Дело элины сушкевич кто подал в суд

Обновлено: 24.04.2024

Калининградский областной суд решением от 14 ноября 2019 года продлил домашний арест детскому анестезиологу-реаниматологу Элине Сушкевич до 14 февраля 2020 года. Врачу предъявлено обвинение в совершении деяний, предусмотренных ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство малолетнего, заведомо находящегося в беспомощном состоянии, группой лиц по предварительному сговору), а именно – убийство младенца, родившегося на 23–24-й неделе беременности в Калининградском областном роддоме №4. Эту линию и разрабатывает следствие, опирающееся на показания единственного свидетеля – завотделением роддома, где умер новорожденный. Vademecum счел необходимым ознакомить аудиторию с аргументами защиты и поговорил с адвокатом Сушкевич Камилем Бабасовым.

На чем строится обвинение Элины Сушкевич

В ноябре 2018 года акушеры Калининградского областного роддома №4 приняли роды у женщины на 24-й неделе беременности. Оценив состояние новорожденного с экстремально низкой массой тела – 700 граммов, врачи вызвали из перинатального центра реанимационную бригаду, в составе которой была неонатолог Элина Сушкевич, для оказания лечебно-консультативной помощи, а при необходимости – перевода новорожденного в перинатальный центр. Но ребенок погиб, а ответственность за летальный исход была возложена на Сушкевич и главврача роддома Елену Белую.

Основной свидетель обвинения, заведующая родильным отделением медучреждения, утверждает, что Сушкевич по просьбе Белой ввела младенцу магния сульфат – именно с целью убийства, чтобы записать его как мертворожденного и не портить статистику детской смертности роддома. Дело расследует специализированный отдел при ГСУ СК РФ, представители которого заявили, что «проведенные экспертизы» подтвердили причастность неонатолога к смерти младенца.

Центральный районный суд Калининграда в конце июня 2019 года отправил Элину Сушкевич под домашний арест. Позже мать погибшего ребенка подала апелляционную жалобу в Калининградский областной суд с требованием изменить меру пресечения на заключение подозреваемой под стражу, но удовлетворения не добилась.

По словам Элины Сушкевич, для сохранения жизни ребенка она сделала «все возможное». В защиту коллеги выступили врачи из разных регионов страны, однако следствие мнение профсообщества проигнорировало.

– На каком этапе сегодня находится расследование? Как строится линия защиты?

– Мы заявили массу объективных, по нашему мнению, ходатайств по делу, но получили по ним отказы. Нас особенно волнует то, что следствие не желает рассмотреть все версии случившегося, исследовать все обстоятельства, в том числе плаценту матери ребенка на предмет попадания сульфата магния в тело ребенка. У нас позиция открытая, мы говорим: расследуйте дело, выясните все обстоятельства!

Но пока идет предварительное следствие, ход расследования и объем необходимых действий определяет следователь. Решение об исследовании плаценты – его добрая воля, он вправе отказать в наших просьбах. Когда дело попадет в суд, мы сможем ходатайствовать о проведении тех или иных экспертиз, хотя суды тоже не всегда соглашаются их проводить. А время не на нашей стороне – по истечении года биоматериал, по которому нет указаний о его дальнейшем хранении, подлежит уничтожению.

– Почему следствие отказывает в ходатайстве об исследовании плаценты?

– По мнению следователя, плацента якобы непригодна для исследования, поскольку хранилась в формалине. Но, согласно приказу Минздравсоцразвития №346н от 2010 года, хранение биологических материалов осуществляется именно в формалине. Чтобы сохранить кусочек ткани, эксперт сначала делает 10–15-процентный раствор параформальдегида и, прежде чем поместить в него биоматериал, отливает в мензурку нетронутый образец раствора. Это делается для того, чтобы в будущем при исследовании биоматериала эксперт мог учесть химический состав раствора. Хранение ткани в формалине – установленная процедура. Это не означает, что формалин делает материал непригодным.

– Почему защита настаивает на экспертизе плаценты? Насколько она важна?

– Давайте разберем, каким образом магний мог попасть в организм младенца. Согласно представленному в суд экспертному заключению, в печени ребенка было обнаружено 304,94 мкг магния на грамм сырого органа, в почке – 351,36 мкг на грамм, в желудке – 432,98 мкг на грамм. Если бы магний ввели ребенку инъекционным путем, он бы практически сразу погиб от остановки сердца, остановились бы кровоток и обмен веществ. Введенное вещество осталось бы в крови, в сосудах, но никак не попало бы в печень и почки.

В желудок магний мог попасть только в том случае, если ребенок получил его от матери, через плаценту и околоплодные воды, но указанную версию следствие не желает проверять. В соответствии с приказом Минздрава №572н от 2012 года, при преждевременных родах врачам рекомендовано проводить магниевую терапию роженицам для снятия спазмов. Что было в данном случае, нам пока не известно, но не устранять разумные сомнения нам представляется неправильным.

– По версии защиты, концентрация магния, обнаруженная в теле ребенка, не является смертельной?

– В отечественной и зарубежной литературе вообще нет сведений о том, какая концентрация магния является для новорожденного смертельной. У стороны защиты вызывает сомнение применение такого экзотического способа убийства. Зачем вводить сульфат магния новорожденному? Ребенок находился на ИВЛ, и если бы его хотели убить,
то просто отключили бы от аппарата.

– У защиты есть еще какие-то серьезные аргументы, опровергающие версию следствия?

– Защита на данном этапе расследования дела обладает лишь сведениями, полученными на судебных заседаниях, поэтому говорить о серьезных аргументах пока рано. Следователь определяет ход расследования дела, и задача защиты – настаивать на проверке всех версий произошедшего, исследовать все обстоятельства. Например, версия
о наличии у ребенка сепсиса, который мог привести к смерти, притом что между родами и отходом околоплодных вод у роженицы прошло 2,5 дня. Кроме того, нам непонятны действия сотрудников роддома. Когда поступает пациентка в таком тяжелом состоянии, акушеры обязаны вызвать бригаду из перинатального центра, где работают более квалифицированные врачи, в соответствии с пунктом 47 Порядка оказания медпомощи женщинам при неотложных состояниях в период беременности, родов и в послеродовой период, утвержденных приказом Минздрава России №572н. Как минимум нужно было позвонить в перинатальный центр и проконсультироваться, самостоятельно принимать решения было нельзя – они ведь понимали, что на 24-й неделе у них не родится здоровый трехкилограммовый малыш и что с глубоко недоношенным ребенком дальше надо будет что-то делать.

– Но спецбригаду, в составе которой оказалась Сушкевич, вызвали спустя несколько часов после родов?

– Да, согласно судебным материалам, около 8 утра. В 12 часов ночи роженица поступила в родильный дом, в 4.30 она родила, а около 8 утра вызвали бригаду неотложной реанимационной помощи.

– Но у свидетеля обвинения противоположная точка зрения.

– Добросовестность единственно известного нам свидетеля, по моему мнению, под вопросом, именно потому, что она – заведующая тем самым отделением, в котором погиб ребенок. Она несет ответственность за отделение и действия своих сотрудников. Нам непонятно, почему акушеры роддома не вызвали бригаду реаниматологов сразу, а посчитали,
что есть возможность принять такие тяжелые роды самим. А потом, когда увидели, что теряют ребенка, начали придумывать способы свалить на кого-то вину. Замечательная идея – сказать, что врач скорой неотложной помощи приехал в другое учреждение ради убийства недоношенного малыша, чтобы не портить этому учреждению статистику, которая никоим образом на него самого не влияет. Так не бывает. Попробуйте вызвать врача скорой помощи и предложите ему убить пациента, что он скажет? Скорее всего, позвонит в полицию.

Для Элины Сушкевич реанимация недоношенных младенцев – это повседневная работа. Каждый день она приезжает по вызову и выполняет свою работу. Зачем в один из этих дней ей убивать своего пациента? Поэтому показания такого свидетеля вызывают у нас объективные сомнения. Следствие не хочет этим вопросом заниматься, но ведь нельзя сказать: «Мы этим верим, потому что они хорошие, а те – злодеи, им не верим». Это не расследование.

– Специализирующиеся на ятрогенных делах юристы говорят, что обезопасить врача от уголовного преследования в трагических обстоятельствах помогает грамотное ведение медицинской документации. Почему в случае с Элиной Сушкевич это не сработало?

– Элине Сушкевич инкриминируется убийство, то есть умышленное причинение смерти. Медицинские документы тут ни при чем. Следствие смотрит на Элину Сушкевич не как на врача, который выполнял свою работу, в результате которой погиб ребенок, а как на убийцу малолетнего. Кроме того, я не видел медицинской документации, следствие эти материалы суду не предоставляло. Когда это произойдет, мы скорректируем стратегию защиты Элины Сушкевич.

– По версии следствия, главврач роддома Елена Белая якобы боялась лишиться должности из-за ухудшения показателей младенческой смертности и потому убила ребенка, чтобы зарегистрировать его как мертворожденного, то есть мотивом преступления была попытка выгодно корректировать медицинскую статистику.

– Как мы знаем из теории уголовного права, немотивированных преступлений не бывает, и следствие, понимая это, решило, что медицинская статистика может быть достаточным мотивом для убийства врачом своего пациента. Это уже третья громкая попытка следствия подвести действия врачей под ст. 105 УК РФ, ссылаясь на вопросы статистики. Вместе с тем за статистические показатели врачей не привлекают к дисциплинарной ответственности. Статистические показатели не влияют ни на зарплату врача, ни на привлечение к дисциплинарной ответственности, ни на повышение или понижение в должности.

Даже размеры финансирования медучреждения не меняются из-за статистики, так как оно осуществляется исходя из планового объема пациентов на очередной год, чтобы медучреждение смогло его осилить. Статистические данные нужны Минздраву России для принятия системных решений в отрасли.

Смертность, в том числе младенческая, повышается при нехватке квалифицированных кадров, высокотехнологичного оборудования, бригад помощи, отсутствия качественного дородового сопровождения беременных. Нужно повышать качество каждого элемента родовспоможения, оказания медпомощи в целом, а не запугивать врачей.

– За Сушкевич вступались авторитетные представители медицинского сообщества, в частности президент Нацмедпалаты Леонид Рошаль, о криминализации действий врачей писались открытые письма Владимиру Путину. Как вы считаете, эта проблема разрешима?

– Врачи – небольшая, но очень значимая часть общества. Среди них есть лидеры, которые могут донести свои опасения и переживания до руководства страны и следственного комитета, чтобы при принятии сложных решений учитывалась особенность работы медицинских работников. Для того чтобы не было, как в данном случае, такого рода перегибов при выполнении правоохранительными органами своей работы, должен быть налажен диалог. Нужно вырабатывать методические рекомендации для расследования ятрогенных преступлений с широким привлечением медицинского сообщества.

Если правоохранительные органы считают, что из-за медицинской статистики врач может убить кого-то, значит нужно бить в колокола и требовать с Минздрава России что-то поменять в своей методологии по сбору медицинской статистики. Это ненормально предполагать, что медицинская статистика может мотивировать врачей убивать своих пациентов, а не лечить, но при этом не пытаться это изменить, а создавать отдел по расследованию ятрогенных преступлений и сажать врачей. Может быть, следует оградить врачей, непосредственно оказывающих медицинскую помощь, от вопросов статистики, чтобы они принимали решения о тактике лечения пациентов, не задумываясь ни о какой статистике.

Что касается моей подзащитной Элины Сушкевич, то мы с коллегами очень надеемся, что правда все же восторжествует.

Врача-реаниматолога Элину Сушкевич обвиняют по пункту «в» части 2 статьи 105 УК РФ — «Убийство малолетнего». По версии следствия, она по указанию и.о. руководителя роддома №4 Елены Белой, которую считают организатором преступления, ввела новорождённому смертельную дозу магния сульфата. Чтобы скрыть преступление, в историю родов внесли ложные сведения о том, что плод погиб. Центральный районный суд Калининграда поместил Сушкевич под домашний арест до 14 августа.

Однако с таким решением не согласились потерпевшие — ими являются мать ребёнка и её сестра. Обе женщины присутствовали на апелляционном заседании и попросили закрыть процесс от прессы, поскольку дело касается малолетнего и во время рассмотрения может быть озвучена медицинская тайна. Но судья Онищенко разрешила СМИ остаться в зале.

Потерпевшая подала апелляционную жалобу, в которой указывает на то, что постановление суда является необоснованным, немотивированным, составленным с ошибками, незаконным и подлежит отмене. <. >Потерпевшая полагает, анализируя обстоятельства преступления, что к Сушкевич невозможно применить более мягкую меру пресечения, чем заключение под стражу, поскольку она является врачом-реаниматологом и в силу своей профессиональной обязанности должна спасать жизни, а обвиняется в совершении убийства малолетнего, в преступлении, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы свыше двух лет, обвиняется в совершении преступления с иными лицами, которые следствием до настоящего времени ещё не установлены, может продолжить заниматься преступной деятельностью, по мнению потерпевшей, и в дальнейшем, поскольку от исполнения служебных обязанностей она не отстранена, — зачитала жалобу судья.

Кроме того, потерпевшая указала, что Элина Сушкевич может оказать давление на свидетелей и уничтожить доказательства преступления. Также она указала технические ошибки в постановлении первой инстанции и отметила, что суд не исследовал условия проживания врача при принятии решения о домашнем аресте.

Потерпевшая считает, что суд допустил существенное противоречие при принятии судебного решения, не учёл приведённые следователем доводы о том, что [Сушкевич] обвиняется в совершении особо тяжком преступлении, а также обстоятельства, которые, по мнению потерпевшей, свидетельствуют о повышенной общественной опасности Сушкевич, непредсказуемости её дальнейшего поведения, и указывает на наличие исключительных обстоятельств, которые позволяют избрать меру пресечения в виде заключения под стражу, — добавила Ольга Онищенко.

Потерпевшие поддержали свои требования о заключении Элины Сушкевич в СИЗО. «Я поддерживаю [жалобу] и поддерживаю также следствие, что Сушкевич и Белая совершили преступление и скрыли его — убили моего ребёнка. <. >Поэтому я бы хотела, чтобы Сушкевич взяли под арест, под стражу», — заявила мать.

Врач перинатального центра не признала свою вину и сообщила, что не совершала убийства младенца. «Для ребёнка было сделано всё возможное. Но, к сожалению, не всегда возможно спасти таких детей, потому что это особая категория детей, которая требует большого внимания и большого профессионализма. Но людям, которые не сталкиваются с такими проблемами, очень тяжело поверить в то, что врачи не всесильны. И в некоторых случаях мы не можем помочь ребёнку. Повторю, что ребёнку оказывали помощь в полном объёме, я находилась с ним до последнего, но, к сожалению, исход оказался не таким, как вы хотите, и мы в том числе», — подчеркнула Элина Сушкевич и попросила оставить меру пресечения в виде домашнего ареста в силе.

Сторона обвинения также посчитала возможным не заключать медика под стражу и попросила лишь запретить ей посещать перинатальный центр. Заслушав каждого, судья Ольга Онищенко приняла решение оставить Элину Сушкевич под домашним арестом и удовлетворить апелляцию частично, дополнив ограничениями.

Отметим, что в июле уголовное дело против калининградских врачей передали для дальнейшего расследования в специализированный отдел ГСУ СК России в Москву.

Исполнявшую обязанности главврача роддома Елену Белую задержали в ноябре 2018 года. Она находится под домашним арестом. Врача-реаниматолога Регионального перинатального центра Калининградской области Элину Сушкевич задержали в июне.

На конец декабря 2021 года запланировано новое рассмотрение дела против калининградских врачей Элины Сушкевич и Елены Белой, обвиняемых в смерти новорожденного. В 2020 году присяжные Калининградского суда врачей оправдали, однако в мае вердикт был отменен, и дело направили на пересмотр в Московский областной суд. Неожиданностью для всех стало то, что врачей до суда поместили в следственный изолятор. Известный врач, президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль потребовал выпустить Сушкевич и выразил готовность сесть вместо нее в тюрьму. Но к практическим результатам это не привело. По просьбе «Ленты.ру» Рошаль рассказал, как дело калининградских врачей отразится на российской медицине.

«Лента.ру»: После вашего заявления о готовности сесть в тюрьму вместо Элины Сушкевич глава Следственного комитета Александр Бастрыкин взял дело калининградских врачей под личный контроль. Такая реакция — это обычное проявление вежливости, простая формальность?

Рошаль: Я не думаю, что это формальное поручение. Александр Бастрыкин — человек серьезный, он увидел в нашем заявлении то, что следственными органами, возможно, была допущена ошибка, и решил лично проконтролировать ситуацию. Мы направили в Следственный комитет заключение ведущих неонатологов и токсикологов страны, которым не дали даже выступить в суде. Это новая для Следственного комитета информация. Сейчас СК РФ обсуждает новые обстоятельства дела в связи с получением этих материалов.

В вашем заявлении идет речь лишь об Элине Сушкевич. Почему никто из авторитетных врачей публично не вступился за Елену Белую?

Именно Элину Сушкевич обвиняют в непосредственном убийстве новорожденного — введении ему смертельной дозы лекарственного препарата, которое было сделано якобы по указанию Елены Белой.

К Елене Белой есть вопросы административного характера, но если рассыпается уголовное дело Сушкевич — автоматически это означает и невиновность Белой в уголовном преступлении

Для вас стало неожиданностью то, что оправдательный приговор по делу Элины Сушкевич и Елены Белой был отменен, а дело направлено на пересмотр в другой регион? Был ли неожиданностью арест врачей?

В следственных действиях, в том, как проходили судебные заседания, явно прослеживается заказной характер. Он определяется тем, как грубо не удовлетворялись ходатайства защиты, тем, что ни один представленный стороной защиты специалист не был допущен к выступлению в суде. Кроме того, мы не должны забывать и о том, как развивались события. Изначально информация о том, что в больнице умер ребенок, поступила из анонимного источника, а не от потерпевших.

Рошаль, Сушкевич и Белая в суде

Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС

Обращу внимание и на то, что на родах должна была присутствовать еще и дежурный врач-неонатолог. Она на родах не присутствовала, что является грубым нарушением. Лишь получив информацию о рождении ребенка, она поднялась в родильный зал, но новорожденного там уже не было, так как его сразу перевели в палату интенсивной терапии. Несмотря на тяжелое состояние недоношенного ребенка, неонатолог не вызвала сразу бригаду из регионального перинатального центра, было упущено драгоценное время. Примечателен тот факт, что муж этого доктора является судьей Калининградского суда. И об этом я говорю прямо.

Если на этот раз дело Сушкевич и Белой закончится обвинительным приговором, какие долгосрочные последствия может иметь это решение?

Это будет трагедия. Это подорвет доверие врачей к судебной системе. Обвинительный приговор может повлечь за собой массовый исход врачей из профессии, прежде всего неонатологов.

Каждый день можно находить причины для того, чтобы судить врачей, а дело Сушкевич и Белой может стать прецедентом, который спровоцирует взрыв

Национальная медицинская палата неоднократно выступала с предложением разработать особый механизм рассмотрения неблагоприятных исходов при оказании медицинской помощи и жалобах в здравоохранении. Как именно это можно сделать?

Уже давно назрел вопрос об уровне доверия к судебно-медицинской экспертизе. То же дело Сушкевич и Белой построено на результатах СМЭ [судебно-медицинской экспертизы], в которых экспертами Нацмедпалаты, заслуженными и уважаемыми специалистами, были найдены грубые ошибки. СМЭ, с нашей точки зрения, ложно трактует реальное положение дел. Думаю, что этот случай не должен пройти бесследно для врачебного сообщества, необходимо вернуться к вопросу проведения и роли СМЭ. К огромному сожалению, в деле, о котором мы говорим, одним из главных экспертов был главный детский неонатолог страны профессор Дмитрий Иванов, который до сих пор не выступил с обоснованием своих заключений перед профессиональным сообществом.

Конечно, судебно-медицинскую экспертизу отменять не нужно, но нужен серьезный разговор с участием профессионального сообщества о порядке ее проведения. Иногда судебно-медицинские экспертизы проводятся по несколько раз — до тех пор, пока их результаты не удовлетворят следствие. Я считаю, что судебные эксперты должны нести ответственность за свои выводы. Я напомню, что уже были резонансные дела, в которых результаты СМЭ опровергались и врачи были оправданы — например, дело доктора Елены Мисюриной.

Фото: Валерий Матыцин / ТАСС

Национальная медицинская палата выступала с инициативой принять поправки в Уголовный кодекс о защите медработника при исполнении им служебных полномочий. Госдума приняла закон, где отражены аспекты о защите медработников. Как вы его оцениваете?

Мы сразу высказали свое отрицательное отношение к этому закону, поскольку вред, нанесенный доктору, в нем оценивается в зависимости от того, какой ущерб получил пациент. То есть врач не является самостоятельной ценной единицей. Если пациент не пострадал из-за того, что на врача было совершено нападение, то и не надо никого наказывать? Это неправильно. Мы полагаем, что ущерб, который причинен врачу, должен рассматриваться отдельно, должен сурово наказываться, и будем настаивать на принятии поправок в этот закон.

Что делать с врачебными ошибками — неужели за них никто не должен отвечать? Нужно ли разграничивать ответственность врача при ошибках из-за недостатка знаний и из-за халатности?

Я думаю, что за халатность, которая доказана, врач должен нести ответственность. Определять, была ли допущена халатность, должно профессиональное медицинское сообщество. А за врачебные ошибки врач не должен нести уголовную ответственность. При этом сам термин «врачебная ошибка» нуждается в обсуждении. Например, врач оперирует, и возникли осложнения во время операции, — эти осложнения не должны быть предметом судебного разбирательства.

Я не знаю такого хирурга, акушера-гинеколога, неонатолога, врача любой специальности, который не сталкивался бы с осложнениями. Возникают они не потому, что врач их хочет, а потому, что человеческий организм очень индивидуален, и невозможно быть практикующим врачом и не столкнуться с осложненными реакциями организма. Иногда действия врачей строго соответствуют клиническим рекомендациям и протоколам, но все равно приводят к неблагоприятным последствиям и даже к летальному исходу.

Иногда врач, исходя из своего опыта, на основе клинического мышления в какой-то конкретной ситуации действует вопреки предписаниям и спасает пациента

Это очень сложные вопросы. Если же врач совершает неправильные действия в силу недостатка знаний, то речь идет не о непредумышленной ошибке, в этом случае мы имеем дело с низкой квалификацией, а квалификация зависит не только от доктора, но и от государства: были ли ему созданы условия для повышения квалификации.

Фото: Софья Сандурская / АГН «Москва»

Изменила ли пандемия отношение к врачам со стороны пациентов, со стороны чиновников?

К сожалению, ситуация с пандемией и отношением к врачам не так однозначна. С одной стороны, особенно в начале пандемии, многие наконец-то поняли, насколько мы важны, что труд медиков достоин уважения. С другой стороны, коронавирус «подарил» еще один повод для получения денег с медиков: некоторые правозащитные адвокатские организации начали активно формировать спрос на свои услуги, побуждая пациентов подавать в суд на медицинские организации для компенсации морального вреда в случае каких-либо неблагоприятных последствий при лечении коронавирусной инфекции.

Я считаю, что на период пандемии необходимо установить мораторий на судебное преследование медицинских работников по делам, связанным с оказанием помощи пациентам с коронавирусной инфекцией

В целом медработники у нас не имеют необходимой защиты при возникновении проблем, именно поэтому в России нужно создать систему их юридической и страховой защиты. Когда за рубежом возникает какая-то проблема у врачей, ими занимается страховая компания, они застрахованы, и страховая компания борется за то, чтобы все было нормально. А здесь сами врачи выискивают, кто их будет защищать. То, что в стране должна быть создана наконец юридическая и страховая защита медицинских сотрудников — не только врачей, никаких сомнений нет.

В Калининградском областном суде 23 июля должно состояться первое слушание присяжными дела анестезиолога-реаниматолога регионального перинатального центра Элины Сушкевич и экс-главврача Калининградского роддома №4 Елены Белой, которых обвиняют в убийстве недоношенного младенца. Расследование велось с 2018 года, в поддержку врачей неоднократно выступало профессиональное сообщество, недоверие выводам следствия при любом удобном случае озвучивал глава Нацмедпалаты Леонид Рошаль – в том числе на встрече с президентом Владимиром Путиным. Vademecum подробно описывал линию защиты Элины Сушкевич, а теперь расспросил адвоката матери умершего ребенка Ларису Гусеву о версии пострадавшей в этом резонансном уголовном деле.

– Какова позиция потерпевшей?

– Потерпевшая, конечно, хочет объективного рассмотрения дела в суде и хочет, чтобы виновные были наказаны.

– Она убеждена, что смерть ребенка произошла именно по вине врачей?

– Дело в том, что мы ознакомлены с материалами дела, поэтому да, убеждена. Она умоляла не отключать ребенка от аппарата. Она знала, что, возможно, у него будет инвалидность, что будут проблемы со здоровьем, она не собиралась от него отказываться.

– В конце прошлого года в СМИ заявлялось, что у обвинения был только один свидетель. Что-то изменилось за прошедшие полгода?

– В декабре 2019 года следствие уже было закончено. На этот момент уже были установлены все свидетели (их более 10), все они были не единожды допрошены.

Кроме того, между основными свидетелями и обвиняемыми под видеозапись были проведены очные ставки. Свидетели дают одни и те же показания, стоят на своем. Обвиняемые Сушкевич и Белая свою позицию, напротив, неоднократно меняли, давали разные показания.

– Сколько среди свидетелей было коллег Элины Сушкевич и Елены Белой из перинатального центра и роддома №4?

– В ходе следствия было допрошено достаточное количество сотрудников и роддома, и перинатального центра. Дело изначально возбуждалось не по факту убийства, а по факту внесения изменений в медицинские документы роддома №4 о том, что живой ребенок родился мертвым. И когда стали проводить проверочные мероприятия, вызывать и опрашивать сотрудников роддома, появились свидетели.

– Выступающие в защиту врачей коллеги публично заявляют, что довод обвинения о многократно повышенной, «смертельной» дозе сульфата магния в организме ребенка – абсурд .

– Была назначена спектрографическая экспертиза, и она установила наличие в почках , печени и желудке младенца сульфата магния. У недоношенных новорожденных, действительно, содержание сульфата магния в организме больше, чем у доношенных, но в этом случае показатель многократно превышал даже эту норму. После того как в тканях печени, почек, желудка установили наличие сульфата магния и его количество, была назначена комиссионная судебно-медицинская экспертиза, которую проводили эксперты (в том числе действующие врачи) с более чем двадцатилетним стажем работы. Все они обладают соответствующими научными знаниями и званиями, профессорским статусом. Именно они установили , что смерть ребенка наступила от отравления сульфата магния.

Когда обвиняемые и их защитники были ознакомлены с заключением данной экспертизы, сторона защиты ходатайствовала о проведении еще одной экспертизы и постановке дополнительных вопросов – там их было около сотни. Это ходатайство было удовлетворено. На все вопросы эксперты дали ответы. Но тот факт, что смерть новорожденного ребенка наступила от отравления с сульфатом магния, остался неизменным.

Я полностью доверяю выводам экспертов. Если в одном заключении они говорят, что причина смерти – отравление сульфатом магния, во втором заключении говорят то же самое.

По делу проводилось много различных экспертиз, из них три судебно-медицинских. Две последние были комиссионными, то есть с высоким уровнем верификации результатов. Все экспертные заключения находятся в деле, все они будут предъявлены присяжным заседателям. На судебное заседание могут вызываться эксперты, которые смогут дать пояснения. Никто не расценивает это как врачебную ошибку, в том-то вся и соль.

– Поначалу следствие утверждало, что Елена Белая из экономии «определенных ресурсов» отказалась вводить ребенку препарат Куросурф, но это быстро было опровергнуто. Потом об этом опять высказался председатель СК РФ Александр Бастрыкин. Так как на самом деле?

– Еще до возбуждения уголовного дела было установлено, что малышу ввели Куросурф. Вопрос о том, что мотивом Белой могла быть экономия этого препарата, никто с тех пор не поднимал.

– Вторая версия – манипуляция статистикой смертности. Как ее расцениваете вы?

– Допустим, я убеждена в виновности Сушкевич и Белой и говорю – да, они совершили убийство. Теперь давайте рассуждать логически. Родился ребенок и вскоре умер. После этого Белая дает указание своим подчиненным о переписывании медицинских карт. Зачем? А карты переписывали таким образом, чтобы показать, что ребенок родился не живым, а был мертворожденным.

Зачем вам переписывать карту, переделывать медицинские документы, скрывать факт рождения живого ребенка? Всем же было понятно, что ребенок глубоко недоношенный, он скончался. Зачем переделывать документы? Только ради статистики.

И изначально все и обнаружилось после того, как одна из врачей, которая по указанию Белой переписывала документы, выдала следствию те листы, которые были удалены из карты.

– Почему следствие отказалось исследовать плаценту матери ребенка?

– Вторая судебно-медицинская экспертиза показала, что сульфат магния попал в организм ребенка извне . Поэтому плаценту не исследовали. Ребенок был живорожденным. Плацента отошла, ее убрали. А эксперты исследовали органы ребенка.

– Известно, что потерпевшая является гражданкой Узбекистана, и у нее нет российского паспорта. Она получала необходимую медицинскую помощь во время беременности?

– Я считаю, что ее национальная принадлежность и наличие или отсутствие российского гражданства вообще ничего не меняют. Она человек в первую очередь. И если честно, я вообще не понимаю, почему обсуждается, в том числе врачебным сообществом, национальный признак. Что, если она из Узбекистана, она хуже других? Она не стояла на учете в женской консультации, потому что она гражданка другой страны и у нее нет нашего полиса, но когда забеременела, на платной основе проходила обследования, консультировалась с врачами. Эти медицинские документы есть в деле. И врачи, которые оказывали ей медпомощь, допрошены, они тоже проходят свидетелями по этому делу.

– К кому из обвиняемых у потерпевшей больше претензий?

– Такого понятия для нее не существует – обвиняемые в смерти ее ребенка действовали сообща. Понимаете, это был желанный ребенок, они с мужем очень его хотели. Они ждали его, надеялись. А тут просто взять и узнать, что твоего ребенка убили. Это шок и огромное горе для всей семьи .

– Сторона потерпевшей хотела бы максимального наказания для обвиняемых?

– Да, мы будем просить об этом. Но надо учитывать, что у нас суд присяжных. А в суде присяжных сначала они решают, было ли само событие, преступление, виновны лица или нет, и заслуживают они снисхождения или не заслуживают. Если присяжные скажут, что эти врачи заслуживают снисхождения, то по закону мы не имеем права просить максимального наказания.

– Не смущает ли вас и потерпевшую общественный резонанс вокруг уголовного дела?

– Мы, кончено, в шоке от такого общественного резонанса. Это, наверное, хорошо, чтобы все знали о деле. Но если бы при этом никто не оскорблял потерпевшую сторону, которая и так испытывает страдания. В чем виновата эта женщина? В чем виноват ее малыш? Ни в чем. Почему их поливают грязью, совершенно непонятно. Я понимаю, что Сушкевич и Белая, используя общественный резонанс, пытаются таким образом защищать себя. Но, мне кажется, все-таки какие-то рамки приличия должны быть при этом.

– Элина Сушкевич не раз публично заявляла о своей невиновности и опровергала выводы судебно-медицинских экспертиз. Как это может отразиться на мнении присяжных?

– Она могла утверждать все, что угодно. Так как она обвиняемая, она могла или молчать, или говорить то, что она считает нужным. Сейчас она будет свою точку зрения доказывать присяжным. На мой взгляд, как юриста, состязательность судебного процесса с участием присяжных заседателей более яркая. Сначала обвинение докладывает свои доводы, допрашивает свидетелей. Потом будет часть, когда защита предъявит свои доводы. И присяжные решат, кто прав , чьи доводы более убедительны.

Я не могу, к сожалению, все рассказывать, как раз по той причине, что нам предстоит суд присяжных. И на мой взгляд, как адвоката и юриста, заранее это делать нельзя. Потому что мы можем невольно сформировать мнение возможных присяжных, коллегия которых пока не отобрана. И, кстати, по не совсем понятным причинам – возможно, из-за отпусков, пандемии или общественного резонанса – люди не хотят идти по этому делу в присяжные заседатели.

Мне хотелось бы, чтобы присяжные были объективными. И заранее рассказывать о деталях случившегося, проводить вебинары, показывать выдержки из экспертизы – это неправильно.

В интернете были заявления, что обвинение манипулирует присяжными. Да нам некем даже манипулировать, потому что коллегии присяжных еще нет. В любом случае суд с участием присяжных заседателей непредсказуем. Все будет зависеть от красноречия обвинения и защиты, а также убедительности представленных доказательств.

Глава Нацмедпалаты Леонид Рошаль, Елена Белая и Элина Сушкевич с адвокатами Фото: Vademecum

Первый апелляционный суд общей юрисдикции в Москве 27 мая отменил оправдательный приговор калининградским врачам Элине Сушкевич и Елене Белой, которых обвиняли в убийстве недоношенного младенца, и отправил дело на новое рассмотрение. В декабре 2020 года после оправдательного вердикта коллегии присяжных заседателей с врачей сняли все обвинения, однако против такого вердикта высказывались представители Следственного комитета РФ, а прокуратура вскоре обжаловала решение суда.

Причину отмены оправдательного приговора в суде не озвучили. Как объяснил Vademecum адвокат Элины Сушкевич Камиль Бабасов, «решение суда огласили лишь в резолютивной части». «Получим в полном объеме – разберемся», – пообещал он.

Для повторного рассмотрения дело врачей вернется в Калининград. Оно начнется со стадии отбора присяжных. Элина Сушкевич в своем Facebook написала, что продолжит работу в своей должности и параллельно будет участвовать в заседаниях.

В ноябре 2018 года акушеры Калининградского областного роддома №4 приняли роды у женщины на 24-й неделе беременности. Ребенок родился крайне недоношенным – его вес составлял 700 граммов, и врачи вызвали из перинатального центра реанимационную бригаду, в составе которой была Элина Сушкевич. Как говорила сама неонатолог во время заседаний, бригаду вызвали спустя несколько часов после появления ребенка на свет и к ее приезду его состояние ухудшилось. Ребенок умер, и ответственность за его смерть была возложена на неонатолога Элину Сушкевич и и. о. главврача роддома Елену Белую. Основным свидетелем обвинения, утверждавшим, что врачи убили ребенка, выступала заведующая отделением, в котором умер младенец.

В 2019 году было возбуждено уголовное дело. Обеих женщин обвиняли в убийстве малолетнего (п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ), а Белую еще и в организации убийства (ч. 3 ст. 33 УК РФ). Следствие утверждало, что врачи решили убить ребенка, введя сульфат магния, в целях коррекции статистики младенческой смертности.

В интервью Vademecum в декабре 2019 года адвокат Элины Сушкевич Камиль Бабасов объяснял, что «статистические показатели не влияют ни на зарплату врача, ни на привлечение к дисциплинарной ответственности, ни на повышение или понижение в должности». «Даже размеры финансирования медучреждения не меняются из-за статистики, так как оно осуществляется исходя из планового объема пациентов на очередной год, чтобы медучреждение смогло его осилить. Статистические данные нужны Минздраву России для принятия системных решений в отрасли», – говорил он.

В защиту Сушкевич выступало медицинское сообщество. Например, глава Нацмедпалаты Леонид Рошаль предлагал уволить следователей по этому делу и заявлял, что председателя Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина «подставили» его подчиненные, предоставив ему сведения о «жизнеспособности» погибшего ребенка. Он утверждал, что врачей нельзя привлечь к ответственности за то, что они не смогли спасти нежизнеспособного ребенка.

Коллегия присяжных заседателей вынесла оправдательный вердикт Элине Сушкевич и Елене Белой 10 декабря. Пять присяжных высказались за такое решение, трое – против. Затем 16 декабря Калининградский областной суд огласил оправдательный приговор. Вслед за этим свою позицию по решению суда представили в СК РФ. «Следователи предельно тщательно отработали все возможные версии случившегося, исключая поспешность в решениях. Но, к сожалению, эмоциональные оценки, по-видимому, стали преобладающими над юридически установленными фактами и выводами экспертов», – заключили в ведомстве.

Апелляционная жалоба от прокуратуры поступила в областной суд 18 декабря 2020 года. В апреле 2021 года начались заседания Первого апелляционного суда общей юрисдикции в Москве. Заседания дважды переносились. В четверг, 27 мая, суд решил отменить оправдательный приговор и вернуть дело на новое рассмотрение в Калининградский областной суд.

Автор статьи

Куприянов Денис Юрьевич

Юрист частного права

Страница автора

Читайте также: