всяческое поощрение доносительства. Донос был единственным доступным источником сведений об умысле на совершение государственного преступления.

Петр I грозил смертной казнью тем, кто ведал «о слове и деле» , но не донес. Он взывал к «верным слугам своему государю и отечеству» . Доносить о таких делах могли «всякого чина люди, от первых даже до земледельцев» .

В своих указах Петр I уверял подданных, что нет в доносах по «слову и делу» никакой опасности. За «правые доносы» обещалась награда, приводились примеры «показанной милости» и фискалов, «которые непрестанно доносят на подлых, но и самыя знатныя лица» . Крепостным крестьянам и холопам обещалось самое ими желанное — свобода.

Вторая причина эффективности — личное руководство Петром I политическим сыском. Он предпочитал лично получить донос, оценить его правдивость, дать ход следствию и утвердить приговор. Своими указами Петр разрешил доносителям «без всякого сумнения» требовать представления самому государю.

Тем самым подкреплялась вера народа в «милосердного царя-батюшку».

(значение) — так в 17 – 18 веках в России именовались доносы о государственных преступлениях. Сказать на кого-нибудь "слово и дело" — значило обвинить его в "дерзновении против Бога и церкви" ("по первому пункту") и "в оскорблении при знании намерений против государя и государства" ("по второму пункту"). В Соборном уложении 1649 года они называются «великими государевыми делами».

При русском императоре Петре I (1672 – 1725), государственным преступлением считалось всякое словесное оскорбление величества и неодобрительное слово о действиях государя. Государственными преступлениями при Петре ведал Преображенский приказ, а с 1731 г. особая Тайная канцелярия. Желание правительства приобрести более тайных агентов привело к злоупотреблениям формулой "слово и дело", к интригам и ложным доносам (ложные доносы карались мягкими наказаниями). Под страхом смертной казни установлена была обязанность доносить о преступлениях против Его величества. Слова "слово и дело" вызывали ужас, потому что по государственным делам применялись жестокие пытки.

Название слово и дело произошло как сокращенное от - сказывать слово и дело государево.

Тайная канцелярия уничтожена Петром III в 1762 г., а выражение "слово и дело" объявлено ничего не значащим и запрещено к употреблению. Впоследствии функции тайной канцелярии перешли к другим учреждениям (Третьему отделению и проч.), а формула "слово и дело" была заменена. Понимая недостатки существовавшего порядка Екатерина II Великая (1729 – 1796) своим указом от 19 (30) октября 1762 года запретила употреблять выражение "слово и дело", «а если кто отныне оное употребит в пьянстве или в драке или избегая побоев и наказания (преступники, объявлявшие слово и дело, ранее отсылались в Тайную канцелярию, а наказание отсрочивалось), таковых тотчас наказывать так, как от полиции наказываются озорники и бесчинники».

✍ Примеры

"Письмо, очевидно, было брошено мне в окно тем обычным путем, которым в старину подбрасывались изветы о «слове и деле», а поныне возвещается о красном петухе и его детях."

"Однажды, будучи пьяный, перепугал он нас немилосердным образом: он требовал более вина, а как ему не стали давать, то сделался он власно как бешеный, поднял великий вопль, кричал на нас "слово и дело", грозил свозить нас всех в "тайную" и прочий такой вздор. По младоумию своему перестращался я тогда ужасным образом, но после узнал, что сей порок был в нем обыкновенный и что за самое сие никто не имел охоты держать его в доме."

Про "слово и дело":

"Ныне, по благости небес, позабыли мы уже, что сие значит, а в тогдашние, несчастные в сем отношении времена были они ужасные и в состоянии были всякого повергнуть не только в неописанный страх и ужас, но и самое отчаяние; ибо строгость по сему была так велика, что как скоро закричит кто на кого "слово и дело", то без всякого разбирательства - справедлив ли был донос или ложный и преступление точно ли было такое, о каком сими словами доносить велено было - как доносчик, так и обвиняемый заковывались в железы и отправляемы были под стражею в тайную канцелярию в Петербург, несмотря какого кто звания, чина и достоинства ни был, и никто не дерзал о существе доноса и дела, как доносителя, так и обвиняемого допрашивать; а самое сие и подавало повод к ужасному злоупотреблению слов сих и к тому, что многие тысячи разного звания людей претерпели тогда совсем невинно неописанные бедствия и напасти, и хотя после и освобождались из тайной, но претерпев бесконечное множество зол и сделавшись иногда от испуга, отчаяния и претерпения нужды на век уродами.".

Про первые шаги на своем посту императора Петра III:

"Другое и не менее важное благотворительство состояло в том, что он уничтожил прежнюю нашу и толь великий страх на всех наводившую и так называемую тайную канцелярию, и запретил всем кричать по-прежнему "слово и дело", и подвергать чрез то бесчисленное множество невинных людей в несчастия и напасти. Превеликое удовольствие учинено было и сим всем россиянам, и все они благословляли его за сие дело.".

😎 Дополнительно

Клевета – распространение заведомо ложной порочащей информации – имеет богатейшую историю в жизни, искусстве и языке.

Собаки демоса

Со второй половины V в. до н. э. в греческих полисах появляются сикофанты (др.-греч. syke — смоковница + phaino — разоблачаю) — профессиональные доносчики, а часто и клеветники. Клеветничество издревле сближалось с доносительством, но в правовом смысле это неравнозначные понятия, поскольку донос характеризуется прямым умыслом и может содержать достоверные сведения.

Одни толкования связывают название сикофантов с запретом вывоза смоквы из Аттики, другие — с разоблачениями мелких воришек, что прятали смокву в широких одеждах. Сикофанты собирали компромат на влиятельных лиц для возбуждения против них судебного процесса. Часто ради сведения счетов, получения взяток и просто из черной зависти. В случае судебного выигрыша забирали себе часть штрафа или доли конфискованного имущества ответчика.

Паразитируя на законодательстве и жонглируя моралью, сикофанты охотились на состоятельных граждан, авторитетных ораторов, выдающихся полководцев. Потенциальные жертвы нередко брали сикофантов на содержание в целях защиты от недругов и конкурентов — эдакий античный аналог «крышевания». В народе сикофантство считалось зазорным, про-дажных и алчных клеветников называли «собаками демоса».

Пьер-Нарсис Герен. Федра и Ипполит.jpg

Величайший античный художник Апеллес был оклеветан соперником-завистником Антифилом, который ложно вывел его соучастником заговора против царя Птолемея. Правитель поначалу поверил Антифилу и хотел казнить предателя, но один из схваченных заговорщиков возмутился подлостью клеветника и засвидетельствовал непричастность Апеллеса. Птолемей признал невиновность Апеллеса, выдал ему сто талантов денежной компенсации, а впридачу Антифила в качестве раба.

В память об этом событии Апеллес написал картину «Клевета», которая не сохранилась, но ее описание вошло в трактат Лукиана Самосатского «О том, что не следует относиться с излишней доверчивостью к клевете» и затем стало устойчивым сюжетом изобразительного искусства.

Состязание в негодяйстве

На рубеже I-II вв. до н. э. в римский уголовный процесс чеканным шагом вошли делатории (лат. delatores — информаторы, осведомители), быстро ставшие ключевыми фигурами судебной системы. Сначала они извещали в основном о налоговых преступлениях, но скоро проникли во все сферы общественной и частной жизни. Честность первых делаториев сменилась продажностью и оговорами.

Обвинители, жившие исключительно на доходы от тяжб, а часто даже работавшие по найму, назывались квадруплатории (лат. quadruplatores). Им приходилось прилагать недюжинные усилия, дотошно выявляя финансовые нарушения и стаптывая сандалии в бесконечных розысках и преследованиях.

Моисей ван Эйтенбрук. Меркурий обвиняет Баттуса..jpg

Ораторская слава Цицерона началась с выступления по делу Секста Росция, огульно обвиненного в отцеубийстве. Процесс был с блеском выигран. Впоследствии Цицерон настойчиво призывал как можно жестче ограничивать иски делаториев, презрительно называя их «кляузными дельцами» и «лаятелями на клепсидру».

В трактате «О республике» Цицерон напоминает римский «Закон Двенадцати таблиц», который предусматривал смерт­ную казнь за сочинение и рас­пе­вание клеветнических песен. Клеветников наказывали также бритьём головы и бровей и выжиганием на лбу клейма «С» — от calumniātor (клеветник).

Цицерон. Рис. Джона Лича.jpg

Культ клеветы пошатнулся правлением Марка Ульпия Траяна (98−117 н. э.), который прекратил обвинительные дела по оскорблению императорской особы и величия римского народа. После скорого суда все изобличённые доносчики были посажены на корабли и отданы на волю волн…

«Родственники инквизиции»

Примерно к началу IV в. профессиональное клеветничество начинает затухать. В христианском представлении очерняющий ближнего сам вверяется дьяволу, который есть главный очернитель. В Откровении Иоанна Богослова дьявол назван не иначе как «клеветником, клевещущим пред Богом день и ночь» (diabolos — ложный обвинитель, рассеиватель клеветы).

Эльвирский собор 306 г. установил отлучение от Церкви христиан, по доносу которых лишались не только жизни, но и свободы другие христиане. Непримиримый борец с клеветниками император Константин Великий распорядился применять к ним смертную казнь с предварительной пыткой и вырыванием языка — дабы не клепали на ближних. Но клевета продолжала язвить и мир, и клир, найдя прибежище в догматических спекуляциях: всякого инакомыслящего можно было обвинить в ереси.

Кристиано Банти. Галилей перед Инквизицией1.jpg

Мощной опорой Святейшей Инквизиции было тайное осведомительство. Место сикофанта и делатория заняла зловещая фигура т. н. родственника инквизиции. За этим ласково-циничным названием скрывался наемный ловкач по части обвинений, который указывал на всякого «впавшего в ересь».

Кто только ни состоял в громадной армии «родственничков»: военные и торговцы, художники и поэты, неотесанные простолюдины и придворные особы. Доносчики рекрутировались также из церковных прихожан, которым выдавались индульгенции (отпущения грехов) за доносительство на вероотступников. На улицах размещались особые ящики для анонимных жалоб. В Венеции сохранился знаменитый «Зев льва» — стенное окошко, в которое нашептывались поклепы дежурному инквизитору.

От пасквиля к гражданскому доносу

В XV веке в лексикон клеветы входит слово пасквиль — так начинают называть упоминаемые еще в античных источниках письменные сочинения, содержащие ложные порочащие сведения и жалобы (лат. liber famosus). По одной версии, слово образовано от фамилии римского башмачника Пасквино, автора ядовитых эпиграмм на власть. Согласно другой версии, пасквиль происходит от Pasquino — народного названия римской статуи, на которую по ночам приклеивались pasquinades — обличительные листки, анекдоты, карикатуры.

В 1606 году в английское право входит понятие мятежная клевета (seditious libel) как уголовное деяние, караемое пожизненным заключением. В отличие от мятежных речей — устных выпадов против государственной власти, «мятежная клевета» фиксировалась письменно. При этом социальные «верхи» не могли обходиться без доносчиков, а «низы» не хотели их терпеть. Курфюрст Кельна жаловался в 1686 г. на отсутствие претендентов на фискальные должности, поскольку люди «боялись презрения и поношения соседей».

Франсиско Гойя. Доносчики.jpg

Вторая треть XVIII в. примечательна протестами против поощрения доносительства. Главный выразитель этой прогрессивной идеи итальянский экономист и публицист Гаэтано Филанджиери в трактате «Наука о законодательстве» настаивал: все доносы должны игнорироваться официальными органами.

Во время Великой французской буржуазной революции анонимные доносы массово выкашивали политических врагов. Только за год правления якобинцев казнили около 12 тыс. человек. А в 1791 году французским законодательством было установлено понятие гражданского доноса (dé lation civique) — обязательного для всех совершеннолетних граждан.

Аллегории Клеветы

В конце XV столетия Боттичелли, вдохновленный описанием Лукиана, реконструирует историю Апеллеса на большом аллегорическом полотне «Клевета» (см. фото лида). Восседающий на троне ослоухий царь Мидас воплощает Глупость и Легковерие. Его крепко держат за уши Подозрение и Невежество, а сама Клевета выступает вместе с Завистью в сопровождении Обмана (в другой трактовке — Злобы и Коварства).

Падуанский мастер Мантенья сохраняет логическую последовательность легенды, располагая персонажей картины слева направо и делая подписи под каждой фигурой рисунка. В этом римейке античного сюжета Клевета приближается уже не взволнованно, а надменно и даже торжествующе, уверенная в своем могуществе.

Андреа Мантенья. Клевета Апеллеса.jpg

Творческую лепту в трактовку клеветы внес и Брейгель. Легковерный царь изображен у него не столь уничижительно — с большими, но все же не ослиными ушами. Невежество и Подозрительность ничего не нашептывают, лишь заинтересованно наблюдают. Ложь с Коварством не приукрашивают Клевету, просто идут вместе с ней.

Питер Брейгель Клевета Апеллеса.jpg

Итальянский художник Каррачи помещает образ Клеветы в иной контекст, аллегорически изображая ее незавидную перспективу. Спасенная Временем из колодца Правда попирает жалкую распластанную на земле фигуру Клеветы. Стоящие друг против друга Эвентус и Фелицитас — персонификации успеха и счастья — словно бы вживую подтверждают объективность такого положения вещей.

Заметно отличается от предшествующих трактовка Рубенса: Зависть — наставница Клеветы изображена не то змееподобным человеком, не то человекоподобной змеей. В рубенсовской интерпретации Афина Паллада с копьем берет на себя функцию Истины, останавливая за руку разгоряченного правителя-судью.

Гравюра по рис. Рубенса с сюжетом Клевета Апеллеса.jpg

В XIX веке полотно Апеллеса интерпретируется преимущественно как уже застывший во времени мифологический сюжет, помещенный в изящную историческую рамку. На картине американского художника Джона Вандерлина персонажи графически условны и больше напоминают мраморные скульптуры, чем живописные фигуры.

Джон Вандерлин. Клевета Апеллеса.jpg

К боярину с наветом

Первым упоминанием о клевете в истории отечественного права считают «Русскую Правду» Ярослава Мудрого, где была статья «О поклепной вире» с описанием ложного обвинения в убийстве. Специальный состав клеветы здесь еще отсутствует, говорится только об ответственности за лживые обвинения.

В Уставе Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных впервые содержится указание на клевету как отдельное преступление, выделяется ее юридический состав. Клевета именуется здесь «уреканием» и не дифференцируется от оскорбления. В Кормчей Книге клевета каралась по принципу талиона (лат. talis — такой же), равного возмездия: наказание воспроизводило вред, причиненный преступлением.

Устав князя Ярослава о церковных судах (XIV в.) уже предусматривал ответственность за заведомо ложное обвинение в виде штрафа, размер которого определялся социальным положением и сословной принадлежностью клеветника.

Клавдий Лебедев. К боярину с наветом.jpg

В Судебнике 1497 г. впервые появляется понятие ябедничество — ложное обвинение. Слово ябеда пришло в русский язык из древнескандинавского, где означало службу, должность. Изначально ябедником назвали чиновника, но многие служащие показывали себя не с лучшей стороны — и ябедами стали называть доносчиков, в том числе клеветников. Ябеда была общим наименованием ложного обвинения, в качестве юридического термина чаще употреблялось слово поклеп (поклепное дело, поклепное челобитье).

При Михаиле Федоровиче возник, а при Петре I закрепился особый порядок участия в политическом сыске, выражавшийся формулой «Слово и дело (государево)!». Громогласное произнесение этой фразы в людном месте означало готовность дать показания о государственном преступлении. Этими словами начиналось большинство доносов. Крепостные часто кричали на помещиков «слово и дело» только за истязания и притеснения. Народная ненависть к доносчикам отражена в пословицах: Доносчику — первый кнут; Ябедника на том свете за язык вешают; Бог любит праведника, а черт — ябедника.

Софья Каликина. Спор клеветника и змея о первенстве в аду.jpg

В петровские Воинские артикулы 1715 года входила отдельная глава «О поносительных письмах, бранных и ругательных словах», где клевета рассматривалась как отдельное преступление и разделялась на устную и письменную. Последняя именовалась пасквилью (в женском роде) и считалась более опасной ввиду анонимности.

Екатерина II запретила «ненавистное изражение Слово и дело», за которое отныне предписывалось «наказывать так, как от полиции наказываются озорники и бесчинники». Клеветников клеймили литерами «Л» и «С», означавшими «ложный свидетель». Пасквили публично сжигались под барабанный бой на городских площадях. Однако и при Екатерине, которой приписывают афоризм «Доносчики нетерпимы, но доносы полезны», изветчиков не стало меньше.

Фискалы, филеры, сексоты

Не исчезают и доносчики-профессионалы — меняются только их названия.

В 1711 году учреждена сначала должность фискала (лат. fiscus — корзина; касса, казна, финансы), обязанного надзирать за исполнением чиновниками государственных служб и царевых поручений, а затем и обер-фискала — высшего должностного лица по тайному надзору за финансовыми и судебными делами. В случае выигрыша половина изъятого имущества или штрафа — и он незамедлительно превратился в завзятого клеветника. В фискалы рвались столь же рьяно, как нынче рвутся в депутаты, что даже вынудило власти ввести ограничения на эту должность.

В XIX в. агенты Охранного отделения и уголовно-сыскной полиции, занимавшиеся наружным, уличным наблюдением и негласным сбором информации, получили название филеров (фр. fileur — сыщик), или попросту наружников. Бранно-пренебрежительно их называли шпиками, топтунами, подошвами.

Николай Касаткин. Клевета.jpg

В конце XIX в. появляется понятие сексот (сокращ. «секретный сотрудник») — штатный осведомитель жандармских управлений. Затем это понятие перешло в лексикон советских силовых ведомств. Поставщик эпизодических сведений звался на жаргоне штучником. В период СССР из воровского жаргона народным лексиконом заимствуются именования доносчиков стукач и дятел. Менее употребительные синонимы — шептун, шестак, зуктер.

Национальный спорт

В период Октябрьской революции, Гражданской войны и далее по нарастающей клеветничество формирует образ «классового врага». В 1918 г. одиозную фигуру предателя и доносчика отливают в пятиаршинный памятник Иуде Искариоту и торжественно устанавливают в Свияжске. Правда, грозящий пальцем небу Иудушка не простоял и двух недель — был потихоньку демонтирован и утоплен в Волге.

Примечательно уточнение в комментариях к Уголовному кодексу 1926 г.: «Государству и обществу важно знать, что из себя представляет тот или иной гражданин. Тот, кто сообщает о таком согражданине что-либо, хотя бы и позорное, конечно оказывает тем помощь в деле оценки его личности». Клевета вновь становится легитимной и поощряемой практикой.

Как и встарь, клеветники доходили до вершин наглости на грани с комизмом. В 1939 году на XVIII съезде партии Жданов с явным неудовольствием докладывал: «В некоторых организациях клеветники настолько распоясались, что кладут ноги на стол». Анонимки на неугодных сослуживцев, чиновников-бюрократов, зарвавшихся работников торговли, соседей по коммуналке — разновидность «национального спорта» всего периода СССР.

Недавно английский художник Освальдо Масиа реконструировал Апеллесову «Клевету» с помощью… запахов, специально для этого созданных голландским парфюмером Рикардо Моя, и поместил их в контейнеры маятников, раскачивающихся с разной амплитудой в пустом пространстве. Получилась модель собирательного ольфакторного образа клеветы, образованного эмоциями персонажей картины. Так античный сюжет встроился в бесконечный ряд возможностей творческого самовыражения.

В России органы политического сыска появились при Петре I и быстро превратились в мощное средство контроля за умонастроениями граждан.

Ещё в самом начале царствования Пётр I приказал создать особый Преображенский приказ. Поначалу это была, по сути, личная канцелярия царя. С весьма разнообразными функциями. Она отвечала и за гвардейские полки, и за продажу табака, и за порядок в Москве. Но настоящая слава пришла к ведомству в 1702 году. По распоряжению царя в Преображенский приказ следовало отправлять всех, кто публично заявлял: «Слово и дело государевы!» То есть был готов донести о важных государственных преступлениях.

В начале тайных дел

Во главе сыскного ведомства царь поставил Фёдора Ромодановского, которому безгранично доверял. Особое расположение Петра I этот человек заслужил тем, что безоговорочно поддержал ещё юного царевича в конфликте с сестрой Софьей, а позднее сумел быстро подавить Стрелецкий бунт 1698 года. Политический вес самого Ромодановского характеризовался редкой привилегией: он мог входить к государю в любое время без доклада. Подобной чести был удостоен ещё всего один человек — граф Борис Шереметев.

Для надёжности царь повелел карать смертью не только изменников, но и тех, кто вовремя не донёс на них. Мнительность Петра I, помноженная на усердие Ромодановского, позволила развернуть бурную деятельность по выявлению явных и скрытых врагов отечества. Тем более что желающих заявить «Слово и дело!» оказалось с избытком.

1.jpg

Правда, очень быстро выяснилось, что для многих это всего лишь удобный способ как сводить личные счёты, так и продлевать свой жизненный путь. Например, лица, приговорённые к казни за уголовные преступления, во всеуслышание могли выкрикнуть заветные слова, и вместо виселицы их немедленно отправляли в Преображенский приказ. Там можно было достаточно долго «вспоминать» всё новые и новые эпизоды государственной измены, оговаривая всех недругов и просто случайных людей.

Всех, кого перечислял доноситель, также следовало допросить. Причём обвинения не всегда были связаны с реальной изменой. Достаточно было сказать, что некто называл царя слугой Сатаны. А так как допросы проводились с пристрастием, то с признательными показаниями редко случались затруднения. В частности, в архивах сохранилось несколько дел, в которых главной виной обвиняемых в государственном преступлении были их слова о том, что Пётр I и светлейший князь Александр Меншиков сожительствуют «во блуде».

После смерти Фёдора Ромодановского руководство по выявлению государственных преступников взял на себя его сын Иван. Причём работы было так много, что в помощь ему был направлен граф Пётр Толстой. Царь приказал выделить из Преображенского приказа политический сыск в отдельное ведомство, названное Тайной канцелярией. Местом обитания этой организации стали казематы Петропавловской крепости, за толстыми стенами которой не приходилось тревожиться о том, что кого-то смутят вопли допрашиваемых.

2.jpg

Самым громким делом, которое Пётр I контролировал лично, оказался процесс над его родным сыном Алексеем Петровичем. Беглый наследник был обманом возвращён в Петербург и приговорён к смерти. Правда, до казни несчастный так и не дожил. Вероятно, специалисты по допросам переусердствовали с пыткой, и старший сын Петра I скончался от побоев.

На службе государынь

Новую жизнь в ведомство, переименованное в Канцелярию тайных и розыскных дел, вдохнула императрица Анна Иоанновна. Назначенный ею руководителем Андрей Ушаков прославился тем, что был готов находиться в пыточных камерах «для пользы дела» почти круглосуточно. Согласно составленным инструкциям, главной задачей Канцелярии стало выявление тех, «кто каким измышлениям учнет мыслить на императорское здоровье злое дело или персону и честь злыми и вредительными словами поносить». Борьба с потенциальными бунтами и изменами должна была вестись лишь во вторую очередь. За десять лет правления Анны Иоанновны было арестовано и пытано более четырёх тысяч человек.

Сотрудники Канцелярии не остались без дела и при Елизавете Петровне, которая при восшествии на престол поклялась никогда никого не казнить. Однако это обещание не помешало дочери Петра I активно использовать ведомство для борьбы с потенциальной оппозицией и опальными вельможами. Были введены должности соглядатаев, которым предписывалось подслушивать все крамольные разговоры. Новым главой политического сыска стал Александр Шувалов. Под его руководством штат Канцелярии значительно вырос. Ведь надлежало тайно вскрывать и читать сотни писем на разных языках.

3.jpg

Упразднил Тайную экспедицию Александр I. Хотя на самом деле функции политического сыска просто были переданы в специальные сенатские департаменты.

Несмотря на негативное отношение народа ко всяким осведомителям и доносчикам, в нашей стране с давних времен существовал целый институт политического сыска, который назывался «Слово и дело государево» и базировался на информации стукачей. Любой человек, желавший сообщить о преступлении, мог рассчитывать, что представители власти внимательно его выслушают. Для этого достаточно было выйти в людное место и громко крикнуть: «Слово и дело».

Доносчики были всегда

Известный писатель, публицист и исследователь Владимир Игнатов в своей книге «Доносчики в истории России и СССР» (Москва, 2014 год издания) отметил, что стукачи в нашей стране были, есть и будут всегда. Пока существуют органы государственной власти, заинтересованные в информации о тех, кто считается внутренним врагом, найдутся и граждане, готовые бескорыстно или за определенное вознаграждение стать осведомителями.

«Доносительство в России имеет многовековую историю. В летописных хрониках, рассказывающих об истории Руси, в мемуарах современников и записках иностранных путешественников часто упоминается о «прискорбной склонности» народа к доносительству», – написал В.Д. Игнатов.

По-настоящему массовый характер это явление приобрело во время Ивана Грозного (1530-1584 гг.). Опричники сообщали, что бояре и князья плетут заговоры против царя, потомственных дворян казнили целыми семьями, а их имущество разграбляли. Представители духовенства, купцы и служилые люди стучали на коллег и знакомых. Напуганные граждане доносили друг на друга, даже родственники могли оклеветать человека, чтобы самим спастись от пыток и казней, поставленных на поток.

Утверждение династии Романовых

«Слово и дело государево» возникло как официальный институт политического сыска после Смутного времени, когда новая династия Романовых утверждала свою власть в стране. Царю Михаилу Федоровичу (1596-1645 гг.) было необходимо пресечь в народе все разговоры о царевиче Дмитрии, которого все еще считали единственным законным правителем Руси.

Кандидат исторических наук Алексей Рощупкин написал статью «"Слово и дело государево" как отображение повседневности служилых людей южного пограничья во второй четверти XVII века», которая была опубликована в журнале «История: факты и символы» (№ 4 за 2017 год). Ученый подчеркнул, что становление династии Романовых и легитимизация избранного царя в глазах народа шли непросто.

«Новое правительство после событий Смутного времени столкнулось с проблемой восприятия обществом Михаила Романова как единственно возможного царя, а не следующего в череде сменявших друг друга правителей. Так на протяжении нескольких десятилетий в различных частях государства в адрес царя и членов царской семьи появлялись грамоты и челобитные с «непригожими речами», которые характеризовали происходившие в стране социальные процессы…», – отметил А.Ю. Рощупкин.

Часто стукачи пытались решить собственные проблемы, отомстить обидчикам или нажиться в результате доносов, но некоторые дела носили явно политический характер. Например, зимой 1615 года в Белгороде боярский сын Иван Забусов после драки обвинил некого Сеньку Телятника в том, что тот якобы сказал: «Здоров б де был царь Дмитрий». В ходе разбирательства обвиняемый заявил, что был пьян и ничего не помнит, но мог бредить «во хмелю».

«Однако не только царь Дмитрий оставил свой след в людском сознании. Сохранились материалы разбирательства по делу гулящего человека Васьки Лося. Летом 1627 г. Васька был в гостях в Ливенском уезде в деревне Волосовицы у крестьянина Сережки. Во время обеда он начал петь песни про царя Бориса, чем напугал хозяина дома. По «извету» гостей крестьянина Ваську Лося посадили в тюрьму…», – написал А.Ю. Рощупкин.

Причем, если человек не донес о факте государственной измены, крамольных речах или публичном оскорблении царя, которому был свидетелем, то ему грозила смертная казнь.

Осведомители на каждом углу

Сотрудничество органов власти с доносчиками продолжало расширяться при царе Алексее Михайловиче Тишайшем (1629-1676 гг.). Особенно хорошо дело было поставлено в Москве: что бы ни случилось в столице, об этом сразу же становилось известно «кому следует». Осведомители находились чуть ли не на каждом углу. В Соборном уложении 1649 года официально появилось наказание за недоносительство.

«А буде кто, сведав или услыша на царское величество в каких людях скоп и заговор или иной какой злой умысел, а государю, и его государевым боярам и ближним людем, а в городах воеводам и приказным людем про то не известит… и его то казнити смертию безо всякие пощады», – говорилось в официальном документе.

Причем, смертная казнь грозила еще и родственникам изменника, а все их имущество переходило государству.

Враги царя и Отечества

Как известно, Петр I Алексеевич (1672-1725 гг.) отвергал многие традиции русского государства, предпочитая им западноевропейские каноны. Но в отношении борьбы с политическими противниками и врагами Отечества государь-реформатор придерживался старинных методов. Доносы, пытки и казни в годы его правления также носили массовый характер.

Доктор исторических наук Игорь Курукин и ведущий специалист Центра довузовского образования Российского государственного гуманитарного университета Елена Никулина совместно написали книгу «Повседневная жизнь Тайной канцелярии» (Москва, 2008 г.). В ней авторы отметили, что именно в начале XVIII века произошло законодательное разграничение государственных преступлений на политические и коррупционные.

В Артикуле воинском 1715 года говорилось, что четвертование и конфискация имущества полагается за любую измену царю, даже если никаких конкретных действий обвиняемый не предпринял, но «токмо его воля и хотение к тому было». За хулительные слова в адрес государя предусматривалось отсечение головы, а бунт или возмущение действиями властей грозили виселицей. К политическим преступлениям были причислены и коллективные жалобы на чиновников, и даже «непристойные и подозрительные сходбища и собрания».

К числу государственных преступлений, не имеющих политического значения, относились коррупционные схемы обогащения чиновников, укрывательство беглых крестьян, вырубка заповедных лесов, неявка служилых дворян на смотры, утайка ревизских душ во время переписи и т.п.

Под пытками многие люди признавались в деяниях, которых не совершали. А количество доносов возросло до такой степени, что Петр I даже предпринял меры по их ограничению. Стукачей велено было сначала подробно расспросить, и только при наличии оснований открывать сыскное дело. В начале XVIII века впервые было введено наказание за ложный донос — недобросовестных осведомителей били кнутом.

Со времен Петра I практика доносов стала носить тайный характер. Стукачам уже не рекомендовалось громогласно вопить на площади: «Слово и дело». Впрочем, они и сами предпочитали обращаться в Преображенский приказ, Тайную канцелярию или другие государственные учреждения без лишнего шума.

А с распространением грамотности доносы стали все чаще писаться на бумаге, так что выкрик «Слово и дело» перестал быть своеобразным паролем стукачей.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: